Мелкие боги Пратчетт Терри
– С точки зрения Омнии, разумеется.
– С любой точки зрения. Скорее всего, вы нас победите. Но не всех. А что вы будете делать потом? Оставите тут гарнизон? Навсегда? Следующее поколение будет мстить. Его будет мало интересовать, почему вы так поступили. Вы превратитесь в угнетателей. И они будут сражаться. Возможно даже, одержат победу. После чего начнется другая война. А когда-нибудь много позже люди будут недоуменно вопрошать друг у друга: «И почему они тогда не договорились? Там, на берегу, прежде чем все это началось. Прежде чем погибло столько людей». Сейчас у нас есть шанс. По-моему, нам очень повезло.
Некоторое время Аргависти молча смотрел на него, а потом ткнул локтем Борвория.
– О чем это он?
Борворий, которому мыслительный процесс давался лучше, чем прочим главнокомандующим, спросил:
– Ты говоришь о капитуляции?
– Да.
Аргависти взорвался:
– Ты не можешь так поступать!
– Кто-то из нас должен сдаться. Прошу, выслушайте меня. Ворбис мертв. Он заплатил сполна.
– Нет, не сполна. А ваши солдаты? Они пытались разграбить наш город!
– Ваши солдаты подчиняются приказам?
– Несомненно!
– И если ты им прикажешь, они убьют меня на месте, не раздумывая?
– Не сомневаюсь в этом!
– Но я же безоружен.
Неловкая пауза на палящем солнце.
– Когда я приказываю, они подчиняются и… – начал было Аргависти.
– Нас послали сюда не для переговоров, – резко произнес Борворий. – Смерть Ворбиса ничего не меняет – в фундаментальном смысле. Мы пришли сюда, чтобы Омния перестала представлять угрозу нашим странам.
– Она уже ее не представляет. Мы пошлем материалы и людей для восстановления Эфеба. И золото, если хотите. Мы сократим армию. И так далее. Считайте нас побежденными. Мы даже откроем Омнию для других религий, если кто-нибудь захочет построить тут храмы.
Громовой голос эхом отозвался в голове у Бруты. Словно человек за твоей спиной сказал вдруг: «Бей красную даму черным королем», а ты-то считал, что играешь самостоятельно…
I. Что?
– Это будет способствовать… конкуренции, – сказал Брута.
II. Другие Боги? Здесь?
– Побережье станет зоной свободной торговли. Я хочу, чтобы Омния заняла достойное место среди дружественных стран.
III. Я слышал, Ты Упомянул Других Богов.
– Ее место на дне моря, – сказал Борворий.
IV. А Нельзя Ли Вернуться К Вопросу О Других Богах?
– Прошу меня извинить, – бодро произнес Брута. – Мне надо помолиться.
Даже Аргависти не стал возражать против этого. У сумасшедших есть свои преимущества, как у святого Когтея, молившегося всем, кто соглашался его выслушивать. Люди побаивались мешать тебе, резонно опасаясь, что могут сделать только хуже.
– Да? – едва слышно спросил Брута.
V. Как Мне Кажется, Вопрос О Поклонении В Омнии Другим Богам Еще Не Обсуждался?
– Но тебе же будет лучше! – воскликнул Брута. – Люди скоро поймут, что другие боги – ничто по сравнению с тобой, верно? – вкрадчиво осведомился он и скрестил пальцы за спиной.
VI. Это – Религия, Мальчик, А Не Контрольная Закупка! Ты Не Должен Подвергать Своего Бога Испытанию Рыночными Законами!
– Прости меня. Я понимаю, тебя беспокоит появление новых божеств…
VII. Меня? Беспокоит? Эта Толпа Постоянно Прихорашивающихся Девок и Накачанных Мужиков С Курчавыми Бородами?
– Отлично. Значит, договорились?
VIII. Да Они По Сравнению Со Мной… Что?
– А сейчас мне пора вернуться к этим людям.
Его внимание привлекло какое-то движение в барханах.
– О нет! – простонал он. – Идиоты…
Он развернулся и быстро, со всех ног, кинулся к главнокомандующим.
– Нет! – отчаянно кричал он. – Это совсем не то, что вы думаете. Выслушайте меня! Умоляю, выслушайте!
Но солдаты уже увидели армию.
Она выглядела внушительной, быть может, более внушительной, чем была на самом деле. Когда люди узнают, что к берегу причалил огромный флот с явным намерением заняться серьезным мародерством и грабежом, а потом еще эти вражеские солдаты – они, конечно, из цивилизованных стран, но все-таки – начнут привлекать местных девушек посвистыванием и всякими неприличными жестами, производить на них впечатление сверкающими доспехами и всякими потребительскими товарами, ну, не знаю, бронзовыми зеркальцами, что ли, при виде которых женщины обычно теряют голову, иногда даже можно подумать, что с местными парнями не все в порядке… В общем, при виде вражеской армии люди либо убегают в горы, либо хватают какой-нибудь предмет, которым удобнее всего размахивать, велят бабушкам спрятать семейные драгоценности в комод и готовятся к сражению.
Во главе армии катилась железная тележка. Из трубы ее валил пар. Бедну, видимо, удалось-таки починить ее.
– Глупцы! Глупцы! – закричал Брута всему миру и побежал дальше.
Солдаты уже успели перестроиться в боевой порядок, и их командующий, кем бы он ни был, весьма удивился, увидев, как его армию атакует один-единственный человек.
Борворий поймал Бруту, когда он уже подбегал к ощетинившемуся копьями строю.
– Понятно, – хмыкнул он. – Ты занимал нас разговорами, выигрывая своей армии время.
– Нет! Я не хотел этого!
Борворий прищурился. Он не смог бы пережить многочисленные войны, если бы был таким уж глупцом.
– Возможно, ты и в самом деле не хотел этого, – кивнул он. – Но это уже неважно. Послушай меня, мой невинный маленький жрец. Иногда война неизбежна. Словами уже ничего не решишь. Есть… другие силы. А теперь… возвращайся к своим людям. Возможно, мы оба будем живы, когда вся эта мясорубка закончится, вот тогда и поговорим. Сначала сражение, а все разговоры – потом. Вот как бывает, мальчик. Это – история. А теперь уходи.
Брута отвернулся.
I. Хочешь, Я Их Сражу?
– Нет!
II. Я Могу Превратить Их В Пыль. Только Скажи.
– Нет, это еще хуже войны.
III. Но Ты Говорил, Что Бог Должен Защищать Свой Народ.
– Что с нами будет после того, как я велю тебе сокрушить честных, невинных людей?
IV. Мы Выживем?
– Нет, не делай этого.
Омниане собирались на барханах. Многие толпились вокруг бронированной тележки. Брута смотрел на нее сквозь пелену отчаяния.
– Разве я не говорил вам, что пойду один?
Симони, который стоял, прислонившись к борту Движущейся Черепахи, мрачно усмехнулся.
– Ну и чего ты тут добился?
– Пока… ничего.
– Я так и знал. Жаль, что тебе самому пришлось убедиться в этом. Некоторые события сами хотят случиться, понимаешь? Иногда люди хотят встретиться с противником лицом к лицу… вот и все.
– Но если б эти люди только…
– Такой заповеди нет.
Что-то звякнуло, открылась боковая пластина, и из отверстия задом наперед вылез Бедн с гаечным ключом в руке.
– Что это такое? – поинтересовался Брута.
– Машина для сражений, – пояснил Симони. – Черепаха Движется, помнишь?
– Для сражений с эфебами? – спросил Брута.
Бедн быстро повернулся.
– Что?
– Ты создал эту… штуку… чтобы сражаться с эфебами?
– Нет… конечно, нет. – Бедн был явно смущен. – А мы сражаемся с эфебами?
– Все до единого, – подтвердил Симони.
– Но я никогда… Я же сам… Я…
Брута окинул взглядом шипастые колеса и острые, зазубренные кромки панциря Черепахи.
– Это устройство передвигается само, – забормотал Бедн. – Мы собирались использовать его для… Ну, то есть я никогда не хотел…
– Но сейчас нам очень нужна твоя Черепаха, – перебил его Симони.
– Кому это нам?
– Слушай, а тот длинный носик спереди – что это из него вырывается? – спросил Брута.
– Пар, – с тупым видом ответил Бедн. – Выходящий через предохранительный клапан.
– О.
– Он очень горячий, – продолжил Бедн, совсем упав духом.
– О?
– Честно говоря, может сильно обжечь.
Брута перевел взгляд с паровой трубы на вращающиеся лезвия.
– Очень философская конструкция, – заметил он.
– Мы собирались использовать ее против Ворбиса, – попытался оправдаться Бедн.
– А теперь она будет использована против эфебов. Знаешь, а я думал, это я тупой, – пока не встретил философов.
Симони нарушил воцарившееся молчание, похлопав Бруту по плечу.
– Все у нас получится, – промолвил он. – Мы не можем проиграть. В конце концов, – он обнадеживающе улыбнулся, – на нашей стороне сам Господь.
Брута резко повернулся. Удар кулаком не был очень искусным, но заставил Симони крутануться на месте и схватиться за подбородок.
– За что? – спросил он. – Ты же сам этого хотел!
– Каждый получает тех богов, каких заслуживает. Но сейчас мне кажется, что мы не заслуживаем никаких. Глупцы. Глупцы. Наиболее разумный человек из всех встреченных мной в этом году живет на столбе в пустыне. Глупцы… Думаю, мне стоит к нему присоединиться.
I. Почему?
– Боги и люди, люди и боги, – продолжал Брута. – Все происходит так лишь потому, что так происходило раньше. Как глупо.
II. Но Ты Же Избранный.
– Избери кого-нибудь другого.
Брута принялся проталкиваться сквозь ряды наспех собранной армии. Никто даже не попытался остановить его. Не оглядываясь, он двинулся к тропинке, которая вела в горы.
– Ты что, не собираешься проследить за ходом сражения? Кто-то же должен увидеть всю картину со стороны.
Дидактилос сидел на камне, скрестив ладони на трости.
– Привет, – кивнул ему Брута. – Добро пожаловать в Омнию.
– Относись ко всему философски, – посоветовал Дидактилос. – Будет гораздо легче, вот увидишь.
– Но это сражение ничем не оправданно!
– Ошибаешься. Оправданно – честью, местью и долгом, всем прочим.
– Ты действительно так считаешь? Я полагал, что философы являются сторонниками логического мышления.
Дидактилос пожал плечами:
– Лично мне кажется, что за этой самой логикой многие люди прячут элементарное невежество.
– Я думал, со смертью Ворбиса все закончится…
Дидактилос погрузился в свой внутренний мир.
– Такие люди, как Ворбис, умирают очень долго. Эхо от них разносится по всей истории.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду.
– Как паровая машина Бедна? – осведомился Дидактилос.
– По-моему, он несколько разочаровался в ней.
– Ха! Хоть что-то он понял. Сила действия равна силе противодействия!
– Все так и есть.
Нечто похожее на золотистую комету пронеслось по небу Плоского мира. Ом парил орлом, наполненный свежестью и силой веры. По крайней мере, пока. Такая горячая, отчаянная вера длится очень недолго. Человеческий разум не способен ее поддерживать. Но пока она сохранялась, он был силен.
Центральный пик Кори Челести высоко возвышался над прочими горами – десять вертикальных миль зеленого льда и снега, а вершину его венчали башни и купола Дунманифестина.
Здесь жили боги Плоского мира.
По крайней мере, те, кто хоть что-то из себя представлял. Долгие годы уходили на то, чтобы добиться чести попасть сюда. Беспрестанные интриги, тяжкий труд… Однако, попав в Дунманифестин, боги только и занимались тем, что много пили, немало брали и морально разлагались. Впрочем, по этому проторенному пути идут многие правительства.
А еще боги играли, причем в довольно примитивные игры – всякие сложности быстро утомляют богов. Очень странным был и другой факт. Мелкие боги способны много миллионов лет подряд преследовать некую цель, ни на что другое не отвлекаясь, тогда как верховные боги обладают сосредоточенностью обычного комара.
А стиль? Если бы боги Плоского мира были людьми, то даже гипсовых слоников они бы сочли несколько авангардными.
В конце главного зала были двухстворчатые двери.
Они задрожали от громоподобного стука.
Боги на мгновение отвлеклись от своих занятий, пожали плечами и снова отвернулись.
Двери с треском распахнулись.
Ом прошагал по щепкам с таким видом, будто ищет что-то важное, но времени у него крайне мало.
– Итак… – сказал он.
Сидящий на троне Слепой Ио, Бог Грома, поднял на Ома свои многочисленные глаза и угрожающе замахнулся молотом.
– Кто ты такой?!
Ом прошагал к трону, схватил Слепого Ио за грудки и что было сил стукнул лбом.
В наше время в богов грома практически никто уже не верит…
– Ой!
– Послушай, дружок. У меня нет времени болтать с каким-то слюнтяем в простыне. Где боги Эфеба и Цорта?
Ио, схватившись за нос, махнул рукой в сторону центра зала.
– А фить-то фафем? – прогнусавил он.
Ом зашагал по залу.
В центре зала стояло нечто похожее на круглый столик, на самом деле оказавшееся моделью Плоского мира. Там были черепаха, слоны и все прочее. Впрочем, модель выглядела на диво реально, словно ты видел мир одновременно издалека и вблизи.
Что-то не так было с расстояниями, возникало ощущение огромных пространств, сжатых до невозможности. Кроме того, реальный Плоский мир не был покрыт сетью светящихся линий, проходящих над самой поверхностью. Ну, или в паре миль над ней.
Ом никогда не видел этой модели прежде, но сразу понял, что это такое. Волна и частица; карта и местность, для которой эта карта составлена. Если бы он всмотрелся в крошечный блестящий купол на вершине крошечного Кори Челести, то, несомненно, увидел бы самого себя, смотрящего на еще более маленькую модель… И так далее, вплоть до той самой точки, в которой вселенная сворачивается, словно хвост аммонита – существа, жившего миллионы лет назад и не верившего в богов вовсе…
Боги толпились вокруг модели и внимательно за чем-то наблюдали.
Ом отпихнул локтем мелкую Богиню Изобилия. Над миром парили кости, глиняные фигурки и фишки для игры. Не нужно было быть всемогущим, чтобы понять, что тут происходит.
– Он уфарил меня по гносу!
Ом обернулся.
– У меня отличная память на лица, дружок. Так что убери свое личико подальше, пока оно у тебя еще осталось.
Он снова вернулся к игре.
– Э-э, прошу прощения, – раздался голос где-то на уровне его пояса.
Ом опустил глаза увидел очень большого тритона.
– Да?
– Здесь нельзя такое поведение. Сокрушение не дозволяется. Только не здесь. Такие правила. Хочешь драться, твои люди сражаются с его людьми.
– А ты кто такой?
– Я – П’танг-П’танг.
– Ты – бог?
– Определенно.
– Да? И сколько у тебя почитателей?
– Пятьдесят один.
Возникла некая пауза. Затем тритон с надеждой посмотрел на Ома и спросил:
– А это много? Не умею считать.
Он указал на грубо вылепленную фигурку на побережье Омнии.
– Но делаю ставку!
Ом посмотрел на фигурку маленького рыбака.
– Когда он погибнет, у тебя останется ровно пятьдесят верующих, – сказал он.
– Больше или меньше, чем пятьдесят один?
– Намного меньше.
– Определенно?
– Да.
– Этого никто не говорил.
Несколько дюжин богов следили за побережьем. Ом смутно припомнил эфебские статуи. Там была некая богиня с неумело высеченной из камня совой. Точно.
Ом почесал в затылке. В голову приходили мысли, не достойные бога. Отсюда, сверху, все казалось очень простым. Обычная игра. Здесь быстро забываешь, что те, кто остался внизу, вовсе не играют. Там гибнут люди. Их рубят на куски. «А мы – те же орлы, – подумал он. – Иногда мы учим черепах летать.
И, подняв их повыше, отпускаем».
– Там, внизу, гибнут люди, – промолвил он, обращаясь к оккультному миру в целом.
Цортский Бог Солнца даже не обернулся на него.
– Они для этого и нужны, – пожал плечами он.
В руке Бог Солнца держал коробку для игральных костей, очень напоминавшую человеческий череп с рубинами в глазницах.
– Ну да, конечно, – согласился Ом. – А я как-то и забыл про это.
Он некоторое время смотрел на череп, а потом повернулся к Богине Изобилия.
– Что это такое, милашка? Рог изобилия? Можно посмотреть? Спасибо.
Достав из рога фрукты, Ом толкнул локтем Бога-Тритона.
– На твоем месте, друг, я бы не связывался с этими шулерами.
– А один – это меньше, чем пятьдесят один? – спросил П’танг-П’танг.
– То же самое, – твердо ответил Ом. Он не сводил глаз с затылка цортского божка.
– Но у тебя верующих тысячи, – заметил Бог-Тритон. – Ты и бьешься за тысячи.
Ом задумчиво потер лоб. «Я слишком много времени провел там, внизу, – подумал он. – Никак не могу отвыкнуть мыслить по-земному».
– Чтобы у тебя были тысячи верующих, – промолвил он, – нужно биться за каждого человека.
Он похлопал Бога Солнца по плечу.
– Эй, солнышко!
Когда бог обернулся, Ом сломал рог изобилия о его голову.
Это был очень необычный раскат грома. Он смущенно заикался, как сверхновая звезда, оглушительные волны звука разрывали небо. Песок фонтанировал и кружился вокруг лежавших ничком тел на берегу. Молнии били в землю, яркие искры мерцали на наконечниках стрел и остриях мечей.
Симони поднял взгляд к грохочущей тьме.
– Что, черт возьми, происходит? – Он толкнул локтем лежащее рядом тело.
Это оказался Аргависти, и они с ненавистью уставились друг на друга.
Раскаты грома сотрясали небо. Волны накатывались друг на друга и набрасывались на флот. Корпус одного корабля с внушающим ужас изяществом наваливался на корпус другого, стоны и треск дерева прекрасно гармонировали с басовитыми раскатами грома.
В песок, прямо рядом с головой Симони, воткнулся обломок бруса.
– Если останемся здесь, мы покойники! – крикнул он. – Бежим!
Шатаясь, они двинулись сквозь брызги и песок, мимо съежившихся от страха и молящихся солдат, мечущихся в поисках укрытия.