Смертельный звонок Леонов Николай

– Так, Гуров! Лучше сразу скажи: жертвы ужасных, но неизвестных злодеев – точно не денежные мешки, олигархи, авторитеты, что-то там не поделившие? Признайся, не разводи мыльные оперы. Нет ничего глупее историй про нищих, которые на самом деле калифы.

– Нет, нет, – успокоил Гуров, – и даже не уголовные авторитеты или, там, коррумпированный элемент, а мирные обыватели, муж с женой, коренные обитатели Мокши.

– Что ж, пока ясно, что ничего не ясно.

– Вот-вот. Обычные люди, обычная жизнь, и слишком мало фактов, чтобы сразу сделать выводы.

– Так, а что с ними в итоге, с пострадавшими?

– Итог был только для Дениса. Подъехавшая «Скорая» смогла помочь лишь Нине, раны у нее оказались серьезные, но несмертельные. Муж скончался на месте, оказавшись в эпицентре.

Мария, помрачнев, спросила, что с ребенком.

– Дочка, по счастью, успела уехала с дедушкой и бабушкой в Москву. Теперь страшную весть надо было сообщить его родителям…

– Вообще жуть, – признала Мария серьезно, выключая видео, – совершенно несмешно.

– Если тебе требуется комический сюжет, то имеет смысл обратиться к Станиславу, – посоветовал Гуров, – вот у него имеется талант излагать минорные факты мажорно.

– И обращусь, если надо будет, – пообещала жена, – твое дело – атмосферу нагнетать, так что будь любезен.

– В нашем случае это было ни к чему. И так невесело.

– И Зубков тебе позвонил когда?

– Вот как раз тогда, когда мы все уже были на месте. Только Зубков подоспел потому, что жил по соседству и лично знал потерпевших, а мы – потому, что руководство направило. По всем федеральным каналам прошел сюжет, соцсети гудят, как улей. Ты наверняка помнишь, что в то время тема со взрывами была особенно болезненной.

– И вы со Стасом, как старые охотничьи псы, рыскали по местности.

– Стас рыскал, стосковался он по работе на земле, с людьми.

– А ты в сторонке. Руководишь, значит, – невинно подсказала Мария.

– Что ж, иной раз не лишне отойти в сторонку и бросить взгляд. К тому же по прибытии выяснился ряд кое-каких моментов.

…Выяснив, что искомый абонент не просто доступен, а прямо-таки рядом, стоит руки протянуть, участковый Зубков немедленно предстал перед полковником Гуровым. Козырнул, приложив ладонь к отсутствующей фуражке – на нем из форменной одежды имели место майка и темно-синие брюки. Тапки ему кто-то одолжил.

– Я вот, Лев Иванович… – начал было он, но почему-то смутился, запнулся и стих.

Со времени их последней встречи Зубков изменился несильно. Симпатичная простоватая физиономия заострилась, взгляд небольших, быстрых глаз стал как у дворняги, отравившейся шаурмой, на щеках колосится свежая рыжеватая поросль. От того, что теперь он не сидел на телефоне и перемещался не на казенной машине, а на своих двоих, стал еще более поджарым.

Станислав, уже выведавший очевидные детали происшедшего, молчание прервал:

– Зачем на крышу влез, герой?

– Я? А, да. – Сергей все тер и тер закопченное лицо, все в серых разводах.

Крячко его пожалел, извлек платок и походную флягу:

– Убери ручонки-то, давай помогу, только размазываешь.

Умываемый, Зубков невнятно пытался пояснить свои эволюции:

– Запаниковал я. Бегает Нинка, как курица без головы, ну как с балкона навернется, у них неостекленный, а оградка старая, гнилая. И дочка еще там.

– Чья? – немедленно прицепился Станислав.

– Лялька, то есть Регина. Дочка Романовых. Потом только вспомнил, что она с бабушкой и дедушкой уехала в Москву. Живут они там.

– У вас принято обо всех перемещениях оповещать участкового? – уточнил Гуров, критически оглядывая предварительные результаты трудов коллеги. – Нет, все-таки иди к колонке, вымойся. Весь пятнисто-полосатый.

– Спасибо, Станислав Васильич, я щас… Нет, не оповещать, мы встретились по дороге с Лайкой, то есть Романовой…

– Милое прозвище, – одобрил Крячко, – старая твоя знакомая?

– Все мы тут старые знакомые, – пояснил Зубков.

Лев Иванович деликатно пресек попытку увильнуть от ответа:

– Коллега мой Станислав Васильевич имеет в виду спросить: ты в каких отношениях с гражданкой Романовой?

Зубков тотчас открестился:

– Ни в каких я отношениях с гражданкой Романовой. Знакомые, говорю же.

– Ну а с гражданкой Лайкиной? – невинно хлопая светлыми ресницами, уточнил Крячко, отвязаться от которого было непросто.

Однако и Зубков, хлопая такими же, пояснил кротко:

– В детстве были соседями по коммуналке.

Замолчал.

«Кислое дело, – подумал Гуров, разглядывая в упор эту, казалось бы, хорошо знакомую личность, вроде бы ранее прямую, не переваривающую кривды и иносказаний, – ведь только-только названивал, да не кому-то, а полковнику Гурову, оперуполномоченному по особо важным делам. Причем пребывал в истерике, практически в соплях и слезах. А вот утерся – и темнит, недоговаривает».

Ох уж эти местечковые дела и тайны подковерные, старорусская традиция все под ковер заметать, упаси боже, чужаки узрят непорядок. Вслух же, все-таки жалея парня, полковник достаточно спокойно спросил:

– Послушай, лейтенант, с какого рожна ты тут мнешься, как девка на танцах? Только что в трубку чуть не плакал, спасите-помогите, а из тебя слова не вытянуть?

Однако умница Зубков не закусился, не огрызался, а просто попросил, улыбаясь щербато, чуть ли не беспомощно:

– Не серчайте, Лев Иванович. Это торможу я так и с мыслями собираюсь. Я ж этих двоих, Нину и Дениса, сызмала знаю. С Денисом корешились по молодости, друзьями были, потом лишь разладилось, так и не успели помириться…

– Девчонка не того выбрала? – вновь якобы простодушно уточнил Крячко.

Сергей дернулся, открыл рот, закрыл – и вновь принялся возить полотенцем по физиономии. Гуров поднял бровь, Станислав едва заметно плечами пожал: не вышло бесцеремонным вопросом и наглостью скорлупу взломать. Дальше сам, интеллектуальными методами.

– Прости, я дополню. Ребята они простые-незамысловатые, всю жизнь на глазах как на ладони. Верно?

– Да.

– Ты, Сережа, с детства с ними знаком.

– Верно.

– Были у кого-то какие-то причины их ненавидеть, мстить?

– Кому?

– Как кому? Что мужу, что жене, одна сатана, по народной мудрости.

Ни секунды не колеблясь, не размышляя, участковый твердо заявил:

– Нет, Лев Иванович, ничего подобного ни про кого сказать не могу.

– Продолжай, – просто предписал Гуров.

– Продолжать… так, ну познакомились еще до армии. Романов пораньше меня ушел. Нина его ждала.

– А стоило? – встрял Крячко.

– Да, – просто сказал лейтенант, – Денис – парень видный, можно сказать, первый. Но трудяга, честный человек, с утра на работу, вечером с работы, ни капли водки в рот не брал…

Его отчетливо передернуло:

– И вот в луже крови, вот такой вот… как червяк передавленный.

– Лейтенант, перестань уже сопли жевать, – потребовал Станислав, после чего демонстративно отвернулся и обратился к Гурову: – Господин полковник, если наш герой не в состоянии факты изложить, так я пойду пообщаюсь с теми, кто в состоянии?

– Поддерживаю.

Крячко удалился туда, где было и народу, и информации побольше. Народу много было. На месте, помимо граждан, уже работали взрывники, опера, прибыл начальник райотдела. Промелькнул знакомый следователь, Степа Рожнов. Так и есть, вот нашлись с Крячко, пожимает руку Станиславу, они друг другу симпатизировали. Начали, совершенно очевидно, делиться мнениями, и тотчас подтянулись еще двое ребят, в гражданской одежде, но по всему видать, свои, опера. Вот уже Рожнов что-то чертит на листке, уложенном на планшет, Станислав уточняет – пошла работа на земле.

«Ну-с, если есть в этом гуляше кто осведомленный, Крячко выловит. Вернемся к нашему барану», – решил Лев Иванович и предложил, пока по-доброму:

– Сергей, попробуй еще раз. Только без сердца и внутренних переживаний. Дениса не вернешь, а нам работать надо. Излагай детали, плакать потом будем.

Зубков, аккуратно как-то, по-женски (хотя руки у него ходуном ходили), машинально складывая грязное полотенце, попытался последовать указанию:

– Сейчас попробую. Так. Завершил обход. Решил пообедать…

– Домой шел.

– Да. Встретил пострадавшую Лайкину, то есть Романову. Они с дочкой моцион совершали, гуляли.

– Ты ж говоришь, она в Москве?

– Это позже. Денискина мама с отчимом увезли.

– Отчимом. Отец не родной?

– Нет.

– И мать в столице живет, с мужем?

– Так точно. Тетя Таня, то есть Татьяна Михайловна, вышла замуж и квартиру ему переписала. Они рассорились на почве женитьбы.

– Пусть их, дела семейные.

Сергей хотел что-то добавить, а то и возразить, но тут во дворе активизировалось шевеление. Материализовались какие-то вежливые люди в штатском, аккуратно, бережно, но настойчиво расчищали дорогу от народу.

Величественно, крейсером всплыл по горке, причалил к оцепленной территории черный «Аурус». С переднего пассажирского сиденья вылез габаритный товарищ, открыл заднюю дверцу, оттуда выбрался суровый господин официального вида, с пухлым, смутно знакомым лицом, еще молодой, а пуговицы строгого однобортного костюма на пузе уже заметно расходятся.

– Рокотов, – проворчал Зубков, уловив вопросительный гуровский взгляд.

Лев Иванович сначала не понял, потом не поверил, затем удивился:

– Шутишь? Тот самый?

Зубков заверил, что нет, бывший следователь Рокотов, известный любовью к себе и инициативностью в продвижении себя же, трудится главой городского округа.

– Я был уверен, что он как минимум под следствием, – признался Гуров. Во время их последней встречи следователь Игорь Вадимович Рокотов проявил себя во всей красе. Он был по-своему талантлив в том, что касалось фальсификации доказательств, стремлении «засадить» – не важно, виновного или нет, главное, что с громким именем, – и в иных специфичных сферах.

– Отмазался, – лаконично объяснил Зубков.

– Как же получилось?

– Как обычно. Пришлось его тестюшке покланяться-побегать, а самому Игорьку поболеть воспалением хитрости.

– Зато теперь зятек – руководство.

– Вот увидите сейчас – пройдется рукой мастера, и начнется. Точнее, закончится.

Глава Рокотов, мужественно играя желваками, орлиным взором озирал окрестности. Его взяли было в кольцо товарищи с микрофонами, но он отмахнулся – «Комментарии после!» – и уверенно перешел к следующей исторической ситуации, то есть бестрепетно прошествовал в подъезд.

«Ох, чует мое сердце, прав Серега, сейчас все закончится. И мы услышим версию окончательную, не подлежащую обжалованию, – спрогнозировал Гуров, – этот Рокотов из тех, кому плюй в глаза – все божья роса. Иной правовед после тогдашнего фиаско ушел бы в дворники, а этот ничего, утерся и правит. И по-прежнему это выражение на физиономии: отсутствие сомнений и самокритики».

Лейтенант, точно услышав его мысли, проворчал:

– Помяните мое слово: непременно выяснится, что это что угодно, но не взрыв газа.

– Почему так считаешь?

– Просто все. Месяц как закончилась всеобщая ревизия газового оборудования. Одних протоколов составлено тысяч на двести-триста.

– Участковый уполномоченный, что за личная неприязнь? – строго спросил полковник с надлежащим выражением на лице.

Само собой, Зубков и ухом не повел:

– Имеется, и давнишняя. Сами помните, тот еще… товарищ.

И вот глава великолепный с видом значительным и одновременно скорбным снова возник из темноты подъезда. Его немедленно окружили страждущие открыть миру Страшную Правду. На этот раз Рокотов прямо, по-мужски не отказался поведать ее миру. Кратко обрисовав ситуацию, прозрачно намекнув на злоупотребления, упущения предыдущего руководства, рубанул правду-матку («Что услышать-то желаете? Столько лет разворовывали!»). И наконец, заявил просто и безапелляционно: расходитесь, граждане, не мешайте работать, ничего интересного.

Это заявление произвело небольшой шок, поскольку эволюции главы Рокотова обставлены были так, что журналисты рассчитывали на сенсацию, вдохновляющий вулкан обжигающей информации.

Бывалая журналистка с центрального телеканала, понимающе ухмыльнувшись, попыталась снова:

– То есть вы хотите сказать, что вам, в отличие от правоохранителей, уже очевидны причины взрыва.

Тот не стал противиться:

– Известны. Мой многолетний профессиональный опыт сотрудника правоохранительных органов, равно как и осмотр места происшествия, и просто, – Рокотов позволил себе тень улыбки с тенью же горечи, – знание местных реалий позволяют утверждать, что причиной трагедии стал, к сожалению… – Он умело выдержал красивую паузу: – взрыв самогонного аппарата.

– Неужели бытовой дистиллятор способен? Никогда бы не подумала…

– Это от недостатка опыта, еще как способен, – заверил Рокотов, – имел место хлопок скопившихся спиртовых паров при использовании самодельного самогонного аппарата. Пожара удалось избежать, но поскольку взрыв имел место в замкнутом пространстве, то повреждения значительные, вынесены вот оконные рамы, фрагменты домашней утвари очутились во дворе. С прискорбием сообщаю, что сам самогонщик скончался до приезда «Скорой»…

Он поиграл желваками, изображая скупую мужскую скорбь:

– Вот таким образом алкоголизация населения собирает свою жатву. А ведь простой, хороший парень, рабочий человек. Жаль…

Все благопристойно помолчали, но тут кто-то въедливый вновь вылез, выкрикнув из массовки:

– Так все-таки причина – не во взрыве газа?

Глава Рокотов посуровел, подпустил льда в свои исключительно красивые голубые глаза.

– Советую вам больше доверять официальным источникам информации. Если бы имел место взрыв газа, то последствия были бы куда значительнее. К тому же согласно последним… заактированным, – он поднял палец к небу, – обследованиям, газовая система данных домов находится в идеальном состоянии. В первом полугодии жилищная инспекция горокруга проверила внутридомовое газовое оборудование во всех многоквартирных домах, составлено семь протоколов, выписано штрафов на двести тысяч рублей управляющим компаниям…

Точно из рукава, извлек и вытолкнул вперед небольшую круглую дамочку:

– Рекомендую: руководитель отделения жилищной инспекции, можно уточнить детали. Мне, простите, некогда.

Хотел он, очевидно, погрузиться в машину и удалиться, весь в белом, но его не пустили. Клич о том, что прибыла «власть», разлетелся по поселку, и теперь у дома толпилась воодушевленная, жаждущая информации уйма народу.

Главу Рокотова взяли в плотное кольцо, деликатно, но настойчиво оттеснили от места взрыва, начали потрошить. Нет, не по поводу причин случившегося, интерес к трагедии уже угас. Дело не в людской черствости – ну, взрыв да взрыв, никто ж другой не пострадал? Тот же, кто пострадал, виноват сам, сказано же, что тайный алкоголик. (Хотя всем буквально известно, что Денис Романов в рот водки не берет, но раз руководство утверждает, что ж…) Жаль парня, конечно, пропал ни за грош. Пропал, но мы-то живы!

И теперь избиратели жаждут выяснить ряд куда более насущных вопросов, касающихся собственного существования.

Правда ли, что вскроют мост через канал? Верно ли, что заасфальтируют дорогу к рынку? Почему в новых домах горячая вода не поднимается выше третьего этажа? По каким причинам в поликлинике до сих пор нет зубного и тому подобное. Сыпались вопросы и претензии, живые желали существовать далее, долго, счастливо и комфортно, и потому главе Рокотову не судьба была уехать восвояси тотчас.

Осознав это, он лица не потерял, говорил с народом, что-то втолковывая избирателям, такой молодой, а уже серьезный, понимающий, со свежим взглядом на застарелые язвы общества. Доброжелательный, а прищур простецкий, народный, как у приснопамятного Ильича. Ни дать ни взять – тот самый барин, который наконец приехал и сейчас все рассудит.

Пока глава Рокотов общался с народом и тетка из жилищной инспекции, брошенная на фронт средств массовой информации, выкручивалась из журналистских клыков блестяще, окусывалась умело, огрызалась по сути и с такой долей здоровой агрессии, так журналисты поняли: не на ту напали. Ажиотаж быстро схлынул, предвкушение сенсаций увяло.

Ведь, как выяснилось, во всем виноваты не те, которые «высоко сидят», кого «хватит кормить», даром разбазаривая народные деньги, а условный среднестатистический гражданин Вася, который по своему собственному головотяпству разнес полквартиры, чуть не угробил жену и сам же отправился к праотцам. На этом публику долго не удержишь, кому приятно, когда собственным портретом глаза колют?

Журналисты расползались, зато Станислав вернулся из толпы очевидцев довольный и с добычей. Уловил-таки Крячко в свои сети кого-то осведомленного. Выражение лица у него такое, как у удачливого рыбака.

– Что, не взрыв газа? В порядке газовое хозяйство? И вообще, самогонщики то есть сами виноваты? – уточнял он, ухмыляясь. – Типа расходитесь, ничего интересного?

– Между тем интересно, и весьма? – подбодрил Лев Иванович.

– А пойдем, Лева, глянем. Если не брешет глава Рокотов, то там что должно быть: отлетевший змеевик, рванувший бак, бочки с бражкой…

Зубков влез, твердо заявил:

– Нет там ничего. И быть не может.

– О, смотри-ка, отмылся и посмелел, – одобрил Крячко, – и язык развязался? Ну не томи, излагай, излагай.

– Поведай, откуда уверенность? – подхватил Гуров. – Или не пили вместе – значит, трезвенник?

– Пили мы вместе сызмальства, и не раз. А уверенность оттуда, что даром свой хлеб не ем, – запальчиво огрызнулся участковый, – я тут все самогонные аппараты в лицо знаю, получше собственного отражения.

– Прямо везде?

– В поселке и в окрестностях!

Сделав такое по-своему сильное заявление и тотчас застеснявшись, Сергей снова замолчал, однако Лев Иванович заметил:

– Молодец, только давай не останавливайся и давай уж без сердца.

– Если что знаешь – нехорошо скрывать, – напомнил Крячко.

– Надо говорить. Или снова какие-то темные тайны личности?

– Ой, все, – буркнул Зубков, – понял я, понял. Не газ это. И не самогонный аппарат. Врет Рокотов. Пиво Романов потреблял, и то лишь недавно снова начал, прячась ото всех. Нинка с той стороны канала с разливайки контрабандой таскала.

Крячко удивился и заинтересовался:

– С чего работяге стесняться пиво пить?

Зубков, вздохнув, неохотно пояснил, что родительница погибшего растила его одна после того, как папу выгнала из дому за пьянку:

– Дениске стыдно употреблять было.

– Еще и стеснительный работяга! Интересно. Но, может, супруга не прочь, как насчет самогоночки? – не отставал Крячко.

Однако Зубков стоял насмерть, отстаивая непорочный облик своих друзей детства:

– Никак. По молодости все пили, теперь все и завязали…

– И Нина?

– И Нина. Завязала наглухо и давно.

Вроде бы ничего не сказал Крячко, но что-то неприемлемое увидел лейтенант в лице полковника и немедленно возмутился – правда, строго в рамках субординации:

– Да что вы, в самом деле. Мне не верите, а Рокотову этому дурацкому – пожалуйста? А он врет! Выборы на носу, вот он и корчит из себя правдоруба, с народом васькается: видите, все под контролем, очистим наши стройные ряды от пьяниц и прочее.

«Что-то он утомил меня», – подумал Лев Иванович и, уточнив:

– У тебя все? – обратился к Крячко:

– Пойдем, Станислав Васильевич, такое мнение есть, что тут ловить нечего. Пусть товарищ участковый пока повспоминает, зачем названивал занятому человеку, которому не до него.

И, отвернувшись от вспыхнувшего, заалевшего Зубкова, пошел в подъезд.

Глава 3

Квартира потерпевших Романовых в обычной панельной пятиэтажке без лифта оказалась ничего себе: три изолированные комнаты, неожиданно просторная прихожая, кухня, объединенная с лоджией. Свежий, явно своими руками, но с любовью сделанный ремонт, что было видно по неповрежденным помещениям. Заметно, что далеко не бабушкина жилплощадь, хозяин заботливый.

Был. Вот от него только затертый меловой силуэт остался.

Выяснилось, что в группу включен старый знакомый следак Степа Рожнов, неулыбчивый, угрюмый, как не вовремя разбуженный медведь, но толковый, цепкий профессионал. Пожав Гурову руку, он подтвердил тезисы, услышанные от Зубкова, причем со ссылкой на экспертов:

– Да, Лев Иванович, ожидаемо набрехал этот… глава, – видно было, что не сплюнул только потому, что на месте происшествия неловко. С Рокотовым и его художествами Рожнов тоже был знаком, не понаслышке.

– Подтверждают газовщики: абсолютно исправна система, никаких следов взрыва системы. Да и без них и так видно.

– Ага, ага, – кивал Крячко, быстро оглядывая пострадавшую кухню, – а что с вентиляционным каналом, с гибкой подводкой к плите?

– Момент. – Рожнов позвал газовщика.

Парень из газового треста подтвердил: канал в полном порядке, и гибкая подводка к плите на месте, присовокупил:

– Я, господин полковник, сам тут в поселке инспекцию проводил.

– Давно ли?

– Не более трех месяцев назад. Более того вам скажу: в этом доме, и в этой квартире тоже даже облупившейся краски на трубах – и той не зафиксировано. Нет, не газ, ручаюсь. Да если бы рвануло по нашей части, разве бы этим вот, – он обвел руками, – обошлось?

Хмурый Рожнов лишь хмыкнул. Сарказм понятен: это бывалого газовщика картина разрушений не впечатляла, но квартира пострадала сильно.

– Зато стены не сложились, а мы все строителей ругаем, – заметил Крячко, обходя обломки какой-то мягкой мебели с сорванной обивкой, – смотри, даже балкон не особо пострадал.

– Ага, только то, что Зубков костями своими пробил, – заметил Рожнов.

– Я вот тоже обратил внимание на балкон, – включился в беседу эксперт-взрывотехник, – цел, это несмотря на то, что близко к эпицентру.

– А эпицентр где? – поинтересовался Гуров.

– Тут вот, смотрите, – указал специалист, – деформации самые говорящие.

– В самом деле.

– При этом возгорания не было? – уточнил Крячко.

– Ни возгорания, ни задымления не зафиксировано, хотя взрыв немалой силы.

– Что же так любопытно рвануло?

– Погодите, еще не все, пойдемте к окну, – эксперт указал на улицу, туда, где оформляли вещдоки, – смотрите. Видите крупные обломки?

– Не менее пятидесяти метров от фасада, – заметил следак-фээсбэшник, майор Гришин, появившись из другой комнаты, – здравия желаю, господа полковники.

– Что это там за мусор вылетел, уж не спиртовые ли канистры? – ответив на приветствие, спросил Крячко. – Вдруг все-таки самогонка…

– Это не для спирта, для воды, – пояснил Рожнов.

– А зачем? – поинтересовался Лев Иванович. – Воду часто отключают?

– Нет, просто в поселке вода плохая, потому или набирают на роднике, или покупают в аппаратах, по четыре рубля за литр.

– Вот оно что.

– Гляньте-ка, старик пострадал, – обратил внимание фээсбэшник.

Указывал Гришин на кофейный автомобиль «москвичонок», припаркованный во дворе, древний, но удивительно свежий, не ржавый, покрытый теперь слоем пыли.

– Досталось пенсионеру ни за что, – пожалел Станислав, – аж лобовое вошло в салон. Или уже было разбито, Степан, не видел?

Следователь Рожнов возразил:

– Видеть не видел, но вряд ли. Это «Москвич» персонального пенсионера Ильичева, а это известный сквалыжник. Вот, кстати, он сам, Зубкова в асфальт закатывает.

Внизу, у пострадавшей машины, разгорался скандал в исполнении румяного, бодрого старикана, вылитый Дед Мороз, только злой. Тыча пальцами то в повреждения, то участковому в грудь, он активно качал права, докапывался до истины и выбивал властям бубну. Зубков, пригорюнившись, слушал. Ради того, чтобы принять претензии гражданина, ему пришлось оставить личные переживания и рефлексию.

Рожнов, криво усмехаясь, разъяснил:

– Как-то зимой этот вот не поленился, принес прокурору заявление: дети, видите ли, на крыше ему пару снеговиков скатали. Целого независимого эксперта откуда-то выписал, следы фатальных разрушений оформлять. А ведь тогда все у него было целехонько, не то что сейчас.

– Теперь точно не то, – заверил эксперт, – минус лобовое, лакокрасочное хорошо так попорчено, салон в лоскуты…

– Ну, это перетянуть на раз можно, подскочить к Станиславу на Нагорную. – Рожнов с экспертом погрузились в специфические диалоги.

«Ну-с, ладно, это меня не касается». Гуров, оставив коллег обмениваться ценными замечаниями и наблюдениями, обошел небольшую, в лучшие времена уютную квартиру.

В непострадавших комнатах не было ничего особенного. Вот супружеская спальня с кроватью, аккуратно застеленной покрывалом, вот детская комната, светлая, ящики с игрушками, книжки, лошадка-качалка с висящей на ней самодельной деревянной саблей и почему-то кроватка в виде синего автомобильчика.

«Мечтал Денис о сыне, хотя, может, и отдал кто. Да-а-а-а, видать, папина дочка росла».

Родителям погибшего – точнее, маме и отчиму – наверняка уже сообщили о его смерти. Мелькнула несвоевременная, глупая мысль: должно быть, бабушка сейчас, одновременно улыбаясь и задыхаясь от подавленных воплей, героически догуливает внучку в зоопарке. Ведь наверняка заранее пообещала ребенку эту радость, как же все отменить? А может, и сорвалась, оставив ее на попечение дедушки, понеслась на перекладных в морг…

Лев Иванович вдруг заметил, что после всего этого тарарама, взрывов, шума, рокотовских эволюций вдруг стало очень тихо. Почему-то, несмотря на близость, не оглушали ни шоссе, забитое машинами, ни железная дорога, до которой рукой подать. Все потому, что поселок на горах и при этом утопает в зелени. Вековые деревья шумят свежей листвой, у каждого подъезда и под окнами – палисадники с разнообразными цветами, сиренью.

Глядя в окно, Лев Иванович заметил, как тут красиво, виды открываются замечательные: «Сплошной зеленый шум – и как будто сразу канал, не видны дорога и рельсы, не пахнет ни бензиновой поганой гарью, ни рельсовыми «духами». А канал какой нарядный издалека, прямо волшебная река! И какой загадочный шлюз со статуями, прямо какой-то Абу-Симбел. Наверное, в дождь или иную непогоду мрачновато эти комсомольцы выглядят, особенно вон тот неприветливый паренек в кепке. Зато сейчас, при солнце, хоть лубок рисуй, как это там: «Спасибо товарищу Сталину…»

Страницы: «« 123456 »»