Дикая охота Афанасьев Роман

— Ладно, — буркнул наконец Вадим. — Спрашивай. Но на многое не рассчитывай. Я не оборотень, что бы там ни думали бывшие охотники.

— Как живут оборотни? — тут же спросил Кобылин. — Откуда они берутся? Чего хотят?

— Нормально живут, — нехотя отозвался бывший проводник. — Есть семьи, похожие на людские. Но по натуре они больше одиночки, и часто семьи распадаются, когда подрастут дети. Не думай, что они похожи на собак. Нет, они похожи на людей, у которых есть тяжелая болезнь. И большинство к тому же жуткие эгоисты, ставящие собственные интересы выше других. Опять же все как у людей — есть очень разные оборотни. Кто-то наслаждается своими возможностями, считает себя королем мира… За такими обычно ты и гоняешься. А другие считают себя тяжело больными и живут тихо, стараясь причинять как можно меньше неудобств и окружающим, и родным.

— Субкультура? — деловито осведомился Кобылин. — Живут вместе, но не смешиваются?

— Скорее, эмигранты, — отозвался Вадим. — Представь себе, что в город приехала большая группа из… из другой страны. У них свои законы, свои обычаи. Они, конечно, приспособились к нашим, но сохраняют свою культуру. Заключают браки только со своими, поддерживают друг друга, протаскивают на теплые места родственников. Среди них есть и полные отморозки, а есть и гении.

— Например? — перебил Кобылин, искренне удивившись.

— Ну, скажем, парочка самых гениальных ветеринаров страны, — бросил Вадим. — Которые специализируются на семействе собачьих. Они никогда не попадут в поле твоего зрения, Алексей, понимаешь, о чем я? Ну, если только сами не станут жертвой.

— Понятно, — протянул Кобылин. — Значит, маленькая Италия и все такое? Так откуда они приехали?

— Это люди приехали, — мрачно отозвался Вадим. — Насколько я знаю, оборотни если не древнее самого человеческого рода, то уж точно одногодки. Еще вопрос, у кого быстрее появился разум — у обезьян или у таинственного вымершего племени киноидных.

— Почему же тогда они не развивались наравне с обычными людьми? — удивился Кобылин. — Если бы дело обстояло именно так, то сейчас они не были бы персонажами мифов и легенд.

— Ага, легенд, — мрачно отозвался Вадим. — Я, конечно, не историк, подробностей не знаю. Ты слыхал о неандертальцах и кроманьонцах? Как один вид уничтожил другой, потом частично смешался с остатками истребленных?

— Да, слышал о такой теории, — признался охотник. — Много натяжек, пожалуй.

— Ну, вот тебе без натяжки, — раздраженно бросил Вадим. — Человек не терпел и не терпит конкуренции. Немного отличаешься от доминирующего вида, получаешь пару тысяч лет истребления и — добро пожаловать либо в мифы, либо на страницы истории. Еще немного, и я тоже стану персонажем мифов.

— Идею понял, — сухо отозвался Кобылин. — Ладно. А сейчас? Как они размножаются?

— Как все млекопитающие, — хмыкнул Вадим. — Приводит еж ежиху, и это…

Увидев округлившиеся глаза охотника, бывший проводник снова ухмыльнулся.

— А, вижу, что не читал. Была такая книжка — «Как размножаются ежики». Ладно, проехали. В общем, размножаются так же, как люди. Свободно скрещиваются, но ген оборотня проявляется далеко не во всех потомках. Вообще, как я слышал, у потомка оборотня и человека потомство будет, скорее всего, именно человечьим. Так что при бесконтрольном скрещивании оборотней ждет вымирание. Потому они и предпочитают своих — пытаются сохранить вид. Что не мешает, конечно, развлекаться на стороне.

— А ты? — спросил Кобылин. — О, прости. Я в том смысле, что ты-то…

— Да, ладно, — Вадим махнул рукой. — Такие, как я. Да. Злая шутка природы или Творца. Да, оборотни могут укусом заражать свои жертвы. Видимо, это тоже когда-то было одним из механизмов размножения для поддержания численности вида. Но вот незадача — мы не настоящие оборотни. Я должен был стать обезумевшим зверем, без способности оборачиваться обратно в человека. И скорее всего, я через пару дней погиб бы под колесами машины или меня бы пристрелили постовые. То, во что я превратился, — аномалия. Я мутант даже по меркам оборотней. Выродок.

Кобылин заметил подозрительный блеск в глазах собеседника и удержался от следующего вопроса. Эту тему, пожалуй, не стоило затрагивать.

— Ты знаешь, почему я редко показываюсь на поверхности? — спросил вдруг Вадим.

Застигнутый врасплох, Алексей не сразу сообразил, что ответить, и замялся.

— Потому что это непрерывный процесс, который я не могу контролировать, — выдохнул Вадим. — Настоящие, природные оборотни, с которыми ты не раз сталкивался, могут перекидываться по своему желанию. В любой момент. Понимаешь? А у меня этот процесс непрерывный. Я меняюсь каждый день — чуточку, но меняюсь. И лишь в одну неделю, когда выходит полная луна, процесс движется очень быстро. Туда и обратно. Вот сейчас ты видишь меня после приступа. Через неделю у меня станет прежнее человеческое лицо, перестанут расти ногти и зубы, я стану ниже и слабее. Неделя перерыва, а потом опять все сначала. Ты знаешь, что это значит для меня?

