Зима с детективом Устинова Татьяна
Очевидно, в соцсетях петербуржцы настройки «стоик» и «спартанец» отключали, позволяя себе в более комфортной, чем реальность, виртуальной действительности быть общительными, отзывчивыми и чувствительными. Отклики на мольбу «влюбленного» стали поступать незамедлительно, многочисленные и разнообразные.
Кто-то подозрительный и чуждый романтики написал, что публиковать личные данные человека без его согласия незаконно. Кто-то пошутил про безответное чувство Буратино к Мальвине. Сразу три особы женского пола заявили, что у них тоже синие волосы и они готовы к перспективным знакомствам. Кто-то, прячущийся за аватаркой с фото экзотического цветка, критически высказался в подозрительно знакомом стиле: «Как вы знакомитесь, молодежь? Постоял бы день-другой у калитки, высмотрел девушку, заговорил… Куда там!» Какие-то люди без лишних слов накидали Марику в личку непонятных телефонных номеров с приписками «Буду для тебя кем угодно» и «Расценки ниже, чем в среднем по городу».
Наконец в личку прилетело гневное: «Ты кто такой?! Это моя девушка!»
– Сам кто такой, – обиженно проворчал Марик, проворно открывая страничку ревнивца.
Его общее фото с синеволосой девушкой долго искать не пришлось.
Варя внимательно рассмотрела селфи улыбающейся парочки на фоне уже знакомого двора и удовлетворенно кивнула:
– Акела не промахнулся.
Дальше дело пошло легко.
К аккаунту ревнивца в соцсети был привязан номер телефона. Варя позвонила, услышала в трубке настороженный мужской голос и сказала:
– Здравствуйте. Извините, вы случайно вчера ключи не теряли?
– Вы нашли мой ключ?! Слава богу! – Человек так обрадовался, что даже не поинтересовался, как, собственно, Варя нашла его самого.
– Не знаю, ваш ли. Опишите его, – потребовала она.
– Желтый металлический, на серебристом кольце с синей «таблеткой». Он? – В голосе незнакомца надежда смешалась со страхом.
Варя переглянулась с братом, который тоже все слышал – она включила громкую связь. Марик кивнул.
– С виду похож. – Варя сдалась не сразу. – Но еще назовите ЖК.
– «Астра», это на северо-западе!
– Угу. А вы-то сами где?
– Сейчас в районе Парнаса, но могу быть на месте через полчаса и… Вы же звоните, чтобы вернуть мне ключ? – спохватился незнакомец. – Можно даже за вознаграждение, я согласен!
– Да мы не ради вознаграждения… – досадливо сказала Варя.
Договаривать «ради поднятия самооценки» она не стала.
Добавила только:
– Хорошо, ждем вас через полчаса. Позвоните по этому номеру, когда подъедете.
Он успел за двадцать минут. Парень как парень, с виду обыкновенный – даже странно, что влюбился в девушку с синими волосами.
– Я так вам благодарен, – шаря по карманам, горячо заговорил обыкновенный парень. – Я же ключи сначала вы… в смысле, потерял, а потом спохватился, вернулся, кинулся искать – и не нашел! Звоню Катюше, а она мне не отвечает! Приехал, покараулил у калитки («Постоял бы день-другой у калитки, высмотрел девушку, заговорил…» – произнес в голове у Вари задиристый голосок бабули-Попугая), но не встретил ее. Прошел во двор и в дом с соседями, стоял под дверью, снова звонил, а она трубку брать не хочет. Ну, не просить же прощения сквозь дверь! Я уже и не знал, что делать…
– Минуточку, – вмешался Марик. – А вы своей девушке только с собственного телефона звонили или и с других тоже?
– С каких – других? – растерялся обыкновенный парень.
Варя молча протянула ему свой мобильный:
– Позвоните с моего.
– Аппарат вызываемого абонента находится вне доступа или отключен, – после длинной серии гудков безразлично уведомила их телефонная девушка.
– Какая квартира? – хмурясь, спросил Марик.
– Сто сорок шестая, а что?
Варя молча повернулась и заспешила к подъезду, на ходу готовя ключ.
В лифте ехали под покаянное бормотание обыкновенного парня: «Ну, дурак, какой же я дурак…»
По коридору топали с ускорением, под дверью встали с суровыми, напряженными лицами. Варя сама повторила последний исходящий вызов, прилипла ухом к двери, прислушалась и помотала головой – ничего!
– Я вижу как минимум два варианта, – нарочито спокойно сказал Марик, удерживая парня, порывающегося атаковать дверь кулаками. – Либо вашей Кати нет дома, либо она там, но отключила телефон.
– Либо он уже разрядился, а ей это безразлично, – выдвинула свою версию Варя и посмотрела на парня. – Значит, так. У вас был ключ и право доступа в эту квартиру. Вы от них отказались, но у вас их вроде не отозвали. Открывайте. – Она разжала кулак, и на ладони блеснул золотой ключик. – Если там никого, мы просто уйдем, запрем дверь и оставим ключ ушлой даме из УК «Охта-комфорт». Думаю, она не откажет в небольшой услуге блогеру…
Она не договорила. Обыкновенный парень цапнул с ее ладони ключ, очень невежливо отпихнул ее в сторону и с ловкостью, выдающей немалую практику, в момент открыл дверь.
– Катя! – Секунда, и брат с сестрой остались под дверью вдвоем. – Катюша! Боже!!
Варя и Марик разом шагнули в квартиру, толкаясь в коридоре и дверных проемах, и ринулись на голос.
Скорчившуюся фигурку под пледом Варя сначала приняла за диванную подушку. Потом увидела хохолок ультрамариновых волос, отпихнула стенающего парня от дивана, нашла вялую руку, нащупала пульс.
– Не ори! – велела она и огляделась. Шагнула к столу, где аккуратной маленькой горкой были сложены перфорированные серебристые прямоугольники, рассмотрела их и повторила:
– Сказала же – не ори!
– Что, «скорую»? – напряженно спросил Марик.
– Нельзя, они ее могут в психушку…
Варя сдернула с лежащей девушки плед, распорядилась:
– Ты, крикун, бери ее на руки и тащи в ванную, будем будить нашу спящую красавицу. А ты, Марик, включи чайник и поищи на кухне что-нибудь для промывания желудка – марганцовку там, соду, активированный уголь… Если нет, сойдет просто вода.
Она с треском расстегнула молнию, сбросила куртку, стянула с головы шапку и, запуская ее в угол, добавила:
– Как хорошо, что некоторые люди не следят за сроком годности лекарств и не умеют рассчитывать дозировку!
Одевались они медленно, опасливо поглядывая на открытую дверь в комнату, где умиротворяюще журчал голос обыкновенного парня. Долго искали Варину шапку, не нашли, плюнули и решили уходить без нее.
– Говорили мне, что странного цвета волосы – признак нестабильной психики, а я не верил. Теперь буду знать, – шептал Марик, застегивая пуховик.
– Это из-за того, что зима заканчивается. Сейчас такой период – люди психуют из-за ерунды, – тоже шепотом объясняла она.
– Сама-то как? Самооценка восстановилась? – Старший брат заботливо поправил на ней шарфик.
– Все норм, – кивнула Варя. – И чего меня понесло в эту булочную? Есть же образование, надо устраиваться по специальности.
– И в вуз готовиться! – подхватил Марик. – У тебя интуиция – супер! Будешь классным диагностом или психологом.
– Или психиатром, тут для них работы полно, – согласилась она и повысила голос, щедро добавив в него ласковой доброжелательности: – А закройте за нами, пожалуйста, мы уже без ключа!
– Лежи, лежи, Катюш, я сейчас! – донеслось из комнаты.
На мягких лапах прибежал обыкновенный парень – лицо встревоженное и счастливое одновременно. Прикрыл за спиной дверь, взъерошил мокрые волосы, прижал руки к сердцу, вздохнул:
– Я вам так благодарен, не знаю как…
– Ключами больше не разбрасывайтесь, вот как, – не посоветовала, а потребовала Варя. – И хотя бы до апреля держите себя в руках – не ссорьтесь, не нервируйте девушку с нестабильной психикой.
– Она стабильная, – заспорил парень, оглянувшись на дверь. – Просто очень чувствительная. А я дурак толстокожий… Мы с ней настолько разные…
– Ну, не такие уж разные, как попугай и слоненок или барсук и койот, – сказала Варя, желая подбодрить приунывшего.
Объяснить, что имеет в виду, она не успела. Марик, уже вышедший на лестничную площадку, снова сунулся в квартиру и потянул ее за рукав:
– Давай уже, шевелись! Я сегодня еще должен объяснить малолетнему тупице из Лос-Анджелеса, как извлекать квадратный корень. А с этим делом мне ни один друг-барсук не поможет!
Людмила Мартова
В ожидании снега
«Снеговик просыпается перед рассветом».
Маргарет Этвуд
Все началось со снеговика. Почему-то слепить его было самым горячим желанием девятилетнего Севы Васильева. О снеговике, сладкой морковке вместо носа, которую нужно было обязательно раздобыть на больничной кухне, ведре, пластиковом, желательно ярко-красном, одолженном у уборщицы тети Кати, а также о шарфе, тоже красном, но в белую полоску, который еще предстояло из чего-то связать, он мог говорить часами и делал это, если находились желающие слушать.
Это была единственная тема, способная зажечь искорку интереса в печальных, застывших, не по-детски тусклых глазах с когда-то ярко-зеленой, а ныне поблекшей, словно выцветшей радужкой. Большую часть времени Сева проводил, отвернувшись к стенке, на больничной кровати, с которой вставал только по необходимости, а еще для того, чтобы проверить, не выпал ли необходимый для лепки снеговика снег.
Как на грех, осень в этом году выдалась долгой, теплой и совершенно бесснежной, да и декабрь оказался ей под стать. По крайней мере, за две недели до Нового года снега не было совсем. Он начинал идти только один раз, но так вяло и неубедительно, что даже не сумел покрыть тонким слоем серый асфальт. Начавшись вечером, снег нарисовал на больничной парковке странные узоры, то и дело переметаемые поднявшимся ветром, а к утру почти совсем растаял, из-за чего узоры сменились кляксами. Увидев их, Сева Васильев заплакал, хотя до этого никто из медицинского персонала ни разу не видел его плачущим. Все процедуры, в том числе мучительные, он переносил стоически, без единой слезинки. А тут вот вам, пожалуйста, расплакался из-за растаявшего снега!
Его лечащий врач Милана Сергеевна была уверена, что снеговик тут ни при чем, просто мама мальчика, до этого неотлучно находившаяся с ним на протяжении шести месяцев, которые длилось лечение, вынуждена прямо из больницы уехать в роддом, рожать. На второго ребенка семья решилась сразу же, как узнала о серьезном онкологическом диагнозе старшего сына. Кто-то из бесконечных консультантов сказал, что последним шансом может стать пуповинная кровь и плацента родного брата или сестры. И, хотя результата никто не гарантировал, на семейном совете было решено использовать все шансы до единого. Пусть даже они требовали девяти месяцев реализации.
Как бы то ни было, мама Севы два дня назад уехала в роддом, а на дежурство заступил папа, до этого появлявшийся редко из-за работы вахтами. После того как Сева заболел, работал в семье только он, тяжело и много. Семья вызывала у всех сотрудников гематологического отделения глубокое уважение. Никто из родственников не ныл, не жаловался, не путался под ногами, не обвинял врачей в некомпетентности, но и не лебезил. Севина мама охотно помогала другим детям, тем, кто находился в отделении без взрослых, истерик не закатывала, несла свой крест с достоинством и неугасающей верой в лучшее. Сам Сева был точно такой же, только из-за снеговика совсем раскис. Или, права Милана Сергеевна, из-за уехавшей в роддом мамы.
Главный врач областной больницы Владимир Николаевич Радецкий, вообще-то ко всем пациентам клиники относящийся одинаково, Севу Васильева отчего-то выделял и, посещая отделение, всегда заглядывал к нему в палату, стараясь принести с собой что-то, привлекающее мальчишечье внимание. Мальчик бредил наукой, постоянно читал про какие-то опыты и очень расстроился, когда ему после химиотерапии запретили выращивать на подоконнике палаты плесень, поэтому потрафить ему можно было всевозможными головоломками.
На ура «зашел» набор юного геолога, на прошлой неделе – набор юного детектива, а еще из лаборатории, по распоряжению Радецкого, притащили старый списанный микроскоп, в который Сева мог смотреть часами. Вот только снеговик вытеснил все, даже микроскоп больше не радовал. И настроение мальчика, которому через несколько дней предстояла процедура трансплантации стволовых клеток от новорожденного брата или сестрички, выздоровлению вряд ли способствовало.
Когда Радецкий вошел в палату, Сева уже не плакал, а тихо лежал на койке, отвернувшись к стенке, лишь плечи иногда вздрагивали. На тумбочке стояла тарелка каши, к которой мальчик не притронулся. Он вообще плохо ел, каждая кормежка превращалась в занимательный квест, который мама проходила с честью, а вот папа не справлялся.
– Как дела, Севка? – Радецкий коротко кивнул отцу ребенка, подошел, пододвинул стул, сел у кровати, положил руку на худенькое плечо. Сева замер, видимо, не желая при главвраче выказывать слабость. – Говорят, тебя погода не радует?
Мальчик сел на кровати, подтянул ноги к груди, обхватил их руками. Коленки были острые-острые, ручки тоненькие-тоненькие. Радецкий вздохнул: к больным детям он за годы работы так и не смог привыкнуть.
– Снеговик, – горестно сказал мальчик и замолчал, словно это слово все объясняло. – Вечером снег пошел, я так обрадовался, думал, сегодня можно будет слепить. А к утру все растаяло. Понимаете, Владимир Николаевич?
Радецкому вдруг пришло в голову: маленький пациент боится, что не успеет слепить снеговика, потому что скоро умрет. Состояние мальчика было серьезным, но на данный момент не угрожающим.
– Сев, на дворе декабрь, а не июль, – сказал он и улыбнулся. – Снег обязательно выпадет. Не сегодня, так завтра, а нет, так через две недели. Слепим мы снеговика, я тебе обещаю!
– Не понимаете, – констатировал Сева. Лицо у него стало еще печальнее. – Мне через две недели не надо, мне сейчас надо. Я загадал…
Мальчик запнулся, понимая, что проговорился. Что именно он загадал, видимо, было тайной, для чужих ушей не предназначенной. Но ему это важно. Очень важно. Что ж… Идея, пришедшая в голову Радецкого, была так внезапна, что он даже зажмурился, словно от яркой вспышки. Все-таки хорошо, что он живет за городом. Знал бы, с утра сам сделал, но еще не все потеряно. Влада, которая поздно встает и долго собирается, точно дома.
– Ладно, Сева, будет тебе снеговик, раз загадал, – сказал Радецкий и встал со стула. – Только и ты уж меня не подведи. Во-первых, съешь кашу, а во-вторых, распакуй свой детективный набор, я же вижу, что он на подоконнике так и стоит в коробке.
– Зачем? – удивленно спросил мальчик.
– Хочу, чтобы ты его освоил. Вот случится в отделении какая-то детективная история, а ты ее разгадаешь.
Говоря это, Владимир Радецкий внутренне содрогнулся. Последняя детективная история в его больнице произошла неполных два года назад, закончилась благополучно и подарила ему новую жену, но повторения он не хотел ни за какие коврижки[1]. Но ребенка надо чем-то занять. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.
– Я освою, – пообещал Сева. – Владимир Николаевич, а со снеговиком вы меня точно не обманете?
– Я, Сева, один из самых честных людей на свете, – засмеялся Радецкий, – моя жена говорит, что я прямой просто до безобразия. Так что нет, не обману.
– И я вас не обману, – горячо заверил его мальчишка и потянулся к тарелке с остывшей кашей.
Радецкий направился к выходу, доставая из кармана телефон, чтобы позвонить Владе. Через десять минут у него начиналась ежедневная планерка, а от здания, где располагалась гематология, до основного корпуса еще нужно было дойти.
– Владимир Николаевич, мне бы надо с вами поговорить. У нас тут что-то странное происходит. – Милана Сергеевна попыталась его задержать, но Влада уже ответила, любимый голос услаждал ухо, и он отмахнулся от доктора Шмаковой. Потом, все потом!
Его вторая жена Владислава Громова не зря считалась успешной бизнесвумен и руководила крупной фирмой, поставляющей медицинское оборудование. Поставленные задачи она понимала хорошо и исполняла четко, даже если они на первый взгляд казались странными.
Выдав указание и получив заверение в его исполнении, Радецкий отключился от жены. Он тут же забыл и про нее, и про мальчика Севу, и про снеговика, полностью сосредоточившись на планерке и отчетах заведующих отделениями. Была у него такая особенность, позволяющая концентрироваться на том, что важно именно в этот момент, и ни на чем больше.
Влада приехала через полтора часа, когда планерка была уже закончена, а онлайн-совещание с Министерством здравоохранения еще не началось. Радецкий как раз сварил вторую за день чашку кофе, когда дверь открылась, и в кабинет влетела его хрупкая, но энергичная жена. Он улыбнулся, потому что всегда улыбался при виде нее. Это радостное чувство обладания никак не проходило и не приедалось.
– Фасолька решила, что я сошла с ума, – сообщила Влада, протягивая ему большой походный термос. – Беня был не удивлен, он давно в курсе, что от меня можно ждать чего угодно, но перед ней будешь вечером отмазывать, так и знай.
Фасолькой звали его собаку, а Беня переехал в дом Радецкого вместе с Владой, и животные прекрасно уживались на одной территории, хотя обладали совершенно разными характерами. Радецкий представил, какими глазами его мудрая собака наблюдала за тем, как Влада набивает термос выпавшим за ночь и не растаявшим за городом снегом, и рассмеялся. Отвинтив крышку, он заглянул внутрь и убедился, что снег именно такой, как нужно, – липкий, тяжелый, влажный. Вот и хорошо.
– Остальное привезла? – спросил он жену.
– Конечно, – пожала плечами та и протянула небольшой пакет. – Все тут. Держи, я побежала. У меня важная встреча через двадцать минут.
– Большой контракт?
– Не то чтобы очень. Твою больницу я в качестве контрагента потеряла из-за конфликта интересов, а другие не такие крупные. – Влада привычно вздохнула: – Надо было жить во грехе, не оформляя отношения, а то одни убытки.
Читать бесплатно другие книги:
