Яблоки не падают никогда Мориарти Лиана
– Поругалась со своим парнем. – Девушка покачнулась и прижала к окровавленному глазу ладонь. – Я просто выскочила из квартиры на улицу и запрыгнула в такси…
– Это с вами сделал ваш парень? – уточнил Стэн. – То есть он ударил вас?
– Вроде того.
– Вроде того? В смысле? – не понял Стэн. Мужчины иногда бывают жесткими, как наждак. – Так он ударил вас или нет?
– Трудно сказать.
– Ничего тут нет трудного. Если он вас ударил, мы вызовем полицию, – заявил Стэн.
– Нет! – Девушка дернулась, чтобы вырваться из захвата Джой. – Ни за что! Я не хочу вмешивать в это полицию.
– Ну и ладно, мы не будем ее вызывать, дорогая, если ты не хочешь, – сказала Джой. – Это твой выбор. Но ты заходи, садись.
Если девушка не хотела вмешательства полиции, и пусть. Джой сама не обрадовалась бы появлению здесь полицейских.
Когда они проходили под светильником в коридоре, Джой заметила, что девушка, пожалуй, старше, чем ей показалось сначала. Может, ей немного за тридцать? Думай, думай, думай.
Может, она одна из бывших подружек мальчиков? Несколько лет было трудно уследить за всеми девицами, которые появлялись в их доме. У обоих сложились долгие отношения с загорелыми блондинками в белых кроссовках, которых звали Трейси. Стэн никак не мог усвоить, какая Трейси чья. Обе истории закончились слезами за столом на кухне Джой, которые были пролиты в разные дни под утешительное бормотание и стук ножа резавшей лук хозяйки дома. Трейси Логана до сих пор присылала открытки к Рождеству.
Но эта девушка не напоминала ни одну из подружек мальчиков. Трой был падок на лощеных принцесс, а Логана тянуло к сексуальным библиотекаршам, но их незваная гостья явно не из этих категорий.
– Тогда я поняла, что у меня нет денег, – сказала девушка, когда они вошли в кухню.
Она остановилась и, запрокинув голову, уставилась на потолок, словно стояла в соборе. Джой проследила за ее взглядом, путешествовавшим по кухне: сначала он прошелся по буфету, набитому семейными фотографиями в рамках и сувенирами, включая пару ужасных ехидных китайских котиков, которые принадлежали матери Стэна; задержался на вазе со свежими фруктами, стоявшей на столе, – блестящие красные яблоки, ярко-желтые бананы. Вдруг девочка голодная? Пусть съест все бананы. Джой не знала, почему продолжает покупать их. Такое ощущение, что они просто украшали интерьер. Большинство превращались в кашу и чернели, после чего Джой, стыдясь за себя, выбрасывала их.
– У меня вообще ничего не было при себе. Ни сумочки, ни телефона, ни денег – ничегошеньки.
– Сядь, дорогая, – предложила Джой и выдвинула стул из-за кухонного стола.
Стэн прекратил допрос, слава богу, и молча достал аптечку из шкафчика над холодильником, куда Джой могла добраться, только встав на табуретку. Он положил коробку на стол и открыл крышку, потому что Джой всегда мучилась с ее тугими защелками. Затем Стэн подошел к раковине и налил девушке стакан воды.
– Давай-ка посмотрим, что там у тебя. – Джой надела очки. – Очень больно?
– Да не, не очень. У меня высокий болевой порог. – Девушка дрожащей рукой взяла стакан и начала пить.
Ногти у нее были неровные. Обкусанные. Эми раньше ужасно грызла ногти. От кожи девушки веяло вечерней прохладой, пока Джой обрабатывала ей рану антисептиком.
– Значит, ты поняла, что у тебя нет с собой сумочки, – напомнила Джой, а Стэн вытащил стул, поставил локти на стол, сцепил пальцы и потерся носом о костяшки, сильно хмурясь.
– Да, и я испугалась, подумала, как же я расплачусь за поездку, и таксист был не из таких, знаете, дружелюбных парней, нет. Я сразу поняла по его виду, что он неприятный тип, может, даже агрессивный. Так вот мы с ним и ехали неизвестно куда, и…
– Неизвестно куда? – перебил ее Стэн. – Но какое место назначения вы назвали таксисту, сев в машину?
Джой стрельнула в него взглядом. Иногда он совсем не понимал, как нужно обращаться с людьми.
– Я не назвала ему адрес. Как-то не подумала. Сказала, поезжайте на север. Пыталась выгадать время, пока не решу, куда мне податься.
– И таксист не заметил, что ты ранена? – спросила Джой. – Он должен был отвезти тебя в больницу, не взяв ни цента!
– Если и заметил, то виду не подал.
Джой горестно покачала головой. Что за люди теперь.
– Но как бы там ни было, я почему-то, сама не знаю, что меня заставило, сунула руку в карман джинсов, и… Я не могла в это поверить! Вытащила оттуда двадцатидолларовую бумажку! Это было так неожиданно! Я никогда не нахожу денег случайно!
Лицо девушки при воспоминании о моменте находки осветилось чисто детской радостью.
– Кто-то позаботился о вас, – сказала Джой, отрезая кусочек марли от бинта.
– Да, я знаю. Когда стоимость поездки начала приближаться к двадцати долларам, я стала говорить водителю, что в голову придет: «Поверните налево. Второй поворот направо». Всякое такое. Я была немного не в себе. Меня как будто вел нос. Погодите. Что это я такое говорю? Вел нос. Это звучит как-то смешно. Разве может нос куда-нибудь вести? – Девушка посмотрела на Джой.
– Нет, все верно, – сказала та и похлопала себя пальцем по носу. – Нос тут как внутреннее чутье, оно может нас вести.
Джой глянула на Стэна – тот выпячивал нижнюю губу, словно не одобрял чего-то. Он никогда и никуда не следовал за своим носом. «Тебе нужен план игры, малыш. Нельзя просто бить по мячу и рассчитывать на победу, планируй, как ты выиграешь».
– Как только счетчик отщелкал двадцать долларов, я крикнула: «Стоп!» И вылезла из машины. Сегодня вечером так похолодало, я не подумала! – Девушку пробила неудержимая дрожь. – Я была босая. – Она приподняла грязную ступню и указала на свои пальцы. – Я наступила в канаву. Нога у меня как кусок льда. И я подумала: «Ты идиотка, тупица, тупая идиотка! И что теперь?» А потом у меня закружилась голова, я посмотрела на дома, и ваш показался мне самым дружелюбным, свет в окнах горел, так вот… – Она потянула рукава рубашки. – Я и оказалась здесь.
Джой помолчала, рука с марлей зависла в воздухе.
– То есть… но… значит, ты говоришь, мы не… ты не… – Она пыталась найти как можно более изящный способ выразить свою мысль, но не могла. – Значит, ты нас не знаешь?
Теперь Джой видела, что обманывала себя, думая, будто эта девушка ей знакома. Она была ей знакома, но только в том смысле, как все выглядят знакомыми в наши дни. Они просто пустили в дом совершенно чужого человека.
Джой поискала в их гостье признаки криминальных наклонностей и ничего не обнаружила, хотя не была вполне уверена, как именно должны проявляться эти наклонности. Сережка в носу? Но она выглядела довольно симпатично. Несколько лет назад Эми проколола себе губу, и это было ужасно, так что сережка в носу не слишком взволновала Джой. Татуировка в виде виноградной лозы тоже не выглядела особенно устрашающей. Казалось, девушка вполне приличная. Немного чудаковатая, может быть. Но милая. Она не может быть опасной. Слишком маленькая. Не страшнее мыши.
– У вас нет ни друзей, ни родных, к которым вы могли бы пойти? – спросил Стэн.
Джой еще раз строго глянула на него. Ей, правда, и самой хотелось задать тот же вопрос, но должен же быть какой-то более мягкий способ сделать это.
– Мы только что переехали сюда из Голд-Коста, – ответила девушка. – Я никого не знаю в Сиднее.
«Представьте, – подумала Джой, – вы оказываетесь одни, без денег, в незнакомом городе и не можете вернуться домой, что вам остается, кроме как отдаться на милость чужаков?» Себя она в такой ситуации представить не могла. Ей люди всегда подстилали соломку.
Тут голос подал Стэн:
– Вы… может быть, вы хотите позвонить кому-нибудь? Вашим родным?
– Ну, вообще-то, никого нет… кому можно позвонить прямо сейчас. – Девушка опустила голову, и Джой увидела жалкую, беззащитную тонкую белую шею в просвете между прядями слипшихся волос.
– Посмотри на меня, дорогая. – Джой приложила марлевый тампон к порезу. – Держи пальцем. – Она подвела руку девушки к марле, а потом прилепила тампон пластырем и удовлетворенно вздохнула. – Ну вот. Все исправлено.
– Спасибо. – Девушка посмотрела на Джой ясными бледно-зелеными глазами, обрамленными самыми светлыми ресницами, какие той доводилось видеть. Они были словно припорошены золотом.
Все дети Джой унаследовали темные матадорские ресницы отца. Сама Джой имела совершенно обыкновенные.
Теперь, когда кровь была смыта с лица, девушка оказалась неожиданно симпатичной. Такой милой, исхудалой и уставшей, что Джой ощутила непреодолимое желание накормить ее, наполнить для нее ванну и уложить в постель.
– Я Саванна, – сказала девушка и протянула руку Джой.
