Закон Шрама Силлов Дмитрий

Я видел, как из обоих зданий блокпоста выбегали военные, и их многоэтажный мат, адресованный танкистам, был мне отлично слышен – не так уж далеко от комплекса зданий «Дитяток» совершил я свое десантирование. Метров двести-триста, не больше. И я несся по пересеченной местности со скоростью чемпиона по бегу на короткие дистанции – а может, и быстрее, попутно представляя, как это выглядит со стороны. Летёха с длинноствольным пистолетом в руке чешет на всех парах по полю. Откуда чешет? Зачем?

– Он здесь! – заорал я дурным голосом. – Держите, а то в Зону уйдет!

Текст был безыскусен и понятен. Кто «здесь» и куда должен «уйти», никто не переспрашивал. Танк сдал вперед, освобождая проход в ограждении, и отделение военных числом десять человек просочилось в брешь, проделанную танком. Правда, в Зону они идти не спешили, ждали приказа вышестоящего начальства. А может, просто боялись – территорию за ограждением вряд ли можно было считать безопасной для моциона даже при наличии автомата в руках.

– За ним! – заорал я, сжигая последние остатки воздуха в легких.

Вояки растерянно крутили одинаковыми шлемами «Сфера», надеясь получить более четкие указания. Вроде через пролом никто не пробегал, но в то же время летёха не зря же так разоряется.

Из кирпичного здания слева выскочил заспанный майор, на ходу расстегивая кобуру.

– Чё такое, нах?! – рыкнул он. – Чё за нах творится? Кто, мля, ворота повалил, уррроды?!

– Он там! – ткнул я стволом пистолета в мрачный, безжизненный пейзаж за забором, пробегая мимо.

– Этот урод командира нашего завалил!!! – подлил масла в огонь стрелок, высунувшись из люка. – Держите его, мужики!

Стрелок сыграл мне на руку. Военные, наконец решившись, рванули в Зону через пролом, я же, немного поотстав, вовремя обернулся.

Танкист, положив локти на броню, целился мне в затылок из табельного пистолета. Из пулемета, что ли, не сообразил полоснуть или своих очередью боялся задеть? Или осознав, что не осколок образовался во лбу командира танка, а аккуратное пулевое отверстие, он понял что-то, а что именно понял – пока не осознал. Бывает такое. Шок от событий, которые происходят слишком быстро, одно за другим. Тем не менее выяснять, с чего это стрелку «Оплота» пришла в голову блажь поупражняться в стрельбе из пистолета, я не стал, а просто отработал на опережение. Уж извините, люди, но когда вы пытаетесь убить меня, я делаю то же самое, но обычно немного быстрее. К тому же не я затеял эту заварушку. Глядишь, не докопайся до меня в ресторане ваши коллеги, полз бы я сейчас тихо-мирно по минному полю и никого не трогал. Но, видать, не судьба.

Стрелок стёк внутрь башни, повторив путь своего командира. Я же рванул в Зону вслед за военными.

– Туда! – показал я на темную стену леса крайним в цепи солдатам, которые осторожно приминали берцами серую траву Зоны, словно каждая травинка была стальным шипом, способным пробить подошву вместе со стопой. И быстро пошел в указанном направлении.

– Вот сам туда и иди, – услышал я тихое напутствие в спину. – Чокнутый, блин…

– Лейтенант, куда?

Я узнал рык майора. Плохо. Если он что-то понял, до леса не дойду – десяток автоматов превратят меня в дуршлаг раньше. А осталось-то до спасительных деревьев всего ничего – пара десятков шагов.

– Трусишь, майор? – бросил я через плечо, не останавливаясь. – Там скрылся государственный преступник. Причем по твоей вине!

– Да как ты разговариваешь, щенок, мля, йоханыйтынах?!! По моей вине? Да я тебя…

Пять шагов…

Спасибо тебе, майор, за то, что у тебя такой громкий голос, которым ты умеешь ругаться длинно и забористо, заглушая недоуменные вопросы подчиненных на тему, с какой это радости незнакомый летёха вот так запросто уходит в Зону. Правда, ругаешься ты зря. Ведь это действительно по твоей вине я сейчас иду туда, куда ты не сунешься никогда – потому что и вправду трусишь. Ты, как и твои подчиненные на кордоне, отчаянно боишься этой относительно небольшой тридцатикилометровой территории, где путь очень часто измеряется не километрами, а днями, в течение которых ты проходишь гораздо большее расстояние… и порой остаешься на месте до тех пор, пока не станешь добычей мутанта, аномалии или бандита-мародера. Ты заливаешь свой страх дешевой водкой, скрываешься от него за дымом сигарет, набитых дурью, и заглушаешь его собственным рыком. Но он навсегда останется с тобой, даже если ты уедешь отсюда далеко и навсегда. Потому что Зона не приняла тебя. Ты чужой для нее, и никогда ты не скажешь ей, дотронувшись до коры дерева, изуродованного радиацией и аномальной энергии выбросов:

– Ну здравствуй, Зона. Ты звала меня – и вот, я вернулся.

Понятное дело, что военные за мной в лес идти не рискнули. Резанули для порядка по чащобе парой очередей и на этом успокоились. Мне было проще – я шел какими-то практически невидимыми тропками, словно был здесь не в первый раз, узнавая то, чего ни разу в жизни не видел. Монумент, сверкающая в недрах Саркофага Машина желаний, вернул мне память о прошлом, но в ней иной раз обнаруживались существенные провалы. Например, убейте меня на месте, не помнил я, чтобы мне доводилось шастать в этом районе, но при этом я знал его как свои пять пальцев. И уверенно шел вперед.

Высоченные деревья смыкались над моей головой, гася кронами солнце, но свет мне не был особенно нужен. В полумраке чащи я чувствовал себя как дома… Интересная мысль. Как дома я чувствовал себя с того момента, как пересек границу Зоны. При том, что дома у меня никогда не было. Можно было, конечно, с натяжкой назвать этим словом бунгало на острове, где я прожил около года, но не было у меня там такого ощущения умиротворения и душевного равновесия, которое поселилось в моей душе четверть часа назад.

Понемногу лес начал редеть, нехотя пропуская сквозь зеленые пальцы ветвей блеклый свет пасмурного дня. Он всегда пасмурный в Зоне, другого не бывает. И, как я понял только сейчас, другого мне и не нужно.

