Почти цивилизованный Восток Демина Карина

– Чудесно. Тогда иди и принеси.

Старые или нет, но это мои вещи. И если кто их может выкинуть, то только я. А стало быть, нечего тут.

– Но… г-госпожа…

– Тогда отведи меня, – предложила я, чувствуя, как кипит внутри Сила. И главное, она просто есть, не рвется наружу диким пламенем. – Это ты можешь?

Могла.

Мы шли. Поникшая, вздрагивающая от любого шороха девица и я. Я не вздрагивала, но крутила головой, пытаясь понять, насколько мне здесь нравится.

То есть… понять я уже поняла. Ни насколько.

Но сам дом неплох.

Большой. Теплый.

Живой.

И ничего не разваливается, не скрипит, не вздыхает. Обои ярко-зеленые, небось по последней моде, да еще и в золотую полосочку. Сияют позолотой тяжелые рамы. Поблескивает влажно паркет, натертый до того, что еще немного, и отражение увидишь.

Статуи стоят в нишах.

Или вон вазы с цветами.

Мэри свернула куда-то вбок, ну а я за ней, чтобы оказаться на узкой темной лесенке, явно предназначенной для слуг. И еще ниже. Запахло свежим хлебом, мясом и еще чем-то непонятным, но определенно вкусным. Мой рот наполнился слюной, я даже повернулась туда, откуда доносились запахи, но Мэри опять свернула и остановилась перед дверью.

– Там, – дрогнувшим голосом сказала она. – Все… там.

И правда, там.

Моя дорожная сумка, прошедшая пустыню и пропахшая ею. Потертая, исцарапанная, но такая родная, что обнять захотелось. Ее я вытащила первой.

А вот платье… может, не самое роскошное, но его шила матушка.

Вчера я… да, перенервничала, что уж тут. Слишком все… не такое. И понимаю, как чувствовал себя Чарли на Западе. Хреново. Вот прям как я на Востоке.

Я вытянула сумку и прижала к себе.

– Что стоишь? Собирай. Назад понесем.

– Но…

– Собирай, – рявкнула я, и почему-то Мэри присела, а потом с небывалой поспешностью принялась запихивать выпавшие вещи в сумку. Другую. Ту, что матушка собирала.

А ведь она говорила что-то такое… про моду.

Гардероб.

Плевать. Хотя…

Я прищурилась. Кажется, я совершенно точно знаю, что надеть к завтраку. Где там мои родные брюки?

Голова болела. Вот адски болела. Как только может болеть голова после бессонной ночи и выпитого. Пил, правда, Чарльз аккуратно, немного, да и амулет… значит, было еще что-то.

Он застонал.

И взялся за голову руками. Мысли там крутились дерьмовые. Нельзя было соглашаться.

В конце концов, есть же полиция.

Вот только ни хрена она, эта полиция, не сделает, а то и вправду… если верить Эдди. Эдди надо верить, но… как-то оно неожиданно вышло.

Его перехватили у дворца.

Слуга. Короткая записка. Поездка. Разговор. Такой вот разговор, из которого выходило, что он, Чарльз, просто-напросто не может не помочь. Другу.

Да.

И Эдди. Эдди вот точно знал, что ничего хорошего из нынешней затеи не выйдет, но головой качал и глядел с укоризной. Мол, твою сестру нашли, так чего уж тут?

Вот и…

Записка, отправленная Милисенте.

Клуб, в котором Чарльз показывался редко, но числился, ибо человеку его положения никак невозможно не состоять в клубе. Хоть в каком-нибудь. А этот… старый, достойный, с репутацией.

Дерьмо.

Он повернул голову, убеждаясь, что за окном светло. Выходит, вчера все-таки перебрал. Виски? Нет, Чарльз точно помнил, что пил он мало. Привычка. Сила… Сила колыхнулась внутри тяжелым мутным болотом.

Не в выпивке дело.

А…

Мага не стали бы спаивать. Основа основ. Но Милисента… проклятье! Она ведь ждет. Ждала. Наверняка ждала, несмотря на записку. Не дождалась и… что подумала?

Хрень.

Все хрень… Чарльз со стоном перевернулся на живот. Благо рядом с кроватью поставили серебряный таз, в который Чарльза и вывернуло. Судя по тому, что большей частью желудочным соком, он не просто пил мало, он почти ничего и не ел.

Он дотянулся до колокольчика.

И слуга возник тотчас.

– С пробуждением, господин, – сказали Чарльзу вежливым равнодушным тоном. – Ванна? Завтрак?

– И одежда. – На собственной виднелись преподозрительные пятна. – Что вчера было?

– Вы изволили рассказать о своих приключениях. Члены клуба решили, что это стоит отпраздновать.

Подробности? Это не у обслуги узнавать надо. Здешняя отличается похвальной молчаливостью и полным отсутствием любопытства.

– П-понятно. – Чарльз с трудом, но поднялся. До ванной комнаты он доковылял.

Все-таки чем он вчера… Память похожа на лоскуты. Вот он поднимается по лестнице, и молчаливый швейцар, поклонившись, открывает тяжелую дверь.

Внутри пахнет дымом.

Виски.

Еще чем-то… запах сладковатый, смутно знакомый. Опиум? Нет, быть того не может. Все-таки среди членов клуба огромное количество магов, а они не стали бы травить себя.

Или стали бы?

Если то, что рассказал Эдди, правда… а оно не может быть правдой. Или может? Чарльз уже ни в чем не был уверен. Он залез в ванну и закрыл глаза. И лежал так несколько минут, пытаясь сообразить, что же сказать жене и маменьке.

Надо возвращаться.

И выбраться из ванны. Из клуба тоже… только сперва привести себя в порядок, благо здесь это несложно. Боль постепенно отступила, а с нею и слабость, сменившись каким-то диким, неестественным чувством голода.

Завтракать Чарльз решил внизу, в малой гостиной.

– О, доброго утра, Чарли! Вижу, ты уже пришел в себя… – Эдвин поднялся навстречу.

Виконт.

Наследник. Его отец… кто-то там важный, почему-то даже с легкой головой не получалось сосредоточиться. Главное, что Эдвин всегда был душой компании, что в университете, что на службе.

Или в клубе.

Он, к слову, и выглядел, в отличие от Чарльза, прилично. Даже слишком.

– Что это было? – Чарльз слегка поморщился, будто от боли. – Я ведь не пил много.

– А много и не надо. – Эдвин улыбнулся шире. Еще немного, и щеки треснут. – «Слезы сиу» – редкая штука.

Что за…

Чарльз глянул вопросительно.

– Да уж, ты весьма долго отсутствовал… хотя и прежде к нам не слишком часто заглядывал. Садись. Голоден? Помнится, я в первый раз после пробуждения ел и ел, ел и ел. Думал, никогда не наемся.

От него пахло свежестью и хорошей туалетной водой.

Утренний костюм светлых оттенков выглядел безупречно, как и сам Эдвин.

– И все-таки. – Чарльз присел и махнул рукой. – Что за дрянь?

– Ну отчего же сразу дрянь. Сам знаешь нашу проблему. – Эдвин чуть тронул рукав, и алмазные запонки блеснули. – Сила. Постоянный контроль. Многие от этого с ума сходят. Поневоле начинаешь собственным конюхам завидовать, которые могут просто взять и нажраться.

Подали завтрак.

Яичница. Бекон. Много яичницы и целая гора бекона.

– «Слезы сиу» временно блокируют магию, а заодно уж и повышают восприимчивость организма.

– К чему?

– В основном к алкоголю. Мы как-то проводили эксперимент. Обычному человеку хватит рюмки, чтобы напиться в хлам. Нам же требуется немного больше, но тоже все зависит от концентрации. В результате получается хорошо.

– Хорошо? – Чарльз сглотнул слюну, которая, казалось, еще немного, и потечет на тарелку.

– Конечно. И отдохнуть можно, и не навредишь никому. Многим нравится.

– Не мне.

– Это мы уже поняли.

– Что было вчера?

– Вчера… скажем так, ты был весьма откровенен.

Еще чего не хватало. Чарльз мрачно уставился на Эдвина. Издевается. Вежливо. В рамках добрых отношений. И улыбка такая, глубоко сочувствующая, отчего сразу захотелось в морду дать.

Потом.

Сейчас нельзя. Из клуба исключат. А если где дерьмо и имеется… точно имеется. Стало быть, «Слезы сиу». Надо будет поинтересоваться, знают ли об этом при дворе. Должны бы… или нет?

Голова все еще гудит, что колокол.

– Мы выразили сочувствие.

– В связи с чем? – поинтересовался Чарльз. И получил еще одну усмешку, чуть более наглую.

– В связи со скоропостижной женитьбой, само собой. Многие, признаться, были удивлены. Ты – и вдруг женился… и на ком, спрашивается?

А вот это уже настоящий интерес. И по спине бегут мурашки. Что он сказал? Вчера? Проклятье… надо менталиста искать, только где… и такого, чтобы лишнего не разболтал.

Кажется, подозрительность Эдди заразна.

– На женщине…

– Понятно, что не на мужчине. Но откуда она взялась?

– Познакомились. – Чарльз все-таки начал есть, стараясь сдерживаться. Черт побери, да он никогда такого голода не ощущал, и это тоже совершенно ненормально. – Я нанял ее брата… сам знаешь мою ситуацию. Искал сестру.

– Нашел?

– Да.

– И не только ее. Отец мне кое-что рассказывал.

Отец. Точно. Герцог Дархард, младшая ветвь императорского дома. Близкое родство. Высокое положение. Достаточно высокое, чтобы…

– И выходит, что именно тебя мы должны благодарить за… все, – произнес Эдвин на редкость двусмысленно.

