Право учить. Повторение пройденного Иванова Вероника

— Он сообщал, что помимо ослабления реакций временами перестаёт чувствовать своё тело: тепло или холод, боль от порезов, прочие повреждения. Теряет контроль.

Перестаёт чувствовать… Занятно. Давай-ка взглянем на Кружева.

Мантия с готовностью спустила меня на Второй Уровень Зрения, а точную настройку помогло сделать находящееся в непосредственном контакте с моими руками тело Нэнии, испещрённое алыми и белоснежно-золотыми узорами. Но когда я перевёл взгляд на покойника…

Фрэлл! Хотел бы я знать, что ЭТО такое.

Кружево Крови никуда не делось: присутствовало, родное, только ручейки остановили свой бег, превратившись в густой кисель, не только оставшийся в сосудах, но и пропитавший собой все ткани, через которые проходит на своём пути кровь, поэтому рисунок казался мутным и смазанным. Кружево Разума тоже выглядело расплывчатым, но совсем по другой причине. Потому что стало двойным. По первому, природному, вились ниточки наносного, повторяя его ход, но не в абсолютной точности, что и позволяло заметить присутствие лишней структуры.

Откуда оно взялось? Сформировалось само? Слишком чудесно, чтобы быть правдой. Магия? Кроме слабого фона лекарки, без сомнения, практикующей чародейские приёмы, в палатке нет ничего волшебного. Каким же образом…

— Спасибо. — Нэния потянулась и встала, неохотно убирая плечи из-под моих ладоней. — Надо завершить начатое, а то как-то нехорошо оставлять парня в непотребном виде.

Лекарка сдвинула края разреза, наскоро прихватив их через край суровой ниткой, и во избежание нарушения достигнутой целостности черпнула немного Силы из болтающейся на поясе «шкатулки», чтобы запечатать шов…

Икоту я подавил ещё до выхода наружу, только почувствовав удары её кулачков в груди, но от сдавленного визга Нитей свело зубы. А мгновением позже мои барабанные перепонки оказались на грани разрыва, потому что Нэния истошно закричала. Впрочем, кто бы не закричал на её месте? Даже привычный ко многому человек вряд ли сохранил бы спокойствие, когда только что разрезанный и вновь зашитый труп сел, ухватился за запястья не успевших отдёрнуться рук и что-то промычал в складки кожи, свисающей на лицо с распиленного черепа.

Правда, сего порыва хватило ненадолго, и покойник вновь рухнул на стол, потянув за собой лекарку, а я, к стыду своему, помедлил выручать испуганную женщину из лап восставшего мертвяка, потому что одновременно с началом движения последнего почувствовал ещё один всплеск очень похожей волшбы. Совсем рядом. В кувшине, из которого пила Нэния.

Трясущуюся в ознобе ужаса лекарку закутали в походное одеяло и увели в другую палатку, а капитан Хигил грозно взглянул на меня:

— Что произошло?

— Маленький сеанс практической магии. А точнее, одной из её наименее привлекательной разновидности.

— Говорите яснее!

— Госпожа лекарь только что и весьма успешно провела поднятие мертвяка.

— Что?! Это невозможно! Нэния…

Взгляд капитана стал ещё глубже и суровее.

— Она не пострадала, если вас беспокоит её самочувствие. Или… А, вы удивляетесь, как она смогла сыграть роль некроманта, если не владеет магией на соответствующем уровне и в надлежащем объёме? Очень просто. Кто-то позаботился об удобстве. Конечно, не в расчёте на уважаемую госпожу Нэнию, а скорее на себя самого. Поставил, так сказать, опару, чтобы в нужный момент сразу испечь хлеб, а не смешивать муку с дрожжами.

— Что вы хотите этим сказать?

Я почесал взмокшую под воротником рубашки шею. Совсем неподходящая для лета одежда, надо обзавестись чем-то полегче.

— Пока могу сказать только одно: при жизни лежащий перед нами человек подвергся некоему воздействию, которое после смерти обеспечило возможность поднятия трупа малыми вливаниями Силы. Проще говоря, это заготовка, о которой мечтает любой некромант. И похоже, кто-то не удовольствовался мечтами, а претворил их в жизнь. Или в смерть. Как вам больше нравится?

— Ваши шутки… — скривил губы Хигил.

— Я не шучу. Вы даже представить не можете, капитан, насколько я сейчас серьёзен. Если мои предположения верны, у нас с вами очень большая проблема. Целый город потенциальных клиентов труповода.

— Вы… уверены? — Кажется, мрачность моих мыслей всё же передалась Егерю.

— Ещё нет, но, скажем, я в полушаге от полной уверенности.

— Что следует предпринять? Установить оцепление? Я сейчас же сниму посты с…

— Ни в коем случае! — Мой окрик заставил капитана вздрогнуть. — Возможно, это только на руку злоумышленнику, отравившему Вэлэссу, ведь для поднятия мертвяков требуется Сила, а «Слёзы Вечности» подходят не хуже всего прочего.

— Значит…

— Не ослаблять охрану больше, чем она ослаблена сейчас. Для оцепления хватит и имеющихся сил.

— Позвольте не согласиться: моих людей недостаточно, чтобы…

— Нужна всего лишь «полоса отчуждения».

— Но кто её проведёт? В моём подчинении всего два мага, и оба заняты на охране «Слёз».

— Зато маг есть у меня. В городе.

— Но он может быть заражённым.

— Нет. Мы провели в Вэлэссе не более суток, а этого времени явно недостаточно, чтобы заболеть. К тому же… И я, и он не прикасались к тому, что вызвало болезнь.

— Вы знаете, в чём причина?

— Догадываюсь. — Я посмотрел на кувшин, из которого при мне пила Нэния. — Откуда вы взяли эту воду?

— Доставили из источника неподалёку от города. А в чём проблема? Вода чистая и приятная на вкус. — Он всмотрелся в моё лицо и побледнел. — Не хотите ли вы сказать, что…

— Именно. Отрава находится в воде.

— Нет…

— Думаю, не стоит переживать раньше времени, капитан, необходимо всесторонне изучить имеющиеся факты и только потом делать выводы. Вы согласны?

— Да… Мастер. Но если в считаные дни вымрет весь город…

— Не вымрет. Возможно, мы найдём способ спасти людей. А пока… Вы не могли бы отправить кого-то из своих подчинённых в каменоломни?

— С целью? — заинтересованный взгляд.

— О, не поиска решения проблемы! Просто там находятся… мои ученики и кое-кто ещё, а я хотел бы знать, что с ними всё хорошо. Бэр, Хок и Румен, местный житель. Пусть они прибудут в лагерь, хорошо?

— Как пожелаете. А чем займётесь вы?

Я улыбнулся, стараясь, чтобы выражение моего лица не показалось обидным капитану, который умеет справляться с трудностями на поле боя, но в тонкостях сосуществования жизни и смерти вынужден уступить первенство другим.

— Сооружением заградительных порядков. Но сначала скажу несколько слов госпоже Нэнии.

Он рад был бы отказать мне в таком желании, потому что, несмотря на внешнюю суровость и сдержанность, питал к лекарке тёплые (а возможно, и очень горячие) чувства и заботился о её здравии, как телесном, так и душевном. Но именно эта забота и заставляла сдаться, предоставляя право целительствовать тому, кто умеет это делать лучше Егеря.

Нэния лежала, накрывшись одеялом с головой, но плотно свалянная шерсть не скрывала мелкой дрожи, пробегавшей по телу женщины.

Я присел рядом и положил руку на плечо лекарки. Та дёрнулась, пытаясь избавиться от прикосновения, взметнула одеяло вверх, увидела меня и… Беззвучно заплакала. Пришлось помочь ей сесть и позволить выплакаться, прижимаясь к моей груди. Четверть часа для этого понадобилась или целый, не знаю. Но как бы меня ни торопили другие дела, первое из них шмыгало носом здесь.

Конечно, нет ничего приятного в чужих слезах, которыми пропитывается и твоя рубашка, и твоё сердце, но позволить кому-то плакать в одиночестве ещё хуже. В любом случае, передо мной женщине не надо было притворяться сильной: раз уж я видел и испуг, и его причину, не было смысла хранить на лице маску привычной ко всему и безразличной властительницы жизней.

Когда потоки слёз, казавшиеся неиссякаемыми, всё же подошли к своему пределу, Нэния, смущённо отвернувшись, вытерла мокрые глаза и щёки и сказала:

— Спасибо… Ещё раз.

— Вы так поблагодарили меня, госпожа, будто желаете, чтобы этот раз стал последним, — пошутил я, чем вызвал лёгкий румянец на смуглом лице.

— Но… я…

— Вы не привыкли принимать помощь, верно?

Она промолчала, но я знал, о чём говорю.

— Конечно, она не так приятна и желанна, как поклонение и почитание, но, поверьте, чуть более полезна. Нет ничего дурного в том, чтобы чувствовать себя сильной и опытной, только не нужно забывать: обязательно найдётся кто-то и сильнее, и опытнее, кто-то, рядом с кем будут видны ваши недостатки и недоделки, но это не повод замыкаться в себе, не пуская никого внутрь. Гораздо мудрее взглянуть на себя глазами этого человека и исправить ошибки. Если они есть, конечно.

— Есть. Наверняка, — грустно согласилась лекарка.

— И какие же?

— Я… ужасная трусиха.

— Позвольте! Почему вы так решили?

— Я испугалась этого… мертвяка.

— Зато вы не дрогнули, вскрывая тело.

— Это другое, — слабый взмах рукой. — Я… привыкла. Когда много раз видишь одно и то же, страх проходит.

— Только что вы произнесли очень мудрые слова, госпожа! Многочисленное повторение избавляет разум от приятия и неприятия, оставляя только необходимость. Просто вы никогда ранее не видели восставшего мертвеца, только и всего.

— Хотите сказать, в следующий раз…

— Испуг будет куда меньшим. Кроме того… Вы ведь пользуетесь магией?

— Немного.

— Но делаете это сами, без помощи чужих заклинаний?

— Да. Но какое отношение…

— Значит, вы должны чувствовать колебания, возникающие в Пространстве, когда творятся те или иные чары. Этакий лёгкий ветерок, да?

— Вроде того, — согласилась Нэния, всё ещё не понимая, к чему я клоню.

— Так вот, если вы умеете различать дыхание магической Реальности, что мешает вам быть готовой к тому или иному результату чародейства?

— То есть?

— Сращивая края шва, вы впрыснули в него порцию Силы, часть которой, не связанная вашей волшбой, привела в действие заклинание, заложенное в мертвеце. Но за некоторое время до того, как он шевельнулся, вы могли заметить изменение магических полей. Заметили?

— Д-да…

— Запомните эти ощущения и сохраните на будущее, вдруг пригодятся? По крайней мере, вы будете заранее знать, что произойдёт. Нравится эта идея?

— Пожалуй. — Нэния совсем успокоилась. — Но почему он… поднялся?

— А вот выяснением причин этого мы с вами и займёмся. Точнее, вы займётесь изучением тела и произошедших с ним изменений, а я — всем остальным.

— Но… Вы ведь поможете мне? Если я не справлюсь? — В тёмных глазах мелькнула робость.

— Справитесь, непременно.

Я встал, но лекарка, словно боясь отпустить меня, следом соскользнула с кровати.

— Мне нужно идти, госпожа.

— Да, я понимаю…

Она помедлила, словно в нерешительности, и вдруг качнулась вперёд, касаясь губами моей щеки.

— Спасибо.

Тихий шёпот благодарности утонул в возмущённом рыке:

— Нэния!

— Хигги, это не то, что ты думаешь! — постаралась оправдаться женщина, но когда подобные слова помогали?

Капитан сверкнул взглядом и опустил полог палатки. Лекарка обречённо выдохнула:

— Ну вот, снова… Вечно он принимает одно за другое.

— Возможно, в этом есть и ваша вина, госпожа.

— Вы думаете?

— Почти уверен, — усмехнулся я и последовал за капитаном.

Хигил ждал меня, прислонившись к дереву и всем своим видом показывая, насколько я утратил капитанское уважение, если оное, разумеется, вообще возникало.

— Вы чем-то расстроены?

— Нет, — огрызнулся Хигил.

— Тогда к чему столь мрачный вид? Кстати, вы выполнили моё поручение? Отправили человека в каменоломни?

— Отправил.

— Замечательно! Значит, и мне не следует медлить.

Я прошёл мимо капитана и получил в спину горькое:

— Да уж… Медлить вы не любите. Сразу берёте быка за рога.

Я остановился, повернулся и с сожалением посмотрел на капитана:

— Как странно слышать по адресу женщины столь нелестное высказывание… Сравнивать достойную госпожу с быком? Как можно? Разве что с тёлочкой. Да и брать её приятнее совсем за другие места.

Широкое лезвие ножа сверкнуло в дюйме от моего горла и снова спряталось в складках накидки.

— Ещё одно слово… — прошипел Хигил. — Только одно, и я не посмотрю, кто вы — кровь у Мастеров такая же, как и у всех остальных.

— Ой ли? Не заблуждайтесь, капитан. Под лунами этого мира случается много странного… Да вот, взгляните хоть на недавнего мертвеца. Его кровь похожа на вашу?

— Он, как вы сами сказали, мертвец!

— И что это меняет? Он двигался и даже пытался говорить.

— А вы только и делаете, что болтаете без умолку!

На этот раз он не стал делать предупредительных замахов, просто и надёжно полоснув лезвием по моему горлу. То есть решил полоснуть, но события стали развиваться несколько отлично от разработанного плана.

Рука капитана двигалась слева направо и снизу вверх, наискосок, из ножен до уровня моей скулы, и оружие удерживалось «обратным хватом». Я отшатнулся, позволяя клинку пройти мимо горла, но не дал Хигилу развернуть руку и провести похожее движение в обратном направлении, совершая со своей стороны, можно сказать, жуткую глупость: хватаясь за лезвие. Но, поскольку моя ладонь к тому моменту превратилась в подобие латной перчатки, только куда более прочной и надёжной, хоть и порядком онемевшей, можно было творить что угодно. Так я и поступил, потянув руку капитана вниз, заставляя вернуться назад, но под углом, плохо совместимым с хорошим самочувствием, а когда он догадался разжать пальцы и отпустить рукоять, его скуластое лицо находилось уже так близко, что грешно было бы упускать удобный момент. Я и не упустил, довольно и смачно двинув правым кулаком по капитанской челюсти…

Хигил ещё раз потрогал подбородок, удостоверяясь, что кости целы, а зубы находятся на своих местах.

— А неслабо вы меня приложили… Впредь будет наука: не задираться с Мастерами.

— Задираться вообще нехорошо, — поделился жизненным опытом я. — Ничего полезного из драк не выходит. Почти.

— Почти? — хитро прищурился капитан, впрочем, тут же слегка скривясь от боли.

— Ну в данном случае… Вряд ли вас можно было вразумить другим способом.

— Это верно, — согласился Хигил. — Все женщины виноваты — крутят нами, как пожелают…

— И будем крутить! — заявила Нэния, неласковым швырком отправляя в капитана смоченную холодной водой тряпицу. — Раз уж вы сами думать неспособны!

Мы переглянулись и вздохнули, причём в этом вздохе если и было уныние, то совершенно незаметное на фоне искреннего и охотного разрешения: крутите, драгоценные! Разве ж мы против?

НЕ-НА-ВИ-ЖУ!

«Кого или что сегодня?..» — Вкрадчивый интерес.

Дурость, которая называется жизнью!

«Чем же она провинилась перед тобой?» — Наигранное удивление.

Всем!

«Так не бывает… Конкретизируй…»

Женщины, стоит только сказать им несколько красивых и искренних слов, мгновенно уверяются, что ты влюбился. Мужчины не желают прислушиваться к голосу разума, пока не получат по зубам. Разве не дурость?

«Всего лишь законы бытия…»

Кому нужно такое бытие?

«Тем, кто живёт, не иначе…»

То ли дело смерть: всё просто, понятно и подчиняется любому приказу!

«Вот в чём дело… Ты взволнован…» — догадывается Мантия.

Ничуть.

«Взволнован… И судорожно ищешь соломинку смысла, схватившись за которую, можно переждать бурю сознания…»

Не умничай! Нет никакой бури.

«А что есть?»

Болото, в котором я увяз.

«Неужели?»

Сама посуди: внизу под холмами — целый город ходячих трупов. То есть пока ещё не совсем трупов, но как только жители Вэлэссы перейдут в это состояние, их можно будет… Брр! Получится неплохая армия.

«Не спеши… Что ты видел? Ткани, подготовленные к впрыску Силы, не более… Чтобы заставить лишённое души тело двигаться нужным образом, потребуется что?»

Подобие души.

«Верно… Но, поскольку создать таковое невозможно, придётся обходиться подобием разума, подчиняющимся командам извне…»

Хочешь сказать, что на больших расстояниях от труповода его власть над мертвяками слабеет?

«Если не исчезает вовсе…»

И не следует опасаться покойников, пока рядом нет того, кто способен ими управлять?

«Это наблюдение справедливо не только для лишённых души, ты так не думаешь? Солдаты могут идти в бой и без полководца, но только слаженные и ведомые единичным или малой группой умов действия приносят победу…»

Если бы ещё этот ум можно было найти…

«Что-что? Не расслышала…»

Не обращай внимания. Просто ворчу.

«Уж это я поняла, не волнуйся…» — Ехидное замечание.

Хорошо, хоть кто-то меня понимает!

«Может быть, стоит вести себя проще? Тогда будут понимать многие…» — Ненавязчивый совет.

Куда уж проще? Докатился до простоты битья чужих лиц. Стыдно.

«Положим, некоторые лица так и просят: ударь меня… Но именно за этот случай не переживай. Тебе нужно было утвердиться в своём праве, и ты это сделал…»

Праве? А в чём оно состоит? Я сильнее? Умнее? Опытнее? Нет, нет и нет. Так благодаря каким достоинствам я получил право приказывать офицеру, который и старше, и умелее меня?

«Возможно… Только не перечь сразу! Возможно, тебе отдали право управлять потому, что ты чувствуешь, как уравновесить потребность и необходимость…»

Не слишком ли сложно?

«Только на первый взгляд… Только с одной стороны зеркала…»

Поганка! Подглядывала?

«Вот ещё! Я, между прочим, имела возможность не только прочитать сие творение, но и указать его автору на недостатки… Каковой возможностью и воспользовалась, несмотря на все пререкания и обещания не разговаривать и не встречаться до конца жизни…»

И?

«Что?»

Вы действительно прекратили разговаривать и встречаться?

Мантия расхохоталась.

«На сей счёт у людей есть чудная поговорка… О бранящихся…»

Так кто написал эту книгу?

«Неважно… Сейчас тебе нужно уяснить другое: почему и как…»

Почему случилось то, что случилось?

«И как следует действовать дальше… Поэтому послушай, в чём состоит разница между потребностью и необходимостью… Первая отражает стремление духа и тела к самому приятному и наиболее приемлемому результату, вторая же указывает не самый короткий и не самый лёгкий, но самый верный путь. Путь, идя по которому, ты не истопчешь больше тропинок, чем это разумно делать…»

Твои слова насчёт топтания… Они мне не нравятся.

«Не хочу тебя пугать, но, любовь моя, часть людей там, у подножия холмов, обречена…»

Я понимаю. Но не могу принять. Пока не могу.

«Не думай о мёртвых, думай о живых… Думай о тех, которые ещё могут избавиться от отравы, проникшей в их тела…»

Яд растворён в воде источника, верно?

«Кто знает? Нужно взглянуть и на воду, и на кровь, прежде чем выносить суждения… А ещё ранее следует…»

Ограничить распространение болезни. Знаю. Именно этим и займусь.

Калитка в высокой каменной стене не запиралась ни ночью, ни днём, да и от кого укрываться сиротам? Я толкнул косо висящий щит из ссохшихся досок и в сопровождении скрипа и треска прошёл во двор.

Мэтт прятался от зноя в сенях, расположившись прямо на полу и вытянув в проход ноги, о которые я конечно же споткнулся. Подождав, пока мои ругательства утратят первоначальный пыл, маг сухо осведомился:

— Прогулка на воздухе была не слишком приятной?

— Как посмотреть. Хотя ты и сам можешь сделать для себя вывод. Собирайся!

— Куда? — уточнил белобрысый, совершенно разумно даже не пытаясь сдвинуться с места: вдруг я на солнце перегрелся и буду чудачить сверх обычного?

— Мы уходим из города.

— Не сейчас. — Он зевнул, сгибая колени. — Надо дождаться парней.

— Они не вернутся сюда.

— Почему? — Мои глаза, наконец-то привыкшие к полумраку, отметили тревогу, появившуюся во взгляде Мэтта.

— Есть причина.

— Не хочешь говорить?

— Не могу, и так времени в обрез, а тебе ещё предстоит тяжёлая работа.

— Работа? — Светлые брови взлетели вверх. — В такую жару?

— И желательно завершить её до наступления сумерек. Поэтому хватит упираться! Подъём!

— Пока не скажешь, в чём дело, и не подумаю.

Ну вот, нашёл повод для упрямства! Ну почему мягкое и терпеливое обращение всеми воспринимается как проявление слабости и трусости, а хаму и наглецу никто не смеет перечить?

Я наклонился и сжал горло мага так сильно, как только было возможно, чтобы не допустить повреждения сосудов.

— Я скажу. Только с того момента, как ты узнаешь истинную причину моих действий, у тебя не останется возможности сказать «нет». Город умирает. И каждая минута твоего промедления, возможно, лишает ещё одного человека шанса выжить. Согласен взять на себя лишний десяток смертей? Пожалуйста! А во мне таких сил нет.

Пальцы разжались, но Мэтт сделал вдох только спустя четверть минуты.

— Ты не шутишь?

— Встать, я сказал! И бери только самое необходимое, едой, в случае чего, нас обеспечат.

— Кто?