Наконец лес расступился, и я вышел на опушку, посреди которой возвышался холм. Холм сильно смахивал на летающую тарелку, приземлившуюся здесь в незапамятные времена и успевшую густо обрасти мохом, травой и сорняками. Обычный человек прошел бы мимо, в пяти шагах ничего особенного не заподозрив: холм и холм, на который помимо всего прочего ветры Зоны нанесли всякой дряни – опавших листьев, сухих веточек, а также мелкого мусора, выметенного с улиц недалекой заброшенной деревни. Даже неполный скелет мутировавшей собаки валялся на склоне, недобро скалясь всё еще зубастыми челюстями.

Опытный же сталкер, немало повидавший на своем веку, отметил бы правильную геометрию этой странной возвышенности, её тактически грамотное расположение, позволяющее контролировать территорию как минимум в радиусе двухсот метров, отсутствие посторонних предметов в границах этой территории, за которыми можно было бы укрыться, а также утоптанную тропинку, ведущую к холму и пропадающую точно возле его подножия.

Я засунул «Зиг-Зауэр» за пояс и медленно пошел к холму, давая гипотетическим наблюдателям возможность убедиться, что я один и фактически без оружия – даже самый мощный пистолет в Зоне считается оружием лишь условно. Как раз до той поры, пока бедолага не поймет, что карманная артиллерия хороша лишь для того, кто твердо вознамерился при первой же возможности пришить более удачливого коллегу, чтобы завладеть его более эффективным оружием. Потому в Зоне к человеку с пистолетом относились настороженно и могли даже не пустить к костру – поищи-ка, мил человек, себе нормальную снарягу в другом месте, а потом заходи в гости.

Присмотревшись к холму с расстояния в двадцать шагов, уже можно было разглядеть длинные линии амбразур, тянущихся по всему периметру отлично замаскированного ДОТа. То, что это именно он, с близкого расстояния сомнений не вызывало. Маскировочные сети, искусно натянутые по всей его площади и покрытые импортными имитаторами растительности, могли обмануть лишь новичка или военного, не совавшего своего носа дальше пятидесяти шагов от периметра. Тех же, кто обманываться не хотел и желал проверить, с какой это целью в километре от границы Зоны выстроена долговременная огневая точка, были готовы встретить пулеметы, дульные срезы которых уже угадывались в темноте амбразур. Более того, замаскированный бронеколпак на вершине ДОТа в случае атаки «вертушек», вне сомнений, тоже был полон сюрпризов для нежеланных гостей.

Обогнув укрепление, я встал перед тем местом, где оканчивалась тропинка. Мигнул красный глазок видеокамеры, зажужжали сервомоторы, и в сторону отъехала тяжелая зеленая дверь, открывая вход в недра «холма».

За дверью обнаружился узкий коридор и ступеньки, ведущие вниз. По стенам коридора вились кабели, под потолком тускло мерцали – надо же! – импортные стеклянные плафоны. Помнится, в прошлый раз на их месте торчали засиженные квазимухами тюремные фонари. И вонь в том коридоре стояла жуткая, и мусора по углам было рассовано – хоть экскаватором разгребай. Сейчас же – подумать только! – лишь краской пахнет от стен, свежевыкрашенных в цвет хаки. И ни намека на хлам, чистота как в операционной.

– Какое всё зеленое, – тихонько пропел я себе под нос на мотив песенки из мультика моего детства, спускаясь по ступеням. – Какое небо синее, какое солнце желтое.

За моей спиной чавкнули хорошо смазанные автоматические засовы. Коридор повернул налево, еще раз налево – и я уперся во вторую бронированную заслонку. Шлюз, однако. А вон решетка вентиляции, которую динамитом не выломаешь. И если посетитель будет вести себя плохо, то скрытые вентиляторы начнут крутиться в другую сторону, а невидимый поборник правил хорошего тона повернет кран на баллоне с намалеванными на нем черепом с костями. Вон в углу пустой такой же стоит, только красный и без черепа. Но это я так, фантазирую. На самом деле всё наверняка будет намного проще, без дорогого отравляющего газа и ненужных спецэффектов – в двери откроется вон то маленькое окошечко, и в случае, если хозяину холма не понравится вблизи рожа посетителя, того банально пристрелят, а после скучно и без почестей утопят в недалеком болоте.

Но, видимо, моя физиономия показалась владельцу подземной крепости достаточно благонравной. Вновь зажужжали скрытые механизмы, открывая мне путь в святая святых. Я перешагнул порог – и чуть не уперся носом в решетку, перегораживающую помещение наглухо от пола до потолка.

– Ну здравствуй, Петрович, – сказал я.

– Здорово, Снайпер, – невозмутимо произнес седовласый крупный мужик, сидящий за решеткой. Вернее сказать, сидел он не только за решеткой, но еще и за столом, на котором находились древний, как сама Зона, радиоприемник, настольная лампа, какие выпускали еще во время Второй мировой, и современный ноутбук с изображением огрызка яблока на крышке. – Вернулся?

– Типа того, – сказал я.

– Хабар принес? – прищурился торговец. – Или так, в гости по старой памяти?

– И то и другое, – произнес я, последовательно просовывая в специальное отверстие решетки «Форт» в кобуре и запасной магазин к нему.

– Неплохой товар, – хмыкнул Петрович, быстрыми и четкими движениями проверив пистолет. – Ствол почти с нуля. Но сам знаешь, в Зоне «плетки» не котируются. За нее я дам тебе…

– За эту «плетку» ты легко выручишь две тысячи. Отдам за половину.

Петрович крякнул и посмотрел на меня с уважением.

– Тыща тугриков? Годится, – хлопнул он по столу ладонью за неимением возможности пожать руку продавцу. – Молодец. А то в последнее время местные сталкеры только что консервные банки не собирают и не таскают на продажу. Может, еще что? – поинтересовался он, не спеша отдавать деньги. – Нож твой, например, продать не надумал?

– Ствол есть нормальный? – спросил я, игнорируя глупый вопрос насчет «Бритвы», на которую Петрович, помнится, положил глаз еще в прошлую нашу встречу.

– Ну, это смотря что считать нормальным стволом, – протянул торговец. – ТОЗ-34 могу продать, подержанный слегка, но сам понимаешь…

– А посерьезнее?

– Посерьезнее нет ничего, – отрезал торговец настолько решительно, что я понял – есть, но не для небогатых сталкеров прикордонья, в большинстве своем опасающихся лезть глубоко в Зону.

