Копченая селедка без горчицы. О, я от призраков больна (сборник) Брэдли Алан

– Прошу у всех прощения, – сказал он голосом, известным всему миру. – Последний дневной спектакль в пантомиме. Представление по королевскому указу. Просто не мог вырваться.

Он кутался во что-то вроде тяжелого мехового пальто – из буйвола или яка, подумала я. На голове – широкополая мягкая шляпа вроде тех, что носят художники на континенте.

– Тед! – окликнул он, похлопав одного из электриков по спине. – Как твоя миссис? Продолжает собирать спичечные коробки? Я добыл один, которой ей может понравиться, – прямо из «Савоя». – И добавил, на театральный манер выразительно подмигнув: – Только двух спичек не хватает.

Я видела Десмонда Дункана в фильме, название которого позабыла: о маленькой девочке, которая нанимает неудачника адвоката, чтобы воссоединить своих отдалившихся родителей. Еще я видела несколько его фотографий в журналах для поклонников, которые Даффи прячет на дно ящика со своим нижним бельем.

У него был острый крючковатый нос и выступающий подбородок, из-за чего абрис его профиля напоминал молнию – профиль, узнаваемый от Гренландии до Новой Гвинеи.

Неожиданные вздохи сзади и выше заставили меня изогнуть шею и посмотреть наверх. Могла бы догадаться! Сквозь балюстраду глазели Даффи и Фели. Должно быть, лежат на животах на полу.

Фели делала движения ладонями, давая мне понять, чтобы я не глазела на них и не выдавала их присутствия.

Я проскакала вверх по ступенькам и легла на пол между ними. Даффи попыталась меня ущипнуть, но я откатилась.

– Сделай это еще раз, и я прокричу твое имя и размер лифчика, – прошипела я, и она пронзила меня ненавидящим взглядом. Даффи совсем недавно начала развиваться и еще стеснялась трубить о подробностях.

– Взгляни на них, – прошептала Фели. – Филлис Уиверн и Десмонд Дункан на самом деле здесь, в Букшоу!

Я бросила взгляд сквозь балюстраду как раз вовремя, чтобы увидеть, как они соприкасаются кончиками пальцев – словно Бог и Адам на потолке Сикстинской капеллы, если не считать, что из-за их одежды сверху казалось, что это большой бизон встречается с маленькой юлой.

Десмонд Дункан уже снимал объемистое пальто, которое сразу же подхватил маленький человечек, следовавший за ним по пятам.

– Вэл! – громко сказал он, вбирая взглядом вестибюль. – Ты снова это сделал!

Вместо ответа Вэл Лампман натянуто улыбнулся и слишком небрежно посмотрел на часы.

– Ну что ж, – сказал он. – Все в сборе и сосчитаны. Жанетта и Клиффорд, вы там. Можете оставаться внизу. Все-таки сегодня вечером мы займемся главными героями. Первая репетиция состоится завтра утром в полвосьмого, в костюмах – в девять пятнадцать. Мисс Тродд выдаст списки через два часа.

– Вот твой шанс, – прошептала Даффи, толкнув Фели. – Иди спроси его!

– Нет! Я передумала! – заявила Фели.

– Глупая верблюдица! – сказала Даффи. – Ты хочешь, чтобы я его спросила? Я это сделаю, так и знай.

И она прошептала мне:

– Она хочет попасть в статисты. Зациклилась на этом.

– Нет! – сказала Фели. – Тихо!

– О, мистер Лампман, – довольно громко произнесла Даффи, – моя сестра…

Вэл Лампман взглянул вверх в тени.

Фели ущипнула Даффи за предплечье.

– Прекрати! – прошипела она.

Я поднялась с пола, протерла лицо ладонью, поправила одежду и подошла к лестнице так, что отец бы мной гордился.

– Мистер Лампман, – произнесла я с лестничной площадки. – Я Флавия де Люс, из де Люсов из Букшоу. Моей сестре Офелии семнадцать лет. Она надеется, вы сможете дать ей маленькую роль. – Я сделала указывающий жест. – Это она смотрит сквозь перила.

Вэл Лампман заслонил глаза рукой и всмотрелся в темное дерево.

– Пожалуйста, покажитесь, мисс де Люс, – сказал он.

Наверху Фели встала на колени, потом поднялась на ноги, отряхнулась и с глупым видом посмотрела поверх перил.

– Вы сгодитесь, – сказал он наконец. – Подойдите к мисс Тродд утром.

В закутке под лестницей зазвонил телефон, и, хотя я не могла видеть, я услышала размеренные шаги Доггера, приблизившегося из кухни снять трубку. После приглушенного разговора он показался в поле зрения и увидел меня на ступеньках.

– Это викарий, – сказал он. – Мисс Фелисити позвонила ему, чтобы сообщить, что полковник де Люс останется на ночь в Лондоне.

Должно быть, снег валит как черт знает что, довольно жестоко подумала я.

– Странно, что тетушка Фелисити не позвонила сюда, – заметила я.

– Она пыталась больше часа, но линия была занята. Поэтому она позвонила викарию. Так получилось, что утром он поедет в Доддингсли забрать еще несколько падубов для украшения церкви. Он любезно предложил встретить полковника де Люса и мисс Фелисити на вокзале и привезти в Бук-шоу.

– Падуб и плющ, – громко пропела я, не беспокоясь, что немного фальшивлю. – Когда они о-о-о-ба в по-о-олном цвету-у-у! Из всех ядов, что есть в лесу, падуб – король!

Вероятно, подумала я, это потому, что он содержит теобромин, горький алкалоид, который можно также обнаружить в кофе, чае и какао и который был впервые синтезирован незабвенным немецким химиком Германом Эмилем Фишером из человеческих выделений. Теобромин в ягодах и листьях падуба – это один из цианогенных гликозидов, которые при проглатывании выделяют цианид водорода. В каких количествах – мне еще предстоит определить, но от одной только мысли о столь сладостном эксперименте я затрепетала!

– Вы думаете об илицине, – сказал Доггер.

– Да, я думаю об илицине. Это алкалоид в листьях падуба, он вызывает понос.

– Полагаю, я где-то читал об этом, – сказал Доггер.

Я могу использовать ту же охапку веток падуба, которую притащила домой для изготовления птичьего клея!

– Будь начеку! – пропела я, прыгая вверх по лестнице с мыслями не только о захвате Деда Мороза.

Влажные тяжелые хлопья падали прямо на землю, проносясь мимо освещенных окон моей лаборатории, и среди них не было двоих похожих, однако все они – члены одной семьи.

В случае со снежными хлопьями семья зовется Н2О, известная непосвященным как вода.

Как вся материя, вода может находиться в трех состояниях: при нормальной температуре это жидкость; нагретая до 212 градусов по Фаренгейту[15], она превращается в газ; охлажденная ниже 32 градусов[16], кристаллизуется и становится льдом.

Из трех состояний лед – мое любимое: вода, будучи замороженной, классифицируется как минерал – минерал, чья кристаллическая форма, например в айсберге, может копировать бриллиант величиной с «Королеву Елизавету»[17].

Однако добавьте немного тепла – и пф! Это снова жидкость, способная легко проникать с помощью одной лишь силы гравитации в самые потаенные места. Одна только мысль о подземных местечках, куда попадает вода, вызывает у меня щекотку в животе!

Потом поднимите температуру еще выше – и опля! – это газ, и неожиданно он может летать.

Если это не волшебство, я не знаю, что это такое!

Азотноватистая кислота, например, совершенно очаровывает: при температуре –4 она принимает форму бесцветных кристаллов в форме призмы; подогрейте ее до 7 градусов – и она станет прозрачной жидкостью. При 30 градусах жидкость желтеет, потом становится оранжевой, а при 82[18] – закипает и превращается в коричнево-красный дым: все в пределах разницы температур в 82 градуса!

Потрясающе, когда об этом задумываешься.

Но вернемся к старой подруге воде, в данном случае суть заключается в следующем: не важно, горячая или холодная, в каком она состоянии, какие у нее качества или цвет, каждая молекула воды состоит всего лишь из одного атома кислорода, связанного с двумя сестринскими атомами водорода. Нужны они трое, чтобы возникли ослепляющая снежная буря, или гром, или пухлое белое облачко в летнем небе.

О Боже, как многообразны твои труды!

Позже, в кровати, я, выключив свет, некоторое время прислушивалась к отдаленным звукам, производимым людьми, совершающими последние приготовления к завтрашнему утру. Где-то в западном крыле они продолжат настраивать свет; где-то Филлис Уиверн будет зубрить сценарий.

Но наконец, спустя целую вечность, дневные труды были закончены, и после нескольких неохотных похрустываний и стонов Букшоу уснул в молчании падающего снега.