– Саванна. Какое хорошее имя, – отозвалась Джой. – У меня есть подруга по имени Ханна. Очень похоже! Ну не очень. Саванна. Откуда мне известно это имя? Знаю, по-моему, у принцессы Анны есть внучка Саванна. Она маленькая милашка, немного злобная! Не думаю, что она принцесса Саванна. Наверное, у нее вообще нет титула. Тебе все это вряд ли интересно. Меня просто всегда занимала жизнь королевской семьи. Я слежу за ними в Instagram.
Кажется, она не могла остановиться. Это случалось, когда Джой чувствовала себя расстроенной или пребывала в шоке, и она поняла, что действительно немного расстроена и шокирована кровью и только что услышанной историей о домашнем насилии. Заметив, что все еще держит маленькую ледяную руку девушки, Джой слегка пожала ее, как бы в утешение, и отпустила.
– Есть, по-моему, еще одна Саванна, кроме той, из королевской семьи, я уверена… О, знаю! У моей младшей дочери Бруки есть подруга, которая только что родила ребенка, и я на девяносто процентов уверена, что девочку назвали Саванной или, может быть, Самантой.
Тут Джой вспомнила, что малышке на самом деле дали имя Поппи, а оно не имело ничего общего с Саванной или Самантой. Как стыдно, но упоминать об этом ни к чему.
– Сама Бруки пока не готова заводить ребенка, потому что начала собственную физиотерапевтическую практику, а это восхитительно.
Ничего восхитительного, скорее уж действует на нервы, но, как говорил дедушка Джой: «Не порти хорошую историю фактами».
– Она вся сосредоточена на этом. Фирма называется «Физиотерапия Делэйни». У меня где-то есть карточка. Она и правда очень хорошая. Бруки, я имею в виду. Моя дочь. Очень спокойная и терпеливая. Это интересно, потому что мы никогда не думали…
– Джой, – оборвал ее Стэн. – Передохни.
– Мы никогда не думали, что в нашей семье будет медик. – Джой замолчала, приложила руку к шее и наткнулась на наушники, которые так и висели там гигантским говорящим ожерельем. – Я слушаю подкаст, – объяснила она, как дура.
– Мне нравятся подкасты, – сказала Саванна.
– Мы до сих пор не представились! Я Джой. – Она сняла наушники и положила их на стол. – А это – мой сварливый муж Стэн.
– Спасибо, что починили меня, Джой. – Саванна указала на свою заклеенную бровь. – Хоть у вас и не семья медиков, думаю, вы все сделали тип-топ.
Тип-топ. Какое смешное словечко. Будто прошлым дохнуло.
– О, что ты, спасибо тебе, – сказала Джой. – Я никогда… ну… – Она заставила себя остановиться.
– Мне понравился этот дом. – Саванна огляделась. – Как только я его увидела. Он кажется очень теплым и безопасным.
– Тут безопасно, – подтвердила Джой, избегая смотреть на своего супруга. – Хочешь есть, Саванна? Ты голодна? Возьми банан! Или я могу подогреть тебе остатки нашего обеда. – Не давая девушке возможности принять одно предложение, Джой тут же выпаливала новое. – А потом ты, конечно, останешься на ночь.
Хорошо, что сегодня приходила уборщица, старая добрая Барб, и они вместе пропылесосили бывшую спальню Эми.
– О… – произнесла Саванна и неуверенно перевела взгляд со Стэна на Джой. – Я не знаю. Я могла бы только…
Но было ясно, что в такое время идти ей некуда, да и Джой ни при каких условиях не выставила бы эту босую девушку на холод.
Глава 4
Сейчас
Мы пытаемся отыскать следы той девушки, что жила у мамы и папы в прошлом году.
Косметолог, одетая во все безупречно белое, встала на колени у гигантских ступней своего клиента и мягко опустила их в ножную ванну, наполненную ароматной теплой водой с плавающими на поверхности розовыми лепестками и с гладкими овальными камушками, имитирующими дно горного потока.
– Она объявилась на пороге их дома. Однажды вечером.
Клиент, для которого заказали СПА-люкс-педикюр, «роскошный опыт для занятых руководителей», потер ступни о камушки и продолжил разговор – к счастью, на приемлемой громкости. Он даже вежливо поинтересовался, не возражает ли она, если он сделает несколько звонков во время процедуры. Большинство людей просто начинают безостановочно трезвонить и орать.
– Она, вероятно, тут вовсе ни при чем, – сказал он. – Просто мы обзваниваем всех знакомых мамы.
Телефон лежал у клиента в нагрудном кармане не очень свежей белой рубашки, а в уши были вставлены беспроводные наушники. Отец педикюрши говорил, что люди, которые носят такие, похожи на орешки арахиса. Ее отцу недавно исполнилось пятьдесят, и было забавно наблюдать, что он до сих пор считал свои замечания ценными. Клиент вовсе не походил на арахис. Но был очень симпатичный.
– Просто это странно для мамы – так долго не выходить на связь. Обычно она перезванивает мне через две минуты, запыхавшись и переживая, что пропустила мой звонок.
Педикюрша энергичными круговыми движениями терла пятку правой ноги клиента отшелушивающим средством из абрикосовых косточек.
– Я знаю, но она раньше не исчезала, не сказав ни слова. Она прислала нам всем эсэмэски на День святого Валентина. – Он помолчал. – Я скажу тебе точно, что в них говорилось. Подожди секунду. – Он стал листать сообщения в телефоне большим пальцем. – Вот оно. – Он громко прочел: – «Ухожу ИЗ СЕТИ ненадолго! Я дума анаграмма Хорьки 21 дом кто бы прикончить лаком тетек. Подпоите коня! Люблю, мама». Сердечко-эмодзи. Бабочка-эмодзи. Цветочек-эмодзи. «ИЗ СЕТИ» прописными буквами.
Мама педикюрши тоже использовала в сообщениях много эмодзи. Мамы любят эмодзи. Женщина задумалась: что может означать этот конь, которого зачем-то нужно подпоить?
– Это просто означает, что она набирала текст без очков, – сказал клиент тому, с кем разговаривал по телефону и кто, вероятно, заинтересовался тем же. – Ее эсэмэски всегда полны странных, случайных фраз.
Педикюрша попыталась массировать его икроножную мышцу – все равно что мять гранит. Наверное, он бегун.
– Ага, – сказал клиент, – теперь я собираюсь поехать туда и поговорить с отцом, вдруг удастся выяснить что-нибудь еще, хотя едва ли он мне скажет…
В этот момент в его ступне возник внезапный спазм, пальцы растопырились под странными углами.
– Судорога! – крикнул клиент.
Педикюрша едва успела отвернуть голову.
Глава 5
Прошлый сентябрь
Джой прикрыла дверь их супружеской спальни с тихим, извиняющимся щелчком, словно Саванна могла услышать и решить, будто они делают это, потому что она здесь. Всю свою совместную жизнь они со Стэном спали с распахнутой настежь дверью, чтобы беспокойные маленькие дети могли залететь прямо к ним в постель после ночного кошмара, чтобы сами они услышали подростков, вваливающихся в дом навеселе, но, слава богу, живыми, чтобы могли кинуться и оказать медицинскую помощь, дать совет, утешить, чтобы подскочить с кровати утром и сразу ринуться в свою деятельную, важную жизнь.
Раньше закрытие двери было сигналом, что кто-то считает секс неплохой идеей. Теперь это было сигналом, что у них гости.
Нежданная гостья.
Будем надеяться, Саванне тепло и уютно в старой спальне Эми и в ее же старой пижаме. Эми – их старшая, их «вольный дух», как нравилось называть ее Джой, их «проблемный ребенок», как нравилось называть ее Стэну. В следующем году ей стукнет сорок, и она формально не жила в этом доме уже два десятка лет, но продолжала использовать свою спальню как постоянное хранилище, потому что никогда не могла задержаться по одному адресу на достаточно долгий срок, чтобы перевезти туда все свои вещи. По общему мнению, это довольно странное поведение для женщины в возрасте под сорок, и было время, когда Джой и Стэн обсуждали, не пора ли им топнуть ногой, и друзья советовали сделать это, как будто волевого усилия родителей достаточно для того, чтобы превратить Эми в обычного человека. Эми есть Эми, но в данный момент у нее была работа и номер телефона, ногти, как правило, чистые, а волосы, пусть и голубые, не выглядят так, будто в них кишат вши. Джой только этого от нее и добивалась, хотя было бы приятно, если бы Эми иногда их расчесывала.
– Она легла? – спросил Стэн, выходя из ванной в боксерах и белой футболке с V-образным вырезом, из которого выпрыгивали белесые волоски на груди.
Он до сих пор оставался крупным, мускулистым, представительным мужчиной, но в пижаме всегда казался Джой таким уязвимым.
– Думаю, да, – ответила она. – Девочка была совсем сонная после ванны.
Джой настояла на том, что сама приготовит ее для Саванны. Вентили у крана уж больно хитро устроены. Она добавила в воду немного персиковой пены, подаренной ей кем-то на День матери, и достала два самых пушистых гостевых полотенца, какие сумела найти. И как же приятно было видеть выходящую из ванной Саванну, розовощекую и зевающую, с мокрыми кончиками волос и в халате Эми, волочившемся за ней по полу.
Джой слышала округлые нотки счастливого удовлетворения в ее голосе. И испытала давнишнее первобытное удовольствие, как от кормления и купания голодного усталого ребенка с последующим укладыванием чистенького, одетого в пижаму малыша прямо в постель.
– Халат Эми был ей слишком длинен… – Джой замолчала. Какого черта?! У нее отпала челюсть. – Ну и ну… Что за дурь?
Куча всевозможных предметов в беспорядке была навалена на комод: древний ноутбук Стэна, который, Джой почти не сомневалась, был сломан; ее айпад, к которому она ни разу не прикасалась; их настольный компьютер с монитором; их телевизор, которому было уже лет десять; калькулятор; старая банка с двадцатицентовыми монетами, в которой накопилось, наверное, долларов двадцать.
– Я просто проявил осторожность, – стал защищаться Стэн. – Мы ничего о ней не знаем. Она может обокрасть нас среди ночи, и мы будем выглядеть идиотами, когда утром вызовем полицию. «Да, верно, сержант, мы накормили ее обедом, приготовили ей ванну, уложили в постель, а утром проснулись – глядь, а наши вещички-то, все, что нажито, – тю-тю!»
– Не могу поверить, что ты крался по дому и отключал от розеток все то, «что нажито». – Джой провела пальцами по спутанным пыльным проводам, которые свешивались с комода.
О бог мой! Тут был и его бесценный ламинатор, подаренный Троем на прошлое Рождество. С этого началась одержимость Стэна ламинированием всего подряд: инструкций по пользованию пультами от телевизора (допустим, это небесполезно), статей из местной газеты о продаже фирмы Делэйни, вдохновляющих цитат о спорте, которые он распечатывал из Интернета и хотел запомнить. Он бы закатал в пленку и саму Джой, если бы ему выпал шанс.
– Погоди, это что, DVD-плеер? Стэн, она не взяла бы DVD-плеер. Никто уже не пользуется DVD-плеерами.
– Мы пользуемся, – сказал Стэн.
– Люди ее возраста не смотрят DVD, – возразила Джой. – Они все стримят.
– Ты даже не знаешь, что такое стриминг.
– Знаю, – заявила Джой и пошла в ванную чистить зубы. – Это просто смотреть «Нетфликс» по телевизору, разве нет? Или стриминг – это что-то другое?
Стэн не имел права изображать, будто лучше ее разбирается в технологиях. У него даже мобильника не было, из принципа и упрямой гордости. Ему нравилось, когда люди испытывали шок, узнав, что он никогда не пользовался мобильным телефоном и не собирается этого делать. Стэн искренне верил, что это дает ему моральное превосходство, чем просто бесил Джой, потому что, извините, но это не так. Когда Стэн говорил о своем отношении к мобильным телефонам, можно было подумать, он единственный человек в толпе, не поднимавший руку в нацистском приветствии.
До того как они отошли от дел, Стэн гордо заявлял всем и каждому: «Мне не нужен телефон, я тренер по теннису, а не хирург. В теннисе не бывает срочных вызовов». Но они были, и Джой не один раз в году страшно злилась, когда не могла связаться с ним и оказывалась в сложных ситуациях, которые легко могли бы разрешиться, будь у него мобильник. Впрочем, принципы ничуть не мешали Стэну пользоваться проводным телефоном и звонить Джой на ее мобильный, когда она ходила по магазинам, спрашивать, долго ли еще ее ждать, и говорить: «Купи, пожалуйста, еще крекеров с перцем чили». Но когда Стэн уходил куда-нибудь, то уж он уходил, и если Джой слишком много думала об этом и возникала угроза не на шутку разъяриться, она просто не думала.
Вот в чем секрет счастливого брака – избегать вспышек ярости.
Джой надела свою самую красивую пижаму, раз уж в доме гости, и нырнула в постель рядом со Стэном. Ее движения выглядели несколько театральными, словно за ней кто-то наблюдал. Они немного полежали молча, на спинах, зажав стеганое одеяло под локтями, как хорошие дети в ожидании сказки на ночь. Верхний свет был потушен, но лампы у кровати горели. На тумбочке со стороны Джой стояла свадебная фотография в рамке. Обычно Джой смотрела на нее, не замечая, как на мебель, но иногда, без предупреждения, при взгляде на снимок вдруг оказывалась в том самом моменте, когда он был сделан: ощущала легкое царапанье кружева на вырезе платья, руку Стэна, намеренно низко лежавшую у нее на спине, и невольное трепетное ожидание того, что это дикое счастье будет всегда и по первому требованию доступно, потому что она получила этого парня – парня с низким голосом и мощной подачей, а скоро последуют и призы: дети, пикники и дорогие рестораны по особым случаям, может быть, собака. Все в то время рябило сексом: теннис, тренировки, еда, даже облака в небе.
Годами она испытывала смущение, слыша, как люди говорят, что они знают день, когда был зачат их ребенок. Откуда им это известно? Сама она блаженно и восторженно верила, что все супружеские пары занимаются любовью каждый день.
