Горе невинным Кристи Агата

Глава 20

Калгари и Хьюш оглядели друг друга. Кажется, такого удрученного, печального человека Калгари еще не приходилось встречать. Он выглядел настолько разочарованным, что невольно возникала мысль, будто служебная деятельность помощника инспектора представляла собой непрерывную цепь ошибок и неудач. Калгари искренне удивился, когда впоследствии случайно узнал о чрезвычайно успешной деятельности Хьюша. Помощник же инспектора видел перед собой худого, преждевременно поседевшего человека со слегка опущенными плечами, старавшегося изобразить на своем лице приятную улыбку.

– Боюсь, вы не знаете меня, – начал Калгари.

– О, мы все о вас знаем, доктор Калгари, – разуверил его Хьюш. – Вы та козырная карта, которая испортила нам всю игру. – Неожиданная улыбка появилась на его губах, чуть приподняв уголки его угрюмо сжатого рта.

– В таком случае мне вряд ли можно рассчитывать на ваши симпатии, – заметил Калгари.

– Напротив, в нашей профессии приходится считаться с такого рода осложнениями, – ответил Хьюш. – Дело казалось яснее ясного, кого тут будешь винить? Но так уж случилось. Захотели нас на зубок попробовать, как обычно говаривала моя старая матушка. Мы не в обиде, доктор Калгари. Как бы то ни было, мы выступаем в защиту справедливости, за торжество истины, не так ли?

– Я всегда в это верил и продолжаю верить, – сказал Калгари. – Ни одному человеку не будет отказано в справедливости.

– Великая хартия вольностей, – сказал Хьюш.

– Да, мне ее процитировала мисс Тина Эрджайл.

Брови помощника инспектора удивленно изогнулись.

– В самом деле? Вы меня поражаете. Эта юная леди палец о палец не ударила, чтобы завертелись колеса правосудия.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Калгари.

– Не стану скрывать, она что-то утаивает. У меня на этот счет нет ни малейших сомнений.

– Зачем ей скрывать?

– Видите ли, это дело семейное, – пояснил Хьюш. – Семейная солидарность. Но для чего я вам понадобился?

– Мне нужна информация.

– По данному делу?

– Да. Вмешался в эту историю, теперь ничего не поделаешь…

– И вам сейчас не по себе?

– Рад, что вы меня понимаете. Да, я виноват. Виноват в том, что принес людям столько огорчений.

– Французы говорят: «Не разбив яиц, не приготовишь яичницы», – улыбаясь, произнес Хьюш.

– Мне нужно кое-что узнать, – продолжал Калгари.

– Например?

– Расскажите про Джако, что можете.

– Про Джако. Хм, не ожидал такого вопроса.

– У него была скверная репутация, знаю. Хотелось бы услышать подробности.

– Что ж, дело нехитрое. Дважды его отпускали на поруки. Второй раз – за растрату. Деньги за него вовремя внесли, и это его выручило.

– Значит, этот молодой человек подавал надежды стать закоренелым преступником? – спросил Калгари.

– Вот именно, сэр. До убийства, и вы нам это убедительно доказали, дело не дошло, но множество мелких делишек за ним числилось. Ничего особенно существенного. Для крупной аферы у него ни ума, ни выдержки не хватало. Все так, мелкая уголовщина. Воровал деньги в кассах, обманывал женщин.

– Это ему особенно удавалось, – заметил Калгари. – Надувать женщин он был великий мастер.

– И дело-то совсем безопасное, – сказал помощник инспектора. – Женщины легко попадались ему на удочку. Пожилые и средних лет женщины. Поразительно, какими доверчивыми они бывают. Он ловко их охмурял, прикидывался страстно влюбленным. Женщина всему поверит, если ей этого хочется.

– А потом?

– Рано или поздно наступало разочарование. – Хьюш пожал плечами. – Но знаете, они помалкивали. Не хотелось во всеуслышание признаваться, что их одурачили. Дело беспроигрышное.

– Вероятно, он их шантажировал? – спросил Калгари.

– Нет, насколько нам известно. С вашего разрешения, не стану возводить на него напраслину. Шантаж, пожалуй, слишком сильное выражение, все ограничивалось намеками, письмами. Дурацкими письмами – про мужей, которые могли бы узнать пикантные подробности. И женщины помалкивали в тряпочку.

– Понятно.

– Об этом вы хотели меня спросить?

– В этой семье есть один человек, с которым мне не удалось встретиться, – сказал Калгари. – Старшая дочь.

