Ельцин. Кремль. История болезни Хинштейн Александр
В многочисленных своих интервью и мемуарах Борис Николаевич очень любит подчеркивать, сколь трудное и хлопотное это дело – охота. На самом деле, чтобы вернуться из «Завидова» с трофеями, совсем не требуется особых навыков: ручные звери, которых прикармливают егеря, сами бегут здесь под пули. Животные не боятся людей – они привыкли им доверять – до первой пули.
«То, что делает Ельцин, – рассказывал мне один из участников ельцинских забав, – это не охота, а убийство. Зверя он бьет с вышки, рядом с которой установлены кормушки: животные привыкли сюда приходить за едой. Или разъезжает в открытом джипе «Мерседесе» по асфальтированным дорожкам и стреляет по сторонам. Попасть в прикормленного зверя труда не составляет, но он даже не удосуживается выходить из машины, подбирать трофеи: их приносят потом егеря»[45].
Ельцин всегда Ельцин: если объезжать свердловские фермы – то непременно все двести, если читать Ленина – так обязательно 53 тома.
Гуляя в «Завидово», президент считал необходимым убивать как минимум тридцать зверей: оленей, маралов, лосей.
«Птичья» планка была у него еще выше – не менее ста уток.
«Утиная охота на зорьке – самая динамичная, – лирично пишет он. Ни дать ни взять – Тургенев. – Бьешь птицу влет, стараешься достать ее точным выстрелом с лодки. Это уже почти спорт. Настолько азартный, что иногда возвращаешься домой с огромным, величиной с ладонь, черным синяком на плече».
Однако, по рассказам очевидцев, никаким спортом в его утиной охоте и не пахнет. Он подплывает к птице на быстроходном катере «Бустер» и бьет ее прямо на воде. Взлететь жертвы просто не успевают. Да и не могут, ибо разводят их специально в инкубаторе.
Гусей же егеря гонят на него со всех озер стаями, только стреляй…
С тем же успехом можно отправиться в поход на птицефабрику. Или в рыбный отдел гастронома на Осенней улице.
Вот как выглядит типичная президентская рыбалка. Борис Николаевич сидит на стульчике у воды. Челядь нанизывает на крючок червяка, Ельцин закидывает удочку, вытаскивает рыбу. Слуги снимают ее с крючка и протягивают шефу новую, уже снаряженную удочку…
Помнится, сколько шума было, когда в конце 80-х Солоухин объявил, что Ленин – добрейшей души человек – развлекался изничтожением зайцев: в половодье раскраивал им веслом черепушки.
Если подобное происходило на самом деле, то могло это быть исключительно в «Завидово».
Только чем, скажите на милость, отличается в таком случае Ленин от Ельцина?
«Святой президент» убивал зверей не в пылу азарта, не в извечном поединке охотника с дикой природы. Он просто стрелял по движущимся, прикормленным мишеням, оставляя налево-направо подранков. Количество трофеев, набитых им зараз, неизменно было столь велико, что часть мяса приходилось отдавать собакам…
…До тех пор пока Борис Николаевич развлекался в завидовском заповеднике , за глухим, неприступным забором, все сходило ему с рук. Он мог сколько угодно палить из джипа (для справки: статья 278 Уголовного кодекса прямо запрещает использование в охоте «механического транспортного средства»; до двух лет лишения свободы) и охотиться в любое время, даже когда сезон официально закрыт.
Но, очутившись на пенсии, «святой президент» почему-то решил вдруг расслабиться и отправиться по новым, неизведанным местам.
В мае 2001-го, например, он устроил охоту на гусей, хотя с конца апреля официальный охотничий сезон был закрыт и любая стрельба по пернатым квалифицировалась исключительно как браконьерство.
А в январе 2004-го Ельцин попался на убийстве лося, которого завалил он на Валдае в компании с новгородским губернатором Прусаком. Это был уж совсем чересчур; сезон закрылся неделей раньше, 15 января, и по закону Бориса Николаевича следовало теперь привлекать к уголовной ответственности: статья 258 УК РФ – «незаконная охота».
Но, как выяснила прокуратура, куда обратился я с депутатским запросом, никакой охоты на Валдае не было. А был… разовый научный отстрел «для уточнения эпизоотической ситуации и проведения лабораторной диагностики спарганоза, цистицекоза, трихинеллёза».
Текст прокурорского ответа вы при желании можете отыскать в конце книги: читается он на одном дыхании, как отменный юмористический рассказ.
Оказывается, пишет зам.прокурора Валдайского района, 20 января 2004 г. начальник Новгородского охотуправления Лутовинов издал приказ, разрешающий научный отстрел «для уточнения эпизоотической ситуации и проведения лабораторной диагностики спарганоза, цистицекоза, трихинеллёза». В тот же день он выдал именную разовую лицензию на отстрел лося начальнику Валдайского охотнадзора Филиппову.
Дальше необходимо уже цитировать дословно: своими словами так смешно мне не написать.
«В охотничьем хозяйстве “Вершина” Филиппов зафиксировал наиболее удобный загон на лося. 22 января выехал для проведения загона вместе с бригадой загонщиков. Подошел губернатор Прусак М.М., у него было ружье».
Откуда в этой сугубо научной экспедиции взялся губернатор, если охотовед выехал с одной только бригадой загонщиков, прокурор не объясняет. Рискну предположить, что Прусак, по причине безденежья, подрабатывает загонщиком.
Однако читаем дальше:
«Когда выскочил лось, выстрелил из ружья, выстрел убил лося. Прусак М.М. не стрелял. Был ли на охоте Б.Н. Ельцин (Филиппов)не знает».
Кто выстрелил? Охотовед Филиппов? Губернатор Прусак? Или, может, сам лось?
Хотя нет: Прусак ведь не стрелял. Он просто стоял поодаль с ружьем. Видимо, в Новгородской области появляться без ружья губернатору не принято, иначе никто его не признает. Новгородцы – народ дикий. Даже Ельцина не в силах идентифицировать. (Мало ли президентов бродит по здешним лесам, всех и не упомнишь!)
МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ
При психопатических состояниях больным удается составить о себе у окружающих абсолютно позитивное мнение, несмотря на то, что за внешней маской благополучия часто кроется раздражительность, враждебность и беспричинная жестокость. У больного наблюдается стойкая безответственность и пренебрежение социальными нормами, правилами и обязанностями.
Лишь в редкие дни, когда первый президент не отдыхает на заморских пляжах и не стреляет зверей и не парится в бане, он вспоминает вдруг о судьбе отчизны.
Таких случаев было всего два. Первый раз – Ельцин публично возмущался отношениями России с Белоруссией; второй – негодовал по поводу принятия нового гимна.
Обе эти рекомендации Путин демонстративно пропустил мимо ушей.
Те, кто рассчитывал, что новый президент станет лишь безвольным исполнителем чужой воли, глубоко заблуждались.
Максимум, что позволено теперь тому же Березовскому, – лишь слать своему бывшему сюзерену подметные письма издалека. Одно такое послание, в лучших традициях князя Курбского, Борис Абрамович прислал Ельцину в июне 2003-го. Он сетовал, что традиции демократии и свободы беспардонным образом попираются и просил его подать наконец голос.
Ельцин благоразумно предпочел отмолчаться.
Не раз доводилось слышать мне, что он по-прежнему пытается влиять на своего преемника, отговаривая от каких-то резких кадровых решений.
Но если и брал Путин на себя какие-то обязательства, то с переизбранием его на второй срок они явно потеряли волшебную силу. Все меньше в Кремле остается сегодня людей, поставленных сюда когда-то «Семьей».
Ушел в глухую оппозицию премьер Касьянов, нет ни слуху ни духу о бывшем администраторе Волошине. И даже те бывшие , кто сохранился у трона, давным-давно присягнули уже новой власти.
Эпоха Ельцина закончилась много раньше, нежели это кому-то могло показаться.
Это была непростая, неоднозначная, смутная эпоха, чем-то напоминавшая ликер помещика Плюшкина: ежели повынуть оттуда козявок и всякую набившуюся дрянь, так славный будет ликерчик…
Даже трудно представить, какими словами опишут ее историки будущего; какими эпитетами одарят Ельцина. Борис Непредсказуемый? Веселый? Беспробудный?
(Впрочем, история – наука весьма условная: величайшей победой почитается у нас Бородино, даром что русская армия была тогда разбита, а Москва – сдана и сожжена… Так что дело не в истории, а в пиаре …)
За восемь лет ельцинского правления разница между бедными и богатыми выросла в 3,5 раза и составила 14 порядков. За чертой бедности оказалось 30 процентов граждан. Население сократилось на миллионы людей. Внешний долг вырос почти на 30 миллиардов долларов.
Могло быть хуже? Несомненно. Приди тогда к власти не Ельцин, а, допустим, твердокаменный Полозков или плакса Рыжков, сомневаюсь, чтоб жизнь стала лучше. Хуже – да, но никак не лучше.
И в 1996-м, выиграй выборы бесцветный уроженец деревни Мымрино по фамилии Зюганов, вряд ли разлились бы в России кисельные реки вдоль молочных берегов.
Беда наша в том, что мы всегда, всю свою историю, выбираем из двух зол; не из лучшего, а – из худшего.
Черчилль говорил когда-то о Хрущеве: он хотел перепрыгнуть пропасть в два прыжка.
Ельцин же – и прыгать даже никуда не собирался; в означенную пропасть рухнул он спьяну, доверившись горе-советчикам, всевозможным экономическим алхимикам, которые закону всемирного тяготения предпочитали сказки про сапоги-скороходы и ковер-самолет…
Да простит меня Борис Николаевич, но погибни он году этак в 1992-м, не было б в России второго такого национального героя; он стал бы нашим Ататюрком, Линкольном и Петром Первым в одном флаконе; а может, и того больше.
В его честь называли бы города и проспекты; возводили памятники. (Село Бутка – уж точно стало бы Ельциным.)
Для политика, как и для спортсмена, очень важно вовремя сойти с дистанции.
(«Долго не кончать, – писал мой любимый Довлатов, – преимущество мужчины, но не оратора».)
И именно за то, что ушел он, в конце концов, подобру-поздорову, хотя бы только за это – первый президент достоин всяческого уважения…
Вновь, как бывало не раз, в самый последний миг, на грани фола уже, понял он, чего ждет от него страна; ушел с гордо поднятой головой…
Возможно, прозвучит это довольно странно, но под самый конец я хочу признаться Ельцину в любви. Потому что, не будь Ельцина, неизвестно, что стало бы в итоге со мной самим.
Я окончил школу в 1991-м, как раз в последний год советской власти. При старом режиме в лучшем случае мне следовало рассчитывать на филфак пединститута имени Ленина, куда, кстати, и собирался я поначалу направить стопы; втолковывал бы сейчас старшеклассником русский язык, пописывая внештатно заметки в газеты и высшим смыслом жизни почитал бы место литсотрудника в отделе писем «Вечерней Москвы».
И то, что книга эта смогла появиться, а уж тем более то, что в основу ее легли во многом мои газетные публикации того периода – это тоже заслуга Ельцина…
Кому-то может показаться, что я не люблю первого президента. Это не так.
Просто всю дорогу я тщательно скрывал свои истинные чувства, стараясь быть объективным…
Его избирательная кампания проходила в 1996-м под лозунгом «Ельцин – наш президент». И он действительно – это факт – был нашим президентом.
В больной стране просто не могло появиться здорового лидера.
И дай Бог, чтоб последствия этой болезни, именуемой «Эпоха Ельцина», расхлебали мы как можно скорее…
Май – август 2006 г.
1 Ни одной песни наизусть Ельцин не знал. Максимум – мог пропеть какой-нибудь единственный куплет.
2 Сколько стрелял зверей на охоте Ельцин, в «Завидове» не убивал больше никто. Все подвалы на базе были забиты мороженым мясом: его уже девать было некуда.
Основные даты жизни Б. Н. Ельцина
1 февраля 1931 – родился в с. Бутка Талицкого района Пермской (с 1934 г. – Свердловской) области.
1950 – поступил на строительный факультет Уральского политехнического института.
