Василиса Предерзкая Блинова Маргарита

Остановка пятая

Городские подворотни

– Доброй ночи, – улыбнулась вся такая вежливая я, быстро перекидывая корзину на сгиб левой руки, чтобы освободить правую для магии. – Серый волк, как я понимаю?

Волк был выше меня на целый локоть, с чуть кривоватым хвостом и густым серым мехом. Глаза его светились желтым, пасть не закрывалась из-за обилия зубов, с которых вниз стекала ниточка слюны. Шерсть на загривке топорщилась, выдавая напряжение хищника.

– Я дико извиняюсь, – смутился зверь. – Если бы не нужда великая, то никогда бы не осмелился тревожить такую очаровательную девушку…

– Ага, – не слишком-то поверила эта самая очаровательная девушка.

– Вы токмо стражу не зовите, пожалуйста.

– С чего это?

– Клянусь, что не замыслил ничего ужасного и вообще сыт.

– Ну-ну.

Волк окончательно смутился, потупил желтые глаза и зачастил:

– Госпожа ведьма, токмо не подумайте ничего дурного. Мне просто помощь ваша нужна. Я энто… застрял.

Подавив логичное «Где застрял?» и возмущенное «Да почему сразу ведьма?», я получше присмотрелась к облику истинного оборотня и решительно шагнула в подворотню.

– На вот, подержи, – сказала я, вручая опешившему волку корзинку с пирожками, затем обошла хищника по кругу и неодобрительно поцокала языком.

С появлением в этом мире людей появилась и еще одна проблема. Если раньше полукровки встречались только от связей неразборчивых троллей и любвеобильных дриад, которые вообще не видели в деточках ничего плохого, то теперь количество по-эльфийски ушастеньких и по-вампирски клыкастеньких человеческих карапузов в деревнях заметно возросло.

Лютолаки тоже не остались в стороне от демографического роста населения и активно пополняли род человеческий дополнительными генами. Причем полукровки от них имели ряд уникальных магических черт, которые далее передавались по мужской линии практически в полном объеме.

Истинные оборотни превосходно контролировали свой оборот в обе стороны, а те оборотни, что жили в городах, еще и носили соответствующие амулеты, подавляющие звериные инстинкты.

«Застрять» где-то на полпути оборота они не могли по определению.

И тем не менее я отчетливо видела, что пушистый хвост оборотня рос не из положенного волку места, а из самых пресловутых мужских ягодиц, которые попытались стыдливо прикрыть лохматой лапой.

– И как же вас угораздило?

Оборотень горько вздохнул, прижал уши.

– Госпожа ведьма, так вы токмо гляньте, ночь какая, – пустился он в путаные пояснения. – Не утерпел, дал волю одержимости пагубной. Решил немного побегать, на луну полюбоваться, а шнурок с амулетом фьють и того… лопнул! А тут, как назло, стража. Ну я наутек, ибо ежели поймают, то такой штраф вкатят, что проще сразу на ремне удавиться, чем выплатить. Решил схорониться покамест в подворотне, а тут вон оно как. Я уже всяк попробовал, не получается в человека. Застрял!

– Хм… – скептически протянула я.

Шнурки на амулетах зачаровывались так, что никакие «фьють» им не страшны. Ни лопнуть, ни порваться, ни быть перегрызенным или перерезанным такому не грозило. Мы его всей группой на спор рвали – хоть бы хны!

И что это значит?

А значит это, что по амулету ударили мощным заклятьем.

Вопрос: кому и зачем это понадобилось?

– Госпожа ведьма-а-а… – заныл волк, молитвенно складывая лапы перед собой. – Не оставьте горемыку. Подсобите чуток, а?

Я подошла, сцапала из корзинки один из пирожков и нервно куснула.

Ну хорошо, допустим, луна действительно спровоцировала оборотня на позднюю прогулку. Ладно, предположим, что передо мной стоит уникум, который таки умудрился порвать то, что порвать нереально.

Но что мешает ему вернуться в человеческую форму?

Сильные и опытные оборотни способны делать это без амулета. Да что там! Они без труда переходят в частичную трансформацию. А этот… застрял!

– Послушай, серый волк, тебя как звать-то? – уточнила я, отряхивая руки, пирожок закончился как-то уж очень быстро.

– Кузьмич, – представился тот.

– Слушай меня, Кузьмич. Если я верну твой амулет и усилю его действие, ты сможешь перекинуться обратно в человека?

– Попробовать можно.

– Тогда на вот, прикройся.

Я сняла с себя плащ и накинула на Кузьмича, пряча серую шкуру от посторонних взглядов.

Ночь выдалась прохладной, представляю, как мерзла пятая точка волка, лишенная теплой шубки. Вон даже мне пришлось потратить пару минут на то, чтобы размять и согреть озябшие пальцы.

Вытащив из кармана шпаргалку пятого билета, я нашла формулу поискового заклинания и для надежности еще раз повторила.

Все магические заклинания выше второго уровня сложности, что использовали люди, принимали форму животного, растения или насекомого, реже геометрическую фигуру.

И точно так же, как не бывает одинаковых рек, не бывает и одинаковой силы. Сила каждого мага индивидуальна, поэтому и у его заклятий тоже имеется свой уникальный почерк.

У учителя Оселковича поисковое заклинание было в виде длинного удава. Аленушкина змейка была яркой, с красными и белыми полосками поперек тельца, а у ее братца Иванушки неизменно выходили карликовые ужи размером с мизинец.

В моих же ладонях появился сгусток силы, который медленно обрел форму черной змейки с белым пятнышком на голове. Заклинание подняло голову, потрогало воздух раздвоенным языком и соскользнуло на землю.

– Ищи артефакт, – приказала я, показывая на оборотня.

Змейка на секунду зависла, крутанулась, словно стрелка компаса, определяясь с направлением, нашла и черным росчерком скользнула в едва различимую трещину в стене.

– Все, – сказала я в ответ на вопросительный взгляд Кузьмича. – Теперь ждем и надеемся, что стража не свернет в эту…

И, словно в насмешку, в конце улице загрохотали тяжелые сапоги.

***

– Госпожа ведьма! – тоненьким голоском проскулил испуганный Кузьмич, поплотнее закутываясь в мой плащ и приседая. – Чего делать-то?!

– Ша! – прикрикнула я на него тоже шепотом. – Без паники. Отойди вон в тот угол, где потемнее, может, не заметят. И корзинку отдай, а то сразу в глаза бросается.

Дрожащий от страха перед штрафом оборотень забился в углу подворотни, а я поправила рыжие волосы, повесила на сгиб локтя корзинку и сделала шаг вперед.

Выпрыгни из подворотни обезумевший в новолунье оборотень с окровавленной пастью – и то не произвел бы на бравых служителей порядка такого впечатления, как одинокая девушка с выпечкой.

– Доброй ночи, – вежливо пожелала я, игнорируя наставленные на меня меч и внушительный кукиш.

– Госпожа ведьма? – удивился стражник, опуская меч.

Ну вот опять ведьма!

– А куда это вы на ночь глядя? Да еще с пирожками? – подозрительно сощурился второй, пряча кукиш в карман, но не размыкая пальцев.

Я смерила их тяжелым взглядом и припечатала:

– К бабушке.

– А-а-а-а… – понимающим хором протянули стражники, переглянулись и, пожелав мне хорошей дороги, попятились назад, туда, откуда и пришли.

Проводив их задумчивым взглядом, я шагнула обратно в нашу подворотню.

Поисковое заклинание уже вернулось и теперь черными кольцами лежало вокруг амулета. Я щелкнула пальцами левой руки, гася магию, наклонилась и за шнурок подняла клык василиска. Средство пусть и не самое дешевое, зато проверенное веками. Его еще издревле использовали в качестве контроля сознания при оборотах первых полукровок-лютолаков.

К моему величайшему удивлению, шнурок оказался нетронут, что сразу исключило версию о некачественном сырье или подделке. А вот на самом амулете имелась едва угадываемая полоска от удара магическим заклятьем.

Разыгравшееся в детектива воображение сразу нарисовало злоумышленника в черной шапочке. Вот он намеренно опаивает доверчивого Кузьмича одурманивающими вторую ипостась травками, а после оборота бьет по амулету заклинанием. И стража, надо полагать, тоже неспроста патрулировала именно эту и ближайшие улицы.

– Кузьмич, скажи, есть кто-то, кто мог подставить тебя под штраф? – спросила я, протягивая волку амулет.

Тот торопливо натянул его на шею и развел лапами.

– Извиняйте, госпожа ведьма. Врагов у меня нет, дела в Древотяпске идут не то чтобы бойко, а то, что конкуренты зубоскалят за спиной, токмо они всегда…

Остаток фразы если и был, то оказался неразборчив за хрустом костей трансформирующегося тела. Прямо на глазах серая густая шкура стала кожей, конечности уменьшились, а волчья пасть втянулась и перестроилась.

Я видела на практическом занятии полный оборот. Была знакома с принципом перестроения тела, но сейчас удивленно протерла глаза, отказываясь верить, что передо мной стоит рыжебородый…

– Кузьмич. Ты что… гном?

– Ну да, – сказал тот с такой легкостью, словно истинные оборотни среди подземного народца такая же обыденность, как пробка на въезд в Кота-по-Шеям. Поправил на себе мой плащ, прикрывая наготу, и принялся с утроенным энтузиазмом жать мне руку.

– Вот спасибочки, госпожа ведьма. Вот удружили. Вы не думайте, я добром за добро отплачу. Хотите деньгами, хотите натурой, хотите…

– Спасибо, не надо. – Я решительно вырвала свою руку из мозолистых лапищ гнома-оборотня, забрала корзинку с пирожками, закинула на плечо ученическую сумку и, не прощаясь, покинула подворотню.

Подумать только. Гном – и при этом истинный оборотень!

Нет, не то чтобы я не верила, что любовь не знает запретов и ограничений, но все же…

Смутное тревожное ощущение, что кто-то смотрит в спину полоснуло по натянутым нервам. Я резко обернулась, но никого на ночной улице не было. Даже немногочисленные окна домов, выходящие на эту сторону, оказались чинно занавешены.

Однако настырная паранойя не ушла, а, наоборот, как будто усилилась.

Развернувшись, я двинулась в сторону красной башни магической школы, неосознанно все ускоряя и ускоряя шаг и с трудом удерживаясь от того, чтобы не сорваться на бег.

Чужой взгляд буравил мою спину до конца улицы, но стоило между крыш домов мелькнуть знакомым с детства воротам, как паранойя ушла, а вместе с ней и настойчивое ощущение недружелюбного присутствия.

«Пора. Пора пить валерьяночку», – мимоходом подумала я, толкая ворота школы.

Остановка шестая

Магическая школа

Это только ночной Древотяпск хранил сонную тишину, изредка нарушаемую звуком шагов патрулирующей стражи. За воротами магической школы жизнь кипела в котелках травниц, кричала в переходах и коридорах, отчаянно стенала в комнатах, что «Не сдам, вот точно не сдам!», и сквозь зубы проклинала тот день, когда решила стать наставником для молодых и неокрепших умов.

Поздоровавшись со сторожем на входе, я мелкими перебежками миновала двор, где мои одногруппники отрабатывали спаренный удар из двадцать второго билета, проскользнула в холл и тут же присела, пропуская над головой чей-то ботинок.

– Васька, прости, я не в тебя.

От лестницы уже прыгал, поджав под себя босую ногу, Иванушка.

С Аленушкой они родились близнецами. И если внешнее сходство было на лицо и на светло-русый цвет волос, то в остальном эти двое отличались, как солнце и луна. Иванушка обогнал сестрицу в росте, обзавелся мужественным размахом плеч, свидетельствующем о многочасовых тренировках на полигоне, и чисто внешне казался старше. Но в том-то и дело, что казался.

Внутри улыбчивого Иванушки жил и преспокойно здравствовал тот еще беспечный балбес.

Я разогнулась, подняла валяющийся ботинок и перекинула другу.

– В кого целился?

Тот ловко поймал обувку, но вопреки ожиданиям не стал натягивать на положенное ей место, а повторно прицелился.

– Вон в ту горгулью.

Иванушка швырнул ботинок. Тот по красивой дуге взлетел вверх, стукнул подбитой серебром пяткой каменную горгулью по носу и шлепнулся вниз.

– Эх, опять промазал, – расстроился парень, пятерней взлохматил свои буйные кудри и, не дожидаясь закономерного «Зачем?», ответил:

– Если накануне экзамена закинуть ботинок в пасть горгульи над входом, то обязательно вытянешь первый билет. Примета такая.

Я посмотрела на мрачную горгулью. На убежденного Иванушку. Вздохнула.

– Учить не пробовал?

– Тебя Аленушка покусала? – делано испугался друг и заметил корзинку. – О, пирожки!

Пришлось пожертвовать голодному охотнику за удачей пару пирожков с картошкой и один сладкий, а уже после подниматься по лестнице и сворачивать к общежитию, где было чуточку поспокойнее.

Выпускной экзамен всегда ставили на середину лета, когда мелкота разъезжалась на каникулы по домам, а ученики средних классов – на летнюю практику. Раньше мне казалось, это делали для того, чтобы никто не знал, что их ждет на десятом году обучения, и с большим прилежанием штурмовал скучные фолианты. На деле же поняла: будь здесь еще кто-то, кроме выпускников, школа не выстояла бы.

Из-за дверей комнат доносились неразборчивые речитативы повторяемых заклинаний, проклятья и (вот уж действительно внезапно!) молитвы во славу Триединого. Я даже немного постояла возле последней, удостоверяясь, что мне не послышалось, и только потом двинулась дальше.

Все по-разному переживали неизбежный стресс перед экзаменом. Кто-то глушил его зубря, как Аленушка, кто-то уповал на удачу и везение, как Иванушка. Я так вообще согласилась поучаствовать в бракоразводном празднике, ну а кто-то…

Дверь одной из комнат распахнулась, являя сперва голову, а потом и всего Демьяна.

– Васька, как хорошо, что ты вернулась! – обрадовались мне, как родной.

Иванушка и Демьян были уникумами нашего выпуска.

Иванушка никогда не учил, предпочитая ночью накануне экзаменов кричать в форточку: «Халява, приди!», прятать счастливую серебрушку под правую пятку, кидать в пасть горгулье ботинок и каждый год изобретать все новые и новые способы привлечь на свою сторону удачу.

Демьян в приметы не верил. Он тоже никогда не учил, предпочитая выбирать проверенные годами рыночные отношения и подкуп звонкой монетой.

Обоих всякий раз ловили на попытке списать, вызывали к доске без подготовки, где оба не иначе как со страху без запинки отвечали на вопросы билета и вываливались из аудитории с заветной тройкой.

Причем везло только им. Любой, кто пытался присоединиться в погоне за удачей или вложить пару золотых в успешную сдачу экзамена, неизменно терпел крах. Вот почему я сразу отрезала:

– Нет, Демьян, я не буду скидываться с тобой на взятку и подкупать учителей. Да и не возьмет ее никто.

– Обижаешь! – Без пяти минут маг-практик скривил обиженное лицо и выдал свой план: – Знакомый моего знакомого знает аспиранта, который может открыть нам утром класс и дать подсмотреть, как лежат билеты.

– А толку? Они ж заговоренные, – напомнила я. – Ни уголок примять, ни отметку поставить ты не сможешь.

– Зато смогу зарисовать, где какой лежит, – расплылся в победной улыбке Демьян. – Ну что? Ты в деле? Всего-то и надо пять золотых.

Я снова тяжело вздохнула и повторила:

– Учить не пробовал?

– Да ну тебя! – демонстративно обиделся Демьян, будто я только что сказала ему нечто крайне неприличное, и спрятался в комнате.

Дойдя наконец до конца коридора, я без стука распахнула дверь.

– Привет, Аленушка, – поздоровалась я, бросая ученическую сумку на стол возле своей кровати.

Комната у нас была стандартно маленькой, как и все комнаты в общежитии школы. Письменный стол на двоих, два стула, две кровати да шкаф – вот и все, что влезало в нее.

И если на моей половине царил идеальный казенный порядок, то Аленушка уже успела разложить свои вещи. Часть стола подруги была заставлена флакончиками со снадобьями, заготовками и сборами. По центру стоял котелок размером с кастрюлю, на подоконнике буйно цвели растения в горшочках, а потолок над кроватью был завешан вениками из душистых и не слишком трав.

Сама Аленушка сидела на полу, облокотившись спиной на бортик кровати, окруженная раскрытыми учебниками, как воевода дружиной. При моем появлении она подняла голову, сфокусировала мокрые от слез глаза и возрыдала:

– Васька-а-а-а! Я ничего не знаю. Я не сда-а-а-ам!

Я только в третий раз вздохнула.

Все десять лет нашего обучения отличница Аленушка исправно учила весь материал с дополнительной литературой, чтобы в ночь перед экзаменом бить себя кулаком в грудь, тягать за косу и сокрушаться, что ничего не помнит и вообще все как в тумане.

Кое-как успокоив подругу и накапав той валерьяночки, я стащила у Аленки конспект по тринадцатому билету. Еще раз вспомнив химеру, получившуюся в общем доме, где я караулила скончавшуюся Ширху, я сравнила записи в надежде, что в моей формуле закралась досадная описка, но увы. Пришлось признать, что заклинание призыва домового не получается и надо сесть за его отработку.

Валерьянка подействовала. Подруга бросила рыдать и начала варить, но лучше бы плакала!

Зелье булькало и так жутко воняло, что я не выдержала и сбежала в коридор, где залезла с конспектом на подоконник и стала повторять.

– Вывернуть одежду наизнанку… горгулья… счастливая монета… Так-так-так, что там дальше… – бубнил идущий по коридору Иванушка, сверяясь со списком на бумажке. – Ага. Осталось дождаться полуночи и скинуть на удачу учебники с лестницы.

Парень смял список, сунул в карман и заметил нахохлившуюся на подоконнике меня.

– Васька, угадай, кому тоже едва не прилетело по темечку моим ботинком! – весело предложил он, но почувствовал, что я не сильно настроена на игру в угадайку, и сам дал правильный ответ. – Володар. Представляешь, он сразу после тебя и зашел, я даже пирожок доесть не успел.

– Да, я видела его сегодня на рынке.

В нашей комнате что-то громко взорвалось, страдальчески пискнула Аленушка, а ее братец просиял.

– О! Пойду поглумлюсь над сестрицей.

– Примета такая? – ехидно уточнила я.

– Не, просто улучшу свое настроение.

Стараясь не вслушиваться в крики, долетавшие из комнаты, я опустила взгляд в тетрадь, но внезапно задумалась вот о чем. С Володаром мы встретились на рынке днем, а в школу он пришел после меня глубокой ночью.

Что же он делал все это время? Где пропадал?

Тряхнув головой, я потерла ладони и взялась за отработку заклинания призыва домового.

***

Лечь спать в ночь перед экзаменом отважились немногие.

Шум во дворе не стихал, то и дело открывались форточки, в которые истошно орали: «Халява-а-а-а-а, ну пожалуйста, ну приди!» Аленушка зубрила без остановки, быстро-быстро листая странички книг и перебирая травы на столе. Я же успела повторить всю практику, проверила шпаргалки, а после сложила все под подушку и решила подремать, надеясь, что знания сами собой просочатся в голову.

Уж лучше бы совсем не ложилась!

От недосыпа голова казалась тяжелой, тело ныло, а глаза слипались.

На завтрак я не пошла, решив еще немного поваляться в кровати, а в результате едва не проспала.

Прибежав к кабинету на втором этаже, где должен был проходить экзамен, я попыталась протиснуться сквозь гомонящую толпу. Здесь уже были все курсы: травники, маги-практики и теоретики.

– Не напирайте! – прикрикивал аспирант, опуская руку в прозрачную банку с именами и вороша там рукой.

По традиции первую пятерку на выпускном экзамене выбирал жребий.

Если не считать Аленушку, отчаянных сдавать сразу не было.

В начале экзамена учителя более бдительны, списать труднее всего, да и спросят с тебя по полной. Это уже позже, когда дело будет двигаться к обеду, учителя ускорятся, перестанут обращать внимание на шуршащие под столом шпоры. Но лучше идти так и вовсе после перерыва, когда комиссия станет сытой и благодушной. Вот тогда сдавать – одно удовольствие!

– Первая пятерка, – громко произнес аспирант, и в коридоре возникла тишина. – Аленушка. Демьян. Иванушка. Настенька. И…

Последняя бумажка все никак не хотела поддаться пальцам аспиранта и открыться, ввергая всех собравшихся в предынфарктное состояние.

– Василиса, – наконец озвучил имя пятого «счастливчика» аспирант.

Толпа облегченно выдохнула и попятилась, пропуская нас к двери в класс. На негнущихся от страха ногах я следом за понурыми парнями вошла в помещение. Травницы Настенька и Аленушка замыкали нашу скорбную процессию.

– Доброе утро, – поздоровался с первой пятеркой подозрительно бодрый учитель Оселкович и сделал приглашающий жест к столику, где ожидали своего звездного часа заговоренные билеты. – Выбирайте понравившийся.

Мы нерешительно столпились вокруг, поглядывая то на билеты, то друг на друга.

– Ну же, – поторопил учитель. – Кто самый смелый?

Иванушка решительно выдохнул и бросился в холодный омут с головой, то есть схватил ближайший прямоугольник.

– Первый! – заорал он, восторженно вскидывая руку с билетом вверх.

Вот и не верь после такого в чудодейственную силу попавшего в пасть горгульи ботинка.

Демьян долго хмурил брови, таращил глаза, шевелил губами, но в итоге взял со стола самый дальний от себя билет. Судя по довольной улыбке, все прошло удачно. Мы с Аленушкой синхронно подались вперед и вытянули билеты вместе.

– Ой, мамочки! Седьмой, – дрожащим голосочком прошептала подруга.

– Тринадцатый, – вздохнула я, без всякой надежды глядя на вопросы.

Первый вопрос я худо-бедно помнила, второй, про классификацию старших рас, вызубрила на зубок, а вот в практической части стояло то самое заклинание призыва домового, что я отрабатывала во время ночного бдения у гроба и вчера в коридоре.

Отрабатывала, но в успех все равно не верила, поэтому, едва сев за парту, первым делом переписала формулу призыва и только потом взялась за теорию.

– Демьян, я все вижу, – изредка неодобрительно ворчал учитель Оселкович, с благодушным вниманием поглядывая на то, как мы готовимся.

Дописав до точки и немного размяв сведенные от напряжения пальцы, я подняла голову и посмотрела на остальных.

Аленушка уже исписала три листа с двух сторон и тянулась к четвертому. Прикусив от усердия кончик языка, ее братец размашисто чертил схему вихревого отклонения при ударе боевого заклинания о стену или скалу. Демьян вытаскивал из рукава копию шпаргалки: оригинал уже успел отобрать учитель. Настенька, пятая в нашей команде «счастливчиков», с тоской изучала листочек с вопросами.

– Еще пара минут на подготовку и начинаем отвечать, – сказал учитель Оселкович.

Помимо учителя, в члены грозной комиссии вошли: королевская травница Добронрава Светлая, магистр первой ступени и самый старый учитель в школе Гостомысл Приречный и свежеиспеченный магистр десятой ступени молодой и улыбчивый Бодрослав Узелкович.

Аленушка, как самая отважная, вызвалась отвечать первой, но учитель Оселкович повторно поймал Демьяна на списывании, и ей пришлось уступить это право ему.

Демьян на ватных ногах сел перед комиссией, скрестившей на нем свои взгляды, и убитым голосом зачитал:

– Вопрос первый: «Образ Бабы-яги как женского персонажа сказки и его интерпретация в новом мире».

– Отлично, – кивнул учитель. – Приступайте к ответу.

Будущий маг-практик облизнул пересохшие губы и начал:

– Баба-яга, бабка Ёжка, она же Ягишна – уродливая старуха из сказок Старого мира. Считалась стражем, охраняющим вход в царство мертвых. Отличительные приметы: костяная нога, ступа, этот… как его… дом на курьих ножках!

Добронрава одобрительно кивнула, отчего оробевший было парень немного приободрился и куда более уверенно продолжил:

– Если герой что-то крал из дома, Яга становилась воительницей, прыгала в ступу и пускалась в погоню. Иногда бывало, что Яга сама или с помощью сообщников крала детей. Но обычно Яга выступала в роли дарительницы: совет хороший там давала, или клубок путеводный, или коня… После Схождения миров, когда людей выкинуло из Старого мира в этот, вера в Ягу, как, впрочем, и в других сказочных персонажей, постепенно сошла на нет. К образу старухи из славянской сказки вернулись только спустя сто лет, назвав ёжками элитный отряд женщин-воительниц.

Не знаю, чего Демьян так сильно переживал, ведь вопрос ему попался простой. О воительницах знали даже неграмотные дети в деревнях, и перепутать можно было лишь имена. Это же знала и приемная комиссия, поэтому переглянулась и дружно кивнула.

– Достаточно. Переходим ко второму вопросу.

Демьян взгрустнул. Дальше в билете была классификация нечисти класса Б, которую он и пытался безуспешно списать со шпаргалки, но не преуспел.

Помучив страдальца наводящими вопросами, комиссия вновь переглянулась, сделала соответствующую пометку в ведомости и велела переходить к практической части.

– Заклинание упокоения шишиги, – с готовностью потер ладони Демьян и щелкнул пальцами правой руки, открывая поток магической силы.

Малограмотные селяне окрестили шишигами всю мелкую нечисть, которую можно было отпугнуть видом шиша, отсюда и название. Но в классификации магов шишигами звали полуразумную нечисть пятого уровня опасности.

Внешне они походили на очаровательных ежей, поэтому чаще всего коварные шишиги специально попадались на глаза детям, известным любителям притащить в дом всякую живность. Едва нечисть переступала порог избы, то пряталась за печкой, начинала лакомиться остатками еды и время от времени шалить.

Заклинание упокоения имело визуальную форму филина, естественного охотника на шишиг в природе, но у Демьяна что-то пошло не так. Птица, сорвавшаяся с его ладоней, если и была родственницей совообразным, то очень уж далекой.

Получившаяся химера напоминала крылатую таксу с ярко-оранжевыми глазами и вертикальными пучками перьев над ними.

– Кря! – важно сообщила тварь, описала круг над головами учителей и рванула в сторону приоткрытого из-за духоты окна, но Демьян успел щелкнуть пальцами левой руки, оборвав поток магии.

– Что ж… мы увидели достаточно, – объявил Оселкович, и счастливый Демьян вывалился из комнаты. – А следующим пойдет отвечать…

Аленушкина рука тотчас взмыла вверх. Иванушка наоборот нырнул под парту якобы за упавшим карандашом. Настенька испуганно шмыгнула носом, а я непроизвольно опустила голову пониже, раз за разом перечитывая одну и ту же строку.

Только не я. Только не я. Только не…

– Вот Василиса и пойдет.

Издав скорбный вздох, я заняла опустевшее место перед комиссией, разложила листочки с записями, но не успела и рта раскрыть, как в коридоре что-то грозно бабахнуло.

– А-а-а-а! – донесся до нас дружный вопль.

И если на него привычные ко всякому учителя практически не отреагировали, то последовавшие заинтересованное «Ого-о!» и восторженное «Давай еще раз!» спровоцировали мгновенный запуск адреналина в кровь.

Учителя поспешно вскочили со своих мест, побросав ведомости. Несмотря на возраст, первым из класса выскочил старенький учитель Гостомысл Приречный, травница дышала ему в спину. Бодрослав тоже было кинулся в гущу событий, но был срезан коварным:

– А вас, магистр, я попрошу остаться.

Свежеиспеченный магистр десятой ступени завистливо глянул в сторону двери, закрывшейся за учителем Оселковичем, и повернулся ко мне.

– Приступайте к ответу, – с тяжелым вздохом велел он.

Конечно, кому интересно сидеть в душном классе и слушать неуверенное блеяние учеников, когда в коридоре творится что-то интересное. А оно там творилось, судя по гневным окрикам учителей, отчаянным «Ай» и «Ой» от учеников и едкой вони, просачивающейся через щелочку под дверью.

Пока я отвечала на первый и второй вопросы, Бодрослав, не поднимая головы, изучал разложенные перед ним ведомости с оценками, лишь изредка бросая: «Хорошо, продолжайте», чтобы никто не подумал, будто меня не слушают.

Страницы: «« 1234 »»