– Я и без благодарности обойдусь.

Что им известно? И как можно было вообще забыть… обо всем. И о том, кто отец Эдвина? А ведь Чарльз действительно забыл. Так, что он знает о Дархардах? Немногое. И это тоже до крайности странно, будто память отказывается удерживать информацию.

Такое возможно?

Вполне, если…

– Менталист. – Чарльз воткнул вилку в полоску прожареного бекона. Готовили в клубе отменно – настолько, что поговаривали, будто многие и числятся-то в нем, исключительно чтобы доступ к местной кухне не утратить. – Ты?

Эдвин молча поднял руки.

– Сдаюсь! А ты поумнел. Правда, не настолько, чтобы не тянуть в рот всякую пакость.

Он щелкнул пальцами, создавая зыбкий полог.

Позер.

Можно было и так, без жестов.

– Память вернуть?

И взгляд холодный, просто вымораживающий взгляд. Но получилось выдержать. И Эдвин скривился:

– Сильнее стал. Поездка определенно пошла тебе на пользу. Так что насчет памяти? Я тебе ее возвращаю, а ты мне рассказываешь, чего ради затеял это представление.

– К-какое? – Кусок встал поперек горла.

– Еще утром ты отказался от награды… а ведь многое мог попросить. Даже ставки делали. Но нет, тебе не нужны ни деньги, ни концессии, ни земли. Ты лишь просишь признать твой брак с некой девицей сомнительного происхождения. А уже спустя пару часов плачешься, что женили тебя едва ли не силой. Как-то… не складывается одно с другим.

– Вот такая я легкомысленная тварь.

– Ты? – Эдвин усмехнулся. – Будь на твоем месте Болдуин или Коллин, я бы еще поверил. Но ты помешан на чести даже больше, чем мой папенька. Нет, тут что-то другое.

– И тебе интересно, что?

– Именно. А теперь…

Прикосновение было холодным.

– Извини, вмешаться я не мог. Это выглядело бы подозрительно. Но кое-что все же сделал.

Холод проникал в голову.

– Что?

– Постарайся расслабиться.

– Это сложно, когда тебе лезут в голову.

– Залезть кому-то в голову не так и просто, особенно если она настолько пуста, – не удержался Эдвин. – Я лишь слегка подтолкнул тебя… ко сну.

И паузы он ставит так, играя.

– Просто чтобы не наговорил лишнего.

Прояснялось. Вот… да, вечер. Не сказать, чтобы людей много, но и пустым клуб остается редко.

Болдуин курит сигары и что-то там рассказывает, оживленно размахивая рукой. Коллин в картах. А вот человек, с которым он играет, Чарльзу не знаком.

Томми, седьмой виконт Дарремский, приветливо машет рукой.

– Только гляньте, кто вернулся! Чарльз, ты загорел, как… не знаю кто!

Свист.

И топот.

– По-моему, это повод! – кричит кто-то смутно знакомый, его Чарльз точно встречал, но не запомнил – стало быть, человек не такой уж важный.

Рассказ.

Его слушали, время от времени перебивая вопросами. А он говорил. О пустыне. И заброшенном городе, в существование которого, кажется, не слишком поверили. О дороге. Мертвецах.

И городе другом, вполне живом.

Обо всем и понемногу, этак весело, язвительно порой, как принято рассказывать в клубах, чтобы, не приведи Господи, не решили, будто путешествие вышло тяжелым. Кто хочет слушать о тяготах? Не здесь. Не сейчас.

Выпивка.

И чей-то вопрос о женитьбе. Укол совести. Но надо… надо играть. Вздох. Разговор. Чем дальше, тем… Поднесли выпить. Байни.

Вечно беспокойный бестолковый Байни.

– Попробуй, тебя давненько не было. Особый рецепт. – И подмигнул. А Чарльз, идиот этакий, выпил. И теперь, вспомнив, вновь ощутил горечь на языке. Немеющие губы. Легкую растерянность, сменившуюся странной неестественной радостью.

И желанием поделиться.

– Проклятье! – не удержался Чарльз.

А Эдвин кивнул.

– Та еще дрянь. К сожалению, пока непонятно, откуда она берется.

– Байни нарочно это устроил?

– Просто идиот, которого используют втемную. – Эдвин вернулся на место.

– Много я наболтал?

Дальнейшие воспоминания обволакивал туман. Все перемешано, странно, бессмысленно. Он, кажется, о чем-то говорил, спешно так, и язык заплетался, потому речь выходила путаной. Но пил не только Чарльз. Остальные не лучше. Его перебивали. И смеялись.

И он смеялся.

А потом отключился.

К счастью. Потому что по воспоминаниям его просто-напросто распирало от желания поделиться. Чем? Да всем.

– Спасибо, – выдавил Чарльз, сдерживая тошноту.

Есть перехотелось.

Или нет.

– Не за что. Итак, все-таки: что на самом деле привело тебя сюда?