– А, миссис Дюрант.

– Я наведывался к ней, но дом был закрыт. Сказали, что она с мужем куда-то уехала.

– Они в «Солнечном гнездышке».

– До сих пор?

– Да. Супругу захотелось там остаться. Мистер Дюрант, насколько я понимаю, решил сам заняться расследованием.

– Он, кажется, инвалид?

– Да, полиомиелит, очень печально. Бедняга не знает, чем заполнить свободное время, и потому с большим воодушевлением занялся поисками убийцы. Он надеется что-то разузнать.

– И что же?

– Может, что у него и получится. – Хьюш пожал плечами. – Понимаете, его положение предпочтительнее нашего. Он знает эту семью, наделен интуицией и смекалкой.

– Думаете, что-нибудь выяснит?

– Возможно, но нам все равно не расскажет. Семейные секреты не разглашаются.

– А сами вы знаете, кто преступник?

– Не следовало бы вам меня об этом спрашивать, доктор Калгари.

– Хотите сказать, что не знаете?

– Какая польза от того, что знаешь, – помолчав, произнес Хьюш, – если не можешь доказать, а?

– И вы не надеетесь получить доказательства?

– О! Надежды мы не теряем, – сказал Хьюш. – Постараемся.

– Что будет, если у вас ничего не получится? – настойчиво продолжал Калгари. – Вы об этом подумали?

– Вот вы о чем беспокоитесь, сэр?

– Они должны узнать правду. Ее следует установить любой ценой.

– Полагаете, правда им неизвестна?

Калгари покачал головой.

– Неизвестна, – протянул он, – в этом-то и трагедия.

– О-о! – воскликнула Морин Клег. – Опять вы!

– Простите, что потревожил вас, – извинился Калгари.

– Ничуть. Входите. У меня сегодня выходной.

Калгари это было известно, потому-то он сюда и пожаловал.

– Джо должен вернуться с минуты на минуту, – сообщила Морин. – Больше в газетах про Джако ничего не встречала. С тех пор как его оправдали, парламент этот вопрос обсудил и вынес решение о его невиновности. Но ни слова не пишут, как движется расследование. Что, полиция так ничего и не выяснила?

– Быть может, у вас есть свои предположения?

– Пожалуй, нет, – сказала Морин. – Впрочем, не удивлюсь, если уличат другого брата. Странный он, угрюмый какой-то. Джо изредка с ним встречается, когда тот раскатывает по городу, демонстрируя машины клиентам. Он работает на предприятии Бенца. Симпатичный вроде, но ужасно мрачный. Джо слышал, будто он собирается то ли в Персию, то ли еще куда-то, и, думаю, это неспроста, как вы считаете?

– Почему «неспроста», миссис Клег?

– Там его полиции не разыскать, не так разве?

– Думаете, он хочет скрыться?

– Вполне возможно.

– А что люди говорят? – спросил Артур.

– Болтают разное. Говорят, что старый мистер Эрджайл с секретаршей спутался. Но если б муж на такое решился, считаю, он скорее бы жену отравил. Обычно они так поступают, согласны?

– Хм, вы чаще меня смотрите фильмы, миссис Клег.

– Да на экран-то я и не гляжу, – возразила Морин. – Если б вы там работали, то знали бы, как все эти картины надоедают. Хелло, вот и Джо.

Джо Клег тоже удивился, увидев Калгари, и, по-видимому, не особенно обрадовался. Они обменялись парочкой фраз, а потом Артур заговорил о цели своего визита.

– Хотелось бы знать, – спросил он, – не сможете ли вы сообщить мне свою фамилию и адрес?

Калгари аккуратно занес эти сведения в свою записную книжечку.

Наверное, ей под пятьдесят, подумал он, увидев громоздкую женщину, которая, скорее всего, даже в молодости не отличалась привлекательностью. Впрочем, у нее были славные глаза, карие и добрые.

– Нет, серьезно, доктор Калгари…

Он наклонился вперед, желая во что бы то ни стало преодолеть ее нерешительность, успокоить, расположить к себе.

– Я вас понимаю. Впрочем, и речи быть не может о том, чтобы предать огласке ваши сведения. Поверьте мне.

– Вы же сказали, что хотите написать книгу?

– Книгу, характеризующую определенные типы характера, – сказал Калгари. – Она представляет интерес с точки зрения медицины и психологии. Никаких фамилий. Просто мистер А., миссис Б. И все.

