Виртуалка Шолох Юлия

Они подождали.

– Но… что именно с тобой случилось? – Не удержалась Барракуда.

– Потом.

Элли открыла глаза и посмотрела на свою команду. Она уже полностью пришла в себя. В голове сложилась её настоящая жизнь. Она росла с Барракудой и Муреной. На самом деле у них другие имена, но когда они решили стать командой и бороться в виртуале за денежные призы, то выбрали себе клички. Они – хищные рыбы. Элли усмехнулась. Сейчас это звучит уже не так круто, как звучало, когда им было по пятнадцать. Они начали играть, когда Элли и Барракуде было пятнадцать, Мурене – семнадцать, а Лещу тогда было двенадцать и он только и делал, что бегал за ними и умолял принять в команду. Но его взяли лишь через три года, когда один из старших, кого они уговорили числиться в команде чисто номинально, чтобы соблюсти требования, умер. Тогда и взяли Леща. И хорошо сделали. Барракуда зудела, что от Леща будут одни проблемы, но вышло наоборот. В общем, всё было неплохо. Они играли, набирались опыта, участвовали во всех призовых играх. По мелочёвке даже выигрывали. Постепенно сложились роли. Элли – командир, Лещ – техник, Мурена – ближний бой, а Барракуда – дальний. Медика у них не было, но медики вообще ценятся высоко. Как и врачи в реальности. Их клан как раз сейчас копил на обучение своего врача, потому что на платном можно было разориться. И почти накопил, насколько знала Элли. Потому что недавно с ней говорили о том, что учиться на врача хотят отправить её. Но у Элли, честно, душа к этому не лежала. Она много раз объясняла, что медицина – не её тема. Что проще выбросить деньги на ветер. Отстали. Но теперь они хотят отправить на учёбу Мурену. А значит, команда лишится одного игрока.

Элли, как и каждый из них, прекрасно понимала, что собственный медик в клане – благо. Конечно, Мурене надо ехать. Но чёрт возьми, кем же её заменить?

Эти виртуальные игрушки в понимании взрослых были ерундой. Нет, они, конечно, знали, что на них можно заработать очень, очень много, но считали, что для этого надо много вкладываться. Никто не верил, что Элли и компания смогут где-то там вырваться вперёд и внести в добычу денег для клана свой полноценный вклад. Их то и дело пытались пристроить куда-нибудь в более полезное место. Но не заставляли. Элли поэтому и любила свой клан, что их никто никогда ни к чему не принуждал. Взрослые всегда разговаривали и объясняли. Они давали столько свободы, сколько могли дать. Элли их всех за это любила.

Хотя обидно, конечно, что в них не верили. Но зато не мешали!

Однако Мурена вскоре уедет. И заменить её некем. В клане следующий по возрасту – Богдашка, ему тринадцать. И он как болтливый попугай, который, чуть что, ко-ко-ко, бросается в бой. И не слышит ничьих команд и приказаний. Вначале надо показать, что не трус, а послушать старших – потом, такой у него девиз. Ну какой из него игрок?

Но если они выиграют хотя бы раз… Если их имена узнают, Элли легко найдёт в команду новых игроков. И даже медика.

Но пока об этом остаётся только мечтать.

– Что мы будем делать дальше? – Спросил Лещ. – Деньги просрали.

– Ничего. – Ответила Мурена. – Мы попробовали, не вышло. Хорошо хоть целые ушли. Представляю, если бы нам влепили административку! Там такие штрафы, что нас до конца жизни заперли бы в подвале без доступа в Сеть. Так что что теперь… Поищем другую призовую игру с обычными оболочками.

– Столько времени потеряли! – Злилась Барракуда, сложив руки на груди.

Элли молчала. Два мира смешались и перекрывали друг друга, как только она закрывала глаза. Синий свет в тёмном тоннеле… “Не знаю, что с тобой не так… но я узнаю.” Этот жуткий червяк, у которого полная пасть зубов. В описании игры было сказано, что препятствия к цели составляют собой “сложный комплекс живых и неживых объектов”, но это просто слова. Одно дело – стрелять во что-то игровое, и ты знаешь, что это игра. И совсем другое… думать, что это настоящие существа, которые совершенно по-настоящему тебя сожрут. С кровью и болью.

– …и потребовать вернуть деньги!

Элли снова включилась в разговор.

– Ага, так они тебе и вернули деньги. – Монотонно говорила Мурена, трогая за кончик свою толстую косу. – Ты их фиг найдёшь.

– По сетке найду! – Горячился Лещ.

– И что? Будешь по сетке к их совести взывать? – Насмешливо вступила Барракуда. – Типа, как не стыдно, верните деньги?

– Надо думать! – Лещ покраснел, но стоял на своём.

– Ну, думай. – Мурена вздохнула. – В суд на них не подать. Мы эти деньги потеряли, просто прими это.

– Так просто сдаться?

– Так просто. Думаешь, нам не жалко? Полгода от всего отказывались… и так легко их профукать.

– Элли. – Лещ вперился в неё нервным взглядом. – Ты что думаешь?

Они спорят о деньгах. Лещ, наивная душа, думает, что можно часть денег вернуть. Истребовать назад у беззаконников. Хм. Во многом он ещё такой наивный…

– Лещ, забудь. Деньги мы не вернём. – Сказала Элли. В её голове тем временем уже зрел другой план.

– Но почему хотя бы не попробовать?

– Стоп. – Элли села прямо, потом облокотилась на колени и принялась тереть друг об друга ладони. – У меня другой план.

– Какой? – Барракуда нахмурилась.

– Мы не будем искать новую игру. Мы закончим эту.

– Как? – Спросила Мурена.

Элли нервно вздохнула.

– Я вернусь и закончу то, что начала. Приз будет наш.

– И как ты это сделаешь без оболочки? – Снова спросила Мурена.

Ну вот, теперь самое главное. Придётся сказать это вслух, ничего не поделаешь.

– Мы найдём новую оболочку. В старой лаборатории.

В комнате стало мертвецки тихо. Даже Лещ не знал, что ответить, у него челюсть отвалилась и глаза осоловели.

– Чего? – Наконец, пришла в себя Мурена. – Повтори.

– Вы слышали. Мы пойдём в подземный комплекс старой лаборатории и найдём оболочку. Там их как грязи.

– Там опасно! – Воскликнула Барракуда.

– Ага.

– И что? Тебе плевать? – Горячилась та.

– Нет, не плевать.

Элли осторожно вернулась в мягкие объятия дивана и задумалась.

– Мы там умрём. – Невозмутимо подала голос Мурена.

– Неа. Мы войдём, отыщем оболочку и я закончу то, что начала.

– Мы даже не дойдём до оболочки.

– А я сказала, дойдём.

– На чём основано это утверждение?

– На моей уверенности.

– Она материальна?

Элли часто так спорила с Муреной. Та не психовала, а пыталась понять и разобраться, и бывало, благодаря этому Элли видела свой план с какой-то новой стороны и даже, взглянув со стороны, могла его изменить.

Но не в этот раз.

– Значит, дела у нас такие. – Сказала Элли. – Мурена скоро уезжает учиться на врача. Вы в курсе?

Лещ опустил голову. Ну, он брат, он, конечно, в курсе. А вот Барракуда замерла на месте.

– Это правда?

– Да. – Сказала Мурена. – Первый платёж уже прошёл.

– И когда вы собирались сказать?! – Возмутилась Барракуда.

– Стоп.

Это слово Элли всегда использовала, когда хотела прекратить споры. Работало безотказно.

– Барракуда, ты разве не слышала разговоры? Весь клан несколько дней гудел, пока новость переваривал. – Спросила она. – Неделю назад на дне рождения у Ба Ольги об этом раз сто сказали и десять тостов за врача подняли.

– Не слышала? Да я там оглохла через десять минут, когда они все разом заговорили!

– Но говорили часто, и многие. – Вставил Лещ.

– Так что конкретно? – Уточнила Барракуда.

– Клану нужен врач. Свой. Это большая экономия и дополнительный заработок.

– Если врач хороший. – Уточнила Барракуда.

– Поэтому и отправляют не тебя, а Мурену! – Ответил Лещ. Барракуда чуть на месте не подскочила от возмущения.

– Стоп!

Все снова присмирели. Элли продолжала.

– Клану нужен врач и им станет Мурена. Она умная, у неё подходящих характер и она не против посвятить свою жизнь этому делу.

– Спасибо. – Сказала Мурена и улыбнулась.

– Но что мы тогда будем делать? – Спросила Барракуда.

– Искать нового игрока.

– Но где мы его возьмём?

– А чтобы его взять, надо выиграть. Надо до ухода Мурены стать такими, чтобы к нам толпой желающие повалили.

– Ага, как же. – Барракуда хмыкнула, закинула ногу на ногу и отвернулась. Любимая зелёная джинсовая куртка Барракуды была вся покрыта нашивками с черепами и молниями, что полностью соответствовало её характеру.

Элли вдруг подняла руки и потрогала своё лицо.

– У вас есть зеркало?

Лещ засмеялся, а Мурена молча достала складное зеркальце из кармана и дала Элли. Та жадно уставилась на своё отражение.

Она поняла, что не знает, как выглядит. И это, честно говоря, жутковато.

Жаль, зеркало слишком маленькое, пришлось разглядывать себя по частям. Первым делом Элли увидела совершенно красные волосы. Но она и раньше их видела. Потрогала пальцами. Она специально выбирала такой яркий цвет, потому что это цвет опасности. В пятнадцать она считала, что жутко опасная, как самая ядовитая на свете змея. Она даже хотела выбрать змей для имён команды, но Барракуда плевалась и была категорически против. Она змей боялась.

Элли смотрела дальше. Чистый лоб, светлые ровные брови. Глаза… почти зелёные. У неё красивые глаза.

А у Вольфа светились синим. Интересно, если бы она прокачала навык “видеть в темноте” её глаза светились бы красивым зелёным? Или там можно выбрать?

Вольф, опять Вольф! Вот пристал же как банный лист!

Элли нахмурилась и сосредоточилась на собственной внешности.

Аккуратный нос, слегка вздёрнутый. А вот губы какие-то узкие. Ей никогда не нравились.

Элли вздохнула. Щёки обычные, ни впалые, ни круглые. Подбородок обычный. Ничего броского – ни красивого, ни ужасного. Она похожа на Мурену и на Барракуду. И даже немного на Леща. Что неудивительно, внутри клана существуют сильные кровные связи. Вначале-то их не было, конечно, когда в постапокалипсис кланы образовывались, в них входили просто похожие друг на друга по характеру люди. Но потом они долго смешивались… и теперь они все друг другу родственники. От этого масса проблем… Было бы, если бы дело касалось рождения детей. Но сейчас детей рожают редко, поэтому и проблемы как таковой нет. Но всё же перед рождением каждый раз проверяют, нет ли у родителей близких родственных связей. На всякий случай.

Элли опустила зеркало ниже, пытаясь разглядеть себя целиком.

Она невысокая, но довольно крепкая. Спортивная. Руки только какие-то маленькие. Но это так, и недостатком не назовёшь.

Вспомнились руки Вольфа, когда он держал в них извивающегося червя. Она бы его точно не удержала, осталась бы без пальцев.

Мурашки по коже… а ведь уже ясно, что червь не настоящий, и пальцы бы на самом деле никуда не делись. Но жутко даже думать!

Элли отдала зеркало Мурене.

– Возвращаясь к нашей проблеме. – Тут же напомнила Барракуда. – Твой план?

– План у нас один. Мы идём в старую подземную лабораторию, которая на юге от нашего дома, находим оболочку, я возвращаюсь на завод и выигрываю игру.

– Ты правда хочешь вернуться в игру? – Лещ посмотрел так, будто Элли была больна. – После всего, что случилось?

Элли тут же вспомнила жёлтый пакет в руках и вкус мармелада. Провал, у которого нет дна, будто там, внизу, сама бездна! И снова этого проклятого зубастого червя! Чёрт, воспоминания после этой оболочки слишком настоящие! И они смешиваются с реальностью, взбиваются в какой-то компот, от которого у неё уже глаз дёргается!

– Тебе не страшно? – Спросила Мурена.

Что она, что брат! Барракуда бы ни за что не заметила, что Элли страшно. А эти двое… Не зря Мурену отправляют учиться на врача, эмпатия у неё в крови.

– Я должна взять приз. – Упрямо сказала Элли. Сама не знала, для кого. Для себя? Или для остальных?

– Мы услышали, что ты хочешь выиграть! Но как ты собираешься пробраться в лабораторию? Там же всё сто раз перекрыто! Там камеры. Наши следят. – Сказала Барракуда.

– Там так долго всё было перекрыто, что наши давно уже бросили как следует следить. Нас точно не остановят. – Элли пожала плечами. Если и увидят постфактум, когда камеры соберутся проверять, будет уже поздно.

– Но даже если мы проберемся туда. Откуда ты знаешь, что оболочки вообще рабочие?

– А что с ними случится?

– Да что угодно! Сотня лет прошла. Ну пусть мы туда пробрались, нашли рабочую оболочку… вот она включилась, ты туда легла… А потом пошло что-то не так, раз – и мозги набекрень! – Барракуда даже вперёд подалась от волнения.

– Я с ней согласна. – Поддержала Мурена. – Такое нечасто бывает, но я согласна, что это слишком опасно.

– Но рисковать-то буду я, а не вы.

– И что? – Вскричала Барракуда. – И что от этого меняется? Если ты без мозгов, нашей команде конец. Плюс ещё тебе штаны потом менять полвека, пока не загнёшься.

– Да лучше сразу сдохнуть. – Пробормотала Элли.

– Угу, лучше. Но там выбора не будет! Спрашивать не будут, знаешь ли, сдохнуть тебе или овощем остаться!

– Вообще-то. – С трудом влез в спор Лещ. – Вообще-то кожухи триста плюс поколения так не ломаются. Вы теорию читали хоть раз? Они либо работают, либо просто выбрасывают из виртуала. Там сложная система, но мозги они не сломают.

– Вот! – Элли вскочила. – Молодец! Ах, ты моя рыбка!

Она бросилась к Лещу и попыталась его обнять. Тот активно сопротивлялся, но Элли всё-таки удалось схватить и поцеловать его в нос и только после этого она отстала и вернулась на своё место.

– И всё равно, давайте в этот раз проголосуем! – Сказала Барракуда. – В прошлый раз Элли решила, что стоит рискнуть всеми нашими деньгами – и ничего не вышло! Давайте в этот раз решим вместе.

– И как мы проголосуем, если нас четверо? – Спросила Элли. – Если ничья, то что будем делать? Хотя… мой голос тогда решающий, ладно? То есть, получается, что если хотя бы кто-то один на моей стороне, то делаем, как я сказала. Хорошо? Ну а если вы все трое против… тогда не делаем. Думаю, это честно. Смысл заставлять всю команду действовать так, как она не хочет? Всё равно тогда ничего не получиться.

– Ну… – Протянула Барракуда.

– Значит, отправляемся в лабораторию. – Невозмутимо продолжила Элли. – Мне ведь достаточно всего кого-то одного склонить на свою сторону, верно?

Она в упор посмотрела на Леща и улыбнулась.

– Лещ согласен. Ты же согласен? По лицу вижу. Тоже хочешь туда пролезть, да? Посмотреть, что там интересного?

В клане про старую лабораторию всегда ходили разные зловещие слухи и домыслы. Конечно, после этих слухов все дети поголовно хотели залезть в подземный комплекс и посмотреть, что там такого интересного. Элли в детстве тоже хотела. Потом, правда, всех подростков однажды собрали взрослые и в целях предосторожности показали нарезку роликов о том, что такое старая лаборатория и почему туда не стоит ходить. По рассказам старших, она была очень известной и работала до самого последнего для апокалипсиса. Он ведь случился не за один день. И даже не за один год. Он, как бесконечная вереница сосисок на комбинате, длился десятилетиями. Его и назвать-то апокалипсисом можно лишь условно. Скорее, это вымирание. Но слово не ахти, вот и используют то, что щекочет нервы и более красивое.

В общем, началось с того, что однажды учёные изобрели идеальную контрацепцию. И всё. Человечество принялось неуклонно вымирать. Женщины смогли рожать только тогда, когда этого действительно хотели. Никаких случайных залётов, никаких религиозных ограничений, никакого давления со стороны родственников. Хотели – рожали, нет – никто не мог заставить. Даже если уговаривали и на словах женщина соглашалась, но подсознательно ребёнка не хотела – всё, ничего не поделаешь. И человечество очень быстро стало вымирать. Буквально через пятьдесят лет оно сократилось в двадцать раз. Что, конечно, повлекло за собой глубочайший экономический кризис, потому что стариков было во много раз больше молодых. Потом большая часть людей вымерла… и вот что осталось, то осталось. Мир, конечно, совершенно изменился. Людей стало так мало, что для более-менее комфортного проживания им пришлось сбиваться в кучи, тогда-то и сформировались кланы. Так как территория страны была огромной, места было предостаточно и даже с избытком. Во владении каждого клана оказывались огромные незаселенные земли со всем, что на них было прежде расположено. Некоторые крупные кланы заняли целые города и имели большое влияние, прочие кланы были маленькими, жили лишь в своё удовольствие и выбирали места, которые нравились им самим. Как такового общего управления в мире не осталось. Его заметила Сеть. Правда, были кланы, которые выполняли роль законников, но они назначались с помощью общего голосования опять же через Сеть.

Сеть никто не мог контролировать. Она была везде, на всей поверхности земного шара. Считалось, что она до сих пор транслируется из космоса, со спутников, поэтому её невозможно заглушить или ею управлять. Но так или иначе, Сеть стала играть роль информационной основы мира. Стала гарантом безопасности. Если какой-нибудь из кланов нарушал негласно установленные правила совместного проживания – это становилось известно всем. И остальные кланы на время объединялись, чтобы наказать нарушителей. Скрыть серьёзные преступления было невозможно. Система оказалась очень действенной и теперь все кланы вынуждены были вести себя в рамках договорённостей. И даже кланы законников знали, что стоит серьёзно нарушить закон, как ты сразу лишишься своего высокого статуса. Прецеденты были.

Так и получилось, что на территории клана Элли имелась некая подземная лаборатория. Даже ходили слухи, что именно тут было изобретено это уникальное противозачаточное средство, которое вообще не совсем понятно, что такое. Говорят, что это вроде некоего вещества, которое распылили по всему миру и которое при попадании в тело женщины навсегда его изменило, как и тела всех её потомков.

Ну, в это Элли никогда особо не верила. Больше верила в изменение ДНК. Но по большому счёту это неважно.

И вот, когда они достаточно подросли и стали слишком сильно интересоваться старой лабораторией, взрослые собрали их и рассказали, почему туда опасно ходить. Во-первых, она была опечатана, потому что внутри произошёл выброс каких-то ядовитых химических веществ. Им показали вырезки со съёмками тех людей, которые сумели выбраться из лаборатории после аварии. Все обожжённые, в язвах, почти все эти люди погибли. Так вот предположительно в лаборатории до сих пор осталась высокая концентрация ядовитых веществ. Кроме того, там было много своеобразных ловушек, которые должны были оберегать данные от тех, кто хотел их украсть. Часть этих ловушек до сих пор работает и без особого пропуска по лаборатории перемещаться опасно для жизни. И ещё говорили, что там расплодились лабораторные животные… какие-то непонятные, то ли обезьяны, то ли крысы, и они мутировали и тоже опасны.

В общем, в то время взрослые смогли убедить Элли, что лезть в старую лабораторию нет смысла. Конечно, не потому, что там нет ничего интересного, а потому что она поняла, что лезть туда стоит только хорошенько подготовившись – найдя костюмы химзащиты, сканеры и какое-нибудь оружие, которым можно защититься от мутантов. Кстати, в существовании этих самых мутантов Элли очень даже сомневалась. А вот в химическое загрязнение верила. Вряд ли бы кто стал снимать такое жуткое кино только чтобы напугать нескольких подростков.

Ну да ладно, чего уж теперь.

– Так что, Лещ? – Повторила Элли. – Хочешь в старую лабораторию?

– Кто же не хочет? – Тот расплылся в улыбке.

– Ну, это понятно. – Сказала Мурена. – Понятно, что все хотели бы посмотреть. Предположим, мы проберёмся внутрь. Я тоже не думаю, что это сложно. Может мы даже найдём рабочую оболочку и она будет безопасна. Но как мы там выживем? Про химическое заражение слышали?

– Вот-вот. – Мрачно пробормотала Барракуда.

Элли глубоко вздохнула и заговорила с железобетонной решимостью.

– Конечно, я всё это знаю. Для этого дела нам нужны костюмы, сканеры и оружие. Нас четверо… – Она обежала всех глазами. – Если закупать всё нужное, на четверых – это будет около четырёх тысяч токинов.

– Четыре тысячи? – Воскликнул Лещ. – Но где мы возьмём такие деньги?

– Я продам доску.

Ну вот она и сказала.

И снова изумлённая тишина. Такими темпами она их до смерти рано или поздно удивит.

На неё смотрели, вытаращив глаза и молчали. Потом Мурена поморщилась, будто ей было больно и отвела взгляд. Остальные поступили так же.

– Ты продашь свою доску? – Переспросила Барракуда.

– Не заставляй меня повторять!

У Элли было такое ощущение, что она собственного ребёнка собирается продать. Но всё уже решено, другого выхода нет.

– Но если ты продашь доску, то… то получается… получается… – Барракуда запуталась и замолчала.

– То получается, что Элли настроена очень даже решительно. – Закончила за неё Мурена.

– Ты готова поставить на эту игру всё? – Ошеломлённо переспросил Лещ.

– Да.

– Но почему? – Не унималась Барракуда. – Зачем именно в эту игру? Если тебе хочется куда-то деть такие деньги, лучше, ну, не знаю, лучше слетать на очередной сбор игроков! Завести там знакомства! Всем показаться!

Элли закатила глаза.

– И что нам это даст? Ну прилетим мы, ну увидят нас все… а кто мы такие? Да никто! Какая-то команда, которая ничего не достигла, ничем не выделилась. Ну и?

– Да что ну и? Личные знакомства! Ты не понимаешь, что такое личные знакомства? – Горячилась Барракуда.

– И что это такое?

– Ты забыла, что большая часть игроков – парни и мужчины?

– О, начинается. – Пробормотала Элли и закатила глаза повторно. Барракуду, однако, таким выражением лица не проймёшь.

– И ты не начинай! Это самый простой для нас вариант! Построила глазки, поулыбалась, выпила бокальчик вина, пожаловалась на тяжёлую жизнь – вуаля, тебя взяли в большую игру!

– Да это… это фигня какая-то! – Рассердилась Элли. – Буду я всяким мудилам улыбаться, чтобы в игру взяли!

– А что тут такого? Поулыбалась – и всё! Я же не говорю, что с ними надо спать! Наоборот, спать нельзя. А то получат, чего хотят – и кинут.

– Короче, опять эти разговоры! Не вариант. – Отрезала Элли.

– Давайте голосовать. – Упрямилась Барракуда.

Элли захохотала.

– Ну, давайте. Лещ, ты согласен ехать на встречу и кого-нибудь там кадрить?

– Я?

– Не, ну а что? Все так все.

– Да не трогай ты Леща! – Воскликнула Барракуда. – И не делай вид, будто не понимаешь! Нас трое. Трое! – Она поочерёдно показала на себя, Элли и Мурену. – Мы красивые! На любой вкус. Да я сто процентов даю, что мы сможем найти себе нужную игру с хорошим выигрышем. Да как же ты не понимаешь! Нам даже напрягаться особо не придется. И обманывать не нужно, просто пожаловаться на то, как сильно нам не везёт. К тому же это правда.

Элли очень сильно хотела сказать “нет”. Очень сильно. Но она обещала голосование.