Леди Элизабет Уэйр Элисон

– Как любезно со стороны принцессы! – радостно воскликнула Элизабет.

Замок Хивер, может, и не дворец, но смена обстановки тоже не помешала бы. Там могут быть танцы и празднества…

Сэр Джон широко улыбнулся Элизабет.

– Идите собирайтесь, – пригласил он.

Элизабет выбежала за дверь, уже составляя мысленно гардероб для поездки в Хивер. Она ни разу там не была, даже никогда не слышала о таком месте, но не сомневалась, что в замке принцессы Анны окажется не многим хуже, чем при дворе.

Не зная, что девочка еще не успела уйти далеко, сэр Джон повернулся к Кэт:

– Разумно ли ее туда отпускать?

– Она ничего не знает о Хивере, сэр Джон, – услышала Элизабет ответ Кэт. – Почему бы ей туда не поехать? Когда-то ей все равно придется узнать о матери.

Сэр Джон лишь что-то проворчал и ничего не ответил, но Элизабет испытала странный трепет при мысли, что она едет в дом, каким-то образом связанный с ее матерью. Становилось все интереснее.

Маленькая кавалькада поднялась на вершину холма, и впереди средь цветущей зеленой долины открылся старинный замок. Элизабет пришпорила свою лошадку – девочке не терпелось насладиться радостями гостевания, ибо она знала, что станет почетной гостьей, оказавшей хозяйке честь своим присутствием.

– Как мне теперь называть принцессу Анну, раз она больше не королева? – спросила она Кэт.

– Полагаю, «ваше высочество», – ответила та.

Похоже, у короля появилось новое развлечение – придумывать титулы для бывших королев. Первая, Екатерина, стала вдовствующей принцессой, а мать Элизабет лишили королевского титула и отправили на плаху просто как леди Анну Болейн.

В сопровождении троих ехавших позади солдат и трех фрейлин Элизабет с гувернанткой пересекли подъемный мост и направились во внутренний двор замка. Там в открытых дверях стояла принцесса Клевская, а за ней выстроилась вся ее прислуга. При виде Элизабет она низко присела в реверансе. Элизабет заметила, что принцесса одета в зеленое платье английского фасона, а когда девочка спешилась и подошла к бывшей мачехе, оказалось, что от той исходит лишь слабый аромат роз и гвоздики. Похоже, она поняла намек!

– Добро пожаловать, леди Элизабет! – улыбнулась Анна. – Весьма любезно со стороны его величества, что он позволил вам приехать.

Она говорила с запинкой, но было видно, что она посвятила немало времени изучению английского. Элизабет царственно наклонила голову и последовала за принцессой в замок. На столах в зале стояли блюда с холодными закусками, дрожжевыми пирогами и пирожными с кремом, а также разнообразные засахаренные фрукты, при виде которых у девочки потекли слюнки.

– У нас есть и яства из герцогства Клевского! – гордо объявила Анна, когда они уселись за высокий стол, предоставив почетное место Элизабет.

По кивку Анны вперед вышли двое слуг. Один налил вина, а второй принес блюдо, на котором лежала высокая горка зеленовато-белой массы.

– Что это? – полюбопытствовала Элизабет.

– Зауэркраут, – ответила Анна. – Квашеная капуста с вином и можжевельником.

Она снова кивнула, и слуга положил солидных размеров порцию на тарелку Элизабет. Девочка попробовала.

– Очень вкусно! – заявила она.

Принцесса широко улыбнулась. Наблюдавшая за ними Кэт порадовалась столь многообещающему началу визита.

Они вошли в длинную галерею, где Элизабет увидела портрет.

– Это моя мама! – вырвалось у нее.

Девочка прикрыла рот рукой, сообразив, чт она только что сказала. Она давно уже поняла, что имя ее матери ни в коем случае нельзя упоминать на публике. Но портрет перед ней был очень похож на тот, который она прятала у себя в спальне, только здесь королева Анна держала в руке розу, лоб ее пересекала золотая лента и она выглядела моложе и красивее.

– Я совсем забыла! – испуганно воскликнула принцесса. – Я собиралась заменить портрет на другой, но была слишком занята…

Кэт пришла ей на помощь:

– Ничего страшного, ваше высочество. Леди Элизабет видела свою мать на картинах. Полагаю, девочке следует о ней знать.

– О да, – сочувственно проговорила принцесса. – Бедное дитя. И несчастная женщина. – Она содрогнулась. – Поэтому я и хочу сделать хоть что-то для леди Элизабет. Я не могу стать ей матерью, но могу быть подругой.