– Вы были в Антарктике, не правда ли? – вдруг спросила она.

– Да, – ответил он. Внезапность вопроса удивила его. – Я работал там с экспедицией Хайеса Бентли.

Кровь прилила к ее щекам. Она сразу помолодела и оживилась:

– Люблю читать про полярные исследования… Меня очень увлекает все, что касается полюсов. Я интересовалась норвежскими экспедициями, много читала про Амундсена, ведь он, кажется, первым достиг Южного полюса? Экспедиции к полюсам волнуют меня значительно больше, чем восхождения на Эверест, все эти искусственные спутники или полет на Луну.

Калгари ухватился за эту ниточку и стал рассказывать ей про свою экспедицию: романтическая увлеченность этой женщины вдохновляла его. Наконец она вздохнула и с признательностью произнесла:

– Как чудесно слушать человека, побывавшего в Антарктике. – Потом, помолчав, спросила: – Так вас интересует… Джеки?

– Да.

– И вы ни в малой мере не воспользуетесь моей фамилией?

– Разумеется, нет, я же сказал. Знаете, как в таких случаях поступают: миссис М., леди И. И все.

– Да, я читала подобные книги… о, как вы сказали, па… пото…

– О патологии.

– Да, Джеки был явно патологической личностью. Он бывал таким нежным, таким удивительным! Когда он говорил, вы верили каждому его слову.

– Наверное, он вкладывал в них особый смысл, – предположил Калгари.

– «Я гожусь тебе в матери», – говорила я, а он отвечал, что девчонки его не интересуют, называл их козявками. Говорил, что его привлекают зрелые, опытные женщины.

– Значит, он был сильно в вас влюблен! – спросил Калгари.

– Говорил, что да. И мне так думалось… – Губы у нее задрожали. – К нему как магнитом тянуло. Он казался таким непорочным и чистым. – Лицо пожилой женщины покрылось румянцем. – Да, – вздохнула она, – приятно об этом вспомнить. Что ж, все уже в прошлом. Мы строили разные планы: например, как вместе поедем во Францию или Италию, если ему удастся осуществить задуманное. Он говорил, что ему требуется небольшой капитал.

Дешевый прием, подумал Калгари и удивился, как много несчастных женщин попадается на эту приманку.

– Не знаю, что на меня накатило, – сказала она. – Я все для него сделала… все.

– Не сомневаюсь в этом, – заметил Калгари.

– Осмелюсь заметить, – с горечью произнесла женщина, – я была у него не единственной.

Калгари поднялся.

– Вы очень добры, что поделились со мной вашей печалью, – поблагодарил он свою собеседницу.

– Его уже нет… Но я о нем никогда не забуду. Этакая обезьянья мордочка! Он казался таким печальным, а потом вдруг заливался смехом. Было в нем что-то притягательное. Он не был плохим, уверена, он вовсе не был плохим.

Она задумчиво посмотрела на Калгари.

Что он мог ей ответить?

Глава 21

Ничто не предвещало, что этому дню будет суждено сыграть особую роль в жизни Филипа Дюранта.

Он и представить себе не мог, каким именно образом сегодня раз и навсегда решится его судьба.

Филип проснулся в добром здравии и хорошем расположении духа. За окном сверкало солнышко, нежаркое осеннее солнышко. Кирстен принесла телефонограмму, и его настроение еще более улучшилось.

– Тина приедет к чаю, – сообщил он Мэри, когда та подала ему завтрак.

– Да? Разумеется, у нее сегодня, кажется, выходной день?

Мэри явно была чем-то обеспокоена.

– Что с тобой, Полли?

– Ничего.

Она очистила от скорлупы верхушку яйца, и это сразу его раздосадовало.

– У меня есть собственные руки, Полли.

– О, мне хотелось тебе услужить.

– Сколько, ты думаешь, мне лет? Шесть?

Она ответила ему слегка уязвленным взглядом, а потом неожиданно сказала:

– Хестер сегодня возвращается домой.

– Возвращается? – рассеянно пробормотал Филип, продолжая обдумывать предстоящий разговор с Тиной. Но вдруг его взгляд остановился на лице Мэри. – Ради бога, Полли, не воображай, что меня охватила преступная страсть к этой девчонке.

Мэри отвернулась:

– Ты вечно твердишь, что она такая красивая.

– Потому что она действительно красивая. У нее потрясающая, неземная красота. – И с грустью добавил: – Впрочем, я вряд ли гожусь на роль обольстителя, не так ли?

– Но тебе хотелось бы ее обольстить.

– Не смеши меня, Полли. Никогда не думал, что ты такая ревнивая.

– Ты вообще ничего обо мне не знаешь.

Он хотел возразить, но удержался и с удивлением подумал, что в самом деле почти ничего о ней не знает.

Мэри продолжала:

– Я хотела, чтобы ты был моим, только моим. Чтобы на всем свете, кроме тебя и меня, никого не было, только ты и я.

– Мы быстро исчерпали бы все темы для разговора, Полли.

Слова прозвучали непринужденно, но на душе у него стало муторно. Яркое утро неожиданно потускнело.

– Поедем домой, Филип, пожалуйста, поедем домой, – проговорила Мэри.

– Скоро поедем, только не сейчас. Все в свое время. Я уже сказал, что сегодня приезжает Тина. – Филип попытался придать мыслям жены новое направление. – Я возлагаю на нее большие надежды.

– В каком смысле?

– Тина кое-что знает.

– По поводу убийства?

– Да.

– Откуда ей знать? В тот вечер ее здесь не было.

– Ошибаешься. Я думал, тебе известно, что она сюда приезжала. Забавно, но самый незначительный пустячок может оказать существенную помощь в расследовании. Миссис Наракот, такая высокая приходящая служанка, кое-что мне сообщила.

– Что же она сказала?

– Поведала про деревенские пересуды. О некоей миссис и ее сыне Эрни… нет… Сириле. Так вот сын и его мама пришли в полицейский участок. Мальчишка кое-что приметил в тот вечер, когда была убита несчастная миссис Эрджайл.

– Что же он увидел?

– Хм, миссис Наракот выразилась весьма неопределенно, ибо мама мальчика не очень-то с ней откровенничала. Но догадаться нетрудно, не так ли, Полли? Сирилу не сиделось дома, он вышел на улицу и увидел нечто интересное. Возникают следующие предположения. Либо он увидел Мики, либо Тину. Я думаю, что Тина в тот вечер была здесь.

– Но она сказала бы нам об этом.

– Не обязательно сказала бы. За версту видно: Тина что-то знает, но умалчивает. В тот вечер она приезжала сюда на машине. Возможно, зашла в дом и увидела труп матери.

– И уехала, ничего не сказав? Чушь какая-то.

– Видимо, на то имелись свои причины… Возможно, она что-то увидела или услышала, у нее возникли какие-то подозрения.

– К Джако она особенно не благоволила. Спорить не хочу, но покрывать его она бы не стала.

– Значит, не Джако она подозревала… Потом, когда Джако арестовали, у нее появились сомнения в справедливости своих подозрений. Но, сказав однажды, что ее здесь не было в тот ужасный вечер, она продолжала утверждать то же самое и дальше. А теперь, разумеется, ситуация изменилась.

– Все это твои фантазии, Филип, – торопливо перебила Мэри. – Такое наговорил, что сам ничему не веришь.

– Возможно, все так и есть. Попробую вытянуть из нее правду.

– Не думаю, что она что-то знает. Ты в самом деле считаешь, будто ей известно имя убийцы?

– Я так далеко не захожу. Просто думаю, она что-то видела или слышала… Хотелось бы это поточнее установить.

– Если Тина не захочет, она ничего не расскажет.

– Согласен. Она натура скрытная, а личико у нее как у карточной дамы – ничего не выражает. Но врать она не умеет… ты, например, тоже врать не умеешь… Мой метод строится на изъявлении мною собственных предположений. Я умело формулирую вопрос, а она на него либо отвечает, либо не отвечает. Что же происходит? Возможны три варианта. Она говорит «да», то есть подтверждает мое предположение. Или говорит «нет», но, поскольку обманщица она никудышная, правду установить будет нетрудно. Если же она откажется отвечать и выставит свое карточное личико, то, Полли, такой вариант равносилен подтверждению. Итак, согласись, результаты целиком зависят от моих способностей и умения.

– Брось ты все это, Фил! Брось! Все утрясется и забудется.

– Нет. Истина должна быть восстановлена. Иначе мы заставим Хестер выброситься из окна, а у Кирсти будет нервное потрясение. Лео уже окаменел, словно сталактит. А что касается бедняжки Гвенды, то она отправится работать куда-нибудь в Родезию.

– Какое тебе дело до них?

– Нам ни до кого нет дела… так ты думаешь?