Кобылин недоуменно взглянул на немного вытянутое лицо Вадима, что, конечно, напоминало морду какого-то зверя, но не так чтобы очень. В метро побираются персонажи и пострашнее. Но потом вдруг понял. Это боль. Непрерывный ад из боли.

— О черт, — выдохнул он. — Серьезно? Каждый день? Как ты с ума не сошел!

— Да, — мрачно отозвался Вадим. — Каждый день. Мое тело меняется, и этот процесс сопровождается болью. У настоящего оборотня это занимает долю секунды. Да, боль чудовищная, но всего доля секунды… А у меня — недели. Если бы не препараты подземников, я бы сошел с ума. А так… Ну, можешь считать меня наркоманом, подсевшим на обезболивающее. Вот такие дела, Алексей. Так что я даже не могу вести жизнь обычного оборотня, если ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю, — Кобылин кивнул. — А ты не думал… Ну, может, тогда уж превратиться окончательно в оборотня? Жил бы, как они.

— Не мой случай, — бывший проводник покачал головой. — Я же говорил. Если перестать принимать микстуры, тормозящие процесс, я превращусь в животное. Если я хочу сохранить рассудок, придется и дальше мучиться.

— Вот это жопа, — с чувством произнес Кобылин.

Свои терзания теперь казались ему мелкими, не заслуживающими особого внимания. Что там у него — легкие угрызения совести и размышления о смысле жизни. Ерунда — по сравнению с реальной жизнью бывшего проводника. Которого, по-хорошему, именно Кобылин и не уберег от такой судьбы.

— Давай замнем, попросил Вадим. — Не хочу говорить об этом. Сам себя жалею и еще больше расклеиваюсь. Зато есть плюсы.

— Зато я нюхаю и слышу хорошо, — процитировал вслух Кобылин и тут же заткнулся, мысленно дав самому себе подзатыльник.

Но Вадим вдруг заухмылялся, растянул рот в широкой улыбке, показав длинные зубы, походящие на клыки.

— Да, точно, — сказал он. — Подходящий стишок.

— Прости, — буркнул Кобылин. — Что-то я сегодня весь в раздрае…

— Ничего, бывает. Так что там у тебя с этой девицей?

— Какой девицей? — Кобылин вскинулся.

— Из оборотней, — Вадим снова ухмыльнулся. — Да ладно, чего напрягся. Запал на какую-нибудь рыжую стерву, а?

— Нет никакой девицы, — сердито отозвался Кобылин и чуть не прикусил себе язык. — В смысле есть, но я не запал… Тьфу на тебя. Чего скалишься?

— Радуюсь, как ловко ты меня на тему размножения оборотней вывел, — продолжая нагло ухмыляться, отозвался Вадим. — Ты что, думаешь, ты один такой? Где встретил?

Алексей нахмурился и собрался разразиться гневной речью, но потом вдруг сник.

— Все не так, — тихо сказал он. — Я чуть не всадил пулю между глаз обычной девчонке из бара. Понимаешь? Да, она была оборотнем. Или оборотницей? Как их называют?

— Суками, — отозвался проводник, подавшись вперед. — А еще зайками, рыбками, стервами, козами и телками. В зависимости от обстоятельств.

— А, — буркнул Кобылин. — Не надо этой глупой иронии. Я понял, что ты хотел сказать — что у них такие же имена, как у нас.

— Так что, — перебил его Вадим. — Не всадил пулю? Красивая?

— Красивая, — не стал отпираться Кобылин. — Но я вдруг подумал… Подумал, что ничего не знаю о них. Понимаешь? Вот вижу — красивая девчонка. Сидим, перекинулись парой слов. И вдруг она превращается для меня просто в мишень, в кусок мяса, в который я без колебания готов всадить пулю. Доля секунды все изменила. Понимаешь?

— Вообще-то, не очень, — признался проводник. — Ничего не понимаю. Но, кажется, догадываюсь. Ты ищешь ту грань, что отделяет красивую девчонку от оборотня-убийцы?

— Нет, — мрачно бросил Кобылин. — Я ищу ту грань, что отделяет охотника от серийного убийцы-маньяка.

Вадим вытаращил глаза — на его странноватом лице это выглядело немного комично, как в кино, но никакого желания смеяться у Кобылина не возникло.

— А, — тихо произнес бывший проводник. — Вот ты о чем.

— Что обо мне думают оборотни? — выпалил Кобылин, жадно вглядываясь в лицо Вадима. — Ты знаешь?

— Ну, о тебе вообще много говорят. В наших кругах, как ты понимаешь, — дипломатично отозвался Вадим и, кажется, даже немного смутился.

— Обо мне? И что говорят?

— Ну, всякое, — Вадим подобрал щепочку и снова поворошил угли. — Кто что. И хорошее, и плохое.

