Навигаторы Дюны Андерсон Кевин

10

План – это всего лишь план. Это не реальное действие.

Верховный главнокомандующий Вориан Атрейдес«Анналы джихада»

После того как пилот несколько раз перепроверил свои расчеты, гигантский межгалактический корабль ринулся в лабиринт свертываемого пространства и понес императорскую группировку к Колхару. Корабль, по всем расчетам, должен был вынырнуть из пространства вблизи от владений Венпорта.

Как только императорский корабль появится над планетой, атакующие суда нанесут неожиданный удар. Не имея времени на подготовку, Венпорт будет разбит. Войска были воодушевлены предчувствием победы.

Генерал Роон стоял в рубке, заложив руки за спину, и ждал. Он уже упивался кровавым спектаклем, так как удачный исход атаки позволит ему возвыситься в глазах императора. Поражение директора Венпорта, наконец, разрешит все недомолвки и досадные недоразумения между Рооном и Родериком.

В свое время Роон служил в штабе командующего генерала Одмо Саксби, и сам убедился в том, что Саксби – глупец и бездарность, но не доложил об этом главному начальству (и, видимо, напрасно). Наконец, некомпетентность Саксби привлекла внимание императора Родерика, и новый император распорядился устроить чистку командных кадров. Теперь настала очередь Роона командовать ударной группировкой.

Ударная армия составляла значительную часть космических сил империи, ее мощи должно было с лихвой хватить на то, чтобы уничтожить человека, убившего Сальвадора Коррино. Тыловая работа, подготовка и погрузка массы кораблей в трюм переносчика потребовали многих усилий, и срок отправления пришлось отложить на один день. Состояние техники, проверка неисправностей, личные назначения. Работы было много и все надо было сделать безупречно. У генерала был только один шанс, и он не мог, не имел права подвести императора Родерика.

Когда переносчик покинул орбиту Салусы, технические специалисты принялись за диагностику по методу Хольцмана, изучая навигационные карты. Навигатора на борту не было, и поэтому все расчеты надо было снова и снова проверять. Хотя бы для уверенности.

Когда Роон, наконец, отдал приказ, пространство свернулось вокруг корабля, и они ринулись в неизвестность, кратчайшим путем пронизывая космос.

Каждый корабль ударной группировки был оснащен самым современным оружием, укомплектован лучшими экипажами. На борту кораблей находились тренированные солдаты, лучшие во всей императорской армии. Пилоты боевых кораблей заняли места в кабинах; истребители были готовы вывалиться на голову неприятеля сразу по прибытии. Такая сила могла пробить любую оборону, подготовленную Венпортом.

Да, это был его единственный шанс. Роон до боли сжал кулаки.

Путь до Колхара не был долгим, но Роону это время показалось вечностью. По системе связи он передал на боевые корабли приказ:

– Готовиться к высадке. Мы должны застать их врасплох.

Звук работы двигателя изменился. Пятна и линии за иллюминаторами прекратили свою пляску.

Роон впился глазами в окно рубки, когда корабль снова оказался в обычном трехмерном пространстве. Он ожидал увидеть впереди планету, первую линию обороны противника, патрульные и разведывательные суда Венпорта.

Но вместо всего этого Роон увидел ослепительный свет и ощутил запах ионизированного газа.

– Ошибка навигатора! – завопил кто-то.

Корабль отклонился от курса на тысячную долю градуса – ошибка, ничтожная по космическим меркам, – но этого оказалось достаточно, чтобы межзвездный транспорт оказался в области короны светила.

Что-то закричал штурман, но Винсон Роон уже ничего не видел, так как был ослеплен испепеляющим светом, как и все остальные в рубке. Для криков и стонов уже не осталось времени.

Плазменный вихрь сомкнулся вокруг них потоками нестерпимо яркого пламени. Огромный корабль в мгновение ока испарился, прекратив свое существование вместе с множеством боевых судов в трюме.

Офицеры одного из патрульных кораблей Венпорта отметили на своих радарах яркую вспышку вблизи светила Колхара. В принципе, было понятно, что это сгорел в солнечной короне межгалактический корабль, но сгорание произошло так быстро, что никто не смог уловить деталей катастрофы.

Директор Венпорт к этому времени уже отбыл на Арракис, оставив бразды правления своей супруге Сиобе, и именно ей доставили изображение события, происшедшего возле Солнца. Сиоба направила корабли в окрестности светила, чтобы выяснить, не прячутся ли за солнечным излучением боевые суда императора.

Посланные не обнаружили ровным счетом ничего – ни межгалактического корабля, ни военных судов, ни их обломков. Тем не менее патрулирование было продолжено. Колхар продолжал сохранять бдительность.

11

Множество первичных сил влияют на происходящие во вселенной события: физические константы, силы притяжения, законы термодинамики, взаимодействия элементарных частиц, квантовая механика. Но мне удалось выяснить, что существуют и другие, не поддающиеся количественному анализу, непредсказуемые и разрушительные силы. К таким силам можно отнести и человеческие эмоции.

Эразм;запись в лабораторном журнале

Подлетая к Денали после посещения Лампадаса, Драйго Роджет внимательно смотрел на высокие купола, прячущиеся за густой пеленой темной, ядовитой атмосферы. Сколько же выдающихся умов здесь собрано! Сколько разрушительного оружия создают они здесь под покровительством директора Венпорта.

Драйго чувствовал бы себя намного увереннее, если бы кимеки нашли и убили Манфорда Торондо. Пусть даже это и не было главной задачей миссии, такое убийство стало бы большим достижением, достойным венцом экспедиции. Но все равно, три чудовища учинили на планете страшное опустошение, после чего благополучно отбыли с Лампадаса, прежде чем патрульные корабли батлерианцев смогли обнаружить судно-невидимку Роджета. Кимеки действовали быстро и эффективно. В этом отношении успех был полный и превзошел все ожидания.

Механические тела кимеков стояли в трюме. Мозги были из них извлечены. Две емкости с мозгами протонавигаторов стояли отдельно и витали в своих эмпиреях, наверное, обдумывая неведомые простым смертным пути преодоления пространства, по которым они бы странствовали, если бы им удалось стать настоящими навигаторами.

Птолемей же беседовал с Драйго, и это был очень полезный и поучительный разговор. Между ними, Драйго и одержимым ученым, было много общего. Оба желали ликвидации батлерианской угрозы, но желание Птолемея убить Манфорда Торондо и уничтожить всех его последователей было таким неистовым, что сам Птолемей казался Роджету звездой, которая очень скоро выгорит дотла.

Когда корабль провалился сквозь густую атмосферу и погрузился во тьму возле поверхности, Птолемей задумчиво произнес:

– Нам надо было задержаться на Лампадасе и продолжить охоту на Торондо. Этот человек – воплощение зла.

– Мы показали батлерианцам, что они абсолютно беспомощны даже против трех наших новых кимеков, а ведь мы строим сотни новых. Если мы запустим их всех, то Лампадасу конец.

– Но Манфорд до сих пор жив, – с горечью произнес Птолемей.

– Но теперь мы смогли его устрашить.

Кажется, Драйго смог немного приободрить Птолемея, но ум ментата подсказывал другое: Манфорд едва ли поддастся парализующему страху, а начнет обдумывать новые, более надежные меры безопасности, и подбивать своих фанатиков на еще более разрушительные акты насилия. Силы разума и света должны быть к этому готовы.

Драйго посадил корабль, стабилизировал его и выключил двигатели. В темном тумане, неподалеку высились купола безопасных, пригодных для жизни башен. Пока Драйго занимался герметизацией фонаря кабины, механическая рука переместила емкость с мозгом Птолемея в механическое тело, которое затем вышло наружу через нижний грузовой люк. Вскоре к Птолемею присоединились два остальных кимека, и они зашагали по полю космопорта.

К кабине корабля, через шлюз, подсоединился герметичный коридор, по которому Драйго перешел в одну из куполообразных башен. Через иллюминатор он видел, как навстречу Птолемею и двум навигаторам шли несколько таких же кимеков, чтобы поприветствовать товарищей. Скоро таких воинов будет сотня, и тогда можно будет нанести батлерианским фанатикам последний, уничтожающий удар.

Драйго вошел в лабораторный корпус и приготовился сообщить о своем прибытии. Все ученые Денали были объединены благородной целью спасения человечества от темных веков, в пучину которых его хотели погрузить невежественные фанатики. В конференц-зале, на постаменте, стояла емкость с мозгом администратора Ноффе, соединенная с сенсорами и динамиками. Здесь же стоял аппарат со сферой памяти Эразма, тоже снабженный сенсорами, позволявшими Эразму видеть и слышать. Прекрасная Анна Коррино тоже присутствовала здесь. Она всегда горела желанием участвовать во всех обсуждениях, в которых участвовал Эразм, ради которого Анна была, казалось, готова пожертвовать жизнью. Здесь же сидели и двое ученых-биологов с Тлейлаксу. Сразу следом за Драйго на автоматической тележке в зал с рокотом въехала емкость с мозгом Птолемея, снова извлеченным из механического тела.

Драйго невольно вздрогнул, глядя на это живописное собрание: сфера памяти робота, пара емкостей с мозгом кимеков, изгнанные с родной планеты биологи и душевно нездоровая женщина. Что за странное сборище! Однако все они боролись против общего врага, угрожавшего будущему цивилизации.

Драйго с гордостью представил свой доклад, сопроводив его показом съемки, запечатлевшей опустошительный удар кимеков по цитадели батлерианцев.

– Наша атака была чрезвычайно эффективной. Батлерианцы надолго ее запомнят.

– Каковы конкретные результаты экспедиции? – спросил из своей емкости администратор Ноффе.

