Синдром звездочета Логунова Елена
– Да какие мужчины. – Тут я тоже поморщилась. – Один промежуточный начальник – так называемый старший редактор…
– Небось, неказистый и плюгавенький? – правильно поняла мою гримаску подруга. – Ты с ним поосторожнее. Плюгавенькие обычно с амбициями и склонностью доминировать. Взять хотя бы Наполеона…
Я засмеялась:
– Да брось, тут не тот масштаб – микроскопический…
– Ладно, тогда будем звать этого плюгавенького «микробосс». – Подруга тоже хохотнула. – Но все равно поосторожнее с ним. Не проявишь уважения, а еще лучше подобострастия – будет тебе пакостить. А ты же не проявишь, я тебя знаю… Первый день прошел благополучно, надеюсь?
Я вздохнула, но не стала рассказывать, как отчаянно скучно и утомительно провела свой первый рабочий день, чтобы Ирка не насела на меня с требованием сей же час уволиться.
Тем не менее подруга все-таки открыла рот, явно намереваясь начать агитацию. Надо было срочно сменить тему, и я ляпнула первое, что пришло в голову, – вернее, то, что из нее никак не выходило:
– А утром у входа на территорию нашего вуза рухнула как подкошенная какая-то девушка. Буквально под ноги мне свалилась! Пришлось «Скорую» вызывать.
– Успела? – Обеспокоенная Ирка со стуком поставила на стол неправильную чашку.
– Кто, я? В смысле, на работу? Едва не опоздала…
– Нет! «Скорая» к ней успела? К той девушке? Что с ней было-то? – Подруга – большая любительница киношных драм – жаждала подробностей.
– А я знаю? – Я пожала плечами, но Ирка неотступно ела меня глазами, пришлось поскрести по сусекам памяти и хоть что-то уточнить: – Но последними ее словами были знаете какие?
Я посмотрела на подругу, на Архипова. Вадик невозмутимо ел пирожок, а Ирка забыла, как дышать:
– Какие?!
– Она сказала: «Звезда нас всех погубит!» – зловеще прошептала я и поиграла бровями. – А потом обессиленно смежила веки – и все.
– Что – все? Умерла? – Даже Архипова проняло: он перестал жевать.
– Нет, все, значит, больше она ничего не сказала. – Я взяла с большого блюда закрытый пирожок, надломила, понюхала.
С рыбой, что ли? Не рискну попробовать.
Я вернула на блюдо пирожок с сюрпризной начинкой и взяла открытую, понятную и простую, как пять копеек (по прайсу – сорок три рубля), плюшку с творогом.
– Какая звезда? – Архипов доел свой пирожок и взял забракованный мной. – О, с селедкой и капустой – экзотика!
– Звезда эстрады, – предположила Ирка. – Сейчас такие певцы пошли, каждый второй – гибрид глухонемого Герасима и скулящей Му-му. В три аккорда не попадают, гундосят, ноют, будто у них зубы болят.
– И как такая звезда нас всех погубит? – не поняла я.
– Мы застрелимся, чтобы только ее не слышать, – жизнерадостно предположил Архипов и вкусно чавкнул.
– Или ее ужасное творчество насмерть убьет наше чувство прекрасного, – кивнула я.
– Вот вы смеетесь, а это может быть очень серьезно, – холодно молвила Ирка. – Вдруг это было пророчество? Мы совершенно ничего не знаем об этой девушке. Может, она ясновидящая. И не просто так свалилась, а впала в транс!
– Как древнегреческая пифия, – легкомысленно подсказал Архипов. Он еще не понял, что Ирка настроена серьезно. – Та, как известно, прорицала, сидя на треножнике в клубах дурманящего пара, выходившего из небольшой расселины прямо под ее рабочим местом.
– Кстати, да, девчонка курила, – припомнила я.
– Что она курила? – тут же уточнила подруга.
– Какие-то сигареты, я в них не разбираюсь. Окурок подкатился прямо мне под ноги…
Тут я сообразила: не помню, что выбросила подобранный с земли окурок в урну. Как подняла его – помню, а как утилизировала – нет!
Да и не было на моем пути от КПП до центрального входа ни одной урны…
Так куда же я дела окурок?
Я посмотрела на соседний стул. Всего у нашего стола их было четыре: по одному заняли Ирка, Игорь и я сама, на оставшийся свободным я свалила свою ношу, которая только в пословице не тянет, а в реале руки отрывает. Портфель с макбуком и матерчатая сумка со сменкой…
Я потянулась, открыла сумку и всмотрелась в ее темные глубины.
Доживу ли я до того поистине светлого дня, когда какой-нибудь гений изобретет женскую сумку со встроенным освещением?
Пришлось сунуть руку внутрь и поворочать уютно лежащие туфли.
– Ну так и есть! – Я с досадливым возгласом извлекла из сумки чужой окурок. – В отсутствие урны я бросила его сюда. Швырнуть на асфальт не позволило воспитание…
– Как хорошо, что ты у нас такая культурная! – Обрадованная Ирка бесцеремонно забрала у меня окурок. – Так, посмотрим…
Она посмотрела, понюхала, только что на зуб не попробовала. И заключила:
– Пахнет странно.
– Может, там не табачок? – Архипов с намеком подмигнул.
– Надо выяснить. – Ирка достала из своей собственной сумки блокнот, с треском вырвала из него лист, завернула в него окурок и получившийся бумажный фунтик спрятала в маленькую сумочку на поясе.
– Зачем нам это выяснять? – озадачилась я.
– Сейчас незачем, – согласилась подруга. – Но если окажется, что та девушка умерла, будем разбираться.
– Зачем?! – Архипов тоже не понял.
– Следите за логикой, Ватсоны. – Ирка глянула на нас высокомерно. – Она сказала, что звезда нас всех погубит, так? Акцентирую: нас всех! Значит, если эта девушка уже умерла – погубленная! – есть риск, что на очереди все остальные люди мира. Мы с вами в том числе!
– Мощно, – уважительно прошептал Архипов и осмотрительно удержался от возражений.
– То есть на этот раз мы будем спасать весь мир. – Я постаралась, чтобы это прозвучало с долей энтузиазма.
Спорить с Иркой, если она что-то вбила себе в голову, бесполезно. В таких случаях я руководствуюсь проверенным правилом: если не можешь отменить – возглавь!
– Я знал, что скучно не будет, но, кажется, недооценил масштаб предстоящего веселья, – пробормотал Архипов и перевесил на спинку стула новый белый пиджак.
В прошлый раз, когда мы вместе веселились в Питере и его окрестностях, все лишились верхней одежды – она непоправимо испортилась во время суматошного исхода из горящего дома и последующей прогулки под дождем по болоту[1].
– Впредь одевайся попроще. – Ирка не затруднилась расшифровать манипуляции Вадика с новым пиджаком. – А сегодня можешь еще покрасоваться. Не будем начинать расследование, пока Ленка не узнает, как там наша пифия. Может, девчонка просто в обморок упала, от жары, например. У местных оригинальное представление об экстремально высоких температурах, они в плюс двадцать два облачаются в шорты и панамки. В панамки, боженьки мои! – Она изумленно округлила глаза. – Боятся, что им голову напечет!
– Не все мы, петербуржцы, такие, – с достоинством возразила я.
– Ты в Питере всего полгода живешь, не прикидывайся аборигеном, – отбрила подруга.
– А вот кому вкусный пирожок с курагой? – пресек назревающую ссору мудрый Архипов. – И давайте обсудим, что будем делать завтра. Я знаю сайт, где можно купить билеты в Мариинку со скидкой…
– Не хочу в Мариинку, – закапризничала Ирка. – Я там была уже, и мне не понравилось. Театр должен начинаться с вешалки, то есть с порога должно быть красиво и торжественно! А в этой вашей хваленой Мариинке холл похож на тесную конюшню, все входы-выходы перегорожены, лестницы темные, коридоры узкие. Буфет я искала почти до конца антракта, потом пришлось давиться пирожными в спешке!
– Может, это потому, что кто-то взял слишком много пирожных? – от лица всех питерцев, хотя мне и запретили к ним примазываться, вступилась я за нашу Мариинку.
– Всего-то три эклерчика!
– Не важно, все равно я завтра не с вами: мне опять на работу.
– Ты говорила, что у тебя будет только два присутственных дня – понедельник и четверг! – грозно нахмурилась подруга, обманутая в своих ожиданиях.
– Будет, но со следующей недели, – кивнула я. – На этой меня попросили присутствовать четыре дня подряд, чтобы я вошла в курс дела.
– Ладно, тогда завтра мы как-нибудь сами, – вмешался Архипов и продолжил, обращаясь к Ирке: – Как насчет того, чтобы съездить в Павловский парк? Билет стоит сто пятьдесят рублей, но если явиться до девяти утра, вход бесплатный!
– Да ладно?! – обрадовалась подруга. – Конечно, едем!
Я слушала, как эти любители экскурсий и экономии строят планы на завтра, договариваясь, во сколько они встретятся и на чем отправятся в путь, и грустила.
Угораздило же меня устроиться на работу! В самом деле, зачем она мне нужна?
Но увольняться после первого же дня было бы глупо, и я настроилась потерпеть.
Глава третья
На сей раз в шахте лестничной клетки пахло не мужским парфюмом с нотками ветивера, а крепким потом.
Я шагнула к перилам, посмотрела вверх, снова отодвинулась к стене и замедлила шаг. Пространство ароматизировал мой коллега – тот самый, которого Ирка успела окрестить Микробоссом.
Настигать его и изображать радость встречи, а заодно лишний раз обонять мне не хотелось.
Мы с Микробоссом уже успели повздорить. На ровном месте, как говорится.
Я отказалась дать ему номер своего мобильного и принимать задания по телефону, потребовав отправлять их по электронной почте. Микробосса это привело в состояние, близкое к истерике. Почему – я не поняла. За годы на госслужбе привыкла, что электронная почта – лучшее средство деловой коммуникации, тогда как телефонные звонки в этом качестве совершенно неприемлемы.
Мой начальник в Департаменте внешнеэкономической деятельности, очень умный человек и профессиональный дипломат, первым делом велел мне как «Отче наш» затвердить две фразы: «Все деловые коммуникации должны оставлять документальный след» и «Мой непосредственный руководитель мне такого поручения не давал». Сказал, что знание этих мантр поможет мне уберечься от проблем в бюрократической структуре – и оказался совершенно прав.
У Микробосса явно не было такого жизненного опыта, как у меня, зато, похоже, в избытке имелись обидчивость и злопамятность. Он моментально нажаловался на меня нашему общему руководителю, и мне пришлось оправдываться.
Ирке я об этом говорить не стала: она бы потребовала, чтобы я прямо сейчас написала заявление на увольнение по собственному желанию. Еще и достала бы из своей сумки-самобранки чистый лист бумаги, стило и бестрепетно водила бы моей рукой, выписывая буковки.
Дождавшись, пока Микробосс взойдет на шестой этаж и шлейф его специфического аромата слегка развеется, я тоже поднялась и заняла свое рабочее место. Потянулся очередной томительный день, наполненный рутинной работой со скучными докладами.
Спрашивается, и чего мне не сиделось с моими славными графоманами – людьми бесспорно творческими?
Пока я тихо костерила себя и косноязычных докладчиков, запел мой телефон.
– Слушаю! – радуясь возможности отвлечься, охотно откликнулась я.
– Елена Ивановна?
Моя радость увяла. С официального «Елена Ивановна» обычно начинают разговор телефонные жулики разных мастей.
– Слушаю вас, – повторила я уже довольно злобно.
– Это сотрудник службы безопасности с КПП, Василий меня зовут, – сказал мужской голос в трубке. – Вы не могли бы выйти к турникету? К вам тут пришли…
– Уже бегу! – пообещала я, вновь воспрянув духом.
Даже не спросила, кто ко мне пришел. Подумала, что это заботливая подруга все-таки привезла обед, хотя я и просила ее этого не делать.
Но это оказалась не Ирка. В тесном помещении КПП дожидалась незнакомая девушка.
– Это вы Елена Ивановна? – Она подалась к турникету.
– Можно просто Елена, – отозвалась я машинально. – А вы кто?
– Я Юля. – Девушка покосилась на охранника. – Мы можем поговорить наедине?
Я тоже глянула на Василия – он отвернулся, делая вид, будто не обращает на нас внимания. Поколебавшись пару секунд, я приложила свой бейдж-пропуск к считывающему устройству. Оно разрешающе мигнуло зеленым, и я прошла за турникет, на ходу предупредив не то охранника, не то незнакомку, не то их обоих:
– На пару минут, не больше.
Василий промолчал, а девушка пообещала:
– Я вас надолго не задержу.
Мы вышли на улицу, отодвинулись от КПП на пару метров и встали под забором, чтобы не мешать пешеходам.
– Слушаю вас, – сказала я.
– Охранник сказал, это вы вчера позвали его к упавшей девушке?
– Он меня запомнил? – удивилась я.
Профессионал, однако. Выхватить кого-то в толпе, которая штурмует турникеты по утрам, да еще успеть имя на бейдже прочитать…
Или это я такая незабываемая?
– Я попросила, и он в своей программе посмотрел, кто проходил в это время. Узнал вас по фото в базе пропусков, – быстро объяснила моя собеседница.
Я не стала уточнять, чем объясняется отзывчивость охранника. Меня заинтересовало другое:
– А в чем дело? Почему вы интересуетесь той девушкой?
– Она моя подруга, – сказала собеседница и нервно провела ладонью по гладким черным волосам. – Мне вчера позвонили из больницы…
– Как она там? – не дослушала я.
– Никак. Она умерла. – Чуть раскосые глаза закрылись, снова открылись, в уголках блеснули слезинки.
– Ох… – Я расстроилась, и даже не сообразила выразить соболезнования. – Сердце, да? Или инсульт?
– Не сердце и не инсульт. У Верочки была аллергия.
– Вот такая, прям смертельная? – не поверила я.
– Представьте себе. Ей к морепродуктам на милю приближаться нельзя было.
– Не знала, что такое бывает… Но… простите, не запомнила ваше имя?
– Я Юля.
– Юля, а я-то тут при чем?
Девушка посмотрела на меня в упор, сжала челюсти и сделалась похожа на монголо-татарского воина. На Чингисхана, готового к завоеваниям.
– Где, по-вашему, в девять утра она могла угоститься морепродуктами?!
– О…
Я глянула в одну сторону, в другую. До конца улицы не было не только заведений общепита – вообще ничего, кроме забора с одной стороны и многорядной дороги с другой. И все же я сказала:
– В пяти минутах отсюда большой торговый центр…
– И фудкорт там начинает работу в десять, – перебила меня Юля. – А ресторан японской кухни и вовсе в двенадцать.
– А супермаркет открывается в восемь, там есть готовые блюда, наверное, и рыба тоже…
– Пфф, жареная путассу? – Девушка фыркнула и непримиримо тряхнула смоляными волосами. – Для Верочки по-настоящему опасны были креветки, но их она избегала как огня.
– Что вы хотите сказать?
– Причина смерти какая-то другая! А в больнице, разумеется, не стали разбираться. Написали – анафилактический шок, ведь у Верочки в карточке указано, что она аллергик. – Девушка притопнула ногой, отвернулась и коротко взмахнула рукой – кажется, стерла слезу.
– А от меня-то вы чего хотите? – спросила я с тоской, прекрасно понимая, что Ирка теперь от меня не отстанет – потребует расследования.
– Может, вы что-то видели? Или слышали? Что случилось с Верой перед смертью? К ней кто-нибудь подходил, она с кем-то общалась?
– Да я заметила ее, только когда она упала, – призналась я и посмотрела на часы. – Простите, не могу отсутствовать на рабочем месте дольше пятнадцати минут, мне срочно нужно возвращаться.
– Но…
Девушке-Чингисхану хотелось меня задержать, но аргументов она не нашла.
Я уже поднималась по лестнице в свою башню, когда смартфон в кармане дернулся, простреленный эсэмэской: «Позвоните, если что-то вспомните. Это Юля» – и номер телефона.
– И в самом деле, поразительно отзывчивый человек – охранник Василий, – пробормотала я, понимая, кто дал девушке-Чингисхану мой номер, имеющийся в базе.
Остаток дня я не скучала: пока правила доклады и лекции, усиленно размышляла, рассказывать ли Ирке о смерти Верочки. И если рассказывать, то что именно.
Может, ограничиться сообщением официального заключения – смерть от анафилактического шока?
Принять волевое решение я так и не смогла. Подумала, что заводить разговор о судьбе бедной Верочки не буду, но и не стану отмалчиваться, если Ирка сама об этом вспомнит.
Она, разумеется, вспомнила, хоть и не сразу.
Поначалу подруга пожелала выяснить, почему я невесела. Пришлось перевести стрелки на Микробосса с его придирками.
– А что он? А ты? А он тогда что? А ты что? – Ирка жаждала подробностей.
Пришлось перечислить поводы, по которым ко мне цеплялся Микробосс.
Мы сидели в том самом японском ресторане в торговом центре по соседству с моей работой. Архипов, явившийся вместе с Иркой, в суть моих обид не вникал. Он уткнулся в смартфон и серфил в Интернете. Я думала, что ему скучны мои жалобы, но ошиблась. Неожиданно Вадик сунулся к нам, прервав меня на полуслове:
– Смотрите! Я пробил его в сети. Твой Микробосс – автор самописной книжечки, называется не то «Полные штаны ежей», не то «Полная пазуха ужей»…
– Садомазо, что ли? – заинтересовалась Ирка.
– Нет, сказка. Я глянул – очень так себе. И, конечно, никто ее не печатает, один путь у чувака – самиздат. А тут ты, признанный автор сотни книг, изданных на пяти языках. Конечно, он обзавидовался! И захотел поставить тебя на место, желательно пониже, раз уж ему посчастливилось оказаться твоим начальником.
– У меня на иностранных языках только детские книжки выходили, – зачем-то напомнила я.
– Так и у него детская! А ее и на русском никто не печатает! – воскликнула Ирка.
– Короче, классическая история Моцарта и Сальери, – подвел итог Архипов и приобнял нас с подругой за плечи.
– Но-но! – Ирка вывернулась и погрозила ему пальцем. – Моцарт умер, а Ленка жива!
– Да и не Моцарт я, не то дарование, – справедливо заметила я.
– Ну, значит, это лайт-версия классической истории, где Моцарт пожиже, а Сальери совсем никудышный. Все остаются в живых, но суть конфликта и назидание потомкам все те же самые, – заключил Архипов.
А Ирка в связи с упоминанием Моцарта, который умер, точнее даже, был убит, конечно же, вспомнила то, о чем я бы предпочла забыть:
– Кстати! А как там наша упавшая девушка?
Мне захотелось застонать, но я, разумеется, сдержалась и честно сказала:
– К несчастью, она умерла.
– Что-о-о-о?! Ка-а-ак?!
Две пары огромных, как у персонажей японских мультиков, глаз уставились на меня в упор.
Я поежилась. Юля Чингисхан – и та смотрела на меня не так сурово!
– У нее была какая-то жуткая аллергия. Анафилактический шок, – сдержанно объяснила я, еще надеясь этим ограничиться.
Как же!
– Анафилактический шок развивается очень быстро, за считаные минуты, – сказал Архипов, моментально нырнув в поисковик. – Тут что-то не сходится. Ты говорила: она курила, потом упала. С шоком сразу бы упала, не успев закурить после еды.
– Да и есть там негде, – добавила Ирка. – А на что аллергия?
– На морепродукты, особенно креветки.
– Не вариант. Если бы еще на какую-то растительность, можно было бы предположить, что под забором аллергенная гадость выросла. Но морские креветки из травы на нее точно не выпрыгивали, – рассудила подруга и спохватилась: – Минуточку, а откуда ты знаешь про ее аллергию на креветки?
Я выдала еще порцию информации:
– Ко мне сегодня приходила подруга этой девушки, ей позвонили из больницы, когда та умерла.
– А зачем она к тебе приходила? – задал очень правильный вопрос Архипов.
Я поняла, что придется выложить все. Эх… Прости-прощай, спокойная жизнь со скучными докладами и незатейливыми офисными интригами!
– Юля – так зовут подругу – не верит, что Верочка – это погибшая – умерла от анафилактического шока, хотя врачебное заключение именно такое. Кажется, она думает, что бедняжку убили. Спрашивала, не видела ли я кого-нибудь с ней рядом.
– А ты спросила ее про звезду? Может, она знает, кого или что имела в виду бедняжка Верочка?
– Я вообще забыла про звезду, – призналась я. – Надо было ей сказать…
– Не надо, – возразила подруга. – Я же правильно понимаю, что Юля пытается узнать причину смерти Веры? Не будем ей мешать. Пусть разрабатывает свою версию – с каким-то злодеем, а мы – свою: со звездой.
– Может, надо объединиться? Как в прошлый раз. – Архипов приосанился. – Хорошо же вышло.
– В прошлый раз мы объединились с тобой, потому что у вас с Ленкой было кое-что общее, – повернулась к нему Ирка. – Много общего! Лет на двадцать ваше общее могло потянуть.
Я покивала и мелко перекрестилась: в прошлый раз и меня, и Архипова подозревали в совершении двойного убийства. Пришлось объединенными силами искать настоящего преступника.
– В общем, давайте как-то сами, нас и так уже трое, борьба за почетное звание Шерлока внутри команды все напряженнее, – постановила подруга. – К тому же с четвертым человеком станет совсем сложно составлять общее расписание, поскольку кое-кто из нас очень некстати устроился на работу!
– Я больше так не буду, – пообещала я.
– Да куда уж больше! У тебя уже сколько работ, я сбилась со счета? Ты у нас писатель – раз, журналист – два, книжный редактор – три, раб университета – четыре! – Ирка рассердилась. – Как теперь на детективное расследование время выкраивать будешь, а?
Я покаянно вздохнула и потупилась.
– Ладно, – сжалилась подруга. – Как-нибудь справимся, не впервой. Хорошо хоть, я на этот раз в Питер на своей машине приехала, не придется снова транспорт для переездов искать… Поехали, что ли, по домам? Тебя домой отвезти или ты на метро? – Она встала.
Архипов тоже вскочил и побежал к стойке администратора – расплачиваться. Можно было не сомневаться, что он тщательно проверит и перепроверит счет. Не исключено, что и скидку выбьет.
– Я сама быстрее доберусь, да и зачем вам такой крюк делать.
– Тогда до завтра. Я тебе позвоню.
Мы вышли из ресторана. Ирка с Вадиком пошли к машине, а я нырнула в метро.
У меня было ощущение, что я легко отделалась. Сидеть в клубах табачного дыма из раскочегаренной трубки, пилить на скрипке и строить версии не пришлось.
Впрочем, ощущение, что это все еще впереди, у меня тоже было.
Глава четвертая
– Доброе утро, Елена! – Охранник на КПП поздоровался со мной первым.
Стало приятно. Всего третий день работаю, а уже не сливаюсь с безликой толпой.
– Здравствуйте, Василий! – Для долгой беседы времени не было: я снова опаздывала.
Попробуй не опоздай, если работа начинается в девять, а путь до нее занимает полтора часа! А еще ведь надо собраться, привести себя в приличный вид – не бежать же на линию трудового фронта в пижаме и тапках. Вот и получается, что проснуться нужно не позже половины седьмого утра, а лучше в шесть.
Издевательство какое-то.
И, самое обидное, это я его себе устроила!
Не хотелось в этом признаваться (особенно Ирке), но червячок сомнения относительно нашей – моей с работой – совместимости, зародившийся в первый день, к третьему вырос до средних размеров амазонской анаконды.
Да и во внешнем мире позитива заметно поубавилось. Рядом с плазменными экранами, по-прежнему представляющими парадные виды Санкт-Петербурга, появился плакат в черной рамке. Крупно напечатанное слово «Скорбим…» и две гвоздички в вазе на полу не позволяли ошибиться в трактовке ситуации. Чей-то трудовой путь уже закончился вместе с жизнью.
Я наскоро скроила подходящую печальную мину и пробежала бы мимо, но узнала лицо на плакате. Такая знакомая ухоженная бородка… И, кажется, тот же самый прекрасный пиджак… В воздухе даже будто повеяло мужским парфюмом с нотками ветивера и мускуса.
«Не зря Минздрав предупреждает! – ахнул мой внутренний голос. – Докурился красавец!»
– Степан Степанович Чижняк, – прочитала я под портретом.
Датой смерти значился вчерашний день. По моей спине пробежали мурашки. Надеюсь, не я была последней, кто видел Степана Степановича живым?
– Такой молодой, красивый, полный сил мужчина, – с искренним сожалением произнес у меня под ухом женский голос. – Ему жениться надо было, а не умирать! Какая злая судьба.
Я повернула голову и внимательно посмотрела на невысокую пухлую даму. Та поправила локон у виска, и я отметила отсутствие на ее правой руке обручального кольца. Что ж, понятно сожаление об уходе потенциального жениха.
– Вы его знали? – Я кивнула на портрет.
– Степочку-то? – Дама глубоко вздохнула. Пышная грудь выпятилась, приблизив ко мне бейдж. «Петрова Анна Егоровна» – прочитала я. Должность уверенно не разобрала – грудь опять опустилась, – но, кажется, завкафедрой культурологии. – Он уже второй раз был нашим приглашенным лектором.
«Был бы и в третий, – поняла я. – А мог и более интересное предложение получить».
– Успел ли выступить? – спросила я, подумав, что в таком случае имею возможность познакомиться хотя бы с трудами покойного.
Читать бесплатно другие книги:
