След черной рыбы Вайнер Георгий

Тура положил на столик деньги, поблагодарил Согомоныча и твердо пресек его попытки обратно переселить купюру назад — ему в карман:

— Иначе эта сегодняшняя реклама — единственная и последняя…

Парикмахер убрал деньги.

— В нашем городе — слава Богу! — жить можно! Если язык не распускать… Не лезть, куда тебе не положено… Даже милиционеру! И поменьше бывать на берегу. Особенно в районе метеостанции…

— А почему метеостанции?

Согомоныч замялся.

— Так считается. Просто милиция у нас не любит ездить в ту сторону.

Тура сидел в машине рядом с Орезовым, они ехали по городу. Хаджинур спокойно крутил баранку.

— Что здесь? — Тура показал на толпу у двухэтажного, явно административного здания.

— Браконьера судят, Умара Кулиева, — Хаджинур. — Народ добился своего… После первого суда все как озверели! Шесть лет за человека… Чуть суд не разнесли. Теперь ему должны вломить на всю катушку. Почему вы решили поехать на Берег, товарищ подполковник? — он с любопытством посмотрел на Туру.

— Хочу немного прокатиться. Взглянуть на окрестности.

— А куда конкретно?

— В сторону метеостанции…

Трасса шла вдоль берега, покрытого ракушечником. Встречного движения не было вовсе.

— Бензина выписывают на два часа в день, — ворчал Хаджинур, он словно врос в руль. — А что такое два часа? По этой дороге день поездишь, три дня на приколе. Как за ними гоняться?

В одном месте Орезов неожиданно резко затормозил. Они вышли из машины. Он долго смотрел в бинокль, потом передал его Туре.

— Машины…

Саматов покрутил бинокль.

— Видите?

— Вижу.

— Ну, они-то нас, наверняка, еще раньше заметили. У них человек с биноклем следит за дорогой.

— Кто там может быть?

— Это перекупщики. Приезжали за рыбой. Знали, куда причалят браконьерские лодки. Теперь начнут разбегаться.

— По трассе?

— Как выйдет. Могут и песком махнуть.

Несколько точек быстро перемещалось в линзе бинокля.

— Как они обычно объясняют свое присутствие здесь?

— Как? — спросил Хаджинур. — А никак. Приехали подышать морским воздухом. Йода в организме не хватает. Или проверяли ходовые части…

— Надо переписать номера машин.

Хаджинур серьезно сказал:

— Да я их так знаю. Врт подъедут ближе — я их вам всех назову.

Теперь уже и без бинокля был виден ползший вдоль берега легковой транспорт. Машин было не менее шести, часть их направилась в сторону барханов, в пески. Две повернули в их сторону.

Впереди шла «Волга» бежевого цвета. Вскоре послышалась усиленная мощным стереофоническим усилителем мелодия модного шлягера.

— Ну-ка, останови! — приказал Тура. Хаджинур вышел на середину, поднял руку. «Волга» замедлила ход. Затем встала. Хаджинура знали.

— Начальник отделения водной милиции подполковник Саматов, — представился Тура, подходя к кабине. — С кем я говорю?

Водитель «Волги» — приземистый толстяк вырубил магнитофон, высунулся из машины.

Словно не доверяя Туре, он обратил взор на старшего опера.

— Это — наш новый начальник… — подтвердил Хаджинур.

— Ваша фамилия? Кто вы? — спросил Тура. — Куда ездили?

— Вы новый человек здесь, — рассудительно констатировал толстяк. — Вы не в курсе… Я — Вахидов, а работаю в отделении снабжения Сажевого комбината… Он меня знает! — Вахидов показал на Орезова. — Я здесь по указанию Кудреватых.

Тура не спросил, кто такой Кудреватых.

— Все согласовано… — заверил Вахидов. Водители других машин, ехавшие сзади, поняв, что произошло, съехали с шоссе — объезжали пустыню по бездорожью.

Тура увидел среди легковых мощный КРАЗ, крытый брезентом. Он быстро удалялся в направлении города.

— Вы наших дел не знаете… — Вахидов с сочувствием посмотрел на Туру. — Условия работы на комбинате очень трудные, поставлена задача дать людям прибавку к столу… — Он пригладил усы. — Витамины! Человек, ежедневно употребляющий в пищу рыбу, имеет меньше шансов получить такие болезни, как стенокардия, язва желудка, остеохондроз…

— Объясните мне механизм добывания витаминов… — попросил Саматов.

— Разве вам не звонили из горисполкома? Шалаев?

— Нет.

Показное терпение Вахидова лопнуло, снабженец «показал зубы»:

— Значит, он не считает вас тем человеком, до сведения которого это следует довести! — Вахидов снова сел за руль, включил магнитофон.

Послышались звуки того же модного шлягера.

— Уберите звук! — сказал Тура.

— А зачем? Мне нравится, — Вахидов прибавил звук.

— Выйдите из машины!

Вахидов улыбался.

Ни слова не говоря, Саматов рванул снабженца из машины и его же спиной закрыл за ним дверцу.

— Я сам. Сейчас… — Вахидов струсил. Нагнулся, выключил магнитофон.

— Откройте багажник!

— Пожалуйста, смотрите!

— Нет, я уж попрошу тебя самого все показать… — Саматов незаметно для себя перешел на «ты».

— Санкция прокурора у вас есть?

— В срочных случаях обходятся без санкции…

— Не открою. Ломайте.

Тура усмехнулся, с силой стукнул кулаком по багажнику.

Замок сработал. Крышка раскрыла нехитрую вахидовскую тайну. В багажнике лежало несколько осетровых. Нежная белая рыба, которую называют «красной».

— Откуда это у вас?

— Пожалуйста! — он снова полез в машину. — Вот накладная…

— У вас накладная без даты!

— Эта рыба была изъята у браконьеров, ее реализовали через столовую… Народ надо кормить! На то мы и организация, ведающая рабочим снабжением. — Вахидов включил зажигание. — Обидно! Проверяете как жулика! А моя фотография, между прочим, на городской Доске почета! Я — коммунист!

— Везите рыбу на Морской вокзал, в ресторан. Лейтенант Орезов приедет туда и организует сдачу…

— Хорошо… — Вахидов пожал плечами, полез в кабину.

— Ну и дела! — заметил Хаджинур, когда Вахидов отъехал, — пойдут разговоры…

— Кто такой Кудреватых, на которого он сослался?

— Это крупная фигура… — Они вернулись в машину. — Герой Соцтруда, депутат Верховного Совета. Директор Сажевого комбината… Он, конечно, вступится за своего снабженца… — Монолог старшего опера растянулся на несколько километров. — Дело не в этом. Случай с этим Вахидовым поставил вас на какую-то позицию… Понимаете? Теперь все его враги — ваши друзья, а друзья Кудреватых, даже если они вас не знают, — ваши враги…

Когда они вернулись в город, последние дневные лучи падали на крыши домов. Было тепло и сухо.

Милицейская машина проскочила знакомый уже призыв краской на стене с требованием расстрела браконьеру и убийце и въехала в центр.

Следы древней приморской культуры лежали на каменных двухэтажных зданиях.

Между домами тянулись кирпичные связки — назвать их заборами было неудобно — по силуэту что-то вроде римских акведуков, только без желоба вверху и значительно уменьшенные. Отверстия в них закрывали виноградные лозы.

— Вас к дому? — спросил Орезов у Туры.

— Да нет, пожалуй. Где сейчас можно поужинать?

— Только в ресторане.

— Давай.

Хаджинур заложил вираж по площади.

Недалеко от Морского вокзала Орезов затормозил:

— Потом позвоните дежурному, он пришлет машину.

— Разберемся!

Хаджинур уехал, а Тура прошел к Морвокзалу и вдруг почувствовал, что за ним следят. Он быстро свернул за угол, в переулок, и резко остановился. На улице никого не было. Тем не менее Тура услышал шаги. Краснорыжий человек в зеленой робе едва не налетел на него и резко замер, зато женщина в черном не рассчитала и буквально врезалась в него.

Тура узнал ее. Днем она тоже была вместе с Пуховым.

Они странно смотрели на него, словно хотели подойти и не решались.

Тура повернул к ресторану. У самого дома он снова увидел их. Краснорыжий в брезентовой робе и женщина обошли его и теперь шли ему навстречу.

На мгновение Туре показалось, что Рыжий остановил на нем свои светлые голубые глаза и даже готов что-то сказать или подойти.

Но сзади на улице послышались голоса.

— Эй, Серега! Пухов!..

Люди перетаскивали что-то тяжелое.

— Осторожно хватай! Разобьешь!

— Пухов!

— Иду! — выдохнул Рыжий, как-то странно взглянув на Саматова.

В ресторане людей было не очень много.

Тура обратил внимание на группу молодежи в центре. Это была все та же компания, что приезжала к браконьерам за рыбой, а потом заправлялась бензином за счет автобуса-катафалка. Ее душой был высокий громила, сын Баларгимова Мириш. Когда Тура появился, компания сразу обратила на него внимание.

Анна Мурадова сидела одна за боковым столиком. Саматов подошел к ней:

— Разрешите? Мой секретарь — Гезель — заочно меня уже познакомила с вами…

— Вы всегда знакомитесь заочно?

Тура пожал плечами.

— Это как придется.

— Садитесь, — милостиво разрешила она. — Должна признаться, что я тоже заочно знакома с вами. Вы ведь Тура Саматов, новый начальник водной милиции…

Тура сел.

— Мы действительно сможем здесь поужинать? Я с утра ничего не ел.

Она пожала плечами:

— Если честно сказать, я всегда боюсь этих душегубов с поварешками. Однако приходится рисковать.

На эстраде появились оркестранты. Зазвучала залихватская песня — из тех, что были когда-то популярны в Одессе. С откровенными двусмыслицами.

— Оц-тоц-перевертоц бабушка здорова…

У столика тотчас возник опухший толстый официант. Он спросил:

— Что будете есть?

— А вы нам дайте меню, — попросил Саматов.

— А зачем вам меню? У нас все равно есть только шашлык «Дружба».

— Тогда чего же вы спрашиваете?

— Так полагается. Шашлык «Дружба» будете?

— Будем, — обреченно согласился Тура. — Дайте нам четыре шашлыка «Дружба». Кстати, а почему «Дружба»?

Официант развел короткопалые ручки и показал на пальцах:

— Два кусочка свинины, два кусочка баранины, два кусочка говядины — дружба.

Анна засмеялась.

— Коньяка и минеральной воды! — крикнул Саматов ему вслед.

— О-о, — заметила Анна. — Вы начинаете весьма круто…

— Да нет! Месяц назад я еще не мог и подумать о том, что смогу сидеть в ресторане и вот так просто заказать коньяка и минеральной воды.

— Не забудьте про шашлык «Дружба»!

— И шашлык «Дружба» тоже!

Официант принес в графинчике коньяк, рюмки.

— Минеральной нет…

Тура разлил коньяк:

— За знакомство!

Тура выпил. Анна пригубила рюмку. Тура достал сигарету, с наслаждением глубоко затянулся.

Музыканты на эстраде лихо исполняли свою непристойную песню. Несколько девиц приплясывали на авансцене.

Внутренним взором Тура вдруг увидел прогулочный дворик на крыше тюрьмы, небо в решетку и себя вместе с другими зеками.

Анна прервала его воспоминания.

— Как вам наши места?

— Трудно сказать… — Тура вернулся к действительности. — Давайте поговорим о вас. Вас зовут…

— Анна, — ответила она, коротко взглянув на него. У нее оказались ярко-синие глаза.

— «Благодать»…

— Что? — удивилась она.

— Я слышал, на каком-то языке «Анна» — значит «благодать». «Благословение»…

Она усмехнулась.

— По-арамейски. — Она сделала паузу. — Это я для матери была «благодать». А для отца я была «святой день — пятница». На его языке «Анна» значит «пятница»…

— Это уже близко. Будем считать, что вы — благословение, данное в пятницу. Кстати, сегодня пятница. Вы учились в Москве?

— Не угадали. Я окончила Медицинский институт почти рядом с вами. В Ташкенте.

— Чего так далеко уехали и вернулись?

Она улыбнулась одними глазами:

— Да были разные события и обстоятельства… А кроме того у нас везде люди живут одинаково!

— Вы, как я понимаю, местная?

Анна кивнула:

— Да. Могу смело писать в анкете: родилась и умерла здесь… — Она махнула рукой. — Как сейчас принято говорить, я женщина с неустроенной личной жизнью…

Тура засмеялся:

— Ой-ой-ой! Что это вы так трагически?

— А-а! Женщина, которая до двадцати семи лет не успела это сделать, не живет, а зарабатывает себе пенсию…

— Вы здесь с родителями живете?

— Нет, — покачала Анна головой. — Я — одна. Мама умерла, отец уехал в Мары работать и не вернулся. Меня воспитал дядя. Он живет здесь недалеко.

В это время в подвыпившей компании неподалеку вспыхнул какой-то спор. Двое вскочили в намерении тут же немедленно вцепиться друг другу в глотку. Закричали пьяные женщины.

Тура хотел вмешаться, Анна остановила его:

— Не надо. Это — милиционеры. Сынки уважаемых родителей. Это их любимый способ обратить внимание на себя…

Официант принес тарелки с шашлыком, слабо украшенным соленым огурцом.

— Нет никаких овощей? — спросил Тура.

— Откуда они здесь возьмутся? — Он положил вилки и хотел удалиться, но Тура, сноровисто осмотревший вилки, тут же вернул его. — Мы просили свободные вилки. Этими же кто-то ел! Верни ему!

Официант унес вилки. По дороге он пожаловался все той же пьяной компании:

— Вилки, видишь ли, ему не нравятся…

Мириш Баларгимов подмигнул сидевшему рядом эстраднику, а официанту сказал многозначительно:

— Поменяй! Надо его уважить…

Официант сменил вилки.

— Шашлык жесткий, переперченный, острый, похожий скорее на любовь, на неразделенную любовь, — заметил Саматов.

Они выпили.

Тем временем оркестр грянул что-то уже совсем неприличное. «Золотая молодежь» из милиции хотела развлечься.

Друг Мириша Баларгимова — эстрадник, — не первой молодости, ничем не примечательный мужичок, заметно поддатый, принялся исполнять сольный танец.

Саматов и Анна не сразу заметили, как он приблизился к их столику. Теперь он танцевал почти рядом с ними. Жесты и па его были явно непристойны. Танцор искал скандала. Компания Мириша одобрительно следила за ним. В конце «танца» эстрадник как бы случайно сбросил со стола посуду. За что и был тут же наказан.

Опыт, приобретенный Турой в результате долгого пребывания в тюрьме, пригодился.

Секунда — и Саматов уже держал танцора крепкими, привыкшими к схватке руками.

Музыка смолкла.

Еще момент — и Тура мог свернуть обидчику шею. Но законопослушный гражданин уже брал в нем верх, Саматов тряхнул его с силой.

Этого оказалось достаточно. Эстрадник протрезвел. Подняв руки и бормоча извинения, двинулся прочь.

Ужин был испорчен. Тура и Анна поднялись.

— У меня предложение, — сказала Мурадова, — перенести наш ужин на другую дату и в другое место.

— Может быть…

Саматов оставил на столе деньги и вслед за Анной направился к выходу.

Все молчали, глядя, как они покидают ресторан.

У стола, где сидела компания Мириша, Саматов неожиданно остановился и на блатной манер отбил колено чечетки.

Анна обернулась, удивленно следила за ним.

Закончив па, Тура, так же ни на кого не глядя, спокойно, вместе с Анной, вышел из зала.

Предвечерние сумерки над морем разрезала сигнальная ракета, это шеф браконьерского Берега Баларгимов подал сигнал лодкам причаливать. Ракета ненадолго осветила пустынную прибрежную полосу, метеостанцию и рассыпавшиеся по песку сараи-»козлятники».

И снова прибытию лодок предшествовал далекий приближающийся рев моторов, словно в море разгонялся реактивный авиалайнер.

Браконьерское предприятие работало круглосуточно.

Залаяли собаки. Двое рыбаков потащили весы к месту взвешивания рыбы, поодаль, как и раньше, смирно жались оптовики-покупатели, перекупщики.

Прибывавшие лодки были загружены рыбой. Браконьеры глушили моторы, подходили к берегу.

Однако, оказалось, на этот раз за браконьерами следили.

Инспектор Рыбоохраны Сергей Пухов — рыжеволосый, в брезентовой робе, наблюдал в бинокль за происходящим. Потом он притянул ближе висевший у него на груди фотоаппарат с телеобъективом.

Теперь каждый щелчок затвора фиксировал на пленке происходящее. Стоп-кадры следовали друг за другом. Щелчок — и номер автомашины… Открытый для погрузки багажник… Человек с осетровыми рыбами рядом с машиной… Лодки… Лицо браконьера… Еще… Еще…

Он фотографировал, когда совсем рядом внезапно раздался чей-то голос:

— Вот он! А тебя предупреждали, Пухов!..

Пухов обернулся, но тяжелый сухой щелчок выстрела опередил его.

Инспектор упал сразу и уже не видел, как чьи-то руки подобрали бинокль, фотоаппарат…

Было еще рано.

Но Тура не спал. Он лежал без сна и снова переживал события многолетней давности: как наяву видел перед собой жену, слышал их последний ночной разговор.

— Может, все-таки уедем, Тура? — попросила жена. Утром она и сын должны уехать.. — Если не хочешь жить с моими стариками, можем идти работать по лимиту. Там сразу комнату дают. Я никакой работы не боюсь. Мы с тобой еще молодые, представляешь, как здорово — нам судьба еще одну жизнь предлагает… Я боюсь, Тура! Ты знаешь, я никогда не боялась, но сейчас мне страшно!

— Нет, Наденька! Ну, кто я там? «Бабай», «чурка»… Я умру от тоски…

— Без тебя мы не поедем! Или вместе, или никто!..

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

На что только не наткнешься во время раскопок древнего городища в дельте Волги... К примеру, студент...
Город Брэдфилд на севере Англии охвачен ужасом – в нем орудует жестокий серийный убийца, не оставляю...
«В первый из назначенных им кабинетов они вошли решительным шагом и, можно было бы даже сказать, пле...