Жестокая Фортуна Иванович Юрий
– Надо у старшин спрашивать…
– Да я готов! – тут же откликнулся пришелец, обращаясь к Кхети: – Пошли?
– Запретили появляться и беспокоить, – скривился охотник. – Сказали, что сами вызовут, когда время придёт.
– Ну а хоть посёлок и остальные строения осмотреть можно? – не хотелось Виктору терять время, ведь задавать вопросы и разговаривать можно и на ходу.
Все пятеро мужчин посовещались, и Большой Сухарь решил: можно. Так всем гуртом и отправились сопровождать гостя, который сам нёс на плече свой огромный двуручник, посматривая по сторонам, чтобы не срезать ненароком кому-нибудь голову.
Менгарец уже знал, что посланный к Уйдано Лайри связной вернётся не ранее завтрашнего вечера, и сразу смирился с нахождением здесь ещё как минимум двух дней. Пробиваться из долины с оружием нельзя, вроде вокруг не враги, и рваться на приём к ополоумевшим от старости старшинам тоже бессмысленно. И так хорошо, что ходить везде разрешили, вопросы задавать любые и оружие пусть только одно-единственное, но вернули.
Прогулка по посёлку, принесла очень много познавательной информации. Гость совал свой нос всюду, о каждом выспрашивал и со всеми пытался познакомиться. Поэтому довольно быстро и легко не только опознал, но и представился всем трём женщинам, посетившим его ночью и узнал их биографию. Те не догадывались, что он прекрасно рассмотрел их лица, и сами были не против перекинуться с ним если не парой фраз, то хотя бы взглядами.
Очаровательная глухонемая красавица жила в большой и дружной семье, но без матери, которую убили прорвавшиеся к домам гномы, когда ребёнку было всего пять лет. Смерть матери настолько потрясла дитя, что после долгих криков девочка оглохла и стала немой. Что только не пытались сделать с ней лекари, никаких результатов. Ко всему прочему она банально боялась всех мужчин, кроме своего отца и старших братьев. То есть ей вряд ли светило замужество, несмотря на всю красоту, добрый нрав и непорочность. И сама девушка не желала, и другие не слишком-то сватались.
Когда её представили, она скромно поклонилась и замерла, не отводя взгляда от своего первого в жизни мужчины. И настолько этот взгляд показался странным и многозначительным, что это заметил даже старый рыцарь:
– Ох как на тебя смотрит! Впервые такое вижу. Никак понравился ты ей…
– Увы! Я уже помолвлен, – признался Виктор, – так что свататься не имею права. Единственное, что могу пообещать, что когда вы её доставите в Шулпу, то я приложу все усилия, чтобы вернуть красавице и слух, и умение разговаривать.
Сухарь поверил сразу и потом оживлённо о чём-то перешёптывался с отцом глухонемой девушки. А сам Менгарец сумел рассмотреть во взгляде в первую очередь именно благодарность и похвалил себя за ночные выдержку, терпение и неспешность.
Вторая женщина оказалась супругой одного из лучших, знатного, по местным меркам, рыцаря. Да вот беда, так и не было у него ни одного своего ребёнка, хотя в семейном доме иных детей и малолетних родственников хватало. Причём сам рыцарь, скорей всего, знал, что причина бесплодия его жены именно в нём и догадывался, куда уходила его супруга этой ночью. Потому что как-то уж слишком пристально осматривал гостя со всех сторон, опробовал его меч, а потом слишком долго держал его руку при прощальном рукопожатии.
Ну а третьей женщиной оказалась одиноко живущая вдова, которая с первыми мужьями разошлась из-за бесплодия, а последний муж, который и так был с ней счастлив в браке, погиб год назад во время охоты. Она встретила гостя шутками и весёлым смехом, а потом ещё и предложила зайти в дом да испить прохладного ягодного морса. Неожиданно для всех сопровождающих Виктор согласился, но когда они на короткое время остались одни, он быстро зашептал хлебосольной хозяйке:
– Если вдруг тебе не удалось забеременеть этой ночью, не отчаивайся. Обязательно постарайся сопровождать вашу глухонемую девушку в Шулпу. Я и тебе окажу помощь в восстановлении детородных органов! Даже если меня в тот момент в столице не окажется, добивайся личной встречи с Додюром Гелианом или Фериолем Вессано. Им двоим можешь смело рассказать, что у нас было ночью, и они тебе помогут обязательно.
Когда он уходил, вдова стояла с выпученными глазами и с кувшином морса, словно окаменевшая. Но когда они немного отошли от её дома, выглянула в окно и прокричала одно из самых значимых местных пожеланий:
– Пусть твоя жизнь продлится сто пятьдесят лет!
