Французская косичка Тайлер Энн

– А твои картины когда-нибудь будут в музее?

– О нет, нет, нет, – ответила Мерси, издав свой фирменный звенящий смешок. – Я рисую просто для себя. – И она отправила сына надевать штаны.

У Трента, разумеется, нет постоянной девушки, заявила Лили, потому что пряжка сзади на его слаксах не застегнута.

– Может, она случайно расстегнулась, – предположила Элис. – Может, он просто неряха.

– Шутишь? Это же заявление, – возмутилась Лили. – Все знают, что это означает.

– А ты не можешь прямо его спросить, встречается ли он с кем-нибудь?

Лили скептически посмотрела на сестру.

Шел четвертый день их пребывания на курорте, и каждый из этих дней Лили провела исключительно с Трентом. Судя по ее рассказам, они в основном торчали в их фамильном коттедже.

– И чем вы там занимаетесь? – недоумевала Элис.

– О, просто купаемся и все такое.

У Гарреттов Трент появлялся, только чтобы захватить Лили, – как правило, по утрам. И всегда приезжал на машине, хотя там пешком было два шага.

– Привет, красотка, – приветствовал он ее обычно. – Здрасьте, мистер Гарретт. Миссис Гарретт, вы прекрасно выглядите!

Робин, мусоливший свою третью чашку кофе, хрюкал в ответ что-то неопределенное, а вот Мерси радостно восклицала:

– Ой, спасибо, Трент! Как твои дела?

– Все отлично, спасибо.

Элис он, считай, практически игнорировал. Так, приподнимет в ее сторону ладонь на пару дюймов и тут же роняет. А Дэвиду коротко бросал:

– Привет, пацан.

– Привет, – отвечал Дэвид, не глядя на него и не отвлекаясь от своих дел.

Сегодня утром, едва Трент и Лили ушли, Дэвид объявил:

– Трент говорит про то, чего нет на самом деле.

Мерси забеспокоилась:

– Что, милый? О чем это ты? Что он такое сказал, чего на самом деле нет?

– Не знаю, но так оно и есть.

– Ну, брось. Мне кажется, он славный.

Как странно, подумала Элис, что взрослая женщина не видит того, что очевидно даже семилетнему ребенку. Но, с другой стороны, Дэвид чертовски хорошо разбирается в людях.

А Робин только проворчал:

– Он, по крайней мере, воспитанный, это все, что могу сказать.

Все замолчали.

«Элис очень любила своего отца, – произнес внутренний рассказчик. – Но иногда он приводил ее в отчаяние».

Потом Робин поехал на заправку «Эссо» подкачать шины, а Мерси бродила по коттеджу, собирая свои художественные принадлежности. Дэвид, сидевший на коврике с раскраской, спросил Элис:

– Мне Джамп Уоткинс нравится больше, чем Трент, а тебе?

– Ну, Трент уже взрослый мужчина, в колледже учится.

– Он не мужчина, – отрезал Дэвид.

Прежде чем Элис успела уточнить, что это был сарказм, мать из кухни вставила свои два цента:

– Может, для тебя и нет, милый, но я понимаю, о чем говорит Элис. Трент гораздо опытнее и интереснее, чем Джамп Уоткинс.

Дэвид с Элис переглянулись, но промолчали.

В тот вечер Лили вернулась так поздно, что все, кроме Элис, уже спали. Элис слушала радио в гостиной. Телевизора в коттедже не было, и Элис с ума сходила от скуки. Она нашла что-то вроде программы по заявкам слушателей: ведущий читал вслух письма, а потом крутили песню, о которой просили в письме.

– Это для Джерри от Кейт, она очень по нему скучает, – говорил ведущий. И врубали «Человека в плаще».

Элис понравилась эта идея. (Интересно, что за тип этот Джерри, если слова «забрал мои деньги и смылся из города» напоминали Кейт о нем?) В темноте комнаты проплыла полоса света от фар, а мгновение спустя раздались шаги на крыльце и в комнату вошла Лили.

– Ты еще не спишь? – удивилась она. – А который час?

– Это ты меня спрашиваешь? – взвилась было Элис, но тут же услышала себя со стороны – прямо мамаша, а не сестра, и поспешно добавила: – Вечер удался?

– Вечер был чудесный, – выдохнула Лили, шлепаясь рядом с сестрой на диван. От нее пахло сигаретами – скорее всего, сигаретами Трента, решила Элис, поскольку единственная попытка ее сестры покурить завершилась приступом рвоты. – Я ловко так разведала про постоянную девушку. Он мне такие комплименты говорил, прямо настоящие, не буду тебе повторять, тут я и выдала: «Спорю, ты своей девушке говоришь то же самое», а он и отвечает: «Какой девушке?» – а я ему: «Ой, ладно тебе, я знаю, что у тебя есть девушка», а он: «Тогда зачем бы я сидел сейчас тут с тобой?» Вот!

– Ничего это не значит, – вздохнула Элис.

Щеки у Лили пылали, губы слегка припухли. Она держалась крайне дерзко, на взводе – отчасти наигранно.

– Элис, – сказала она. – Могу я попросить тебя кое о чем?

– И о чем же? – неохотно откликнулась Элис.

– Мне кажется, Трент собирается, ну, не знаю, типа сделать мне предложение или вроде того.

– Предложение!

– Это не точно. Вполне вероятно. Это же не какое-то мимолетное юношеское увлечение. У нас все серьезно! В общем, я что хочу сказать, вдруг ты что-нибудь об этом прознаешь. Ну, он спросит, какой у меня размер пальца или что-то в таком роде.

– Лили…

– Дай договорить! Если вдруг он с тобой это начнет обсуждать, не могла бы ты намекнуть ему, что я всегда хотела, чтобы мне сделали предложение в беседке?

– Чтооо?

Лили подалась вперед, умоляюще сложив ладошки.

– С самого детства, – продолжала она, – я представляла, как в какой-то беседке юноша просит меня выйти за него замуж. Понимаю, это звучит глупо, но… и знаешь что! Там, где стоит дом родителей Трента, рядом есть еще один, даже больше, и там на заднем дворе очаровательная маленькая беседка. Невероятно! Мы сидели у них в патио, я оглянулась и глазам своим не поверила!

– Лили, – устало перебила Элис, – Трент не станет делать тебе предложение.

– Ты не можешь этого знать!

– Тебе пятнадцать лет. Тебе даже водительские права получать рано. И ты познакомилась с ним четыре дня назад. А кроме того… Трент не тот человек, которому можно доверять.

– Ты его даже не знаешь!

– Я знаю его достаточно, чтобы понять, что он просто парень, который ищет развлечений. Он застрял тут с родителями и всем семейством, друзей рядом нет, и вот он замечает несовершеннолетнюю девочку, мечтательную и наивную, и говорит себе: «Хо-хо-хо! А что это у нас здесь такое?»

– Это просто гадко, – обиделась Лили. – Ты просто завидуешь, что у тебя никого нет. Кто бы говорил про застрять! У тебя самой нет парня, и поэтому ты хочешь разрушить мои отношения.

И она вскочила, решительно прошагала в спальню и хлопнула дверью.

Сестра орала довольно громко, и Элис надеялась, что родители все слышали. Нужно было, чтобы они слышали. Она с надеждой глянула в сторону их комнаты, но дверь оставалась закрытой, и за дверью – тишина.

– Посмотрим, сможешь ли ты затащить своего ребенка в воду, – заявил Робин за завтраком на следующее утро, обращаясь к жене. – Похоже, он намерен торчать на суше и любоваться озером издали.

Мерси обернулась к Дэвиду. Ее сын как раз посыпал свои хлопья какао, он называл подобные эксперименты «кулинарией».

– Это правда? – спросила Мерси. – Ты не хочешь заходить в воду?

– Там дно топкое.

– Да откуда ты знаешь? – взорвался Робин. – Ты же до сих пор даже ног не замочил!

– Я мочил ноги, – ответил Дэвид, старательно размешивая хлопья.

– Да он разве что сандалии снимает, и все, – не мог успокоиться Робин. – Идет к концу причала с этой своей удочкой, как он ее называет, – кусок бечевки, привязанный к палке. Даже крючка никакого нет. Сидит, болтает ногами над водой и распевает свои дурацкие песенки. А вот зато Чарли, парень Бентли…

Бентли был новым приятелем Робина – отец тех самых шумных детишек, которых Элис и Дэвид заметили на берегу на второй день отпуска. Мужчины как-то разговорились и обнаружили, что у них много общего; Бентли занимался строительными подрядами, вел свой бизнес, а недавно провел водопровод в пристройке собственного дома. Элис даже удивилась, что отец вообще заметил, заходит Дэвид в воду или нет, потому что они с Бентли вечно стояли по пояс в воде, сложив руки на груди, и обсуждали канализацию, сточные воды и все такое. Чарли то и дело проплывал мимо них эффектным классическим кролем, оставляя позади мощный кильватерный след и беспощадно брызгаясь, но Робин и Бентли лишь рассеянно вытирали лица и продолжали беседу.

– Может, Чарли научит Дэвида плавать? – предложила Мерси.

Дэвид замер с ложкой в руке.

– Чарли слишком взрослый, – возразил он.

– Да что ты такое говоришь? – удивился Робин. – Ему же максимум лет десять-одиннадцать.

– Я думаю, ему уже двенадцать.

– Одиннадцать, двенадцать… Он хотя бы не боится промокнуть!

– Так, Робин, хватит, – вмешалась Мерси. – Дэвид научится плавать, когда будет готов, как девочки научились.

– Девочки научились гораздо раньше. Элис плавала, когда ей было четыре.

Вообще-то восемь. Но отца такие подробности не волновали.

Неплохо быть девчонкой, от которой ничего особенного не ожидают.

Другое преимущество состояло в том, что мама после завтрака объявила, что собирается взять девочек с собой в поход по магазинам в соседнем городке. (Элис обожала шопинг.) Тот факт, что Лили все еще валялась в постели, а когда они растолкали ее, заявила, что не может составить им компанию, потому что за ней заедет Трент, нимало не смутил Мерси.

– И что? Ему просто придется подождать, – сказала она. – Будет ценить тебя еще больше.

И добавила, что, может, они найдут там новый купальник для Лили. Лили жаловалась, что ее нынешний купальник совсем детский.

– Бикини? – с надеждой спросила Лили.

– Ну… раздельный, по крайней мере.

– Я не хочу просто раздельный. Только мамашки носят раздельный.

– Посмотрим.

– О, класс!

– Я сказала посмотрим.

– Пап, ты попросишь Трента подождать, если он приедет раньше? – попросила Лили.

– Не могу, дорогая. Я пойду на озеро, буду учить твоего брата плавать.

– Оставь Тренту записку, – предложила дочери Мерси. – Прикрепи на двери.

Лили огорчилась, но возражать и возмущаться не стала. Видимо, решила, что бикини стоит небольшого неудобства для ухажера.

Элис села за руль, мать рядом с ней, а Лили сзади, так глубоко втиснувшись в сиденье, что ее лицо даже не попадало в зеркало заднего вида. Они ехали по тому самому шоссе, по которому добирались сюда, чуть дальше в том же направлении. Вдоль дороги стояли маленькие пасторальные деревянные дома с резными вывесками: ГЕНИЙ РЫБАЛКИ или ПОМЕСТЬЕ ПЕНСИОНЕРА. Мерси радостно щебетала всю дорогу.

– Когда я была маленькой, – рассказывала она, – я представляла, как еду на шопинг с дочерью. И я даже не мечтала, что у меня будет две дочери! Я воображала, как мы вместе примеряем наряды, как пробуем разные оттенки губной помады и уговариваемся, где будем прятать от нашего папы кучу пакетов с покупками.

– А в Данвилле есть нормальные магазины? – встревожилась Лили. – Вдруг там одни только деревенские лавки?

– Ну конечно, там наверняка есть хорошие магазины. Это же курорт! Сюда приезжают богатые люди!

Выяснилось, что Лили правильно беспокоилась. Главная улица оказалась той же самой дорогой, по которой они ехали, разве что с тротуарами. Они увидели скобяную лавку и аптеку, сомнительного вида затрапезное кафе и магазин под названием «Высокая мода» с единственным манекеном в витрине – с пластиковыми локонами из 1940-х и в страхолюдном зеленом полотняном халате. Но они все равно зашли. Над дверью звякнул колокольчик.

– У вас бывают купальники? – спросила Мерси у дамы за прилавком, и дама – с добрым лицом и могучей грудью – оживилась и радостно воскликнула:

– О! Да! У нас есть купальники! Вон там, на вешалке!

Но все купальники оказались слитными, а многие вообще с юбочкой.

– Вот этот довольно миленький, – с надеждой предложила Мерси, показывая пальцем на ситцевое нечто в розовую полоску, с шортиками.

– Умоляю, – фыркнула Лили. Мерси не настаивала.

Поблагодарив даму, они вышли. Направились в аптеку, где помада лежала в запертом стеклянном прилавке, а утомлять молодого человека у кассы просьбой открыть отчего-то постеснялись.

– Зато правда же милые обручи для волос? – обрадовалась Мерси.

Обычные, в форме полумесяца, обтянутые тканью разных расцветок. Ничего особенного, но Элис вдруг бросился в глаза один – широкий, черный, шелковый. С вечерним платьем будет очень неплохо, подумала она, снимая ободок с крючка. «Элис беспечно распустила по плечам свои длинные волосы», – проговорил внутренний рассказчик. Но у нее уже есть ободок из черного бархата, и, откровенно говоря, он гораздо элегантнее. Она повесила вещь на место и направилась к выходу, а Мерси и Лили следом за ней.

Оказавшись на тротуаре, они еще раз оглядели улицу. Адвокатская контора, хиропрактик, обувная лавка с мужскими башмаками в витрине. Крошечный бакалейный магазин «У Робинсона» с сиротливо застывшими по центру витрины латунными весами.

– О боже, – устало протянула Мерси. – Иногда я думаю – и это все?

Дочери уставились на мать. Она думает так иногда? Не только в этом конкретном случае?

Но затем Мерси пожала плечами и сказала:

– Что ж, может, удастся найти что-нибудь вкусненькое в этой милой бакалее?

Поэтому они перешли через дорогу, и бакалея впрямь оказалась миленькой, с разными заграничными конфитюрами, специями и бутылочками с душистым уксусом.

– Как насчет шоколада на десерт после ужина? – предложила Мерси.

Пока мама с сестрой выбирали, Элис обошла всю лавку. Фрукты в овощном отделе, уложенные в уютные луночки из зеленой бумаги, оказались баснословно дороги, да и в любом случае у них уже было достаточно фруктов, купленных в фермерских лавках, но она все же решила взять авокадо, потому что в Балтиморе такое не часто встречается. Когда Элис положила его на прилавок, куда Мерси и Лили уже вывалили свои шоколадки, Лили скептически уточнила:

– Серьезно?

И Элис едва не передумала, но тут тетка, стоявшая впереди, – пожилая дама, покупавшая крошечную баночку, завернутую в золотистую бумагу, – потянулась к авокадо рассмотреть поближе, и в Элис взыграло чувство собственника.

– Да, серьезно, – отрезала она. – А если ты не хочешь попробовать, нам больше достанется.

И Лили не нашлась что ответить.

Мерси расплатилась – сурового вида кассирша не произнесла ни слова, – и они вышли обратно на солнцепек. Мерси несла покупки в маленьком зеленом пакете «от Робинсона».

– Итак, поедем домой?

Ответ был очевиден, и девочки молча последовали за матерью.

В машине Мерси обернулась к Лили:

– Послушай, есть идея. Когда вернемся в Балтимор, купим тебе купальник в «Хатцлерс»[7], а?

– Бикини?

– Ну… да, хорошо, почему бы и нет?

Поправляя зеркало заднего вида, Элис успела заметить загадочно-довольное лицо Лили.

Красный «шеви» Трента уже стоял на обычном месте, когда они подъехали к коттеджу.

– Черт, – выругалась Лили и рванула ручку дверцы еще прежде, чем автомобиль остановился. – Он меня ждет.

– Вот и замечательно! – сказала Мерси. – Пусть поймет, что ты этого стоишь!

Но разговаривала она сама с собой; Лили уже пулей вылетела из машины и взбежала на крыльцо.

Не успели Элис с Мерси подойти к дому, как в дверях возник Робин. Он выглядел как-то странно. Босиком и без носков, сообразила Элис. Отец был в купальных шортах и футболке – и то и другое насквозь мокрое, облепило тело, – но бледные шишковатые плоские стопы были совсем голыми, а выражение лица такое робкое и жалкое, будто он в чем-то провинился.

– О, привет, дорогая! – радостно приветствовал он Мерси.

– Робин? – с подозрением спросила она, остановившись на верхней ступеньке крыльца.

– Как ваш шопинг?

– Что случилось?

– Случилось? Ничего не случилось!

– Почему ты так выглядишь?

– О, мы просто были на озере, ты же знаешь, и с Дэвидом произошла маленькая неприятность.

– Неприятность?

– Он запаниковал и подумал, что тонет.

– Чтоо?

Оттолкнув мужа, Мерси бросилась в дом. Элис и Лили следом; отец посторонился и побрел за ними, аккуратно прикрыв за собой входную дверь.

В гостиной на диване развалился Трент, небрежно вытянув одну ногу и листая журнал «Мадемуазель».

– Привет, детка, – лениво приподнял он руку, глянув на Лили.

– Привет, Трент!

– Где он? – спросила Мерси у Робина.

Тот молча указал на их спальню.

Дверь спальни была закрыта, хотя днем обычно стояла нараспашку. Мерси ринулась туда, все еще не выпуская из рук пакетик «Робинсон».

– Милый, ты в порядке?

Дэвид пробормотал что-то, Элис не разобрала. А Лили меж тем допрашивала Трента:

– Ты уже давно ждешь?

– Ну, дольше, чем я рассчитывал, скажем так.

Элис заглянула в спальню родителей. Дэвид в одних плавках свернулся клубочком на раскладушке, прижимая к груди свою куклу-ковбоя. Мерси сидела рядом и гладила его по спине.

– Ты немножко испугался? – ласково спросила она.

Малыш кивнул и всхлипнул.

– Пойдем со мной в гостиную, – предложила мать.

Он лишь крепче прижал к себе игрушку.

– Не хочешь пойти посидеть у меня на коленках? – уговаривала она. – Может, попробуешь шоколадку, мы с девочками привезли из города?

Дэвид лишь отрицательно качнул головой.

Мерси выпрямилась, внимательно посмотрела на сына, потом встала и вышла в гостиную.

– Что, черт побери, произошло? – потребовала она ответа у Робина.

– Ну, мы с Бентли стояли рядом, ты же понимаешь, и присматривали за ним…

– Ты бросил его в воду?

– Что?

– Ты бросил его в воду?

– Нет, что ты, не бросал я его в воду! С чего бы я стал это делать?

– Эти ваши штучки «тони или плыви»? Вы с Бентли затеяли свое дурацкое «будь мужчиной»?

– Да о чем ты вообще?

Мерси прошествовала к креслу-качалке, уселась. Трент к этому моменту уже освободил диван и ждал в дверях, глядя, как Лили сворачивает в рулон полотенце вместе с купальником.

– Я иду к Тренту, – сообщила она, но мать едва скользнула взглядом в ее сторону.

– Ему ничего не угрожало, Мерси, клянусь, – убеждал Робин. – Мы с Бентли стояли рядом, на самом краю причала. Я тут же прыгнул в воду, подхватил его одной рукой, и он был в порядке. Разве что я туфли промочил.

– Пока, мам, – бросила Лили, и они с Трентом скрылись.

– Я что-нибудь достану к ланчу? – спросила Элис, но Мерси, ничего не ответив, уронила пакет с покупками на пол и принялась раскачиваться в кресле.

Дэвид действительно вскоре выполз из спальни. Он появился, как раз когда Элис с родителями обедали; тихонько пробрался в кухню, вскарабкался на свой стул и ухватил с блюда ломтик колбасы. Он так и не снял плавки, но натянул фуфайку и принес с собой игрушечного ковбоя, которого уложил себе на колени лицом вниз. Даже Мерси понимала достаточно, чтобы не поднимать шума. Она лишь подвинула корзинку с хлебом поближе к его тарелке и продолжила рассказывать Робину про поездку в Данвилль.

– Правильнее было назвать его Даллвилль[8], – сказала она. – Я надеялась, что здесь учитывают интересы туристов, но нет.

– Не говоря уж об упущенной выгоде, – прокомментировал Робин. – Парень с минимальным деловым чутьем мог бы запросто сорвать тут куш.

– Ну, рано или поздно, думаю… Аккуратно, милый, – прервалась она, обращаясь к Дэвиду, – ты пачкаешь горчицей Бобби Шафто.

– Баскомба, – поправил Дэвид. (Баскомбом кукла была до того, как стать Бобби Шафто. Баскомбом звали почтальона Гарреттов.)

– О, прости, – извинилась Мерси перед куклой. Дэвид переложил Баскомба с коленей на стул и продолжил размазывать горчицу.

– В городе я купила нам авокадо, – сообщила ему Элис. – Подумала, что можем съесть его в пятницу, на прощальном ужине, что скажешь?

– Окей, – согласился Дэвид.

Но ему определенно было все равно.

– Вот авокадо я никогда не понимал, – сказал Робин. – Почему его считают фруктом? Оно же больше похоже на овощ, а? – И обернулся к Дэвиду: – Как ты считаешь, сынок?

Дэвид едва заметно пожал плечами и завинтил крышку на баночке с горчицей.

Малыша оставили в покое. Он придет в себя со временем. После обеда Робин пошел к Бентли помочь разобраться с какой-то проблемой с электричеством, Мерси разложила на кухонном столе свои художества, а Элис переоделась в купальник и пошла на озеро. Она позвала с собой Дэвида, но тот промолчал в ответ, и она не стала больше поднимать эту тему. Оставила его в обнимку с Баскомбом на раскладушке, а когда вернулась примерно через час, брат уже спал. Мерси сказала, что малыш проспал все это время.

– Это целительный процесс, думаю, – сказала она. – Очищающий его мозг от пугающих воспоминаний. А когда проснется, то будет прежним Дэвидом. – И, улыбнувшись Элис, продолжила смешивать краски на белой пластиковой палитре.

В последнее время Мерси рисовала различные уголки их коттеджа. Розовое пятно, как бы обои из комнаты девочек, и на этом фоне хрустальная ручка комода, с гранями, тщательно выведенными тончайшей кистью. Плинтус в гостиной, переходящий в половицы, и мельчайшие крапинки на досках, которые Элис поначалу приняла было за песок, рассыпанный по полу, но Робин объяснил, что это следы работы жуков-древоточцев.

– Полагаю, я скорее художник интерьеров, чем пейзажист, – рассуждала Мерси. – Я думала, эта поездка несколько расширит мой взгляд, но, оказавшись в лесу, ощутила, как чувства захлестывают и переполняют меня, понимаешь? Как будто меня уносит в космос.

– И мне рисунки коттеджа больше нравятся, – согласилась Элис.

Она вдруг остро почувствовала себя старше матери – своей утонченной маленькой матери, которую уносит в космос. Потому что ужасная правда состояла в том, что Элис не нравились никакие мамины работы, но она никогда не станет настолько жестокой и бесчувственной, чтобы сказать ей об этом.

Утром пошел дождь. Больше всех переживал Робин.

– Эта неделя обошлась нам в целое состояние, а теперь мы потеряем из нее целый день, – возмущался он.

– Совсем не потеряем, – урезонила мужа Мерси. – Мы все так же в отпуске, верно? И проводим время вместе, всей семьей.

– Хмм…

– И вообще тебе полезно немного отдохнуть от солнца.

Это правда, лицо Робина уже стало кирпично-красным (от стояния в озере на пару с Бентли). При таком раскладе только он и вернется домой с наглядным доказательством, что побывал в отпуске, потому что чудодейственная мазь Элис не дала особого эффекта, а Мерси с Дэвидом не слишком любили бывать на жаре. Что же касается Лили, тут Элис стоило задуматься, какую часть времени из тех часов, что сестра торчит у Трента, они посвящают купанию в озере. Она все еще совсем не загорела. Утром, когда Лили появилась за завтраком – последней, как обычно, – Мерси спросила:

– Что собираешься делать сегодня, раз уж придется остаться дома?

– С чего бы мне оставаться дома? – удивилась Лили.

– Потому что идет дождь.

– Правда? – Лили выглянула в окно. – Вот блин.