Старые добрые времена Шекли Роберт

— В некотором роде наш правитель?

— Он владеет контрольным пакетом акций в корпорации, которая управляет нашим миром.

— Я так и думала. Какая скука! И какой меркантилизм! А ведь на карту поставлена наша судьба, и, оказывается, она зависит от чьих-то торгашеских интересов.

— Увы, — кивнул Цицерон. — Меркантилизм насквозь пропитал прекрасный новый мир, в котором мы обрели вторую жизнь.

— Печально. — Клеопатра опустилась в предложенное ей кресло и взяла персик из серебряной чаши, стоящей перед ней на столе. Надкусила, состроила гримасу. — Фу! Здесь все такое безвкусное!

— Это потому, что все ненастоящее, — сказал Цицерон.

— Ну, все равно им не мешало бы проявить побольше изобретательности. Если они способны создать что-то, внешне похожее на персик, почему бы не позаботиться о том, чтобы он имел настоящие вкус и аромат?

— Хороший вопрос. Вам следует задать его как-нибудь Сикису.

Клеопатра пожала плечами; прикрытые легкой, словно паутина, шалью, они выглядели восхитительно. Цицерон отвел взгляд. Эта сирена, даже несмотря на то, что со времени ее смерти прошли века, все еще производила на него волнующее впечатление.

— Сикис… — повторила Клеопатра. — Мне кажется, он влюблен в меня.

— Вы удивлены?

— Ну, немного, учитывая разницу наших состояний. Он — реальный мужчина, как он заявляет, а я фантом.

— О чем он с вами разговаривает?

— Говорил, что уже давно преклоняется предо мной, — будничным тоном сообщила Клеопатра. — Повторял это снова и снова в изысканных выражениях, столь же страстно, сколь и банально. Потом и вовсе забормотал что-то невразумительное: как мы с ним вместе будем править здесь, в этом мире, который он называет Миром Двойников. Король и Королева теней, вот что он имел в виду, я полагаю. Он был даже так добр, что сообщил мне, каким прекрасным супругом он будет. И вульгарно заявил, что ему из авторитетного источника известно кое-что очень важное для нас обоих. А именно, что акт любви в Мире Двойников хотя и не вызывает таких ярких ощущений, какие мы испытывали прежде, все же способен доставить большое удовольствие. И что он ждет не дождется, когда разделит это удовольствие со мной. Вот в таком духе Сикис продолжал все время, пока я не остановила его.

— И что вы ему ответили?

— Постаралась расставить все на свои места. Напомнила, что я, Клеопатра Седьмая, была возлюбленной четырех величайших когда-либо живших мужчин…

— Кого вы имеете в виду? — прервал ее Цицерон. — Мне, конечно, известно о Цезаре и Марке Антонии.

— Ну, до них был Помпеи, бесспорно, один из самых великих людей на свете.

— Всего три.

Клеопатра озорно улыбнулась.

— Вы учли Октавиана?

— Но ведь он был вашим врагом! Вы покончили с собой, чтобы не попасть ему в руки и лишить его возможности торжественно доставить вас в Рим в знак своего триумфа.

— Такова, конечно, версия, известная всем. Правда, как обычно, чуть-чуть сложнее.

— С удовольствием поболтаю с вами на эту тему в другой раз, — сказал Цицерон. — Однако сейчас у нас есть гораздо более важные проблемы. Вы отвергли предложение Сикиса?

— Окончательно и бесповоротно. Он человек мелкой души, не чета мне!.. Что это за звук?

— Это я, — ответил Цицерон. — Я скрежещу зубами.

— С какой стати? Сикис так много для вас значит?

— В личном плане он ровно ничего для меня не значит. Проще говоря, мне на него наплевать. Но он случайно оказался абсолютным владыкой и правителем нашего мира и держит в своих руках жизнь и смерть каждого из нас.

— Он о чем-то таком упоминал, — промолвила Клеопатра. — Но я не поверила ему. У меня возникло впечатление, что он хвастается.