Но в какой именно день они зачали младшую дочь, она знала.
И тогда поняла.
Джой ждала, что Стэн возьмет в руки книгу, или включит радио, или погасит свет, но он ничего этого не делал, и она решила, что он хочет поговорить.
– Хорошо, что у нас осталась запеканка из курицы. Было чем накормить ее. Она выглядела совсем голодной.
Саванна ела, как беженка времен войны. Посреди еды она вдруг заплакала, даже разрыдалась, но продолжала совать в рот кусок за куском, хотя по щекам ее лились слезы. Смотреть на это было неловко и грустно. А потом она запихнула в себя не один, а два банана!
– Запеканка не особенно удалась. В ней не хватало… пряностей, полагаю. – Джой всегда слишком долго готовила курицу. Из ужаса перед сальмонеллой. – У меня и еще осталось – дать Штеффи на завтрак.
Джой предпочитала не ставить Штеффи в неловкое положение, предлагая ей собачью еду, так как Штеффи, похоже, не считала себя собакой. Каждое утро после завтрака Штеффи подолгу разговаривала с Джой, издавая странные, протяжные, скулящие звуки, которые хозяйка с горечью принимала за невнятные попытки собаки имитировать английский. Единственный раз они попытались отвести Штеффи в местный собачий парк, но псина пришла в ужас и сидела у ног хозяев с застывшим на морде высокомерным выражением, как светская дама, попавшая в «Макдоналдс».
Стэн взбил подушку и положил ее себе под голову:
– Штеффи предпочла бы на завтрак экземпляр «Сидней морнинг геральд».
– Она напомнила мне одну маленькую девочку.
– Штеффи?
– Нет, Саванна.
Немного помолчав, Стэн спросил:
– О какой маленькой девочке ты говоришь? Из теннисной школы? Она хорошо играла?
Джой фыркнула:
– Из сказки о девочке, которая пыталась продавать спички морозной ночью. Мама читала мне. Кажется, в конце девочка замерзла насмерть.
– Похоже на твою мать – выбрать сказку с трупом в развязке.
– Мне нравилась эта история.
Стэн потянулся за очками и книгой. Он не особенно любил чтение, но пытался одолеть роман, подаренный ему Эми на Рождество, потому что она все спрашивала: «Папа, тебе понравилась книга?» Жене Стэн признался, что был вынужден начать с начала, поскольку ничего не понял.
– Ужасно думать, как поступил с ней ее парень, – сказала Джой. – Просто ужасно. Представь, что это была бы одна из наших девочек.
Стэн не ответил, и она мысленно обругала себя за то, что предложила мужу представить их дочерей в подобной ситуации. В четырнадцать лет Стэн видел, как его отец толкнул мать и та, отлетев на другой конец комнаты, ударилась головой и потеряла сознание. Это был, предположительно, первый и единственный раз, когда его отец совершил нечто подобное, но, вероятно, на четырнадцатилетнего мальчика сцена произвела ужасное впечатление. Стэн отказывался говорить о своем отце. Если дети задавали вопросы про дедушку, он отвечал: «Я не помню», и со временем они перестали спрашивать.
– Наши девочки – спортсменки и росли с братьями. Они не потерпели бы такого.
– Не думаю, что все так просто, – возразила Джой. – Начинается с мелочей. Сперва ты миришься с мелкими обидами, а потом… мелочи постепенно начинают укрупняться.
Стэн молчал, и ее слова слишком долго висели над их постелью.
Сперва ты миришься с мелкими обидами, а потом… мелочи постепенно начинают укрупняться.
– Как лягушка, которую сварили заживо, – произнес Стэн.
– Что? – Джой услышала, что ее голос прозвучал немного скрипуче.
Стэн глядел в книгу. Он перевернул лист не в том направлении, и у Джой мелькнула мысль, что муж не собирается отвечать ей, но потом он сказал, не отрывая глаз от страницы:
– Ты же знаешь эту теорию: если положить лягушку в теплую воду и постепенно увеличивать нагрев, она не выскочит наружу, так как не осознает, что ее медленно варят.
– Я уверена, это городской миф. Сейчас загуглю. – Джой потянулась за своим телефоном и очками.
– Гугли молча. Мне нужно сосредоточиться. Этот тип только что на трех страницах рассусоливал о своих воспоминаниях про чью-то улыбку.
– Дай мне прочесть, – попросила Джой. – Я подведу итог. И объясню тебе суть.
– Так нечестно, – ответил Стэн.
– Это не тест, – вздохнула Джой, но Стэн, похоже, считал это тестом, устроенным Эми, и хотел доказать ей свою любовь.
Эми не раз устраивала им тесты, проверяя на прочность их родительские чувства.
Джой не стала утруждать себя поисками в Интернете сведений о бедной вареной лягушке. Она просмотрела сообщения и подумала, не послать ли эсэмэску кому-нибудь из детей или всем им о приблудившейся к ним девушке, которая поздно вечером оказалась на пороге их дома, но почувствовала, что эта новость может быть встречена с неодобрением или даже с испугом. С тех пор как они продали теннисную школу, дети все громче и настоятельнее стали советовать родителям, какую жизнь им теперь следует вести. Они предлагали туристические поездки, жизнь в деревне, круизы, мультивитамины и судоку. Джой терпела эти интервенции, хотя ни разу не упомянула об очевидной нехватке в ее жизни внуков.
Одно сообщение вечером пришло от Каро:
Ты выполнила домашнее задание?
Имелся в виду курс по написанию мемуаров. Они должны были осуществить «спуск на лифте», то есть описать свою жизнь вкратце, всего в нескольких абзацах. Придется заняться этим, хотя она и не собиралась заканчивать курс. Джой не хотела задевать маленькие бодрые чувства маленького бодрого учителя.
Отвечать Каро сейчас нет смысла, она спит. Саванна ни за что не выбрала бы дом Каро как безопасную гавань, потому что свет в нем каждый вечер гасили ровно в девять.
Вместо этого Джой кликнула по ссылке на статью, которая, как предсказывал телефон, заинтересует ее: «Сорок счастливых моментов между отцом и сыном, принцем Уильямом и принцем Джорджем».
Она добралась до семнадцатого счастливого момента между принцами Уильямом и Джорджем, когда Стэн с тяжелым вздохом отложил книгу и взялся за свой айпад, который несколько месяцев назад подарил ему на день рождения Трой.
Все считали, что Стэн из принципа не станет им пользоваться, ведь айпад – это почти то же самое, что айфон? Очевидно, нет. Стэн полюбил свой айпад так же, как ламинатор. Он каждый день читал на нем новости, так как мог укрупнить размер шрифта, чего нельзя сделать с газетой. Трой безмерно обрадовался, что угодил отцу с подарком. Для него было важно всегда выходить победителем в конкурсе на лучший презент.
Джой поглядела через плечо Стэна – что он там читает? – зашла на тот же сайт и прокрутила подборку новостей, чтобы ознакомиться с той же статьей и быть готовой поправить его, когда он попытается поправить ее в споре по этом вопросу.
«Хватит нудить, папа», – сказала однажды Эми за семейным обедом, когда за столом возникла подобная принципиальная дискуссия между отцом и матерью. «Он не нудит, а стэндит», – переиначила слова дочери Джой, и это вызвало дружный смех.
Ее большой палец остановился.
Характерное сочетание букв было таким знакомым, что выпрыгнуло с экрана, как ее собственное имя: Гарри Хаддад.
Джой подождала. Это тянулось вечность. Она подумала: неужели Стэн пропустит? Но вот наконец его тело замерло.
– Ты видишь это? – Он приподнял айпад. – О Гарри?
– Да, – бесстрастно ответила Джой. Важно было притвориться, что их бывший звездный ученик Гарри Хаддад – не болезненная тема для разговора, вовсе нет, и что она не пытается сменить ее или, не дай бог, утешить или выразить сочувствие. – Я видела.
– Я знал, – сказал Стэн, – знал, что этот день наступит. Я знал, что это еще не конец.
– Да? – Если это правда, в чем Джой сомневалась, то он никогда об этом не упоминал, но она не стала ничего говорить. – Ну что ж… Это будет очень… интересно.
Выждав момент, Джой осторожно положила телефон вниз экраном на прикроватную тумбочку рядом с наушниками. Блестящий металлический чехол мобильника, тоже подарок Троя, мерцал под лампой, как зеркальный шар.
Джой зевнула. Начал со лжи, а закончил искренностью. Она закинула руки за голову. Стэн выключил айпад и снял очки.
– Интересно, когда проснется Саванна? – Джой выключила лампу и повернулась на бок. Слава богу, эта бедная девушка постучалась именно в их дверь и именно сегодня вечером. Она отвлечет их от чертова Гарри Хаддада. – Как тебе кажется, она жаворонок?
Стэн ничего не сказал. Он положил свой айпад, выключил лампу и перекатился на бок, как обычно утягивая за собой одеяло. Джой, как обычно, вытащила его обратно. Теплая спина Стэна давала ощущение покоя, однако Джой чувствовала охватившее мужа напряжение.
Наконец он произнес:
– Джой, я не знаю, ранняя она пташка или нет.
А в другом конце коридора их нежданная гостья лежала на спине на аккуратно застеленной узкой постели, сложив руки на груди, как у трупа или как хорошая маленькая девочка, дверь ее спальни была широко открыта, словно для того, чтобы показать – скрывать ей нечего и не от кого.
Глава 6
Сейчас
Барб Макмэхон беспощадно стерла пыль со свадебной фотографии Джой и Стэна Делэйни, подумав про себя, какой же красивой парой они были. Замуж Джой выходила в платье с высоким вырезом и пышными рукавами. Стэн был одет в рубашку с жабо и широким отложным воротником и фиолетовые брюки клеш.
Барб присутствовала на их свадьбе. Проходила она шумно. Некоторые гости считали жениха и невесту странной парой: Стэн – огромный длинноволосый детина и Джой – хрупкая блондинка, принцесса из сказки. Но Барб полагала, что эти злые языки, вероятно, просто завидуют очевидной сексуальной химии между ними, заметной до неприличия, бьющей в глаза. Разумеется, в то время никто не называл это химией. Барб была почти уверена, что выражение это изобрели издатели журнала «Холостяк».
Через год после этой свадьбы сама Барб вышла замуж за Даррина, и особой химии она не помнила – одни только серьезные разговоры о целях для накоплений. Когда десять лет назад Даррин умер от удара, Барб для приработка начала заниматься уборкой. Она убирала только в домах друзей, вроде Джой, и других людей своего круга и поколения. Дочь считала Барб странной. Мама, неужели тебе приятно этим заниматься? А почему ей должно быть неприятно? Барб нравилось делать уборку для друзей и друзей друзей – женщин, у которых никогда не было прислуги и которые смущались, считая это невероятной роскошью, а потому с радостью брались за дело вместе с ней, болтали за работой, и Барб получала от этого удовольствие, поскольку время пролетало незаметно.
Но сегодня Джой не было, и время не летело.
– Она уехала, – сообщил Стэн.
Выглядел он ужасно. Еще бы, раз Джой не присматривает за ним. Он, наверное, и яйцо себе сварить не умеет. Подбородок зарос снежно-белой щетиной, а на щеке – две длинные царапины вроде железнодорожных путей.
– Уехала? – (Джой ни разу не уезжала. Да и куда ей ехать?) – А когда?
По словам Стэна – в День святого Валентина. Восемь дней назад.
– Она не упоминала, что куда-то собирается, – сказала Барб.
– Решилась в последний момент, – сухо ответил Стэн, как будто Джой было свойственно принимать решения в последний момент.
Очень странно.
Со вздохом сожаления Барб поставила фотографию на место, включила в розетку пылесос и попыталась вспомнить, собирались ли они пылесосить под кроватью? Давно ли они делали это? Джой нравилось, чтобы они отодвигали кровать в сторону и хорошенько все вычищали под ней по крайней мере раз в месяц.
Встав на четвереньки, Барб заглянула под кровать. Пыли не много. Подождем возвращения Джой. Барб собиралась уже подняться на ноги, как вдруг ее глаз зацепился за что-то. Блестящее.
Барб распласталась на животе и дотянулась до заинтересовавшего ее предмета кончиками пальцев. Она хорошо дотягивается до мячей. Джой говорила так, когда Барб играла на вечерних женских теннисных турнирах. Она подтолкнула вещицу к себе. Это был мобильный телефон Джой. Барб сразу его узнала из-за блестящего чехла, похожего на театральные сумочки из мелких металлических пластинок, которые все любили в семидесятые.
Поднявшись на ноги, Барб села на кровать Джой и Стэна. От затраченных усилий она немного запыхалась. Телефон разрядился.
Выходит, Джой уехала без своего телефона? Барб слегка затошнило.
Она пошла на кухню, где сидели за столом Стэн и его сын Трой. Они разговаривали, но были похожи на двух незнакомцев, случайно оказавшихся за одним столиком в столовой, хотя перед ними не стояло ни чашек, ни тарелок с едой.
Трой держал наушники Джой, которые были ей так дороги. Барб испытала странное чувство, ее будто холодом обдало. Это было так интимно, словно бы Трой взял в руки что-то безраздельно принадлежавшее его матери – парик или зубной протез.
– Привет, Барб, – бодро произнес Трой. – Давно не виделись. Симпатичная прическа. Как…
– Я только что нашла телефон твоей матери. – Она показала его.
Улыбка исчезла с лица Троя мгновенно, словно Барб дала ему пощечину. Взгляд переметнулся на отца.
Стэн молчал. Ни словечка. Он даже не выглядел удивленным. Просто встал и тупо протянул руку за телефоном.
«Должна сказать, реакция Стэна показалась мне необычной, – позже говорила Барб знакомым, потом делала паузу и тяжело вздыхала, отчего щеки у нее опадали, отягченные ужасающим грузом ее внутреннего знания. – Даже, можно сказать, подозрительной».
Глава 7
Трой только что звонил, сказал, что Барб нашла мамин телефон под кроватью.