— Мной что, правда пугают детей? — хриплым голосом осведомился Кобылин, чувствуя, как у него начинают пылать уши. — Оборотни? Крысюки? Вампиры?

— Эй, постой, — Вадим возмущенно вскинул руки. — Ты так говоришь, как будто я каждые недели посещаю светские рауты упырей или вращаюсь в салонах оборотней. Алекс, я в подземелье сижу. Тут у меня не так уж много собеседников, сечешь?

— Ладно, — бросил Кобылин, успокаиваясь. — Прости. Накипело.

— Я встречался с некоторыми оборотнями, — осторожно, будто пробуя тонкий лед, признался Вадим. — Знаешь, узнать насчет своей болезни, то да се. Ну, не каждый день. И с лучшими представителями, не с отморозками. Но слухами земля полнится.

— Ну, — буркнул Кобылин. — Выкладывай, не стесняйся. Я уже в норме.

— Отношение к тебе колеблется, — признался Вадим. — Некоторые видят в тебе слишком удачливого человечка, досадную помеху. Которую, пожалуй, лишний раз не стоит раздражать, чтобы не заработать себе проблем.

— Неплохо, — Кобылин кивнул. — Правильно. Пусть ведут себя поскромнее, а не устраивают кровавых пиршеств.

— А другие видят в тебе ожившую машину смерти, — нехотя произнес проводник. — Такой оживший механизм, руку судьбы, косу жнеца.

— Инструмент, — с горечью вымолвил Кобылин, борясь с желанием стукнуть кулаком по земле, чтобы боль привела его в чувство.

— Ну, это как посмотреть, — Вадим поджал губы. — Знаешь, отморозки за это тебя как бы уважают. За то, что ты сильнее и опаснее, чем они. Вроде вожака враждебной стаи. В некотором смысле легенда. Ведь на самом деле о тебе мало что известно — даже людям-охотникам. Появился ниоткуда, самоучка, никакого прошлого. Побывал в сотне передряг, из которых вышел живым и невредимым. Провернул кучу невозможных дел, выжил там, где другие горят как свечи, и всегда добивался того, чего хотел. Это, знаешь ли, способствует созданию… Ну, легенды. Если бы ты каждый день терся среди охотников или среди оборотней, не было бы никакой легенды. Ты стал бы одним из охотников, просто парнем с большой пушкой. Тебе бы придумали постоянное прозвище и, может быть, и забыли бы.

— Легенда? — с недоверием переспросил Кобылин. — Какая, на хрен, легенда?

— Да вот, самая свеженькая, — бодро отозвался Вадим. — Про закрытую комнату. Говорят, Кобылин попал в классическую коробочку — дом, который мстительный дух закупорил изнутри. И когда дух, в соответствии с правилами, устроил внутри кровавую мясорубку, удачливый Кобылин не только уцелел, а еще и разобрался с духом, раскрыл коробочку и спас кучу людей. При этом, как особо подчеркивают, не сделал ни единого выстрела.

— Ну, там было два духа, — буркнул Кобылин. — И все равно жертв было много, я не всех спас.

Бывший проводник уронил щепку в костер, и в темноту прыснули алые искры.

— Кобылин! — взревел он. — Ты что, открыл кровавую коробочку изнутри? Без стрельбы? И вывел людей из здания, замурованного духами? И усмирил злого духа?

— Э, ну да, — Алексей поднял удивленный взгляд на Вадима. — Да, ты же сам только что сказал. Правда, не я духа усмирил, мне помогли.

— Кто? — хрипло осведомился бывший проводник.

— Тут такое дело, — замялся Кобылин, — понимаешь, вроде как за ним явилась смерть. Я просто ее позвал.

— Прости, — осторожно произнес Вадим. — Ты хочешь сказать, что ты призвал… Как бы это сказать… Некое явление, которого опасаются все живые, и оно, как бы это сказать, сожрало враждебного тебе духа? Ты не подумай, я верю, просто хочу уточнить.

— Ну да, — не стал отпираться Кобылин. — Только не по моей просьбе, понимаешь, там все сложнее, там такие запутанные отношения…

Вадим громко выматерился, а потом заржал в полный голос, немного порыкивая. Эхо его голоса волной прокатилось по темным коридорам, заставив замереть всех мелких тварей, копошившихся в стенах.

— Ты сам слышишь, что говоришь? — задыхаясь от смеха, спросил Вадим. — Господи, Кобылин! Я же рассказал тебе враки об очередных похождениях самого шизанутого охотника. А ты говоришь, ну да, но все было немного сложнее… Легенда! И ты удивляешься, что о тебе рассказывают легенды? Ты так хорошо прячешься, что скоро все будут воспринимать тебя как выдуманный персонаж. Как собирательный образ.

— Шиза какая-то, — в сердцах бросил Алексей. — Я не образ. Я человек. Гриша говорит, что я просто немного зациклен на охоте и мне надо немного отвлечься.

— Немного очеловечиться, пока не забронзовел, — подхватил Вадим. — Он прав. Леша, прости, ничего, что я так запросто? Леша, я тебе расскажу все, что угодно. Теперь я понимаю, откуда у тебя такие вопросы. А то я уж грешным делом подумал, что ты хочешь открыть большую охоту на оборотней — или уже открыл.

— Охоту? — Кобылин нахмурился. — Нет. Не открывал. С чего ты взял?

— Знаешь, — Вадим откашлялся. — Тут начали пропадать оборотни. Трое ребят уже пропали, бесследно. Никаких трупов, как при работе охотников, никаких ошметков, как при драке с вампирами. А остальным они не по зубам. Ну и кое-кто стал грешить на тебя. Вроде как ты у нас такой весь загадочный и легендарный, с тебя станется работать так идеально, что никаких следов.

— Нет, — Кобылин помотал головой. — Это не я. Я трупы прятать не умею. Это к Бороде. Слушай, Вадим, огромное тебе спасибо, что встретился со мной и рассказал столько интересного. Но мне сейчас нужно идти. Жизненно необходимо найти одного бородатого забронзовевшего героя эпоса и ухватить его за эту самую эпическую бороду.

Алексей рывком поднялся на ноги, подхватил с пола легкую сумку, забросил на плечо. Старая потрепанная курточка, которую он надел для путешествия под землю, грела плохо, и Кобылин чувствовал, что замерзает. Почти негнущимися пальцами он вытащил из кармашка сумки спичечный коробок и карандаш. Нацарапал свой телефон и кинул спички в руки Вадима.

— Вот, — сказал охотник. — Мой телефон. Позвони мне, когда сможешь, ладно? У меня куча вопросов еще. Надо пообщаться.

— Передавай от меня привет своему бородатому герою, — Вадим ухмыльнулся. — И постарайся сильно его не бить. Ей-богу, эту историю я не от него услышал. Зуб даю.

— Ничего, ничего, — выпутываясь из ремня сумки, буркнул Кобылин. — Я ему другую историю припомню. Сдается мне, знаю я, кто из меня легенду делает. Ишь, нашелся, биограф хренов. Доктор Ватсон, мать его ети. Ну все, жду звонка!

Развернувшись, Кобылин бросился в темноту, все ускоряя шаг. Вслед ему донеслось:

— Кобылин! Так она рыжая?

— Рыжая, — рявкнул Алексей на ходу, чувствуя, как к щекам приливает кровь. — Рыжая и волосатая!

Вслед ему по темному туннелю понеслись раскаты грубого смеха, напоминавшего рычание большого зверя. Кобылин отчетливо понимал, что сейчас здесь родилась еще одна частица легенды — о том, как охотник влюбился в жертву и пощадил ее. И отчаянно боролся с желанием вернуться и выжечь весь туннель напалмом — чтобы спалить ту сотню маленьких крысиных ушей, что подслушивали разговор некого волосатого мутанта с кровавым маньяком.

Ему было так тошно, что даже предстоящий разговор с Гришей не радовал.

Старое продавленное кресло, ютившееся в комнате Кобылина между диваном и входной дверью, было не слишком велико. О размерах кожаных монстров из банковских офисов ему приходилось только мечтать. Нет, размер у старого скрипучего кресла, вышедшего с советской фабрики лет тридцать назад, был вполне обыкновенным. И все же огромный Григорий умудрился не просто втиснуться в него, но и сжаться в такой компактный бородатый шар, что самое обычное кресло стало ему велико.

— Ты, Лех, того, — прогудел Борода, прикрывая левую половину лица широкой, словно совковая лопата, ладонью. — Ты уж совсем.

Кобылин, яростно шагавший по старому паласу из одного угла комнаты в другой, замер перед креслом. Волосы у него торчали в разные стороны, как растрепанная грива, рубашка распахнулась до пупка, явив миру мускулистый торс. На впалых небритых щеках горели пятна румянца. Глаза смотрели зло, с вызовом. При этом он был невелик ростом и довольно жилист, но ухитрялся нависать над грузным другом, как здоровенный амбал.

— Что «того»? — грозно осведомился он. — А кто? Кто, я тебя спрашиваю?

Борода крякнул, отнял ладонь от лица. Под левым глазом набухал темный фингал, выглядевший вполне свежим.

— Не я, — отрезал Борода, рубанув воздух рукой. — Нефиг на меня напраслину возводить!

— «Не я», — передразнил Кобылин. — А кто тогда? Я только с тобой общаюсь! Я, знаешь ли, не выкладываю в Одноклассники фотки с охоты. Ты разболтал, от тебя эти дурацкие легенды пошли.

— Да я, — задохнулся от несправедливого обвинения Борода, — да я — никому!

— Прямо-таки никому? — грозно выдохнул Кобылин, упирая жилистые руки в бока и нависая над другом.

— Ну, — Гриша смущенно стрельнул глазами в угол. — Ну, паре ребят похвастался удачными делами. Тихо, тихо! Леха, зуб даю, я же в общих чертах! Без подробностей! Даже имени твоего не называл!

— Без имени, — процедил Кобылин, отступая на шаг. — Еще скажи, что никто не знает, что ты работаешь со мной.

— Может, и знают, — буркнул Борода. — Но я тоже, знаешь ли, в бложике отчетов не пишу.

Кобылин ожесточенно махнул рукой, отошел в сторону, сел на пол, прямо на потертый палас, и взъерошил пятерней отросший чуб.

Борода осторожно потрогал толстым пальцем левый глаз. Оттянул веко, моргнул. С досадой цыкнул зубом, укоризненно воззрился на товарища.

— Злой, ты, Кобылин, — упрекнул он. — Я, главное, даже сделать ничего не успел, только вошел, слушай…

Алексей зло глянул на друга, но ничего не сказал. Отвернулся, демонстративно уставившись на старый сервант, на прозрачные стеклянные дверцы, залапанные отпечатками детских ладошек.

— Ой, да ладно тебе, — Гриша всплеснул огромными ручищами. — Ну подумаешь, какие-то слухи о тебе пошли. Еще бы не пошли, ты вообще так начал, что сразу же в легенды записали. Забыл про стройку и вампира?

Кобылин мотнул головой, не отрывая взгляда от серванта.

— Это даже хорошо, — продолжил Борода, хлопая по карманам своего огромного жилета. — Помогает в работе. Лишний раз не будут лезть в твои дела.

— А что, могут? — хрипло осведомился Кобылин.

— Бывает, — отозвался Гриша, выуживая из внутреннего кармана длинный жестяной цилиндр с отвинчивающейся крышечкой. — Пересекаются ребята на охоте. Столкновение интересов и все такое.

— Кто они? — спросил Кобылин. — Кто эти ребята? Как вообще сейчас охотники живут? Их много? Они организованы?

— Я смотрю, — протянул Борода, откручивая крышечку и запуская в цилиндр толстый палец, — ты снова начал интересоваться окружающим миром. Это хорошо.

Кобылин не ответил. Он повернулся и теперь внимательно наблюдал за тем, как бородатый охотник пытается извлечь сигару из упаковки. Гриша, вытащив палец из тубы, заглянул в нее, обреченно вздохнул, постучал чехольчиком о широкую ладонь. Цилиндрик жалобно хрустнул, из него на ладонь выпал окурок сигары — толстая коричневая колбаска, изрядно пожеванная. Комнату тут же наполнил мерзкий запах жженой резины, и Алексей нахмурился.

— Ты бы уж определился, куришь или нет, — сказал он. — То бросишь, то опять дымишь. То самокрутки, то трубку… Вот до сигар добрался. Все уже перепробовал.

— Еще кальян остался, — бросил Гриша, извлекая из кармана необычно длинный коробок спичек. — Это на десерт. Когда сигара надоест.

Борода зажег спичку, прикурил сигару и тут же окутался клубами сизого дыма. Кобылин тяжело вздохнул, встал с дивана и открыл форточку.

— Ты стрелки не переводи, — бросил он, вдыхая холодный весенний воздух, хлынувший в комнату. — Что там с охотниками?

— Содом и Гоморра, — сокрушенно произнес Борода и, поймав удивленный взгляд обернувшегося Кобылина, поправился: — В переносном смысле, конечно. Не подумай чего.

— От вас, свиней, всего можно ожидать, — буркнул Кобылин, припомнив старый анекдот.

— Ну вот зря ты так, — обиделся Борода. — Не все охотники свиньи. Хотя бывают такие сволочи…

— Так что там у вас за тусовка? Не тяни, Гриш, выкладывай как есть.

— Да нет никакой особой тусовки. — Борода выдохнул в потолок клуб дыма и задумался. — Хаос и анархия. Бегают по городу полсотни долбогребов с оружием и отстреливают все, что движется в неправильном направлении. Когда Олег замутил команду «Два Нуля», тоже так было. Ну, с командой дело пошло хорошо. Вроде какая-то организация наметилась, контроль появился. Согласованность в действиях, понимаешь? Крыша какая-то появилась, уверенность в завтрашнем дне. Даже самые конченые одиночки, что презирали Олега, и то стали себя вести ровнее. Старались не нарываться, не лезли на рожон, стали работать аккуратнее, прибирать за собой. А когда всю боевую группу перебили… Все как-то растерялись. Там же много народу было задействовано, просто не все с пушками бегали. Аналитики, что прочесывали сеть и каналы связи, информаторы, финансисты всякие. Все при деле были. Когда команду охотников уничтожили, все подумали, что ты на себя возьмешь руководство. Встанешь на место Олега. Ты вроде как в авторитеты быстро выбился. А ты ушел.

— Ага, — буркнул Кобылин. — Я еще и виноват.

— Я не в том смысле…

— Ладно, проехали. Дальше что?

— А дальше все скатилось в первобытное состояние. Аналитики взялись за пушки, пара финансистов попробовала организовать другие «Два Нуля»… Появилось несколько мелких групп. Настоящие охотники-одиночки даже и не думали к ним идти, поэтому многих самоделкиных сожрали. В прямом смысле. Те, кто остался, моментально переругались и разбежались в разные стороны. Кто выжил — стали одиночками, такими же, как все. Ну, кое-кто работает с напарником, кое-кто — как мы с тобой. Иногда народ пересекается, общается. Но все больше в кабаках. Серьезные ребята, еще из старой гвардии, обычно и не высовываются, они, как ты, — все по щелям прячутся. А молодежь, бывает, гудит в кабаках. Разных. Хвастаются подвигами, слухи друг другу передают.

— Ага, — веско сказал Кобылин. — Вот, значит, как оно.

— Именно так, — не стал отпираться Борода. — Я, бывает, тоже потрусь то тут, то там. Информация штука полезная. Там заказ подберу денежный, а в другом месте нужного человечка встречу. Ты не представляешь, как трудно нынче найти патроны для дробовика ручной набивки. С серебром. Я на своем станочке кое-что делаю сам, но… Даже для твоего «макарова» девятый калибр нынче не достать. Когда Олег всем заправлял, ему-то прям сверху присылали. Хорошо еще, сейчас тиры появились стрелковые. Кое-что можно по старой памяти там перехватить. Ай, ладно.

— В общем, ты все же вращаешься в этих кругах, — пробормотал Кобылин, садясь на подоконник. — Какое-то движение есть. Субкультура маньяков и убийц.

— Не так все плохо, — отозвался Гриша, махнув сигарой. — Бардак, конечно, страшенный. Кто в лес, кто по дрова. Но, в принципе, дело делается. Ребята город подчищают.

Кобылин сполз с подоконника, подошел к дивану, сел поближе к Грише, но так, чтобы до него не доходили клубы сизого вонючего дыма.

— А про меня что говорят? — спросил он. — Правда, что ли, косточки перемывают?

— Еще как, — хмыкнул Борода. — Это тебе Вадим про легенды напел? Это он может. Сам редко где бывает, но слух у него хороший. В общем, тобой частенько интересуются. А то, что ты не бываешь на виду, еще больше подогревает интерес. Слухи о тебе всякие ходят. Чуть где какая заварушка непонятная — это Кобылина работа. Разборка, в которой мясо клочьями — Кобылин постарался. Десяток трупов вампиров в одном подвале и никаких свидетелей — ну, ясное дело, опять Стройбат шалит.

— Э, — перебил его Алексей. — Что, так и говорят — Стройбат?

— Да у тебя уже кличек десяток, — хмыкнул Борода. — Бывает, до драки доходит, когда вспоминают, кто именно рядом с тобой стоял, а кто в кустах отсиживался.

— Кто стоял, те полегли, — мрачно бросил Алекс. — Глупости это все.

— Без этого никак, — отозвался Григорий. — Охотники, они же как дети малые, без игрушек не могут. Только у них одна игра, опасная, смертельная. И нельзя ни с кем обсудить ее правила. Только с такими же ненормальными, как ты сам. Вот они и цепляются друг за друга, отводят душу. Обрастают своими шутками, ритуалами, легендами. Это нужно, без этого они будут…

Борода закашлялся, подавившись сигарным дымом, но Кобылин, уловив ход мысли, кивнул.

— Машинами для убийств, — продолжил он с горечью в голосе. — Маньяками. Не людьми, занятыми важным делом, а просто инструментами.

— Эк тебя заклинило-то, — буркнул Борода, засовывая окурок сигары обратно в жестяной цилиндр. — Ты какой-то сам не свой в последние дни.

— А какой я — свой? — с тоской спросил Кобылин. — Какой я настоящий? Когда бухал без просыпа десять лет подряд? Или когда стрелял навскидку по темным силуэтам, даже не успевая подумать о том, что я делаю? Что не так, Гриша? Когда я зациклился на этой работе?

— Ты сейчас, дорогой друг, зациклился на том, что тебя зациклило на твоей работе, — веско уронил Борода. — Оно неудивительно. Сильные эмоциональные потрясения, недоедание, постоянные физические нагрузки, стрессы. Опасная работенка.

— Знаешь, — тихо произнес Кобылин, словно не услышав тирады товарища. — Я словно проснулся. Очнулся вдруг и не могу понять — что со мной. Эти грязные подвалы, вечный страх, отсутствие мыслей… Я был как робот. А теперь вдруг проснулся.

— Это нормально, — отозвался Борода, тайком потирая подбитый глаз. — Крепко тебя жизнь приложила, и ты вроде как впал в такое состояние… Ну, вроде спящего режима. Чтобы не перегореть. А теперь — оттаял.

— Да, наверно так, — согласился Кобылин. — Просто… Я другой жизни и не знал — сначала в квартире просидел полжизни. Потом все по чердакам да подвалам. А теперь думаю — может быть, надо по-другому? Можно?

— Можно, — согласился Борода. — Мир большой, Леха. И быть охотником не значит сидеть в подвале, грязным, небритым, сжимая в руках обрез. То есть бывает и так. Но можно и по-другому.

— Как? — жадно спросил Кобылин. — Как, Гриш?

— Ох, грехи мои тяжкие, — пробормотал Борода. — Послал мне господь трудного подростка на старости лет. Лех, оторвись маленько! Сходи в казино, сними пару девок. Пройдись по магазинам, купи себе… Ну там крутую тачку. Дорогую гитару. Просто впусти в свою жизнь охотника немного окружающей среды. Сечешь? Только по-настоящему, для себя. А не так, как ты обычно играешь роль, чтобы охота удалась.

— Я попробую, — хрипло сказал Кобылин. — Только ты давай это самое. Заканчивай обсуждения меня с другими охотниками. Не нужно этого.

— Все, замяли. — Гриша замахал руками, разгоняя клубы дыма. — Но ты пойми — чем больше ты скрываешься, тем больше о тебе слухов будет. И все равно тебе придется когда-то столкнуться с другими охотниками. Ой, ладно. Не думай об этом. Ты просто пока поживи. Без охоты, да?

— Без охоты, — буркнул Кобылин. — Поживешь тут, как же. Она меня сама находит, а не я ее.

— Ты про бар, что ли? — с подозрением осведомился Борода. — Подумаешь, случайно наткнулся. Это ж не охота была. Все чинно, благородно. Э!

Кобылин быстро отвернулся, но тут же понял, что Борода заметил румянец на его щеках.

— Ого! — воскликнул Борода. — Да, проняла тебя та волчица! Слушай, Кобылин, ты прям комок нервов. У тебя давно подруги-то не было?

— Подруги, — мрачно буркнул Кобылин. — Какие подруги при такой жизни.

— Ну, не подруги, — Борода замялся. — Что-то ты такой растревоженный, что прямо не знаю, что и думать. Давно у тебя были эти, как их, романтические отношения?

— Давно, — не стал отпираться Кобылин. — Но это к делу отношения не имеет. Никакого.

— Еще как имеет, — рассмеялся Борода. — Нельзя вечно букой быть, душа ссохнется и зачерствеет. Девчонок любить надо, тепла и ласки искать. А то точно озвереешь. Чувства должны быть, понимаешь? Тогда и живым себя будешь ощущать.

— Чувств у меня хватает, — запальчиво бросил Кобылин. — Просто подходящих подруг нет. Вот если бы та осталась…

Он запнулся, отвел взгляд от лучившегося радостью Григория и снова уставился в шкаф.

— Ну-ка, ну-ка, — довольным тоном пропел Борода. — Кажется, у нашего железного Феликса образовалась дама сердца? Признавайся, когда это было? Кто она?

— Недавно, — с досадой буркнул Кобылин. — Встретил одну подругу. Но ничего не вышло. Все.

— Где встретил? — не отставал Борода, позабыв про подбитый глаз. — Ну, признавайся!

— В том отеле, — отрезал Кобылин. — В коробочке.

Григорий замер. Взгляд его потух, он тяжело осел обратно в кресло, жалобно скрипнувшее под его весом.

— А — глухо произнес он. — Вот ты о чем. Винишь себя, что не смог уберечь?

— Я? — искренне удивился Кобылин, оборачиваясь к другу. — Это-то тут при чем?

— Э, разве она не первая жертва? — осторожно осведомился Борода.

— Вовсе нет, — возмутился Кобылин. — Она умерла много лет назад и вернулась как дух. Вселилась в одну девчонку местную и помогла мне разобраться со всей этой чертовщиной. Решительная такая, с характером. Но потом… Потом ей пришлось уйти. Вот и все.

Борода выпучил свои маленькие глазки, неверящим взглядом смерил своего собеседника, а потом нерешительно и довольно нервно хихикнул.

— То есть та, что тебе понравилась, была духом умершей и охотилась вместе с тобой на другого духа?

Кобылин кивнул.

— Знаешь, Леха, — сказал Борода. — Ты, конечно, прости, но, как бы сказать, со стороны это кажется, ну, не совсем нормальным.

— А что у меня вообще есть нормального? — с печалью в голосе осведомился Кобылин. — Все через…

— Вот что, — сказал Гриша, поднимаясь на ноги. — Я, пожалуй, пойду. А ты выспись хорошенько. И чтобы к завтрашнему вечеру был как огурчик.

— Это зачем? — с подозрением осведомился Кобылин.

— Оденешься поприличней и пойдешь в тот самый бар. Найдешь ту рыжую и потреплешься с ней.

— Да ты чего, — изумился Кобылин. — Она же оборотень!

— Для тебя, после шумного духа в чужом теле, в самый раз будет, — бросил Григорий. — И не спорь! За тобой должок! Сделай это для меня, понял?

Борода демонстративно потрогал фингал под глазом и сурово воззрился на Кобылина. Тот хмыкнул и покачал головой.

— Да она так на меня рычала, — протянул он. — Никакого разговора не получится.

— Если сразу голову не откусила, значит, шанс на мирные переговоры есть, — рассудительно произнес Борода. — Ты же не свататься пойдешь. Просто поболтать. Почувствуй себя обычным человеком. Мужиком в баре и все такое.

— Это с оборотнем-то? — осведомился Кобылин. — Ага, нормальнее некуда.

— Для тебя, легенды, сойдет, — буркнул Борода. — Будем постепенно понижать градус. Там, глядишь, и до Машки-буфетчицы дойдешь. Будет сто процентов по шкале нормальности.

— Иди уж, — Кобылин в шутку замахнулся на друга. — Пока второй глаз цел. Кутузов!

— Я тебе еще припомню, — пообещал Борода, боком перемещаясь в коридор. — Отработаешь по полной, замаливая свои грехи. Верь мне.

Кобылин лишь тяжело вздохнул и пошел следом — закрывать за другом дверь.

У двери, ведущей в бар, Кобылин остановился. Стены старого здания были затянуты паутиной строительной сетки, что прикрывала деревянные леса. Оставался свободным лишь крохотный участок — вход. Массивная дверь из красного дерева казалась неприступной, а пылающая медью ручка размерами напоминала перила. На улице давно зажглись фонари, но сюда, к двери, спрятавшейся в строительных лесах, свет не доходил. Вход был похож на арку и неприятно напоминал темную подворотню, в которой могла притаиться любая опасность.

Алексей кашлянул, одернул куртку. Обновка оказалась очень удобной. Не в силах себя побороть, Кобылин все же прихватил с собой пушку посерьезнее маленького «браунинга». На этот раз он сунул за спину, в крепление за ремень, старенький «глок», одолженный у Бороды. Легкий и компактный, он придавал Алексею обычную уверенность в своих силах. А уверенность ему была сейчас жизненно необходима.

Он уже и не помнил, когда так волновался в последний раз. Чувствовал, как подскочило давление, кровь прилила к щекам. И с чего бы? Он не собирался делать ничего необычного. Нужно всего лишь зайти в бар да посидеть там часок. Конечно, если там окажется Вера, то обеспечен не слишком приятный разговор, что может кончиться крупной ссорой. С другой стороны — ну не сидит же она в баре сутками? А хоть бы и сидит — это место общественное, охотник явился сюда не работать, а отдыхать.

Чувствуя себя глупым подростком, что незваным завалился на взрослую вечеринку, Кобылин снова одернул кожаную куртку и решительно шагнул в черный проем, ведущий к двери. Дверь, несмотря на угрожающие размеры, распахнулась легко, словно была сделана не из массивных кусков дерева, а из пластика. Войдя в крохотный коридорчик с зеркальной стеной, Алексей бросил взгляд на свое отражение. Волосы он так и не подстриг, зато успел начисто побриться. Куртка немного великовата, но в целом выглядит неплохо. Новенькие джинсы небесно-голубого цвета сидят отлично, черные ботинки отражают свет, как маленькие зеркала. Полный парад. Никакого сравнения с тем бомжиком, которого Кобылин наблюдал в зеркалах в последние пару месяцев. Подмигнув самому себе, Алексей прошел до конца коридорчика и вошел в полутьму общего зала.

Здесь все оставалось по-прежнему. Над столиками, над деревянными перегородками висел табачный дым. Ритмичная музыка, несущаяся из динамиков за барной стойкой, заглушала тихий гул разговоров. Посетителей в этот раз было не так много — большинство столиков пустовали, хотя и были украшены табличками «резерв». Наверху, на втором этаже, было гораздо светлее — там, похоже, обосновалась большая компания молодежи. А вот у барной стойки, вечном прибежище одиночек, сегодня было пусто.

Кобылин небрежным жестом распахнул куртку, подошел к стойке и взобрался на крайний стульчик, решив расположиться поближе к выходу. Пусть тут немного дует и мимо все время снуют официантки, выныривая из коридорчика, ведущего в глубь бара, к служебным помещениям. Зато — рядом выход.

Обернувшись, Кобылин окинул долгим взглядом темный зал. В нем царило странное, спокойствие, какое бывает перед бурей. Казалось, бар только просыпается, набирается сил перед вечерней вспышкой праздника, готовится полыхнуть в полную силу, как праздничный салют. Постоянные клиенты только собираются, а до полуночной гулянки еще несколько часов. И все же есть что-то волшебное в этом спокойном времени, когда в полутьме витают намеки на будущее приключение. Это как полдень перед Новым годом — чувствуется, что праздник уже начался, но до настоящего веселья еще довольно далеко.

— Что закажете?

Кобылин резко обернулся, и бармен, подкравшийся к одинокому клиенту, отшатнулся. Это был другой парень, не тот, с которым в прошлый раз общался охотник. Чисто выбритый, в белой рубашке с черной бабочкой, длинные волосы расчесаны на две стороны, лицо белое, навсегда застывшее в предупредительной улыбке.

— Сок, — с тоской пробормотал Алексей, предчувствуя еще один раунд глупых объяснений насчет отказа от спиртного.

— Могу предложить коктейли на основе натуральных соков, — невозмутимо предложил бармен, что был не намного младше самого Кобылина. — В наличии есть рецепты для поддержания баланса витаминов, а также специальные миксы десертного класса, со сладкими сиропами, мороженым, вкусовыми добавками.

Кобылин с недоверием уставился на парня, что сохранял полнейшую серьезность. У них что, легенды о привередливых клиентах передаются от бармена к бармену?