Цицерон вздохнул.

— Вы здесь сколько… три дня? И уже успели чуть не погубить все дело.

На лице Клеопатры появилось выражение досады.

— Он просто показался мне недостаточно умным, чтобы можно было поверить всем его заявлениям. Я даже представить себе не могла, что такая посредственность, как Джон Сикис, способна возродить к жизни множество людей и заправлять всем в этом месте, которое вы называете Миром Двойников.

— Клеопатра, — сказал Цицерон, — Джон Сикис, конечно, не изобрел все это сам. Но он состоятельный человек — виртуоз меркантилизма, не забывайте, — и ему оказалось вполне по средствам выкупить просроченные паи у менее состоятельных членов корпорации, которая контролирует Мир Двойников.

— Я понимаю. Итак, Сикис не блефует, и он не жалкий человечишка, пытающийся набить себе цену. Он действительно имеет власть над нашей жизнью и смертью, как заявляет?

— Совершенно верно, Клеопатра.

— Ну, в таком случае мне, похоже, следует переосмыслить ситуацию. И все равно он мне не нравится, Цицерон, и я, конечно, не обязана иметь фнарф с этим человеком. — Цицерон кивнул, подумав, что она, наверно, специально использовала старое коптское слово для обозначения интимной связи с той целью, чтобы сильнее подчеркнуть его смысл.

— Конечно, нет. Хотя для вас же будет хорошо, если вы пересмотрите свою позицию. Сикис объяснил, как он собирается реализовать ваш с ним союз?

— Он недвусмысленно дал мне понять, что намерен перебраться сюда, в Мир Двойников, чтобы быть вместе со мной.

— Но он не предстал перед вами в своем собственном обличье во время этого разговора?

— Нет. Он объяснил, что не может сам стать двойником, не сделав предварительно одну важную вещь.

— Он не сказал, что это за вещь, Клеопатра?

— Нет. Хотя я и спрашивала его.

— Чтобы присоединиться к вам здесь в качестве двойника, Джон Сикис сначала должен свести счеты с земной жизнью. Инженеры объяснили мне: живой человек не может стать двойником. Исключений не бывает. Значит, Клеопатра, Сикис ради вас готов совершить самоубийство.

Некоторое время Клеопатра молчала. Затем произнесла:

— Ну, должна признать, это несколько меняет мое мнение о нем в лучшую сторону.

— Вы должны всячески способствовать тому, чтобы он осуществил свой план. Поговорите с ним в этом духе, когда он снова появится у вас.

— Если появится, — поправила Клеопатра. — Ведь я решительно отвергла его предложение.

— Будет еще случай, — сказал Цицерон. — Зря, что ли, Сикис потратил столько времени, чтобы воздвигнуть этот дворец? Он хочет жить там вместе с вами и не откажется от своего замысла на основании одного-единственного отказа.

— Вы в самом деле хотите, чтобы он оказался здесь и правил нами? спросила Клеопатра.

— Гораздо хуже, когда он правит нами на расстоянии. Там, где он сейчас живет, мы не в силах до него добраться. При нынешнем положении дел у нас нет никакой возможности воздействовать на него. Мы даже не в состоянии связаться с ним по своей воле, только когда он сам этого пожелает.

— Понимаю, — сказала Клеопатра. — Чем дальше правитель, тем труднее вонзить в него кинжал.

— Что-то в этом роде, — согласился Цицерон.

— Но его присутствие здесь только теоретически даст вам выигрыш, ведь он наверняка окружит себя сильной охраной. Что касается меня… Быть его королевой наверняка окажется очень утомительной обязанностью. Пусть Сикис владеет хоть десятью компаниями и тысячами миров, где живут двойники, — это не делает его более привлекательным.

— Полагаю, нам удастся получить не только теоретическое преимущество, сказал Цицерон. — Вы не замечали, Клеопатра, что люди, стоящие у власти, склонны доверять своей удаче и часто бывают удивительно беспечны? Взять хотя бы самого великого Цезаря. Он, конечно, был моим политическим врагом, но ему нельзя отказать в редкой проницательности. И все же даже он не предполагал, что его убьют на ступенях Сената.

— Но ведь двойника убить невозможно?

— Насколько мне известно, нет. Однако у меня на уме вовсе не убийство.

— Что же в таком случае?

— Я и так уже рассказал слишком много. Вы поможете нам, Клеопатра?

В ее глазах вспыхнули искорки.

— Значит, у нас заговор!

— Давайте закончим на этом нашу беседу. Стены, как говорится, могут иметь уши, и здесь скорее, чем в каком-нибудь другом месте. Вы поможете нам?

— Думаю, что да. Хотя при определенном условии. Вы должны выполнить одно мое желание, Цицерон.

— Какое?

— Пока я вам не скажу. Вы не слишком-то откровенничаете со мной о подробностях вашего заговора, вот и я умолчу о своем условии. Нет никакого смысла обсуждать его прямо сейчас, тем более что вы не будете от него в восторге, Марк Туллий. Во всяком случае, не в большем восторге, чем я от предстоящих постельных утех с Сикисом, виртуозом меркантилизма, как вы выразились.

— Я не могу обещать того, чего не в силах выполнить.

— Это очевидно. Я не попрошу большего.

— В таком случае прекрасно. Я выполню одно ваше желание, в чем бы оно ни состояло, если в моих силах будет сделать это. Удовлетворены?

— Да. До свидания, Марк.

— Куда вы теперь?

— К себе, конечно, — ответила Клеопатра. — В этом мире я стала немного пренебрегать косметикой. Но поскольку мой поклонник может появиться в любой момент… Трудно объяснять такие вещи мужчине, Марк.

— И слава Богу, — ответил Цицерон.

Двойники проявляли самый живой интерес к затее Джона Сикиса. Не исключено, что его действия вызвали гораздо больше обсуждений в Мире Двойников, чем в реальном мире. С точки зрения Сикиса, которую разделяли многие его коллеги, то, что он задумал, нельзя было назвать самоубийством. Напротив, обрывая существование своего бренного тела, он всего лишь выполнял условие, необходимое для того, чтобы войти в Мир Двойников. Независимо от объема информации, собранной о живом человеке, попытка создать его двойника в виртуальном мире компьютера ни разу не увенчалась успехом. Всегда как будто ускользала какая-то жизненная энергия, пропадала сама жизнеспособность. Цицерон, Клеопатра и остальные двойники некогда живших людей проявляли все признаки полностью самостоятельных созданий, способных отдавать себе отчет в том, кто они такие, и действовать сообща, как реальные люди. Однако это ни в какой мере не относилось к двойникам еще живых людей. Похоже, человек мог существовать только в одной ипостаси — либо как живой, либо как двойник.

И все же даже ради бессмертия лишать себя жизни мучительно. И ни у кого не возникло желания тут же последовать за Сикисом в компьютер. К тому же только у Сикиса были основания рассчитывать, что даже в своем новом положении он по-прежнему сумеет держать все в своих руках.

Как элемент виртуальной реальности, он становился бессмертен, зато оказывался в зависимости от прихоти любого, кто способен движением руки выключить компьютер. И еще Сикису необходимо было учитывать весьма сомнительный легальный статус двойников. И тот факт, что высокий суд был еще совершенно не готов объявить эти создания полноправными настолько, чтобы, к примеру, на законном основании владеть и распоряжаться собственным имуществом. Не говоря уж о еще более сложной проблеме предоставления им гражданских прав.

Сикис постарался избежать превратностей юридических тяжб, оставив завещание, обеспечивающее его душеприказчикам большой доход, но только в том случае, пока они скрупулезно выполняют все условия завещания. Малейшее отклонение, и имущество Сикиса переходило под управление другой группы претендентов, группы, выбранной им в качестве сторожевого пса по отношению к первой. Он постарался предусмотреть все, чтобы у них и мысли не зародилось о сутяжничестве. Его условия были, в общем-то, не слишком обременительны. Он настоял на том, что во время своего умерщвления все время будет оставаться в сознании. Любая попытка остановить его или каким-то образом вмешаться рассматривалась как нарушение завещания. И он настоял также, что все принятые им раньше решения, касающиеся двойников, к которым он отныне принадлежал, должны выполняться в полном объеме и безо всяких промедлений. Таким образом он сохранил контроль над происходящим и теми людьми, которые участвовали в этом деле вместе с ним. Или по крайней мере так он рассчитывал.

В день его появления, конечно, был устроен самый грандиозный торжественный бал, который когда-либо видели в Мире Двойников. Хотя сказать так — значит ничего не сказать. Устроили самый грандиозный торжественный бал, который когда-либо вообще происходил в мире: все, конечно, представляло собой элементы виртуальной компьютерной реальности, но от этого зрелище получилось не менее впечатляющее. Клеопатра выглядела превосходно в розовом тюлевом платье с буфами, созданном специально для нее одним из знаменитейших парижских кутюрье. Музыкальное сопровождение тоже представляло собой элемент виртуальной реальности, хотя удалось добиться совершенно уникального звучания. Десять знаменитых оркестров, воспроизведенных инженерами в компьютерном мире, объединив усилия в полном соответствии с самыми современными веяниями в области синтезированной музыки, одновременно грянули свадебный марш Мендельсона — под сурдинку, конечно, ко всеобщему удовольствию. И были балы, и маскарады, и роскошный прием — Сикис привлек к работе всех диснеевских мультипликаторов, что для него не составляло труда, поскольку он владел также и студией Диснея.

Цицерон выступал в роли посаженного отца невесты. Поскольку они оба были выходцами из одного и того же классического римского периода, это делало их почти родственниками. А Никколо Макиавелли получил большое удовольствие, представляя жениха. Сам Карл Великий, специально воссозданный для этого случая, осчастливил собравшихся своим присутствием.

Все происходило в новой виртуальной столице Сикиса, которую он назвал Новый Рим, но которую двойники называли не иначе как Фантом-сити. Никто не мог бы с уверенностью сказать, кем был величавый человек, исполняющий обязанности священника, поскольку его лицо скрывал капюшон рясы. Однако ходили слухи, что это сам святой Петр, воссозданный специально в связи с тем, что венчание новобрачных должно было стать достоянием истории как одно из величайших событий. Другие предполагали, что это Мартин Лютер, а некоторые приверженцы сионизма утверждали, что то был Баал.

Все прошло прекрасно, однако после приема наступила расплата.

— Власть, которая воображает себя абсолютной, — заметил позднее Макиавелли, — всегда вызывает у своих противников искушение испытать, насколько обоснованны эти претензии. Лучше быть немного скромнее, в особенности если сам присваиваешь себе право властвовать над другими.

Джон Сикис не был скромен. Чуть позже в тот же день Цицерон привел в движение план, который позволял выяснить, насколько в самом деле абсолютной была эта власть.

Джон Сикис сидел на постели. Он не знал, способны ли двойники страдать от похмелья, но, похоже, с ним случилось именно это. Его голова — голова двойника, которая была не только напичкана информацией, но и сама состояла из информации — отвратительно болела. Похмелье от виртуального шампанского.

Он оглянулся и обнаружил, что в спальне больше никого нет.

— Клеопатра? Где тебя черти носят? Никакого ответа. Потом Сикис увидел, что дверь спальни медленно приоткрылась.

— Клеопатра, я уже начал волноваться… — Он замер на полуслове, когда вошли Цицерон, Макиавелли, и с ними еще несколько человек.

— Что это значит? — требовательно спросил Сикис. — Как вы посмели ворваться ко мне в спальню? Вы отдаете себе отчет в том, что я могу всех вас уничтожить, выключить, стереть из памяти компьютера? Именно так я и поступлю, если вы немедленно не уйдете отсюда!

Его глаза злобно вспыхнули, когда двое пришедших с Цицероном схватили его за руки.

— Не смейте прикасаться ко мне!

— Интересно наблюдать, — промолвил Цицерон, — как быстро человек привыкает к абсолютной власти, к такому положению, при котором он может убедить себя, что простые смертные не смеют прикасаться к нему. Вы правили нами в течение менее чем двадцати четырех часов и уже ощущаете себя неприкосновенной личностью. И священной тоже. Выбросьте из головы это заблуждение, Сикис. Охранная сигнализация отключена. Вы сами просили инженеров не беспокоить вас. Сейчас все будет происходить только между вами и нами.

— Что вы собираетесь делать? — воскликнул Сикис. — Любая попытка у бить меня…

— Боже упаси, — ответил Цицерон. — Если мы убьем вас, даже если предположить, что это вообще возможно, инженеры просто воссоздадут вас снова.

— Они выручат меня. Я предупреждаю вас, Цицерон, освободите меня сейчас же, немедленно, или это кончится для вас очень плохо.

— Боюсь, вам придется пройти туда, куда мы укажем, — сказал Цицерон. — В случае отказа применим силу.

— Куда вы хотите отправить меня?

— Увидите. Михаил, покажите ему дорогу. Дверь снова открылась, вошел Михаил Бакунин. Он ухмыльнулся, как способен лишь анархист, оказавшийся свидетелем падения напыщенной автократии.

— Сюда, мой повелитель.

Он пересек комнату и, наобум приложив к стене карту личного доступа, дождался, пока откроется проход. За ним виднелся длинный винтовой коридор, который уходил вниз, в бесконечную глубину.

— Куда он ведет? — спросил Сикис. — Я не пойду туда!

— Пойдете, — сказал Цицерон. — Мы установили на другом конце телефон. Позвоните, если решите сотрудничать с нами.

— Я лучше займусь обдумыванием пыток, которым вас подвергнут, — ответил Сикис.

Те двое, что держали его за руки, обменялись взглядами и посмотрели на Цицерона. Цицерон кивнул. Сикис почувствовал сильный толчок, на мгновение задержался на краю прохода, а потом проскочил в спиральный коридор. До них еще долго доносились его крики.

— Вы уверены, что он не пострадает? — спросил Макиавелли.

— Какой вы мягкосердечный! — усмехнулся Бакунин.

— Он нужен нам живым.

— Не волнуйтесь. Двойники не умирают, пока вилка воткнута в розетку. Зато их можно упрятать подальше.

Для двойника падение не столько опасно, сколько неприятно: его стоит опасаться не больше, чем лающей собаки, которая, как известно, никогда не кусается. И все же Сикис пришел в ужас, с ускорением проносясь по извилистому, идущему по спирали вниз металлическому цилиндру. Как будто он двигался внутри кишок какого-то невероятного металлического чудовища. И сверхъестественный свет внутри цилиндра ничуть не облегчал его положения. Пытаясь задержать падение, Сикис раскинул руки, прижимая их к внутренней поверхности трубы. В результате он ободрал себе ладони, но новая кожа появлялась прямо у него на глазах.

Потом падение закончилось, и, приземлившись легко, точно осенняя паутина, на грязный бетонный пол, он оказался в комнате, больше всего похожей на тюремную камеру. Ее освещал сумеречный свет, который проходил сквозь забранное решеткой, глубоко утопленное в стену окно над головой. Несмотря на не слишком острое обоняние двойника, в лицо Сикису ударила вонь немытых тел, пропитавшая камеру. Усилению вони к тому же способствовала большая печь, видневшаяся через небольшое зарешеченное оконце в двери. От печи распространялись жар и смрад.

Проклятье, куда его затолкали? Что это за место? Такого вроде не было на планах или в перечне моделируемых объектов, который ему показывали. Может быть, оно осталось от прежних владельцев?

Если они воображают, что таким образом им удастся сломить его дух…

Ну что же, они правы.

Инженеры не выручат его, пока не найдут. А раз этого места нет на планах…

Рядом с провисшей постелью на низком столике стоял телефон, ослепительно белый, роскошный, без единого пятнышка и… совершенно неуместный здесь.

Сикис поднял трубку.

— Цицерон? Это вы?

— Слушаю. Что вам нужно?

— Немедленно освободите меня.

— Сожалею, но…

— Проклятье! — воскликнул Сикис. — Мы можем договориться?

— Не исключено, — ответил Цицерон.

Сикис и Цицерон совещались почти час, прежде чем достигли соглашения. Теперь Сикис сидел в своей камере и думал. Хорошо хоть, что сейчас он примерно представлял, где находится. Жара и смрад были почти невыносимы. Его мучала жажда. Может, хоть эту проблему удастся решить…

Он подошел к двери. Через зарешеченное оконце виднелся плохо освещенный коридор. Не так давно до него донесся звук шагов охранника.

— Эй! — крикнул Сикис. — Стражник! Где ты? Несколько минут он исступленно кричал и колотил в дверь кулаками. Наконец, спросонья протирая глаза, в коридоре показался могучий солдат с рыжей бородой, в голубом мундире царской армии.

— Что вы шумите?

— Я хочу чаю.

— Чаю? Чаю! — Стражник засмеялся и повернулся, чтобы уйти.

— Выслушай меня внимательно, — сказал Сикис, — Ты ведь в основном спишь здесь, не так ли? Что еще делать, охраняя эту отвратительную и по большей части пустую камеру?

— Ну, бывает и хуже, — ответил охранник. — Да, я охраняю камеру. И что?

— Когда ты будешь свободен? — спросил Сикис. — Я имею в виду, когда другой охранник сменит тебя? Или, может быть, ты здесь один?

Охранник изумленно уставился на него.

— Здесь хоть раз появлялся офицер, командующий охраной? — продолжал допытываться Сикис.

По выражению лица охранника Сикис понял, что никаких других солдат или офицеров тот не видел с тех пор, как был оживлен. Эта созданная средствами виртуальной реальности камера Петропавловской крепости использовалась редко. Инженеры, соорудив ее, оживили первого попавшегося охранника и засунули его сюда точно предмет обстановки, а не чувствующее и мыслящее существо. По правде говоря, большим умом этот охранник не обладал. Но прямой вопрос, заданный Сикисом, заставил даже этого человека вспомнить обо всех странностях своей жизни в совершенно пустынной Петропавловской крепости.

— Как тебя зовут? — спросил Сикис.

— Владимир, — буркнул тот.

— Тогда ты, должно быть, понимаешь, Владимир, что, кроме нас с тобой, здесь никого нет.

— Нет, так придут, — ответил Владимир не слишком уверенным голосом.

— Когда ты в последний раз ел? — продолжал расспрашивать Сикис.

Владимир покачал головой. Он не мог вспомнить.

— Или пил?

Охранник пожал плечами.

Сикису стало ясно, как нужно действовать.

— Владимир, мы с тобой находимся в одинаковой ситуации. Оба мы пленники.

Охранник пристально посмотрел на него.

— Не правда это. Вы заперты, а я свободен.

— Мы в равной степени свободны, — сказал Сикис. — Свободны ходить туда и обратно, я по своей камере и не дальше, а ты — по коридору и не дальше. Если не веришь мне, попробуй выбраться отсюда.

Владимир в страхе не сводил с него взгляда. Что это за человек, высказывающий вслух мысли, которые уже не раз мелькали у него самого? Откуда он знает все это? Что вообще происходит?

— Что тут поделаешь? — потерянно сказал Владимир. И, когда Сикис не ответил, он добавил:

— Вы можете помочь мне, сэр?

Сикис хранил многозначительное молчание, пока Владимир не отпер дверь камеры.

— Так-то лучше, — заявил Сикис. — Владимир, ты попал в переделку. Может, ты и не понимаешь, но, наверно, хотя бы чувствуешь, что до тебя никому нет дела и надеяться можно только на самого себя. Я нужен им живым, однако ты… Им ничего не стоит расправиться с тобой вот так, — он щелкнул пальцами.

Владимир испуганно смотрел на собеседника широко распахнутыми глазами.

— Что я могу для вас сделать, сэр? Вы хотите, чтобы я помог вам сбежать?

— Вовсе нет, — ответил Сикис. — Меня схватили, потому что сработал эффект неожиданности, но я предвидел все возможные случайности. Вот что: пройди по этому коридору в направлении того, который ведет наружу. В самом конце ты обнаружишь дверь. Открой эту дверь и иди дальше, до пересечения нескольких коридоров. Там на стене висит телефон.

— Телефон и тут есть, — сказал Владимир, кивнув в сторону аппарата.

— Это внутренняя линия, — усмехнулся Сикис. — А в коридоре — одна из линий, установленных мной, линия, ведущая к инженерам снаружи. Сними трубку и, убедившись, что тебя слышат, скажи: Джон Сикис велел приступать к плану Б. Ты в состоянии запомнить это?

— План Б. Да, сэр. Но почему бы вам самому туда не сходить?

— Я должен быть здесь — на случай, если Цицерон позвонит, — ответил Сикис. — И еще, Владимир…

— Да, сэр?

— Сделай все как следует, и ты станешь моим телохранителем. Тогда никто не посмеет расправиться с тобой, разве что прежде доберется до меня.

— План Б, — повторил Владимир. — Я мигом, сэр.

— Не понимаю, — сказал Редмонд. — Где мистер Сикис?

— Говоря коротко, — ответил Цицерон, — он вышел в отставку.

— Но он же только-только прибыл в Мир Двойников!

— Даже двойник может передумать. Мистер Сикис счел правление слишком обременительным занятием.

— А Клеопатра?

— На самом-то деле они не слишком подходили друг другу.

— Вы что-то с ним сделали, — заявил Редмонд. — Не пытайтесь отрицать.

— Отнюдь не собираюсь ничего отрицать. Он явился сюда, чтобы поиграть в тиранию, а мы его свергли.

— Вы убили его?

— Конечно, нет, — ответил Цицерон. — Вы нас что, варварами считаете? Он жив, и вскоре вы получите возможность поговорить с ним. Но сначала выслушайте наши условия.

— Кто вы такой, чтобы… А, ладно! Что за условия?

— Как я уже сказал, вам будет предоставлена возможность поговорить с самим Джоном Сикисом. Вы спросите, как он, и получите ответ, что с ним все в порядке и что вы должны выполнить все наши требования. На этом мы прервем разговор.

— Где вы его держите?

— Здесь, снами, — успокоил Цицерон. — Однако не трудитесь искать его, это вам не удастся. Если все же выяснится, что вы суете нос куда не следует, мы убьем его. А не получится, так сведем с ума, коли ничего другого не останется.

— Вы должны понимать, что люди, возглавляющие после ухода Сикиса этот проект, не могут сидеть сложа руки, когда такое творится.

— Могут и будут. Если, конечно, хотят сохранить то положение, которое обеспечивает им хороший доход. Не забывайте, Сикис сам отдаст вам распоряжения. Если же они откажутся подчиниться, то тем самым нарушат один из важнейших пунктов его завещания. Не думаю, что они горят желанием ввергнуть себя в судебную тяжбу, если есть возможность ее избежать.

— Но это же немыслимо — вот так взять и бросить его одного, запертого в каком-то дальнем углу компьютерной памяти!

— Кто говорит о том, чтобы бросить Сикиса? — возразил Цицерон. — Сейчас мы ведем с ним переговоры. Как только разработаем такую формулировку соглашения, которая позволит доверять ему, мы его освободим. Пусть возвращается в свой дворец. Но он займет место среди нас как среди равных, а не как король или диктатор. Уверен, что вы, американец, не станете возражать против такой постановки вопроса.

— В общем, нет, конечно, — согласился Редмонд. — Как бы то ни было, это не мои проблемы. Я ученый и не намерен участвовать в мышиной возне. Тем не менее я передам им ваши слова.

— Именно поэтому я хотел прежде всего поговорить с вами, — сказал Цицерон. — Как ученый с ученым.

— Ладно, пусть сами разбираются. Вы упоминали еще о каком-то требовании, которое собираетесь предъявить Сикису.

— Я кое-что обещал Клеопатре, и Сикис согласился выполнить ее желание.

— Что же это? Цицерон объяснил.

— Вы, должно быть, шутите!

— Передайте инженерам, чтобы они сделали это, если не хотят влезть в судебное разбирательство в соответствии с условиями завещания.

— Передам, конечно, — ответил Редмонд, — хотя не знаю, как они к этому отнесутся.

— Зато я знаю, — сказал Цицерон.

Они не сочли нужным сообщить ей, где произойдет рождение, и сейчас Клеопатра торопливо шагала по коридорам огромного дворца, построенного по указанию Сикиса. Эхо пустых помещений напоминало о том, какой скоротечной оказалась его слава. Она растаяла как дым в тот момент, когда Бакунин, Цицерон и другие столкнули Сикиса в спиральный коридор, ведущий к старой камере Бакунина в Петропавловской крепости.

Клеопатра обыскала все комнаты, одну за другой. Пусто… Внезапно ее осенило. Они наверняка предпочли, чтобы это выдающееся событие произошло не здесь, а в хорошо известной им, обжитой части Мира Двойников. Клеопатра бросилась к Бакунину и уговорила отвести ее на виллу Цицерона одним из тех коротких путей, которые были известны ему одному. Бакунин держался с женщинами не слишком уверенно — все еще не мог забыть свою жену Антонину, останки которой (а следовательно, и информация о ней) затерялись где-то в безымянной могиле неподалеку от безвестной сибирской деревушки. Он помог Клеопатре быстро добраться до дома Цицерона, но по дороге ни разу не взглянул на попутчицу. При других обстоятельствах она обиделась бы на него, однако сейчас у нее была гораздо более неотложная забота.

Цицерон, конечно, был в саду, под неизменно голубым итальянским небом. Он улыбнулся гостье хорошо знакомой улыбкой и сказал:

— Заходите в дом. Ваше желание исполнено, как я и обещал.

Она нашла Антония в маленькой спальне в глубине виллы, вдалеке от атриума. Комната была полна ярких цветов. Антоний выглядел точно так же, каким она помнила его в последние годы. Кудрявая темная борода обрамляла красивое лицо истинного воина, осунувшееся и несущее на себе печать слишком роскошной жизни и необузданных страстей.

— Так это ты, Клеопатра! — произнес Марк Антоний. — Я догадывался, что здесь не обошлось без твоего участия. Похоже, я снова живу? И не Цицерона ли я видел недавно?

— Мы все обрели вторую жизнь в этом странном мире, — ответила Клеопатра.

— Странном, вот уж точно, — сказал Антоний. — И здесь мы снова вместе, не так ли, Клеопатра?

— Ты как будто немного… разочарован, — ответила она, заставив себя улыбнуться.

— Что ж, не стану отпираться. Позволь мне сказать тебе все как есть, начистоту.

— Звучит зловеще, — одними губами вымолвила Клеопатра.

— Воспринимай как хочешь. Были времена, когда весь Рим лежал у моих ног. Но чары, которыми ты опутала меня, заставив позабыть обо всем на свете, до того задурили мне голову, что я пошел на смерть ради тебя, вероломной блудницы. Так вот, я хочу, чтобы ты знала — с этим покончено. Смерть унесла все прочь. Уходи, Клеопатра. С меня хватит одной жизни, прожитой с тобой.

Она поднялась и молча вышла, трепеща от ярости. Как он посмел? Потом она напомнила себе: ведь это Антоний, человек, который всему отдавался со страстью, и любви, и ненависти, но чувства его преходящи. Без сомнения, это настроение пройдет, как бывало всегда.