Я достал из кармана пачку розовых бумажек и покачал ею в воздухе. Если честно, это были мои последние деньги. За год с лишним жизни на пальмовом острове я ни в чем себе не отказывал: яхта, машина, дорогие туры по миру, мелкие безделушки с крупными ценниками для моей любимой… Вследствие чего, даже несмотря на солидную зарплату от Захарова, миллион с лишним евро как-то сам собой рассосался. Если жить на широкую ногу, не думая о будущем, то со временем так или иначе жизнь по-любому загонит тебя в узкие рамки действительности.

– Здесь без малого сто тысяч евро, – сказал я. – И мне не нужно слегка подержанного барахла, Петрович. Все только новое и самое лучшее, включая снарягу, жратву и информацию…

В результате яростных торгов в подземном бункере, продолжавшихся больше часа, я стал обладателем новенького камуфляжа «флора» – одежда с чужого плеча не радовала. Также я разжился грамотными берцами для тех, кто хоть немного смыслит в рукопашке: ударопрочные подносок и задник, рант окован сталью и покрашен под цвет верха. Помимо этого приглянулся мне сталкерский комбинезон со встроенным бронежилетом. Ну, и сверху на всё это как влитой пришелся неполный – для экономии веса – набор индивидуальной экипировки «Танкер», включающей в себя боевой разгрузочный жилет и рюкзак, укомплектованный универсальным набором для выживания вместе с трехдневным рационом.

Также, несмотря на отговорки, нашелся у Петровича и эксклюзив – ружье магазинное боевое с пистолетной рукоятью РМБ-93. Правда, с патронами к нему оказалось негусто – всего две пачки, но зато каких… Всё вместе с носимым боекомплектом, конечно, получилось неслабо что по деньгам, что на подъем. Но если хочешь выжить в Зоне, не стоит пренебрегать даже самым малым, но необходимым предметом инвентаря. К тому же давно известно, что своя ноша не тянет.

Применительно к тезису малого, но необходимого поинтересовался я у Петровича о наличии в его арсенале гранат «Заря-2».

– Чего нет – того нет, – покачал головой торговец. – Народ у нас всё больше оружием интересуется, а не фейерверками.

Почесав в затылке, я назвал ему некоторое количество альтернативных ингредиентов. Петрович выпучил глаза.

– На фига тебе эту дрянь с собой таскать? Если от нашей жратвы отвык и поноса опасаешься, то возьми энтеросорбент из армейской аптечки, самое то.

Но я всё-таки настоял на своем, и Петрович, поворчав, приволок мне необходимое, а потом еще десять минут в ехидной форме комментировал мои манипуляции, явно недоумевая, зачем человеку с двумя современными стволами понадобилось этакая средневековая хрень.

Я и сам не знал, понадобится ли мне то, что я собрал на стойке торговца. Рецепт этих штуковин полгода назад мне скинул по Интернету Виктор по прозвищу Японец, который как-то чуть не пристрелил меня на Земле наймитов, а после одумался и неслабо подсобил в одном деле. Испытать рецепт на острове было всё как-то недосуг, да и незачем, но уже тогда думалось мне, что он мог бы пригодиться в Зоне. И сейчас вот пришло на ум – пусть будет. Чисто на всякий случай.

Результаты своих трудов я рассовал в свободные подсумки для гранат, внутри которых имелись металлические кольца. Для моих девайсов практического значения они не имели, а вот для прикупленных у Петровича четырех РГДшек пригодились. К кольцам я пристегнул карабинами шнурки, свободные концы которых прикрепил к кольцам гранат. Если знаешь, что с минуты на минуту будет горячо, свёл усики РГД – и экономь по полсекунды на каждый бросок. При выхватывании гранаты из подсумка чека автоматически выдергивается таким шнурком, что помимо всего прочего позволяет бросать ее одной рукой.

В общем, упаковался по полной. Не экзоскелет на плечах, конечно, и не американский хайтек-стрелковый комплекс в руках, но для начала весьма и весьма прилично.

Но дороже любого эксклюзивного ствола или комбеза обошлась мне информация.

– Расскажешь, чего новенького в Зоне произошло, пока я в отпуске был? – поинтересовался я, подгоняя под свою немного поплывшую талию поясной ремень разгрузки.

– А что конкретно интересует? – осторожно поинтересовался торговец.

– Много чего, – отозвался я. – Например, где можно найти Юркого. Или кому могло понадобиться натравить на меня звено боевых вертолетов. Или, скажем, где найти Черного Сталкера, котоый недавно объявился в Зоне…

– Я в чужие дела не лезу, – довольно грубо прервал меня Петрович. – Вали-ка ты отсюда, сталкер, на повышенной скорости.

Я не стал пререкаться с хозяином бункера, тем более что в темноте за его спиной шевельнулись, наводя на меня стволы, два неподвижных доселе манекена, обряженных в тяжелые армейские бронекостюмы. Вместо этого я достал из кармана разгрузки оставшиеся деньги – чуть больше половины пачки – и бросил их в щель решетки. Петрович продолжал что-то бурчать себе под нос по инерции, но заметно тише, так, что разобрать слова было невозможно. Под конец упаковка розовых горчичников оказала свое терапевтическое действие, и торговец, которого небеспочвенно в Зоне прозвали Жмотпетровичем, прекратив изображать из себя закипевший чайник, бросил короткое:

– Спрашивай.

Я повторил вопрос.

– Юркий к Припяти подался, у него на «Скадовске» что-то типа базы. Но он тебя воякам не сдавал. Официантка с хозяином «Второго кольца» ссучились, и Юркий сам еле ноги из того кабака унес. Насчет вертолетов точно не знаю, но думаю, что ты достаточно пиндосам год назад нервов попортил, чтоб они не забыли о твоем существовании. К тому же у Перевозчика новый заместитель объявился, который на вас с Меченым зуб имеет. С чего – не знаю, но фанатики Монумента за вас с ним сотку зеленых назначили. За каждого.

– Было уже такое, и не раз, – хмыкнул я. – Нам не привыкать.

– Смейся-смейся, – проворчал Жмотпетрович. – Зона и так уже почти вся под «Монументом», еще немного – по-другому запоете. Что ты, что борги с вольными…

– А что насчет Черного Сталкера? – перебил я ворчание торговца.

– В последний раз его видели недалеко отсюда, на болотах, – сказал Жмотпетрович. И отрезал: – Всё. Больше ничего не знаю.

Ну что ж, на нет и суда нет. В принципе, за свои деньги я получил то, что хотел. Остальное зависело только от меня.

Я попрыгал на месте, проверяя, не звенит ли где чего и не болтается ли. Не звенело и не болталось, вследствие чего я сделал вывод, что если я и подрастерял боевую сноровку на своем острове, то лишь совсем чуть-чуть. Военная подготовка – это ж как на велосипеде кататься: прошел один раз, расплатившись за науку потом и кровью, – и уже не забудешь. Поэтому и говорят, что бывших сталкеров, как и офицеров, не бывает. Хотя в этих местах про офицеров лучше лишний раз не упоминать во избежание непоняток со сталкерской братией.

– Ты, если что, заходи, не стесняйся! – сказал мне вслед Жмотпетрович, улыбаясь, словно кот, дорвавшийся до деревенской сметаны. Еще бы, сегодня он, наверно, годовой навар за мой счет приподнял. Но то его барыжное дело. Главное, что сейчас у меня было всё необходимое для того, чтобы выполнить задуманное. Надеюсь, личная удача тоже не оставила меня – ведь без нее в Зоне все твои лихие задумки первая же аномалия превратит в пыль. Вместе с тобой, разумеется.

Невдалеке от логова Жмотпетровича виднелись проваленные крыши Андреевки – покинутой жителями деревни, в которой как-то заловила меня, спящего, местная шантрапа. Неприятные впечатления, хотя можно сделать скидку на то, что в те времена мой мозг был стерилен, словно скальпель хирурга – резать-кромсать готов, а больше ни на что не пригоден.

Тем не менее деревню я аккуратно обошел и двинулся на запад, к болотам.

Конечно, близость к Периметру несколько напрягала – пару раз видел я, петляя оврагами, верхушки сторожевых вышек. Но, с другой стороны, оно отчасти было и на руку. Пуганные пулеметами и минами мутанты предпочитают соблюдать безопасную дистанцию, а уж бандиты-мародеры и подавно стараются от Периметра держаться подальше. Так что до болот я дошел без приключений, если не считать таковым преодоление речушки с красивым названием Вересня по практически сгнившему деревянному мостику.

Но не судьба была мне сегодня искупаться в отравленной воде. Спрыгнув на берег, я обернулся, послушал, как недовольно скрипят доски моста, потревоженные моим весом, и заодно проверил, не сел ли мне кто на хвост. Да нет, вроде чисто. Тишина вокруг – аж на уши давит. Отвык я от такого. Когда больше года постоянно слышишь, как шелестят волны и широкие листья пальм, мертвая тишина Зоны кажется жуткой и зловещей.

Здесь нечему шуметь. Тут слишком давно все умерло. Или же ранено тяжело и смертельно и доживает своё тихо, незаметно, без стонов… Чтобы не услышали и не добили.

Тихая серая трава. Замершие, навеки переставшие расти деревья без листьев – либо с рыжей листвой, из которой в восемьдесят шестом раз и навсегда испарилась вода. И тихие тени в траве и между деревьями, которые иногда разрывают эту тишину нечеловеческим ревом либо грохотом выстрелов. А потом снова всё тихо. Как в могиле. Огромной, одной для всех – и для монстров, и для людей, грызущихся в ней словно мутировавшие могильные черви за кусок мертвечины…

За размышлениями я и не заметил, как кусты, трава и деревья сменились зарослями камыша и тростника высотой в рост человека.

Болота… Гиблое место. Радиоактивные топи, притаившиеся за стеной мутировавшей растительности. Шаг в сторону – и радиометр начинает трещать словно пулемет. Хорошо, что в КПК встроена карта местности, иначе заблудиться здесь – пара пустяков.

А ведь когда-то на этом месте никаких болот не было, и люди здесь жили. То и дело попадаются в этом камышово-тростниковом лабиринте развалившиеся деревянные строения. И кирпичные порой попадаются, причем в довольно приличном состоянии. Строили люди, надеялись на светлое будущее. А вместо него раненая земля после аварии стала истекать отравленной водой, словно ядовитой кровью. И с тех пор живут в этих местах лишь дикие кабаны да бандиты, скрывающиеся от правосудия и справедливого гнева сталкеров. Обычные трудяги Зоны редко сюда суются: артефактов мало, а вот нарваться на пулю или сгинуть в болоте – проще простого.

Правда, мало и аномалий. Наверно, это из той серии, что даже когда всё очень плохо, хоть какой-то просвет должен быть. Ну, вот и шел я по этому просвету меж монолитными стенами толстого камыша, похожего на плотный частокол копий, вонзенных в полужидкую почву.

Интересно, как я здесь буду искать так называемого Черного Сталкера? Так ведь можно по болотам до скончания века ходить, пока сам призраком не станешь. Или зомби – как вариант. Чего-чего, а вариантов такого рода Зона может предоставить желающим предостаточно…

Судя по карте, прямо по курсу должен был находиться остров неслабых размеров. Я уже битый час таскался по этому месиву, выдирая ноги из грязи, что мне порядком надоело. Хотелось обсушиться, зажевать сухпай и прикинуть дальнейшую стратегию. Ибо теперешняя разонравилась мне окончательно. Даже мои непромокаемые берцы с гарантией от проникновения воды внутрь возмущенно хлюпали стельками. Что уж говорить про их хозяина, поотвыкшего под южным солнцем от концентрированного экстрима Зоны.

То, что я несколько расслабился за последнее время, было для меня уже очевидно. Я выбрался на практически круглый остров, имеющий в диаметре метров двадцать, успел обрадоваться наличию в его центре оборудованной стоянки с укрытием от дождя… и слишком поздно заметил, как немного отклонился в сторону толстый стебель камыша, внося едва уловимую дисгармонию в общий вид окружающей флоры.

Но я все же успел броситься на землю, и горячая пуля лишь коснулась кожи на моей шее. Ощущение не из приятных, словно паяльником приложили.

– Вот сука! – прорычал я, перекатом уходя за толстенное бревно, предназначенное для того, чтобы путники могли мирного посидеть у костра. Таких бревен, положенных не встык, было четыре. Меж ними оставлены проходы, а в середине четырехугольника – гора потухших углей. И я собственной персоной брюхом на этом кострище. Хорошо еще, что угли давно прогорели и остыли, а то бы сразу с ходу и запекся в золе, словно картофелина в камуфлированном мундире.

Стрелявших было несколько, судя по разочарованным голосам – не больше пяти человек.

– Мля, зашхерился, урод! – протянул стрелок, явно рассчитывавший на блицкриг.

– Это не он урод, а ты косой, – резюмировал второй голос. – С десят шагов в тело промазал.

– Я косой? – взвился незадачливый охотник на исследователей болот. – Да ща я его…

«Ща» не получилось. Поверх бревен я внимательно следил за тем, как шевелятся верхушки камыша. И когда в одном месте они зашевелились несколько интенсивнее, не высовывая головы поднял свой РМБ-93 и выстрелил.

Истошный, почти поросячий визг разнесся над болотами.

– Мля, бродяги, я маслину словил! – заходился в крике подстреленный. – Урою на хрен, козлина!

– Сейчас еще десяток отсыплю, – пообещал я из-за бревен.

Расчет был не убивать бандита – иначе бы меня точно живым не выпустили – а показать болотным грабителям, что они пытаются проглотить кусок, который им явно не по зубам. О чем я им и сообщил.

– Эй, братва, может, разойдемся краями? Какой вам интерес маслины своей шкурой отлавливать? Реально больше потеряете, чем возьмете.

– Мы свое полюбасу возьмем, – донеслось из камыша. – А вот твой интерес пиковый, фраер. И попал ты конкретно. Потому скидавай хабар и снарягу, подымай грабли и выходи. Тогда не тронем. Можешь пёхом на кордон отправляться и сдаться воякам. Срок получишь, зато живой. Как тебе такой расклад?

– Не катит, – отозвался я.

– Тогда смотри, какие козыри у меня в рукаве заныканы.

Вслед за этими словами со стороны камышей в воздух взлетели четыре черные точки. Две из них я успел сбить из ружья, но две упали точнехонько рядом со мной. В голове промелькнули строки из Семена Гудзенко, прочитанные в каком-то военном журнале: «Мне кажется, что я магнит, что я притягиваю мины…»

Рядом со мной лежала пара черных «эфок», поблескивая свежей краской на ребристых черепаховых спинках. Если бы гранаты были не учебными, то из меня б сейчас получилась эдакая долма – мясной фарш в обрывках камуфляжа вместо виноградных листьев. Правда, полностью бесполезная в плане трофеев – взрывы разодрали б на части и разметали по болоту всё, что имело хоть какую-то ценность для бандитов. Потому с экономической точки зрения данное предприятие было абсолютно бессмысленным. Отсюда и учебные, а не настоящие гранаты, которые, наверно, от нечего делать бандюки навострились метать на удивление точно. И выяснять, есть ли у них в наличии настоящие Ф-1, крашенные зеленой краской, желания у меня не было ни малейшего.

– Ну что, фраерок, убедили мы тебя?

В издевательском голосе бандита слышались победные нотки.

– Еще как! – отозвался я, доставая из разгрузки девайс собственного изготовления, а из кармана штанов зажигалку. – А точно отпустите?

Фитилек занялся сразу – Жмотпетрович хоть и тот еще фрукт, но товар у него всегда качественный.

– Зуб даю! Ты только давай выходи, не задерживайся.

Я прям почти увидел, как несколько пар глаз выжидательно смотрят сейчас на эти бревна поверх целиков своих ружей, пистолетов или чего еще там у них было. Ждущий всегда получает что-то… правда, иногда не совсем то, чего он ждал. Ну, я и не обманул надежд бандитов, подбросив кверху продукт собственного изготовления, одновременно плотно зажмуривая глаза и широко открывая рот.

Помогло всё это не очень. Жахнуло так, будто дала залп целая батарея орудий береговой обороны. И вспышка нестерпимо яркого света резанула по глазам даже через веки. Но это всё было вторично. Главное что у меня появилось несколько секунд – бесценная валюта, на которую иногда можно купить целую жизнь.

Помимо грохота и вспышки девайс выдал существенное облако черного дыма, из которого я и вывалился, словно демон из ада, паля из своего РМБ.

Я нисколько не пожалел, что выложил Жмотпетровичу лишние полсотни евро за улучшенные патроны, производимые народными умельцами в Зоне – и только в Зоне. Патронов с пулей двенадцатого калибра весом 37,8 грамма не встретишь в магазинах на Большой земле. Их льют там лишь редкие кустари – любители пощекотать себе нервишки охотой на крупного зверя с гладкоствольным ружьем – типа, шансы уравнивают. В Зоне же такие патроны производят намного чаще, ибо охота здесь идет на зверя куда более опасного, чем тигр или медведь. Зато в бою на дистанции до тридцати метров по мощности вряд ли какой ствол сравнится с магазинным боевым ружьем девяносто третьего года выпуска, заряженного такими патронами…

Выстрел в грудь опрокинул на спину тощего бандита, решившего добыть свое счастье при помощи видавшего виды пистолета Макарова. Кувыркнувшись в воздухе, тусклый от потертостей пистолет улетел в болото. Убогая броневая защита куртки его хозяина вмялась в тело, разворотив осколками стальных пластин грудную клетку. Неприятная картина, когда видишь, как окровавленные сломанные ребра вылезают наружу, пробив плотную черную кожанку. Потому я быстро довернул ствол и выстрелил дважды подряд. Дважды потому, что, когда в тебя целится из обреза амбал весом центнера в полтора, лучше перестраховаться.

Казалось, две дыры в объемистых телесах бандита не впечатлили, разве что прицел сбили. Владелец обреза поморщился – вот, мол, незадача! – и вновь вскинул оружие, намереваясь завершить начатое. Но я выстрелил в третий раз на полсекунды быстрее, стерев свинцовым ластиком морщины с мясистого лба вместе с самим лбом. Вероятно, мозгов в обширном черепе было немного, так как киношных спецэффектов тяжелая пуля не произвела. Просто на месте верхней части головы бандита образовалось что-то неприятно-багровое, отчего он, издав нижней частью что-то похожее на «мля…», подогнул колени и медленно завалился на бок.

Всё это я фиксировал боковым зрением без участия сознания. Да и времени эти два незначительных в истории Зоны события заняли от силы секунды полторы – как раз хватит, чтобы трижды в максимальном темпе дослать очередной патрон в патронник ружья. С учетом того, что до начала вооруженного столкновения один патрон уже был в патроннике РМБ, у меня оставалось еще три шанса отбиться от болотной нечисти. Но расстрел амбала занял у меня слишком много времени – иногда полторы секунды это непозволительная растрата самой ценной в Зоне валюты…

По моей ноге ударила бейсбольная бита – во всяком случае, ощущения были один в один. Не сказать, что больно, скорее тупо, сильно и обидно. Молниеносно порванные нервы не в состоянии отослать в мозг адекватный сигнал о размерах ущерба. Просто у тебя вдруг ни с того ни с сего подламывается нога, и ты, проклиная на чем свет стоит собственную медлительность, валишься в грязь, в процессе всё-таки успевая нажать на спуск…

Третий бандит особыми габаритами не отличался, зато голос имел омерзительный. Только сейчас я осознал, что так сильно давило мне на уши все долгие две секунды перестрелки. Оказывается это был продолжительный вой третьего:

– Воо-от!!!… оон!!!… сууу-к…

Последнюю гласную голосистый бандюк выкричать не успел, поймав пастью круглый свинцовый шарик, в шесть с половиной раз превышающий весом пулю «макарова». В результате ему просто вынесло шейные позвонки вместе с частью затылка, что на этот раз смотрелось вполне кинематографично – открытый рот, через который можно как в телескоп без стекол рассматривать достопримечательности Зоны.

Но я не настолько садист, как некоторые современные любители киношных спецэффектов. К тому же Зона не кино, а объективная реальность, в которой еще оставались в живых два любителя легкой наживы. Один скулил мерзко и протяжно где-то в камышах, а другой, неожиданно вынырнув из дыма, созданного моей же петардой, сильным ударом ноги выбил ружье из моих рук. После чего выматерился непечатно и осклабился, показав желтые пеньки прокуренных зубов.

– Хорошо стреляешь, фраер, – сказал он, держа меня на прицеле своего автомата Heckler & Koch МР5. – Долечку мою впятеро увеличил, благодарствую. Да только вот одному мне всё не унести, так что придется тебе попотеть, прежде чем я тебя уважу. Так что не дергайся и грабки свои лучше к ножу не тяни, а то придется мне всё одному до схрона переть.

В недешевом коричневом пыльнике, эдаком местном спецварианте плащ-палатки, бандит смотрелся весьма импозантно – хоть обложку для книги с него рисуй. Высокий, плечистый, маска-омоновка на морде, перчатки без пальцев, край броника из-за расстегнутого ворота выглядывает… Не иначе вожак стаи… без стаи. Впрочем, набрать сброд, который со всего света в Зону тянется за длинным деревянным рублем ценою в евро, насовать им в жадные лапы заляпанное чужой кровью оружие и сказать «фас!» – дело нехитрое для профессионала. Главное, чтоб было кому потом хабар до схрона допереть, а то самому в ломы.

Правда, носильщик сейчас из меня был неважный – ногу я не чувствовал, не иначе бедренный нерв пулей перебило. Но знать вожаку это было не обязательно. Секунды текли медленно и размеренно, как всегда бывает на границе между жизнью и смертью. Секунды моей жизни, за которые я должен, нет, обязан был придумать что-то, что помешает бандиту выдавить до конца слабину спускового крючка.

Но, как назло, в голову ничего не приходило. Судя по тому, как этот болотный упырь держал автомат, как он стоял, правильно распределив вес тела, как обстановку вокруг умудрялся сканировать, не забывая контролировать меня, и, наконец, как в мной же созданное облако в перестрелке нырнуть догадался, было ясно: за плечами этого автоматчика неслабый опыт боевых действий. Дернусь – сто процентов пристрелит и не задумается.

– Вставай, фраер, хватит валяться, – мирно и как-то даже буднично сказал бандит. – Три секунды тебе на подъем. А если нога не позволит – не обессудь, значит, считай, что сегодня тебе конкретно не повезло…

То, что мне не повезло сегодня, – это он как в воду глядел.

Правда, ему не повезло больше.

Дым над островком почти рассеялся, но «почти» – это не рассеялся полностью. Во всяком случае, его концентрации вполне хватило для того, чтобы ни я, ни автоматчик не смогли разглядеть тоненькой цепочки, которая вдруг вылетела из мутной пелены над старым кострищем. Она быстро захлестнула ствол автомата, после чего немецкая машинка прославленной оружейной фирмы моментально вылетела из рук бандита.

Тот, не ожидавший такого поворота событий, повернулся, пытаясь отловить в воздухе своенравное оружие… и вдруг, зашипев, резко согнулся в поясе, став похожим на заглавную букву «Г».

Его спина загораживала мне панораму, и я не мог рассмотреть, что происходит между ним и облаком дыма, сквозь который уже можно было разглядеть камыши. Но в следующее мгновение я увидел мелькнувшую в воздухе черную полосу, окутанную ореолом багровых капель.

Бандит свернулся на земле, суча ногами и пытаясь засунуть под броник собственные внутренности. Однако кишки были скользкими и возвращаться на место не желали, расползаясь во все стороны, словно агонизирующие змеи с отрубленными головами.

«Коротка кольчужка…» – промелькнуло у меня в голове.

Над бандитом в пыльнике стояла фигура, с макушки до пяток запакованная в свободный черный комбинезон – только узкая прорезь для глаз имелась в сплошном тканевом шлеме, натянутом на голову. В такой одежде удобно скрываться в густой тени, с двух шагов не заметишь. Тем более если ее владелец еще и лицо раскрасит под цвет материи.

Однако владелец скрываться в тенях не спешил. Он поднял голову и прислушался к чему-то. К чему именно, стало ясно почти сразу.

В камышах перестал скулить раненный мною бандит. Перестал недавно, как раз в тот момент, когда его начальство выбило у меня из рук ружье. Но осознал я это только что – не до анализа его стонов было как-то. А сейчас дошло на уровне подсознания. И когда рвануло там, в камышах, плеснув красным на верхушки длиннющих стеблей, всё стало ясно. И не было больше ни малейших сомнений в том, кто сейчас стоит над главарем болотной банды, неторопливо пряча в ножны черный самурайский меч.

А потом случилось неприятное. Я, конечно, всякое в своей жизни видел, да и сам понатворил немало, но когда еще живому человеку, пусть уроду конченому, но все-таки человеку по рождению серебристой детской лопаткой неторопливо расширяют рану на животе, а потом засовывают в нее взрывпакет с зажженным фитилем – это все же слишком. Поэтому я поднапрягся, хотя в глазах от этого движения заплясали прозрачные пространственные аномалии, дотянулся до своего ружья и выстрелил.

Внутри накидки лопнула голова ее хозяина, коричневый капюшон распластался по земле, словно проколотый воздушный шар. А убийца, укоризненно покачав головой, шагнул назад – как раз вовремя, чтобы не попасть под веер слизи и дерьма, выброшенный взрывом из живота трупа.

Я не сдержал гримасы отвращения – излишняя жестокость всегда была мне не по нутру. Поэтому я просто отвернулся, достал из нарукавного кармана перевязочный пакет, надорвал его, и двумя движениями наложил повязку на рану.

Хорошая штука – перевязочный материал из желтой аптечки Международного института внеземных культур. Напоминает свернутую в рулон длинную и широкую пластинку жевательной резинки в герметичной упаковке. Убедился, что артерии и вены целы и кровища не хлещет, надорвал упаковку, обернул вокруг конечности – или же просто накрыл рану, если таковая образовалась в туловище. И всё. Эластичная субстанция в течение пяти секунд прилипает к любой поверхности, обеззараживая участок под ней и останавливая кровотечение. После чего повязка запросто снимается, смоченная особым составом, имеющимся в той же аптечке – не отдирается с болью и новым кровотечением, как обычный бинт, а именно снимается, легко и непринужденно. В бою такая штуковина вообще вещь незаменимая, перевязаться времени занимает чуть больше, чем магазин в автомате сменить.

В ультрасовременных военных аптечках «бинты» попроще – дезлента на липучке. Конечность перевязать тоже просто: обернул дезинфицирующей лентой и липучкой зафиксировал. А вот если не конечность бинтовать, то приходится повозиться.

Обычные же оранжевые аптечки, дешевые и доступные, комплектуются старым, как сама война, обычным марлевым бинтом. В хорошей перестрелке можно даже и не доставать, если не хочешь лишиться последнего шанса выжить…

Спасибо таинственному институту внеземных культур, у меня в рукаве была козырная сталкерская карта – именно «жвачка» из желтой аптечки. Правда, пришлось перед наложением повязки воткнуть в рану еще одно средство первой помощи, которое имеет при себе каждый спецназовец, воюющий в горячей точке, и каждый сталкер, хоть немного соображающий в военно-полевой медицине. А именно – тампакс.

Может, кто и посмеется не от большого ума, но когда при глубоком ранении «в мясо» для временной остановки кровотечения необходима тугая тампонада раны, лучше этого средства, широко разрекламированного в средствах массовой информации, пока еще ничего не придумали. По диаметру оно подходит почти для всех огнестрельных ран, легко удаляется, абсолютно стерильно, и главное – не требует много времени для использования по назначению. Поэтому, прежде чем убийца с мечом подошел ко мне, перевязка уже была закончена и ружье снова заняло положенное место в моих руках.

Оно и понятно. Хотя я уже догадался, кто передо мной, но раньше у этого типа не было тошнотворной привычки совать в животы своих жертв эдакие сюрпризы. И, судя по его глазам, никто не мог дать гарантию, что он не решит проделать то же самое со мной. Нехорошие глаза у него были. Пустые, словно два отверстия, только что пробитые пулями. Слишком часто видел я такой взгляд в зеркале, для того чтобы сейчас опустить ружье. Встретишь в Зоне типа с такими глазами на узкой дорожке – стреляй не раздумывая, если жить хочешь. Но сейчас я раздумывал. И, может быть, зря…

Ему было всё равно. Он даже не глянул на ствол ружья, направленный ему в живот. А просто подошел и молча встал в одном шаге от меня, скрестив руки на груди.

Пауза затягивалась. Я почувствовал, как адреналиновый «приход» медленно отпускает меня, и естественная реакция на него «бей или беги» сменяется способностью к отвлеченному логическому мышлению.

«Как-никак, он только что спас мою шкуру, – промелькнуло у меня в голове. – Черт с ним, должен же кто-то начать первым. Одному мне всё равно не выбраться из этого болота».

Я еще раз покосился на свежеосвежеванный труп главаря бандитов, прогнал в голове фразу Жмотпетровича о том, что Черный Сталкер мочит всех подряд – и сталкеров, и пиндосов, и, хотя мне очень не хотелось этого делать, всё же опустил РМБ на землю, криво усмехнулся и сказал:

– Чего смотришь? Взрывчатка кончилась, что ли? Начинай, коль пришел.

Черный Сталкер постоял еще немного, осмысливая сказанное мной, после чего, пробормотав что-то под нос, ловко, одним движением взвалил меня на спину. И попёр куда-то.

«Будем надеяться, что не на шашлык», – подумал я. И тут меня накрыл второй «приход», какой обычно случается после неслабой кровопотери. Однако мое сознание еще цеплялось за мозговые извилины, не желая отключаться. Ему, видишь ли, требовалось понять, что же такое сказал Черный Сталкер.

И оно справилось с задачей. Перед тем как отрубиться, я вспомнил, как год с лишним назад киллер, посланный в Зону убить меня, прикрывал мою спину на пути к Монументу и при этом матерился так же забористо и душевно на абсолютно непонятном для меня японском языке.

Очнулся я от боли в ноге. Раздирающей, нестерпимой. И заорал, не сдержавшись. Вернее, попытался заорать. Получилось не очень – мычание какое-то. Однако боль немного отпустила, и я смог осмотреться.

Я лежал на солдатской койке – сварная рама, пружинная сетка, гнутые трубы вместо спинки. Таких кроватей навалом осталось в Зоне с прошлого века – если повезет, можно и не особенно ржавую найти, которая твой вес выдержит. Мне повезло. Даже надувной матрас подо мной имелся, прикрытый клеенкой. Почему клеенка, понятно – чтоб кровищей не измазал недешевый в этих местах предмет роскоши. Интересно, меня на этой койке собрались разделывать как говяжью тушу или будут еще варианты развития событий?

Предположение не было лишено оснований, так как во рту у меня находился обрезок резиновой полицейской дубинки, зафиксированный ремнем на затылке. И конечности оказались привязанными к раме кровати. Так что мне ничего не оставалось делать, как, повернув голову, попытаться разобраться в обстановке.

Обстановка оказалась спартанской, как и само помещение. По всем признакам подвал, причем на удивление сухой. Метров пятнадцать площади, кирпичные стены, с потолка на проводе свисает «вечная» лампочка – распространенное в Зоне явление, когда светильники, оставшиеся целыми со времен чернобыльской аварии, горят сами по себе без источников питания. У стены самодельный стол, на нем керосинка и нехитрая снедь, разложенная на газете: хлеб, колбаса, консерва открытая. Возле стола табуретка. И еще одна возле железной печки. На второй табуретке сидит Черный Сталкер и прокаливает на огне автоматный шомпол.

Картина мне сильно не понравилась, особенно шомпол. Но делать было нечего, оставалось только ждать. Тем более что штанина на моей ноге оказалась разрезанной и тампакс из раны выдернут. Так что еще немного – и всё прояснится. То ли пытать он меня собирается, то ли лечить, что, впрочем, одно от другого вряд ли будет особо отличаться.

– Очнулся? – поинтересовался Японец – без его экзотического одеяния мне было проще называть его старым прозвищем. И, пошевелив в огне шомпол, пояснил:

– Спирт кончился. Придется так стерилизовать перед зондированием раны.

Я замычал вторично. Японец вздохнул, оставил раскаленный прут в печке и снял повязку с моего рта.

– Только тише, – сказал он. – По болотам звук разносится – мама не горюй, а ты в бреду стонал как раненый конь.

– В рюкзаке аптечка желтая. Мог бы догадаться залезть, – произнес я – и поморщился от вкуса резины во рту. Вот изобретатель хренов, японская его мама, до чего додумался! Хотя, надо признать, от японца у него только прозвище и специфическая подготовка, которую он получил в клане якудзы. А так с виду обычный парень, каких тысячи, с абсолютно незапоминающимися чертами лица. Нормальная внешность, в общем, для профессионального убийцы.

– Я по чужим рюкзакам не лазаю, – буркнул Японец.

– А это что? – повел я головой на кучу распотрошенных вещмешков, судя по виду, бандитских.

– Это трофейные. Разница есть?

– Есть, – согласился я. – Короче, в аптечке и спирт, и всё остальное.

Японец кивнул, потом посмотрел на бинты, которыми были стянуты мои запястья и щиколотки.

– Режь, – сказал я. – Больше стонать не буду.

Я так и не понял, чем он перерезал мои путы. Просто рукой махнул – и обрезки бинтов попадали на пол. Как-нибудь на досуге надо будет растрясти его на тему, где и как он прячет свои ножики. Конечно, мы тоже не лыком шиты, но лишняя информация на эту тему никогда не помешает.

В аптечке имелось много всего – не аптечка, а небольшой чемоданчик с распоследними медицинскими чудесами, инструкции к которым я подробно изучил на досуге. При этом лежали там и самые обычные хирургические инструменты, необходимые нашему брату экстремалу, в частности – проволочный зонд и пара гинекологических щипцов. Эти жутковатого вида предметы как нельзя лучше подходили для извлечения пули из раны. Один из них, кстати, так «пулевым» и назывался – для того, чтобы достать мягкую ружейную пулю, самое то, что надо. Но сначала надо понять, как глубоко во мне засел бандитский подарок.

Я решил, что пары шприц-тюбиков с местным анестетиком и морфием для начала мне будет достаточно. Оказалось, переоценил себя. Когда я ввел зонд в рану, показалось, что еще пару сантиметров вглубь – и отрублюсь напрочь.

– Помочь? – поинтересовался Японец, со своей табуретки наблюдавший за процессом. Я помотал головой – лучше тебя самого никакой хирург не почувствует, насколько погано обстоит дело.

Дело обстояло не очень. Бедра у меня мясистые, много прыгать-бегать приходилось и в детстве, и позже, вот их и разнесло. Пуля же засела глубоко и, похоже, неслабо деформировалась. Тянуть щипцами замаешься, и далеко не гарантия, что достанешь. А если и достанешь, то рану разбередишь страшно – чтоб щипцы в нее ввести, ее расширить придется, плюс расплющенный комок свинца ее раздерёт. Загниет после операции как пить дать, даже регенерон не поможет.

Я вытащил зонд, откинулся на спинку кровати и улыбнулся.

– Подкинь-ка мне еще один шприц, – сказал я. – А потом тащи сюда свой шомпол.

– Ты хорошо подумал? – поинтересовался Японец, протягивая мне пластмассовую ампулу с иглой на конце.

– Лучше не бывает, – сказал я, втыкая в трицепс иглу.

Когда морфий колешь не по вене, а в мышцу, то «приход» намного мягче. Тебе просто хорошо, боль воспринимается как нечто постороннее, к тебе отношения не имеющее. Хотя смотря какая боль…

– Этот тюбик был последним? – спросил Японец, протягивая мне раскаленный шомпол. Конец стального прута, за который он держался рукой, был обернут толстым слоем бинта.

Я кивнул.

– Может, лучше было по вене пустить?

– Тогда б я просто отъехал и пулю не почувствовал, – сказал я, поливая стальной штырь хлоргексидином. Шомпол зашипел, словно разъяренный кот, после чего я дополнительно протер его стерильной салфеткой, смоченной в спирте.

Самое время.

Я осторожно согнул ногу в колене и ввел в рану еще теплое железо. Под кайфом было, конечно, проще, но когда шомпол начал раздвигать раневой канал, кайф куда-то делся, словно я и не колол ничего. Наверно, морфий с потом вышел, который заливал мне глаза и градом стекал с шеи за воротник…

Война и Зона – синонимы, это каждому ясно, кто побывал и там, и там и кому есть с чем сравнивать. Так вот, обе эти подруги только на картинках хороши. Или в романах. Или в кино, если режиссер не хочет пугать зрителя, или сам ни черта не знает о том, что снимает. Или в игре компьютерной. Но что такое на самом деле война, понимаешь лишь на войне. Когда руки-ноги оторванные увидишь, еще сокращающиеся. Когда первого врага своими руками пристрелишь или, и того хуже, на нож примешь. Когда идущая в разведку по тылам врага группа спецназа вынуждена зачищать всех, на кого случайно наткнется, в том числе детей и женщин. Потому что вопрос стоит просто – если останутся жить свидетели, то погибнет группа. И ты понимаешь, что это правильно.