Все под контролем (Сборник) Калугин Алексей

Глава 6

Дверь отворилась, и в палату в сопровождении Аллочки вошел дежурный врач – высокого роста, плотного телосложения, с выступающим брюшком и наметившейся лысиной, любимец всей больницы, добрейший Александр Петрович Зимаков.

– Ну-с, как наш больной? – спросил он, подходя к кровати, на которой сидел Сейт.

Проведя обычный в таких случаях осмотр, Зимаков остался вполне доволен результатами. С его точки зрения, пациент был абсолютно здоров. Зимакова ничуть не смущал тот факт, что Сейт почти ничего не помнил из своей биографии, поскольку неизвестно было, помнил ли он что-нибудь о себе прежде, до того, как попал в больницу. Прописав больному успокаивающее и витамины, Зимаков переключил свое внимание на Цетлина.

– А как ваш шовчик? – поинтересовался он, потирая руки.

Цетлин обеими руками схватился за бок и сделал страдающее лицо.

– Ноет, – сообщил он доверительным тоном. – И по ночам дергает. Если можно, доктор, обезболивающий укольчик на ночь?

– Напомните сестре, – взглядом указал на Аллочку Зимаков. – А завтра, не забудьте, на перевязочку!

Когда врач и сестра вышли из палаты, Сейт рассказал Цетлину всю свою историю, начиная с того, как, находясь во Франции XVII века, он решил самостоятельно задержать контрабандиста Марина.

– …Мы две недели просто наблюдали за ним, и никто не мог внятно объяснить мне, для чего это нужно. В любой момент Марина легко можно было взять с поличным. Но всем остальным в нашей группе такая работа, похоже, даже нравилась: тихо, спокойно, никакой ответственности. А мне каково, если я всего лишь младший инспектор и это мое первое оперативное задание? Так ведь можно и всю жизнь просидеть на одном месте, ожидая, когда представится случай проявить себя!..

– Понятное дело, – с сочувствием кивал Цетлин. – У нас то же самое. Все самые выгодные заказы загребают старики, успевшие сделать себе имя, а остальным приходится выбирать из того, что осталось.

По мнению Цетлина, все, что он слышал, здорово смахивало на бред сумасшедшего, свихнувшегося на чтении фантастики. Однако не так просто было сбросить со счета пси-преобразователь, работу которого он лично наблюдал.

Заканчивалась история тем, как, попавшись на уловку Марина, младший инспектор Департамента контроля за временем Сейт оказался в XX веке на мостовой Кипешмы.

– И что же ты теперь собираешься делать? – спросил Цетлин, когда Сейт закончил свой рассказ.

– В Департаменте никому и в голову не придет искать меня в конце XX века. А я не имею возможности сообщить о себе, потому что не знаю здесь ни одной точки контакта. Все, что мне остается, – попытаться вновь запустить темпоральный модулятор, хотя на первый взгляд он полностью сгорел после первого же хроноброска.

– Но ты говорил, что у этого темпорального модулятора нет каких-то там стабилизаторов пространства, – напомнил Цетлин, – отсутствует направление линии времени, не хватает чего-то еще…

– По времени нельзя передвигаться, как по ровной и прямой дороге, – объяснил Сейт. – Можно только совершать прыжки с одного витка временной спирали на другой. Из XVII века я переместился в XX. На большее эта мыльница, я думаю, просто не способна. Если с ее помощью я смогу переместиться на виток вперед, то попаду к себе домой, – направляясь в будущее, невозможно попасть дальше того времени, которому принадлежит темпоральный модулятор. А переместившись в прошлое, я имею шанс попасть либо в XVII век, либо в начало XIX. Там я постараюсь добраться до Франции, где имеются известные мне точки контакта.

– А почему бы тебе не остаться у нас? – спросил Цетлин. – Так безопаснее. А со временем тебя, быть может, и отыщут.

– И все это время изображать из себя чудака с отшибленной памятью? – невесело усмехнулся Сейт.

– Да, перспектива не из лучших, – вынужден был согласиться Цетлин. – Так что там с твоим темпоральным модулятором?