– Ух ты! – удивился Кхети. – Чего это она такая добрая и приветливая вдруг? Напиться предложила… улыбается… А ведь самая склочная и скандальна баба в посёлке! Только не хватало…
– Много ты понимаешь! – прервал разглагольствования охотника его дедушка по линии жены. – Знал бы ты, сколько она в жизни горя перенесла…
И в этот момент началось: звонко и часто зазвенела подвешенная где-то возле восточной оконечности не то рельса, не то определённый сигнальный колокол. Именно по этому сигналу тревоги всем воинам посёлка следовало мчаться на сражение. Очередные сорок рыцарей подземелья выбрались на поверхность долины и шли штурмом на посёлок.
Как уже знал Виктор из рассказов, гномы, если им не удавалось сразу незамеченными вырваться на свет и броситься к посёлку, после поднятия тревоги уже не спешили. Строились в виде ощерённого короткими копьями или мечами треугольника и ждали приближающегося противника. И если потери приближались к пятидесяти процентам, подхватывали раненых и организованно возвращались в зев ждущего их тоннеля.
Жители посёлка тоже за века выработали свою тактику, главная суть которой заключалась в одном: не допустить потерь в собственных рядах. А потому на бой бежали не только все рыцари, охотники и могущие нести оружие мужчины, но и женщины, подростки, а порой и дети лет восьми-десяти. Последние несли в своих ручонках хоть что-то: несколько стрел, камень, нож. И готовы были подать свою ношу взрослым по малейшему знаку или негромкому слову. Благо ещё, что сами не лезли в первые ряды, а довольно дисциплинированно выстраивались за спинами взрослых этакими маленькими группками. Женщины несли рогатины, копья, но в основном носилки и перевязочные материалы.
А в посёлке оставался дежурный отряд охраны количеством в тридцать воинов. Всё-таки тылы обитатели Ворот всегда держали прикрытыми.
В любом случае перевес в схватке с гномами получался многократный только по воинам, что позволяло порой отбивать агрессию без жертв со своей стороны, а в лучшие дни и без ранений.
Что характерно и несколько удивительно, но у защитников Ворот луков имелось мало, всего лишь у каждого третьего. А вот у бородатых агрессоров подобного оружия вообще не существовало. И глядя на их наглухо закрытые забрала, из которых несуразными клочьями торчали бороды, и сплошные, без видимых прорех латы, можно было догадаться, что лук и стрелы они презирали, мягко говоря. А может, никогда и не умели ими пользоваться. Однако лёгких стрел, которые имелись в посёлке, совершенно не боялись.
Во время сближения защищающаяся сторона действовала тоже по правилам, выработанным за столетия кровью. Как раз об одном из них и рассказывал бегущий рядом с Виктором Сухарь:
– Спешить нельзя! Если мы приблизимся к ним цепью, они сразу ударят, сминая тонкую стенку бойцов. Только все вместе! Только сработанными и дружными клиньями! И при этом при постоянном обстреле бородачей с флангов, а также атак со второй линии тяжеленными рогатинами.
– Разумно, – похвалил гость, переложив свой меч на левое плечо и разминая освободившуюся правую кисть. – Хотя могли бы вы уже давно придумать и некие иные методы…
Рыцарь презрительно фыркнул и умудрился дёрнуть Менгарца за фалду куртки:
– Ты вперёд не рвись! Это тебе не брёвна!..
Но гость и так не торопился, внимательно присматриваясь к выстроившимся гномам, до которых осталось всего лишь метров пятьдесят. Потом вместе со всеми, чтобы перед боем восстановить дыхание, тоже перешёл на шаг:
– И как часто они нападают?
– Когда как. Могут порой и два раза в неделю нагрянуть. А могут всего раз в год побеспокоить.
– А что с индивидуальными поединками? Не пробовали их вызывать по отдельности?
– Для развлечения, что ли? – разозлился старик и сплюнул от досады. – Так при одиночных боях они чаще наших побеждают. А даже и если бы поровну, чего нам даром рисковать?..
Но Менгарец уже завёлся и, ускорив шаг, несколько вырвался вперёд из общей массы защитников Ворот. Так и добрался первым к месту сражения, остановившись только метрах в пяти перед остриём стального треугольника. Тот не дрогнул, видимо, посчитав одиночную цель несущественной. Зато немедля приступил к словесной атаке обладатель двуручника:
– Эй, ребята! Почему вам не сидится в своих пещерах, спрашивать не буду. Ибо меня убедили, что вы все немые и говорить не умеете. Но вот на вашу удаль молодецкую посмотреть жуть как хочется. Поэтому для начала предлагаю одному из вас сразиться со мной в личном поединке. Когда я его завалю, могут выйти на бой со мной двое. Потом трое. Ну и так далее, до десяти. Ах да!.. – на мгновение умолк, быстро успел просчитать в уме и сложить цифры. – Вас же не хватит тогда даже на девятку! Ну да ладно! Кто первый?
К некоему удивлению, торговаться и вызывать соперника на поединок больше не пришлось. Вперёд беззвучно шагнул самый первый бородач, стоящий во главе клина. Так же молча ударил плашмя мечом по своему щиту, видимо, в знак приветствия или ещё чего другого, и тотчас пошёл в атаку. Вероятно, ни сомнений, ни страха эти подземные жители не испытывали.
Зато несколько растерялся от такой простоты сам вызывающий. И прежде чем успел крутануть разок своим тяжеловесным оружием, пришлось отступить два шага назад. Гному, наверное, показался такой ход поединка очень выгодным, и он резко ускорился и даже не понял, скорей всего, как у него оказалась отрезанной правая кисть вместе с мечом. Бросив щит и зажимая кровоточащий обрубок левой рукой, он, пошатываясь, отошёл в сторону и там осел на землю без единого стона.
В этот момент Менгарец больше всего опасался, что оставшийся клин тут же устремится в атаку, тем более что за спиной дуэлянта, метрах в десяти, уже выстроились стенкой защитники посёлка. Но гномы стояли, словно ожидая очередного приглашения. И оно последовало:
– Теперь – выходите двое!
И опять отделились две закованные в сталь фигуры с острия клина. С этой парой обладатель легендарного меча тоже справился быстро: одному отсёк правую руку с мечом по локоть, а второго убил, разрубив левое плечо вместе с кромкой щита. Не спасли бородача ни толстенные латы, ни щит, ни его воинские умения.
А Виктор только почувствовал себя нормально разогретым:
– Приглашаю на поединок троих соперников! – воскликнул под мощный и непонятно, одобрительный ли, но уж точно восхищённый гул у себя за спиной. Причём именно в этот момент он вдруг почувствовал в себе дивную, но твёрдую уверенность: если вдруг на него сейчас бросятся все оставшиеся в строю тридцать семь противников, он и с ними справится без помощи жителей Ворот.
Эта тройка, как и последующая четверка, была порублена вместе с латами и щитами, словно капуста в поле. Из семерых никто не остался в живых. Когда вышли пятеро, стараясь двигаться единой стеной, Менгарец применил несколько опасный для себя приём: чуток присел, вытягиваясь вперёд, и, словно лазерным лучом, обрезал ноги сразу четверым противникам. Кому одну ногу зацепил, кому обе, но бой продолжать они уже не смогли в любом случае. Последнего не разрубил, а просто проколол вместе со щитом, будто бы орудуя шпагой. Причём именно хотелось и самому узнать, не завязнет ли меч в костях и броне, явно не приспособленный для таких уколов.
Не застрял. Во время поединка с шестёркой гномов сделал вид, что опять хочет порубать им ноги. Те приняли контрмеры, убирая выступающие колени и пытаясь атаковать из удобной позиции сверху. Да только Виктор встал чуть раньше, и его почти невидимый в движении меч прошёлся на уровне грудных клеток у врагов, разрезая всё, что попалось у него на пути. Трое упали сразу, один стал пятиться, пока с хрипом не завалился на спину: у него была снесена половина челюсти. С оставшейся парой противников дуэлянт справился двумя взмахами гудящего от скорости меча.
После чего замер на месте, посматривая на оставшихся девятнадцать агрессоров. Вроде как по всем традициям, потеряв половину личного состава, отряд стремительно покидал долину. Так было раньше…
Но не сейчас. Всё так же безмолвно подземные жители ждали выполнения обещания дивного соперника с громадным мечом. Тем более что все ясно видели, он получил-таки несколько ранений. Кровоточили оба плеча и правое бедро, всё-таки и его достали в этой жестокой, кровавой схватке.
Ну и сам Менгарец прекращать поединок не собирался. Хотя со спины неслись не только предупреждения и советы, но и требования прекратить подобное сражение. А бас Большого Сухаря перекрывал все остальные голоса:
– Прекращай! Такого ещё никогда не было в истории! Может, ты и справишься, но нельзя так рисковать! Да и как бы чего иного не случилось… Вон сколько их из тоннеля выглядывает! Вроде не рыцари, без оружия, но мало ли что…
Но тут уж отступать было не с руки. Тем более что, ещё сражаясь с шестью соперниками, Виктор понял прекрасно: таким скопом они только мешают друг другу атаковать, и главное, самому не оступиться, не упасть и не дать себя погрести под общей массой закованных в сталь противников.
Поэтому он не стал оттягивать финальные схватки:
– А теперь приглашаю на бой семерых соперников!
И вновь громадный двуручник мелькнул, превращаясь в размытый от скорости пропеллер, который без труда разрезает воздух, плоть, кости и железо.
Глава восьмая
Приоткрытые тайны
Когда поединок закончился, несколько минут над полем боя висела полная настороженная тишина. После чего со специфическим грохотом стал заполняться громадными булыжниками открытый до того тоннель. Никто из гномов не бросился наружу мстить за своих павших товарищей, а может, и родственников. Даже за ранеными, которых пытались теперь спасти поселковые женщины, никто не предпринял ни малейшей попытки выхода. Они попросту ушли, заваливая за собой проход, как делали это уже многие сотни лет.
Тогда как Менгарца силком уложили на носилки, установленные на камнях, и окружили тотальной заботой сразу два лекаря да плюс десяток наиболее расторопных женщин. Только тогда он заметил все свои многочисленные раны, которые получил во время последних схваток. И запоздало пожалел, что не имел на себе надлежащих доспехов. Хотя тут же сообразил, что именно лёгкость и быстрота перемещения, скорей всего, и спасли от более тяжёлых и глубоких ран. Его всего начало солидно, очень неприятно потряхивать: после гигантского перенапряжения пошло расслабление мышц, стали ощущаться болезненные разрывы тканей, а голова стала мыслить более правильно и меркантильно:
«Ну и кому и что я доказал? К чему это глупое детское позёрство и хвастовство? Этих бы гномов и без меня затоптали количеством или разогнали рогатинами! Что за смысл рисковать собой, когда у меня на носу срочное решение проблем всего здешнего мира? М-да! Похоже, я с возрастом глупею…»
Кажется, точно таких же мыслей придерживался и Кхети Эрст, протолкнувшийся среди женщин и вставший у него в головах:
– Все, конечно, в восторженном шоке от твоего геройства и невиданного воинского искусства, – шептал охотник на ухо, – но все очень интересуются: зачем ты затеял подобный бой?
Так как Виктор сам бился над этим вопросом, то вначале догадался многозначительно промолчать. Уж больно не хотелось выставлять себя в непритязательном свете перед всем посёлком. А потом, вспомнив услышанные местные легенды, сообразил, как себя обелить, и таки придумал вполне приличную, даже солидную отговорку:
– Мой меч обладает собственным сознанием. И порой заставляет меня действовать словно загипнотизированный. Так что за свои некоторые поступки во время боя ответственности не несу.
Кхети удовлетворённо хмыкнул и вернулся в толпу воинов, где гомон сразу стих. Настолько все желали выслушать правильное толкование всему увиденному. Виктор ещё попытался прислушаться к словам и комментариям окружающих, как вдруг уши словно заткнули ватой, небо вдруг развернулось, поменявшись местами с землёй, и на сознание накатила волна беспамятства. Всё-таки кровушки из него вылилось слишком много.
Слабый, сонный, можно сказать, разбитый на сотни кусочков и кое-как склеенный, очнулся уже совсем в ином месте, незнакомом и совсем непохожем на комнату Сухаря. Мысль о еде вызвала неприятие, а вот пить хотелось неимоверно. Но пока пытался облизать пересохшие губы и кого-то позвать, над ним тотчас же нависли две сиделки. Заботливо приподняли голову и плечи, подложили подушки и стали поить каким-то травяным отваром. Выпив полную кружку, раненый распробовал вкус и скривился:
– Какое же оно горькое!
Одну из сиделок он узнал сразу: та самая тридцатилетняя вдова, которая перед боем пожелала ему прожить сто пятьдесят лет. Она ответила довольно строго:
– Тебе положено пить только это.
Удалось рассмотреть падающий свет в окно. И по нему получалось, что уже утро:
– Однако! Как меня развезло! Я весь вечер и всю ночь проспал?
Теперь затараторила другая сиделка, явно опередив свою товарку:
– И вечер, и ночь! И весь день, и опять ночь! Но наш знахарь сказал, что так надо. Здоровье у тебя в порядке, ран опасных нет, скоро сможешь вставать. А через день-два и самостоятельно кушать.
– Не понял… Я что, уже и ложку держать не могу?
– У тебя много ран и порезов на руках, так что тревожить их ещё нельзя будет некоторое время.
Менгарца не столько кормление ложкой смутило, как трудности при оправлении нужды. Он даже покраснел, ощущая головокружение. Вдова это заметила и обратилась к подруге командным тоном:
– Позови знахаря! – а когда та ушла, без всякого стеснения спросила у мужчины: – Подать тебе «утку»?
Тот отрицательно дёрнул щекой, решив, что вначале сам попытается встать, переводя разговор в иное русло:
– А где это мы? – при этом начал постепенную проверку своего организма, перейдя к шевелению пальцами ног, а потом и рук.
– Наш поселковый госпиталь. Самое спокойное и надёжное место. Здесь никто не будет надоедать своими посещениями, потому что ни знахарь, ни я не допустим.
– Ага, спасибо… Но ты лучше скажи: посыльный, которого отправляли к Уйдано Лайри, уже вернулся?
– Ждали его ещё вчера вечером, но до сих пор его нет. Если до обеда не будет, собираются отправить сразу двоих. Времена-то нынче ещё более неспокойные, чем при владычестве империи. Вон сколько лихих людей по дорогам бродит, да и кашьюри словно взбесились в последние дни. Уровень воды падает, вот они и ползут по суше, словно ориентиры потеряли.
Проверка ног и рук к тому времени закончилась. Всё вроде шевелилось и чувствовал себя нормально, хотя и с некоторой заторможенностью. Но тут наверняка были виноваты обезболивающие мази, которыми пользовались местные врачеватели, да тот самый горький выпитый отвар, заставивший забыть про жажду в частности да и про желудок вообще. Теперь оставалось осмотреть себя визуально:
– Пожалуйста, раскрой меня! – попросил он сиделку и не удивился, что из одежды на нём ничего не осталось. Зато её вполне существенно заменяли повязки и приложенные к самым значительным синякам компрессы с мазями. Некий бандаж, удерживающий что-то мягкое на затылке, ощущался и на голове. – Эк меня замотали! Словно мумию!
Во время этих весёлых восклицаний явились два местных целителя. И с ходу забросали пациента кучей вопросов о его самочувствии. Долго тешить их профессиональное самолюбие Менгарец не стал. Немедля потребовал совершенно иного:
– Уважаемые! Пока я тут лежу, совершаются страшные дела, которые будет очень сложно исправить впоследствии. Поэтому срочно позовите ко мне тех, кто вправе решить вопрос с сигнальными кострами. Будь то хоть старшины, хоть господа Большой Сухарь и Кхети Эрст.
– Тебе бы ещё этот денёк и ночь поспать, – попытался навязать свой режим старший из местных знахарей. – Всё-таки ран у тебя…
– Я лучше знаю, как у меня с заживлением! – не совсем вежливо оборвал его пациент. – Так что прошу немедленно позвать сюда кого следует. Иначе, если я решу встать и выйти, меня никто не остановит!
Целители переглянулись между собой, кивнули головами в знак согласия, развернулись и вышли, нисколько не заглушая своё недовольное бормотание:
– Ну да, такого остановишь!..
– А говорил я тебе, давай ему снотворного больше добавим!
– Да-с! Жаль, что я тебя не послушал… Спал бы наш герой ещё сутки и никаких проблем не создавал!..
Засомневавшись в правильном понимании их кивков, Виктор уточнил у вдовы:
– Позовут? Или мне вставать?
– Они позовут. И старшины сейчас же придут, никуда не денутся! – успокоила она его. После чего воровато оглянулась на закрытую дверь и, пока нет товарки, решила задать пару самых сокровенных для неё вопросов:
– Признавайся, как ты меня узнал?
Пришлось сделать многозначительную паузу, чтобы придумать достойный, а главное, могущий звучать как комплимент ответ:
– Ты знаешь, такую страстную и прекрасную женщину можно узнать только по одному голосу и призывному взгляду.
– Скажешь тоже… – зарделась она от смущения и удовольствия. – Неужели я так на тебя открыто смотрела?
– Ещё как!
– Но если у меня будет ребёнок, мне сопровождать нашу бедняжку в Шулпу?
Понятно, что она говорила о глухонемой красавице, которая посещала арестанта самой первой. И он несколько замялся, не зная, как правильно на этот вопрос ответить. Оказалось, что с ним общается весьма и весьма информированная особа:
– Да ты не мнись. Не знаю, как твоя вторая партнёрша, но я-то их обеих прекрасно видела и чётко опознала по силуэтам. Так что догадываюсь, что и она стала женщиной и может вскоре иметь ребёнка.
– Э-э-э?.. Ну если так, то признаюсь: пока женщина не родит, её омолаживать или лечить в Шулпе нельзя. А вот после пусть обязательно совершит путешествие. Ну а ты…
– Ну а я почему-то очень верю, что никуда мне путешествовать не придётся. – Женщина счастливо улыбалась, при этом словно прислушиваясь к своему внутреннему миру. – Боюсь, конечно, утверждать окончательно, но что-то во мне изменилось. Ну а после увиденного в твоём исполнении боя я уже и не сомневаюсь, что именно. У таких героев не бывает сбоев и напрасных попыток.
Захваленный и осыпанный такими восхвалениями мужчина даже дар речи потерял от смущения, а когда всё-таки собрался как-то ответить, в палату чинно стали входить старшины. Причём в полном составе, и оказалось их не трое, а сразу пятеро. С ними также явились Сухарь Большой, и Кхети Эрст, и ещё несколько солидных, судя по возрасту и выправке, воинов. Правда, вслед прибывшим неслось недовольное ворчание целителей, которые посчитали злостным нарушением врачебных законов такое скопление здорового люда в одной комнате с пострадавшим. Но на него никто не реагировал.
Старцы уселись на принесённые для них стулья и, прежде чем начать общение, многозначительно вонзили свои взоры на вдову. Причём грозно уставились и повелительно. Мол, сваливай отсюда! Да только та проигнорировала все взгляды, усевшись с другой стороны раненого и деловито поправляя на место то одеяло, то край простыни, то подушки. А весь вид её говорил: «Отсюда меня унесут только мёртвой!»
Пришлось дедуганам смириться, и самый старший из них скрипучим голосом, медленно выговаривая слова, приступил к вступительной речи:
– Виктор Палцени, он же Монах Менгарец! Ты доказал свою лояльность нашему посёлку…
А тому уже такое длинное вступление надоело, и он еле сдерживался, чтобы не скривиться, как от лимона. Поэтому постарался радостно улыбнуться и деловито вклинился в скрипучую речь:
– Вот и прекрасно! И я рад, что вы осознали всю тяжесть сурового положения, которое сложилось на Майре. Каждая минута моего бездействия – это новые войны и тысячи жертв в будущем. Поэтому я счастлив, что мы нашли общий язык, доверяем друг другу и незамедлительно переходим к самому главному. Итак! Надо немедленно устроить сигнальные костры на самых высоких точках и сделать так, чтобы клубы дыма вырывались с определёнными интервалами. Это надо, чтобы Белые орлы катарги увидели наши сигналы и прилетели сюда с помощью. А если…
Теперь его перебил, не выдержав, один из старшин:
– Но ты нас не дослушал! И ты всё ещё остаёшься чужим среди нас! Да и от короля Уйдано Лайри пока нет подтверждения, что он тебя знает! Поэтому слушай нас и не пытайся распоряжаться!
Он закончил своё гневное высказывание и победно оглянулся по сторонам. Да только сразу было понятно, что ни у кого, даже у своих престарелых товарищей, он не вызвал одобрения своим вмешательством. Никто не поддержал его даже взглядом, отводя глаза в сторону. А уж рыцари и воины так вообще откровенно кривились да фыркали. Из чего Виктор моментально сделал должные выводы:
– Спасибо за огромное доверие! Уверен, вы о нём не пожалеете! – и продолжил в том же тоне: – Орлы видят очень далеко и наверняка ведут поиски потерпевших кораблекрушение в прибрежных зонах возле Речного.
– Но мы страшно далеко оттуда! – опять возопил ретивый и самый недовольный дедок. Видимо, он никак не хотел идти на поводу у чужака. – И общеизвестно, что все орлы катарги, что Белые, что Розадо, – беспощадные убийцы, кровавые хищники, охотящиеся на людей. И никакое их приручение невозможно изначально.
– Смею вас всех заверить, уважаемые, что Белые катарги обладают таким же разумом, как и мы, люди. И в данный момент с ними возможно как общение свистом, так и полное взаимовыгодное сотрудничество. На Шлёме их права и привилегии уже закреплены новыми законами. Если прибудет посланник от Уйдано Лайри, то подтвердит мои слова. По поводу Розадо точных сведений нет, да они на дымные сигналы и не подтянутся. Так что… Вначале покажите мне на карте, где мы находимся? Есть у вас карты?
Оказалось, что есть, и к тому же принесённые с собой. Кхети держал карту перед раненым, а Сухарь ткнул своим толстенным пальцем в точку возле широченной синей ленты Сарги:
– Вот здесь мы находимся.
– Ржавчина на мою голову! – округлил глаза инопланетянин от удивления. – Не может быть, чтобы обломок корвета так далеко занесло ураганом! Невероятно!..
Таинственная долина с посёлком Ворота находилась в глубине материка чуть ли не на треть от всей его ширины. И уж точно две трети расстояния оставалось до массивных Сумрачных гор, в которых обитали вышеупомянутые дикие орлы Розадо. Никак не приходило понимание того, как ураган мог заволочь судно, пусть даже его небольшой обломок, на такое кошмарно огромное расстояние? Не иначе как смерч постарался, потому что чётко остались воспоминания о каком-то странном полёте-круговерти.
Так что лишний раз Виктор подивился капризности Фортуны. Настолько далеко зашвырнуть в дебри Второго Щита и при этом оставить шансы к выживанию – этому даже трудно найти точное определение, наказание это небес или награда.
Не менее интересным оказалось и разделение материка по границам государств. Во время подписания союзнического договора с Уйдано Рыжим, как его тут чаще называли, тот показывал инопланетянину карту, нарисованную от руки, скорее всего, сделанную им лично. Ранее, в Чагаре, таких карт вообще не имели, ну а в Шлёме отыскать не удалось. Поговаривали, что они остались только в некоторых древних библиотеках. А здесь перед глазами пришельца предстало настоящее произведение искусства, где превосходно виднелись все одиннадцать государств, а также подавляющее количество рек и озёр. Недаром этот край прозвали «болотным», а его обитателей «болотниками», настолько много здесь было пресных водоёмов.
Правда, тотчас мелькнуло неприятное воспоминание о кашьюри. Если эти твари заполнили все эти пространства и поймы рек, их и за сотни лет не выведешь.
– И что, монстры расселились по всем озёрам и болотам?
Его страхи немного успокоил охотник Кхети:
– Судьба миловала наши земли от такого нашествия. Только примыкающая к заливу территория, да болота и маленькие озерца вокруг больших рек. И то не на всю длину. В Саарге монстры добираются лишь до этого крутого поворота. Дальше начинаются пороги, и они, словно преграда, отсекают эту клыкастую мерзость.
– Ну хоть что-то обнадёживающее… Кстати, выжил кто-то из гномов, которые со мной сражались в поединке:
– Все умерли, – как о чём-то несущественном высказался охотник.
– Так что с кострами? – поинтересовался Сухарь. – Есть ли смысл их разводить, если мы так далеко от пролива, и привлекать тем самым ненужное внимание посторонних к нашей долине?
– Есть! Уверен, что катарги в любом случае даже сюда залетят. Особенно один из них никогда не успокоится, который считает меня своим первым кормильцем. Да и совсем не обязательно разжигать костры именно рядом с долиной. Пусть их устроят где-нибудь вот здесь или вот на этом взгорье. А когда увидят Белых орлов, только и надо будет уложить костёр углом, который показывает остриём на Ворота, да накрывать куском мокрой ткани. Заметив прерывистый дым, орёл прекрасно поймет, куда ему следовать. А вот уже в самой долине при его появлении следует подавать одним дымом несколько иные знаки…
Он пояснил, какие именно делать интервалы, настаивая, что в случае появления катарги он и сам выйдет наружу. Потому что разумные птицы умеют с огромной высоты узнавать в лицо знакомого человека.
Как ни продолжал один из старшин бубнить себе под нос нечто нелицеприятное, остальные даже не совещались и не обсуждали просьбу героя. Просто кивнули по очереди, и один из воинов поспешил наружу. Вскоре отряд из пяти человек умчался в сторону намеченного для раскладывания кострищ взгорья. Как оказалось, у них для лучшего, чёрного по цвету, дыма имелись некие скатанные шары природного асфальта, который добывался в одной из глубоких пещер.
А Менгарец, не откладывая давно заготовленные вопросы на потом, приступил к выяснению местных тайн и секретов:
– Уважаемые старшины, у меня к вам только два основных вопроса: когда вы мне покажете все оставленные вам на хранение тайны? И что всем жителям Ворот обещано за верную службу в награду?
Так вот сразу и с ходу седобородые старцы отвечать не спешили. Вначале ушли куда-то в соседнюю, пустующую палату, минут десять посовещались, а потом вернулись вчетвером. Заметив, как герой вопросительно смотрит на оставшийся пустой стул, один из старшин пояснил:
– Когда два раза подряд один из нас становится против остальных, его освобождают от почётной должности, и он отправляется доживать свои дни в семью.
– А если против – сразу двое?
– Они отправляются на покой после своего третьего несогласия. И на их место выбирают иных заслуженных людей во время общего схода.
Виктор кивнул на такое объяснение, признавая подобные правила вполне резонными и действенными. Конечно, могли иметь место и сговор между всеми пятью старшинами, но вряд ли они в такой небольшой общине долго бы удержались при власти. Здесь наверняка все знают действия, а то и помыслы каждого, и эти поступки остаются более чем прозрачными.
Теперь оставалось дослушать, что ответит на его вопросы один из старшин:
– Даже не дожидаясь посланника от Уйдано Лайри, мы покажем тебе наши тайны. Но не сегодня и не завтра. Самое раннее – послезавтра.
– Почему? – вырвалось у раненого.
– Есть некоторые стороны жизни, в которых и мы не имеем права командовать. Целители настаивают на твоём полном покое ещё два дня, ты потерял слишком много крови…
«Много они понимают! – мысленно фыркал Виктор, стараясь внешне сохранять выражение бесстрастности и внимания. – Они даже не подозревают обо всех возможностях моего тела! Ну да ладно, спорить сейчас не резон. А вот ночью встану и похожу для пробы сил, а то уже и вечером… И тогда плевать я хотел на постельный режим!..»
– К тому же мы просто обязаны предупредить тебя о смертельном риске для каждого, кто войдёт в хранилище. Если ты самозванец и не имеешь никакого отношения к далёким звёздам, тайны сами к себе не подпустят, превращая тебя в обугленную головешку… Как это ни прискорбно, но…
– Но это правильно! – закончил за него Менгарец твёрдым голосом. – И я даже рад, что наши предки установили такие жесткие меры безопасности.
Сам он нисколечко не сомневался, что ему удастся вскрыть какую угодно защиту любого законсервированного склада или объекта. Теперь осталось выяснить, что тут было оставлено в виде «сладкой морковки». На это ответил другой старец:
– Ну а награда для нашей огромной семьи была обещана великая и достойная. Всем, кто дождётся людей со звёзд, а также их детям, внукам, правнукам и самым дальним потомкам обещана молодость до ста двадцати лет, а потом и долгая жизнь до ста пятидесяти.
«Ну да! Это ведь так просто! – с некоторым разочарованием подумал Виктор. – Мог бы и сам догадаться!»
Глава девятая
Коварные гномы
Пока раненый задумался над своими выводами, в палату с самыми строгими лицами вернулись оба целителя. И сейчас их голоса особенно показались жутко во всём одинаковы, вплоть до обертонов:
– Организм пациента истощён!
– Ему пора завтракать. Да и обед на носу.
– И делать это в нормальной, спокойной обстановке!
– Всех просим удалиться и заняться делами!
Не нашлось ни одного мужчины, который бы не посмотрел на лекарей с возмущением. Потому что получалось, все тут только тем и занимались, что настойчиво и целеустремлённо бездельничали. Тут, можно сказать, судьбы мира решаются, а некто излишне принципиальный такую напраслину возводит.
Зато первая сиделка оказалась самой понятливой и шустрой. Через пару мгновений она уже стояла со стороны посетителей, наклонившись над раненым и словно загораживая его от мира всем телом. Естественно, она при этом что только не поправляла, умудряясь казаться деловой и жутко занятой. Появилась и вторая сиделка с огромным подносом в руках. Тот оказался с ножками и весьма удобно расположился прямо на теле пациента, сковав ему руки.
Чувствуя себя неудобно от предстоящего кормления героя с ложечки, все визитёры довольно бодро потянулись к выходу. На некие попытки Виктора заявить, что он совершенно не голоден, никто не обратил ни малейшего внимания. Ну а уж хозяева госпиталя и подавно:
– Надо съесть всё без остатка! – опять заговорили они в унисон.
– Иначе постельный режим затянется на неопределённо долгое время.
– Тем более что этот завтрак готовила лично наша лучшая поселковая повариха.
– А она у нас в этом деле настоящая кудесница.
В самом деле, первая же ложка некоего блюда, напоминающего соте из баклажан, вызвала удивительный прилив аппетита. И смирившийся со своей участью Менгарец, гроза всех рабовладельцев, извозчиков, разбойников и бородатых гномов, стал покорно открывать рот при каждой поднесённой к нему ложке.
Так налопался, что, когда опустевший поднос унесли, даже задумался: «Вроде как в туалет не помешало бы сходить… Или малость поспать? Что-то и в самом деле я до сих пор ослаблен невероятно…»
С этими мыслями и заснул. И только во сне к нему пришла догадка о подноготной его странной слабости и сонливости: «Да ведь меня усыпили!» Чётко вспомнились слова местных эскулапов и их желание усыпить слишком беспокойного пациента ещё на сутки. Естественно, сознание стало противиться такому насильному сну. В результате чего удалось несколько раз вернуться в реальность. Но каждый раз, когда раненый открывал глаза, над ним склонялось заботливое лицо сиделки и раздавался тихий, ласковый шёпот:
– Спи… Тебе надо спать…
«Да что это творится?! – пытался он мысленно возмущаться. – Ещё и гипноз ко мне применяют!» Пару раз даже попытался что-то гневное высказать вслух, но ничего не получалось. Губы не шевелились, слабость опять сковывала члены, веки бессильно опускались на глаза, а уши заволакивало ватой очередного сна.
Так и чередовалось: возмущение – некие картинки из прошлого и будущего. Порой мелькал верный двуручник. Порой он пробирался по подземным ходам дворца в Шулпе, а один раз пытался, безоружный, убегать от кашьюри, которые вдруг встали на задние лапы и вздумали передвигаться, словно люди.
Очередное пробуждение вначале тоже показалось сном. Короткий женский вскрик, а потом шорох непродолжительной интенсивной борьбы где-то рядом. Причём женщину не то продолжили обижать, не то удерживать, но она стала время от времени мычать, словно рот у неё заткнут, а сама она крепко связана. Тотчас на лицо Менгарца легла невесомая, но явно влажная ткань. Пока он к ней с недоумением принюхивался, началось странное копошение вокруг кровати, и вроде как пациента перенесли в иное место вместе с матрасом. Краткая пауза в движении, уложили на нечто иное и вот опять понесли, стараясь это делать плавно, без рывков и совершенно беззвучно. Даже сложилось такое впечатление, что носильщики женщины, к тому же босоногие.
Читать бесплатно другие книги:
