Мир на колесах Гаррисон Гарри
Они побежали, не обращая внимания на изумленные взгляды, тяжело топая в пыли к ряду танков. Те стояли нетронутыми. Ян перешел на ходьбу, тяжело дыша.
– Мы пока впереди, – сказал Ян. – Действуем согласно плану.
Они забрались в танк-шесть и завели двигатель. Этот танк представлял собой последний механизм, который мог двигаться. Ян провел его по Центральному пути и остановил перед надувным куполом.
Люди уже проснулись, но отключение танков и движителей прошло гладко. Поначалу конспираторы действовали скрытно, стараясь не попадаться на глаза посторонним, но потом заметили, что никто не обращает на них внимания. Для них это были лишь техники, выполняющие очередные неотложные задачи. Как только они поняли, то стали переносить кабели открыто, окликая друг друга таинственными возгласами. Это занятие было очень захватывающим.
Но не для Яна. Он сидел за пультом танка и смотрел на экраны, следя за первым из мужчин, приближающимся с комплектом кабелей. Кулак его медленно и незаметно опустился на панель рядом с ним. Затем появился второй техник, за ним третий. Гизо сидел наверху, в открытом люке, и передавал Яну кабели.
– Готово, – сказал он. – Что мы должны делать теперь?
– Тебе и остальным надо находиться в толпе. Я думаю, это лучше всего. Мне не нужны не конфронтации, ни попытки заговора на столь ранней стадии.
– Для других это самое подходящее. Но нужно, чтобы кто-нибудь был с тобой рядом.
– Тебе бы не следовало, Гизо…
– Я знаю. Я доброволец. Что будет дальше?
– Все очень просто. Мы соберем людей.
Сказав это, он нажал на кнопку сирены и держал ее, не отпуская. Раздался визг баньши, то слабеющий, то усиливающийся. Не заметить его было невозможно. Спавшие неожиданно проснулись, приступившие к работе оставили ее и бросились на звук. Когда Центральный Путь начал заполняться, Ян выключил сирену и отстегнул со стены микрофон. Гизо ждал наверху, лениво привалясь к плавильной пушке.
– Все сюда, – сказал Ян в мегафон. Усиленные слова отдавались в ушах эхом. – Все сюда! Важное сообщение! – он увидел, как Тэкенг появился в дверях своей машины и потряс кулаком. – Главы Семей, тоже сюда. Все сюда. – Тэкенг вновь потряс кулаком, затем повернулся к человеку, который торопливо приблизился и что-то сказал ему. Он оглянулся, бросил на Яна один-единственный потрясенный взгляд, затем последовал за посланным к надувному куполу.
– Все сюда, ближе, – сказал Ян, затем включил микрофон. – Здесь нет ни одного из Глав Семей, – сказал он Гизо. – Они что-то замышляют. Что будем делать?
– Ничего. Тревожится пока не о чем. Приказывай приступить к разгрузке кукурузы для обратного рейса.
– Но они отменили этот план.
– Главное, что они никому не сказали об этом. Пусть они сами начнут – здесь, на глазах у всех.
– Ты прав. – Ян вновь повернулся к рупору и заговорил: – Извините, что потревожил ваш отдых, но вечеринка закончена, и нам вновь надо браться за работу.
При этих словах раздались стоны, и несколько человек из задних рядов попятились. Поверх голов Ян увидел, что из надувного купола вышел Хейн и стал проталкиваться сквозь толпу. Он что-то кричал, лицо его было красным от натуги. В кобуре у него был новый пистолет. Его нельзя было игнорировать.
– Чего ты хочешь, Хейн? – спросил Ян.
– Ты… иди сюда… купол… сейчас… собрание…
Многие его слова потерялись в шуме толпы. Он яростно протискивался вперед, размахивая пистолетом для усиления своего авторитета. Яна вдруг осенила идея: он повернулся и обратился к Гизо:
– Мне нужно, чтобы эта свинья говорила отсюда. Пусть все слышат, что она скажет. Возьми других к себе в помощь.
– Это опасно…
Я засмеялся.
– Вся наша затея – безумство. Действуй.
Гизо кивнул и выскользнул наружу. Ян снова взял микрофон.