1955 – окончание института. Работа в тресте «Уралтяжтрубстрой».
1957 – прораб строительного управления треста «Южгорстрой».
1956 – женитьба на Анастасии (Наине) Гириной.
21 августа 1957 – рождение первой дочери Елены (в замужестве – Фефелова, затем Окулова).
17 января 1960 – рождение второй дочери Татьяны (в замужестве – Дьяченко).
1961 – вступление в КПСС.
1963 – назначен главным инженером Свердловского домостроительного комбината.
1966 – назначен директором Свердловского ДСК.
1968 – переход на партийную работу; назначен зав.отделом строительства Свердловского обкома КПСС.
1975 – избран секретарем Свердловского обкома КПСС, ответственным за промышленное развитие области.
2 ноября 1976 – избран первым секретарем Свердловского обкома КПСС.
1979 – рождение первой внучки Екатерины (от брака дочери Елены с Алексеем Фефеловым).
19 февраля 1981 – рождение первого внука Бориса (от брака младшей дочери Татьяны и Вилена Хайруллина).
1983 – рождение второй внучки Марии (от брака дочери Елены с Валерием Окуловым).
12 апреля 1985 – назначение зав.отделом строительства ЦК КПСС.
1 июля 1985 – избран секретарем ЦК КПСС.
24 декабря 1985 – избран первым секретарем Московского горкома КПСС.
18 февраля 1986 – избран кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС.
19 января 1987 – резко оппозиционное выступление на заседании Политбюро ЦК КПСС.
12 сентября 1987 – пишет письмо М. С. Горбачеву с просьбой освободить его от обязанностей кандидата в члены Политбюро.
21 октября 1987 – выступление на Пленуме ЦК КПСС с резкой критикой хода перестройки.
9 ноября 1987 – госпитализирован в ЦКБ при попытке самоубийства.
11 ноября 1987 – на пленуме МГК КПСС освобожден от должности первого секретаря Московского горкома.
14 января 1988 – назначен первым заместителем председателя Госстроя СССР в ранге министра.
18 февраля 1988 – решением Пленума ЦК КПСС освобожден от обязанностей кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС.
16 апреля 1988 – публикация первого после отставки интервью (немецкое издание газеты «Московские новости»).
1 июля 1988 – выступление на ХIХ партийной конференции с новой критикой в адрес власти.
4 августа 1988 – газеты «Юрмала» и «Советская молодежь» публикуют первое в советской печати интервью опального политика.
14 января 1989 – получил поддержку как кандидат в депутаты Верховного Совета СССР на окружном собрании избирателей в Перми.
21 января 1989 – зарегистрирован кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР по Московскому национально-территориальному округу № 1.
26 марта 1989 – избран народным депутатом СССР.
27 марта 1989 – сложил с себя полномочия первого зампреда Госстроя СССР.
29 мая 1989 – избран членом Совета Национальностей Верховного Совета СССР.
28 сентября 1989 – таинственное падение с моста в Москва-реку.
16 мая 1990 – избран народным депутатом РСФСР.
29 мая 1990 – избрание Председателем Верховного Совета РСФСР.
12 июля 1990 – демонстративный выход из рядов КПСС на заседании ХХVIII съезда партии.
19 февраля 1991 – Б. Ельцин впервые публично требует отставки президента СССР М. Горбачева.
12 июня 1991 – избрание Президентом РСФСР.
19–21 августа 1991 – ГКЧП. Ельцин возглавляет сопротивление путчистам.
6 ноября 1991 – Б. Ельцин берет на себя руководство Правительством РСФСР.
8 декабря 1991 – Б. Ельцин совместно с президентом Украины Л. Кравчуком и председателем Верховного Совета Белоруссии С. Шушкевичем подписывает т. н. «беловежские соглашения», упраздняющие СССР.
21 декабря 1991 – главы 12 союзных республик подписывают в Алма-Ате договор о ликвидации Советского Союза и создании СНГ.
25 декабря 1991 – отставка М. Горбачева с поста Президента СССР. Вся власть в России окончательно переходит в руки Б. Ельцина.