Прежде чем ответить, Сейт еще раз заглянул в мыльницу. Электронная начинка выглядела так, словно внутри ее взорвалась петарда.

– Чтобы разобраться с ним, мне потребуются инструменты. Вероятнее всего, некоторые детали придется заменить. Было бы неплохо посмотреть справочную литературу по электронике вашего времени, чтобы знать, на что я могу рассчитывать.

– Это я тебе организую, – уверенно пообещал Цетлин.

Глава 7

После обеда больным по расписанию полагался отдых. Воспользовавшись затишьем, Цетлин сбежал в город, что не составляло большого труда, поскольку палата находилась на первом этаже и окна ее выходили на задний двор с цветущей акацией и контейнером гниющих пищевых отходов. Вернулся он часа через три, неся на каждом плече по сумке. В одной лежали инструменты городского радиолюбителя Пырькина, которые Цетлин у него отобрал почти силой, клятвенно пообещав при этом вернуть не позже чем через неделю. Во второй находились трофеи из городской библиотеки, из которой Цетлин изъял всю литературу по радио– и электротехнике, включая три годовые подшивки журнала «Радио».

Ремонт темпорального модулятора занял у Сейта четыре дня. В аппарате, вопреки его наихудшим опасениям, вышло из строя не так уже много функциональных элементов. Но, поскольку необходимых для ремонта мини-чипов в XX веке попросту не существовало, Сейту пришлось взамен им собирать громоздкие схемы из тех радиодеталей, которые приносил ему Цетлин все от того же Пырькина. Отвлекали Сейта от работы и ежедневные осмотры врачей, которых с каждым днем становилось все больше, и периодические визиты милиции. Хорошо еще, что Цетлин взял на себя кропотливый труд заполнения многочисленных тестов, которыми в огромном количестве снабжали потерявшего память пациента невропатологи и психиатры, пытавшиеся докопаться до истоков его болезни.

Когда Сейт решил, что темпоральный модулятор полностью восстановлен и готов к эксплуатации, аппарат размещался уже не в упаковке от мыла, а в коробке из-под зимних женских сапог. В качестве источника энергии, взамен напрочь сгоревшего микроконденсатора, Поль выбрал аккумулятор от «Жигулей». Заряженный аккумулятор стараниями Цетлина был уже доставлен в больничную палату и стоял под свободной койкой. Но прежде чем пускать его в дело, нужно был собрать выравниватель импульса.

То, что удалось совершить Сейту, скорее всего, оказалось бы не по плечу более опытному инспектору, прослужившему в Департаменте не один год и привыкшему пользоваться темпоральным модулятором, как любым из бытовых автоматов: главное, знать, в какой последовательности следует поворачивать ручки и переключать клавиши. Сейт же, не так давно сдававший последний экзамен по прикладной темпористике, пока еще помнил не только общий принцип действия темпорального модулятора, но и его устройство.

Больше всего сомнений вызывал у Сейта расчет мощности импульса, который нужно было подать от аккумулятора на темпоральный модулятор. В конце концов Сейт решил дать максимально возможный импульс, надеясь на то, что если темпоральный модулятор и сгорит, то снова восстанавливать его уже не придется.

Сейт работал всю ночь при свете ночника. Уже на рассвете он в последний раз проверил надежность всех соединений и паек.

– Ну что ж, все как будто в порядке, – сказал он, взглянув на своего соседа.

Цетлин достал из тумбочки бледно-голубые заношенные джинсы, клетчатую рубашку и старые кроссовки.

– Переоденься, – протянул он одежду Сейту. – Костюм не вполне соответствует той эпохе, куда ты направляешься, но все же лучше, чем больничная роба.

Больничную пижаму Сейт сложил на краю аккуратно застеленной кровати. Рядом с тумбочкой поставил тапочки. Достав из-под подушки пси-преобразователь, положил его в нагрудный карман рубашки, застегивающийся на пуговицу.

– Вот, кажется, и все, – Сейт еще раз огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что ничего не забыл.

Он сел на край кровати и поставил себе на колени коробку с темпоральным модулятором.

Цетлин вытянул из-под кровати аккумулятор и взял в руки концы проводов от выравнивателя импульса.

– Ну что, поехали? – вопросительно посмотрел он на Сейта.

– Поехали, – кивнул Сейт.

Цетлин сосредоточенно сжал губы, чуть прищурил глаза и поднес провода к клеммам аккумулятора.

Глава 8

Сейт вынырнул из-под воды и жадно глотнул воздух.

Спустя пару секунд рядом с ним на поверхности воды появилась еще одна голова с лицом, облепленным длинными мокрыми волосами.

– Михаил? – выдохнул Сейт.

– Он самый, – Цетлин ладонью отбросил волосы с лица, которое сияло, как начищенный пятак. – Ты знаешь, я до самой последней секунды сомневался в том, что твой темпоральный модулятор сработает! А уж на то, что ты и меня с собой прихватишь, даже и не надеялся!

Сейт глотнул воздуха, словно готовясь снова уйти под воду.

– Это моя вина! – в сердцах ударил он ладонью по воде. – Я не имел возможности проверить равномерность распределения поля хроноброска и понадеялся на распределитель из старой схемы. Да и все равно мне нечем было его заменить! По-видимому, он сгорел в первый же момент, когда я еще оставался в твоем времени, и вырвавшийся протуберанец поля хроноброска захватил тебя.

– Хорошо еще, что целиком захватил, а не разорвал пополам, – весьма рассудительно заметил Цетлин. – А то получилось бы: голова в XVII веке, а ноги – в XX.

– Такого не могло случиться. Тебя бы «вытянуло» в то или иное время, в зависимости от мощности поля хроноброска. – Сейт снова ударил рукой по воде, давая выход раздражению и злости. – Прости, Михаил!

– Да кончай ты извиняться! – недовольно поморщился Цетлин. – Не время сейчас рвать на себе волосы! Я не буду на тебя в обиде, если мы не пойдем ко дну и нас не съедят акулы. Вода – соленая, море – теплое, солнце – в зените: похоже, что мы где-то в тропиках.

Загребая одной рукой, Цетлин принялся стаскивать с себя больничную пижаму.

Сейт выпрыгнул из воды вверх как можно выше и, вытянув шею, огляделся по сторонам.

– Берег! – радостно воскликнул он. – Я видел деревья! Не так далеко! Доплывем!

– Ага, – с готовностью кивнул Цетлин. – Если только акулы нас не сожрут!

– Не сожрут, – пообещал Сейт. – Акул я беру на себя. Я проходил пси-подготовку и знаю, как не подпустить к себе дикого зверя.

– Так то ж зверя, а акула – это рыба! – резонно возразил Цетлин. – Безмозглая притом! Для нее твоя пси-защита, что дробь для слона. Подплывет снизу незаметно – и хвать за ногу! Ты фильм «Челюсти» видел? – Сейт отрицательно мотнул головой. – Вот то-то и оно! Рекомендую, посмотри. Это надолго отобьет у тебя интерес к дальним заплывам.

Но разговоры разговорами, а, так или иначе, нужно было плыть.

Море было спокойным, и если бы не постоянные причитания Цетлина, с обреченностью приговоренного ожидавшего появления стаи прожорливых акул, то получасовой заплыв мог бы показаться Сейту даже приятным.

Наконец, нырнув в очередной раз, чтобы проверить, нет ли поблизости акул, Цетлин увидел под собой песчаное дно. Проплыв еще несколько метров, пловцы смогли встать на ноги. Медленно, разгребая воду руками, пошли они к берегу, до которого оставалось еще метров двести.

Расстояние до берега сократилось наполовину, когда на живописно декорированный пальмами песчаный пляж выбежала группа людей, всю одежду которых составляли чисто символические набедренные повязки и юбочки из травы. Бегая по берегу, они что-то громко кричали и размахивали руками, то и дело указывая в сторону пришельцев, явившихся из вод морских.

– По-моему, это не XXII век. – Цетлин остановился и, словно испуганный ребенок, схватил своего спутника за руку. – И даже не XX.

– Следовательно, нас выбросило в XVII век, – логично завершил его мысль Сейт.

– Нас сейчас или съедят, изжарив на костре, или принесут в жертву каким-нибудь местным богам, – с убийственной мрачностью спрогнозировал Цетлин.

– С каких это пор ты стал пессимистом? – удивленно посмотрел на него Сейт.

– Что поделаешь, – патетически развел руками художник. – Прежде мне не доводилось бывать в прошлом. В своих предположениях я исхожу из того, что мне удалось узнать об обычаях и нравах диких островитян из книг и кинофильмов. А известно мне то, что всех пришельцев они первым делом пытаются попробовать на вкус!

– Так уж и всех? – с сомнением прищурился Сейт.

– Единственным исключением, о котором я слышал, был Миклухо-Маклай, – подумав, ответил Цетлин. – Но сей факт вовсе не ломает общей закономерности.

– Ну и что ты предлагаешь? – поинтересовался Сейт.

– Не знаю, – несмотря на жару, Цетлин зябко передернул голыми плечами. – Просто хочу сказать, что мне все это не нравится.

– В таком случае пошли дальше. – Не дожидаясь, какое решение примет Цетлин, Сейт снова зашагал по направлению к суше. – Все равно деваться нам некуда.

Тем временем с десяток туземцев, что-то громко выкрикивая, вошли в воду и двинулись навстречу незадачливым путешественникам во времени.

– Ты случайно не понимаешь, что они там кричат? – спросил Цетлин.

Сейт отрицательно покачал головой.

– А пси-преобразователь? – Цетлин вновь, теперь уже с надеждой, схватил своего спутника за руку. – Он от воды не испортился? Держи его наготове!

Сейт устало вздохнул:

– Единственный способ использовать пси-преобразователь в качестве оружия – это ударить им противника по затылку.

– Ты не понял! – протестующе затряс головой Цетлин. – Мы не будем никого калечить, просто сотворим для аборигенов какое-нибудь простенькое чудо! Например, туземец замахивается на тебя копьем, а ты его – раз! – и пополам!.. Копье то есть.

– Да у них же нет никаких копий, – еще раз взглянув в сторону приближающихся туземцев, заметил Сейт.

– Как это – нет? – брови Цетлина возмущенно взлетели к середине лба. – Почему?

Казалось, художник был обижен в лучших чувствах. Он был готов дать бой кровожадным каннибалам, а островитяне, спешившие к ним навстречу, приветливо улыбались, и в руках у них в самом деле не было никакого оружия. И даже лица их не украшали устрашающие боевые узоры. Напротив, лица аборигенов были открытыми и симпатичными.

– Иа ора на! Иа ора на! – улыбаясь, радостно кричали туземцы.

Добравшись до двух усталых путешественников во времени, островитяне не набросились на них с ножами и вилками, а стали помогать им идти к берегу. При этом аборигены что-то без умолку лопотали, весело смеялись и ободряюще похлопывали пришельцев по плечам и спинам.

На берегу Цетлина и Сейта обступила целая толпа островитян, каждый из которых считал своим долгом дружески похлопать гостей, всем своим видом показывая, как он рад, что они наконец-то прибыли. Сейт пытался говорить с аборигенами на всех известных ему языках, но ответом ему всякий раз было только полное непонимание. Цетлин, убедившись, что его не собираются тут же на берегу разделывать на шашлык, обрел свой обычный оптимизм и, расчесав пятерней волосы, принялся по-русски троекратно расцеловывать островитянок, подходивших к нему для выражения своего восторга. Островитянки, следует признать, были весьмы недурны собой и одеты, между прочим, только в коротенькие юбочки из травы. Расцеловываясь и раскланиваясь направо и налево, Цетлин усердно изображал из себя светского человека, ничуть не смущаясь тем, что из одежды на нем имелись только красные спортивные трусы с белыми лампасами.

Когда церемония знакомства была наконец завершена, гостей повели в сторону расположившихся неподалеку хижин. Дома стояли кругами, образуя в центре некое подобие площади, на которой уже горели костры и готовилась праздничная еда. Гостей усадили на небольшом возвышении, рядом с маленьким, седовласым старичком, к которому все обращались с чрезвычайным почтением. «Староста», – тут же окрестил старичка Цетлин.

Староста что-то отрывисто крикнул, и две молоденькие островитянки надели на шеи гостям пышные цветочные гирлянды. Цетлин встал и, придерживая одной рукой гирлянду, поднял другую высоко вверх, как это обычно делает победитель велокросса, когда ему на шею надевают лавровый венок. Аборигены взвыли от восторга. Овации, продолжавшиеся после этого в течение нескольких минут, не давали Цетлину сесть. Опустившись наконец на свое место, он легонько толкнул локтем в бок своего как будто загрустившего спутника.

– Жан-Поль, – сообщил он заговорщицким полушепотом, – мне здесь нравится.

– Мне тоже нравится, – кивнул в ответ Сейт. Вот только улыбнулся он при этом как-то не очень весело. – Судя по тому, что я не вижу вокруг себя ни одного металлического предмета, мы с тобой являемся первооткрывателями этого острова. Похоже, мы оказались где-то в Полинезии.

– Полинезия так Полинезия, – легко согласился с таким выводом Цетлин. – На мой взгляд, местные дикари – очень даже симпатичные ребята. А дикарки…

– Меня беспокоит вопрос о том, как мы будем отсюда выбираться? – перебил приятеля Сейт.

Цетлин неопределенно пожал плечами и попытался придать лицу выражение озабоченности, но получилось у него это не очень убедительно. Он не стал спорить с Сейтом, но про себя решил, что этот остров, быть может, и не земля обетованная, но все же далеко не самое худшее место на планете, поэтому и не стоит спешить покидать его. Цетлин вообще не имел привычки торопить время, считая, что если не мутить воду зря, то со временем все так или иначе само собой образуется наилучшим образом.

Празднество в честь гостей, прибывших весьма неожиданно, но тем не менее оказавшихся столь желанными, словно их давно и с нетерпением ждали, продолжалось весь день и закончилось только поздно ночью, уже при свете костров. Перемены блюд следовали одна за другой. На широких пальмовых листьях гостям подносили тушки птиц, зажаренных на вертелах и обсыпанных местными ароматными травами, мясо, по вкусу похожее на свинину, запеченное со сладким картофелем, свежие фрукты и только что испеченные лепешки, отварную рыбу в прозрачном душистом бульоне и омаров, которые не далее как полчаса тому назад разгуливали себе преспокойно по морскому дну, даже и не думая о том, что им суждено стать украшением стола на чужом пиру. После диетического больничного питания оба бывших пациента кипешминской больницы отъедались вволю.

Трапеза проходила в сопровождении пения островитян, тянувших одну и ту же бесконечно длинную мелодию, то ускоряя, то почти останавливая темп. Когда песня становилась более темпераментной, в центр круга, образованного пирующими, со страшными криками выскакивали несколько воинственно раскрашенных островитян. Размахивая руками и высоко подбрасывая согнутые в коленях ноги, они носились по кругу, громко выкрикивая что-то весьма агрессивное. Затем мелодия успокаивалась, становилась более медленной, и на площадку, ритмично покачивая бедрами, выходили девушки в юбках из белых перьев, разлетающихся в стороны в ритме танца.

Глядя на все это, Цетлин окончательно утвердился во мнении, что жизнь прекрасна и удивительна.

Глава 9

Следующий день был посвящен изучению местности. Экскурсия проходила в сопровождении троих взрослых островитян и веселой стайки ребятишек.

Остров оказался не слишком большим. Почти в самом центре его возвышался потухший вулкан с двумя черными пиками скал на вершине. Поднявшись по склону, путешественники увидели темно-синее, похожее в неподвижности своей на слюдяную пластинку озеро, лежащее в неглубокой чаше кратера. По берегам озера шелестели заросли высокого тростника.

С вершины вулкана можно было окинуть взглядом весь остров, покрытый зеленью тропической растительности, с желтой каймой песка вдоль берега и бесконечной, сливающейся с небом, синевой океана.

Что-то старательно объясняя гостям, островитяне размахивали руками и тщательно артикулировали свою речь. Но Сейт, как ни старался, не мог найти с ними общего языка.

Гораздо быстрее это получилось у Цетлина, который вполне сносно объяснялся с островитянами на языке жестов и даже пытался повторять за ними отдельные слова, чем неизменно приводил своих учителей в неописуемый восторг.

Спустившись с горы, путешественники вместе с провожатыми направились на побережье, где по просьбе Цетлина для них устроили смотр островного флота.

– Эти лодочки годятся только для каботажного плавания вокруг острова, – сделал свое заключение Сейт, взглянув на узкие долбленые каноэ, которыми островитяне пользовались для рыбной ловли.

– А позвольте полюбопытствовать, куда вы собрались плыть? – ехидно поинтересовался Цетлин.

– В Европу! – рявкнул в ответ Сейт.

– Не горячись, Жан-Поль, – Цетлин успокаивающе похлопал приятеля по плечу. – Что толку от того, что мы будем кидаться друг на друга. Давай исходить из реальных условий. Судя по всему, мы оказались в XVII веке, где-то в Полинезии… Кстати, а где находится Полинезия?

– В Тихом океане, – ответил Сейт.

Цетлин присел на корточки и пальцем начертил на песке контуры материков. Аборигены, тут же обступившие его со всех сторон, с изумлением и восторгом следили за его действиями.

– Вот – Тихий океан, – Цетлин ткнул пальцем между контурами Америки и Азии. – Ты можешь показать, где мы находимся?

– Нет, – угрюмо ответил Сейт.

– Ну, нет так нет, – не стал настаивать Цетлин. – Значит, мы находимся на одном из островов Тихого океана, который, скорее всего, еще не открыт мореплавателями. Ты желаешь оказаться в Европе. Отлично! Я тоже не против! Вопрос только в том, как мы туда попадем?

– Не знаю, – раздраженно дернул плечом Сейт. – Но надо же как-то отсюда выбираться!

– Как? – беспомощно развел руками Цетлин. – Изобрести самолет?

– Можно построить плот!

– И что дальше? Это же океан, а не пруд! Тебе приходилось плавать по океану на плоту? Скажи мне хотя бы, в какую сторону ты собираешься плыть, Тур Хейердал?

– Но нельзя же просидеть здесь до конца жизни! – в отчаянии всплеснул руками Сейт.

– А почему бы и нет? – недоумевающе посмотрел на него Цетлин. – Я лично совсем не против! Климат здесь благоприятный, народ – дружелюбный… – заметив выражение глухой ярости на лице своего спутника, Цетлин сделал паузу, после чего повернул разговор в несколько более обнадеживающее русло. – XVII век – эпоха Великих географических открытий. Может быть, через пару лет наш остров откроют какие-нибудь испанцы или голландцы. Вот тогда и махнем в Европу! А пока можно посвятить себя изучению жизни аборигенов, чтобы написать потом ученый труд.

– Я не этнограф, чтобы изучать жизнь аборигенов! – не сдержавшись, снова закричал Сейт. – Я инспектор Департамента контроля за временем!

– В таком случае могу предложить тебе заняться организацией системы безопасности острова, – тут же нашел выход из положения Цетлин. – Не исключено, что на него могут высадиться пираты…

– Ты можешь говорить серьезно? – с тоской посмотрел на своего спутника Сейт.

– Куда уж серьезнее? – усмехнулся Цетлин. – Если бы даже мы не утопили темпоральный модулятор, то вряд ли нам удалось бы запустить его еще раз. Можно сказать, что мы счастливо отделались. Сидим здесь на солнышке, сытые, никем не обиженные. А могли бы сейчас рыб кормить, окажись мы чуть подальше от острова. Хоть этому мог бы порадоваться! Для тебя большая разница, где прозябать – здесь или в XX веке, в Кипешме? Заявляю тебе авторитетно: здесь лучше! Атмосфера здоровее. Что мы можем предпринять, чтобы выбраться с этого острова или из этого времени? Мне лично ничего дельного в голову не приходит. Если тебе удастся что-то придумать, клянусь, я буду помогать тебе со всем усердием, на какое способен! В конце концов, если ты действительно инспектор Департамента контроля за временем, то я – просто художник.

– Хорошо, Михаил, давай не будем ссориться, – уже более спокойно, понимая, что и в самом деле погорячился, произнес Сейт. – Должно быть, я хуже тебя адаптируюсь к новым условиям.

– Ладно, чего уж там, я тоже наговорил лишнего, – Цетлин оглянулся на островитян, которые, рассевшись на песке, с интересом наблюдали за перепалкой двух белых пришельцев. – Пошли-ка в деревню, ребята! Что-то я проголодался. Что у нас сегодня на обед?

Глава 10

Цетлин действительно обладал уникальными адаптационными способностями. На третий день своего пребывания на острове он, как все остальные, стал носить поверх красных трусов короткую юбочку из травы. Через неделю он уже мог вполне сносно объясняться с островитянами на их языке. А к концу второй недели решил, что неудобно так долго злоупотреблять гостеприимством Старосты, в доме которого они с Сейтом жили с момента своего появления на острове, и с помощью островитян приступил к строительству собственного дома.

Сейт, похоже, тоже начал понемногу привыкать к мысли, что, хочет он того или нет, придется какое-то время пожить на острове. Чтобы хоть чем-то себя занять, он тоже присоединился к строительству. Если раньше Цетлин приводил в восторг местных жителей своей бородой и способностью произносить слова на понятном им языке, то теперь Сейт поверг их в благоговейный трепет, применив на практике свой пси-преобразователь, с помощью которого можно было не только раскалывать камни и валить деревья, но и выполнять более тонкую работу, вплоть до снятия аккуратной полупрозрачной стружки и полировки поверхности. Цетлин хотел было даже украсить косяк дверного проема резным орнаментом в традиционном русском стиле, но, выяснив, что работа с пси-преобразователем требует определенных навыков и немалой сноровки, временно отказался от своей затеи.

После торжественно отпразднованного новоселья Цетлин заявил, что не может и далее даром есть свой хлеб, и, переговорив с местными мужчинами, отправился с ними на рыбную ловлю.

Его высадили на берег через полчаса, бледного и едва держащегося на ногах.

– Увы, я не моряк, – только и смог сказать он в свое оправдание, прежде чем рухнуть на песок.

Впрочем, приступ морской болезни вскоре миновал, и Цетлин, скрываясь от насмешливых взглядов вернувшихся с уловом рыбаков, ушел бродить по склонам вулкана. С собой он прихватил пси-преобразователь Сейта, сказав, что собирается попрактиковаться в обращении с ним.

Вернулся он поздно вечером в весьма приподнятом расположении духа. На вопрос Сейта, чем вызвано такое хорошее настроение, Цетлин загадочно улыбнулся и ответил, что пока это секрет.

На следующее утро он снова ушел, прихватив с собой еду и пси-преобразователь, и вернулся только под вечер, когда уже начало темнеть.

Так продолжалось несколько дней.

Однажды, вернувшись домой раньше обычного, Цетлин пригласил Сейта прогуляться на следующий день вместе с ним.

Утром Сейт наконец-то увидел, чем занимался его приятель целую неделю.

Среди зарослей низкорослого кустарника, прижавшись спиной к склону горы, стоял вырезанный из серого вулканического туфа пятиметровый идол. Это было очень условное изображение человека. Длинное продолговатое тело без плеч, по бокам которого обозначены руки. Плоские ладони с длинными пальцами сложены на животе. Прямо на плечи, без намека на шею, водружена цилиндрическая голова с вытянутым вниз подбородком и плоской, как будто срезанной макушкой. Уши с отвислыми мочками плотно прижаты к голове. Прямой нос с вывернутыми африканскими ноздрями, такие же широкие, плоские африканские губы. Два глубоких провала на месте глаз, очерченные сверху одной широкой надбровной дугой. Фигура казалась удивительно спокойной и одновременно как будто державшейся настороже. Отсутствие у нее глаз производило впечатление некой потусторонней отрешенности, нездешности.