– Разрушено до основания семьдесят восемь жилых домов и девять административных зданий; еще тридцать семь зданий горели к моменту ухода кимеков. Убиты восемьсот шестьдесят два человека, в основном мирных жителей. Это были побочные жертвы.

– Это не побочные жертвы, – возмутился Птолемей. – Это цели!

– Что с Манфордом Торондо? – спросил Эразм. – Он, наконец, мертв?

– Манфорд – это воплощение зла, – решительно заявила Анна Коррино.

Драйго тут же сообщил собранию неутешительную правду.

– Мы разрушили его дом, но его самого найти не смогли. Он бежал, и в этой технологической глуши мы не смогли его выследить.

– Вы не смогли найти и догнать безногого инвалида? – ехидно поинтересовался Ноффе.

Птолемей принялся оправдываться:

– Мы должны немедленно вернуться на Лампадас с большими силами. Примитивная оборона планеты бессильна против брони кимеков – мы только что это доказали. Тамошние люди не представляют для нас никакой угрозы. Мы можем выжечь всю планету и убить Манфорда.

Эразм возразил холодно и рассудительно:

– Думаю, что это не самый эффективный способ уничтожения вождя джихада.

Птолемей пришел в сильное возбуждение.

– Манфорд Торондо причинил всем нам слишком много страданий. На Лампадасе готовы отбыть больше дюжины кимеков, а, кроме того, скоро нас станет намного больше. Чего мы ждем?

Драйго прищурился, делая в уме приблизительные расчеты.

– Все мы знаем, почему ты так сильно ненавидишь Манфорда, Птолемей. Я ненавижу его не меньше. Он казнил моего наставника, и я сам видел, что он сделал со школой ментатов. Я никогда ему этого не прощу.

Память Эразма засветилась голубым огнем.

– Я проанализировал свой опыт и… свои чувства, которые возникли у меня после убийства Гилберта и нашего бегства с Лампадаса. Думаю, что теперь я понимаю, что чувствуют родители, потерявшие свое дитя, потому что Гилберт Альбанс на самом деле был мне сыном. Теперь ненависть и жажда мести для меня нечто большее, чем отвлеченные научные концепции. Это был просветливший меня, хотя и страшный опыт.

Анна склонилась над сферой и отрегулировала сенсоры сферы памяти робота. Эразм снова заговорил:

– Я могу помочь вам в разработке нового оружия. Я позабочусь о том, чтобы у нас появилось средство для уничтожения человека, к которому мы все испытываем ненависть и презрение.

Анна, заламывая руки, принялась расхаживать по залу. Взгляд ее метался в сильнейшем возбуждении. Казалось, она искала место, где могла бы спрятаться.

– Сколько в вас ненависти, – стонала она, – сколько ненависти!

– Да, – жестко произнес Драйго и кивнул головой в знак подтверждения своих слов. – И мы найдем ей достойное применение.

12

Уязвление гордости доставляет человеку больше страданий, чем телесная рана.

Гилберт Альбанс,аксиома ментата

Манфорд Торондо был до глубины души потрясен нападением кимеков, но быстро оправился и решил извлечь пользу из катастрофы. Он давно не чувствовал такого прилива энергии, как сейчас, когда видел толпы своих сторонников, охваченных жаждой мщения. Такова человеческая энергия, думалось Манфорду, и ее надо использовать.

Занималась кровавая заря. Тысячи людей, вооружившись лопатами и ведрами, боролись с распространявшимся пожаром. Правоверные фанатики Манфорда откапывали раненых и погибших во время страшного побоища. Одна команда извлекла из-под обгорелых обломков останки сестры Вудры. На торжественном погребении присутствовал и Манфорд.

Чем более подробными становились сообщения о потерях и ущербе, тем труднее было Манфорду справиться с недоверием. Это же был его дом, его крепость, его убежище! Он не чувствовал себя таким неуверенным с тех пор, как на Арракисе наемный убийца смертельно ранил его двойника. Тогда Бог защитил его, как и теперь, во время нападения кимеков. У Манфорда и сейчас был двойник – безногий человек, похожий на него лицом, но об этом человеке просто забыли в хаосе всеобщей паники.

Сидя у себя в кабинете, Манфорд, дрожа от липкого страха, выслушивал сообщение о разрушениях от своего помощника священника Хариана. Лысый священник был верным последователем Манфорда, фанатичным джихадистом, не испытывавшим ни сожалений, ни колебаний. Атака кимеков лишь еще больше воспламенила его ненависть, и теперь он был похож на заряженное оружие, готовое выстрелить.

Еще до того, как был потушен последний пожар, Хариан громко взывал:

– Мы должны мстить, вождь Торондо! Дай мне корабли, я полечу на Колхар, где мы расправимся с Венпортом! Мы атакуем сердце его империи, поступим с ним так же, как он с нами.

Манфорд задумался, но потом отказал священнику.

– Именно такой реакции ожидают от нас наши враги: вчерашняя атака была хорошо рассчитанной провокацией. Директор Венпорт располагает обороной, которую мы не сможем преодолеть. Даже император побаивается атаковать Колхар.

– Наша святая армия сильнее армии императора, и у нее выше моральный дух, – стоял на своем Хариан. – Наши люди готовы умереть за вас, вождь. Отдайте нам приказ, возлюбленный вождь, и мы уничтожим чудовище, невзирая ни на какие жертвы.

– Вы погибнете без всякой пользы, – возразил Манфорд.

Хариан вскинул подбородок.

– Зато мы станем мучениками.

Манфорд отлично понимал значимость мучеников, но все же решительно тряхнул головой и выпрямился в кресле.

– Это будут напрасные жертвы.

Он просто жаждал дать волю своим людям, бросить их на врага – сотнями, тысячами, миллионами, но… у директора Венпорта тоже были бойцы, у него было могучее оружие и отличные боевые корабли, и Манфорд не желал попусту истреблять собственное воинство.

– Мы ударим, когда я сочту это нужным – когда наша победа будет гарантированной. Мы не позволим завлечь себя в ловушку.

Весть о трусливом нападении кимеков быстро разнеслась по Лампадасу, и тысячи батлерианцев явились в Эмпок. Священник Хариан отправил сообщение по всем батлерианским планетам империи, сгустив краски и преувеличив ужасы. Это должно было воодушевить новых последователей и послужить на пользу батлерианскому движению.

Джозеф Венпорт совершил грубую ошибку, решившись на это подлое нападение.

На публике Манфорд держался спокойно и уверенно. Даже Анари Айдахо он не показал всю глубину своего страха. Венпорт не только атаковал его здесь – здесь, на Лампадасе! – он использовал для этого кимеков, этих жутких чудовищ из прошлого. Венпорт уже не скрывал своего союза с мыслящими машинами. Нападение было неприкрытым, все это видели. Манфорд давно ненавидел Венпорта и не ждал от него ничего хорошего, но это нападение все равно привело его в трепет, повергло в ужас.

Анари отныне не спускала с него глаз. Мастер меча не спала уже двое суток. Лицо ее стало изможденным, глаза запали. Она сжимала в руке свой смертоносный меч, готовая встретиться с армией кимеков. Она давно поклялась отдать жизнь за Манфорда, но гиганты-кимеки показали, что даже она не может защитить вождя.

– Это настоящее благословение, нам показали всю глубину нашей неготовности к защите, – сказала она Манфорду. Ее каменное лицо не вполне скрывало страх, и Манфорд, давно ее знавший, прекрасно его видел. – Мы выжили, но теперь мы знаем, что оборона Лампадаса ненадежна. Наш народ недостаточно силен, чтобы драться с чудовищными машинами, а Венпорт не остановится на этом и пришлет их еще больше. В следующий раз нас атакуют не три, а тридцать, если не триста кимеков.

Манфорд понимал, что это правда, но он не мог допустить пораженчества.

– Не стоит недооценивать нашу силу, Анари. У наших сторонников есть оружие, которым не располагает и Венпорт, – он сделал знак, чтобы Анари посадила его себе на плечи. – Выйдем отсюда, я кое-что тебе покажу.

Анари подняла Манфорда себе на плечи.

Незадолго до этого Манфорд созвал всех на митинг, и центральную площадь города заполнила огромная толпа. Анари несла его по улицам к помосту, и Манфорд упивался видом моря решительных, мрачных, устрашающих лиц. Плывя над головами своих пламенных сторонников, Манфорд чувствовал, как к нему возвращается былая уверенность в своих силах.

Когда батлерианцы увидели своего вождя, по толпе прокатился мощный рев. Анари была вынуждена остановиться, настолько силен был этот оглушительный крик – крик радости оттого, что Манфорд выжил, и одновременно крик ярости к врагам, решившимся на неслыханное злодейство. Манфорд позволил себе улыбнуться, зная, что может направить силу и ярость этих людей, как ему вздумается. Одним словом, одним легким жестом. По едва заметному знаку, по малейшему капризу батлерианцы могли стать сокрушающей все на своем пути армией, которую просто надо было направить на нужную цель.

Когда Анари вынесла его на высокий помост, Манфорд забыл о своей минутной слабости. Теперь он чувствовал себя непобедимым. Ликование толпы не прекращалось. Манфорд склонился к уху Анари и проговорил:

– Это то, чего не понимает Венпорт. Этого никогда не будет ни у него, ни у его машинофилов – истинной любви народа. Она настоящая, а не искусственная.

Он вскинул руки, призвав народ к тишине, и шум постепенно стих, словно уходящая за горизонт гроза. Манфорд не планировал речь, но слова полились сами собой. Он знал, что хотят услышать от него люди, и воодушевление не подвело его и на этот раз.

13

Мы живем в легендарное время, и история подтвердит это.

Ракелла Берто-Анирул,Первая Преподобная Мать Ордена сестер

Гордая своей неограниченной властью, сознавая свое могущество, Верховная Преподобная Мать Валя смотрела на женщин, которых она собрала на площади комплекса школы. Преподобные матери, сестры, молодые послушницы – все ждали, что она скажет им в это холодное утро, стоя по стойке «смирно» на мерзлой, хрупкой, сине-зеленой траве. На небе сгущались тучи, чреватые, скорее, снегопадом, чем дождем, и женщины с трудом сдерживали дрожь.

Валя стояла на возвышении, ожидая, когда мужчины-техники наладят громкоговорители. В школе сестер учились исключительно женщины, но в ней работали и мужчины, занимавшиеся строительством, ремонтом оборудования и вспомогательными работами.

Плац был окружен сборными домами с гофрированными металлическими крышами. Этими домами снабдил сестер Венпорт после их эвакуации с Россака. Позже рабочие усовершенствовали эти простые жилища. Была улучшена теплоизоляция, укреплены стены. Дома стали вполне пригодны для жилья, но сохраняли свой стерильный и холодный вид. Валя хотела сохранить их в память о тяжелых временах Ордена, когда сестры были на грани отчаяния и гибели. Но времена эти остались в прошлом, и теперь она стала Верховной Преподобной Матерью могущественного и влиятельного Ордена. Орден мог теперь обходиться без влиятельных покровителей.

На противоположной стороне поля строились несколько трехэтажных каменных зданий с красными черепичными крышами – мощные, внушительные сооружения. По мысли Вали они должны были стать символом Ордена, утвердившегося в империи на грядущие тысячелетия. Школа была лишь одним элементом ее обширного плана. Валя стремилась не только к расширению Ордена, но и к восстановлению доброго имени своего рода. Для Вали эти задачи не исключали друг друга. Она твердо решила достичь обе эти цели.

Когда техник закончил работу с громкоговорителем, Валя отослала его прочь и пристально вгляделась в лица собранных ею женщин. Некоторые уже стали ее преданной элитой, другие со временем присоединятся к ней, но многие, вероятно, не выдержат испытания. Но все они ее последовательницы, все они – ее сестры. Она любила их всех, хотя и понимала, что любовь – это непростительная слабость. Надо проявлять осторожность и не давать воли своим чувствам.

Громкоговоритель разносил слова Вали над огромной площадью и над молчаливым строем. Некоторые сестры дрожали от холода, но некоторые не мерзли, так как уже научились регулировать теплоотдачу.

– Наступил решительный момент в истории Ордена сестер. Исполнилось заветное желание Преподобной Матери Ракеллы. Наш Орден снова стал единым, раскол преодолен, и я намерена вести обновленный Орден к росту и могуществу.

Пока Валя говорила, в воздухе закружились снежинки. Сначала их было мало, но постепенно снегопад усилился и снег буквально повалил с неба. Валя подняла голову и посмотрела на облака. Отлично, прогноз погоды оказался точным.

– Мы должны внедрять Правдовидиц и сестер-ментатов во все благородные дома ландсраада, мы должны стать необходимыми для империи. Это не только принесет нам материальный доход, мы станем незаменимыми для множества влиятельных людей, – она позволила себе улыбнуться. – Но это только первая ступень, это только начало великого плана.

Снег падал на головы и одежду внимательно слушавших сестер. Преподобные матери и колдуньи могли не обращать внимания на холод и сырость, но некоторым послушницам пришлось очень туго. Валя не испытывала к ним ни малейшего сочувствия. Они или научатся терпеть лишения, или умрут.

– Вы будете учиться не только духовно и умственно, мы не станем только философствовать и рассуждать. Я разработала новые боевые техники, которым уже обучила многих сестер. Они будут учить вас, и вы овладеете боевым мастерством, – мы никогда больше не будем слабыми, мысленно поклялась она себе, ни по отдельности, ни все вместе. Она вспомнила, как их изгнали с Россака император Сальвадор и фанатики Манфорда.

Сестра Эллулия, недавно отозванная из императорского дворца, стряхнула снег с капюшона.

– Верховная Преподобная Мать, учитывая погоду, нам, может быть, лучше провести сегодняшний день в помещении и заняться каким-то другим делом? Ну, например, политикой, экономикой или обсуждением книги Азхар? – она, нахмурившись, посмотрела на падающий снег. – Некоторые послушницы сильно замерзли.

Валя не стала скрывать раздражение. Сестра Эллулия была слишком сильно предана Доротее и пренебрежительно отзывалась о Ракелле и ее «неопрятных женщинах» в новой школе. Валя ответила сухо и резко:

– Боевые искусства – это не придворные танцы и не приятная беседа, – она применила нотки голоса. – Вы будете драться, когда я прикажу вам это делать.

Эллулия стушевалась, побледнела и даже как будто съежилась. Остальные женщины с обожанием смотрели на Валю. Да, все они у нее в руках. Как Верховная Преподобная Мать, она просто обязана держать их в ежовых рукавицах.

– Тренировки тяжелы, но вознаграждение стоит жертв и усилий. Мы, Орден сестер, элита женщин, мы едины, наше единство – это нечто большее, чем просто верность и дружба. Многие из нас уже закаленные, опытные и опасные бойцы. Вместе же мы станем еще сильнее.

Несколько сестер принялись аплодировать, но Валя пресекла эту вольность. Она не желала пустых щенячьих восторгов. По полю гулял ледяной ветер. Послушницы плотнее запахивали одежду, но остальные сестры, не двигаясь, терпели холод. Снег повалил еще сильнее.

– Наши сестры могут быть приписаны к благородным домам, но они будут обязаны сохранять верность нам. Они будут собирать информацию, которую мы будем использовать к нашей пользе. Самая могущественная власть – невидимая и неведомая власть, – Вале послышался ропот в рядах сестер, которые дружно закивали головами.

– Мы не должны обойти своим вниманием могущественные торговые дома, промышленников, философов. Наше влияние должно распространиться до самых отдаленных планет, где мы сможем заняться вербовкой и обращением. Пассивное и невежественное население окажется самым податливым.

Свист ветра многократно усиливался динамиками громкоговорителей. Техники за сценой отрегулировали динамики так, чтобы голос Вали продолжал звучать громко и отчетливо.

– Мы будем отправлять на такие планеты наших сестер-миссионеров, чтобы сеять там семена суеверий и предрассудков, каковые послужат к пользе и выгоде Ордена, обеспечат его будущее. Верования действуют на таких отсталых людей сильнее, чем знания. Мы будем внимательно наблюдать их обычаи, изучать их эпос и так поведем их за собой, что они – сами того не сознавая – начнут мыслить и верить так, как это будет нужно нам.

Стало так холодно, что начали дрожать от стужи даже некоторые из Преподобных Матерей. Это было полезное для Вали наблюдение. В дополнение к умению мыслить и проникать в чужие мысли и чувства, каждая сестра должна будет обладать умением произвольно регулировать температуру тела в любых условиях. Такой холод, как сейчас, они должны воспринимать лишь как небольшое неудобство. Валя внимательно смотрела, кто из сестер в наименьшей степени страдает от холода, чтобы в будущем черпать из этой группы женщин для отправки с миссией на отдаленные и отсталые планеты. Они станут первыми миссионерами такого рода.

Все фрагменты картины сложатся, в конце концов, воедино, колеса завертятся, приводя в движение другие шестерни, а те, в свою очередь, приведут в действие еще более сложные механизмы. Орден сестер станет еще более могущественной, чем могла помыслить Преподобная Мать Ракелла даже в самых смелых своих мечтах! Орден сестер слишком часто подставлял себя под удары, слишком много служил другим. Верховная Преподобная Мать обязана сделать Орден активным, покончить с его пассивностью. Для сторонних наблюдателей ничего не изменится. Сестры по-прежнему будут казаться послушными и податливыми, но внутренне они станут обладать великой силой, и эта сила будет служить ей, Вале Харконнен.

Мы будем невидимы, но сильны. У нас будет власть, а не блеск славы.

Она создаст беспощадный орден, орден женщин, готовых употребить любое орудие, любое оружие, каким они располагают – ментальные навыки, беспощадные боевые техники, и даже соблазн и психологические манипуляции. Орден сестер станет инструментом восстановления могущества и авторитета ее дома, дома Харконненов. Чем могущественнее станет Орден, тем сильнее будет становиться и ее благородный дом. Она сможет покончить с исторической несправедливостью, совершенной с ее родом.

Валя очень рассчитывала на участие в этом грандиозном предприятии своей сестры Тьюлы, но она вернулась домой, как, правда, надеялась Валя, временно. Тьюла была сильно расстроена, но Валя надеялась, что молодая женщина быстро опомнится, освободит себя от добровольного изгнания на Ланкивейле и снова станет могучей союзницей Верховной Преподобной Матери. Тьюлу надо приободрить… и терпение Вали в отношении сестры не исчерпалось. Во всяком случае, пока.

Валя через своих агентов следила за младшей сестрой, чтобы быть уверенной, что Тьюла не натворит каких-нибудь глупостей. В таких делах нельзя полагаться на случай.

Ветер усилился, по полю уже гуляла настоящая буря, но Валя знала, что погода станет еще хуже. Верховная Преподобная Мать скомандовала:

– Раздеться до спортивного костюма – всем! Начинаем тренировку!

14

Погружаясь в живые воспоминания о своих прежних поступках, я могу радоваться им или сожалеть о них, но я не могу сделать так, чтобы их не было.

Плач Тьюлы Харконнен

Несмотря на то что Ланкивейл был ее родным домом, Тьюла чувствовала, что любое убежище – это не более чем иллюзия. Тьюле было тяжело понять, кто она на самом деле, и не знала, как найти цель жизни. Была ли она самостоятельной личностью или всего лишь пешкой Ордена сестер… пешкой собственной сестры?

Валя превратила ее в орудие мести, но это оружие уже выстрелило, и теперь настало время либо перезарядить его, либо выбросить за ненадобностью.

Тьюла сидела возле теплого камина в большом доме Харконненов. Небо было затянуто темными тучами, холодный весенний ветер вздымал волны во фьорде. Отец со своим экипажем отбыл на промысел меховых китов, а Тьюла осталась дома с матерью и братом Данвисом. Родственники были рады возвращению Тьюлы, и ей тоже было приятно и уютно с ними, хотя она и притворялась более радостной, чем была на самом деле. Она постоянно шарахалась от темных углов, ей всюду чудилась опасность, всякую минуту она ожидала появления Вориана или Виллема Атрейдеса. Она понимала, что они никогда не простят ей кровавого преступления, совершенного ею на Каладане.

Тьюла задумчиво перебирала струны балисета, наигрывая знакомые с детства мелодии, но музыка не успокаивала ее. Сидевший рядом Данвис неуверенно улыбнулся.

– Я помню эту песню! Я забыл, что ты так хорошо играешь на балисете.

– Как же давно у меня не было случая на нем поиграть.

Брату было теперь шестнадцать лет. У него были темные, почти черные волосы и яркие синие глаза. Тьюла и Данвис были очень близки, как могут быть близки брат и сестра. Наверное, такие же узы связывали Валю с Гриффином – до того, как его убил Вориан Атрейдес. Тьюла непроизвольно принялась вглядываться в темный коридор, но потом усилием воли снова сосредоточилась на музыке и Данвисе, который заставил вспомнить ее о тех временах, когда она была невинной девушкой, а не смертоносным орудием мести Вали.

Семья не имела ни малейшего понятия о том, что сделало обучение с их девочкой, не знала, что Тьюлу научили пользоваться смертоносными навыками соблазна и искушения, чтобы совратить одного юношу на Каладане – юного Орри Атрейдеса.

Убив Орри, как того требовала Валя, Тьюла вернулась на Валлах IX, заслужив одобрение старшей сестры, но никакие похвалы не могли вселить в душу девушки прежний покой. Валя не поняла, что гнетет Тьюлу, и не поняла, зачем она решила вернуться домой на Ланкивейл. Но и здесь не было покоя. Семья постоянно приставала с расспросами. Родственники хотели знать, что случилось, где она была и что делала. На все расспросы Тьюла отвечала молчанием.

– Валя тоже скоро приедет? – допытывалась мать, улыбаясь в своем счастливом неведении.

– Валя никогда не приедет. Она теперь Верховная Преподобная Мать Ордена сестер, и у нее много важных дел, помимо заботы о нашем благополучии.

Как ни пыталась Тьюла, она не могла нигде спрятаться от преследующего ее чувства вины. Она продолжала проводить много времени с Данвисом, который по-прежнему оставался ее лучшим другом. Он чувствовал, что с сестрой что-то неладно, и не стеснялся спрашивать, несмотря на то, что Тьюла сразу сказала, что не будет отвечать на его вопросы, но он продолжал настаивать. Однажды, когда волнение заставило ее забыться, она внезапно выпалила:

– Я вышла замуж, – но тотчас снова умолкла.

После этого Данвис буквально засыпал ее новыми вопросами, но Тьюла так и не открыла ему имя Орри, не рассказала об этом нежном мальчике, его блаженной улыбке – и о кровавом убийстве. Миссия Тьюлы заключалась в том, чтобы убить Атрейдеса, и Тьюла добросовестно справилась с поручением, боясь разочаровать сестру. При других обстоятельствах Тьюла, возможно, и на самом деле полюбила бы Орри.

Данвис довольно долго слушал игру сестры, а потом внезапно выпалил:

– Я подал заявление на должность при императорском дворе, – эти слова заставили Тьюлу перепутать струны и сфальшивить. Данвис продолжил: – Валя говорила мне, что настанет день, когда я смогу это сделать, и я не хочу ее подвести. Я не хочу, чтобы дом Харконненов и дальше прозябал в безвестности. Это такая возможность! Император Родерик комплектует свой двор из членов ландсраада, и теперь, когда наша семья снова приобрела вес, мы можем вернуться в большую политику.

После того как дом Харконненов впал в немилость в конце джихада, на семейство начали одна за другой сыпаться неприятности, и Валя винила в них Вориана Атрейдеса, хотя в действительности благополучие дома пошатнулось еще и от того, что отец принял неверные экономические решения. Благодаря притоку больших сумм от неизвестного благодетеля положение дома Харконненов укрепилось, но Валя не забыла свою ненависть к дому Атрейдесов, и она сделала так, что и Тьюла никогда не сможет о ней забыть.

– Я никогда не была при императорском дворе, – сказала Тьюла Данвису.

Глаза юноши вспыхнули.

– Ты не хочешь рассказать мне, где ты была?

Тьюла снова склонилась над балисетом, заиграв грустную мелодию.

– Какое это имеет значение? Теперь я здесь, но я не смогу долго пробыть на Ланкивейле.

Данвис был разочарован ответом.

– Ты вернешься в Орден сестер?

– Нет! – слишком поспешно ответила Тьюла. Пожалуй, она и так уже сделала слишком много. Что ей делать дальше? Если она вернется в Орден сестер, то Валя отправит ее совершить еще какое-нибудь убийство… – Прошу тебя, не задавай мне больше никаких вопросов. Есть вещи, о которых я не могу рассказать даже тебе.

– Ты моя сестра, и не должна ничего от меня скрывать.

– Ты прав, не должна, но мне придется это делать.

Тьюла не смела признаться брату в том, что она сделала, в том, к чему принудила ее Валя. Она была беспощадна, выполняя свою миссию – Валя могла ею гордиться, – но, покинув Каладан, Тьюла не смогла избавиться от одного преследователя – собственной совести. Здесь, на Ланкивейле, она изо всех сил старалась избавиться от внушения, навязанного Орденом сестер.

Она снова склонилась над балисетом и заиграла мелодию, которую музыканты Каладана играли на свадебной церемонии. Она помнила, с какой затаенной ненавистью смотрела она на Вориана Атрейдеса, который не узнал ее. Юный Виллем был страшно горд тем, что его брат женится. Вспомнила Тьюла и стоявшего рядом Орри – красивого, покорного ее воле Орри, опьяненного любовью и восхищением видениями счастливого будущего. Он сгорал от нетерпения, ожидая первой брачной ночи, как и Тьюла, хотя и по совершенно иным причинам. Как жаль, что Орри был из дома Атрейдесов.

Вспомнила Тьюла и разговоры с Орри о его мечтах, о планах долгой совместной жизни. Тьюла пресекала эти разговоры, потому что знала – это будущее сулит Орри только смерть. Она вспомнила сладость его поцелуев, чудо первой и последней ночи – перед тем, как она заколола Орри и перерезала ему горло. Потом она выбежала в ночь и принялась искать свою следующую жертву – Вориана Атрейдеса, но эта охота кончилась тем, что ей, чтобы спастись, пришлось без оглядки уносить ноги с Каладана.

И вот теперь она снова дома, под защитой семьи, но она не может долго здесь оставаться. Ее неизбежно выследят Вориан и Виллем, а если не они, то Валя. Неизвестно, чего ей стоит опасаться больше.

С кухни пришла мать, вытирая руки о полотенце.

– Я приготовила пирог с медовыми цветами на десерт. Ты всегда его любила.

Мать улыбалась, но в глазах застыли мучительные вопросы.

Тьюлу охватила безмерная тоска по невозвратному детству. Если бы она могла снова вернуться в детство, если бы могла не думать больше об этом проклятом, жестоком мире.

– Спасибо, мама. Какая ты у меня добрая.

Тьюла была очень нежна с матерью с самого своего возвращения на Ланкивейл, и Соня Харконнен сразу поняла, что с Тьюлой что-то неладно, но Тьюла не могла поделиться своими бедами и с сестрой.

От мрачных раздумий Тьюлу отвлек Данвис.

– Ты перестала играть.

– Что ты хочешь послушать?

Данвис на мгновение задумался.

– Песню заблудившегося китобоя.

– Это очень грустная песня.

Брат пожал плечами, и Тьюла вдруг поняла, что Данвису до сих пор не приходилось испытывать настоящую печаль. Как она сейчас завидовала брату и его невинности. Когда-то она очень гордилась тем, что в ее жизни есть высокая цель. Как же все с тех пор изменилось!

Тьюла постаралась взять себя в руки и отложила в сторону балисет. Надо было, в конце концов, принять решение.

– Я не могу больше здесь оставаться. Мне надо уехать – и чем дальше, тем лучше.

Данвис спросил, понизив голос:

– Наша семья в опасности?

Тьюла окинула брата долгим тяжелым взглядом, удивленная проницательностью Данвиса.

– Может быть, но не в такой опасности, как я. За мной гонятся демоны, и я не скроюсь от них, если останусь здесь. На Ланкивейле они найдут меня без труда, – она с трудом перевела дух. – Пугает меня и Валя.

По лицу Данвиса пробежала тень тревоги, но Тьюла так и не решилась раскрыть ему все подробности, так будет лучше для брата. Если она расскажет ему, что она совершила именем дома Харконненов, то Данвис придет в ужас; родители тоже. Они все начнут ее стыдиться, так что лучше сохранить все это в тайне.

Данвис сцепил пальцы и пристально посмотрел сестре в глаза, явно желая узнать всю правду.