3–4 октября 1993 – попытка государственного переворота. Верные президенту силы занимают очаги сопротивления, арестовывают главарей мятежа.
11 декабря 1994 – начало военной операции в Чечне.
30 августа 1995 – рождение второго внука Глеба (от брака дочери Татьяны с Леонидом Дьяченко).
16 июня 1996 – первый тур президентских выборов. Б. Ельцин набрал 35,28% голосов.
19–20 июня 1996 – скандал с «коробкой из-под ксерокса». Б. Ельцин отправляет в отставку ближайших соратников: А. Коржакова, М. Барсукова, О. Сосковца.
3 июля 1996 – повторная победа на президентских выборах. За Б. Ельцина проголосовало 53,82% россиян.
22 августа 1996 – подписаны Хасавюртовские мирные соглашения о прекращении войны в Чечне.
5–6 ноября 1996 – проведена операция на сердце.
30 июня 1997 – Б. Ельцин назначил свою младшую дочь Т. Дьяченко советником Президента России.
28 октября 1997 – старшая дочь Е. Окулова рожает третьего внука президента (Ивана).
17 августа 1998 – финансовый кризис в России. Правительство объявляет дефолт. Резкое падение рубля.
Июль 1999 – рождение первого правнука (от брака внучки Е. Окуловой с однокурсником).
Август 1999 – вторжение чеченских боевиков в Дагестан; начало второй чеченской войны.
31 декабря 1999 – добровольная отставка Б. Ельцина с поста Президента России.
14 апреля 2002 – рождение внучки Марии (от третьего брака дочери Татьяны с Валентином Юмашевым).
Будьте здоровы, Борис Николаевич (Хроника президентских недугов)
9 ноября 1987. Попытка суицида. Госпитализирован в ЦКБ с диагнозом «ухудшение мозгового кровообращения».
28 сентября 1989. Предположительно – попытка суицида.
30 апреля 1990. Раздробление диска позвоночника в результате авиаинцидента, парализация конечностей. Сделана операция на позвоночнике в г. Барселона (Испания).
Июль 1990.Легкое сотрясение мозга, ушибы в результате ДТП.
Октябрь 1991.Боли в сердце.
9 декабря 1992.Попытка суицида.
Декабрь 1992.Лечение в «Барвихе» от простуды.
Лето 1993. Микроинсульт во время визита в Китай. Временный паралич конечностей.
Сентябрь 1993.Резкое обострение радикулита. Госпитализация в ЦКБ.
29 сентября 1994. Микроинсульт во время перелета из США. Временный паралич конечностей.
Декабрь 1994. Операция на носовой перегородке в ЦКБ. Лечение от панкреатита.
11 июля 1995. Инфаркт, госпитализация в ЦКБ на десять дней.
26 октября 1995. Повторный инфаркт, госпитализация в ЦКБ на десять дней.
Январь 1996.Третий инфаркт.
Февраль 1996. Заболевание фарингитом.
23 июня 1996. Четвертый инфаркт во время полета в Калининградскую область.
26 июня 1996. Пятый инфаркт. Переведен на домашний постельный режим.
15 августа 1996. Стеноз трех сосудов сердца, обследование в ЦКБ.
Август 1996.Анемия.
18 сентября 1996 года. Недельное предоперационное обследование в Медицинском центре управления делами президента (ЦКБ).
5 ноября 1996 года. Операция аорто-коронарного шунтирования в ЦКБ.
8 января 1997 года. Госпитализирован, в связи с ранним кардиосрывом и двусторонней пневмонией.
Декабрь 1997. Простуда, госпитализация в ЦКБ на две недели.
13 марта 1998. Развитие острого ларинготрахеита, полупостельный режим в «Горках-9» на три недели.
Октябрь 1998. Тяжелый продолжительный трахеобронхит.
11 ноября 1998. Потеря координации движений во время визита в Ташкент.
23 ноября 1998. Госпитализирован с пневмонией.
17 января 1999. Острая кровоточащая язва желудка, госпитализация в ЦКБ на две недели.
27 февраля 1999. Обострение не до конца зарубцевавшейся язвы желудка.
29 ноября 1999. Пневмония, госпитализация в ЦКБ на десять дней.
13 декабря 2000. Удаление катаракты.
Февраль 2001.Госпитализирован в ЦКБ с воспалением легких.
7 августа 2005. Перелом бедренного сустава.
Осень 2005. Офтальмологическая операция.
Приложения
Уважаемый Михаил Сергеевич!
Долго и непросто приходило решение написать это письмо. Прошел год и 9 месяцев после того, как Вы и Политбюро предложили, а я согласился возглавить Московскую партийную организацию. Мотивы согласия или отказа не имели, конечно, значения. Понимал, что будет невероятно трудно, что к имеющемуся опыту надо добавить многое, в том числе время в работе.
Все это меня не смущало. Я чувствовал Вашу поддержку, как-то для себя даже неожиданно уверенно вошел в работу. Самоотверженно, принципиально, коллегиально и по-товарищески стал работать с новым составом бюро.
Прошли первые вехи. Сделано, конечно, очень мало. Но, думаю, главное (не перечисляя другое) – изменился дух, настроение большинства москвичей. Конечно, это влияние и в целом обстановки в стране. Но, как ни странно, неудовлетворенности у меня лично все больше и больше.
Стал замечать в действиях, словах некоторых руководителей высокого уровня то, что не замечал раньше. От человеческого отношения, поддержки, особенно некоторых из числа состава Политбюро и секретарей ЦК, наметился переход к равнодушию к московским делам и холодному – ко мне.
В общем, я всегда старался высказывать свою точку зрения, если даже она не совпадала с мнением других. В результате возникало все больше нежелательных ситуаций. А если сказать точнее – я оказался неподготовленным со всем своим стилем, прямотой, своей биографией работать в составе Политбюро.
Не могу не сказать и о некоторых достаточно принципиальных вопросах. О части из них, в том числе о кадрах, я говорил или писал Вам. В дополнение.
О стиле работы Е. К. Лигачева. Мое мнение (да и других): он (стиль), особенно сейчас, негоден (не хочу умалить его положительные качества). А стиль его работы переходит на стиль работы Секретариата ЦК. Не разобравшись, копируют его и некоторые секретари «периферийных» комитетов. Но главное – проигрывает партия в целом. «Расшифровать» все это – для партии будет нанесен вред (если высказать публично). Изменить что-то можете только Вы лично для интересов партии.
Партийные организации оказались в хвосте всех грандиозных событий. Здесь перестройки (кроме глобальной политики) практически нет. Отсюда целая цепочка. А результат – удивляемся, почему застревает она в первичных организациях.
Задумано и сформулировано по-революционному. А реализация, именно в партии, – тот же прежний конъюнктурно-местнический, мелкий, бюрократический, внешне громкий подход. Вот где начало разрыва между словом революционным и делом в партии, далеким от политического подхода.
Обилие бумаг (считай каждый день помидоры, чай, вагоны… а сдвига существенного не будет), совещаний по мелким вопросам, придирок, выискивание негатива для материала. Вопросы для своего «авторитета».
Я уже не говорю о каких-либо попытках критики снизу. Очень беспокоит, что так думают, но боятся сказать. Для партии, мне кажется, это самое опасное. В целом у Егора Кузьмича, по-моему, нет системы и культуры в работе. Постоянные его ссылки на «томский опыт» уже неудобно слушать.
В отношении меня после июньского пленума ЦК и с учетом Политбюро, состоявшегося 10 сентября, нападки с его стороны я не могу назвать иначе, как скоординированная травля. Решение исполкома по демонстрациям – это городской вопрос, и решался он правильно. Мне непонятна роль созданной комиссии, и прошу вас поправить создавшуюся ситуацию. Получается, что он в партии не настраивает, а расстраивает партийный механизм. Мне не хочется говорить о его отношении к московским делам. Поражает: как можно за два года просто хоть раз не поинтересоваться, как идут дела у более чем миллионной парторганизации. Партийные комитеты теряют самостоятельность (а уже дали ее колхозам и предприятиям).
Я всегда был за требовательность, строгий спрос, но не за страх, с которым работают сейчас многие партийные комитеты и их первые секретари. Между аппаратом ЦК и партийными комитетами (считаю, по вине т. Е. К. Лигачева) нет одновременно принципиальности и по-партийному товарищеской обстановки, в которой рождается творчество и уверенность, да и самоотверженность в работе. Вот где, по-моему, проявляется партийный «механизм торможения». Надо значительно сокращать аппарат (тоже до 50 процентов) и решительно менять структуру аппарата. Небольшой пусть опыт этого есть в московских райкомах.
Угнетает меня лично позиция некоторых товарищей из состава Политбюро ЦК. Они умные, поэтому быстро и «перестроились». Но неужели им можно до конца верить? Они удобны, и, прошу извинить, Михаил Сергеевич, но мне кажется, они становятся удобны и Вам. Чувствую, что нередко появляется желание отмолчаться тогда, когда с чем-то не согласен, так как некоторые начинают играть в согласие.
Я неудобен и понимаю это. Понимаю, что непросто и решить со мной вопрос. Но лучше сейчас признаться в ошибке. Дальше, при сегодняшней кадровой ситуации, число вопросов, связанных со мной, будет возрастать и мешать Вам в работе. Этого я от души не хотел бы.
Не хотел бы и потому, что, несмотря на Ваши невероятные усилия, борьба за стабильность приведет к застою, к той обстановке (скорее подобной), которая уже была. А это недопустимо. Вот некоторые причины и мотивы, побудившие меня обратиться к Вам с просьбой. Это не слабость и не трусость.
Прошу освободить меня от должности первого секретаря МГК КПСС и обязанностей кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС. Прошу считать это официальным заявлением.
Думаю, у меня не будет необходимости обращаться непосредственно к пленуму ЦК КПСС.
Б. Н. Е л ь ц и н: Доклады, и сегодняшний, и на 70-летие, проекты докладов обсуждались на Политбюро, и с учетом того, что я тоже вносил свои предложения, часть из них учтена, поэтому у меня нет сегодня замечаний по докладу, и я его полностью поддерживаю.
Тем не менее, я хотел бы высказать ряд вопросов, которые у меня лично накопились за это некоторое время работы в составе Политбюро.
Полностью соглашаюсь с тем, что сейчас очень большие трудности в перестройке и на каждого из нас ложится большая ответственность и большая обязанность.
Я бы считал, что прежде всего нужно было бы перестраивать работу именно партийных комитетов, партии в целом, начиная с Секретариата ЦК, о чем было сказано на июньском пленуме Центрального Комитета партии.
Я должен сказать, что после этого, хотя и прошло пять месяцев, ничего не изменилось с точки зрения стиля работы Секретариата Центрального Комитета партии, стиля работы товарища Лигачева.
То, что сегодня здесь говорилось, Михаил Сергеевич говорил, что недопустимы различного рода разносы, накачки на всех уровнях, это касается хозяйственных органов, любых других, допускается именно на этом уровне, это в то время, когда партия сейчас должна как раз взять именно революционный путь и действовать по-революционному. Такого революционного духа, такого революционного напора, я бы сказал, партийного товарищества по отношению к партийным комитетам на местах, ко многим товарищам не чувствуется. Мне бы казалось, что надо: делай уроки из прошлого, действительно сегодня заглядывай в те белые пятна истории, о которых сегодня говорил Михаил Сергеевич, надо прежде всего делать нам выводы на сегодняшний день. Надо прежде всего делать выводы в завтрашнее. Что же нам делать? Как исправлять, как не допускать то, что было? А ведь тогда просто дискредитировались ленинские нормы нашей жизни, и это и привело к тому, что они потом, впоследствии, ленинские нормы, были просто в большей степени исключены из норм поведения жизни нашей партии.
Я думаю, что то, что было сказано на съезде в отношении перестройки за 2–3 года – 2 года прошло или почти проходит, сейчас снова указывается на то, что опять 2–3 года, – это очень дезориентирует людей, дезориентирует партию, дезориентирует все массы, поскольку мы, зная настроения людей, сейчас чувствуем волнообразный характер отношения к перестройке. Сначала был сильнейший энтузиазм – подъем. И он все время шел на высоком накале и высоком подъеме, включая январский пленум Центрального Комитета партии. Затем, после июньского пленума ЦК, стала вера какая-то падать у людей, и это нас очень и очень беспокоит. Конечно, в том дело, что два эти года были затрачены на разработку в основном этих всех документов, которые не дошли до людей, конечно, и обеспокоили, что они реально ничего за это время и не получили.
Поэтому мне бы казалось, что надо на этот раз подойти, может быть, более осторожно к срокам провозглашения и реальных итогов перестройки в следующие два года. Она нам дастся очень и очень, конечно, тяжело, мы это понимаем, и даже если сейчас очень сильно – а это необходимо – революционизировать действия партии, именно партии, партийных комитетов, то это все равно не два года. И мы через два года перед людьми можем оказаться, ну я бы сказал, с пониженным авторитетом партии в целом.
Я должен сказать, что призыв все время принимать поменьше документов и при этом принимать их постоянно больше – он начинает уже просто вызывать и на местах некоторое отношение к этим постановлениям, я бы сказал, просто поверхностное, что ли, и какое-то неверие в эти постановления. Они идут одно за другим. Мы призываем друг друга уменьшать ли институты, которые бездельничают, но я должен сказать на примере Москвы, что год тому назад был 1041 институт, после того, как благодаря огромным усилиям с Госкомитетом ликвидировали 7, их стало не 1041, а 1087. За это время были приняты постановления по созданию институтов в Москве. Это, конечно, противоречит и линии партии, и решениям съезда, и тем призывам, которые у нас друг к другу есть.
Я думаю, что еще один вопрос. Он непростой, но здесь пленум, члены Центрального Комитета партии, самый доверительный и самый откровенный состав, перед кем и можно, и нужно сказать все то, что есть на душе, то, что есть и в сердце, и как у коммуниста.
Я должен сказать, что уроки, которые прошли за 70 лет, – тяжелые уроки. Были победы, о чем было сказано Михаилом Сергеевичем, но были и уроки. Уроки тяжелых, тяжелых поражений. Поражения эти складывались постепенно, они складывались благодаря тому, что не было коллегиальности, благодаря тому, что были группы, благодаря тому, что была власть партийная отдана в одни-единственные руки, благодаря тому, что он, один человек, был огражден абсолютно от всякой критики.
Меня, например, очень тревожит – у нас нет еще в составе Политбюро такой обстановки, в последнее время обозначился определенный рост, я бы сказал, славословия от некоторых членов Политбюро, от некоторых постоянных членов Политбюро в адрес Генерального секретаря. Считаю, что как раз вот сейчас это просто недопустимо. Именно сейчас, когда закладываются самые демократические формы, отношения принципиальности друг к другу, товарищеского отношения и товарищества друг к другу. Это недопустимо. Высказать критику в лицо, глаза в глаза, это – да, это нужно. А не увлекаться славословием, что постепенно, постепенно опять может стать «нормой». Мы этого допустить просто не можем. Нельзя этого допустить.
Я понимаю, что сейчас это не приводит к каким-то определенным уже, недопустимым, так сказать, перекосам, но тем не менее первые какие-то штришки вот такого отношения есть, и мне бы казалось, что, конечно, это надо в дальнейшем предотвратить.
И последнее. (П а у з а.)
Видимо, у меня не получается в работе в составе Политбюро. По разным причинам. Видимо, и опыт, и другие, может быть, и отсутствие некоторой поддержки со стороны, особенно товарища Лигачева, я бы подчеркнул, привели меня к мысли, что я перед вами должен поставить вопрос об освобождении меня от должности, обязанностей кандидата в члены Политбюро. Соответствующее заявление я передал, а как будет в отношении первого секретаря городского комитета партии, это будет решать уже, видимо, пленум городского комитета партии.
М. С. Г о р б а ч е в: Товарищи, я думаю, серьезное у товарища Ельцина выступление. Не хотелось бы начинать прения, но придется сказанное обсудить.
Хочу повторить основные моменты заявления.
Читать бесплатно другие книги:
