Меч и конь Муркок Майкл

Глава первая

Пора великих деяний

И пришли они в Каэр Малод, пришли все. Высокие воины в лучших одеждах, с надежным оружием гарцевали на могучих конях. И не было сомнений в их силе и величии. Местность вокруг Каэр Малода расцвела яркими цветами: шатры из тяжелого шелка и боевые стяги, золото браслетов, серебро пряжек, блестящий металл шлемов, жемчужные инкрустации тяжелых кубков и драгоценности, что хранились в походных укладках. Это было крупнейшее собрание мабденов, куда прибыли все до одного – люди Запада, пасынки солнца, чьи братья на востоке погибли в бесплодных сражениях с Фои Миоре.

В центре лагеря высился шатер куда больше всех остальных. Цвета морской воды, он ничем не был украшен, и у входа не колыхались стяги – одного его размера было достаточно, чтобы понять, что в нем обитает Илбрек, сын Мананнана-мак-Лира, величайшего героя сидов, прославившего свое имя в битвах с Фои Миоре. У коновязи близ шатра стоял огромный вороной жеребец, он единственный мог нести на себе гиганта, и видно было, что конь этот умен и силен – настоящий конь сидов. Хотя Илбрека от всей души принимали в Каэр Малоде, он не мог найти помещения достаточно высокого, чтобы уместиться, и ему пришлось поставить свой шатер среди собравшихся воинов.

За полем, усеянным шатрами, палатками и вигвамами, тянулся зеленый лес с раскидистыми деревьями; пологие склоны холмов заросли дикими цветами и кустарниками, чьи соцветия сверкали, как драгоценные камни, в лучах солнца; к западу лежала синяя гладь океана, покрытая белыми барашками, и на гребнях волн качались серые чайки. У близлежащих берегов теснились приставшие суда. Они приходили из земель Гвиддно Гаранхира и из страны Тир-нам-Бео – корабли разных очертаний и разного предназначения, военные и торговые, морские и речные. Но все, что могло держаться на воде, сейчас было использовано для одной цели – доставить племена мабденов на большой сбор.

Корум стоял рядом с карликом Гофаноном на зубчатых стенах Каэр Малода. Гофанон считался карликом лишь по меркам сидов, хотя на деле он был куда выше Корума. Сегодня он вышел без своего блестящего шлема; его нечесаная черная грива падала на плечи, сливаясь с бородой, так что определить, где начинается одно и кончается другое, не представлялось возможным. На нем были простая рубашка из синей ткани с красной вышивкой по воротнику и у обшлагов, стянутая широким кожаным поясом, плотные короткие штаны, а щиколотки и голени перетягивали ремешки сандалий. В мощной, покрытой шрамами руке он держал рог с медом, из которого время от времени отпивал, другая рука лежала на рукоятке верного обоюдоострого боевого топора, одного из последних в арсенале Оружия Света, оружия сидов, специально выкованного в другой плоскости для борьбы с Фои Миоре. Карлик-сид с удовлетворением смотрел на шатры мабденов.

– Они все прибывают, – сказал он. – Отличные воины.

– Но несколько неопытные в той войне, которую нам придется вести, – уточнил Корум.

Он смотрел, как поле пересекает колонна северных мабденов. Они были высокие и суровые, в алых накидках, под которыми покрывались испариной, в рогатых, крылатых или простых круглых шлемах; бороды у них были большей частью рыжими – солдаты из Тир-нам-Бео, вооруженные широкими мечами и круглыми щитами, презирали все остальное оружие, кроме ножей, что висели на нагрудных перевязях. Их смуглые лица, покрытые или боевой раскраской, или татуировкой, подчеркивали их и без того свирепый вид. Из всех оставшихся в живых мабденов они были единственными, кто продолжал жить в основном войной, ибо существовали в своих суровых, отрезанных от мира землях, где презирали изнеженность мабденской цивилизации. Чем-то они напоминали Коруму древних мабденов – мабденов графа Краэ, который в свое время преследовал его в том краю ущелий и гор, и Корум было удивился своей готовности служить потомкам этого жестокого звероподобного народа. Но, вспомнив Ралину, он понял, почему делает то, что должен делать.

Отвернувшись, Корум стал рассматривать крыши города-крепости Каэр Малод. Разморенный солнечным теплом, он прислонился к зубцам стены. Прошло больше месяца с той ночи, когда принц стоял на краю провала у замка Оуин, бросая вызов арфисту Дагдагу, который, в чем Корум не сомневался, обитал в развалинах. Медб с трудом успокоила его, заставив забыть ночные кошмары; теперь он считал, что все страхи объяснялись усталостью и пережитыми опасностями: Корум нуждался лишь в отдыхе, вместе с которым придет и успокоение.

