Чудище или Одна сплошная рыжая беда Кувайкова Анна
– Даже если так, – прищурила я глаза, стараясь говорить негромко, ибо на трибунах все еще оставалось с десяток никому ненужных свидетелей. – Тебе-то что, Исаев?
Неожиданно парень шагнул вперед и банальным таким рывком прижал меня к своему телу – я даже пискнуть не успела. Только глазки так раз, и почти выпали от удивления!
– Скажи-ка, Солнцева, – наклоняясь к моему лицу, усмехнулся вдруг нечестивец, – А когда ты собиралась мне рассказать, что встречаешься с Громовым? До того, как мы переспим или после?
– Нехристь, – почти прошипела я, обалдевшая от такого вопроса, точнее от его содержания! – А с какого такого бодуна мы вдруг с тобой должны переспать, а?
– Ань, я ведь тебе нравлюсь, – улыбнулся Исаев, коснувшись пальцами моего подбородка. – Глупо отрицать.
– Да какого, собственно, огородного овоща ты взял, что ты мне… – попыталась было послать наглого шатена моя оскорбленная до глубины натура. Однако мне этого сделать не дали, заткнув единственным надежным способом, сгубив на корню речь, пропитанную ехидством, сарказмом и приличным количеством яда. То есть физическим!
Короче, меня просто поцеловали, просунув одну руку под рюкзак, прижимая к сильному спортивному телу, а второй удерживая за подбородок.
Кто-то где-то наверху присвистнул, а я как-то внезапно поняла, что нечестивец-то в чем-то может быть и прав….
Нет, с разбега да в койку я к нему прыгать не собиралась, пускай свой распустившийся буйным цветом тестостерон упакует в баночку вместе с гормонами до лучшего времени. И все-таки… чего ж он так хорошо целуется-то?!
Наваждение, растекшееся по всему телу, вместе с остатками мозгов и самообладания, померкло минуты через две. Ну, так, навскидку. С трудом разлепив ушедшие в нирвану глазки, я пошевелила безвольно обвисшими лапками… и едва не взвизгнула, сообразив, в каком положении оказалась!
– Исаев, только не вздумай меня отпускать! – резко взбледнув, нервно пискнула, цепляясь за белоснежную футболку парня, удерживающего меня над водой. Этот… армагеддец человеческого происхождения, пока моя светлость в состоянии легкой эйфории прибывать изволила, увлек меня на самый край бассейна, да еще и прогнуться слегка над ним заставил так, что теперь под моей спиной распростерлась прозрачная ледяная и наверняка глубокая водная гладь! С этой стороны бассейна старшие курсы практиковали прыжки в воду, и глубина именно здесь метров шесть, если не больше…
И вот тут я уже испугалась по-настоящему!
А кто-то всего лишь иронично выгнул бровь, с насмешкой смотря на меня сверху вниз, не обращая внимания на далекие окрики:
– А это от тебя зависит. Скажи-ка мне, оторвая моя ненаглядная… А кто лучше: я или Громов?
– Да ты, ты, – ругнулась я, чувствуя, как натурально трясутся от страха коленки. – Доволен? А теперь поставь меня обратно!
– Дем, не вздумай! – раздался предупреждающий крик Игоря, но…
Усмехнувшись, Исаев разжал удерживающие меня руки.
Удара об воду я почти не почувствовала. Вмиг намокшая одежда и обувь просто потянула меня ко дну.
***
Сунув руки в карманы, довольный своей маленькой местью Исаев ухмыльнулся, глядя как по воде расходятся круги после падения рыжей.
Он ведь почти простил ей ее маленькое предательство с Громовым. В конце концов, девушку можно было понять – такие мужчины, как Кирилл на дороге не валяются, и удержаться плохо разбирающейся в подобных людях Солнцевой оказалось сложно.
Однако не стоило так откровенно врать только ради того, чтобы он ее отпустил.
Ничего. Короткий заплыв в прохладной воде еще никому не помешал и…
И Исаев не понял, какого собственно, хрена, мимо него промчался Полонский. Молча. А после и вовсе спрыгнул в бассейн прямо в одежде.
И, увы, осознание пришло только вместе с хорошим ударом кулака в челюсть в исполнении Игоря Липницкого:
– Придурок, она плавать не умеет!!
Демьян сплюнул кровь с разбитой губы. Ни сразу, далеко не сразу до него дошел смысл сказанного Игорем. Подобное просто не укладывалось в голове, звенящей после сильного удара: как девушка в ее возрасте не могла уметь плавать. Как?!
Не веря своим глазам, Исаев, находясь в состоянии какого-то ступора смотрел, как Игорь помог вытащить из бассейна бессознательную Солнцеву. Подтянувшись, Полонский выбрался сам, а Липницкий в этот момент, аккуратно положив девушку на прорезиненную дорожку, судорожно искал пульс на ее шее.
Демьян смотрел и не верил. Да не могла она утонуть… не могла!
Это же университетсякая оторва и невообразимая ехидна, ей сам черт не страшен, не то, что обычная вода!
Однако видение Богдана, делающего искусственное дыхание бессознательной девушке, твердило на всех языках об обратном. Исаев ее только что чуть не убил… причем собственноручно!
Анька пришла в себя после первых двух вдохов. Выплюнув воду, девушка судорожно кашляла, поворачиваясь на бок. И, наверное, только тогда до Исаева дошел весь смысл произошедшего. Господи, какой он идиот…
Нет, он хуже!
Богдан, по чьим серебристым волосам стекали крупные капли, одарил его одним единственным взглядом. И Демьян понял – будет мстить. Медленно и со вкусом. И вот теперь уже по-настоящему.
Он ведь что-то испытывал к Солнцевой. И что-то гораздо более сильное, чем казалось на первый взгляд.
– Ань, жива? – обеспокоенно спросил Игорь, помогая девушке сесть. – В порядке?
Та рукой махнула, тяжело и хрипло дыша. А Полонский, ни говоря ни слова, вдруг резко притянул ее к себе и прижался лбом к ее виску, прикрыв глаза…
В лицо Исаева прилетело полотенце.
– Кровь вытри, герой-любовник, – саркастично прокомментировал свои действия появившийся в последний момент Евгений Евгеньевич. И уже гораздо громче крикнул. – Игорь, порядок?
Липницкий только отмахнулся.
– Ну, идем, поговорим, что ли? – задумчиво протянул мужчина, смотря на растерянного Исаева. – Я даже постараюсь тебя крыть не матом.
Демьян на это никак не отреагировал. Он сейчас мысленно материл себя такими словами, которые ни тренеру, ни Солнцеву, не всей банде Харлея даже и не снились.
***
– Ань, в порядке? – обеспокоенный Игорь пощелкал пальцами пред моим лицом, постепенно возвращая к реальности. – Голова не кружится?
– Да нет, – отрицательно мотнула головой, смахивая с лица стекающую воду, – Вроде нормально…
Но находиться в мокрой одежде и обуви – удовольствие еще то. Особенно в обуви.
Чувствуя, как все еще саднит легкие и дерет горло, я протянула руку и стянула новый ботиночек с левой ноги. Медленно вылила из него приличное количество воды и грустно протянула:
– Кир расстроится.
И вот тут-то, кажется, кого-то начало отпускать…
Первым расхохотался Богдан, растянувшись прямо на дорожке, прикрывая глаза тыльной стороной ладони. Я шмыгнула носом, вяло улыбаясь, а Игорь, усевшись на корточки, иронично протянул:
– Я с нее хренею. Она только что, блин, чуть не утонула, но ботинки ей жалко больше всего…
– Они новые, – я снова шмыгнула и вылила воду уже из второй обувки. – Вчера только Кирилл купил, чтобы я больше не болела. А сейчас домой вот так поеду и опять чихать начну…
У Игорька, кажется, глаза на лоб полезли. Абсолютно мокрый Богдан, в синей безрукавке, липнувшей к телу, резко сел, рассматривая меня. А я… мне вдруг так грустно-грустно стало.
– Отходняк, – наконец-то догадался Липицкий.
Я еще раз шмыгнула носом… и уже откровенно разревелась. Не говоря ни слова, Богдан снова притянул меня к себе, и в дальнейшем я ревела уже прижавшись щекой к его груди. Один черт оба мокрые.
В себя пришла далеко не скоро и то лишь только тогда, когда почувствовала, что меня трясет то ли от холода, то ли от пережитого.
Сказать по чесноку, так в своей жизни я еще ни разу не пугалась!
– Так, ну все, сопли прекращаем, – преувеличено бодро скомандовал Игорек, вздергивая меня на ноги. Всучив мне огромное белое полотенце с эмблемой универа и теплую толстовку со своего эльфийского плеча, парень протянул руку Богдану, помогая тому подняться с мокрого пола, и, сунув ему такое же полотенце, подтолкнул меня в сторону одной из дверей, виднеющихся в углу. – Марш в раздевалку, выжмись, вытрись и переоденься. Не знаю, что у вас там на самом деле, но расстраивать Громова твоим насморком я тоже не хочу. Шагом марш!
И я поплелась, уныло вытирая лицо рукавом. Ну, хоть кто-то в этом мире уважает право на личную жизнь…
В женской раздевалке я быстренько разделась и насухо обтерлась полотенцем, осторожно промакивая свежую и теперь отчаянно щиплющуюся тату. Отжала мокрую одежду, неприятно пахнущую хлоркой, волосы и с отвращением и большим трудом влезла в мокрые джинсы, понимая, что на уроки плавания, обещанные мне добрым тренером, я теперь ни ногой.
Хватит, набулкалась на всю оставшуюся жизнь!
Когда над твоей головой смыкается толща ледяной воды, а ты совсем, ну совсем не умеешь плавать и даже не знаешь, как это делается – это еще пол беды. А вот когда мокрая одежда тянет тебя ко дну, при судорожном вдохе в легкие до боли забивается вода, в глазах появляются красные точки и сознание начинает уходить, ты понимаешь, что шансов выкарабкаться, в общем-то, не осталось уже никаких.
Это страшно. Это кошмарно. Это… жутко.
Спасибо, млять, любимая нехристь, я благодаря тебе культурно выражаться начала!
Собрала влажные волосы в пучок, напялила толстовку Липницкого прям на голое тело и затолкала мокрую одежду в не менее мокрый рюкзак. Моя домашняя работа… весь вчерашний день на нее угрохала!
Шмыгнув носом, подошла к висящему на стене меж стройного ряда металлических кабинок зеркалу во весь рост и криво улыбнулась. Одна хорошая новость, товарищи! Водостойкая тушь оправдала свое название. У кого б теперь еще помаду скомуниздить, чтобы посиневшие губы замаскировать? Видок у меня – ну краше в гроб кладут!
Грустно шлепая обновленными со всех сторон ботинками, вернулась к бассейну, где и обнаружила парней. Одних, свидетелей, похоже, уже выгнали. Подошла, держась подальше от бортика и, вздохнув, уткнулась носом в грудь выжатого, вытертого, полуобнаженного с накинутыми на плечи полотенцем Богдана.
– Спасибо, – тихо поблагодарила, обнимая его за талию. Хотелось крепко-крепко, да сил уже не осталось.
– Не за что, – так же тихо ответил парень, после секундного раздумья пристроив свою ладонь у меня на макушке.
– Так, ладно, двигаем, – видя, что мы никуда не собираемся, поторопил нас Игорек и, дождавшись, пока я отлеплюсь от Полонского, поволок меня на выход, подхватив под локоток, предусмотрительно держа подальше от края бассейна.
Естественно, не успели мы выйти на улицу, как я замерзла вмиг!
– Гадство, – постучала зубами моя светлость, дорожа на парковке вместе с единственной березкой. Брелок сигнализации промок насквозь и, естественно, открывать родимого малыша не собирался.
– Ань, садись, – Богдан, накинувший куртку на голое тело, распахнул дверь своего кроссовера. – Давай-давай, а то сейчас оба примерзнем.
– Уверен? – пискнула я, но на шажок к его машине придвинулась. У него-то ключи, телефон и прочие мелочи в рюкзаке находились, стоя на «берегу», пока он сам мою захлебывавшуюся тушку вылавливал.
– Салон кожаный, – хмыкнул Полонский. Долго меня уговаривать не пришлось!
– Дан, отвезешь ее домой? – хмуро спросил Игорь, глядя куда-то обратно, в сторону универа. – А то есть у меня тут еще… пара дел.
– Биту из багажника не доставай, – усмехнулся Богдан, усаживаясь за руль. – Здесь камеры кругом.
– Я помню, – еще хмурнее отозвался Липницкий.
Я только плечами пожала, весело постукивая зубами и засовывая озябшие ладони поглубже в карманы. Игорь не дурак. Хочет разборок с собственным другом – останавливать не буду. Огрести по роже Исаев вполне заслужил, а до смертоубийства Эльфенок вряд ли опустится.
Во всяком случае, я на это надеюсь!
Ехать домой было весело! Попу припекал подогрев сидений, печка горячим воздухом обдувала лицо, зубы отбивали дробь, а сидящий рядом Богдан старался сильно не смеяться. Долетели мы на удивление быстро, сработал даже чип-ключ для шлагбаума, так что доставили меня в родные пенаты, закатившись прямо на подземную парковку.
– Спасибо, – еще раз поблагодарила я парня, приглаживая высохшие и вставшие дыбом волоски. Полонский кстати, уже не смеялся, а просто как-то серьезно и задумчиво смотрел на меня, положив руки на руль. И я вдруг озаботилась. – А ты как сам-то домой поедешь?
– Да так же, – пожал плечами Богдан и указал головой на дверь. – Иди, пока не заболела. Я позвоню вечером.
– На тапочек? Телефон-то ку-ку… И думаешь, если заболеешь, то придет мой черед работать нянькой? – вкинула я брови и фыркнула, нашаривая дверную ручку. – Э, нет, мил человек. Вы, мне, конечно, бескрайне дороги, но у меня работа, учеба и куча живности, требующая, как ни странно, жрать и часто. Так что давай, ноги в руки и пошли. Отмоешься, согреешься, просохнешь и уже тогда поедешь.
– Ань, – насмешливо попытался возразить Богдан, но я его некулюторно перебила, выпрыгивая из машины:
– Давай-давай! Не могу ж я отказать своему спасителю в такой малости, не заставляй меня чувствовать себя виноватой. Терпеть не могу, когда мои косточки совесть обсасывает своими выбитыми зубками. Шнеле, шнеле, ай лю-лю!
– Ну, раз так, – рассмеялся Богдан и машину все-таки заглушил.
Таки ура, товарищи! Ни одно доброе дело сегодня не останется безнаказанным!
Едва попав в квартиру, в горячий душ я отправила его первым, сославшись на то, что нужно отыскать ему подходящую одежду. Богдан зубами поскрипел, но согласился. Стараясь особо не дрожать, быстренько разделась, влезла в теплый махровый халат, вооружилась табуреткой и полезла на антресоли. Где-то, помнится, оставались тут шмотки от предыдущего владельца… Розовую свободную футболку со стразами Полонский, конечно, вряд ли оценит, но вот белые спортивные штаны должны подойти.
Поскреблась в дверь, просунула штанишки, крикнула, чтобы шмотки в стиралку закинул, и поскакала на кухню ставить чайник. Не успела даже рыбок покормить, как из ванной вышел Богдан в тех самых штанах, чуть ему длинноватых, вытирая мокрые волосы полотенцем. Я проворно заняла его место.
Купалась… долго. Пока согрелась, пока шевелюру помыла, пока сама отмылась – полчаса прошло точно. А еще я никак не мола избавиться от преследовавшего меня запаха хлорки. Он был везде: на коже, на волосах, на руках… после пятого намыливания я понимала, что меня уже конкретно глючит, но избавиться от наваждения не могла. И только когда попавшее-таки на татуировку мыло стало щипать, я наконец-то решила завязать с помывочными процедурами. Отжала волосы, потянулась за вещами и замерла, осознавая одну простую истину.
У меня ведь лапки коротки, чтобы обработать мазью надпись.
Ну, японский магнитофон…
Пришлось кутаться в огромное полотенце и топать на поклон к моему вечному спасителю. Вот ей-богу, Богдан у меня просто фея-крестная из сказки, не иначе!
Прихватив заживляющую мазь, моя невесть от чего смущенная полуобнаженная натура вышла из ванной… и замерла с совершенно не эстетично отвисшей челюстью.
В прихожей, возле крайнего аквариума с памятной рыбкой стоял Полонский. С практически сухими волосами. Без полотенца. В одних штанах.
Я чуть не сглотнула, пальцами вцепившись в фиговенькое подобие собственной древнеримской тоги. Извиняюсь, конечно, сердечно, но где ж он раньше свою фигуру прятал-то?!
Подтянутый и, как я уже говорила, жилистый. Плечи… ням, по-другому и не скажешь. Отчетливо виднеющиеся сквозь загорелую кожу силуэты мышц, сильные руки и кубики, кубики, кубики. Все красиво, все заметно и все в меру. Прям как я люблю!
У меня как-то незаметно перехватило дыхание. Я даже сразу не сообразила, что стою и тупо пялюсь на своего друга, вдруг оказавшегося таким… сногсшибательным.
И совсем не заметила еще парочку любопытных вещиц. Но ровно до тех пор, пока сам Богдан не усмехнулся, поднимая в руке одну из них, и не спросил так вкрадчиво:
– Значит, говоришь, твое знание корейского ограничено лишь просмотром дорам?
Я машинально перевела взгляд на его пальцы, между которыми была зажата книга, которую я вчера читала. Перед сном. И, поленившись, оставила ее на тумбочке. И написан этот весьма любопытный роман был на чистейшем корейском языке!
Упс…
ГЛАВА 3.
– Ну как бы это, собственно, – почесала нос моя смущенная светлость, пойманная на месте преступления.
Отрицать теперь было бы глупо. Оправдываться – еще глупее. Рассказать правду? Вообще невыполнимо! Но признаться, кажется, все-таки придется… Вздохнув, я переступила с ноги на ногу, подняла голову… И расхохотавшись, едва не сползла по стенке!
– Что? – немного растерялся озадаченный моим поведением Полонский.
Конечно, он тут обличительную речь заготовил, к совести моей воззвать собрался, отчитать за вранье попытался… А я ржу, как конь на конопляном поле!
Прыснув, я расхохоталась снова и, отлепившись от стенки, подошла. Жестом попросила блондина нагнуться и, придерживая полотенце на груди, сняла с волос Богдана сопротивляющегося и возмущенно попискивающего сахарного опоссума.
– О, как, – выдал Полонский, разглядывая брыкающегося в моей руке зверька. Мельком оглядев мой в меру скромный имидж, парень иронично вскинул брови. – Новый жилец?
– И не только он, – фыркнула я и смущенно улыбнулась, поворачиваясь спиной и потрясая тюбиком с мазью, локтем прижимая полотенце к груди. – Поможешь?
– Угу, – как-то обреченно отозвался Богдан.
Достав из холодильника половинку банана, я пристроила момонгу на столе и, пока живность с аппетитом принялась за угощение, уселась на табуретку, перекинув влажные волосы на грудь. Богдан пристроился сзади (как пошло звучит-то, прости осспади!) и я чуть не вздрогнула, когда его пальцы коснулись моего плеча.
Та-а-ак… А вот это уже любопытно! Гормоны-гормоны-гормончики… Шалить изволим, да баловаться?
Хотя, в такой ситуации, да в таком виде, да после всего, что произошло… Да еще теперь его пальцы так аккуратно скользят по коже, втирая мазь в свежую тату…
Мне не нужно насиловать Богдана. Мне не нужно насиловать Богдана. Не нужно, я говорю!!
Но блин, хочется…
– «Dum Spiro Spero», – легко и спокойно прочитал Богдан, не прекращая обработку моего «боевого ранения». Вот завидую я его спокойствию, как он умудряется, а? – Что это значит?
– Пока живу – надеюсь, – перевела я, стараясь понять: а собственно, факт, что я парня как бы не возбуждаю, меня сейчас радует или же совсем наоборот?
Эх, прав был Кир – кушать надо явно больше! Мужчины же они такие, не собаки, на кости не бросаются…
– А это? – вручив мне закрытый тюбик, парень устроился на стуле напротив, кивком указывая на зверушку, с упоением догрызающую свой обед. Судя по его улыбке, животинка ему нравилась гораздо больше, чем я!
Эх… пореветь с горя в ванной, что ли?
– А это наглядное пособие о том, что не нужно стоить умильную рожицу в зоомагазине в присутствии Громова! – фыркнула я, аккуратно слезая с табуретки, придерживая собирающееся капитулировать полотенце.
Куда намылилась, тряпка поганая?! Ни видишь, френдзона у нас тут!
Быстренько переодевшись в теплые пижамные штанишки и кремовую футболку, кое-как державшуюся на одном плече, а со второго небрежно сваливающуюся, что было мне только на руку (лишний раз бедную татушечку тревожить не будет) я закинула мокрый рюкзак и шмотки в стиралку прямо к вещам Полонского. Запустила режим стирки и сушки, на батарее пристроила тетрадки и вернулась на кухню, на ходу вытрясая воду из брелка сигнализации и телефона.
В их реанимации я, если честно, очень так сомневалась, но на всякий случай оба разобрала по запчастям и в банку с рисом запихала.
– Есть хочешь? – поинтересовалась у Богдана, который с лицом мага экспериментатора наблюдал, как моя новая зверушка карабкается по его обнаженным рукам, соскальзывает, но упорно пытается забраться вверх. – Поцарапает же.
– А что она вообще от меня хочет?
Прыснув, я пересадила несчастную момонгу на почти сухую шевелюру блондина. Зверушка перемещению в пространстве обрадовалась, а вот Полонский – не особо!
– Ни-Ни любит сидеть на волосах, – пояснила я, методично разграбливая содержимое холодильника. – Она за два часа научилась открывать защелку на клетке, приходится комнату теперь закрывать, чтобы она цветы в кружавчико не пожевала. Знаешь, как прикольно утром ее из головы вытаскивать? У-у-у… Кстати, ты ей, похоже, понравился.
– Я рад, – подперев щеку кулаком, с «восторгом» отозвался Богдан, пока моя животинка, радостно попискивая, устраивала у него на голове какое-то подобие гнезда.
Я злорадно похихикала, не без этого. Ну, а чего, не одной же мне страдать! Я за эту, как ее… Добро и справедливость, во!
Выставив на стол останки вчерашнего с салата из ветчины, сыра и ананасов, и чудом оставшуюся лазанью, забралась на табуретку и радостно потерла лапки, ляпнув традиционную фразу японцев:
– Иттадакимас! – на меня в ответ так посмотрели… Я поспешила откреститься. – Не-не, никакого японского!
Еще один недоверчивый взгляд в ответ. Пришлось поспешно каяться:
– Только английский со словарем и чуть-чуть корейский. Ладно, не чуть-чуть. Ну, ладно, далеко совсем не чуть-чуть, и не надо тут во мне дырку взглядом делать! Ешь давай.
Богдан хмыкнул, но комментировать не стал. С трудом снял со своих волос категорично протестующую Ни-Ни, наложил себе в тарелку салата и, устроив опоссума на коленях, поделился с ним кусочком ананаса. Белка взятку одобрила.
– Обжора, – прокомментировала я сие действо. – Куда в нее столько лезет? Дан, ты тоже ешь, пока не остыло. Кир, конечно, не шеф-повар дорого ресторана, но готовит вкусно.
Блондин попробовал. Удивился. Распробовал. И спокойненько так заметил:
– Повезло тебе с родственником.
Я аж салатом подавилась!
– Кхе-кхе, – с трудом откашлялась и, запив соком, осторожно спросила, глядя на мистера невозмутимость всея универа. – А-а-а… откуда ты знаешь?
– Да брось, Ань, – равнодушно пожал плечами Полонский, спокойно принимаясь за еду. – Громов не из тех людей, кто стал бы афишировать на публику отношения со случайной любовницей. И уж тем более не разрешил бы своей официальной девушке пахать на нескольких работах и сидеть на коленях сомнительных личностей вроде меня или Харлея. Значит, ты либо его сестра, либо племянница. Подозреваю второе, ибо вчерашнего букета роз я у тебя так и не увидел. Зато обнаружил весьма забавного питомца… Ань, такие подарки девушкам не дарят. К тому же, твоя одежда… Своим дамам Громов преподнес бы платья и украшения, а не стал бы беспокоиться, что они могут замерзнуть в холода.
– Да что ты говоришь, – ошарашено протянула я, глядя на эту… сомнительную личность номер один! – И куда же, по-твоему, исчез сей веник расчудесный?
– Вспоминая твое настроение в понедельник, – усмехнулся Богдан. – И некоторые факты твоей биографии, тщательно подтертой Громовым… Осмелюсь предположить, что вы ездили на могилу твоей матери.
– В точку, кэп, – сухо отозвалась моя чуточку шокированная и местами раздавленная свалившейся на голову информации светлость. Хотя уже скорее темность! Настроение теперь… темнее некуда.
– Один вопрос, – отложив вилку, Полонский выставил локти на стол и, переплетя пальцы, пристроил на них подбородок, смотря на растерянную меня. – Почему ты сразу не сказала?
– Богдан, не проси меня рассказывать, – мотнула я головой, невольно отводя взгляд и сжимая руки в кулаки. – Я все равно не смогу при всем своем желании. Не имею права…
– Ань, – неожиданно насмешливо перебил меня Богдан. – Я сейчас имел ввиду поездку на кладбище. Разве я когда-нибудь просил тебя рассказать абсолютно все о себе?
И тут, как говорится, пришла моя очередь тихо офигеть.
Вот же… засранчик белобрысый. Гадость светловолосая! Пакость эльфи… А не, пардон, это уже не из той оперы.
Ах, вот, значит, как, да?
Я сузила глаза, глядя, как Полонский кормит сидящую у него на коленях Ни-Ни, даже не пытаясь скрыть многозначительную и веселую улыбку. Издеваться, значит, надо мной удумал, да?
Ну-ну… Как там было в том мультике-то? Я испоо-о-орчу вам праздник!
– А я уже говорила, что я тебя люблю? – подавшись вперед, с умилением спросила вся такая невинная я, хлопая не накрашенными ресничками.
О-о-о… Оказывается и воздухом можно красиво подавиться!
– И, – с трудом откашлявшись, недоверчиво посмотрел на меня Богдан. – За ж что мне такая… честь?
– Ты хотел сказать «сомнительно счастье»? – иронично вздернула я бровки, пристраивая руки под подбородком вместе с зажатой в них столовым прибором. – Договаривай, мой милый друг, раз уж заикнулся!
– Ни в одном глазу, – насмешливо, но непреклонно пошел блондин на попятную. – И все-таки? За что?
– За все, – теперь настал мой черед пожимать плечами. – Ты меня спас. Ты заботишься обо мне. Ты меня понимаешь. Ни о чем не спрашиваешь. И… не лезешь в личную жизнь. Чёрт!
Вилка была со звоном отшвырнута на стол.
Запустив ладони в волосы, я взлохматила их, невольно морщась. Как бы я не старалась отрешиться и отвлечься, поступок Исаева никак не желал идти из головы. И, если парню, отчаянно ревнующему, не умеющему себя вести с понравившейся девушкой, избалованному и нифига не соображающему от злости я еще могла найти оправдание с большой такой, хреновой натяжкой… То голубая бездна, смыкающаяся над головой и отчетливой запах хлорки, забивающий нос вместе с водой, слишком четко стояли перед глазами.
– Ань, – неожиданно позвал меня Богдан. – А пойдем, погуляем?
Я чуть со стула не навернулась!
Какими зигзагами у него логика бегает, а?!
– Чегось? – вылупилась я на него, как новая зубатка, которой я на полном серьезе по дороге домой грозила «попробуй только сдохнуть, я в духовке тебя зажарю и с вином употреблю!».
Полонский, посмеиваясь, кивком головы указал на окно. А за ним, как оказалось, вовсю светило яркое теплое солнышко, распугавшее своим шальным позитивом хмурые осенние тучки…
Хм, а почему бы нет, собственно?
– Так пойдешь? – не удержавшись, прыснула я, указывая пальцем на его полуобнаженную натуру с радостно ворочающимся опоссумом на лохматой шевелюре. Эдакий пушистенький, мягонький, полосатенький завершающий образ штрих… Гламурненько! Пора подаваться в законодатели моды. Не, ну а что? Будет писк сезона в прямом и переносном смысле! И гринпис порадуется. Экономия на материале, опять же…
– А телефон мне на что? – иронично спроси Полонский.
Да уж, действительно, чего это я?
Короче, собрались мы гулять. Богдан кому-то позвонил, а через сорок минут, не успели мы докушать, периодически давясь смехом, разрабатывая новые модные направления, раздался ответный звонок. Напялив шлепанцы, дружище пошел забирать у своего водителя привезенную им одежду.
Вернулся скоро, правда не один…
Нудистов в одних штанах на моих жилых квадратных метрах как-то сразу прибавилось. Или умножилось?
– Мих, а ты откуда? – вылупилась моя светлость на отчаянно зевающего полуголого соседушку.
Мну, собственно, не понял – это у меня гормоны на почве нервных потрясений активизировались аль ребята все, как один, по осени в качалку ломанулись? Чего они тут, блин, такие все красивые и голые шастают?
– Игорь звонил, – душевно зевнул мой жених с приставкой «типа» и по-хозяйски так завладел безраздельным вниманием моей кофемашины почтенного возраста. – Половину из его слов не понял. Сказал проверить, как ты, потому что у кого-то все время занято. Что опять натворили?
– Гулять собрались! – переглянувшись, радостно выдали мы с Богданом. Честно-честно так.
– Конспираторы, – усевшись на стул вместе с кружкой, сладко зевнул Алехин и пристроил голову на сложенных руках. – Я с вами…
Мы переглянулись. Пожали плечами. А почему и нет? Третий, как говорится, не лишний, третий – запасной.
Ладушки. Теперь осталось только разбудить этого вялого гризли в период сладкой спячки!
Но не прыгать же вокруг него, как Маша из мультика?
Невкусный кофе отправился в раковину, кофемашина принялась за капучино, я занялась поисками останков грушевого сиропа. Нашла. Набодяжила. Подсунула кружку с ароматным напитком под самый нос соседа и, поманив за собой Богдана, отошла, наблюдая за занятным зрелищем. Жаль, только камеры под рукой не оказалось!
Михась вроде как сначала сладко спал. Но вот нос его дернулся. Едва заметно так! Потом отчетливее. Потом вообще зашевелился, поморщился, косматая голова поднялась… И парень, не открывая глаз, присосался к кружке.
Мы от хохота чуть не полегли!
Махнув рукой на это сонное безобразие, я пошла собираться и вот уже через полчаса предстала перед парнями во всей своей убойной красоте. Джинсики теплые, черные, в облипочку. Кеды-ботиночки, они же марантами зовущиеся, новые и белые. Свитерок-туника до середины бедра и с рукавами, прикрывающими костяшки пальцев тоже беленький, мягонький. Короче, красотень со всех сторон!
– Ну, Мих! – застонала разочарованная я, ожидающая совсем иной реакции.
Ибо мой соседушка, не смотря на выпитый напиток, все равно спатеньки улечься изволил! Прямо за столом!
Нудную песенку с прыжками вокруг него и с завываниями на тему: «поиграй со мноо-о-ю, поиграй со мно-о-ою» я все-таки исполнила.
Жестокий и коварный способ, проняло даже вечно невозмутимого Богдана!
Обреченно застонав, Алехин ласково попросил заткнуть рыжее неугомонное чудище в лице меня любимой, и уныло потопал переодеваться.
Встретились уже на парковке, где мое нетерпеливое высочество активно подпрыгивало с сигаретой в зубах, ожидая явление любимого директора, если и не заснувшего в процессе одевания, то по чистой случайности!
Не заснул, явился. Морда сонная, волосы кое-как прилизаны, на ногах камуфляж и берцы, наверху футболка с волками и теплая черная куртка с белой опушкой. В ладони ключи, на шее дорогой хороший фотоаппарат, а во взгляде вопрос, заданный самым разнесчастным тоном: «И на кой хрен я вообще сюда приперся?».
То-то, Лександрыч! Надо сначала думать, а потом делать! А лучше вовсе сначала проснуться, потом подумать, а потом уже сделать.
Но все мы если и умны, то исключительно задним числом. А то и задним местом!
Короче, почирикали мы на досуге и сговорились ехать на набережную. Моего малыша решили позже забрать, дабы я не отставала от парней в процессе поездки. Попыталась обидеться… не дали, сволочи. Молча поржали, загрузили в серебристую «Ауди» и понеслась, как говорится, душа в рай, а печень в отключку.
Не, мы не пили. И даже не пробовали. Более того, даже не заикались! И без алкоголя как-то вдруг нашлось и впечатление, и настроение, и приключения на пятую точку.
Началось все с того, что возле парковке на набережной мой взгляд зацепился за новый магазинчик автоаксессуаров, а взгляд Михи за кофейню. Постояли, поспорили. Плюнули и разошлись в разные стороны. Но! Моя-таки взяла, потому как Богдан увязался за мной, справедливо опасаясь, что я скуплю половину ассортимента, дабы побаловать моего единственного, неповторимого, незабываемого, шикарного во всех смыслах мужчину… одиноко стоявшему сейчас на парковке университета. Да-да, речь шла о моем автомобиле, а вы о чем подумали?
Короче, Богдан о своем маршруте не пожалел ни капельки! Наоборот, он даже вполне активно поучаствовал в заселении маленькой, но приятной и милой свинки, которую решила подложить коварная я своему гадкому соседушке.
Михась, по возвращению их кофейни, впал в состояние некой прострации, разглядывая наклейку во все заднее стекло своего «Хаммера», медленно и задумчиво потягивая кофе через трубочку из высокого картонного стакана. Я, подхихикивая, честно пряталась за спиной Богдана, блондин, в свою очередь, героически скрывал меня за своим надежным телом, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. А получалось сие с большим трудом…
Читать бесплатно другие книги:
