Закон отражения Клименко Анна

– Тебе не нужна любовь, сын, – молвил стареющий владыка, – сейчас ты должен впитать в себя то, чего не хватает для бытия властелином столь обширных земель. Любовь ты найдешь и позже, а вот упущенное время – не наверстаешь.

– И потому я хочу, Геллер, – негромко бормотал принц, покрываясь румянцем, – чтобы ты выехал с тайной миссией. Я доверяю тебе больше, чем всем этим придворным шалопаям, готовым целовать следы от сапог Императора. Я знаю, что ты все сделаешь быстро – и без особой шумихи. Отвези леди Джарине письмо и вот этот подарок. Дождись ответа и, не медля, отправляйся обратно. Я буду ждать.

Не удержавшись, Геллер все-таки заглянул в маленькую деревянную шкатулку, покрытую завитками и мелкими цветочками из перламутра: там, на черном бархате, покоилась брошь, рубиновая роза в обрамлении изумрудных лепестков, знак внимания принца.

Чуть позже Квентис вручил ему карту с подробным описанием дороги – и вот тогда Геллер едва не выдал себя счастливой и глупой улыбкой: путь его лежал как раз через родные места.

– Что это с тобой? – нахмурился наследник, – о чем думаешь?!!

– Я радуюсь, что увижу еще один город, который будет принадлежать Вам, Ваше Высочество, – он поклонился, – я радуюсь, ибо увижу и Ваши земли, мой повелитель.

– Ты учишься льстить, – молвил Квентис, – даже не знаю, хорошо ли это…

Выехав из Алларена в Портелас, Геллер рассудил, что завернет в деревню на обратном пути. Он раздумывал над тем, что он скажет отцу – тому, который продал его за несколько золотых монет; время от времени рука его непроизвольно ощупывала туго набитый кошелек, который он хотел оставить матери. Геллер воображал, как испугается поначалу его семья, когда в бедную хижину, пригнувшись, войдет статный воин, и как испуг сменится удивлением – а потом и радостью, когда он откроет им свое имя. Сердце полнилось сладким предчувствием счастья.

И он, после десяти лет разлуки, обнимет сестренку, и расскажет, как по ночам видел ее в своих снах. И мать будет снова улыбаться. Отец же… Геллер не знал, как себя вести с ним. Слишком горький привкус оставило знание того, что тот продал собственного сына. Разумеется, подобное не было редкостью в их деревне, и все же, все же… Это было обидно и больно. Казалось подлым предательством.

Геллер думал о предстоящей встрече, когда подъезжал к Портеласу, когда ночью пробирался на балкон Джарины. Пока девушка торопливо царапала ответ на клочке пергамента, не в меру разыгравшаяся фантазия рисовала ему счастливые картины воссоединения семьи.

«Они будут гордиться мной. Я был самым обычным мальчишкой, а стал приближенным лицом наследника, нашего будущего Императора… Жаль, конечно, что я не смогу взять их в Алларен, но это пока, а там – Квентис обязательно позволит мне забрать их».

Надежно спрятав ответ возлюбленной принца, он отправился в деревню Вороново Гнездо. Был в пути всю ночь, нещадно нахлестывая скакуна, и на рассвете подъехал к памятной изгороди.

Глаза защипало.

Все здесь осталось так же, как было десять лет назад: все те же косматые вороньи гнезда в ветвях старых вязов, те же тощие псы, с заливистым лаем кинувшиеся под ноги коню, тот же покосившийся плетень…

Поморгав, Геллер спешился и, ведя коня под узцы, медленно пошел вперед. Рассвет только занимался, но землепашцы поднимаются рано, с первыми петухами – а потому, пока он шагал по пыльной дороге, по которой в дождь приходилось гулять чуть ли не по колено в жидкой грязи, – на него с нескрываемым любопытством глазели изо всех окон и щелей. Еще бы! Не часто в Вороново Гнездо заезжали служивые люди, и, уж куда реже это были люди в дорогом одеянии, с изукрашенным оружием.

Провожаемый липкими взглядами, Геллер дошел до окраины деревни и остановился. Перевел дыхание. Еще шаг, поворот – и он увидит дом, где родился, и где его не ждут.

Она закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти то, как выглядела их бедная хижина: шаткие потемневшие от сырости стены, тростниковая крыша, маленькое оконце, затянутое бычьим пузырем…

И шагнул вперед.

На пороге стояла мать, зябко кутаясь в дырявую, побитую молью шаль. Она почти не изменилась, только под глазами появились неприятные синюшные мешки, да уголки губ скорбно опустились. Навсегда. Словно она очень давно не улыбалась – и никогда уже не улыбнется Темные глаза настороженно впились в лицо Геллера, скользнули по кольчуге, по ножнам у пояса.

– Кто ты, воин? – тихо спросила она, – ты кого-то ищешь?

Он подошел к ней почти вплотную.

– Я искал тебя. И Гейлу. И отца… Разве ты не узнаешь меня, мама? Это же я!

Он пошатнулся. Колени предательски подогнулись, и, чтобы не упасть, Геллер вцепился в конскую гриву.

Дома, его дома больше не было. Только старое пепелище – черная проплешина на земле, обгоревшие бревна, мусор…

Не веря собственным глазам, Геллер опустился на колени перед торчащими, как обугленные кости скелета, балками, потрогал их руками. Все было настоящее, и на пальцах осталась черная труха.

Он не знал, сколько провел времени перед тем, что осталось от мечты. Очнулся только, когда кто-то осторожно прикоснулся к руке.

– Вы кого-то ищете, господин?

Рядом стояла старуха, сгорбленная и седая. Чуть поодаль, шушукаясь, толпились крестьяне – но никто не решался подойти ближе.

– Я ищу семью Накори, – растерянно промямлил он.

Старуха заморгала выцветшими глазками.

– Но здесь таких нет, господин. И не было.

Геллер непонимающе посмотрел на нее.

– Разве это не Воронье Гнездо?

– Оно самое, господин, – из толпы осторожно вышел косматый здоровяк, – но Накори здесь не было, когда мы пришли.

– Пришли? – выдохнул Геллер. Перед глазами мутилось, – но… как же? Где те, кто здесь жили?

И тут, поняв, что статный воин не собирается никого убивать, крестьяне загалдели наперебой, добродушно желая помочь.

– Лет восемь назад…

– Мор…

– Много полегло, кто выжил, а кто пришел…

Геллер закрыл глаза. Вот оно как… Хаттар распорядился их жизнями…

Преодолевая внезапно навалившуюся слабость, он забрался в седло и дал шпор коню. Дышать было трудно, воздух словно загустел, превратился в вязкий студень. Небо стало блекло-серого цвета, мир дрожал, то и дело подергиваясь мелкой рябью, и только холодный ветер, бьющий в лицо, удерживал на зыбкой кромке сознания.

Но самым страшным оказалось то, что их лица, как живые, стояли перед глазами, не желая уходить в мир духов.

– Командор! Командор! Гонец от его Императорского Величества!

Геллер вздрогнул, заморгал. Лица давно ушедших в мир духов людей все еще стояли перед глазами. Отец, мать и маленькая сестренка. Все, что осталось от них – только воспоминания…

Степь заканчивалась. Впереди замаячила темная полоска леса – не Дэйлорон, но преддверие его. Еще два дня пути – и они займут исходную позицию, намеченную на последнем совете в Алларене.

– Давайте его сюда, – пробормотал он, жмурясь на яркое солнце. Отхлебнул теплой, с железным привкусом, воды из фляжки. Сопровождаемые эскортом из писцов, оруженосцев и личной охраны, подскакали оба генерала – Гассет Райк и Клейв Дисотто, с физиономиями кислыми, словно объелись лимонов. Все никак не могли привыкнуть, что Император поставил над ними молокососа.

Гонец едва протиснулся к Геллеру – невысокий, коренастый, бахтерец – покрыт толстым слоем пыли. Упал на одно колено и протянул свиток, перетянутый пунцовой лентой с печатью Императора – поднявшимся на задние лапы песчаным львом с разверстой пастью.

– Мой командор.

На его обветренном, загорелом лице весело блестели ярко-голубые глаза, в пышных усах пряталась лукавая улыбка. И Геллер улыбнулся в ответ. Потому что давным-давно знал этого воина…

Когда боль от потери родных была еще слишком сильной, а рана не зарубцевалась от времени, Геллер возжигал курильницы в храме Хаттара. Часами, как помешанный, стоял и смотрел, как в золотых лучах солнца, прорезавших прохладный мрак, тает легкий, пахучий дым. И думал, что в это время они радуются там, наверху, потому что Геллер помнил о них и кормил их бестелесные души благовониями. Император поначалу возражал было против такого времяпрепровождения – но верховный жрец Хаттара объяснил владыке Империи, что это великое счастье – иметь слугу, столь ревностно служащего Отцу Всеобъемлющему, и Квентис смирился. И вот, когда Геллер стоял и смотрел, как исчезают в сияющей вышине завитки дыма, он вдруг понял, что не один в Храме. Оказалось, что рядом возился с маленькой курильницей какой-то гвардеец, но у него никак не получалось ее толком разжечь. Словно очнувшись от тяжкого сна, Геллер подошел и предложил помощь; они разговорились. Оказалось, что Саэрм – так звали гвардейца – овдовел год назад.

«Тогда почему ты так редко сюда приходишь?» – удивился Геллер.

Саэрм пожал плечами.

«Это всего лишь дым. А моя Канна всегда со мной, в моем сердце».

Это звучало почти как святотатство, особенно в Храме Хаттара. Но Геллер поверил – а Император заполучил обратно свою тень. Саэрм же… Просто остался хорошим приятелем.

Не медля более, Геллер ловко спрыгнул на землю.

– Саэрм! Хаттар Всемогущий, вот уж кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя. Поднимись, друг мой.

Лица генералов сморщились еще больше. Куда ж это годится – командор обращается с гонцом, как с приятелем?!!

Поспешно срезав печать, Геллер развернул новенький пергамент, пробежал глазами – и, не говоря ни слова, протянул его генералам. Взлетел в седло и, коротко кивнув гонцу, обронил:

– Поезжай за мной, Саэрм.

И, уже громче, чтобы перекричать гул, ржание и бряцание металла, рявкнул:

– Дайте гонцу свежего коня!

Краем глаза Геллер заметил, как недоуменно крутят пергамент генералы, и не сдержал улыбки: в послании не было ничего, кроме пожелания удачного сражения.

Подвели оседланного жеребца; гонец, крякнув, лихо взлетел в седло – и они двинулись дальше. Отъехав чуть в сторону от обескураженных генералов, зудящей, как мухи, толпы их слуг и прихлебателей, Геллер натянул поводья и обернулся к Саэрму.

– Что приказал передать Император? Теперь ты можешь говорить все, как есть…

– Командор мудр, – сквозь усы улыбнулся Саэрм, – Император на самом деле велел заучить подробности и передать их лично тебе. Этим дутым индюкам, генералам, не следует знать слишком много. А я – поклялся на алтаре Хаттара, что скорее умру, чем выдам тайны Императора.

– Говори, – Геллер пожал плечами, – слово Императора свято для меня так же, как и для тебя.

– Император приказал передать, что все идет по плану. Армия, где будут собраны лучшие воины нелюди, уже должна ожидать вас на равнине, которая означена на карте как Огневая Пустошь. По словам Императора, на каждого воина дэйлор приходится по два-три человека, да и кавалерии у них нет. Маги дэйлор не примут участия. После решающего сражения король нелюди подпишет соглашение о капитуляции, позволит армии войти в Дэйлорон и занять столицу… Мы не рискуем ровным счетом ничем, командор.

Геллер промолчал.

На языке так и вертелся вопрос – откуда у Владыки такая уверенность в том, что нелюдь выйдет на открытое место? Но произнести это – значило усомниться в священной воле Императора. А потому Геллер промолчал, полностью положившись на мудрость Владыки.

– Это – все? – спросил он у Саэрма.

Воин коротко кивнул.

– Расскажи, что нового в столице, – попросил Геллер старого приятеля, – ты ведь недавно оттуда…

Саэрм беззаботно махнул рукой.

– Все по-прежнему, Геллер. Ничего не меняется в белокаменном Алларене, разве что только… Перед моим отъездом маги что-то натворили в Закрытом городе, на бедняцкий квартал пролился черный дождь – и все, кто там жили, уснули вечным сном.

– А что Император? – Геллер приподнял брови. Еще не было такого, чтобы маги вредили жителям столицы…

– А что – Император? – усмехнулся Саэрм, – к нему сразу явился маг с повинной. Дескать, ошиблись они в расчетах, видите ли… Ну, и наш Владыка, чтобы унять недовольство черни в городе, приказал раздать милостыню. На том все затихло.

– И, конечно же, они по-прежнему не желают служить Империи, – уточнил командор, трогая поводья.

– Ни под каким видом, насколько мне известно.

– Что ж… Спасибо тебе, Саэрм, за новости, – не удержавшись, Геллер хлопнул воина по плечу, – пожалуй, нам пора вернуться.

– Император приказал мне присутствовать при сражении – и вернуться после того, как армия войдет в Дэйлорон, – тихо сказал Саэрм, – а сам я очень рад возможности быть рядом с тенью нашего владыки.

– И я рад тому, что ты будешь рядом, – просто ответил Геллер, – у генералов слишком постные рожи, и они мне порядком надоели.

Пришпорив коней, они поскакали в авангард армии.

Ночью Геллер, ворочаясь в постели, решил припомнить что-нибудь о дейлор из того, о чем читал в старых книгах, но то, что он вспомнил, говорило отнюдь не в пользу людей.

Было время, когда дэйлор жили и на равнинах, тихие, миролюбивые существа. Их народ не был многочисленным и, хоть и плодили они немало личинок, только одна из десяти после окукливания становилась полноценным дэйлор. Девять оставшихся попросту погибали при окукливании.

Когда первая волна переселенцев с юга захлестнула дэйлор, нелюдь взялась за оружие; но ее очень быстро оттеснили в леса – древние, непроходимые, окруженные с юго-востока топями. Любопытно, но начиная с того времени в болотах прибавилось ночниц, упырей и зеркальников… Не говоря уж о кайэрских топях, где, по слухам, болотные ночницы селились сотнями, ближе к своей страшной королеве, и о Драконовых горах, где в глубоких пещерах прятались от солнца высшие вампиры, и где среди ледников жили Снежные драконы, замораживающие своим дыханием…

Так и катились годы, незаметно складываясь в столетия. Люди по возможности пакостили дэйлор, но в леса сунуться боялись; дэйлор, в свою очередь, делали мелкие гадости людям – но за пределы Дэйлорона не выходили, высылая лишь маленькие отряды разведчиков и палачей. Правда, Геллер помнил о двух очень давних, неудачных попытках вторжения, но помнил очень туманно. Единственное, чего точно не следовало делать – это вести армию в лесную чащу.

«Быть может, зря Император затеял все это?» – мелькнула ужасная мысль, – «А вдруг ничего не получится? Да и так ли уж необходим Империи Дэйлорон?»

Он тут же одернул себя, сердито закусил губу. Кто он такой, чтобы сомневаться в Его словах?!! Император – благороден, чист и добр. Его помыслы направлены только на благо Империи – не больше, не меньше. К тому же, нелюдь есть нелюдь. Никогда не будет мира между человеком – и существом, только внешне на него похожим.

Крестьяне появились на утро следующего дня, когда трубач дал сигнал сниматься с места ночевки.

Геллер наблюдал за тем, как сворачивают его небольшой шатер, в пол-уха слушая последние сплетни Алларена, когда дозорные притащили трех грязных оборванцев.

– Это еще кто такие? – командор нахмурился. Вражеские лазутчики? Но на дэйлор вроде не похожи… Да и не было еще случая, чтобы люди, даже по большой нужде, заключали сделку с нелюдью.

Пехотинец отсалютовал.

– Мой командор! Эти люди говорят, что, мол, ищут здесь самого главного.

Геллер скользнул взглядом по троице: старик и две крестьянки. Худые, в латанной-перелатанной одежде. Седые космы и бороду старика растрепал ветер, рукава серой рубахи едва прикрывали локти длинных костлявых рук. Щуря подслеповатые глаза, он вертел головой, озираясь, и поминутно одергивал свои рукава, безуспешно пытаясь спрятать под ними припухшие суставы. Женщины, в длиннополых рубахах и передниках, выглядели чуть более опрятно – самые обычные крестьянки, коих в Империи пруд пруди.

Молчание затянулось, и нарушил его старик.

– Так кто здесь главный? – голос его был хриплым, будто надорванным. Сказал, как пролаял.

Геллер все еще хмуро оглядывал странную троицу, тщась решить, что от него может понадобиться этим людям. Про себя он уже решил, что, ежели будут просить денег – даст немного и отправит восвояси.

– Что тебе нужно, отец? – мягко спросил он.

Старик уставился на него с нескрываемым удивлением. Даже рот не озаботился закрыть – но уже в следующее мгновение бухнулся на колени, заголосил:

– Спаситель ты наш! Выслушай нас, горемык, не гони, солнце ты наше ненаглядное!

Женщины тут же последовали его примеру; утренний воздух наполнился бабьим ревом и стенаниями. Геллер недоуменно переглянулся с Саэрмом – но бывалый вояка только пожал плечами.

– Я вас выслушаю, только не кричите так, – буркнул Геллер. Затем ему пришлось повторить те же слова, но только значительно громче.

Вопли оборвались, старик на четвереньках пополз к нему, видимо, намереваясь, облобызать сапоги, но путь ему красноречиво преградил наконечник копья – и он замер, испуганно съежившись.

– Говори, что за дело. Денег просить пришел? Дам – и проваливайте.

– Де-енег? – протянул старик, – нет, отец ты наш, избавитель…

– Так что вам нужно? – Геллер только руками развел, – я жду, пока вы скажете, а вы – сразу выть.

– Черная ведьма! – торжественно провозгласил старикан, все еще на коленях, – помоги нам, избавитель, совсем заела, дрянь… Покою нет!

Словно по команде, женщины принялись тихонько подвывать.

– А ну, тихо! – рявкнул командор, – что за ведьма, старик? И откуда вы явились? Да, и поднимитесь, нечего здесь колени стирать.

Зыркнув по сторонам, странный дед поднялся. Медленно поднялись и крестьянки.

– Здесь, недалече, ваше сиятельство. Мы-то долго добирались, а у вас кони быстрые. Если чуть взять к закату, наша деревня будет. А от нее – на север, туда, где нелюдь шастает… Вот там-то она, злодейка, и поселилась. Ветер быстро вести разносит, мы уж прослышали, что она одну деревню сожгла, ни единого человечка в живых не оставила. Потом долго бродила по дорогам, люди добрые решили ее прибить – так никто не вернулся. Всех порешила, тварь поганая. И вот – поселилась в мелколесье, в полудне пути от нашей деревни. Ребятки видели ее, эту ведьму…

– Мм… – Геллер, прищурившись, смотрел на крестьян. Было похоже на то, что говорят правду – да и с чего бы им лгать?

– И что вы хотите? – поинтересовался он.

– Истреби злодейку, сиятельный! Век тебя вспоминать будем! И детей твоим именем будем называть…

От подобной наглости Геллер на миг потерял дар речи. Перспектива существования деревни одних Геллеров вызвала самые настоящие спазмы смеха. Затем он представил себе, как отряжает войска на поиски пресловутой ведьмы, которая, быть может, всего лишь скрюченная, побитая жизненными невзгодами старуха, и, пытаясь хранить строгий вид, быстро отер выступившие на глазах слезы…

Но уже в следующее мгновение в голове мелькнула весьма занятная, на взгляд Геллера, мысль. Он совершенно внезапно вспомнил один разговор с Императором…

– Прикажу сравнять Закрытый город с землей, – раздраженно бросил владыка империи, – слишком высокомерные эти стариканы. Хоть ведьм да охотников нанимай, им в противовес…

– Гнев – не лучший советчик, – только и заметил Геллер. Он не был любопытен, но, когда речь заходила о магах, был готов ловить каждое слово.

Квентис пожал плечами.

– Я предложил им достаточно, но они твердят – мол, магия далека от светской власти, им-де ничего не нужно! – он яростно скомкал лист пергамента и швырнул его в стену, – они, видите ли, не заинтересованы ни в чем, кроме своих изысканий! А как они нужны мне, эти старички! Ведь их магия – это огромное могущество… Вот и приходят в голову мысли – а не нанять ли на службу пару-тройку хороших, знающих ведьм?

– Мне кажется, мой повелитель, что их магия несколько иной природы, нежели магия чародеев из Закрытого города, если уж говорить о противовесе, – осторожно молвил Геллер, – да и захотят ли ведьмы служить Империи?

– Это смотря что предложить, – усмехнулся Император. И глубоко задумался. Потом отрывисто добавил:

– А магия – все та же. Люди чуют только одну Силу.

Глядя на взъерошенного старика, Геллер чуть заметно улыбнулся уголком губ. Сумасшедшая мысль! Но… Если и правда – взять, да привезти в подарок Императору настоящую ведьму? А там – если подарок не придется по душе – пусть делает с ней, что хочет – хоть вешает, хоть на костре жарит, хоть на куски режет…

– А почему вы называете ее черной?

– Как же, избавитель наш! – старик всплеснул руками, – белая ведьма – она людей бережет, лечит и от темной нелюди оберегает – от упырей там, от ночниц… А черная ведьма – тьфу, погань! С нелюдью шастает, а своих ненавидит, зло творит…

– И что она вам сделала? – с усмешкой поинтересовался Геллер. Мысль о том, чтобы отвезти Императору страшную ведьму из леса казалась ему все заманчивей с каждым мгновением.

Старик пожевал губами.

– Ничего. Но кто сможет спокойно спать, когда она по ночам ходит вокруг деревни? А сама страшная, бледная, что покойник…

– Любопытно, – Геллер потер ладони друг о дружку, – она вам ничего не сделала, но вы хотите, чтобы воины Императора ее убили.

– Будет лучше, если сварить заживо, – посоветовала одна из крестьянок, – говорят, из костей сваренной ведьмы можно обереги от блуждающих духов сделать.

Безудержное веселье нахлынуло, подхватило и закружило в искрящемся водовороте. Геллер улыбнулся, глядя на застывших в ожидании просителей. Быть может, он сошел с ума? Командор, собирающийся оставить армию, и мчаться невесть куда, рисковать собственной жизнью, чтобы… Чтобы угодить Императору?

Или же он хотел сделать это для себя самого – разыскать настоящую черную ведьму, испытать то восхитительное чувство, какое бывает, когда острие меча вспарывает воздух в каком-нибудь дюйме от горла, увидеть и ощутить могущество темной Силы?.. По позвоночнику побежали мурашки, но это было донельзя приятное ощущение.

Он стоял на краю омута – и был готов нырнуть в него, вниз головой, чтобы увидеть на дне сокровище – и явить его белому свету.

Геллер постоял несколько минут, не произнося ни слова, пытаясь успокоиться. Разумеется, генералы расценят это как мальчишество – но – наплевать. Без него армия никуда не двинется. Только вот… А если все-таки сказанное этим стариком – ложь? От первого до последнего словца? Вдруг его поджидает засада лучников-дэйлор?

– Вы останетесь здесь, – резко сказал он, внимательно следя за лицами крестьян, – и если я не вернусь к вечеру, вас ожидает долгая и очень мучительная смерть.

– Мы будем молить Отца-Небо о твоей победе, владыка, – смиренно сказал старик, не опуская глаз, – ведьме проклятущей не одолеть сотню воинов Императора!

Геллер промолчал. То, что он планировал предпринять, могло показаться чистой воды безумием, и не только запуганным страшной старухой крестьянам.

К полудню они добрались до деревни. Саэрм за всю дорогу не проронил ни слова, над чем-то размышляя. Пятерка вояк из сотни «Летящие мечи» тоже оказалась немногословной. Въехав в лес, они поначалу следовали хоженой тропой, потом она затерялась – но стало видно приметное дерево, то, о котором говорил старик. Дерево это было выше своих собратьев из мелколесья. Словно занесло его сюда из самого Дэйлорона, где, по преданиям, деревья упираются верхушками в небосвод. И оно было абсолютно сухим, голым – торчало, как старая кость из зеленой мякоти крон.

Вот там-то, по словам крестьян, и следовало искать ведьмину хижину.

– Похоже, старик не солгал, – заметил негромко Саэрм, – чего ты хочешь, командор? Ты ведь не убивать ее едешь, это сразу видно.

Геллер неопределенно пожал плечами.

– Есть у меня кое-какие мысли, Саэрм. Только не буду говорить, пока не получится, не то спугну удачу…

Они приближались к высохшему дереву. Особо не скрываясь – чтобы ведьма могла спокойно разглядеть непрошенных гостей, если сочтет это необходимым. Геллер до рези в глазах всматривался в просветы между деревьями, в кружево кустарника, ища дом злодейки, держащей в таком страхе целую деревню. Отчего-то он полагал, что большая часть подвигов этой ведьмы – плод воображения крестьян… Ну ведь не могла же самая обычная женщина запросто истребить целую деревню?

«Она – не самая обычная», – одернул себя Геллер, – «она ведьма, притом черная. И надо быть начеку».

Первым хижину увидел один из мечников. Натянул поводья, и безмолвно поднял руку, призывая к вниманию. Геллер пригляделся – и правда: на крошечной полянке, напротив сухого дерева, стоял маленький, аккуратный домик, сплетенный из гибких прутьев, крытый вязанками можжевеловых веток. Как во всяком домике, там присутствовало некое подобие двери. И дверь эта была чуть приоткрыта, словно хозяйка ждала гостей…

Геллер едва смог унять дрожь возбуждения, охватившую его при виде хижины черной ведьмы. Оглянулся на Саэрма.

– Ну что, пойдешь со мной?

– Пойду, – тот усмехнулся, – хочешь поглядеть, каков я в деле? Император редко ошибается в людях, командор. В тебе он не ошибся, да и во мне, наверняка тоже. Я еще отцу его служил верно.

Полянки достигли без препятствий. Геллер уже начинал сильно сомневаться в правдивости всех ужасов, что рассказали про ведьму. Будь она настоящей, черной – уже наверняка бы устроила незваным гостям какое-нибудь испытание. Что-нибудь наподобие волчьей стаи…

Он сложил руки лодочкой, поднес ко рту.

– Э-эй! Есть кто живой?

Приоткрытая дверь осталась неподвижной. Геллер киркнул:

– Мы пришли с миром! Я, командор Империи, хочу потолковать с ведьмой!

Снова тишина.

– Похоже, ее здесь нет, – Саэрм бросил на него недоумевающий взгляд.

– Подожди, Саэрм. Дверь не заперта.

– А от кого ей запираться-то? Ни один вор не сунется к черной ведьме.

– Но мы-то пришли.

Геллер внимательно смотрел в черную щель между дверью и косяком. Не мелькнет ли женская юбка? Или бледное и страшное лицо?

– Что бы ты, командор, ни говорил – мне эта идея не нравится. Просили крестьяне извести негодную – давай-ка зашлем сюда пару сотен. Уж с таким-то количеством она не справится.

Геллер упрямо мотнул головой. Даже если ее здесь нет – они обшарят все близлежащие кусты, но старуху найдут. Он представил себе, как будет удивлен Император, когда к его трону подведут настоящую ведьму, и она даст торжественную присягу служить империи до самой смерти… И что теперь, отказаться от всего этого? Только потому, что негодница соизволила куда-то отлучиться?

– Эй, госпожа, если вы здесь – отзовитесь! Я хочу предложить вам сделку, выгодную и для вас, и для нас! Что толку сидеть в этакой глуши?

– Похоже, ей нравится сидеть в глуши, – с немалой долей ехидства заметил Саэрм.

– Что-то здесь не так. Пойдем, поглядим поближе?

– А если ловушка?

Геллер беззаботно махнул рукой.

– Плевать. Я уже давно мечтаю хоть раз поглядеть на настоящую ведьму. Страшно, но интересно.

На всякий случай положив пальцы на рукоять меча, Геллер осторожно двинулся вперед, готовый в любой момент отразить атаку.

Никто не напал на него. В воздухе застыла напряженная звенящая тишина.

«Странно все это», – мелькнуло в голове, когда Геллер резко отворил плетеную дверь. Пятно света упало на кучу мусора: серая пыль, какие-то перышки, мелкие косточки, глиняные черепки… А еще Геллер увидел белую руку, бессильно и неподвижно откинутую на весь этот хлам. В ноздри ударил запах крови.

– Гхм… Ну, что скажешь, Саэрм?

– Э… это что, и есть ведьма? – вояка казался весьма озадаченным. И куда только ехидство подевалось! Геллер покачал головой.

– Не знаю. Впрочем, я сомневаюсь в том, что это ее жертва.

Он еще раз поглядел на распростертое тело, на тонкие белые пальцы. Затем пригнулся и шагнул через порог. Запах крови стал почти осязаемым. Над головой противно зудела невесть откуда взявшаяся муха.

«Что-то не похожа она на страшную, уродливую старуху», – подумал Геллер, приседая на корточки рядом с неподвижным телом, – «правду говорят – у страха глаза велики… Они хотели видеть ее вареной, но, похоже, кто-то нас опередил».

Он снял перчатки, и почесал заросший щетиной подбородок. Легкое разочарование понемногу начало пускать корешки в душе. Надо же, он-то так надеялся сделать подарок своему властелину…

– Странно все это, Саэрм.

– Да, командор. Не лучше ли нам убраться восвояси?

– Разумеется. Любопытно, что же здесь стряслось?

Он протянул руку и коснулся ее шеи – кожа оказалась упругой и… теплой. Легонько надавил, моля Небеса о снисхождении… Все-таки она была еще жива, эта страшная ведьма. Под пальцем слабенько пульсировала жилка.

Взгляд наткнулся на кровавое пятно на воротнике. Геллер осторожно отогнул его и вздохнул. Оживали услышанные в детстве байки про вампиров, страшных и могущественных созданий, которым никто не может противостоять. Было похоже на то, что байки оказались не просто байками, если даже ведьме эта темная нелюдь оказалась не по зубам.

Саэрм присвистнул.

– Сдается мне, командор, нашла коса на камень. Такое вот ремесло у них – если не ты – то тебя!

– Она еще жива, – заметил Геллер.

И, уже не раздумывая, добавил:

– Мы берем ее с собой. Скачи вперед, мой добрый Саэрм, подготовь ей постель в моем шатре, горячей воды, холстины. А крестьян гони взашей… Если будут упорствовать, пригрози как следует.

Снова склонившись над ведьмой, Геллер осторожно убрал со лба спутанные седые волосы и невольно присвистнул: злодейка оказалась совсем еще молодой. Сердце невольно сжалось.

– Кто же тебя так, а? Эх, ты… Тебе бы в теплом доме сидеть, рукоделием заниматься – а ты в ведьмы подалась…

С бледных губ сорвался едва слышный стон. Рука на куче мусора дернулась, судорожно зашарила, словно ведьма пыталась что-то найти. Геллер взял эту беспокойную руку в свою и крепко сжал. Белое, как мел, лицо женщины исказила гримаса боли, веки затрепетали, и она вдруг открыла глаза – бессмысленные, затуманенные болью.

– Не бойся, только не бойся, – на всякий случай скороговоркой произнес Геллер, – я тебе помогу.

Ведьма с улыбкой посмотрела на него, но, похоже, дух ее путешествовал в неведомых краях. Она прошептала:

– Помоги мне…

И, закрыв глаза, замерла.

– Вы совсем ума лишились, командор! Вы не оставляете мне иного выбора, как написать обо всем Императору. Да, пусть узнает, что вся армия дожидается командора Геллера Накори, который целый день шастает в кустах в поисках какой-то девки!

Рыжие усы генерала Дисотто воинственно топорщились, лицо побагровело. Пухлые кулаки сжимались и разжимались, казалось – еще чуть-чуть, и он бросится в рукопашную. Откуда-то, как змея, выскользнул Гассет Райк, вкрадчиво прошипел:

– Успокойтесь, друг мой. Совершенно очевидно, что самому господину Накори подобное поведение не кажется чем-то… гхм… выходящим за нормы поведения командора имперской армии. Знаете ли, это приходит с возрастом. И я совершенно согласен с вами, что обо всем следует доложить Императору лично.

«Вцепились, как клещи,» – сердито подумал Геллер. А вслух ответил:

– Я действую исключительно в соответствии с инструкциями, полученными от Императора. Разумеется, вы, господа, можете писать сколько угодно и кому угодно, но я хочу, чтобы вы знали: я все-таки в своем уме. И никакой личной инициативы.

Клейв Дисотто фыркнул.