– Ценю вашу доброту, ваше высочество, – сказала Кэт.

Женщины понимающе переглянулись.

Элизабет не сводила взгляда с картины, почти не слыша их и жалея, что не может взять портрет себе.

– Она такая красивая, – прошептала она.

– Как живая, – подтвердила Кэт.

– Я рада, что здесь оказался ее портрет, – проговорила Анна. – При дворе никто о ней ни слова не произносил.

– Слишком боялись короля, – тихо молвила Кэт.

Принцесса тактично взяла Элизабет за руку:

– Идемте, я покажу вам еще кое-что.

Она повела девочку по галерее в спальню. Там стояла величественная дубовая кровать с вплетенными в замысловатый узор гербами Англии.

– Говорят, это была кровать вашей матери.

Сердце Элизабет подпрыгнуло в груди.

– Почему она здесь?

– Здесь был дом вашей матери, – объяснила Кэт. – Она провела в нем детство, и сюда приезжал ваш отец, пытаясь завоевать ее сердце. Но ему пришлось ждать немало лет, прежде чем она согласилась.

– Но ведь он был королем! – потрясенно вымолвила Элизабет.

– Да, был, но, прося вашу мать сделаться его избранницей, он ставил ее превыше всего – можно сказать, поклонялся ей, словно небесному образу. Она полностью завладела его сердцем, и его счастье было в ее руках. Вот такая была у них любовь.

– В герцогстве Клевском по-другому, – язвительно заметила принцесса. – Там юным леди приходится сочетаться браком с теми, кого выбирают отцы.

– Здесь тоже такой обычай, – сказала Кэт. – Но король уже был женат. Он не мог просить ее стать его женой и потому призвал быть возлюбленной.

– Возлюбленной? – переспросила Элизабет, проводя пальцами по резной спинке, на которую когда-то опиралась голова ее матери.

– Той, которая владеет его сердцем, – ответила Кэт, сказав лишь половину правды.

– И она отказалась? Смелая женщина! – заявила Анна.

Элизабет тоже восхитилась. Ее мать и впрямь была выдающейся женщиной. Сколько же в ней было силы и отваги!

– Мой отец все это время очень ее любил? – спросила она.

Кэт помолчала, размышляя над ответом.

– Да, любил. Он не мог думать ни о ком другом. Он объявил себя главой английской церкви, чтобы жениться на вашей матери, и в конце концов добился своего.

После чего, естественно, все пошло не так, как хотелось, и Кэт решила отвлечь Элизабет от дальнейших расспросов.

– Давайте найдем вам спальню, – предложила она.

– Ах да. Сюда, пожалуйста. – Анна мгновенно поняла намек.

– А нельзя мне спать здесь? – спросила Элизабет, которой хотелось быть поближе к матери, вернее, к тому, что от нее осталось.

– Насколько я понимаю, это комната принцессы Анны, – нерешительно заметила Кэт.

– Совершенно верно, – любезно ответила принцесса. – Леди Элизабет может здесь спать. Я распоряжусь на сей счет.

Она улыбнулась девочке, и та благодарно посмотрела на нее.

– А теперь я покажу вам чудесный сад! – объявила Анна.

Где бы ни оказывалась Элизабет в Хивере, все напоминало ей о матери – в каждой комнате, на каждой садовой дорожке, в каждой тенистой беседке. Большую часть имущества семьи Болейн забрали королевские чиновники, но кое-что сохранилось, в том числе кровать и портрет, – кому, думала Кэт, нужны были эти напоминания о падшей королеве? И все-таки даже без вещей Анны легко было представить, что она оставалась здесь, в Хивере.

– Ты бывала тут, когда… она жила здесь? – спросила Элизабет у Кэт в первый же день, когда они шли по цветущему саду.

– Один раз, – припомнила Кэт. – Здесь тогда было очень красиво. Помню, как я присутствовала на большом торжестве в честь вашего деда сэра Томаса Болейна, которому король пожаловал титул лорда Рочфорда. Были танцы и маскарад, и ваша мать оказалась в центре всеобщего внимания. Молодые люди открыто соперничали за ее благосклонность.

Как же это чудесно, восхищенно подумала Элизабет, когда ты такая популярная и мужчины тебя обожают!

– Она была красивая? Расскажи, как она выглядела.

– На ней было синее шелковое платье и жемчужное ожерелье, а на плечи падали длинные темные волосы. Помню, в них сверкали мелкие самоцветы. И она много смеялась…

Кэт печально покачала головой, вспомнив, что впоследствии у Анны почти не осталось поводов для смеха.

– Когда я вырасту, буду как она! – заявила Элизабет. – Я стану красивой, начну носить шелковые платья и драгоценные камни в волосах!

Кэт улыбнулась, испытывая гордость за свою тщеславную подопечную с живым нравом и решительным личиком.

Элизабет нагнулась, собирая цветы. В затянутом золотистой дымкой небе ярко сияло вечернее солнце, дул легкий ветерок. Кэт немного постояла, наслаждаясь царившими вокруг красотой и покоем.

– Идемте, юная леди, – наконец позвала она. – Принцесса Анна скоро проснется, и нам нужно переодеться к ужину.

Элизабет лежала в материнской постели. Занвески были задернуты, свечи погашены, но девочка различала в полутьме очертания выстроенных вдоль стен стульев, молитвенной скамьи и платяного шкафа. На вешалке висело ее кремовое платье, почищенное к утру. Тишину нарушало далекое уханье совы.

Девочка не могла заснуть. Ее тревожили незнакомая комната, чужой дом и удивительные открытия минувшего дня. Как бы Элизабет ни зажмуривала глаза и ни читала мысленно молитвы, прошла целая вечность, прежде чем она наконец задремала, а после крепко заснула, – по крайней мере, так ей показалось.

Она не знала точно, что ее разбудило. Возможно, холод – она обнаружила, что вся дрожит. Потом поняла, что не одна. В изножье кровати маячил темный силуэт.

– Кэт? – прошептала она.

Незнакомая фигура ничего не ответила и не двинулась с места. Лицо скрывала тень, и всю ее окутывал полумрак, но внешне она походила на женщину, и девочке почудилось, будто та на нее смотрит. Ее охватила тревога.

– Кэт? – снова спросила она, испуганно выглядывая из-под одеяла.

Темная фигура никуда не исчезла, но казалась слишком стройной для Кэт. Элизабет уже подумала было, что это какая-то игра теней от мебели или самой кровати, когда фигура внезапно простерла к ней руки. В ее мучительном жесте угадывалась немая мольба и вместе с ней – что-то еще, совсем не страшное, но внушавшее странное умиротворение.

Элизабет ошеломленно потерла глаза, а когда открыла их вновь, силуэт исчез. Комната была пуста.

Сердце девочки отчаянно колотилось от страха. Неужели ей это просто приснилось? Или было на самом деле? Конечно было – она ведь проснулась от озноба и только потом заметила фигуру. Странно, но холода она больше не чувствовала. В комнате было тепло, как и полагалось в августе.

Элизабет лежала, пытаясь осознать случившееся.

– Мама? – прошептала она, пробуя на вкус незнакомое сладкое слово.

Напрашивался неопровержимый вывод, единственный, в который ей хотелось верить, – к ней явилась тень Анны Болейн. Но ответа не последовало.

Элизабет ни словом не упомянула о своем видении Кэт и принцессе. В холодном свете дня случившееся казалось ей сном или, возможно, игрой воображения. Даже если это действительно был призрак ее матери, в чем она теперь сомневалась, он наверняка явился затем, чтобы дать ей понять, насколько Анна любила ее при жизни и, вероятно, продолжала любить в загробном мире. Призрак больше не появлялся, и до конца пребывания Элизабет в Хивере ничего необычного не произошло, что лишь подтвердило ее выводы. Шли дни, девочка спала без сновидений, и вскоре настало утро, когда она присела перед принцессой Анной в прощальном реверансе.

– Приезжайте снова, – сказала ей принцесса. – Ваш визит доставил мне немалое удовольствие. Надеюсь, вы будете считать меня своей подругой.

– Буду! – горячо заявила Элизабет, протягивая руку.

Анна, однако, не взяла ее. Склонившись, она тепло обняла девочку и поцеловала.

– Возвращайтесь скорее! – сказала она.

Элизабет больше не виделась с Анной Клевской до нового, тысяча пятьсот сорок первого года, когда их обеих пригласили на праздники в Хэмптон-корт.

– Наконец-то я познакомлюсь с новой мачехой! – воскликнула Элизабет, возбужденно приплясывая по спальне. – Мне нужно новое платье! Можно мне новое платье, Кэт?

Послали за портным.

– Как же вы выросли, миледи Элизабет! – сказал тот, снимая мерку.

– Мне уже семь лет, – отозвалась Элизабет. – Мне что, не хватает роста?

– В самый раз, – ответил портной, сдерживая улыбку. – И вы очень красивы, если позволите заметить.

– Позволяю, – царственно разрешила она. – Я еду во дворец, так что вы должны сшить мне самое лучшее платье.

– Миледи, когда я закончу, вы превзойдете всех прочих дам! – пообещал портной, подзывая помощников.

Элизабет восхищенно уставилась на развернутые перед ней рулоны роскошной ткани.

– Нам нужно экономить, – встревожилась Кэт. – Мне положено определенное содержание… которого в свое время не всегда хватало.

Она поморщилась, вспомнив рассказы леди Брайан о героических усилиях, которые той приходилось прилагать, чтобы свести концы с концами после грехопадения Анны Болейн, когда король, казалось, забыл о своей младшей дочери. Впрочем, позднее он проявлял достаточную щедрость.

Портной поклонился. Ему было известно о неопределенном статусе Элизабет.

– Как насчет этого, миссис Чампернаун?

Он выложил отрез темно-зеленой тафты с золотым шитьем. Названная им цена казалась вполне разумной.

– Отлично сочетается с рыжими волосами леди Элизабет, – заметил он.

– Прекрасно! – воскликнула Элизабет, умоляюще глядя на Кэт.

– Хорошо, – сдалась гувернантка. – Все-таки особый случай.

В итоге, когда Элизабет прибыла в Хэмптон-корт, в ее багаже лежало роскошное платье вместе с подарками, которые она старательно, пусть и не слишком охотно, вышивала для отца, сестры, брата и новой мачехи.

Едва она прибыла в выделенные ей апартаменты, к ней пришла леди Мэри.

– Добро пожаловать, сестренка! – улыбнулась она, заметив, что Элизабет изрядно выросла со времени их последней встречи и утратила детскую полноту.

Присевшая перед ней в реверансе девочка держалась грациозно, и во всем ее облике чувствовалась новая гордость. И все же, напомнила себе Мэри, она оставалась маленькой девочкой, нуждавшейся в моральной опеке.

Пока Кэт распаковывала и раскладывала вещи Элизабет, Мэри присела у окна, слушая новости о жизни сестры, касавшиеся в основном уроков, щенков и сплетен прислуги.

– И еще я ездила к Анне Клевской в Хивер, – сказала Элизабет.

– В Хивер? – удивленно переспросила Мэри, глядя на Кэт.

– Принцесса остановилась там, сударыня, так было удобнее.

Мэри промолчала, поджав тонкие губы. Порой она сомневалась в здравомыслии Кэт. Чем меньше рассказывали Элизабет о ее достойной презрения матери, тем лучше.

– Ты встречалась с нашей новой мачехой, сестрица? – спросила Элизабет.

– Да, – осторожно ответила Мэри. – Ее величеству не терпится с тобой познакомиться.

– Она красивая?

– Красивая, – ответила Мэри. – Чуть позже я тебя к ней отведу. Она обещала послать за нами. Пока же тебе нужно переодеться, а потом мы пойдем в королевскую часовню на вечернюю молитву.

Опять молитвы, подумала Элизабет. Мэри не мыслила жизни без молитв. Элизабет уже помолилась утром и считала, что больше незачем. И все же она послушно позволила Кэт одеть ее во второе лучшее платье, из красного дамаста, а потом Мэри повела ее по бесконечным коридорам в часовню.

Покои королевы ярко освещались мириадами свечей в ветвистых канделябрах, в камине трещал огонь. В углу негромко играли музыканты. Когда Элизабет и Мэри присели в реверансе, от группы толпившихся в комнате дам отделилась миниатюрная фигурка и направилась к ним.

– Встаньте, миледи Мэри, миледи Элизабет, – произнес детский голосок.

Элизабет увидела перед собой невысокую, очень молодую пухленькую женщину в роскошном платье и драгоценностях, с каштановыми волосами, надменным взглядом из-под тяжелых век и полными губами. На руках она держала умильную собачку.

– Добро пожаловать, – сказала она, протягивая руку для поцелуя и едва не выронив собачку.

– Миледи Элизабет рада познакомиться с вами, мадам, – проговорила Мэри.

Несмотря на свой малый рост, Мэри была выше Екатерины Говард и выглядела, как показалось Элизабет, намного старше. Как странно – быть старше собственной мачехи!

– Вы очень милы, Элизабет, – молвила королева, заметив, что девочка не сводит взгляда с собачки. – Хотите подержать?

Она вручила Элизабет теплое пушистое существо. Девочка заметила, что принцесса Анна им улыбается.

– Мы собираемся поупражняться в танцах, – объявила Екатерина. – Вы обе можете к нам присоединиться. Дамы, будьте любезны! Мавританский танец!

Элизабет поспешно поставила собачку на пол. Женщины образовали два круга, и музыканты заиграли бодрую мелодию. Кто-то сунул в руку Элизабет пару кастаньет, и внезапно она оказалась среди танцующих, прыгая то в одну, то в другую сторону и каждый раз встречаясь с новыми партнерами. В эти моменты нужно было развернуться кругом и щелкнуть кастаньетами. Было невероятно весело, и она не понимала, почему каждый раз, когда она замечала в толпе Мэри, сестра бросала на нее неодобрительные взгляды. Маленькая королева с удовольствием порхала по комнате, смеясь до упаду, и остальные дамы тоже наслаждались танцем от всей души, но вдруг распахнулись двери и было объявлено о прибытии короля.

Танцующие низко присели, развернув по полу юбки. Король, большой и грузный, в просторном меховом плаще, тяжело опирался на трость. Элизабет встревожилась – настолько старым и больным показался ей всегда несокрушимый отец. И тем не менее он пребывал в приподнятом настроении.

– Встаньте, леди! – распорядился король, махнув рукой и направляясь к королеве. – Как дела у моей милой Кейт? – спросил он, целуя ее в губы и пожирая взглядом.

– Все хорошо, сэр, – ответила та. – Счастлива видеть вас.

Дожидаясь, пока отец не обратит на нее внимание, Элизабет подумала, что слова королевы не совсем похожи на правду. К тому же она заметила, что Мэри взирала на Екатерину с плохо скрываемым неодобрением.

Властно обняв молодую жену за плечи, Генрих повел ее к двум тронам на помосте. Элизабет смотрела, как они садятся; затем отец протянул руку и начал ласкать королеву, блуждая пальцами по ее щеке, шее, обширной груди, открытой в глубоком вырезе платья почти до сосков… Рядом с сестрой неподвижно застыла Мэри.

Екатерина подалась к королю и что-то прошептала. Улыбнувшись, тот пощекотал ее пальцем ниже подбородка, и она захихикала. Внезапно заметив дочерей, Генрих убрал руку с груди королевы и поманил их к себе. Мэри вышла на середину комнаты и присела в глубоком реверансе. Элизабет последовала ее примеру.

– Благослови вас Господь, дочери мои, – сказал Генрих. – Добро пожаловать во дворец. Сегодня вечером состоится большой праздник, который, уверен, вам понравится. А королеве, – он проникновенно улыбнулся Екатерине, – не терпится познакомиться с тобой поближе, Элизабет.

Екатерина жеманно улыбнулась, но было ясно, что мысли ее заняты совсем другим. Элизабет быстро смекнула, что совершенно не интересна новой мачехе, и подозревала, что Мэри чувствует то же.

Но Мэри было не так-то легко вызвать на разговор. Когда на следующий день они сели у нее играть в шахматы, Элизабет решилась наконец высказать свое мнение.

– Непохоже, что нашей мачехе есть до нас дело, – заявила она.

– Она очень молода, – отозвалась Мэри. – Ей предстоит многому научиться, чтобы стать королевой.

– Вчера она ни разу не обратила на меня внимания, – посетовала Элизабет. – Она вообще на меня не смотрела. Ей хотелось только танцевать и красоваться.

– Ее внимания требуют слишком многие, – ответила Мэри.

– Но я дочь короля! – напомнила Элизабет. – Я достаточно важна, и она не должна делать вид, будто меня нет.

– Может, ты и важна, но тебе следует поучиться скромности, – упрекнула ее Мэри. – Сестренка, королева обязательно пришлет за нами, и мы с ней какое-то время побудем.

– Тебе она не нравится? – настаивала Элизабет.

– Я этого не говорила, – резко ответила та. – Я едва ее знаю, и она из хорошей католической семьи. Пусть уж лучше королевой будет она, чем ставленница религиозных реформистов вроде принцессы Анны.

– Но мне нравится принцесса Анна! – возразила Элизабет. – Вчера вечером мы долго сидели вместе, и она подарила мне это. – Девочка в очередной раз залюбовалась драгоценным помандером[7], висевшим у нее на шее. – И мне понравилось, как она танцевала с королевой. Надо было отцу так и оставить ее своей женой.

– Тихо! – шикнула Мэри. – Нельзя такого говорить, а то будут неприятности. И если пойдешь королевой, ты ее потеряешь! Играй внимательнее!