Огненный дождь Афанасьев Роман

— Найдем, — сквозь зубы прошипел Ворон, продолжая расширять яму, — найдем!!!

Его нож уперся во что-то твердое. Ворон сунул его за голенище и принялся раскидывать осыпающуюся землю руками.

— Помогай, Слепой! Кажется, я что-то нашел!

Совместными усилиями они очистили от земли здоровенный проклепанный кусок металлической плиты.

— Это запасной вход, — Ворон вытер пот со лба грязной рукой, — все как и говорил Черный. Правда, засыпало маленько.

— Откуда ты знаешь, что это заброшенное убежище, и что внутри него есть Дом? Может, он давно развалился от старости и его засыпало. Или внутри живут.

— Нет! — Ворон сел на колени, — здесь только одно такое место. А после Черного не мог он развалиться — рано. И не живут там. А то бы нас давно прихлопнули. Вокруг нашего убежища, например, не погуляешь.

Ворон отложил нож и принялся выгребать раскрошенную землю руками, стараясь открыть как можно больше поверхности плиты.

Слепой лег на спину и закрыл глаза. Было жарко, хотелось пить, и пыль покрывала сухой коркой все его тело. И очень хотелось домой.

— Ты чего разлегся? — Ворон продолжал разгребать руками землю.

— А что?

— Давай карту рисуй. И напиши точно, сколько шли, куда шли. Обязательно про обезьяну напиши.

Слепой приподнялся и принялся лениво ковыряться в сумке. Затем он выругался — запас бумаги и чистой кожи кончился. Половину запаса Слепой потратил на то, что бы остановить кровь из ран Ворона, а оставшиеся листы и клочки были исписаны с обеих сторон.

— Давай, давай! — прикрикнул на него Ворон — пиши на чем есть! Это самая важная надпись в твоей жизни!

Слепой вздохнул и вытащил из сумки дневник Тома. Подросток знал — если сейчас угольком нацарапать на бумаге текст, то потом его можно будет легко стереть. Слепой выбрал первый лист дневника — он прочитал, что на нем было написано, вроде ничего особо важного там не было. Можно и почирикать угольком. А вот на тех листах, что он не смог прочесть, писать не стоило — вдруг там что-то ценное.

Подросток расстелил лист дневника на колене и принялся чиркать по нему крошащимся углем. Постепенно это занятие его увлекло, и он высунув кончик языка, принялся в красках описывать бой Громилы с чудовищем. Когда он дошел до места, где Ворон начал обрастать волосами, то остановился в нерешительности и внезапно понял, что не слышит шороха земли. Обернувшись, он увидел, что Следопыт стоит на коленях и внимательно разглядывает свои руки. Невольно подросток бросил взгляд на измазанные землей руки следопыта и вздрогнул. Правая рука полностью заросла бурыми волосами. Ногти уже заметно удлинились и стали загибаться. Ворон взглянул на лицо подростка и рывком поднялся на ноги.

— Знаешь, Слепой, — сказа он дрогнувшим голосом, — а ведь у Черного, если верить Сыщику, были темно-карие глаза. Почти черные.

Слепой медленно спрятал в сумку кусок кожи и тоже встал. Он понял, на что намекал Ворон: такое зрелище как глаза чудовища не забываются. Они стояли, рассматривая друг друга и молчали. Ветер поднимал клубы пыли и, они завивались вокруг сапог путешественников маленькими вихрями. Первым не выдержал Ворон.

Он рывком скинул с плеча винтовку и щелкнул затвором словно проверяя готовность. Слепой попятился.

— Написал? — резко спросил следопыт. Слепой кивнул.

Тогда Ворон бросил ему винтовку. Подросток неловко попытался подхватить ее одной рукой но не удержал и выронил. Не отводя глаз от следопыта, Слепой нагнулся и медленно подобрал оружие. Ворон тем временем скинул свою изорванную куртку на землю и поверх нее бросил свой мешок.

— Вот, — сказал он, — забирай!

— А ты? — спросил Слепой не двигаясь.

— Я пойду вперед. Дальше на юг. Не знаю, насколько меня хватит, но ты немедленно забираешь это барахло и отправляешься обратно. Иди быстро насколько сможешь. Дома все расскажешь.

Слепой подошел ближе и, подобрав куртку и мешок следопыта, застыл. Ему казалось, что это все сон, все происходило так быстро, что он не мог поверить в реальность событий. Еще казалось, что следопыт просто испытывает его. Но дрожащий голос Ворона и его тон заставили подростка поверить, что все это происходит на самом деле.

— Так надо? — тупо спросил Слепой.

— Надо! — согласился следопыт, — помнишь деревья? Там у третьего слева зарыта фляжка с водой. Фляжка пластмассовая, запечатанная из брошенного дома. Это неприкосновенный запас следопытов. Таких мест немного, все они на границах разведанной земли. Доберешься до нее — вот тебе и вода. Тогда дойдешь до дома. И поговоришь с Сыщиком или Седым, больше не с кем. Все. Иди.

Слепой медленно повернулся и побрел обратно по своим следам, которые ветер уже почти занес пылью.

— Слепой!

Подросток обернулся. Ворон медленно вынул из сапога нож и бросил его под ноги подростку.

— Если вы найдете меня здесь, ну когда я, — Ворон запнулся, — в общем, если я не буду понимать человеческую речь, пусть Сыщик пристрелит меня. Как я пристрелил эту тварь. Но прошу, сразу не стреляйте, только если я…

Ворон резко махнул рукой и бросился бежать. Слепой ошеломленно смотрел ему в спину, пытаясь очнуться от этого сна. Когда следопыт скрылся за холмом, подросток перевел взгляд на нож, лежащий у его ног. Лезвие наполовину ушло в землю, а оставшийся кусок сверкал на солнце, как кусок зеркала. Черная гаутаксовая ручка уже побурела от пыли, нанесенной ветром, но все равно была так красива, что захватывало дух. Слепой наклонился, подхватил нож левой рукой. Затем он забросил за спину, где уже болтались два мешка, винтовку и переложил нож в правую руку. Плотно обхватив удобную рукоять, он повернулся и зашагал по своим следам обратно в холмы.

Третий день Слепой шел по холмам, надеясь на то, что идет он правильно. Сначала он держался желтой дороги, постоянно проверяя, не свернул ли с нее, потом стал узнавать места. Но все-таки раньше его вел следопыт. На него можно было положиться во всем, что касалось дороги. Теперь же полагаться не на кого. Только на себя.

В первый же день пути он решил: пора добыть немного влаги. Дождавшись вечера, Слепой застыл как камень с ружьем в руках. Ему повезло — через полчаса довольно большая холмовая крыса пробежала рядом. Слепой выстрелил в нее и попал. Удивляясь своей удаче, подросток подошел к крысе вспоминая о том что следопыт говорил насчет крови. Нагнувшись над добычей, Слепой понял, что погорячился. Тело крысы было буквально разорвано в клочья винтовочной пулей. Вся кровь, что была в этом маленьком тельце, ушла в сухую землю. Слепой выбрал самый большой кусок и принялся его сосать, стараясь не обращать внимания на запах. Хоть что-то. Следующая крыса ушла — на этот раз удача изменила Слепому и он промахнулся. Поджидая очередную жертву он заснул. Утро было кошмарным. Кровь подсохла и образовала жесткую и сухую корку во рту и горле. Кое-как откашлявшись сухим горлом, Слепой пошел дальше. Жажда просто-таки душила его, но теперь он решил терпеть до деревьев, где по словам Ворона, была спрятана фляжка. И вот сейчас он напряженно всматривался в холмы, надеясь увидеть знакомый силуэт рощицы. По всем расчетам, она была где-то рядом. Если, конечно, эти расчеты верны.

Слепой остановился, поправил винтовку и снова двинулся в путь. Сейчас он шел медленно, часто останавливался, чтобы передохнуть. Жажда обжигала горло огнем и сильно болели натертые ноги. Но он шел — просто механически двигался, наклонив голову, под палящими лучами солнца. Двигался потому что, рядом была влага — где-то под деревом спрятана заветная фляжка, специально законсервированная, военная, из старого мира. Фляжка, полная прохладной воды.

Слепой остановился и поднял голову, осматриваясь. Очки из темного стекла он потерял день назад. Теперь приходилось щуриться на солнце. Слепой сощурился, пытаясь разобрать что-нибудь в ярком свете солнца, и замер. На ближайшем холме, метрах в двадцати от него стояли три человека. «Следопыты» — мелькнуло в голове у Слепого. И сразу за этим: — «вода». Подросток бросился бегом к этим расплывчатым фигурам — черпая земляную крошку сапогами, спотыкаясь на каждом шагу, — к людям. Вернее, ему казалось, что он бежит, — на самом деле он едва передвигался, натужно хрипя высохшей глоткой. Но его разум был устремлен вперед — туда где ждала его влага, прохладная и мокрая. Но не успел он пройти и половину пути, как одурманенный жарой мозг наконец оценил ситуацию. Это не были следопыты. Три человека были одеты во все черное, с головы до пят. Такой одежды никогда не было в родном Доме. Чужие. Вот это кто. Фонтанчик земли взметнувшийся у ног Слепого подтвердил его догадку. Они стреляли. Стреляли по человеку. Следопыты никогда не стреляют по людям. Слепой упал на землю и попытался стянуть с плеча винтовку. Ему это удалось со второго раза. «Жалко я не следопыт» — подумал Слепой и выстрелил. Не целясь пальнул в ту сторону, откуда раздался выстрел. Ткнулся лицом в холодный металл. Большего он сделать не мог и поэтому замер, сжавшись в комок на горячей земле. Выстрелы стали раздаваться чаще, и вдруг дикий крик взметнулся к безоблачному небу. Слепой вскочил на ноги, судорожно сжимая оружие, и огляделся. В десятке метров от себя он увидел страшную картину: на земле валялись остатки, людей разорванных в клочья. Сколько их было, уже не разобрать. Слепой подался назад и в этот момент, что-то огненно жгучее впилось в его правую руку. Подросток с криком выронил винтовку и упал на колени зажимая левой рукой рану. Дикий рев, раздавшийся сквозь звуки выстрелов вырвал его из оцепенения боли. Слепой поднял голову — прямо на него мчалась огромная мохнатая обезьяна. Словно прошлое вернулось на секунду. Слепой закричал и, не поднимаясь с колен, принялся шарить по земле руками, ища винтовку. Он судорожно царапал пальцами сухую землю забыв про рану и про боль, только не мог оторвать взгляд от глаз чудовища — они были карими. Слепой так и смотрел на него, пока мохнатая туша не навалилась на него, закрыв собой солнечный свет.

Тварь медленно огляделась. Никого. Нет угрозы. Все, кто хотел причинить ей вред, мертвы. Медленно втягивая воздух широкими ноздрями, обезьяна прошлась по полю боя. Мертвы. Как камни. Запах свежей крови слега пьянил, раздражая и успокаивая одновременно. Тварь наклонилась над последним противником — маленькое тельце, разорванное ее могучими лапами. Запах этого тела был знаком. Кажется, это тельце уже встречалось. Тварь села рядом с трупом. Очень болела голова, казалось прямо расколется. Огромная лапа медленно впилась в землю и, оставляя рваные следы в хрупкой корке, выхватила горсть земли. Медленно, просыпая крошки, лапа нависла над трупом и высыпала землю на остывающее тело. «Зачем я это делаю» — мелькнуло в огромной голове.

«Я?»

Тварь завыла, обхватив мохнатую голову огромными лапами…

Сегодня все не ладилось. Все валилось из рук. Седой осторожно присел на старый кожаный диван в углу маленькой закопченной комнаты. Старая зеленая куртка с протертыми локтями уже не грела — 50 лет, какое тут тепло! Да и ночь на дворе. Старик поправил пояс, на котором висела кобура с большим многозарядным пистолетом — рукоятка неудобно давила в бок. Все начинало раздражать. Старость, — подумал Седой.

Нет вестей от поисковых групп. Уже две недели. С севером все понятно. Туда ушел Сыщик — устанавливать контакты с другим Убежищем. А с востока и с запада вестей нет. И с юга. Зря он отпустил Слепого на юг. Надо было послать двух следопытов, и дело с концом. Правда, развалины… Там могли быть книги. Книги, полные знания, что так необходимы возрождающемуся из праха войны миру. Потому и послал — одернул себя Седой. Следопыты справочник по физике пустили бы на растопку костра.

В коридоре нарастал шум голосов. Седой резко встал и скользящим шагом направился к двери, прислушиваясь на ходу к шуму в коридоре. Дверь распахнулась и в комнату ввалился молодой следопыт, приставленный утром к внешней охране.

— Седой!!! Там чудище!!! На запасном выходе! Охрана тебя кличет, не знают, что делать.

Седой оттолкнул следопыта и стрелой помчался по коридору. Следом бухали сапоги молодого следопыта, мчавшегося вдогонку за координатором. «Могу еще», — мелькнуло в голове, когда он несся по черному изломанному туннелю, расталкивая тех, кто не смог вовремя убраться с его пути. Впереди блеснул лунный свет. Седой рванулся к нему, не обращая внимания на боль, полыхнувшую огнем в колене. У самого выхода он притормозил и выхватил пистолет. Седой шагнул на свет — охрана стояла около входа — три воина и следопыт. Старший — следопыт Гриф, шагнул к Седому.

— Вышел из холмов, — сказал Гриф, — появился прямо как из-под земли. Вот нервы-то у ребят и не выдержали.

— Какие, к чертям, нервы? — рявкнул Седой осматриваясь, — где оно?

— Да вон, — Гриф ткнул рукой в полумрак, — еще живо. Держим на прицеле.

Седой осторожно шагнул в указанном направлении. Чудовище лежало в десяти метрах от входа, двухметровый клок шерсти. Руки, ноги. Человекообразная обезьяна — подумалось Седому. Откуда она здесь? Слепой наклонился над чудовищем держа пистолет в руке. Следов от пуль не было видно из за густой шерсти, но под телом расползлась уже лужа крови, кажущаяся в тусклом свете луны черной. Тварь еще дышала — ее грудь рывками вздрагивала от прерывистого дыхания. Седой нагнулся ниже — в этот момент глаза чудовища открылись и координатора ожег взгляд умных человеческих глаз.

Хрипло застонав, чудовище шевельнуло левой лапой. За спиной Седого вскрикнули и защелкали затворами. Но старик, не отводя взгляда от глаз чудовища, приставил свой пистолет прямо к мохнатому звериному лбу и взвел курок. В чужых глазах зверя вспыхнула искра разумам. Зверь медленно вытащил из под себя лапу и осторожно протянул ее к Седому. В лапе был зажат походный мешок, кажущийся маленьким по сравнению с мохнатой ладонью. Седой свободной рукой подхватил мешок и, опустив его на землю, принялся рыться в нем одной рукой, не убирая оружие от головы монстра. Пальцы координатора наткнулись на комок мелких кусочков кожи и бумаги. Догадавшись, что это записи, Седой рывком отстранился от чудища и, не поворачиваясь к нему спиной, медленно двинулся обратно к охране. Отступив за спины вооруженных людей Седой крикнул:

— Не стрелять! — и спрятав пистолет, запустил руку в мешок. Достав куски кожи исцарапанные углем, Седой вздрогнул. Ему был знаком этот почерк. Углубившись в чтение, он и не заметил, как вокруг медленно образовалась толпа. Люди, прослышав про убитую тварь, выходили на свет, что бы взглянуть на диковинку. Но охрана никого не подпускала к монстру — он еще дышал.

Седой за пять минут проглотил все те крохи информации, что содержались на кусках кожи. Он встал, медленно вытянул пистолет из кобуры и зажав в левой руке клочья кожи зашагал к чудовищу. Оно еще дышало. Седой наклонился над ним и тихо позвал.

— Ворон!

Тварь дернулась, как от удара и открыла глаза. Эти карие озера молили Седого. Просили его о чем-то, не доступном своему хозяину. Волосатая лапа дрогнула и, коснувшись пистолета в руке Седого, бессильно опала.

— Ворон, — с горечью прошептал Седой. Он снова приставил пистолет к голове обезьяны и, закрыв глаза, нажал на курок.

Когда стихло эхо выстрела, что прокатилось по холмам в вечерней тишине, Седой выпрямился и повернулся к толпе, что ощетинилась оружием после выстрела. Седой рывком вскинул руку, в которой были зажаты клочки кожи и закричал, стараясь перекричать боль, рвавшую его сердце в клочки:

— У нас будет вода!

Ветер продолжал поднимать бесконечные облачка пыли вокруг его ног, превращая фигуру человека в каменный постамент. Старик глянул на тот комок бумаги, что он сжимал в руке, и в глаза ему бросилась одна фраза, написанная обычным жителем городка, еще до рождения нынешнего мира.

— Шел огненный дождь…