На ступенях, ведущих к стене, появился Джери-а-Конел. Он был в привычной мятой шляпе, а на левом плече удобно устроился маленький крылатый черно-белый кот. Джери приветствовал друга обычной веселой улыбкой.

– Я только что вернулся с залива. Пришли еще корабли – из Ану. Как я слышал, последние. Ждать больше некого.

– Есть еще воины? – спросил Корум.

– Не так много, они доставили главным образом меховую одежду – всю, что успели сшить в Ану.

– Отлично. – Гофанон склонил огромную голову. – По крайней мере, будем как следует одеты, когда пойдем через морозные земли Фои Миоре.

Стянув шляпу, Джери вытер взмокший лоб.

– Трудно представить, что сравнительно недалеко от нас мир скован жутким холодом. – Он снова нахлобучил шляпу и, вытащив из-за отворота куртки какую-то веточку, стал задумчиво жевать ее. – Вот, значит, она, вся сила мабденов. – Подойдя к друзьям, он посмотрел со стены. – Несколько тысяч.

– Против пяти, – едва ли не с вызовом напомнил Гофанон.

– Пяти богов. – Джери сурово взглянул на него. – Не стоит падать духом, но мы не должны забывать и о силе наших врагов. Кроме того, есть и Гейнор, и гулеги, и народ сосен, и псы Кереноса, и… – Помолчав, с легкой ноткой сожаления Джери тихо добавил: – И Калатин.

Гофанон улыбнулся.

– Да, – признал он. – Но мы уже научились справляться со всеми этими опасностями. Они уже больше не представляют такой угрозы. Народ сосен боится огня. Гейнор боится Корума. Что же до гулегов, то у нас есть рог сидов. Он же дает власть и над псами. Что касается Калатина…

– Он смертен, – сказал Корум. – Его можно уничтожить. И займусь этим я сам. Он обладает властью над тобой, Гофанон. Но кто знает, может, она уже ослабла.

– Но сами Фои Миоре не боятся никого и ничего, – заметил Джери-а-Конел. – И об этом мы должны помнить.

– В этой плоскости они боятся лишь одного, – сказал Гофанон Спутнику Героев. – Крайг Дона. И об этом мы тоже должны помнить.

– Они об этом не забывают. И не подойдут к Крайг Дону.

Кузнец Гофанон свел черные лохматые брови.

– А может, и подойдут, – произнес он.

– Мы должны думать не о Крайг Доне, а о Каэр Ллуде, – сказал друзьям Корум. – Ибо именно его придется штурмовать. Как только Каэр Ллуд будет взят, сразу же поднимется боевой дух. Этот подвиг придаст силы нашим воинам и поможет им раз и навсегда покончить с Фои Миоре.

– Великие деяния нам в самом деле необходимы, – согласился Гофанон. – Но нужны и умные мысли.

– И союзники, – с чувством добавил Джери, – такие союзники, как ты, добрый Гофанон, и золотой Илбрек. Нам не хватает сидов.

– Думаю, что, кроме нас двоих, сидов больше не осталось, – пробормотал Гофанон.

– Уж не тебе высказывать такие мрачные мысли, друг мой Джери! – Корум хлопнул серебряной рукой своего спутника по плечу. – Почему у тебя такое настроение? Мы сильны, как никогда прежде!

Джери пожал плечами.

– Может, я не понимаю мабденов. Они так радуются всем новоприбывшим, словно забыли о предстоящих опасностях. Словно они собираются на дружескую прогулку с Фои Миоре, а не на смертный бой, который решит судьбу их мира!

– Так что, им надо горевать? – удивился Гофанон.

– Нет…

– Они должны готовиться к смерти или к поражению?

– Конечно нет…

– Так что, им исполнять друг для друга погребальные песни или петь и веселиться? Неужели они должны ходить с унылыми лицами и глазами, полными слез?

Джери не мог не улыбнуться.

– Скорее всего, ты прав, Гофанон. Просто дело в том, что я слишком много видел. Участвовал во многих сражениях. Но никогда прежде не встречал людей, которые так легкомысленно готовятся к смерти.

– Думаю, таков образ мышления мабденов, который они переняли от сидов, – сказал Корум и посмотрел на Гофанона. Тот расплылся в улыбке.

– А кто сказал, что они готовятся к своей смерти, а не к гибели Фои Миоре? – добавил Гофанон.