– Здесь проктор-капитан. Прошу вас, пропустите его. У него есть кое-что сказать.
Хейну помогли – возможно, более, чем он хотел. Он пытался остаться внизу, но был подхвачен и прежде, чем что-либо понял, уже стоял рядом с Яном, все еще держа пистолет. Он хотел было заговорить с Яном тихо, но тот прижал рупор к его губам.
– Ты поедешь со мной! Убери эту штуку! – Он ударил по рупору ладонью, но Ян держал рупор крепко, и их голоса грохотали над толпой.
– Почему я должен идти с тобой?
– Ты знаешь, почему. – Хейн брызгал слюной от ярости. Ян только улыбнулся в ответ и подмигнул ему.
– Но я не знаю, – сказал он невинно.
– Знаешь. Тебя судили и сочли виновным. А теперь пошли со мной, – он поднял пистолет. Ян старался не замечать побелевших суставов на его руке.
– О каком суде ты говоришь? – он неторопливо обернулся к Хейну спиной и обратился к толпе. – Кто-нибудь из вас что-нибудь знает о суде?
Некоторые из них отрицательно покачали головами, и все они теперь внимательно слушали. Ян повернулся и прижал рупор к губам Хейна, следя за пистолетом и готовясь ударить, если тот попытается нажать на спуск. Хейн закричал, но другой голос заглушил его крик:
– Достаточно, Хейн. Убери постелет и слезь с машины.
Это была Хрэдил, она стояла в дверях купола и говорила, пользуясь системой широкого вещания. Лишь она, лишь она одна из всех Глав Семей обладала достаточной чувствительностью, чтобы увидеть, что Хейн проигрывает эту игру. Лишь она одна была способна действовать столь быстро.
Хейн осел, как спущенный баллон, и краска покинула его лицо. Он затолкал пистолет в кобуру, и Ян отпустил его, зная, что с этой стороны ему уже не окажут помощи поневоле. Предстояло стать лицом к лицу с Хрэдил, а это было нелегким делом.
– О каком суде вы говорите, Хрэдил? Что он имел в виду, когда говорил, что я был судим и признан виновным?
Его усиленный голос разнесся над толпой, которая была безмолвной и внимательной. Ее голос отвечал точно так же.
– Ничего не имел в виду. Он болен, жар, рука у него болит. Уже послан доктор.
– Это хорошо. Бедняга! Так значит, раз не было суда, я ни в чем не виноват?
Молчание затянулось, и даже с такого расстояния Ян видел, что она хочет его смерти так, как ничего не хотела в жизни. Он не двигался – стоял, словно камень, и ждал ответа. Наконец, ответ пришел:
– Нет… не было суда… – слова кривили ее губы.
– Это тоже хорошо. Ты права, Хейн болен. Ну что ж, раз не было суда, то я ни в чем не виновен, – итак, он ее поймал, она предстала глазам общественности. Надо было развивать успех. – Прекрасно, все слышали, что сказала Хрэдил? А теперь все за работу. Как только сможем, тронемся в обратный рейс.
– НЕТ! – загремел ее усиленный голос. – Я предупреждаю тебя, Ян Кулозик, ты заходишь слишком далеко. Тебе надо молчать и повиноваться. Никаких рейсов за кукурузой, мы так решили. Ты будешь…
– Не буду, старуха. Ради общего блага решено, чтобы мы отправлялись за кукурузой. И мы отправимся.
– Я тебе приказываю!
Она была в гневе, в такой ярости, в какой никогда не бывала. Любой призыв следовать закону и логике был тщетен, любая попытка вовлечь зрителей была обречена на провал. Сейчас их нельзя было убедить, им можно было лишь приказывать. Ян сунул руку в башню танка, вытянул кусок кабеля и потряс им в ее сторону.
– Я не принимаю твои приказы. Все танки и движители выведены из строя, и не будут действовать до тех пор, пока я этого не позволю. Мы уезжаем за кукурузой, и тебе нас не остановить.
– Схватите его, он безумен, убейте его! Я приказываю!
Несколько человек конвульсивно качнулись вперед, затем отступили, как только Ян склонился над люком и подал энергию в систему плавильного орудия. Черное воронкоподобное жерло пушки дернулось вверх, затем взорвалось ревом, послав прямо в небо столб пламени. Раздались вопли и визг.
Выстрел орудия сказал больше, чем мог сделать Ян. Хрэдил, скрючив пальцы, как когти, наклонилась вперед, затем повернулась. На пути у нее оказался Хейн; она оттолкнула его и исчезла в двери купола. Ян отключил пушку и бешеный рев утих.
– На этот раз ты выиграл, – сказал Гизо, но в голосе его не было торжества. – Все же тебе придется постоянно быть настороже. Кончится тем, что победишь либо ты, либо она.
– Мне не нужна борьба с ней, достаточно перемен…
– Перемены для нее – угроза, никогда не забывай этого. Тебе нельзя отступать, только вперед.
Ян почувствовал внезапную слабость, истощение.
– Пусть разгружают кукурузу. Надо, чтобы люди работали, тогда у них не будет времени думать.
– Гизо, – позвал голос. – Гизо, это я. – На гусеницу взобрался тонкий мальчик-подросток. – Тебя хочет видеть старый Ледон. Сказал, чтобы ты шел немедленно, не тянул, говорит, это очень важно.
– Мой Глава Семьи, – сказал Гизо.
– Начинается. – Ян подумал о возможных последствиях. – Узнай, что ему нужно. Но о чем бы он ни просил, сразу же возвращайся и дай мне знать. Он знает, что ты со мной – должно быть, причина в этом.
Гизо спрыгнул и последовал за парнем, но его место занял инженер Эйно.
– Я пришел за кабелями. Надо прицепить сначала семейные машины.
– Нет, – сказал Ян, почти не думая, повинуясь рефлексу. Кабели, обездвиженные экипажи – это их единственное оружие. У него было чувство, что великие силы были готовы заняться им, и нельзя было сейчас лишать себя оружия. – Подожди немного. Передай остальным, что мы должны собраться через… ну, скажем, через три часа. Обсудить планы разгрузки.
– Как скажешь.
Ожидание было долгим, и Ян резко чувствовал одиночество. Через переднее окно он видел, как суетятся люди: достаточно обыденно. Но не обыденно для него. Он встряхнул Глав Семей, вывел их из равновесия, одержал победу. На миг. Но сможет ли он удержать то, что выиграл? В гадании не было толку. Надо было лишь стараться сохранить спокойствие, сидеть и ждать, каков будет их следующий ход.
– Дело плохо, – сказал Гизо, пробираясь в люк.
– Ты о чем?
– Старый Ледон запретил мне идти во второй рейс. Вот так-то.
– Он тебя не сможет остановить.
– Меня – да, но я такой один. Я знаю, почему я здесь и что все это значит. Но откуда это знать многим остальным? Старейшины вызовут своих техников и механиков. Им скажут, что делать, и они послушаются. А нам останется революция двух человек, и некуда будет деться.
– Мы еще не мертвы. Будь здесь, сиди на кабелях, запри люк и не открывай, пока я не вернусь. Без них мы проиграем.
– А если кто-нибудь захочет их взять? Кто-нибудь из наших людей?
– Не давай. Даже если…
– Если придется драться? Что, убить?
– Нет, так дело не пойдет.
– Почему же? – Гизо теперь был смертельно серьезен. – Цель оправдывает средства.
– Нет, не оправдывает. Делай, что сможешь, но не вреди никому.
За спиной Яна захлопнулся люк, и он услышал, как задвижки встали на свои места. Он спрыгнул с гусеницы и спокойно пошел к куполу. Толпа большей частью рассеялась, но все же поблизости оставалось довольно много людей. На него смотрели с любопытством, но отворачивались, встречаясь с ним взглядом. Они были пассивны, натасканы выполнять приказы, но не представляли проблемы. Предстояло иметь дело со Старейшинами.
У входа не было прокторов, и это оказалось кстати – ему не хотелось с ними сталкиваться. Ян тихо открыл дверь и остановился у входа. Они были здесь, все Главы Семей, они были слишком заняты руганью друг с другом, чтобы заметить его. Он прислушался.
– Убить их всех – вот единственный ответ! – голос Тэкенга потрескивал; должно быть, он кричал до хрипоты.
– Ты дурак, – сказала Хрэдил. – Нам нужны обученные люди, чтобы обихаживать механику. Мы должны приказывать им, а они должны подчиняться. Позже, когда он умрет, они будут наказаны один за другим. Мы не простим.
– Никто не будет наказан, – сказал Ян, шагнув вперед, настолько же спокойный, насколько все они были яростны. – Вы даже не понимаете, глупцы, в какой беде мы оказались. Если не прибудут корабли, мы не получим ни запасных частей, ни топлива. Наши танки и движители один за другим выйдут из строя, а потом мы все умрем. Если корабли придут, им понадобится вся кукуруза, которую мы смогли собрать. Она нужна для изголодавшихся людей – а нам она нужна, как единственное оружие…
Хрэдил плюнула ему в лицо, слюна попала в щеку и побежала через рот. Он вытер ее тыльной стороной ладони и попытался сдержать ярость.
– Ты будешь делать то, что мы тебе прикажем! – заявила она. – И чтобы мы больше не слышали от тебя, что надо делать, чего не надо. Мы – Главы Семей, и ты должен повиноваться. Второго рейса не будет. Ты…
– Глупая старуха, ты что, не можешь понять меня? Ты что, настолько безмозгла, что не соображаешь, что здесь ничто не тронется с места, пока я не разрешу? У меня части всех машин, и машины не придут в действие, пока части не будут поставлены на место. Сейчас я их уничтожу, и мы умрем быстрее. Я сделаю это немедленно, если ты не дашь согласия на повторный рейс. Сделай это, и я обещаю больше тебя ни о чем не просить. Когда мы вернемся, ты будешь хозяйничать, как всегда. Ты отдаешь приказы, все остальные выполняют. Что, разве это не приемлемо?
– Нет! ты не смеешь говорить нам, что делать! – Хрэдил не шла ни на какие компромиссы.
– Я ничего не говорю. Я пока спрашиваю.
– Этот план не очень плох, – сказал Иван Семенов. – Мы ничего не потеряем, если они вернутся за урожаем. И мы обещаем…
– Проси голосования, Иван, – сказал Ян. – Или эта корова вас всех запугала?
Затем, совершенно внезапно, она успокоилась. В глазах оставалась неутолимая ненависть, но в голосе ее не было.
– Хорошо. Больше не будем спорить. Поезда отправятся при первой же возможности. Я уверена, что вы все согласны.
Они были смущены, они не понимали причин этой внезапной перемены. Но Ян знал. Она сейчас была не готова к голосованию. Да ее и не интересовало на самом деле, пойдут поезда или нет. Она хотела лишь его смерти, желательно долгой и болезненной. Отныне эта опасность будут угрожать ему постоянно, и он понимал это.
– Я уверен, что вы все согласны с Иваном и Хрэдил, – сказал Ян. – Мы отправляемся сразу же после разгрузки зерна. Нам понадобятся все новые водители…
– Нет, – сказала Хрэдил, – поедут только мужчины. Юным девушкам нельзя находиться в таком обществе. Никого из девушек не отпустим. Элзбета останется здесь.
Это было вызовом, в этот миг он чуть не вспылил. Но затем понял, что потеряет все, если будет настаивать. На ее холодное спокойствие он ответил своим.
– Ну что ж, ладно, пусть будут одни мужчины. Выходи отсюда и командуй. Мне нужна твоя помощь. Разъясни всем, что происходит. И не надо больше лжи.
– Не надо так говорить… – запротестовал Иван.
– Почему? Это ведь правда, не так ли? Тайные совещания, тайные суды, тайные карательные планы – почему дураку Риттерснатчу приходится позориться? И никому из вас не верю. Идите в семьи и расскажите им, что случилось. Только тогда, когда все это узнают, машины придут в движение.
– Схватите его и убейте! – закричал Тэкенг.
– Это можно, но тогда кто-то другой уничтожит кабели.
– Это Гизо, – сказал Ледон. – Он не слушается меня, как и этот.
– Мы сделаем распоряжения, – сказала Хрэдил. – Иди, работай.
13
Поезда были готовы к отправлению, готовы уже почти два часа назад, и тихо стояли во тьме. Еда и припасы находились в доме-машине, там же сидел несчастный доктор – ученик Савас Дзитуридас. Доктор Росбах сказал, что его ассистент еще не полностью обучен, а сам он никуда не поедет. Дзитуридас нервно согласился. И все равно ему пришлось ехать. Ян не мог рисковать людьми, не имея никакой медицинской помощи. Последние детали были учтены, свободные от вахты водители уже спали, и он больше не мог откладывать.
– Еще пять минут, – сказал он, игнорируя вопросительные взгляды экипажа. Он спустился с танка-шесть – на обратном пути он сам поведет танки – и пошел вдоль поездов. Здесь располагалось место встречи, но на нем пока никого не было. Первое послание было рискованным, а второе – вообще безумием. Но пришлось. Центральный Путь пустовал, была середина периода сна.
– Ян, ты здесь?
Я повернулся. Она была здесь, возле склада. Он подбежал к ней.
– Я не верил, что ты придешь.
– Я получила послание, но не могла уйти, пока все не заснули. Она велела за мной следить.
– Пошли со мной.
Он собирался аргументировать логично и рационально, упирая на то, насколько важно удержать частицу отвоеванной независимости. И отточить ее технические навыки. Это был хороший аргумент. Он не имел намерений говорить о том, как любит ее и нуждается в ней. Но, увидев ее, он все забыл и смог лишь что-то пробормотать.
– Я не могу. Там одни мужчины.
– Мы не животные. Тебе ничего не грозит, никто тебя не тронет. Это важно для тебя, для нас обоих.
– Хрэдил никогда этого не позволит.
– Разумеется. Вот почему ты должна ехать без предупреждения. Все меняется, и мы должны ускорить эти перемены. Если корабли не придут, мы проживем лишь несколько лет. Когда придет лето, и мы не сможем выехать, мы сгорим. Я хочу прожить эти годы с тобой, я не хочу потерять из них и дня.
– Конечно, я понимаю…
Она была в его объятиях, и он крепко сжимал ее, плотно притягивая к себе, так что она не могла сопротивляться. Поверх ее плеча он увидел, как к ним бегут Риттерснатч и два проктора. У всех троих были дубинки.
Ловушка. Вот почему Элзбета опоздала. Послание перехватили и решили поймать их, когда они будут вместе.
– Нет! – закричал Ян, отталкивая Элзбету, съеживаясь в защитной стойке и выпрастывая руки. Дубинки нужны были, чтобы избить его, но не до смерти, чтобы его можно было притащить на суд Хрэдил. – Нет!
Он закричал еще громче, ныряя под удар дубинки первого проктора.
Дубинка прошла мимо, и он сильно ударил проктора, услышав, как воздух вырвался из его груди, резко ударив предплечьем ему по горлу, и повернулся к остальным.
Дубина вскользь задела его по голове и обрушилась на плечо. Ян громко вскрикнул от боли и схватил человека, зажав локтевым сгибом ему шею, и поставил того, точно щит, между собой и Риттерснатчем. К счастью здоровяк был слишком жесток, чтобы медлить и дать двум другим совершить кару. Он бешено развернулся, не рискнув приблизиться, и ударил проктора, которого держал Ян, а затем ударил еще раз.
– Не надо, прекратите, пожалуйста! – закричала Элзбета, пытаясь растащить дерущихся.
Первый проктор грубо оттащил ее в сторону и зашел Яну с тыла. Элзбета вновь с криком бросилась вперед – как раз вовремя, чтобы встать прямо под дубину Риттерснатча.
Ян услышал резкий, как при ударе деревянной киянки, треск, когда дубина обрушилась на ее голову сбоку. Она упала без звука.
Он хотел помочь ей, но сначала надо было закончить. В ярости он не мог уже остановиться, так сдавил горло мужчине, что тот забился от боли, затем обмяк. Он развернул тело мужчины, не чувствуя как дубина ударила его раз, другой. Швырнул обмякшего противника в движущегося, бросился следом за ним с дубинкой и бил до тех пор, пока оба не затихли, затем повернулся к Риттерснатчу.
– Нет… – сказал Риттерснатч, бешено махнув дубиной. Ян промолчал, дубина сказала за него, врезавшись в руку противника так, что пальцы его обмякли, и оружие выпало. И вновь удар, пришедшийся на затылок проктору-капитану, повернувшемуся, чтобы бежать.
– В чем дело? – послышался крик. Вдоль поезда бежал один из механиков.
– Они напали на меня, ударили ее, приведи доктора, ассистента Дзитуридаса, быстро!
Ян нагнулся и нежно приподнял Элзбету, прижавшись лицом к ее лицу, с ужасом думая о том, что может сейчас обнаружить. Но еще больше он боялся не знать. Кровь, темная кровь на бледной коже. Дыхание медленное, но регулярное.
– Где он? – послышался голос. – Что случилось?
Это был Дзитуридас, он склонился над одним из мужчин на земле. Выпрямившись над Риттерснатчем, он был потрясен.
– Тот без сознания, этот мертв.
– Хорошо, ты ему ничем не поможешь. Здесь Элзбета, ее ударил этот свинья. Позаботься о ней.
Доктор приблизился, и Ян смотрел, как он открывает рядом с ней саквояж. Послышались бегущие шаги, Ян закрыл дверь, посмотрел на нее, затем снял с пояса ключи и запер.
– Комедия окончена, – сказал он, повернувшись к подошедшим людям. – Они набросились на меня, и я с ними разобрался. А теперь давайте поведем поезда, пока не возникли новые трудности.
Это был глупый, импульсивный поступок. Но он был сделан. Он пытался идти путем закона, обращался к Хрэдил, терпел ее оскорбления и отказы. Теперь он пойдет оставшимся путем. И теперь уже не будет обратной дороги.
Бамперы лязгнули друг о друга. Машины двинулись – сначала медленно, затем быстрее и быстрее. Ян повернулся и побежал к своему танку, беспокойно подождал, пока мимо прогрохочут поезда, затем проскочил чуть ли не под колесами у следующего движителя.
– Поехали, – сказал он, закрывая за собой люк. – Пойдем впереди поездов.
– В самое время, – сказал Отанар и завел двигатель.
Ян не позволил себе расслабится до тех пор, пока Центральный путь не сменился скалистой поверхностью Дороги, пока склады не уменьшились и не исчезли за последней машиной поезда. Затем они миновали изгородь и последние фермы, но он все еще следил за экранами монитора. Погони быть не могло – так что же его тревожило? Единственный оставшийся движитель был задействован в качестве энергостанции. Чего он ждал?
14
Ян решил, что они пройдут не менее четырех часов, прежде чем сделают остановку. Но не смог заставить себя ждать так долго. Даже трех часов было слишком много – он должен был знать, как чувствует себя Элзбета. Удар, похоже, был не слишком силен, но когда он уходил, она была без сознания. Возможно, она и сейчас без сознания – или мертва. Мысль эта была невыносима. Он должен был узнать. В конце второго часа он сдался.
– Всем составам, – приказал он, – короткая остановка на отдых. Смените водителей, если хотите.
Отдав команду, он вывел танк из колонны, развернул его на гусеницах на 180 градусов и помчался назад вдоль линии медленно движущихся поездов. Он нашел машину, в которой находилась Элзбета и доктор, дал задний ход, объехал ее, притормаживая одновременно с ней, и спрыгнул, как только она остановилась. Нужный ключ был уже в руке, он открыл дверь и оказался лицом к лицу с разгневанным доктором Дзитуридасом.
– Это оскорбление, как ты смел меня запереть…
– Как она?
– Эта машина пыльная, невычищенная, лишенная удобств…
– Я спрашиваю, как она?
Холодный гнев в его голосе прекратил протесты доктора, и тот сделал шаг назад.
– С ней все благополучно, насколько это возможно в таких условиях. Она сейчас спит. Легкое сотрясение, я уверен, что ничего, более страшного, нет. Ее вполне можно оставить одну, что я сейчас и сделаю.
С этими словами он подхватил саквояж и поспешил прочь. Ян хотел заглянуть, но побоялся разбудить ее. Заговорила сама Элзбета:
– Ян? Это ты?
– Да, я пришел.
Она лежала в гнезде из одеял, уложенных доктором, на голове ее была белая повязка. Сквозь зашторенное окно проникало достаточно света, чтобы освещать ее лицо, почти такое же бледное, как и ткань.
– Ян, что случилось? Я помню, как мы разговаривали, потом почти ничего…
– Хрэдил устроила мне ловушку, а ты была приманкой. Там были Риттерснатч и кое-кто из его людей. Хотели схватить меня или убить, я не знаю. Боюсь, что я… потерял терпение.
– Это плохо.
– Для меня – да. Я не хотел, чтобы все так кончилось, но Риттерснатч мертв.
Она судорожно вздохнула – ведь, как бы там ни было, это было насилие – и вытащила ладонь из его руки.
– Мне жаль, – сказал он, – жаль, что кому-то пришлось умереть.
– Ты не хотел этого, – сказала она, но в голосе ее не было уверенности.
– Да, не хотел. Но если придется, сделаю это вновь. И точно так же. Я не пытаюсь извиниться, хочу лишь объяснить. Он ударил, и ты упала. Я думал, что ты мертва. У них были дубинки, они втроем напали на одного, и я защищался. Вот так.
– Я понимаю, но… насильственная смерть, это мне непривычно.
– Пусть так и будет. Я не могу заставить тебя понять или чувствовать. Хочешь, я уйду?
– Нет! – вырвалось у нее, – я сказала, что мне трудно это понять. Но это не значит, что я отношусь к тебе по-другому. Я люблю тебя, Ян, и всегда буду любить тебя.
– Надеюсь. Я действовал нерационально, глупо, может быть. То, что я сделал – это из-за любви к тебе. И это служит слабым извинением – ладони ее в его ладонях были холодны. – Я пойму, если ты будешь стыдить меня за то, что я сделал потом – забрал тебя в поезд и увез. Мы как раз об этом говорили, когда на меня напали. Я так и не услышал твоего ответа.
– Разве? – она впервые улыбнулась. – Но ответ может быть только один. Я всегда буду повиноваться Хрэдил. Но сейчас ее здесь нет, а значит нет проблемы повиновения или неповиновения. Я могу любить тебя, как всегда хотела, и буду с тобой всегда.
– Ян, – позвал голос снаружи, затем еще раз прежде, чем он услышал. Он почувствовал, что улыбается, как дурак, и, ничего не говоря, прижал ее к себе, затем оторвался и встал.
– Надо идти. Я скажу тебе потом, что я чувствую…
– Я знаю. Я сейчас буду спать. Мне гораздо лучше.
– Хочешь чего-нибудь поесть, выпить?
– Ничего. Только тебя. Возвращайся, как только сможешь.
Второй водитель танка наклонился над люком.
– Ян, получен вызов, – сказал он. – Семенов хочет знать, почему остановились и когда отправимся.
– Как раз его-то я и хотел повидать. Скажи, что мы поедем, как только я подойду к нему в движитель. Пошли.
Иван Семенов был вновь начальником поездов. Когда он оставил позади все семьи и проблемы, Ян передал ему ведущий движитель. Проблемы, которые им предстояло встретить впереди, могли быть связаны только с Дорогой, и Яну легче было решать их, находясь в ведущем танке. Ян забрался по трапу в водительский отсек, и Иван тронул поезда с места, как только за ним закрылась дверь.
– Что за проволочка? – спросил Семенов. – Ты же сам сказал, что теперь важен каждый час.
– Пошли в двигательный отсек, объясню. – Ян молчал, пока инженер не вышел, закрыв за собой дверь. – Мне бы хотелось жениться.
– Я знаю, но это касается тебя и Хрэдил. Я могу поговорить с ней, если хочешь. Закон не настолько точен, чтобы оговаривать, с какими семьями, девушками можно иметь брачные отношения, с какими нет. Это можно решить. Но это зависит от Хрэдил.
– Ты недопонял. Ты Глава Семьи, и это дает тебе право устраивать браки. Я прошу тебя сделать это. Элзбета здесь, на поезде.
– Этого не может быть!
– Это именно так. И что ты будешь делать?
– Хрэдил никогда бы этого не допустила.
– Хрэдил тут нет, она не может запретить. Так что подумай сам, вот что. Поработай своим умом. Если ты решишься, то обратного пути не будет. А та злая старуха ничего тебе сделать не сможет.
– Это не так. Есть закон…
Ян с отвращением плюнул, затем растер плевок подошвой.
– Это ваш закон. Но он же придуман, как ты не понимаешь! На Земле нет ни семей, ни Глав Семей, нет и браков между группами избранных. Ваши так называемые законы специально изобрели наемные антропологи. Общество порядка. Они рылись в учебниках, складывали воедино клочки и обломки исчезнувших обществ, и создали структуру, при которой население сохраняется послушным, трудолюбивым, исполнительным и глупым.
Семенов не знал, удивляться ли ему или гневаться; он недоверчиво покачал головой – жест физика, узнавшего, что поставлен под сомнение закон сохранения энергии.
– Как ты можешь так говорить? Прежде ничего подобного я от тебя не слышал.
– Разумеется. Это было бы самоубийством. Риттерснатч был полицейским шпионом, это помимо прочих его обязанностей. По прибытии кораблей, он доложил бы обо всем, сказанном мной, и я погиб бы немедленно, как только они до меня добрались бы. Но раз корабли не приходят, это становится неважным. Все меняется. Я могу рассказать тебе о милой старой Земле…
– Я больше не стану выслушивать ложь!
– Правду, Семенов. Впервые в твоей жизни. Позволь, я расскажу тебе о культурах. Их создало человечество. Они искусственны, они изобретены точно так же, как изобретено колесо. Все они очень различны, действие одной очень отличается от действия другой, если это нужно для выживания. Но теперь все это – вопрос истории, и на Земле осталось ныне только два класса – правящие и подданные. И для любого, кто пытается что-то изменить, предусмотрена быстрая смерть. И это конечное и монолитное общество переместилось даже на звезды. На все эти упитанные, благополучные миры, открытые человечеством. Но не на все планеты, а лишь на удобные. Когда требуется занять неудобную планету, наподобие этой – тогда и приходит время призывать профессоров и дать им задачу. Обеспечьте нас стабильной и послушной культурой, а нам нужно много питательной и дешевой еды. Пусть это будет такая милая, незаметная культура, потому что фермеры будут глупы и смогут лишь делать свое дело. Но потребуется и техническое имущество, и это надо принять в расчет. Вот так: кусочек оттуда, кусочек отсюда, отбор, селекция, балансировка, и бета Эридана III ваша. Эта планета. Спокойные деловитые фермеры, проживающие свои дни в работе и отупении…
– Прекрати, я не желаю больше выслушивать ложь! – Семенов был потрясен, запинался.
– Чего ради я должен лгать? Если корабли не придут, мы в любом случае погибнем. Но до тех пор я вновь буду жить, как подобает человеку, а не безмозглому рабу, как вы все. У вас, конечно, есть хорошее оправдание, вас поработила глупость, отсутствие знания. Я же был порабощен страхом. За моими действиями следили, я уверен в этом. Пока я стоял в шеренге и не причинял хлопот, со мной был полный порядок. Многие годы со мной было все в порядке. Как и здесь до сих пор. Планета для заключения – но в то же время они не могли недооценить моих навыков. Но сами они во мне не нуждались. Причини я хлопоты, я бы умер. В то же время, все те годы и деньги, вложенные в мое образование, нельзя выбрасывать на ветер. И меня отправили сюда, где есть применение для моих талантов. Подчиняясь строгим инструкциям, я бы мирно проживал дни и не был бы утомителен. Но если бы я сказал хоть слово о том, какова на этой планете жизнь в действительности, это значило бы, что я погиб. Так что я мертв, Семенов, понимаешь ты это? Если корабли не придут, я умру. Если они придут, то вам достаточно будет шепнуть словечко тем людям, что прилетят на них – и я умру. Поэтому я отдаюсь в твои руки и делаю это по старейшей в мире причине. Любовь. Пожени нас, Семенов, это все, что от тебя требуется.
Семенов мял кисти рук, не зная, что и думать.
– Ты говоришь совершенно немыслимые вещи, Ян. Сам я, когда бываю наедине с собой, задаю себе порой кое-какие вопросы, но больше мне спрашивать некого. Хотя в книгах по истории все хорошо объяснено…
– Исторические книги – не более чем бездарные литературные труды.
Читать бесплатно другие книги:
