Восход над деревом гинкго Кондрацкая Елена

Глава 6. Песня прощания, песня любви

Стоило воротам дома Нагамасу закрыться за их спинами, все выдохнули с облегчением, а Мико тут же набросилась на Кёко:

– Ты что творишь? Ты хоть понимаешь, на что соглашаешься?!

– Нам нужны помощники, и я их раздобыла.

– Какой ценой!

Кёко бросила быстрый взгляд на Такаю, который покинул дом вместе с ними, и тут же отвернулась. Такая шёл последним, хмуро смотрел себе под ноги, напряжённо о чём-то задумавшись.

– Какая разница, если я готова её заплатить? И вы, – она вдруг разозлилась, – не должны были вмешиваться! Особенно ты, Такая!

Он вскинул голову, поражённый её словами.

– Если бы я не вмешался, он бы сделал тебя своей шлюхой!

– И я была на это согласна! Какого демона тебе надо было в это лезть?!

– Ах, ну прости, что беспокоюсь о тебе!

– Я сама о себе побеспокоюсь!

– Молча смотреть, как ты в очередной раз творишь безумства? – Такая продемонстрировал шрам разделённой на двоих жизни. – Может быть, ещё следует отойти в сторонку, если ты решишь обожраться гинкго?

– Именно так тебе и следует сделать! – Кёко резко развернулась и ткнула Такаю пальцем в грудь. – Но не переживай, я не собираюсь обрывать твою жизнь.

Мико вздрогнула. Кёко разделила жизнь с Такаей, и теперь он будет жить до тех пор, пока бьётся её сердце. Поэтому он так беспокоится? Боится, что если Кёко сделает что-то с собой, то он погибнет? Нет, – Мико была уверена, – ответ крылся в другом. Смерти Такая не боялся.

Он оттолкнул руку Кёко и стремительно шагнул ей навстречу, заставив попятиться.

– Ты не бросила меня тогда, и я тебя бросать не собираюсь!

– Меня. Не нужно. Спасать! – прорычала Кёко, в мгновение ока перекинулась в волчицу и придавила Такаю лапами к земле. Нависла над ним, скаля огромные клыки. Он рычал и скалился в ответ, но в пса не обращался. Угрожающе клацнув зубами у самого его лица, Кёко развернулась, в один прыжок вскочила на ближайшую крышу и умчалась прочь, сбив задними лапами несколько черепичин. Они упали на ведущую к дому дорожку и разбились. На энгаву, ругаясь, выскочил старый ёкай.

Такая застонал и обессиленно уронил голову, глухо ударившись затылком о землю.

– Ей нужно остыть. – Райдэн протянул ему руку, чтобы помочь встать. – Всё… слишком сильно запуталось.

– На тебя она не накинулась, хотя ты тоже вмешался, – проворчал Такая и, приняв помощь, поднялся на ноги.

– О, меня она обещала убить! – ухмыльнулся Райдэн. – Так что ты ещё легко отделался.

Такая веселья Райдэна не разделял, мрачно смотрел на небо в той стороне, куда сбежала Кёко.

– Я, конечно, понимаю, ты безумно любишь её, но не стоило вот так вынуждать связывать с тобой души, – продолжил Райдэн.

Такая перевёл на него взгляд, такой ошарашенный, будто Райдэн только что всадил ему нож между лопаток.

– Я даже не думал, я не собирался вынуждать её…

– Она только что потеряла возлюбленного, а теперь ей предстоит снова обменяться душами, навсегда связав себя со своим другом, – Райдэн кивнул на Такаю, – который пожертвовал своей свободой, чтобы не дать другому ёкаю завладеть её телом. Ей придётся жить с тобой, чувствовать тебя каждый миг, до самой смерти, и рожать от тебя…

– Я не прикоснусь к ней! – оборвал его Такая, раскрасневшийся, взъерошенный. Собачьи уши прильнули к голове, руки сжались в кулаки. – Я пальцем её не трону, я хочу, чтобы она была в безопасности!

– Тебе придётся, – покачал головой Райдэн, скрещивая руки на груди. – И ей придётся, иначе клятва обернётся против вас и Инугами отнимут ваши жизни. Не нужно брать на себя то, к чему ты не готов, Такая.

– Глупости! Просто скажем всем, что у нас нет детей, так бывает со многими ёкаями, и тогда не нужно будет…

– Не пытайся обмануть магию, если не хочешь расплаты. Ты должен знать, что такие уловки заканчиваются плохо.

– Должен быть способ! – Такая схватился за голову.

– Он есть. – Райдэн оглянулся на дом Инугами, который высился в конце улицы. – Убей Нагамасу, возглавь клан и на правах вожака измени условия клятвы.

– Убить? Что ты такое говор…

– Если не можешь защитить того, кого любишь, хотя бы не болтай попусту, – цыкнул Райдэн, став угрожающе серьёзным. – А если действительно хочешь спасти Кёко, то для начала спроси, чего хочет она.

– Это было жестоко, – сказала Мико, когда они с Райдэном вернулись в замок. Такая ушёл в противоположную сторону – проветрить голову. – То, что ты наговорил…

– Это Такая поступил с Кёко жестоко. – Райдэн скинул с ног гэта и сошёл с гэнкана. – Теперь она будет винить себя не только в том, что убила Хидэо и развязала войну, но и в том, что привязала к себе Такаю. Она делала то, что считала нужным…

– Нет, не делала. Она жертвовала собой! Кёко не может убить себя, потому что так убьёт и Такаю, – вот и решила сделать себе больно по-другому.

– И она уж точно не хотела, чтобы Такая страдал вместе с ней! Думаешь, для этого она ему жизнь спасла?

– А он об этом её просил? – всплеснула руками Мико.

– А это тут при чём? – огрызнулся Райдэн.

– Притом, что человек не всегда в состоянии позаботиться о себе, даже если сам считает иначе! Не всегда может попросить о помощи. Нельзя просто отмахнуться от него со словами «это его выбор» или «так уж сложилось». – Мико решительно ударила ребром одной ладони по раскрытой второй. – Кёко спасла Такаю без спроса, а он без спроса попытался спасти её, потому что сейчас она не может позаботиться о себе. Она была готова продать себя и своё тело своре псов, чтобы раздобыть нам воинов, Райдэн! Хотя мы об этом её не просили!

Райдэн привалился к стене, тяжело вздохнул, опустив голову, и потёр пальцами веки, стараясь собраться с силами.

– Демоны Бездны. Почему всё вечно идёт наперекосяк?

– Потому что мы делаем очень сложное дело. – Мико шагнула ему навстречу, смягчаясь. Обхватила ладонями его лицо, приглашая посмотреть ей в глаза. – Никто из нас не был к нему готов. Но мы справляемся. Ты справляешься.

Райдэн наклонился к Мико, положил руки ей на талию и привлёк к себе. Лбы их соприкоснулись. Мико прикрыла глаза, положила ладони Райдэну на грудь и затаилась, ловя губами его дыхание и чувствуя, как он медленно успокаивается.

– Прости, – шепнул он, – что тебе приходится приводить меня в чувство.

– А разве пара не должна заботиться друг о друге? – улыбнулась Мико.

Райдэн отпрянул от неё, широко распахнув глаза и стремительно краснея:

– Что ты…

Входная дверь скользнула в сторону, и на пороге появился Ханзо с огромным тюком в руках, на его плечах, ухватившись за рога, сидела Юри и болтала ногами.

– Мы раздобыли футон для госпожи Кёко! – радостно воскликнула Юри, сверкая кошачьими глазами. – Продавец нам его подарил! Любезно отказался брать денежку и плакал от радости! А ещё рассказал, что у него есть жена и дети, которых он очень хочет увидеть снова. Наверное, его лавка очень далеко от дома и он сильно скучает…

Мико понимающе улыбнулась, представляя, как перепугался несчастный, увидев в своей лавке настоящего демона. Юри ловко спрыгнула на пол и зашлёпала в сторону кухни, напевая нестройную песенку про мисо-суп.

– Я отнесу футон в комнату, – сказал Ханзо, снимая обувь.

– Спасибо, – кивнула Мико. – Ты как? Я уверена, продавец не хотел тебя обидеть.

– Всё хорошо, – бесцветно ответил Ханзо, глядя в сторону, и скрылся за ближайшим поворотом прежде, чем Мико успела сказать что-то ещё.

В коридоре появился Ицуки с подносом в руках. Из глиняного чайника тянулась струйка пара, и нос тут же защекотал аромат плодов гинкго. Завидев Мико с Райдэном, он улыбнулся и мотнул головой, приглашая следовать за ним.

В комнате Макото пахло травами и кровью. Сам он лежал на футоне и на каждый выдох издавал тихий стон. Открыл глаз, разбуженный шумом, но тут же закрыл, будто даже на это простое действие у него недоставало сил.

Ицуки сел рядом и налил в чашку отвар из гинкго, Райдэн помог Макото сесть, чтобы Ицуки было удобнее его поить. Мико стала готовить свежие повязки, которые Юри утром сложила в плетёную корзину в углу.

Любовь – это проклятие. Так однажды сказал Райдэн. Она заставляет совершать необдуманные поступки – тоже его слова. И, признаться честно, до сих пор Мико ни разу всерьёз не думала об этом. Была ли любовь проклятием? Слепая любовь к Акире почти уничтожила Мико. Чувства Райдэна, возможно, сгубили Хотару. Всеобъемлющая любовь Кёко стала началом войны. Ревность Макото привела его в руки к Кацуми. Любовь Такаи втянула его в сделку кланов. Казалось, что этот список можно было продолжать бесконечно. И в конце концов, стоит ли любовь того? Мико бросила взгляд на Райдэна. Есть ли в мире те, кому любовь приносит счастье? Тихое, ровное, лишённое бурь счастье. И сможет ли кто-то из них его обрести?

Мико отдала повязки Ицуки, а он протянул ей вторую чашку с отваром. Когда Мико приняла её, сложил пальцами замысловатые знаки.

– Говорит, выпей, – перевёл Райдэн. – И спрашивает, нет ли у тебя болей. Голова, сердце, идёт ли из носа кровь?

Мико осушила чашку и покачала головой.

– Нет, ничего такого. А что? Стоит беспокоиться?

Ицуки заулыбался и продолжил череду знаков.

– Если ничего не болит, то и беспокоиться не о чем. Не забывай пить отвар перед сном и больше отдыхай.

Когда с повязками Макото было покончено и его, измученного и тихого, уложили обратно на футон, Мико решила послушать совета Ицуки и отправиться спать. Ицуки позвал Райдэна прогуляться по саду.

Солнце уже почти село, и Мико удивилась, что они провозились с обработкой ран так долго. Тело Макото было изувечено, и некоторые раны успели загноиться из-за сырости и грязи темницы настолько, что заживляющей мази хватило только на половину из них, и Ицуки пришлось идти за новой баночкой. С глазом дела обстояли хуже всего – Кацуми выжгла его полностью. Удивительно, как Макото вытерпел такую боль.

Мико вышла подышать свежим воздухом, чтобы прийти в себя после увиденного. Когда она проходила мимо купален, услышала тихое пение:

Голос Кёко отражался от бамбуковых стен ротенбуро и тонул в тумане горячих источников. Удивительно нежный мотив приобретал необычное звучание, укутанный её низким тембром. И казалось, что сама ночь тянулась на её зов, сгущала тени вокруг ротенбуро, скрывая Кёко от всего мира. Потускнел огонь в каменных торо, потухли светлячки, даже луна закатилась за облака, унося с собой свет.

Мико осторожно заглянула в ротенбуро. Нагая Кёко сидела на краю купели, опустив одну ногу в воду, а другую подтянув к подбородку и положив голову на колено. Волосы белой волной падали на спину и плечо. Кёко смолкла, завидев Мико, и улыбнулась.

– Присоединяйся, волчонок, – сказала она и соскользнула в воду, не заботясь о том, что волосы касались воды.

Мико молча скинула одежду и пошла к бочке с водой, чтобы помыться, прежде чем забраться в онсэн. Кёко снова запела себе под нос, на этот раз без слов, подобрала волосы и скрутила в тугой пучок на макушке.

Мико забралась в горячую воду и запрокинула голову. На небе не было звёзд, только луна слабо просвечивала сквозь мутную дымку.

– Как ты? – спросила Мико.

– Жить буду.

– Ты как-то сказала, что просить помощи не слабость. – Мико обернулась к Кёко, та смотрела на дикий сад. – Я хочу, чтобы ты знала, что, если помощь нужна тебе, я рядом. Все мы рядом.

– А по-моему, это я вам помогла, – хмыкнула Кёко, откидываясь на борт купели. – Уже завтра весь клан Инугами будет сражаться на нашей стороне.

– Спасибо тебе за это, – ответила Мико. – В следующий раз давай сначала обсудим план действий, прежде чем… отрывать кому-то головы и продавать себя в рабство.

Кёко громко рассмеялась.

– Договорились, волчонок! В следующий раз – обязательно, – голос её смягчился и стал тише: – Извини, что заставила волноваться.

– Угу.

Они надолго замолчали: слушали, как журчит вода, выливаясь из бамбукового желоба. Из-за облаков наконец выглянула луна и нырнула в купель, Мико перебирала пальцами воду, заставляя отражение менять формы. Кёко опёрлась локтями о борт и закрыла глаза, от её кожи исходил зыбкий пар, смешиваясь с туманом, с волос на плечи и грудь падали и сбегали обратно в онсэн капли.

– В своей жизни я не жалела всего о двух вещах, – нарушила тишину Кёко и вернула взгляд ночному небу. – О том, что встретила Хидэо, и о том, что спасла жизнь Такае. Тогда я даже подумала, что моя жизнь хоть чего-то стоит. А в итоге… одного я убила, а другого завтра привяжу к себе и навеки сделаю несчастным. Впрочем, ничего нового, я всё порчу уже двести с лишним лет. – Кёко мрачно рассмеялась.

– Ты о чём?

Кёко ответила не сразу, будто собиралась с силами. Мико терпеливо ждала. Подул холодный ветер, поэтому она погрузилась в горячую воду по самый подбородок.

– Волки вымерли далеко не сразу после того, как клан Ооками свергли, – наконец начала свой рассказ Кёко. – Они не прекращали попыток вернуть власть, бились до тех пор, пока волков и Инугами не осталась лишь жалкая горстка. Всё, на что хватало сил, – удерживать под своим контролем Небесный город. А потом наша провидица предсказала моё рождение. – Кёко закатила глаза и изобразила торжественный тон: – Рождение белой волчицы, которая изменит судьбу клана. Мои родители тогда возглавляли клан, и в помёте я оказалась единственным белым волчонком. Я ещё не успела оторваться от материнской сиськи, а меня уже начали готовить к великой цели. Бесконечные тренировки, чтение, каллиграфия, этикет – Ооками помешаны на этикете – в моей жизни было столько правил и опеки, что я не могла дышать. Мне… мне даже молились. Волки пали, но в землях Истока было достаточно ёкаев, которые хотели бы снова увидеть их на троне. Хранители узнали об этом и обо мне. Стали собирать войско, чтобы подавить восстание ещё до его начала. Они подошли к городу: Кацуми, Нобу и бессчётное число бушизару. Мне сказали вести волков в бой, провидица сулила нам победу и моё восхождение на Хого. Мне было всего восемнадцать, это мало даже по меркам людей, не то что по меркам ёкаев… – Кёко замолчала, опустила взгляд, словно силясь разглядеть в тёмной воде картины прошлого. – Я так испугалась. Я ничего этого не хотела: ни битвы, ни власти, ни своего предназначения… – Она вздохнула и отвернулась от своего отражения. – Я сбежала в ночь перед битвой, ушла в земли людей. Родители никому не сказали, отправили Такаю найти меня и вернуть. Они сами повели волков в бой. И на этот раз Хранители убили всех волков до последнего… Я часто думала: останься я, что бы случилось? Я бы тоже умерла? Или… как и предрекала провидица, мы бы победили? Я должна была спасти клан, но моя трусость его уничтожила.

Когда Такая нашёл меня, возвращаться было уже некуда, да и опасно, – узнай Хранители, что кто-то из волков уцелел, пришли бы за мной. Но я и не собиралась возвращаться. Затерялась среди людей, скиталась то человеком, то волком, а Такая тенью следовал за мной. Мне нравилась его компания, нравилось, что я не одна.

Потом началась война с Империей Хэ. Я пошла на неё то ли ради забавы, то ли чтобы доказать себе, что не трусиха. За мои седые волосы и жестокость к врагам меня прозвали Юки-анэса[1]. Даже на войну Такая пошёл за мной. И чуть не умер. Тогда я сбежала и от него. Замела следы так, чтобы даже он не нашёл меня. Первую жизнь я ему испоганила, заставив присматривать за нерадивой наследницей, надеялась, что хоть вторую он проживёт свободным…

– Он искренне любит тебя, – тихо сказала Мико.

– Я знаю… Всегда знала. И я слишком долго пользовалась его любовью. Во всех смыслах. – Кёко бросила на Мико многозначительный взгляд и грустно улыбнулась. – Знаешь, когда я сегодня увидела псов, подумала, что это мой шанс хоть что-то исправить, хоть что-то сделать правильно. Перестать убегать и наконец исполнить своё предназначение.

– Нет никакого предназначения, – покачала головой Мико. – Тебе не суждено спасать клан, я никакая не Дева Истока, а Хотару даже не дожила до снятия печатей с острова. Мы сами придаём этому смысл: я, ты, люди, ёкаи. Нам кажется, что так мир становится понятным, что мы… знаем, что делать. Но на деле мы – это просто мы, и нас определяют не чьи-то слова и даже не чья-то вера. Неважно, кто ты, важно то, что ты делаешь.

Кёко хмыкнула, скрывая смущение.

– Тогда я даже не знаю, что хуже. Ты слушала? Я за свою жизнь наворотила немало.

– Это правда, и этого уже не исправить. Но можно разобраться с последствиями. Просто знай, что ты не сама по себе. – Мико тепло улыбнулась. – Ты одна из нас, волчонок.

На несколько мгновений Кёко застыла, таращась на неё, а потом её нижняя губа задрожала, глаза наполнились слезами, и она буквально набросилась на Мико, повалив на спину. Всколыхнулись волны, брызги полетели во все стороны, Мико провалилась под воду, но Кёко тут же выдернула её обратно, стискивая в объятиях и громко рыдая. Настолько, что у Мико заложило ухо.

– Ты такая прекрасная! Прости меня за всё, пожалуйста! Я так тебя люблю! Я без раздумий оторву голову каждому, кто заставит тебя пла-а-а-акать! – Последнее слово превратилось в неразборчивый вой.

Мико, не зная, смеяться ей или плакать, обняла Кёко в ответ и погладила по спине.

– Вот именно такие вещи я и прошу обсуждать заранее. Отрывание голов под номером один в списке.

Кёко всхлипнула.

– Ну, Акире-то я могу голову оторвать? – спросила она так невинно, будто просила у родителя купить сладости в лавке.

– Давай попробуем никому в ближайшее время голов не отрывать, хорошо?

– Ты ещё и такая добрая-я-я-я! Почему ты такая добрая-я?

Мико улыбнулась и обняла Кёко крепче.

– Потому что мир не изменится, если я буду на него злиться. Я проверяла. Но меч у меня заточен.

Кёко плакала ещё долго. По Хидэо, по своим ошибкам и по своему прошлому, но в конце концов слёзы высохли, она отпустила Мико, вытерла раскрасневшийся нос и выпрямилась.

– Ну вот, завтра на собственной свадьбе буду с красными глазами, – проворчала она.

– Уверена, что готова пойти на это? – спросила Мико. – Ещё не поздно отказаться. Мы найдём способ…

– Уверена, – Кёко кивнула. – Ты права, я не могу вернуть прошлое, отменить войну и спасти Хидэо, но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы эту войну остановить.

– Мы, – Мико взяла её за руку, – вместе.

Кёко в ответ сжала её пальцы.

– Вместе.

Глава 7. Волчица и Пёс

Кёко сидела на длинном балконе, в замке, который помнил её рождение и её уход. Теперь он запомнит и день, когда она вернулась. Замок почти умер, магия исчезла вместе с его обитателями, покинула древние залы и едва теплилась в трещинах стен, упорно не подпуская чужаков. Замок натужно, едва различимо скрипел прогнившими половицами и шелестел пожелтевшей, проросшей плесенью бумагой в сёдзи, давая понять Кёко, что всё ещё жив, что всё ещё ждёт. Кёко чувствовала его дыхание каждый раз, как приходила сюда на тайные встречи с Райдэном и остальными, но каждый раз делала вид, что не слышит.

Кёко положила ладонь на тёплое дерево, и магия тут же собралась под её кожей, принялась лизать руку, как пёс, давно не видевший хозяина. Магия пахла бабушкой – мятой и шалфеем. Бабушка любила этот замок, наполняла его своей магией, как до этого наполняли её предки.

Сёдзи соседней комнаты зашуршали, и на балкон вышел Такая.

– Вид как у побитой собаки. – Кёко смерила его взглядом и протянула бутылку сливового вина, которую утащила с прилавка, волчицей пробегая мимо рынка.

Такая не ответил, сел рядом и, взяв бутылку, прильнул к горлышку. Внизу, в городе, который когда-то был их домом, горели огни – беженцы, которые не нашли ночлег, грелись у костров. Надо бы озаботиться и найти им жильё – раз уж завтра этот город снова станет принадлежать клану Кёко и раз уж по её вине эти ёкаи лишились своих домов. По её вине когда-то прекрасный и величественный Небесный город – живое сердце земель Истока – превратился в трущобы.

– Когда ты родилась, я поклялся защищать тебя, – наконец нарушил тишину Такая и поставил бутылку рядом с собой.

Кёко фыркнула.

– Тебе было пять, Такая, и тебя никто не спрашивал! Ты даже не понимал, что такое клятва. Всё решили за нас. Как всегда.

– Я никогда об этом не жалел. – Такая повернулся к ней и посмотрел в глаза. В его она видела отражение звёзд. – Ни одного дня за всю свою жизнь.

Кёко отвернулась, не в силах больше выдержать его взгляд.

– Я использовала тебя.

– Я знаю, – голос Такаи звучал мягко и спокойно, в нём не было ни укора, ни сожаления.

– Я никогда тебя не полюблю. – Кёко резко повернулась и с вызовом посмотрела на Такаю, надеясь оттолкнуть его, но встретила то же бесконечное спокойствие и… принятие.

– Я знаю.

Кёко зарычала и опрокинулась на спину, закрывая лицо руками.

– Ты невыносим! – пробурчала она в ладони.

Такая рассмеялся и ничего не сказал. Кёко отняла руки от лица и уставилась в усеянное звёздами небо. Такая тоже на него смотрел, туда, где сияли созвездия Волчицы и Пса, спина к спине, намертво переплетённые друг с другом хвостами, так же крепко, как веками сплетались кланы Ооками и Инугами.

– Шаманка Тоонинтэмах из племени Кита-мори и охотник Такэру из племени Минами-мори, – вспомнил Такая старую историю, которую каждому из них рассказывали в далёком детстве. – Три дня Тоонинтэмах убегала от Такэру, потому что племя Минами-мори истребляли своих северных соседей, тех, кто выглядел иначе, говорил на ином языке и поклонялся другим богам. К ночи добралась Тоонинтэмах до вершины горы Хого, надеясь укрыться в святилище Сияющей Богини, на священной земле которого запрещено было проливать кровь. Пройдя спасительные тории, Тоонинтэмах остановилась, чтобы перевести дух. Но Такэру, захваченный охотой, поглощённый желанием догнать добычу, не остановился и выпустил стрелу Тоонинтэмах в спину. Упала она, поражённая выстрелом, но ещё дышала. Такэру прошёл сквозь тории и приставил к горлу Тоонинтэмах нож, чтобы завершить начатое. Но тут задрожала земля и стало вокруг светло, как днём, – это яркая, будто полуденное солнце, вышла из святилища Сияющая Богиня, разгневанная тем, что Такэру посмел осквернить её храм.

«Как посмел ты пролить кровь на моей земле? – спросила Богиня. – Почему гонишь женщину, как дикого зверя?»

Упал Такэру на колени, поклонился, коснувшись лбом земли: «Эта женщина и есть дикий зверь – носит шкуры вместо шелков, чернилами покрывает лицо, но что хуже всего – не чтит Сияющую Богиню».

«А ты глуп и слеп, охотник, раз не в силах различить, где зверь, а где человек, – отвечала Богиня. – И это ты не чтишь меня, раз дерзнул нарушить запрет и отнять жизнь в моём святилище».

Такэру хотел оправдаться, но Сияющая Богиня взмахнула рукой и обратила его в чёрного пса, подошла к умирающей Тоонинтэмах, вынула стрелу из её спины и, коснувшись лба, обратила в белую волчицу.

«Ты больше не добыча, Тоонинтэмах, я даровала тебе силу, чтобы противостоять врагам, и эту силу обретёт и твой народ. А ты, Такэру, и весь твой народ отныне будете следовать за Тоонинтэмах и хранить её и её детей, и будет так всегда, потому что вы – одно».

Так шаманка Тоонинтэмах стала первой из Ооками, а охотник Такэру – первым из Инугами.

– Чего это ты решил вспомнить старую легенду? – спросила Кёко. Она эту историю не любила. Жестокая богиня наказала Такэру, но не дала выбора Тоонинтэмах, навеки связав её жизнь с жизнью убийцы. Кёко это казалось несправедливым. А ещё Кёко злилась на Тоонинтэмах за то, что та смиренно приняла свою судьбу.

– Потому что дело не только в клятве, которую я принёс тебе, но и в том, что так было заведено от начала времён. Я следую за тобой так же, как Такэру следовал за Тоонинтэмах, как Инугами должны следовать за Ооками.

Кёко покачала головой и взяла Такаю за руку. Сжала его тёплую ладонь в своей и заглянула в глаза.

– Я хочу, чтобы ты был свободен, – тихо сказала она, потому что ком в горле не позволял говорить громче. – Ты не заслужил такой жизни.

Такая мягко улыбнулся и сжал её руку в ответ.

– Я никогда не мечтал о свободе, Кёко. – Он коснулся ладонью её щеки, стерев сбежавшую слезу. – Мне она не нужна.

– Ты просто не знаешь другой жизни. – Она отстранилась.

– Десять лет я не служил тебе. – Такая выпустил её и вернул взгляд небу. – И нашёл утешение в служении другим. Ты мечтала о свободе, Кёко. А я шёл за тобой. Не потому, что люблю тебя, не потому, что не знал другой жизни, а потому, что выбрал долг. И продолжаю выбирать.

Кёко поджала губы и тоже подняла глаза к звёздам, чтобы не дать второй раз за вечер пролиться слезам. Она не заслужила их. Ни Мико, ни Такаю, ни Райдэна – она никого из них не заслужила. Она делала им больно, она разрушила их мечты, была груба и жестока, так почему же они всё равно остаются на её стороне?

– Наши хвосты связаны. И я не дам тебе упасть так же, как ты не дала упасть мне.

– Спасибо, Такая, – сказала Кёко. – За всё.

Глава 8. Искра в ладони

Деревья в саду оплетали разноцветные ленты. Ветер подхватывал лёгкий шёлк, и они оживали, шелестя в тон листве. На поляне за ночь собрали помост, который украсили цветами и флагами с гербами пса и волка. Инугами собрались вокруг, заполнив собой всё свободное пространство, стучали барабаны тайко. Нагамасу был выше почти всех своих подданных и стоял в первых рядах, над ним слуга держал большой шёлковый зонт. В тени Нагамасу приютилась низенькая, очень красивая женщина – его жена. Она говорила с мужем, склонив голову и не поднимая глаз, прятала улыбку за веером и выглядела робкой и кроткой. Мико невольно хмыкнула – возьми Нагамасу в наложницы Кёко, быть может, сам бы от неё в итоге и сбежал, не выдержав взрывного характера.

– Чего смеешься? – спросил Райдэн, обводя взглядом нарядных гостей. Он, Мико и Ицуки, в отличие от окружающих, были одеты совсем не по-праздничному. И то ли поэтому, то ли из-за слухов Мико всё время ловили на себе любопытные взгляды. Мико их почти не замечала, а вот Райдэна они, кажется, здорово раздражали.

– Да так, – отмахнулась Мико и оглянулась в поисках Ханзо. Он тоже пришёл на церемонию, но скрывался в тенях, то появляясь, то исчезая из поля зрения. Кёко лично попросила его прийти, и Мико была рада, что он согласился. – Надеюсь, с Кёко всё будет в порядке.

– Вчера приходил Такая, – сказал Райдэн. – Они с Кёко всю ночь просидели на энгаве. Хочется верить, что это хороший знак. Для них обоих.

– Хочется верить, – отозвалась Мико.

Зрители заволновались, а барабаны вдруг стихли, все разом обернулись.

По каменной дорожке в сопровождении шести слуг шли Кёко и Такая. Она – в красном, расшитом золотыми цветами кимоно. Он – в чёрном с серебряным гербом дома Инугами на рукавах. Медленно, под взглядами по меньшей мере сотни ёкаев, Кёко и Такая поднялись на помост и встали друг напротив друга. Кёко взяла у слуги кагура-сузу, Такая, помедлив, взял ленты, что крепились к его рукояти.

Сердце Мико ёкнуло, и она бросила взгляд на Райдэна. Совсем недавно они точно так же стояли в шаге друг от друга, готовые обменяться душами и навеки связать свои судьбы. Но вместо них это сделали Кёко и Хидэо… Пока Мико и Райдэн боролись за земли Истока, они боролись друг за друга. И теперь Кёко будет танцевать снова, на сей раз уже ради них, и ради того, чтобы смерть Хидэо не была напрасной. Думала ли она, что потеряет его? Что сражение, которое обещало победу, завершится гибелью одного из них? Верила ли? Допускала ли мысль?

Ударили барабаны, и Кёко, не сомневаясь, сделала первый шаг навстречу Такае. Она потеряла любимого мужчину, а до этого едва не потеряла друга. Глиняные чашки золото собирает воедино, чтобы они продолжили свой путь, но что, если чашка обратилась в пыль?

Кёко повернулась вокруг своей оси, позволяя Такае опутать её лентами. Зазвенели бубенчики на кагура-сузу. На щеках Кёко блестели слёзы. Били барабаны, и так же громко и неистово стучало сердце Мико. Смерть оказалась ближе, чем они думали, война страшнее, а мир хрупче. Кто знает, сколько жертв их ещё ждёт впереди и все ли дойдут до конца? Они взвалили на плечи тяжёлую, возможно, непосильную ношу, потому что не смогли остаться в стороне. Райдэн защищал свой дом, а Мико… Мико свой дом искала.

Кёко и Такая замерли, соединив руки, и с губ их сорвались две голубые искорки. Искорка Кёко была маленькой и тусклой, будто бы едва живой. Искра Такаи светилась ярко, ровно, подобно маленькому солнцу. Они вспыхнули, закружились и… соприкоснулись. Плечи Кёко поникли, по щеке Такаи сбежала слеза. Искорка Кёко вспыхнула ярче, а искра Такаи – потеряла частичку света. Замерцав, души сделали ещё один круг и вернулись к хозяевам.

Кёко пошатнулась, и Такая тут же подхватил её, не позволяя упасть. Толпа взорвалась овациями, барабаны завели новый ритм, и его тут же подхватили музыканты.

– Кланы Ооками и Инугами вновь едины! – громогласный голос Нагамасу заставил сад смолкнуть. – Поприветствуйте нашу новую госпожу!

Он поклонился первым, а за ним и все остальные, не ропча и не сомневаясь ни мгновения. Клятва брала своё, нерушимый закон и прочная связь двух кланов обрела плоть. Кёко и Такая поклонились подданным в ответ. Кёко уже твёрдо стояла на ногах, но Такая всё ещё аккуратно поддерживал её под локоть.

Когда они выпрямились, земля задрожала от пустившихся в пляс Инугами, которые от всего сердца праздновали новый день их истории.

Мико провожала взглядом Кёко и Такаю, которые спустились с помоста и в сопровождении слуг удалялись в сторону дома. Время до заката принадлежало только им двоим, в тишине и без посторонних глаз они должны были узнавать друг друга, привыкая к слиянию душ, и только после заката вновь присоединиться ко всеобщему празднованию. Ни один из них не выглядел счастливым, но они всё равно крепко держались за руки, поддерживая друг друга от начала и до самого конца.

И в этот миг Мико поняла, кого она сама хочет держать за руку. До самого конца.

Мико повернулась к Райдэну и тут же встретилась с ним взглядом. Всё это время он не сводил с неё глаз.

– Помнишь, я сказала, что однажды хочу увидеть твою душу? – спросила Мико. Инугами вокруг плясали, толпились и толкались, но она их не замечала, видя перед собой только Райдэна.

Он кивнул, медленно, насторожённо, будто не зная, чего ждать.

– Так вот, Райдэн. Я поняла, что не хочу откладывать. Не знаю, сколько нам осталось, не знаю, выберемся ли мы живыми и что ждёт нас впереди, поэтому я не хочу ждать этого «однажды». Я хочу знать, что твоё сердце бьётся, даже если судьба разведёт нас на разные края мира, хочу забирать твою боль и знать, что ты рядом. Я хочу чувствовать тебя так же, как ты чувствуешь меня.

Райдэн выдохнул медленно, ухмыльнулся, привычно прищурившись, и протянул Мико руку.

– Что ж, беглянка, тогда я покажу тебе свою душу и всё, что ты осмелишься попросить.

Пальцы его слегка дрожали.

Они сбежали в разгар праздника. Налетевший ветер распугал гостей, подхватил Мико с Райдэном и унёс прочь. Облака проглотили их, стерев мир до белой пелены, а потом Райдэн вырвался выше, к ослепительно синему небу.

– Куда мы? – Мико прижалась к Райдэну изо всех сил, пряча щёки от холодного воздуха.

– Есть одно место, которое я очень хотел тебе показать.

Ветер принёс их на укутанную туманом вершину горы. Райдэн аккуратно спустил Мико с рук у огромных каменных тории. От них уходила наверх изъеденная временем и поросшая мхом лестница, а вдалеке терялись в белом мареве очертания храма.

– Это… – Мико обернулась к Райдэну.

– Ты сказала, что для людей это важно, справлять… – он отвёл взгляд, – свадьбу в храме. У меня нет каннуси, и храм давно заброшен, но… Я нашёл это место ещё давно, когда летал тут везде, пытался освоиться с веером… И мне оно показалось очень красивым.

Мико поклонилась ториям и ступила на лестницу. Туман расступался, сиял, пропуская золото вечернего солнца. Оно висело над рогами храма, который украшали каменные драконы. Казалось, только их когтистые лапы удерживают светило в небе. Когда-то богатый, храм Сияющей Богини встречал гостей бурыми стенами с остатками красной росписи и покосившимися от времени створками, но даже это не умаляло его величия.

Райдэн открыл дверь, и Мико скинула обувь и с замиранием сердца переступила высокий порог.

Храм был пуст, тёмен и чист. Удивительно сладко пахло сосной, и стоило Мико сделать два шага вглубь, как загорелись мягким светом андоны и золотом засветился янтарь в глазах большого каменного дракона в центре зала. Казалось, время ничуть не потревожило храм внутри – даже цветы у лап дракона казались свежими, только что сорванными. Какая бы магия ни охраняла это место, за тысячу лет она, в отличие от людей, его так и не покинула.

Райдэн бесшумно подошёл сзади.

– Когда я нашёл это место, шёл дождь, пришлось провести в храме всю ночь. Моя одежда чудесным образом высохла, а у ног дракона появилась еда. Сначала я думал, что тут кто-то есть, облазил каждый угол и никого не нашёл. Шин сказал, что такие храмы раньше бывали и в землях людей, до того, как магия истончилась. Они служили ночлегом путникам и тем, кто лишился крыши над головой. Говорят, что им подарила частичку магии сама Сияющая Богиня. Так это было на самом деле или нет, никто уже не скажет наверняка, но места лучше я не знаю.

– Здесь замечательно. – Мико оглядывалась по сторонам, избегая смотреть на Райдэна. Её вдруг одолело смущение, сердце взволнованно билось. Теперь, когда желаемое оказалось так близко – только руку протяни, – она отчего-то испугалась. – Только вот как танцевать, если кагура-сузу…

Мико не договорила. У лап дракона, среди цветов, лежал новенький кагура-сузу. Она готова была поклясться, что мгновение назад его там не было. Там же появилась маленькая бутылочка саке и деревянная пиала. Мико испуганно взглянула на Райдэна, он ободряюще улыбнулся.

– Мне тоже страшно, – сказал он.

– По тебе незаметно, – проворчала Мико, краснея.