Архивы Дрездена: Ведьмин час Батчер Джим

В прошлом Кэррин получала ранения – и всегда восстанавливалась.

Но у всего есть пределы. В конце концов, она всего лишь человек.

Мы посидели в полной тишине, если не считать размеренного тиканья старых часов.

– Скажи, нельзя ли… – начала она, и я покачал головой:

– В целительских делах магия ненамного опережает обычную медицину. Наши люди обучаются у ваших. Разве что захочешь пойти на Фаустову сделку…

– Нет, – твердо ответила она.

Я кивнул. Добавить было нечего.

– Прости, – наконец пробормотал я.

– Не извиняйся. – Она легонько мотнула головой. – Я уже поплакала на эту тему. И еще поплачу. Но сейчас не хочу об этом думать. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Я задумался, о чем бы поговорить, но ничего не придумал и поэтому поцеловал ее.

– Ты, Дрезден, само красноречие, – пробормотала она мне в губы, но потом закрыла глаза и отдалась поцелую, и все остальное начало терять значение.

Целоваться проходилось с умом. Примерно двадцать секунд дыхание Кэррин смешивалось с моим дыханием, а затем Зимняя мантия как с цепи сорвалась, и во мне проснулась звериная похоть. Эта чертова аура, которую пожаловала мне Мэб, позволяет совершать невероятные поступки, но в голове у меня теперь беспрестанно вьются мысли о сексе и насилии, и от них просто так не отделаться. Поэтому на двадцатой секунде я задышал чаще, на тридцатой не думал ни о чем, кроме «чем можно заняться с Кэррин», а спустя минуту пришлось вспомнить, что я сильнее, чем кажется, и ослабить хватку на ее теле.

Хотя, если честно, Кэррин вела себя примерно так же. И она не имела порочной ауры фэйри, на которую можно списать все грехи.

Так что нельзя исключать, что дело не в мантии. Быть может, дело во мне самом. А это уже страшновато.

А может, дело… в нас с Кэррин.

Кстати говоря, это была очень приятная мысль.

– Хорошо, – прошептала она, глубоко зарывшись пальцами мне в волосы, – ты и впрямь гений коммуникации. Именно это мне и нужно.

– Ты увере… – начал было я.

– Господи! Умолкни уже, Гарри, – почти прорычала Кэррин, а рука ее бесстыдно скользнула мне под рубашку. – Надоело ждать. И тебе, и мне. Нам обоим.

Я согласно промычал, но мычание превратилось в рык, а затем ее губы нашли мой рот, и рык сделался приглушенным, а сердце мое забилось в бешеном ритме, свойственном потерявшим голову подросткам. И ее сердце тоже. Мы синхронно задышали быстрее, а затем я положил ладонь ей на бедро, а Кэррин издала такой призывный стон, что я напрочь лишился способности о чем-либо думать.

– Давай, – прошептала она, а за шепотом последовали разнообразные сочетания гласных и согласных звуков, а также шелест снимаемых – или, по крайней мере, меняющих положение – предметов одежды.

Кэррин могла действовать только одной рукой, поэтому я слегка ей помогал; она поторапливала меня – впрочем, обходясь без слов, – а чуть позже оказалось, что я стою на коленях на полу, а она распростерлась передо мной на диване, и наши бедра соприкоснулись, и я подался вперед в поисках ее губ, и…

…и почувствовал, как она вдруг оцепенела от боли, такой сильной, что у нее перехватило дыхание. То ли плечо, то ли нога – но, черт возьми, предполагалось, что Кэррин будет выздоравливать, а не заниматься… гм… акробатикой.

Ее глаза широко распахнулись. Она пару раз моргнула:

– Что?

– Я… – промямлил я, – не знаю, можно ли…

Сверкнув глазами, здоровой рукой она схватила меня за рубашку и притянула к себе:

– Гарри, я не стеклянная. И знаю, чего хочу. Умоляю, хотя бы раз в жизни закрой рот, перестань думать и порадуй девушку.

– Эм-м… – сказал я, опуская взгляд.

Кэррин сделала то же самое, заглянула мне в лицо, на мгновение закатила глаза к потолку, и, Богом клянусь, на лице у нее отразилось крушение надежд похлеще моего, а затем она сникла – я, как вы уже поняли, сник чуть раньше – и глубоко-глубоко вздохнула:

– Дрезден, это твое рыцарство временами выглядит очень мило, но прямо сейчас мне хочется двинуть тебе по шарам.

– Не могу делать тебе больно, – признался я. – Прости.

Она снова закатила глаза и притянула меня еще ближе – так, чтобы обнять рукой за шею, – в то время как я старался не налечь на нее всем телом. Кэррин поцеловала меня в висок и нежно сказала:

– Знаю, дорогой мой дурачок.

В ответ на это я аккуратно обнял ее. И в этот момент кто-то бесцеремонно постучал в дверь.

Я подскочил – в совершеннейшем дезабилье – и постарался привести в порядок свой наряд. Мёрфи заелозила по дивану, пытаясь сделать то же самое одной рукой, поскольку вторая ее не слушалась, да и от ног не было особого толку. Мы оба остановились, заметив всю нелепость этих поползновений, а затем обменялись взглядами и, нервно посмеиваясь, возобновили попытки вернуть себе благопристойный вид.

– Дверь, – хихикнула Мёрфи, натягивая на голые ноги стеганое покрывало.

Я кое-как доковылял до порога, глянул в глазок и узнал человека за дверью, а затем приоткрыл ее, но слегка, чтобы скрыть тот факт, что штаны мои опять съехали на колени.

На крыльце стояли легавые.

Их было двое, и они ждали, нацепив вежливо-нейтральные полицейские маски. Одного я узнал, несмотря на то что прошло уже много времени с тех пор, как я видел его в последний раз: приятный на вид, чуть выше среднего роста, черноволосый, с уставной военной «площадкой» и выбритыми висками, хотя к его внешности добавились густые усы, на удивление подходившие к его голубым глазам. Костюм был дороговат для его зарплаты, а под мышкой у гостя я увидел толстый желто-коричневый конверт.

– Детектив Рудольф, – поздоровался я, совладав с брюками, и продолжил тоном, обычно приберегаемым для фраз «Чтоб ты сдох!» или «Я тебе глотку вырву!»: – Не представляете, как я рад новой встрече.

– Дрезден. – На его губах мелькнула самодовольная улыбка. – Великолепно. Двух зайцев одним выстрелом. Миз[12] Мёрфи дома?

Он сделал легкое ударение на слове «миз», напоминая, что Мёрфи больше не служит в полиции, и мне захотелось врезать ему. Однако я мужественно сдержался и сообщил:

– Сейчас не самое удобное время. Она восстанавливается после ранений.

– Полученных этой зимой, – добавил Рудольф.

Я изогнул бровь. Раны Мёрфи, оставшиеся от нашей стычки с бандой кровожадных психопатов, недовольных общественными порядками, не были огнестрельными. Врачи не обязаны были сообщать о них в полицию, да и места преступления, по сути, не существовало, а значит, копы самостоятельно разнюхали, что да как. И хорошего в этом мало.

Напомню, что Мёрфи помогала мне с грабительским налетом на ад – или по меньшей мере одно из мест с таким названием. Наша цель не относилась к юрисдикции департамента полиции Чикаго, но в точку назначения мы попали через хранилище банка, и в итоге оно ощутимо пострадало. К тому же там была охрана. И полиция, окружившая банк. И копы, которых мы уронили на выходе. Мы очень старались никого не убить, но один из наших все же прикончил охранника.

В глазах закона это делало нас как минимум соучастниками убийства. Причем небезосновательно.

– Да, вот именно, – сказал ему я. – Так что проваливайте.

– Или что? – ласково спросил Рудольф.

– Или, если у вас нет ордера или резонного основания войти в этот дом, Мёрфи засудит ваш департамент так, что света белого не увидите.

– А если я буду настаивать? – улыбнулся Рудольф.

– С удовольствием бы на это посмотрел, – ответил я.

Я отнюдь не шутил. Мантия вновь заговорила со мной. «Коли не можешь снять напряжение с благоприятно настроенной дамой, – советовала она, – хотя бы выбей дурь из Рудольфа. Это будет терпимой заменой сексу».

– Не-а, – сказал второй коп сухим и даже скучающим тоном. – Вам это не понравится, сэр.

Я смерил его взглядом. Примерно пять футов шесть дюймов – во всех трех измерениях. Даже не помню, когда я последний раз видел такого крепыша. На нем был костюм, сшитый на заказ, – сомневаюсь, что людям подобных габаритов есть что выбрать в магазинах готового платья, – но из нейтрального неброского материала, чтобы сливаться с фоном делового мира. Волосы цвета «соль с перцем» коротко подстрижены, на лице – намек на бороду, и я заподозрил, что эта щетина появляется секунд через десять после бритья. Что-то в его манере держаться и взгляде, устремленном куда-то в пустоту, подсказывало, что парень знает себе цену и эта цена довольно высока.

С копами из отдела внутренних разбирательств я был знаком хуже, чем с ребятами из отдела специальных расследований или патрульными, отвечавшими за мои излюбленные районы города.

– Значит, вас назначили напарником Руди? – спросил я. – Кстати, я Гарри Дрезден.

– Детектив Брэдли, – представился он. – Сэр, миз Мёрфи следует побеседовать с нами. Это в ее непосредственных интересах.

– Или можем забрать ее в участок, – добавил Рудольф. – Меня устраивают оба варианта.

– Рудольф, – сказал я самым приятным тоном, – известно ли вам, как непросто отмыть усы от засохшей крови из разбитого носа?

– Гарри, – с укоризной позвала с дивана Кэррин, – сбавь-ка обороты. – И примирительно помахала рукой, но этот жест остался скрыт от стоявших за дверью. – Давай просто покончим с этим, ладно?

Я сердито посмотрел на полицейских:

– Сохраняю за собой право вышвырнуть…

– Гарри, – вздохнула Мёрфи.

– …попросить вас уйти, если мне покажется, что она устала, – плавно сменил я формулировку и глянул на второго, который был постарше Рудольфа. – Договорились?

– Ах, ты… – начал Рудольф, но человек-танк положил руку ему на плечо и легонько сжал пальцы.

Рудольф мигом захлопнул варежку и бросил тяжелый взгляд на своего напарника.

– Сэр, – сказал Брэдли, – никто не станет причинять раненой даме излишних неудобств. Мы будем кратки.

– Отлично, – проворчал я. – Входите.

Они вошли и попросили разрешения сесть. Ну и черт с ними. Я же садиться не стал. Обогнул диван и встал за спиной у Кэррин, прислонившись к стене и сложив руки на груди.

– Мёрфи, – сказал Рудольф.

Кэррин настороженно кивнула ему. Я неплохо ее знаю, а поэтому увидел в этом кивке уважение, а то и симпатию.

– Брэдли. Выкладывай, Рудольф. Зачем пришли?

Рудольф открыл желто-коричневый конверт и бросил на журнальный столик несколько цветных фотографий. Я поднял их и передал Кэррин, не сводя глаз с полицейских.

Пока она просматривала снимки, я чувствовал, как в ней растет напряжение. Наконец Кэррин протянула фотографии мне.

Первая – распечатка кадра с видеокамеры на чикагской улице. Точного места я не узнал, зато рассмотрел нечеткое лицо Мёрфи в ее маленьком внедорожнике, мчавшемся по усыпанной снегом улице.

На других листках – кадры с банковских камер наружного и внутреннего наблюдения. Из-за скверной погоды и переизбытка магии в воздухе все снимки получились искаженными и размытыми, но на одном я увидел две фигуры, выходящие из банка. Одна среднего роста, другая очень высокая.

Другими словами, я смотрел на себя и наемника по фамилии Грей. На снимке, сделанном со значительного расстояния, был запечатлен момент нашей эвакуации. Наверное, маскировка на секунду исчезла, а может быть, камера поймала момент, когда защитная вуаль еще не настолько загустела, чтобы скрыть нас от любопытных глаз. В любом случае на размытом фото не было видно лиц: только общие очертания. Однако грабителей банков баскетбольного роста не так уж много – ни в Чикаго, ни где-либо еще. Остальные распечатки были такими же мутными, если не хуже, но на каждой я видел узнаваемый силуэт высокого парня. Лица не было нигде, кроме последнего снимка: там я бежал по тротуару, и любой, у кого есть глаза, – а у присяжных они, как правило, имеются, – сказал бы, что человек на фотографии – это я.

– Этот твой снимок, – заявил Рудольф, глядя на Кэррин, – сделан в тот же день, когда тебя угораздило пораниться. Чертовски странное совпадение.

– Почему это? – спокойно спросила она. – Любой, кто живет в Чикаго, каждый божий день попадает на камеру. Причем пару-тройку раз.

– Но не каждый превышает скорость в такую опасную погоду, – возразил Рудольф.

– С каких это пор чикагский ОВР занимается дорожными нарушениями? – осведомилась Кэррин. – С тех самых, как вы побороли коррупцию?

– Превышение скорости на центральном проспекте во время бурана и гололеда, – объяснил Брэдли. – Неподалеку от места, где в это же время происходило ограбление.

– Я торопилась домой к началу сериала, – холодно произнесла Кэррин.

– Так, что разбила машину?

– Юным свойственна неосмотрительность. – Кэррин указала на гипс. – Врач в курсе дела.

– Мы беседовали с ним, – кивнул Брэдли. – Говорит, никогда не видел, чтобы такие травмы появлялись в результате аварии. Слишком чистые. Врач склоняется к выводу, что они причинены насильственным путем.

– Он ошибается, – сказала Кэррин. – И нарушает АМПМС[13].

– Ваш известный сообщник… – продолжил Брэдли, будто не услышав ее реплики. – Он тоже попал на камеры.

– У нас имеется прекрасное ваше фото, Дрезден, – подхватил Рудольф. – На тротуаре у здания, где на следующий день мы обнаружили труп. – Он выудил из кармана блокнотик и зачитал: – Некоего Харви Моррисона, дипломированного бухгалтера.

В ответ на это Кэррин скроила полицейскую гримасу; я же удовольствовался чародейской, но дело было плохо. Желудок перевернулся вверх тормашками. Несмотря на мои попытки спасти Харви Моррисона, он погиб, причем самым скверным образом, а когда речь заходит о трупах мужчин или женщин, принявших насильственную смерть, – особенно если убитый был честным человеком, никак не связанным с преступным миром, – копы непременно делают стойку.

Не суметь спасти человека и убить его своими руками – несколько разные вещи, но, если смотреть со стороны, одно практически неотличимо от другого.

– Моррисон регулярно пользовался услугами трастового банка «Верити», – продолжил Брэдли. – Того, который ограбили днем позже. Во время ограбления было вскрыто персональное хранилище Моррисона. Этому сопутствовали несколько взрывов и множество выстрелов из огнестрельного оружия. – Он кивнул на распечатки. – На снимках мы видим подозреваемого. Предположительно, одного из грабителей. Его рост – от шести футов восьми дюймов до шести футов одиннадцати дюймов. – Он бросил на меня любезный взгляд. – Шесть… и девять? Верно, Дрезден?

– По утрам я прилежно съедал целую тарелку овсянки, чтобы быстрее расти, – скромно сказал я.

– Остряк, – прошипел Рудольф. – Давай хохми себе дальше. Мы тебя крепко держим за задницу.

– «Хохми себе дальше»? – Глядя на Брэдли, я покачал головой и ткнул большим пальцем в сторону Рудольфа. – Да как он смеет!

– Нельзя исключать, что он прав, – спокойно произнес Брэдли и перевел взгляд на Кэррин. – Мы умеем докапываться до истины.

– Да, умеете, – признала Кэррин.

Брэдли кивнул:

– Ваша семья, Мёрфи, неплохо послужила нашему городу. Вам обоим будет полезно поговорить с нами. Пока мы не раскопали что-нибудь еще.

Мы с Кэррин даже не переглянулись. Сверяться по этому вопросу не было нужды. Подобно большинству смертных, копы не особо разбираются в сверхъестественных делах. Заведи мы речь об ограблении под руководством одержимых демонами маньяков, которым по две тысячи лет от роду, с участием меня и Кэррин, оборотня-перевертыша, снежного человека, одного-в-поле-воина и специалиста по магии огня, Брэдли с Рудольфом ответили бы непонимающими взглядами, пришли бы к выводу, что мы хотим сослаться на невменяемость, и взяли бы нас под стражу.

Даже не верится, что люди способны игнорировать самые очевидные вещи. Проклятье! Рудольф своими глазами видел, как луп-гару[14] сровнял с землей полицейский участок, но все равно отказывался это признать.

– Понятия не имею, о чем нам говорить, – произнесла Кэррин. – На этой фотографии я пытаюсь добраться домой во время бурана. И ничего не знаю насчет упомянутого вами бухгалтера.

– А я вообще ничего не знаю, – добавил я. – Разве что в Чикаголенде[15] проживает плюс-минус тысяча человек ростом от шести футов восьми дюймов и выше. И на этих снимках может быть любой из них. Надеюсь, у вас достаточно большая комната для опознания.

– А вот эта фотография? – вежливо спросил Брэдли. – С вашим лицом?

– По-моему, я торопился на поезд, – заявил я, делая ставку на простодушие.

Но Брэдли на это не повелся. Он внимательно посмотрел на меня, на Кэррин, кивнул и выдохнул:

– На поезд? Ну-ну…

– Что ж, мы хотели как лучше, – вскочил на ноги Рудольф.

Брэдли смерил его твердым взглядом, тоже встал и негромко сказал:

– Подождите за дверью. Я скоро выйду.

– Кто я тебе, младший напарник? – злобно возразил Рудольф. – Черта с два! Я вышестоящее должностное лицо!

– Да, сэр, – согласился Брэдли. – И я скоро выйду.

Рудольф с отвращением посмотрел на него, перевел взгляд на меня, а затем ткнул в мою сторону указательным пальцем:

– Жду не дождусь того момента, когда увижу вас за решеткой, Дрезден.

– Угу. Ждите дальше, – отозвался я.

Рудольф ухмыльнулся – сперва мне, затем Кэррин.

Она ответила пристальным взглядом. А взгляд у нее тяжелый. Ухмылка Рудольфа померкла, и он, не сказав больше ни слова, очистил помещение.

– Засранец, – вздохнула Кэррин, как только закрылась дверь. И, взглянув на Брэдли, спросила: – Вы с ним в паре? Серьезно?

– Работа есть работа. – Брэдли повел массивными плечами. Это движение походило на тектонический сдвиг. – Кто-то должен ее делать.

– Ну да, – тихо согласилась Кэррин.

– Псов спустили с цепи, – продолжил Брэдли. – И скоро они возьмут след. Вы с Дрезденом давно уже ходите по краю, но на сей раз заступили за черту.

– Не понимаю, о чем ты, – сказала Кэррин.

– Все ты понимаешь. – Брэдли провел ладонью по коротко стриженной голове. – Ладно. Раз вы так хотите, разыграем все по правилам. До конца.

– Просто делай свою работу, – посоветовала Кэррин. – Как всегда.

– Договорились. – Брэдли покачал головой. – Рудольф перешел на личности. Это неэтично. Извини.

– Я и не ждала, что он будет вести себя прилично. Ты не виноват.

– Кстати, – встрял я, – почему этим делом занимается отдел внутренних разбирательств? Почему не убойный?

– Наверное, потому, что Мёрфи была одной из нас, – пожал плечами он. – Да и вы тоже. В каком-то смысле.

Какое-то время Кэтрин пристально смотрела на него. Затем сказала:

– Спасибо, что заглянул, Брэдли.

– Угу, – вежливо кивнул он. – Благодарю, что уделили время. И желаю вам скорейшего выздоровления, миз Мёрфи.

После чего он тоже вышел и аккуратно прикрыл дверь, словно боялся ненароком расщепить ее надвое. Может, за ним такое водилось.

Я же глубоко вздохнул и подошел к двери, чтобы убедиться, что копы ушли. Затем оглянулся на Кэррин, кивнул и спросил:

– Что ты от него узнала? Я так и не понял.

– «Наверное, потому, что Мёрфи была одной из нас», – повторила она слова Брэдли. – Но слова «наверное» для него не существует. Он и впрямь не знает, почему дело ведет ОВР.

Я почесал переносицу.

– Значит, кто-то за кулисами дергает за ниточки. Дело передали одному из своих. Рудольфу.

– А Рудольф принадлежит Марконе. – Кэррин поджала губы. – По крайней мере, мы пришли к такому выводу.

– А кому еще он может принадлежать? – хмыкнул я. – Кто еще пользуется у нас в городе таким влиянием?

– Вопрос к одному из присутствующих, – покачала головой она, – но точно не ко мне.

– Ха, – произнес я. – Есть еще несколько вещей, которые следует учесть. Итак, чего нам ожидать?

– Брэдли как оголодавший пес, который дорвался до кости, – объяснила Кэррин. – Если взял след, с пути уже не свернет. И он не заметает мусор под ковер. Не играет по общим правилам.

– Неудивительно, что в таком возрасте он до сих пор подчиняется Рудольфу, – согласился я. – К счастью, на нашей стороне имеется одна мелочь под названием «факты». Мы не убивали ни Харви, ни того парня в банке.

– Мы были там, а затем солгали полиции, – фыркнула Кэррин. – Этого уже достаточно, чтобы закрыть нас на какое-то время. Плюс наша ДНК на месте преступления, потенциальные свидетели, видевшие нас на улице, новые фотографии с каких-нибудь камер, или…

– Или кто-то подбросит дополнительные улики, – подсказал я.

Кэррин кивнула:

– У них может получиться крепкое дело. И для нас оно закончится отнюдь не лучшим образом.

– Итак, каковы наши действия?

– Действия? – Она изогнула бровь. – Кто мы вообще такие – негодяи из детективного романа Брэдли? Предлагаешь сбить его со следа? Уничтожить улики? Подставить кого-то вместо себя?

– И все же, – хмыкнул я.

– Мы мало что можем сделать, – тихо сказала Кэррин. – Разве что выяснить, что происходит. У меня остались кое-какие связи. Вот и поспрашиваю.

– А я добавлю к своему списку еще один пункт: «Узнать, кто спонсирует Рудольфа».

Она кивнула:

– Думаешь, это помешает вашему чародейскому съезду?

– Быть может, для этого все и задумано. – Какое-то время я обдумывал свою последнюю фразу, а затем добавил: – Когда уйду, звони Баттерсу.

Кэррин покосилась на меня, приподняв бровь.

– Судя по всем признакам, надвигается акулий торнадо[16], – объяснил я. – Пусть Баттерс оповестит об этом всех. Я имею в виду всех в Паранете.

– «Об этом»? О чем конкретно?

– О том, чтобы смотрели в оба. Немедленно сообщали, если заметят что-нибудь подозрительное. И были готовы. Кто-то стряпает серьезное варево, и я уже чую его запах.

Кэррин кивнула, и ее взгляд скользнул на старинные часы у стены.

– У тебя в запасе еще есть немного времени, – сообщила она.

– Да ну?

Она снова кивнула. Взгляд ее голубых глаз был совершенно однозначным.

– Иди сюда.

– Гм… – Я приподнял бровь. – Вообще-то, в этом плане ничего не изменилось. Даже не знаю, стоит ли…

– Адаптируйся и преодолевай[17], Гарри. – Эти слова сопровождались озорным смешком. – Я неглупый человек. А у тебя как минимум приличное воображение. Если объединить усилия, что-нибудь да придумаем. – Она прищурилась. – Быстро. Иди. Сюда.

Отказывать даме было бы крайне невежливо.

Поэтому я послушался.