Пляшущий ангел Овтин Леонид

– В общем, он мне свои деньги все оставил, – девятнадцать тысяч с «хвостиком»… Долларов США… Осталось уже почти всего лишь десять с «хвостиком». Вот так.

– Вот так. – Повторил товарищ Димы, безуспешно пытаясь приободрить его шутливо-надменной улыбкой. – Повезло тебе, значится, как утопленнику, – и с ненавистной работы ушел, и денег хапнул, и маме помогаешь. Молоток. Только чего-то на челе твоем морщины грусти тяжелой, а очи поникшие – будто ты сам вместо Ананаса погиб, только для тебя еще ничего не кончилось… Или работенка у тебя занадто тяжкая? Что ты делаешь у мамашки? Если не секрет.

– Не секрет. Иногда заменяю грузчика, иногда заполняю табеля, иногда даже заказы принимаю.

– Вот, значит, как. – Антон с деланной серьезностью подвигал бровями. – Ну, ничего, такой шестеркой можно работать… Правда?

Лукавцев обнял Дмитрия за плечи. Они неторопливо двинулись к стоянке такси.

– Из автоколонны, значит, убежал?

– Да, ушел. Только про Ананаса – ни-ни, Антон. Добро? Ты мне – хуже брата… Тьфу ты, на хрен… Лучше брата. В общем, никому про доляры. Лады?

– Добро. – Не сразу ответил товарищ Дмитрия, подозрительно вглядываясь в его лицо. Поводом для этого подозрения служили слова Димы и самоуверенная интонация, с которой он эти слова говорил.

Подойдя к внедорожнику, Антон обратился к белобрысому пареньку, что стоял рядом: – Шеф, поехали…

Паренек услужливо кивнул, сел за руль, и отворил пассажирскую дверцу: – Присаживайтесь.

– Садись, Дим, будешь штурманом.

– Антон, у меня нет денег. Все в этом свинарнике потратил. Я завтра с тобой рассчитаюсь… Или сегодня, если хош…

Антон негодующе крутнул головой и, выставив руку с оттопыренными мизинцем и указательным пальцем, скорчил гримасу: – Да не попадешь ты не на какие бабки, паря! Я угощаю – значит угощаю!

Смеясь, молодые люди уселись в салон автомобиля.

– Милая, – сказал Антон, когда машина двинулась. – Хочешь, прокачу тебя на большой машине с мощным большим двигателем? Конечно. Люблю внедорожники. Не, милая, на трамвайчике.

Шофер засмеялся. Антон тоже, но тут же стал печальным – оттого, что увидел в зеркале перед лобовым стеклом мрачное лицо Димки.

2

К двухэтажному дому за высоким дубовым частоколом подъехал милицейский «уазик». Из автомобиля вышли два милиционера. Один – спортивный, плечистый, лет пятидесяти, с квадратным важным лицом, редкими седыми усами. Другой – лет тридцати пяти, высоченного роста, круглолицый, с грушевидным телом.

Милиционер постарше нажал на черную кнопку, вмонтированную в круглую прорезь калитки.

Через пару секунд перед стражами закона предстал молодой человек в бежевых джинсах, майке-борцовке и босоножках на босу ногу.

– Полковник Антонов. – Усатый милиционер козырнул. – С кем имею честь?

– А к кому вы шли? – молодой человек подозрительно улыбнулся, отчего его благородное лицо стало каким-то небрежным, нагловатым.

– Мы хотели бы видеть Егора Быковского. – Ответил коллега полковника Антонова. И тут же его самодовольное лицо стало тревожным – потому что хозяин дома смерил его недовольным взглядом. – Старший сержант Алексей Войцеховский. – Милиционер козырнул, непринужденно улыбнулся и повторил: – Мы хотели бы видеть Егора Быковского…

– Это я. – Молодой человек в недоумении стоял, вальяжно выставив вперед ногу, опершись о косяк калитки.

– Надежду Гертман знаете?

– Знаем. – Егор насторожился. – Её нашли?

– Вроде бы её… – Полковник потупил взор, потом властно посмотрел на Егора: – Надо опознать…

– Где она? – после тяжелой заминки спросил Егор.

– В морге. – Ответил сержант Войцеховский.

– Я приеду. – Егор повернулся к дому, но полковник обратился к нему: – Егор Быковский… мы вас доставим… Пройдемте к машине…

Выйдя из «уазика», все трое – два милиционера и Егор Быковский – направились к моргу. У самого входа их встретил пожилой мужчина в белом халате. Он был похож на сержанта Войцеховского, но значительно старше и пониже ростом. Это был заведующий моргом Алексей Акимов.

– Быстрые вы ребята. – Сказал заведующий, беспечно посмеиваясь. – Пойдёмте.

Алексей Акимов ввел их в просторное, ярко освещённое холодным светом люминесцентных ламп, помещение. В помещении стоял свежий воздух, в котором не было даже оттенка какого-нибудь запаха. В стене были морозильные камеры, похожие на ячейки вокзальных камер хранения, только побольше размером.

– Поступила три дня назад.

Акимов указал на одну из ячеек, намереваясь открыть её, но полковник остановил его. Затем он тяжело посмотрел в поникшие глаза Егора Быковского и осторожно спросил: – Ну что, Егор… Готовы?

Егор резко вдохнул носом воздух. Затем медленно выдохнул и глухо ответил: – Готов…

– Точно? – Вкрадчиво и с ехидцей в глазах – будто собираясь удивить Егора чем-то приятным и неожиданным, спросил Акимов.

– Точно! – пренебрежительно бросил Егор.

Подавив легкий приступ удивления, Алексей Акимов выдвинул из ячейки каталку и легким движением руки расстегнул «молнию» черного мешка.

Взору милиционера предстало лицо мертвой блондинки лет двадцати с небольшим. Приятное лицо было изуродовано большой глубокой раной от переносицы до аккуратного пробора в светлых волосах.

Мрачно посозерцав покойника с полминуты, страж порядка повернулся к Егору, который стоял напротив него, по другую сторону каталки.

– Узнаёте?

– Да, это Надежда. – Слабым голосом проговорил Егор, и скорчил лицо – будто от острой головной боли, приложил ладони к ушам.

– Может быть, воды? – обратился к Егору обеспокоенный заведующий.

Молодой человек ничего не ответил. Он стоял, чуть согнув ноги в коленях, прикрыв глаза, и делал частые глубокие вдохи.

– Егор, пойдем в коридорчик выйдем… – предложил сержант Войцеховский. Он, в отличие от своего старшего коллеги, был непробиваем, даже немного весел.

Егор шумно выдохнул, повертел головой, как бы разминая шею. Потом быстро поморгал, подвигал плечами вверх-вниз – будто разминая трапециевидные мышцы, и сказал: – Всё нормально. Я в порядке.

Не выдержав пытливого взгляда Акимова, Егор повернулся лицом к стене, обложенной серой фигурной плиткой, и сокрушённо качая головой, тихо произнёс: – Эх, Грэтхен, Грэтхен…

– Кто-кто? – насторожился сержант.

Егор повернулся лицом к стражам порядка, но ничего не ответил.

Войцеховский подошел к нему поближе и, положив руку на его мускулистое плечо, вкрадчиво спросил: – Кого ты сейчас звал?

Егор, будто не услышав вопроса, медленными шагами пошел к двери.

– Это её уличный псевдоним. – Пояснил Антонов, задумчиво глядя вслед Егору Быковскому.

Когда Егор вышел из кабинета, полковник сказал коллеге: – Иди, догони его. Он нам ещё нужен будет.

– Есть. – Сержант козырнул и тут же получил замечание от полковника: – Ну, Вовка! Ты ещё строевым шагом пройди!.. Или забыл, где находишься?!

Вовка брезгливо сморщился, чуть ссутулился и пожал покатыми плечами: – Прошу прощения – дурная привычка…

– Ничего-ничего. – Успокоил его улыбающийся Акимов. – Это вполне здоровая привычка.

Сержант вяло кивнул и покинул помещение.

3

Дима полулежит на кровати, переключает пультом каналы телевизора. Возле трюмо на низеньком стуле прихорашивается женщина лет сорока.

Закончив с макияжем, дама вкинула принадлежности в сумочку и обратилась к Дмитрию: – Ты меня не проводишь?

– Если только до двери.

Женщина собиралась присесть рядом с парнем, но, услышав его ответ, выпрямилась, как по команде «смирно», сделала гордо-обиженное лицо и, вперев руки в бока, смерила Диму тяжелым колким взглядом.

Дима, будто не видя подруги, смотрел в экран телевизора – на Любовь Успенскую, которая сладким сипловатым голосом запевала одну из своих излюбленный песен про мающуюся гитару.

Поняв, что её реакция не произвела на повесу нужного эффекта, дама потеребила его волосы и ласково проворковала: – Ну ладно, иди, проводи меня хоть до двери…

Дмитрий лениво слез с кровати, обнял женщину за талию, поцеловал в губы. Дама удивленно вскинула брови и сокрушённо качнула головой: – Экий вы ненасытный!..

Дмитрий снова обнял свою подругу, осыпал её мясистую шею поцелуями и, полуприкрыв ошалелые глаза, уронил голову на её круглое плечо. При этом его тонкая рука вцепилась в пышную ягодицу под шелковой юбкой.

– Димочка, надо бы быть сдержаннее в своих эмоциях… – Мягко заявила женщина, томно улыбаясь и теребя парня за ухо.

– Это да. – Отстраненно ответил Дмитрий, неохотно отстраняясь от дамы.

В дверь постучали, и из-за двери послышался голос Сергея Дмитриевича: «Дима, ты тут не один?»

– Нет, не один. Мы уже уходим.

Сергей Дмитриевич украдкой из кухни наблюдал за своим отпрыском и его зрелой любовницей, пока последняя не захлопнула за собой дверь.

Закрыв дверь за дамой, Дмитрий услышал позади себя недовольный голос отца: «Дмитрий…»

Дима обернулся – Сергей Дмитриевич с тяжкой грустью смотрел на него, поигрывая кистевым эспандером.

– Что? – сын растерянно улыбнулся и виновато потупил взгляд.

– Ничего! – отец выронил резиновое кольцо и улыбнулся широкой снисходительной улыбкой.

Сергей Дмитриевич терпеть не мог, когда его отпрыск забавляется подобным образом.

Эта дама – уже третья… или даже четвертая… Что случилось с Димой?.. Щепетильный, предельно аккуратный, набожный, уже два месяца тешится низкими развлечениями! Каждую пятницу приходит домой за полночь и в не совсем трезвом виде! Спит с женщинами лёгкого поведения!..

– Ну, ничего – так ничего. – Ответил сын после долгого мрачного молчания, и ушел в свою комнату.

Отец сокрушенно покачал головой, поднял с пола резиновый эспандер и, тяжело вздохнув, дернул за ручку двери сыновней комнаты. Дверь оказалась заперта. Сергей Дмитриевич поднял руку, чтобы постучать по двери, но замешкался. Поколебавшись секунду, он безнадежно махнул рукой и ушел на кухню.

Взяв со стола баночку «балтики», Грымов-старший сел на табурет, прислонившись спиной к столу. Он долго вертел баночку в руках, сосредоточенно глядя в окно – на цветущие каштаны.

– Если не возьмется за ум, – буду говорить с ним! Жестко!

Сказав эти слова, отец Дмитрия ловким движением двух пальцев вскрыл жестяную баночку.

Четыре серии по три больших глотка с короткими перерывами потребовалось, чтобы выпить триста тридцать граммов лёгкого алкоголя.

Смяв жестяной сосуд в руке, Сергей Дмитриевич вкинул в рот кусочек мясного чипса и вышел из кухни. Выйдя в прихожую, он задумчиво почесал макушку, вернулся на кухню, вкинул в рот еще один кусочек чипса, прожевал его и крадущимися шагами подошел к двери сына.

Заметив, что дверь чуть приоткрыта, Сергей Дмитриевич осторожно глянул в щелку. Увидев, как его непредсказуемый отпрыск семенящими шагами мерит свою комнату, рассеянно глядя перед собой, отец брезгливо поморщился, еле слышно выругался, и решительно постучал в дверь. Дима встрепенулся, сказал: – Открыто.

Грымов-старший вошел.

– Я подумал, Дима… Может, тебе работенку какую посерьезней найти?.. Что ты у матери – раз в неделю ерундой занимаешься?.. Скучно…

– Я сейчас пойду, узнаю насчет работёнки. – Решительно ответил сын.

Через полчаса Дмитрий был в административном здании автоколонны. Подойдя к кабинету механика, он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Затем мелко перекрестился и, сделав шумный резкий выдох, постучал в дверь.

Услышав стук, Василий Кузьмич положил на стол газету, которую читал и, повернувшись лицом к двери, недовольно вымолвил: – Да-да, вваливайся, чурбан неотесанный…

Дверь медленно открылась, и перед механиком предстал молодой мрачный человек. Человек подошел к Кузьмичу и, глядя куда-то мимо него, бесцветно сказал: – Здрасьте, Василий Кузьмич.

Василий Кузьмич поправил съехавшие очки и внимательно вгляделся в лицо парня. Лицо было с легкой щетиной, резко выделяющимися мимическими морщинами и потухшим, почти безжизненным, взглядом. На лбу морщины тоже присутствовали, но выделялись меньше. В последний раз он видел этого молодого человека не таким…

«Тупость не красит» – сделал про себя вывод Василий Кузьмич и, сделав удивленно-веселое лицо, обратился к юноше: – Дима… Сколько лет, сколько зим…

Молодой человек тупо усмехнулся: – Сколько лет – столько и зим…

«Глупость осталась, – подумал механик, глядя на Дмитрия. – Прибавилась мрачность, но вместе со всеми этими недобрыми компонентами появилась некая мужская простота, символизирующая уверенность в себе и снисходительность к своим недостаткам. Такая простота преобладает почти у всех работников автоколонны, исключая нескольких этично-эстетичных индивидов вроде Бузунова и Кондратьева».

– Какие трудности? – спросил Василий Кузьмич после недолгой заминки.

– Никаких.

– Просто, в гости зашел?

– Василий Кузьмич… – Дмитрий замялся, несколько секунд смотрел в окно и, наконец, сказал: – Возьмите на работу…

– Ух ты! – от удивления Кузьмич даже чуть подпрыгнул на стуле. – На работу, значит, взять тебя?..

– Да. – В этот раз парень ответил твердо, без малейших колебаний.

Василий Кузьмич встал и вгляделся в глаза Димы.

– Что-то не нравится мне ваш вид, молодой человек. – Механик поймал возмущенный взгляд своего бывшего подопечного и, загадочно улыбнувшись, спросил: – Употребляете легкие наркотики, молодой человек?

Дмитрий тут же расслабился и, усмехнувшись, ответил: – Нет. Сегодня немного спиртным злоупотреблял, а вообще – нет. Никакого спиртного и никакой наркоты. Вот вам истинный крест.

Юноша перекрестился.

– А что мне твой крест… – Механик с деланной снисходительностью улыбнулся и тут же насторожился…

Молодой человек, который, казалось, начал воодушевляться, чуть ссутулился и, медленно повернувшись на 180 градусов, пошел к выходу. Подойдя к двери, он метнул на изумлённого Кузьмича упрекающий колкий взгляд и, будто подталкиваемый сильным ветром, вышел из помещения.

Выйдя из конторы, Дмитрий услышал со стороны эстакады голос Николая Невершицкого, который материл кого-то за то, что тот поставил свой панелевоз не в том месте.

– Я буду с эстакады съезжать – тебя зацеплю! – гневно выговаривал Николай молодому щуплому пареньку в желтой солдатской форме.

– Понятно! – таким же тоном отвечал паренек. – Можно было так и сказать!

– Да, – надменным тоном ответил Невершицкий, подходя к младшему коллеге. – Можно было так и сказать…

Парень замешкался. Невершицкий смотрел на него с суровой ухмылкой. Не понимая намерения старшего товарища, молодой специалист натянуто улыбнулся и сказал: – Всё нормально. Всё будет окей, как в лучших домах Лондона…

Невершицкий удовлетворенно кивнул и, подняв кверху указательный палец, сурово проговорил: – Смотри у меня, брателло!

Затем он долго смотрел в глаза молодому человеку и, поняв, что тот совсем его не понимает, рассмеялся. Невершицкий смеялся долго, потрясывая плечами и похлопывая себя кулаком по ляжке. Потом положил свои большущие ладони на тонкие плечи своего младшего коллеги, и, хихикая, сказал: – Привыкай, Виталька – ты на «пьяной базе» работаешь.

Парень нахмурился, втянул носом воздух и, учуяв легкий запах «перегара», идущий от его товарища, засмеялся.

Около минуты Николай Невершицкий шатал за плечи смеющегося паренька. Может быть, он потешался бы больше, если бы боковым зрением не заметил приближающегося Диму Грымова.

Отпустив мальчика в солдатской форме, шофёр подошёл к Дмитрию.

– Димка, сынок, здравствуй.

Димка без особого энтузиазма пожал протянутую руку развеселившегося водилы.

– Как оно, дорогой мой человечек, дела?

– Ничего. Потихоньку.

– Потихоньку – это добре. Чем занимаешься? Шаволики шевелятся в кармане?

– Есть немножко.

– Есть немножко. – Смеясь, повторил Шофер. – Хотелось бы и больше, правильно?.. Ты нас проведать пришел?

– Нет…

– Нет? – Невершицкий сделал злое лицо и вцепился в плечи парня.

– Да-да. – Дима, смеясь, отстранил руки бывшего соработника. – Заодно хотел остаться…

– Так оставайся. У меня в кабине спальник. И бабёнку взять можно. Ты ж знаешь…

– Я в смысле: устроиться на работу…

– Ах, ты устроиться на работу! – Снова лапы шофера легли на плечи Дмитрия, и он, будто заведённый, закачался взад-вперёд. – Значит, осень, зиму дома откуковал, а в самый разгар весны припёрся!

– Да. – Бесцветно ответил молодой человек, высвобождаясь из рук шофёра. – Только не получилось.

– Что, Кузьмич тебя не берёт?

– Неа.

– Ну и не надо. Сдалась тебе эта «пьяная база»… Правда?

Дмитрий долго глядел грустными глазами на тонкий молодой клён, растущий на холмике у самого забора, затем неопределённо дернул плечом: – Не знаю…

– Не знаю. – Передразнил его смеющийся Невершицкий. – Ладно, ты в гости заходи как-нить… Сейчас мне некогда – надо мотор демонтировать.

Попрощавшись с Николаем Невершицким, Дмитрий поплелся к воротам. Не дойдя до ворот несколько шагов, он услышал голос Леонида Тевенева: – Здорова, горемыка…

Парень ответил Тевеню вялым взмахом руки.

– Иди, – пренебрежительно крикнул Тевенев, указывая на баллонный ключ, надетый на гайку ступицы. – Проведи время с пользой.

Дима подошел к Тевеню и поморщился – едкий тошнотворный запах от него чувствовался на порядок сильнее, чем от Невершицкого.

– Мне нельзя. – Дмитрий улыбнулся во весь рот и широко развел руками: – Я здэс нэ работаю.

– Правильно делаешь! – ухмыльнулся Тевень.

– Правильно делаю? – удивился Дмитрий.

– Да. И вообще, хочешь совет?.. Не лезь ты ни в какие технические работы, Димка…

– Никакого техника с меня не выйдет? – После недолгого молчания спросил Дима.

– Никакого техника из тебя не выйдет. – С наигранной серьезностью ответил шофер, и тут же рассмеялся.

Глупая злобная гримаса, исказившая лицо бывшего слесаря, заставила Тевенева снова стать серьезным.

– Чего ты кривишься? – буркнул он Диме. – Не будет с тебя никакого проку в житии! Прими это как должное!

Дмитрий резко повернулся и быстро пошагал к воротам. Тевень резко рванул железный прут, воткнутый в отверстие баллонного ключа. Раздался протяжный жалкий скрип.

– Во, ты так же будешь скрипеть, Димка. – Крикнул он вслед Дмитрию, который уже вышел за ворота.

– Это мои проблемы! – крикнул Дима, не оборачиваясь.

– Твои проблемы? – спросил удивленный Тевенев, зная, что парень, отдалившийся на приличное расстояние, не слышит его. – Дай бог, дай бог.

Посидев некоторое время на корточках со сложенными на коленях руками, Леонид Тевенев недовольно пробурчал что-то невнятное и, почесав затылок, продолжил работу.

4

Услышав шелест со стороны входной двери, Сергей Дмитриевич торопливо выбежал из комнаты. Зажег свет в прихожей, открыл дверь. В прихожую грузными шагами ввалился Дмитрий.

Грымов-старший вгляделся в лицо сына и, изумленный, медленно присел на обувную тумбочку. Лицо Дмитрия было изуродовано – глаз подбит, на брови другого глаза густая капля запекшейся крови, на скуле ссадина, верхняя губа припухшая. Вдобавок у Димы были сбиты костяшки рук.

– Всё нормально. – Сказал Дмитрий, слабо улыбаясь отцу. – Я занимался боксом.

– Молодец. – Не сразу ответил Сергей Дмитриевич. – Прячься быстрее – чтоб мамка не увидела.

– Фигня-вопрос. – Пренебрежительно ответил сын, скидывая туфли.

– В каком кабаке боксом занимался? – сурово спросил отец. Увидев, как с лица сына улетучилась гримаса вялой веселости, Сергей Дмитриевич надменно усмехнулся и повторил вопрос: – Где дрался? В каком ночном клубе?

– Не хожу по ночным клубам! – со скорбным лицом заявил сын и гордо перекрестился: – Вот тебе истинный крест… Только не говори: что мне твой крест! Не хорошо!

– А где ж? – Сергей Дмитриевич снова усмехнулся, но уже по-другому – сердечно, глядя на отпрыска добрым чутким взглядом.

– У Сергея Кравцова занимался.

– У Сергея – ночью?

– Да… – Дмитрий ответил как-то неуверенно, глядя рассеянными глазами то в пол, то куда-то мимо отца. Секунду помешкав, он бросил на родителя твердый пустой взгляд и, вскинув руку как в приветствии, пожелал ему спокойной ночи.

Сергей Дмитриевич кивнул в ответ. Сын поплелся к себе в комнату. Отец, сокрушенно мотнув головой, тяжело выдохнул и медленно поднялся с тумбочки. Зайдя к себе, он набрал номер на мобильном телефоне.

– Алло… Пашка… Извини, что в такой час звоню… Да нет, вчера я тебе все сказал… Ты, слушай-ка, дай мне номер телефона Владика Кравцова… Ничего не случилось. Просто хочу выяснить, был ли у него в подвале мой мальчик-сорванчик… Угу, спасибо, Пашка, друг ты мой сердешный. Приходи завтра, «мадеры» попьем. Не, Любку не бери – Таньки не будет, она уезжает. С Любкой приходи в субботу – Танька тогда будет… Давай, друг… Подожди, повтори-ка номерок… Ага, все, записал… Погодь… Повтори-ка еще – для контролю… Угу, все точно. Спасибо, браток. Придешь завтра?.. Давай, жду тебя к обеду. Спок-ночи, Паша. До завтра.

Всю ночь Сергей Дмитриевич спал беспокойно. Время от времени он вздрагивал, мычал, чем очень злил свою супругу. Когда он в очередной раз вздрогнул и звонко ойкнул, Татьяна Владимировна не выдержала, ругнулась на мужа и велела ему идти спать в свою комнату. Сергей Дмитриевич безропотно повиновался; ушел к себе и уснул на диване, накрывшись пледом и положив под голову плюшевого бегемотика.

Утром Татьяна Владимировна зашла в комнату супруга и долго смотрела на него, задумчиво теребя скулу и плавно покачивая головой. Сергей Дмитриевич спал, размеренно сопя. Плед валялся на полу, бегемотик лежал на голове Сергея Дмитриевича, а сам он лежал с согнутыми в коленях ногами, уткнувшись носом в спинку дивана.

– Эй, чудик… – Грымова с надменной улыбкой позвала мужа.

Сопение прекратилось, но через секунду возобновилось, только уже в замедленном темпе.

Татьяна Владимировна пощекотала ногтями спину мужа. Сергей Дмитриевич что-то пробурчал, перевернулся на другой бок – лицом к жене, и с улыбкой сказал: – Доброе утро, моя радость.

Супруга снисходительно улыбнулась: – Вставай, соня.

– Ты уже отчаливаешь?

– Поезд – через сорок минут.

– Ух ты! – Сергей Дмитриевич подпрыгнул на диване. – Это уже начало одиннадцатого! Ну я и сплю!

– Да. – Татьяна Владимировна томно улыбнулась. – Один ты спишь лучше, чем со мной…

– Не правда! – Грымов-старший хотел схватить жену за руку, но та отпрянула и вальяжной походкой вышла из комнаты.

5

Толстоватый парень лет двадцати пяти, с добрым румяным лицом и маленькими живыми глазами, нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

Увидев, как из-за угла дома вышел пожилой мужчина в белом костюме, он расправил плечи и, разведя руками, довольно улыбнулся. Мужчина скромно улыбнулся и махнул ему поднятой рукой.

Молодой человек поспешил ему навстречу. Когда они подошли вплотную друг к другу, мужчина подал парню руку со словами: – Здравствуй, Серёжа.

Сережа пожал жилистую руку мужчины: – Здравствуйте, дядя Серёжа. Я вас уже час жду.

– Да, – засмущался Сергей Дмитриевич. – Ты извини, я жену провожал, поезд немного задержали.

– Да не парьтесь, Дмитрич.

– Серёжка, есть вопросы…

Сергей Дмитриевич присел на скамейку у подъезда. Сережа присел возле него.

– Ваш Димка сам к нам вчера пришел: “Дайте перчатки. Буду боксировать!” Мы ему дали перчатки. Он дрался. Рьяно. Безуспешно, но славно. Дядя Сережа, это чистая правда! – Сергей Кравцов приложил руку к сердцу: – Клянусь всем самым дорогим!

– Надо было его не пускать, – с укором, но без злости, сказал дядя Серёжа. – Заходи, чайку попьем… Есть вопросы.

– Что ещё не так? – недовольно буркнул молодой человек.

Дмитрич не ответил. Вошел в подъезд. Сергей вошел вслед за ним.

– Дмитрич, ты меня в чем-то обвинить хочешь? – спросил Сергей, когда мужчина всунул ключ в замок двери.

– Нет. Попросить хочу…

Они прошли на кухню. Сергей Дмитриевич поставил на стол чашки с кипятком, вкинул в них по пакетику чая.

– Прямо как пиво, – улыбаясь, сказал Серёжа, наблюдая, как вода в чашках окрашивается в янтарный цвет.

– Да, похоже.

Сделав несколько мелких глотков и, недолго подумав, Дмитрич сухо спросил: – А как он выглядел, когда пришел?

– Димка?

– Да. Не было у тебя чувства, что он невменяем?

– Что-то немножко было. Какой-то взбудораженный. Перчатки ему натягивают, а он смотрит на Стасика пустыми глазами и подрагивает.

– Понятно. – После минутной паузы ответил Сергей Дмитриевич.

Затем он достал из холодильника бушетки.