Джери склонил голову.

– Принимаю. Твои слова вдохновляют меня. Просто все это странно, а странности всегда как-то мешают мне.

Корум и сам был удивлен, видя своего всегда веселого друга в таком мрачноватом настроении. Он попытался улыбнуться.

– Брось, Джери, такое упадническое настроение тебе не подходит. Ведь обычно насупленным ходит Корум, а Джери сияет улыбкой…

Джери вздохнул.

– Да, – грустно сказал он. – Надеюсь, наши дела в это непростое время не будут забыты.

И, отойдя от друзей, он пошел вдоль стены, пока не остановился, глядя куда-то перед собой. Он ясно дал понять, что не хочет продолжения разговора.

Гофанон посмотрел на солнце.

– Скоро полдень. Я пообещал помочь советом кузнецам Туа-на-Ану. У них возникли затруднения с подбором и весом молотов, которые мы с ними будем использовать. Надеюсь, что вечером еще поговорим с тобой, Корум, когда соберемся обсудить наши планы.

Корум вскинул в знак приветствия серебряную руку. Гофанон, спустившись по ступеням, пошел по узкой улочке, что вела к главным воротам.

Ему захотелось присоединиться к Джери, но, без сомнения, Джери пока не нуждался в чьем-либо обществе. Помедлив, Корум тоже спустился вниз и отправился на поиски Медб, ибо внезапно испытал острую необходимость получить утешение от любимой женщины.

Пока Корум шел к королевскому залу, ему пришло в голову, что, может быть, он стал слишком зависим от этой девушки. Порой принцу казалось, что он нуждается в ней, как любой мужчина нуждается в выпивке или наркотике. И хотя Медб всегда была готова искренне ответить, казалось, что он нечестен, предъявляя ей такие требования. Разыскивая девушку, Корум ясно понял, где посеяны семена той трагедии отношений, что установились между ними. Корум пожал плечами. Не стоит подкармливать и взращивать эти семена. Их надо уничтожить. И пусть даже основная цель его бытия предопределена, есть некоторые аспекты его личной жизни, которые он может контролировать.

– Конечно, так и должно быть, – пробормотал он себе под нос.

Женщина, проходившая мимо, посмотрела на него, решив, что слова принца адресованы ей. Она несла охапку древков для копий.

– Милорд?

– Я вижу, готовитесь вы отменно, – смутившись, сказал Корум.

– Да, милорд. Мы все трудимся, чтобы разбить Фои Миоре. – Она приподняла свой груз повыше. – Спасибо вам, милорд…

– Да, – кивнул Корум, помявшись. – Отлично. Что ж, доброго вам утра.

– И вам доброго утра, милорд, – развеселилась она.

Опустив голову и крепко сжав губы, Корум пошел дальше, пока не добрался до зала короля Маннаха, отца Медб.

Но ее самой здесь не было.

– Она в оружейной, принц Корум, вместе со своими женщинами, – сообщил слуга.

Миновав коридор, принц оказался в широком помещении с высоким потолком, украшенным старыми боевыми флагами, древним оружием и доспехами. Несколько женщин учились управляться с луком, копьями, мечами и пращой.

Тут была и Медб. Она вращала над головой пращу, целясь в мишень в дальнем конце арсенала. Медб была знаменита своим умением владеть пращой и татлумом, этим странным оружием из мозгов павших врагов: оно, как полагали, обладало убийственной силой. Когда появился Корум, Медб метнула татлум, который попал в самый центр мишени, и тонкая бронза загудела, а сама мишень, на канате свисающая с потолка, стала вращаться, отбрасывая блики факелов.

– Привет, – сказал Корум, и его голос эхом отразился от стен, – Медб Длинная Рука!

Она повернулась, обрадованная, что он стал свидетелем ее мастерства.

– Привет тебе, принц Корум. – Она бросила пращу, кинулась к нему и, повиснув у него на шее, внимательно вгляделась в его лицо. – Ты грустен, любовь моя? Что за мысли беспокоят тебя? Какие-то новости о Фои Миоре?

– Нет. – Корум прижал ее к себе, понимая, что все остальные женщины смотрят на них. – Просто мне захотелось увидеть тебя, – тихо сказал он.

Медб нежно улыбнулась ему:

– Я польщена вниманием принца сидов.

Этот набор слов, подчеркивавший разницу их крови и воспитания, еще больше омрачил его настроение. Он в упор посмотрел на нее, и во взгляде его не было тепла. Узнав это выражение, Медб удивилась и, отпрянув, опустила руки и отошла на шаг. Он понял, что не достиг цели своего визита, ибо она в свою очередь обеспокоилась. Корум сам оттолкнул ее. Но не она ли первой своими словами отстранилась от него? И хотя ее улыбка была полна нежности, ответ Медб резанул его. Отвернувшись, он сдержанно произнес:

– Теперь моя потребность удовлетворена. Пойду навещу Илбрека.

Он хотел, чтобы Медб попросила его остаться, но понимал, что она этого не сделает, как бы ему этого ни хотелось. Не проронив больше ни слова, он вышел.

Мысленно он выругал Джери-а-Конела, мрачность которого окрасила весь день. Он ждал от него лучшего настроения.

Тем не менее он понимал, что возлагает на Джери слишком большие надежды и тот начинает сопротивляться – пусть иногда и недолго; понимал он также и то, что слишком полагается на силу других и меньше всего на себя. Какое он имеет право требовать стойкости от других, если сам полон слабостей?

– Я должен быть Вечным Воителем, – пробормотал Корум, заходя в свою комнату, которую теперь делил с Медб, – но порой понимаю, что лишь вечно жалею себя.

Рухнув ничком на постель, Корум стал обдумывать свойства своего характера, но в конце концов улыбнулся, и плохое настроение стало покидать его.

– Ясно, что бездеятельность плохо сказывается на мне, – сказал он, – и развивает худшие черты личности. Цель моего существования – быть воином. Может быть, мне стоит заниматься делами и оставить все эти вопросы тем, кто лучше умеет думать.

Он засмеялся, преисполнившись терпимости к своим слабостям, и решил, что дольше о них думать не стоит.

Поднявшись с кровати, Корум пошел искать Илбрека.

Глава вторая

Красный меч

Переступая через растяжки и обходя легкие конструкции походных жилищ, Корум пересек все поле и добрался до шатра Илбрека. Оказавшись наконец в виду огромного павильона из шелка цвета морской воды, по которому бежала легкая рябь от порывов ветра, Корум крикнул:

– Илбрек! Ты у себя, сын Мананнана?

Ответом был ритмичный скрежет. Сначала его было трудно опознать, но, улыбнувшись, Корум повысил голос:

– Илбрек! Я слышу, ты готовишься к битве. Могу я войти?

Скрежет прервался, и ему ответил веселый гулкий голос юного гиганта:

– Добро пожаловать, Корум. Заходи.

Корум отбросил полог. Единственным источником света в шатре было солнце, пробивавшееся сквозь шелк, и создавалось впечатление, что пространство заполнено синей морской водой, хотя обстановка не походила на владения Илбрека под волнами. Илбрек сидел на высоком сундуке, держа на коленях свой огромный меч Мститель. В другой руке у него было известняковое точило, которым он острил лезвие. Золотистые волосы, заплетенные в косы, падали ему на грудь, и на этот раз бородка тоже была приведена в порядок. На нем была простая зеленая безрукавка, а голени перетянуты ремешками сандалий. В одном из углов лежали его доспехи – кираса из бронзы с литым рельефом стилизованного огромного солнца, в круге которого плыли корабли и плескались рыбы, шлем был украшен теми же мотивами. На руках, покрытых легким загаром, выше и ниже локтей звенели тяжелые браслеты, их литье соответствовало литью нагрудника. Илбрек, сын величайшего из героев сидов, был полных шестнадцати футов ростом и отлично сложен.

Улыбнувшись Коруму, Илбрек принялся снова точить меч.

– Ты что-то мрачноват, друг мой.

Корум прошел в тот угол, где лежал шлем Илбрека, и здоровой рукой провел по отлично выделанной бронзе.

– Может, предчувствую свою судьбу, – сказал он.

– Но вы же бессмертны, не так ли, принц Корум?

Корум повернулся, услышав новый голос, звучавший даже моложе, чем у Илбрека.

В шатер вошел юноша, которому исполнилось не больше четырнадцати лет. Корум узнал в нем младшего сына короля Фиахада, его все звали молодым Фином. Он напоминал отца, но по сравнению с грузным Фиахадом был куда более гибок, и если черты лица у короля были грубоваты, то у принца тонкие и изящные. Волосы у него были рыжие, как у Фиахада, и в глазах постоянно светился такой же насмешливый огонек. Он улыбнулся Коруму, и тот, как всегда, подумал, что нет на свете зрелища лучше, чем юный воин, который уже доказал, что в собравшемся тут обществе он один из умнейших и талантливейших рыцарей.

– Может, и да, молодой Фин, – засмеялся Корум. – Но эта мысль как-то не утешает меня.

Молодой Фин на мгновение посерьезнел. Он сбросил легкий плащ из оранжевого шелка и снял простой металлический шлем. Он был весь в поту, а значит, юноша истово тренировался с оружием.

– Это я могу понять, принц Корум. – Он отвесил легкий поклон Илбреку, который не скрывал, что рад видеть его. – Приветствую тебя, господин сид.

– И я приветствую тебя, молодой Фин. Чем могу быть тебе полезен?

– Пока ничем, спасибо. Я зашел просто поговорить. – Помедлив, молодой человек снова водрузил шлем на голову. – Но вижу, что помешал вам.

– Ни в коем случае, – возразил Корум. – Как, по-твоему, смотрятся наши люди?

– Хорошие бойцы. Ни одного слабака. Но, думаю, их маловато, – сказал молодой Фин.

– Я согласен и с тем и с другим, – подал голос Илбрек. – Сидя здесь, я как раз обдумывал эту проблему.

– Я тоже обсуждал ее, – сказал Корум.

Наступило долгое молчание.

– Но нам неоткуда набрать новых бойцов, – сказал молодой Фин и посмотрел на Корума, надеясь, что тот возразит ему.

– Неоткуда, – согласился Корум.

Он заметил, что Илбрек, нахмурившись, промолчал.

– Слышал я об одном месте, – сказал гигант-сид. – Давным-давно, когда я был моложе, чем молодой Фин. Место, где сиды могут найти союзников. Но кроме того, я слышал, что там опасно даже для сидов и что союзники эти ненадежные. Попозже я посоветуюсь с Гофаноном и узнаю, может, он помнит побольше.

– Союзники? – засмеялся молодой Фин. – Сверхъестественный народ? Да нам нужны любые союзники, пусть и непостоянные.

– Поговорю с Гофаноном, – повторил Илбрек, снова принимаясь за свой меч.

Молодой Фин собрался уходить.

– Тогда я промолчу, – сказал он. – Надеюсь, сегодня вечером увижу вас на празднестве.

Когда юноша вышел, Корум вопросительно посмотрел на Илбрека, но тот, делая вид, что всецело поглощен мечом, избегал взгляда принца.

Корум с силой растер лицо.

– Припоминаю времена, когда я лишь улыбнулся бы при одной мысли, что в этом мире могут действовать магические силы, – сказал он.

Илбрек рассеянно кивнул, словно не расслышав слов Корума.

– Но сейчас мне приходится рассчитывать на них, – с иронией признался Корум. – И волей-неволей верить в волшебство. Я потерял веру в логику и силу здравого смысла.

Илбрек поднял голову.

– Может, твоя логика была ущербна, а здравый смысл ограничен, друг мой Корум? – тихо сказал он.

– Может, – вздохнул Корум и вслед за молодым Фином собрался откинуть полог. Но вдруг резко остановился, склонил голову набок и внимательно прислушался. – Ты слышишь эти звуки?

Илбрек тоже прислушался.

– В лагере много разных звуков.

– Мне кажется, я слышу музыку арфы.

Илбрек замотал головой.

– Трубы… где-то вдалеке. Но не арфа. – Нахмурившись, он снова стал вслушиваться. – Кажется, в самом деле еле слышны струны арфы… Впрочем, нет. – Он засмеялся. – Это тебе кажется, Корум.

Но Корум знал, что несколько мгновений он слышал арфу Дагдага, и его снова охватило беспокойство. Он больше ничего не сказал Илбреку, но когда вышел из его шатра и двинулся по полю, то услышал далекий голос, звавший его:

– Корум! Корум!

Принц повернулся. За его спиной отдыхала группа воинов в юбках-килтах; они передавали из рук в руки бутылку и что-то обсуждали. А за ними Корум увидел Медб, бежавшую по траве. Это ее голос он слышал.

Медб миновала расположившихся на траве воинов и остановилась в футе от Корума. Помедлив, она протянула руку и коснулась его плеча.

– Я искала тебя в нашей комнате, – тихо сказала девушка, – но ты уже ушел. Мы не должны ссориться, Корум.

Настроение у него тут же улучшилось, он рассмеялся и обнял ее, не обращая внимания на соседей, все взоры которых теперь были обращены на эту пару.

– Мы больше не будем ссориться, Медб, – сказал Корум. – Это я виноват.

– Никто не виноват. И ничто. Разве что судьба…

Медб поцеловала его. Губы у нее были теплыми и мягкими. Корум забыл все свои страхи.

– Какой великой силой обладают женщины, – сказал он. – Я только что говорил с Илбреком о магии, но, оказывается, самое величайшее волшебство кроется в женском поцелуе.

Она сделала вид, что удивилась.

– Ты становишься сентиментальным, сид. – И снова он мгновенно почувствовал, что Медб отдалилась от него. Она рассмеялась и опять поцеловала его. – Почти таким же, как я!

Рука об руку они прошли через лагерь, приветствуя тех, кого знали, и тех, кто знал их.

На самом краю лагеря стояло несколько кузниц. Горны ревели, когда меха раздували пламя все выше и выше. Молоты гремели о наковальни. Огромный, залитый потом мужчина в кожаном переднике, бросая в огонь металлические полосы, извлекал их оттуда раскаленными добела, и они шипели на воздухе. В центре всего этого царил Гофанон, тоже в длинном кожаном переднике, с могучим молотом в одной руке и щипцами в другой; он был поглощен разговором с чернобородым мабденом, в котором Корум узнал старшего кузнеца Хисака, прозванного Солнцекрадом, ибо говорили, что он украл кусочек солнца, который и помогает ему делать такое сияющее оружие. В ближайшем горне и сейчас лежала узкая полоса металла. В ходе разговора Гофанон и Хисак неотрывно наблюдали за ней, и было ясно, что речь идет именно об этой полосе металла.

Корум и Медб не стали отвлекать их, а, пристроившись рядом, смотрели и слушали.

– Еще шесть ударов сердца, – услышали они слова Хисака, – и будет готово.

Гофанон улыбнулся.

– Шесть с четвертью, можешь мне поверить, Хисак.

– Я тебе верю, сид. Я уже привык уважать твою мудрость и твое умение.

Гофанон протянул клещи к огню. Со странной нежностью он подхватил кусок металла и осторожно извлек его, внимательно осматривая сверху донизу.

– Готово, – сказал он.

Хисак тоже пригляделся к добела раскаленному железу и кивнул:

– В порядке.

Улыбка Гофанона выражала удовольствие. Повернувшись вполоборота, он заметил Корума.

– Ага, вот и принц Корум. Ты явился в самый подходящий момент. Смотри! – Он высоко вскинул металлическую полосу. Теперь она рдела красным – цветом свежей крови. – Смотри, Корум! Что ты видишь?

– Я вижу клинок меча.

– Ты видишь прекраснейший меч, когда-либо рожденный в землях мабденов. Мы неделю ковали его. Меч сделали мы с Хисаком. Это символ древнего союза мабденов и сидов. Ну не прекрасен ли он?

– Очень красив.

Гофанон несколько раз помахал в воздухе красным мечом, и металл загудел.

– Его надо еще как следует закалить, но он почти готов. Ему еще предстоит получить имя, но этим ты займешься сам.

– Я сам?

– Конечно! – Гофанон весело рассмеялся. – Конечно! Это твой меч, Корум. Это с ним ты поведешь мабденов в битву.

– Это мне? – окончательно растерялся Корум.

– Наш дар тебе. Сегодня вечером после праздника мы вернемся сюда, и твой меч будет готов. Он будет тебе хорошим другом, этот меч, но он даст тебе всю силу лишь после того, как ты назовешь его.

– Это великая честь для меня, Гофанон, – сказал Корум. – Я и не предполагал…

Огромный карлик сунул клинок в чан с водой, и он зашипел.

– Половину его сделал сид, половину – мабден. Меч для тебя, Корум, вышел что надо.

– В самом деле, – согласился принц. Он был глубоко тронут словами кузнеца. – Ты в самом деле прав, Гофанон. – Повернувшись, он смущенно посмотрел на улыбающегося Хисака. – Я благодарю тебя, Хисак. Спасибо вам обоим.

И тут Гофанон сказал тихо и как-то загадочно:

– Хисак совсем не напрасно назван Солнцекрадом. И еще надо будет спеть песнь меча и поставить клеймо.

Уважая эти ритуалы, хотя втайне считая, что они не имеют значения, Корум с почтением кивнул. Он не сомневался, что ему оказана высокая честь, но никак не мог понять ее истинную природу.

– Я еще раз благодарю вас, – серьезно сказал он. – У меня нет слов, потому что язык слишком беден, чтобы передать те чувства, которые я хотел бы выразить.

– Обойдемся без слов, пока не придет время назвать меч, – хрипло, но разборчиво произнес до сих пор молчавший Хисак.

– Я шел к тебе, Гофанон, посоветоваться по другому поводу, – сказал Корум. – Илбрек недавно упомянул о каких-то возможных союзниках. Интересно, что ты думаешь об этом?

Гофанон пожал плечами.

– Я уже говорил, что никого не могу припомнить.

– Значит, оставим эту тему, пока Илбрек не найдет время рассказать вам обо всем, – сказала Медб, дергая Корума за рукав. – Увидимся вечером на празднестве, друзья мои. Мы пойдем отдыхать.

И она повела задумавшегося Корума обратно к стенам Каэр Малода.

Глава третья

Празднество

Огромный зал Каэр Малода был заполнен до отказа. Появись тут незнакомец, ему бы и в голову не пришло, что участники праздника готовятся к последней отчаянной битве против почти непобедимых врагов – тут в самом деле царил неподдельный праздничный дух. Стоящие четырехугольником длинные дубовые столы образовали пустое пространство, в центре которого сидел златовласый гигант Илбрек, поставив перед собой тарелку с приборами. За столами, лицом друг к другу, восседали благородные мабдены, а на самом почетном месте – их верховный король, стройный, исхудавший Амергин в мантии из серебряных нитей, в дубовой короне, украшенной листьями падуба; прямо напротив него сидел Корум с вышитой повязкой на пустой глазнице и серебряной кистью руки. По обе стороны от Амергина сидели короли, рядом с ними – королевы и принцы, а дальше – принцессы и рыцари со своими дамами. Справа от Корума расположилась Медб, а слева Гофанон, около Медб сидел Джери-а-Конел, а рядом с Гофаноном – кузнец Хисак Солнцекрад, помогавший ковать пока еще безымянный меч. Плотный шелк и меха, одежды из замши и клетчатые пледы, украшения из красного золота и светлого серебра, полированный металл и закаленная бронза, изумруды, рубины и сапфиры – все играло и переливалось красками в зале, ярко освещенном факелами из промасленных связок тростника. Пахло дымом и ароматами еды – на столы подавались целые туши, запеченные на кухне и разрезанные на четыре части. В одном из углов устроились музыканты с арфами, трубами и барабанами, наигрывая приятные мелодии, которые мешались с гулом голосов; голоса тоже были веселыми, в зале царили смех и оживление. Все с аппетитом вкушали пишу – все, кроме Корума, которому, хотя он и был в хорошем настроении, есть почему-то не хотелось. От случая к случаю перебрасываясь словом с Гофаноном или Джери-а-Конелом, отпивая из золотого рога, он оглядывал собравшихся, узнавая знаменитых героев и героинь мабденов. Вместе с пятью королями – королем Маннахом, королем Фиахадом, королем Даффином, королем Хонуном из Туа-на-Ану и королем Гахбесом из Туа-на-Тир-нам-Бео – здесь было много людей, овеянных славой и уже воспетых в балладах соплеменников. Среди них были Фиона и Келин, дочери покойного великого короля Милгана Белого, – светловолосые и загорелые, почти что близняшки, в костюмах одинакового покроя и цвета, если не считать, что у одной отделка была красно-синей, а у другой сине-красной. Девушки-воительницы с глазами цвета меда, с рассыпавшимися по плечам волосами флиртовали со своими рыцарями. Поодаль стоял тот, кого звали Дуболомом, Падрак из Крайг-ат-Лит, почти такой же огромный и широкоплечий, как Гофанон, с зелеными блестящими глазами и ярко-красным ртом; его оружием в бою становилось целое дерево, он оглушал и вышибал им врага из седла. Дуболом почти не улыбался, ибо скорбел по своему другу Айану Волосатому, которого, будучи пьяным, убил во время шуточной стычки. За соседним столом сидел молодой Фин – он ел, пил и, как взрослый, ухаживал за девушкой, дочерью благородного мабдена, та хихикала при каждом его слове, приглаживала рыжие волосы Фина и скармливала ему кусочки мяса и фруктов. Неподалеку расположились и другие пять королей, братья Эрэлски, еще недавно решительно отказывавшиеся иметь дело с народом Туа-на-Ану, так как испытывали лютую ненависть к королю Хонуну, своему дяде, который, как они считали, был убийцей их отца. Годами они сидели в горах, изредка совершая набеги на его земли или пытаясь поднять против него армию. Но теперь братья дали клятву забыть все раздоры, пока не будет покончено с Фои Миоре. Все они были похожи друг на друга, кроме самого младшего, черноволосого и не с таким мрачным выражением лица, как у братьев; короли носили остроконечные шлемы, украшенные изображением совы, герба рода Эрэлски, – крупные суровые мужчины, сдержанно улыбавшиеся, так как все вокруг было ново для них. Далее сидел Моркиан Две Улыбки. Из-за шрама, располосовавшего лицо, левый уголок губ мабдена был подтянут наверх, а правый опущен, но Моркианом Две Улыбки его звали не из-за этого. Говорили, что только врагам Моркиана доводилось видеть обе улыбки воина – первая означала, что он собирается убить их, а вторая – что они уже умирают. Моркиан блистал одеянием из темно-синей кожи и элегантным головным убором, тоже кожаным; черная борода была аккуратно расчесана, кончики усов вздернуты, а коротко подстриженные волосы скрыты под шапкой. Перегнувшись через двух друзей, с Моркианом разговаривал Кернин Оборванец. Он выглядел как бродяга, но был известен своей странной привычкой дарить большие денежные суммы родственникам тех, кого отправлял в мир иной. Неистовый в бою, Кернин, убив кого-то, терзался угрызениями совести и, найдя вдову убитого или его семью, щедро одаривал их. Темные волосы и борода воина были неухожены, он носил кожаную куртку в заплатах, простой железный шлем, но сейчас длинное скорбное лицо светилось радостью: Кернин делился с Моркианом воспоминаниями о какой-то битве, в которой они дрались по разные стороны. Тут же был и Гринион Бычий Наездник; он обнимал за объемистую талию Шеонан Топор-девицу, еще одну женщину, известную своими выдающимися способностями в боевых искусствах. Гринион приобрел это прозвище тогда, когда, потеряв в битве коня, оружие и получив едва ли не смертельное ранение, он ворвался в гущу противников на диком быке. Расправляясь с огромным куском говядины с помощью длинного острого ножа, сидел Оссан Скорняк, названный так за умение обрабатывать кожу. Куртка и шляпа мастера были из прекрасно выделанной тисненой кожи, расписанной цветочным орнаментом. Двигался он легко, как юноша, хотя был уже в годах; Оссан улыбался, запихивая в рот куски мяса, и по его рыжеватой бороде тек жир. Он сидел вполоборота к рыцарю, рассказывающему веселые истории всем, кто мог услышать его. Тут было много и других известных мабденов: Фен Безногий, Утер из Грустной Долины, Пуйл Спинолом, Шемейн Длинный и Шемейн Короткий, Рыжий Лис Мейан, старый Дилан, Ронан Бледный и Клэр с Дальнего Запада. Корум встречал их всех, когда они прибывали в Каэр Малод, и знал, что многие из них погибнут, когда сойдутся в бою с Фои Миоре.

Прозвучал чистый сильный голос Амергина, обращенный к Коруму:

– Итак, Корум Серебряная Рука, доволен ли ты воинством, которое поведешь на битву?

– Меня смущает лишь то, – вежливо ответил Корум, – что тут много тех, которые куда более, чем я, достойны возглавлять таких великих воинов.

– Хорошо сказано! – Король Фиахад поднял рог с медом. – Я пью за Корума, победившего Сренга Семь Мечей, спасителя нашего верховного короля. Я пью за Корума, вернувшего гордость мабденам!

Корум покраснел, слушая здравицы в свою честь, а когда все выпили, он встал, поднял свой рог и сказал такие слова:

– Я пью за эту гордость! Я пью за народ мабденов!

Зал восторженно взревел, и все выпили.

Затем Амергин произнес:

– Мы счастливы, что обрели союзниками сидов, которые решили прийти нам на помощь в борьбе с Фои Миоре. Мы счастливы, что многие из наших великих сокровищ вернулись к нам и помогли нанести поражение Фои Миоре, когда те вознамерились сокрушить нас. Я пью за сидов и за их дары!

И снова все, кроме смущенных Илбрека и Гофанона, радостно выпили за их здоровье.

Следующим взял слово Илбрек. Он сказал:

– Если бы мабдены не были так отважны, если бы они не обладали таким высоким духом, сиды не пришли бы к ним на помощь. Мы деремся за то, что ценят и уважают все живые создания.

Гофанон согласился с этими словами.

– В общем и целом, – пробурчал он, – мабдены не эгоистичны. Им не свойственна злобность. Они не алчны. В них нет самодовольства. Да, они мне нравятся. Я рад, что в конечном итоге решил драться на их стороне. Я буду рад погибнуть за их дело.

Амергин улыбнулся:

– Надеюсь, вы не ждете смерти, Гофанон. Вы говорите так, словно она – неизбежное следствие нашего похода.

Гофанон, опустив глаза, лишь пожал плечами.