Дикая охота Афанасьев Роман

— Нет, — отрезала Смерть. — Не охотник. Страж. Сортировщик. Перевозчик. Охранитель. Палач. В твоем языке нет подходящего слова.

— Мы одной крови, — заявил Кобылин, отмахнувшись от грозного взгляда. — Ты не забираешь души, ты следишь за тем, чтобы они попали куда надо. А не болтались по округе… Но когда ты прощелкаешь очередную душонку, в дело должны вступить… мы? Охотники?

— Да, — ответила Смерть, мотнув головой так, что волосы веером легли на плечи. — И нет.

— Я чувствую, — бросил Кобылин. — Все так. Пусть ты персонализация незримой силы, или разумный искусственный интеллект в ноосфере, или вовсе моя персональная галлюцинация — плевать. Ты стоишь на грани, караулишь ее, пока не появляются те, кто желает ее перейти. Они — с другой стороны, и у тебя нет власти над ними никакой. И над нашими телами нет власти. Ты можешь управлять лишь тем, что остается после нашей смерти. И тебе чертовски необходимо, чтобы мы загнали этих нелегальных иммигрантов обратно в зону досягаемости твоих когтей.

— Примерно так, — с осторожностью отозвалась Наташа. — К чему весь этот разговор?

— Хотел узнать — может, ты просто конкурентов убираешь? — Кобылин ухмыльнулся. — Как знать, может, мне нужно было заняться тобой, а не ими.

— Ну как, — поджав губы, осведомилась Смерть, — узнал?

— О да, — отозвался Кобылин, небрежно взмахнув рукой. — Ты мне не врала. Я помогу тебе. Завтра все станет хорошо. Не бойся, у нас хороший план, все пройдет как надо.

Черноволосая девушка легко поднялась на ноги, подошла к сидевшему на полу охотнику, нагнулась и заглянула ему в глаза.

— Ты совершенно сумасшедший, — потрясенно прошептала она. — Ты утешаешь… Смерть? Ты говоришь мне — не бойся?

— Верно, — прошептал Кобылин, поднимая лицо и заглядывая в черные бездны, заменявшие глаза этому странному существу. — Ты не уверена в себе, тебе нужна помощь и поддержка. Именно поэтому ты, неведомая сила, пришла ночью к одинокому человеческому существу. Возможно, те, чьи облики ты принимаешь, воздействуют на тебя больше, чем ты рассчитываешь? Сколько в тебе от человека, Смерть?

— А в тебе? — тихо отозвалась девушка, немного помолчав. — А в тебе, Кобылин?

Алексей замер с открытым ртом, не в силах заставить себя правдиво ответить на этот вопрос. Он не отводил глаз от белого лица симпатичной девушки со странными черными глазами и потому не сразу заметил, что ее тело истаяло, рассыпалось черными завитками дыма. Когда осталось только лицо, Кобылин спохватился — вскинул руку, пытаясь коснуться алебастровой щеки, но его пальцы прошли сквозь сизую дымку, что тотчас растаяла в темноте.

Кобылин замер с поднятой рукой. Тяжело дыша, словно только что пробежал кросс, он медленно поднялся и, переваливаясь с ноги на ногу, добрался до своей подстилки. Без сил упал на нее, уткнувшись лицом в мокрый пенопласт.

И уснул.

Сергей Геннадьевич скомкал грязную тряпку, пропитанную бензином, вытер руки, швырнул грязный комок на бетонный пол мойки. Хотелось пить. После вчерашних посиделок сушняк так и не отступил — царапался в горле, как заблудившаяся крыса. Анальгин помог — голова уже не разламывалась от боли, а тихо гудела, как колокол, набитый сырой ватой.

Автомастерская пустовала — три подъемника, что стояли каждый напротив своих ворот, сиротливо высились в полутьме, так и не дождавшись клиентов. С улицы сквозь распахнутые настежь ворота лился яркий свет. Хорошо еще, что ворота выходили в небольшой дворик, огороженный бетонным забором. Здесь, на задворках железнодорожной станции, посетителей было немного. Чтобы добраться до мастерской, надо было свернуть с шоссе, объехать железнодорожные пути, свернуть в распахнутые ворота бывшего автокомбината, и только потом — сюда. К Жоре.

Бросив взгляд на распахнутые двери, Сергей с затаенной злобой покосился на двух сопляков, сидевших на покрышках у колченогого стола и резавшихся в нарды. Автомастерская, почти затерявшаяся на задворках района, в принципе влачила жалкое существование. Если бы не левая работенка, тут вообще нечего было бы ловить. А работенку подбрасывал Жора. Тачку собрать, тачку разобрать, перекрасить, одно снять, другое поставить… Нет, к блатным Сергей не лез. Он был слесарем-жестянщиком и просто работал здесь. А поисками работы заведовал Жора-Калмык, державший крышу над парой сервисов да мастерских. Сегодня, вон, опять приперся со своей шпаной — засел с вечера в крохотной комнатке, служившей Сергею и кабинетом и спальней, и носа не кажет. Даже его кореша-охранники снаружи маются. Распугали смену — Витьку и Армена пришлось домой отправить. А что, работы нет, клиентов нет, ничего нет, один Калмык отсиживается в своей норе, стенку взглядом прожигает.

Сергей покосился на ребят в кожанках, не отводящих глаз от доски и азартно притопывавших каблуками черных ботинок по бетонному полу мастерской, тяжело вздохнул и нагнулся за грязной тряпкой. Подобрал, понес к баку с песком, стоящему у ворот первого бокса. Что-то тут неладно. Калмык уже пару недель сам не свой. Говорят, после сходки на водоканале вернулся он не в себе и два дня не разговаривал. А еще, говорят, в секту какую-то вступил — все по подвалам ходит, а там свечи на полу жгут. Жила рассказывал — бывший охранник Калмыка. Сбежал Жила-то, позавчера. Страшно ему стало, а отчего, толком так и не сказал — ручкой на прощанье сделал и, говорят, подался в Казань.

Бросив тряпку в бак, Сергей Геннадьевич взглянул сквозь ворота на пустой дворик у мастерской, поднял голову, привычно проверяя, не капает ли с крыши. Вверх уходили длинные железные колонны, поддерживающие железные стропила, на которых расположилась крыша из листового железа. Под мастерскую был отведен знатный кусок ангара, в котором можно было хоть самолеты хранить, и это Сергею всегда нравилось. Нравилось и соседство — за глухой стеной находился обувной склад, и охранник Семеныч, из местных, порой заглядывал в гости. Хорошее место, как ни крути, если бы не Калмык и его братва, что прибрали к рукам все мастерские в районе.

Сергей покачал головой, вспоминая бывшего директора — молодого и шебутного парня Бориса. Он-то все и затеял — и ангар арендовал, и оборудование купил, и слесарей нанял. Да только лет пять назад заявился Жора с друзьями, а Борис пропал. Исчез, словно его никогда и не было. С тех пор Сергей и батрачил на всю эту шарашку.

Приглушенное урчание автомобильного мотора вырвало Сергея из воспоминаний. Выглянув из ворот, он с удивлением увидел маленький красный автомобильчик «Дэу», сворачивающий от ворот ангара к дворику напротив мастерской. Тихо урча, блестящая машинка, напоминавшая игрушку, лихо прокатилась мимо открытого первого бокса, завернула во второй и остановилась уже внутри, почти уткнувшись носом в подъемник.

Водительская дверца распахнулась, и на бетон мастерской выпорхнула девчонка, на вид — школьница. Высокая, в черном кожаном плаще, длинные лохмы волос рассыпаны по плечам. Бледное меловое лицо наполовину скрыто огромными черными очками. В руках — крохотная черная сумочка, набитая, судя по выпуклым бокам, всякой мелочевкой.

— Жоржик! — пронзительно позвала девица.

Сергей покачал головой и полез в карман, нащупывая пальцами мятую пачку сигарет. Такая пигалица — небось, только что школу закончила, — а уже на машине. И вырядилась, как шалава. Ишь, ручку в бок, ножку в сапожке вперед — какая краля. А ведь возраст-то — во внучки годится!

— Что расселись! — сердито бросила девчонка парням Калмыка, что бросили игру и откровенно пялились на пигалицу. — Идите Жоржика мне позовите!

— Какого такого Жоржика? — буркнул старший из парней, расправляя плечи. — Не знаем никакого Жоржика.

— Он мне обещал! — повысила голос пигалица. — Обещал — пусть делает!

Сергей вытащил из кармана мятую пачку, выудил из нее изогнутую бананом сигарету, помял в пальцах. Он и шага от ворот не сделал — Калмык все прекрасно слышит. Если надо ему, то выйдет. А не надо, так и нечего суетиться. Но откуда пигалица знает этого проходимца? Неужели и тут наш пострел успел?

Девица тем временем повысила голос, переругиваясь с подручным шефа, и Сергей, покачав головой, бросил взгляд на строительный вагончик, притулившийся в углу мастерской, что служил ему кабинетом. В дверях появилась грузная фигура. Калмык, собственной персоной. Услышал.

Он выступил из полутьмы вагончика и медленно зашаркал по бетонному полу к красной машине. Большой, толстый, неопрятный — он вовсе не выглядел крутым парнем из плохой компании. Старая турецкая кожаная куртка, на пару размеров больше, чем надо, свисает с покатых плеч. Огромное брюхо выступает вперед, оно обтянуто клетчатой рубашкой, что едва не расходится по швам и уже успела вылезти из штанов. Старые остроносые ботинки, давно растоптанные, шаркают по бетону, словно поношенные домашние тапки. Огромная опухшая харя подслеповато щурится на свет, от чего узкие глаза, за которые Жора и получил свое прозвище, кажутся и вовсе закрытыми.

Сергей глянул на охранников, что при появлении босса присмирели, и покачал головой. Девчонка вызывающе уставила руки в боки и пристально смотрела на приближающегося Калмыка. А тот, подойдя на пару шагов, как собака потянул носом воздух, и его узкие глаза распахнулись. Сергей и сообразить ничего не успел — девчонка вдруг сунула руку в сумочку, выхватила пистолет, ткнула им в сторону Калмыка. Но тот оказался быстрей — в мгновение ока подскочил ближе и с размаху ударил своей толстой лапищей по руке пигалицы. Пистолет, выбитый из пальцев, залязгал по бетонному полу, а Калмык схватил девчонку за запястья и притиснул к боку красной машины.

— Стоять! — рявкнул Жора извивающейся девице, что попыталась пнуть его в коленку.

Девушка не успокоилась, продолжала вертеться, топтать сапожками старые ботинки бандюгана. Калмык отлепил девчонку от машины, потом снова толкнул, хорошенько ударив ее о железный бок «Дэу».

— Ты пахнешь оборотнями, — прорычал он так, что Сергей, забывший о сигарете, торчавшей во рту, почувствовал, как у него по спине побежали мурашки. — Они тебя послали? Ну?

Девчонка не ответила, лишь зарычала в ответ, попыталась боднуть головой нос Калмыка, но не дотянулась.

— Сюда, — пролаял тот, отворачиваясь от пигалицы в плаще. — Машину отогнать во двор. Девку — в вагон.

Сергей поежился. Глянув на растерявшихся охранников Жорика, которым еще не доводилось драться со школьницами, он тяжело вздохнул. Лучше бы он сегодня тоже ушел домой.

Кобылин поправил гарнитуру мобильника, больно впивавшуюся в правое ухо, чуть приподнялся над подоконником и выглянул в щелочку распахнутого окна. Пока тихо. Улица забита машинами и пешеходами, все спешат по своим делам, но черный «Мерседес» у дома напротив пока даже движок не заводил. Он стоял ровно у крыльца старого дома, где на первом этаже располагался банк. Стеклянные двери распахнуты, люди входят и выходят, но пока не видно суеты охранников, обычно сопровождающей появление главного босса. Но он здесь. И скоро должен выйти, пройти десяток шагов от крыльца к своему черному «мерсу», что ждет его у главного офиса.

Присев на корточки, чтобы не маячить в окне пустой квартиры, стоявшей напротив банка, Алексей коснулся короткого оружейного ствола. Экзотика. Укороченная снайперская винтовка военного образца — и где только Гриша такую раскопал. Выглядит, правда, так, словно по ней танк проехался пару раз, но в рабочем состоянии. Кобылин, правда, думал, что это лишнее — был уверен, что отсюда в цель попадет и без специальной оптики, тут метров двести, ну, может, чуть больше. Но Гриша настоял. Кобылину это, правда, не очень понравилось — с таким оружием он еще не работал и не знал, чего от него ожидать. Впрочем, после того чуда, что сотворил Борода, отправив хозяев этой квартиры в фальшивую турпоездку по Золотому кольцу, Кобылин был готов простить другу любую прихоть. Да и волновало охотника сейчас совсем другое.

Глянув на часы, Алексей тронул пальцем гарнитуру, переключая канал.

— Что там? — тихо спросил он.

— Пока известий нет, — прохрипел Гриша, ждавший друга в машине с другой стороны дома.

— По времени уже пора.

— Не суетись. Сделают — отзвонятся.

— Зря мы это затеяли, Гриша, ох зря. И девчонку зря ты в это дело втянул.

— Не дрейфь, — отозвался Борода. — Все получится. Она крепче, чем тебе кажется.

— Может, и крепче, — буркнул Кобылин, посматривая в окно. — Но не охотница же.

— А как охотниками становятся? — Борода тихо засмеялся. — Сертификаты после успешной сдачи экзаменов выдают?

— Да сам знаешь, — прошептал Алексей, рассматривая черный «Мерседес». — Сталкивается однажды человек с таким, что нельзя объяснить. Стрельба, грохот, кишки, кровища, трупы. А потом уже обратной дороги нет, когда понимаешь, как все это устроено…

Он примолк, прислушиваясь к самому себе. Сдавленно хмыкнул.

— Вот именно, — подхватил Борода. — И оборотни ее гоняли, и серийный убийца над головой из пистолета шмалял. Потом пряталась по городу в одиночку, как ей и велели. А когда узнала, что Веру вытащили и спрятали в подземелье — сама нашла вход, договорилась с крысюками и в одиночку добралась до лежки Вадима. Ну?

— Ну, может быть, — мрачно отозвался Кобылин. — Все равно все… как-то не так. Не по себе мне.

— Меньше чувствуй, — посоветовал Борода. — Соберись. Время пошло. Скоро узнаем, получился из нее охотник или нет.

Кобылин покачал головой и постарался выбросить из головы силуэт долговязой девчонки с черными волосами, что так и грозил слиться воедино с другим, тоже женским, но более хрупким и отмеченным белоснежной прядью в черной челке.

Сергей даже не сразу понял, что произошло — не успели охранники и на ноги подняться, как Калмык вскрикнул дурным голосом и вскинул руку. На белом жирном запястье, поросшем черным волосом, виднелись кровавые следы — пигалица огромными черными ногтями расцарапала руку мучителя до крови. Недолго думая, Калмык резко опустил руку, с размаху залепив девчонке звонкую оплеуху. Удар швырнул ее на пол — к заднему колесу машины. Девчонка тихо вскрикнула, закрывая руками лицо, а разбитые черные очки запрыгали по полу гаража.

— Это не твое, — прорычал Калмык, нависая над девчонкой. — Что это? Чье?

Охранники за его спиной переглянулись, один пожал плечами, сделал шаг в сторону босса, но Калмык резко обернулся — крутнулся всем телом, словно его кто-то окликнул из-за спины. Вскинул поцарапанную руку, будто прикрывая глаза от ярчайшего света, отступил на шаг, чуть не задев девчонку на полу. А потом медленно уронил поднятую руку. Ноги Калмыка подогнулись, он пошатнулся, упал на колени и медленно, словно нехотя, неловко завалился на бок, подмяв под себя исцарапанную до крови руку.

В мастерской повисла звенящая тишина. Охранники Жоры с открытыми ртами смотрели на тело шефа, вытянувшееся на бетонном полу, а Сергей так и застыл с зажигалкой в руке, боясь вздохнуть. Первой зашевелилась девица на полу — заворочалась, приподнялась на локте и начала шарить вокруг себя руками в поисках выбитого пистолета.

— Стоять! — гаркнул опомнившийся здоровяк и захлопал себя по карманам. — Стой, сука!

Второй успел выхватить из-за пазухи пистолет и даже направил его на вздрогнувшую девчонку, но в этот момент задняя дверца красной машинки распахнулась, и из салона в гараж выбрался человечек. В первую секунду Сергей Геннадьевич не поверил своим глазам — он просто отказывался им верить. Ему показалось, что из машины выбрался карлик ростом до пояса обычному человеку. Босой, в кожаном плаще. Но глаза говорили слесарю, что это вовсе не карлик. Это была крыса. Огромная, стоящая на задних лапах — с большой уродливой головой и длинным голым хвостом, свисавшим из-под кожаного плаща.

Охранник Калмыка, метнувшийся было к боссу, с воплем отскочил назад, размахивая пистолетом. Второй остервенело терзал карман куртки, пытаясь дрожащими руками вытащить застрявшее оружие. Крыса в плаще сделала шаг вперед, и тотчас за ее спиной из машины показалась вторая зверюга — точная копия первой, но уже без плаща. В хрупкой на вид лапе она сжимала обрезок водопроводной трубы, заляпанный зеленой краской.

Сигарета выпала из открытого рта Сергея Геннадьевича. Размашисто перекрестившись, первый раз в жизни, он развернулся, прыгнул на железную колонну, подпиравшую потолок ангара, и полез вверх. Внизу громом ударил выстрел, потом второй, раздался чей-то отчаянный крик, но слесарь, не обращая внимания на шум, лез по колонне вверх, цепко обнимая ее руками и ногами. Сосредоточенно пыхтя, работая как механизм, Сергей не останавливался до тех пор, пока не очутился под самым потолком и не ухватился обеими руками за один из железных брусков, на которых лежала крыша. И лишь потом, судорожно сжимая пальцами холодное железо, он осмелился взглянуть вниз.

Все было кончено. Охранники Жоры валялись на полу — один навзничь, запрокинув голову и уставившись в потолок стеклянными глазами. Другой свернулся калачиком, закрыв руками голову, и тяжело хрипел. Над ними стояли обе крысы, напоминавшие оживших мультяшек — неуклюжие, нелепые, но до невозможности страшные. Огромные конусовидные головы, напоминающие боеголовки ракет, были задраны к потолку и отсюда слесарю были видны их крупные глаза, походившие на блестящие черные яблоки.

Крысы смотрели на Сергея Геннадьевича.

Сергей Геннадьевич смотрел на крыс.

Девчонка с лязгом открыла водительскую дверь. Потом, нагнувшись, подхватила с пола свою сумочку, выудила из-за колеса «Дэу» оброненный пистолет и, выпрямившись, тихо свистнула. Крысы как по команде обернулись к ней, опустились на четыре лапы и ловко скользнули по полу к машине. Бесшумно втянулись в распахнутую заднюю дверь и, видимо, улеглись обратно на заднее сиденье, спрятавшись от посторонних взглядов. Девчонка задрала голову, бросила на Сергея тяжелый взгляд, а потом быстро села в машину, захлопнула дверь и завела движок. Маленький «Дэу» заурчал мотором, дал задний ход и выскочил из автомастерской как ошпаренный. Минута — и звук двигателя затих вдали, оставив звенящую тишину висеть в мастерской подобно облаку пыли.

Сергей тихо сглотнул. Внизу на полу лежали три тела. Калмык, сраженный невидимой рукой, мертвый охранник, сжимающий пистолет, и его напарник, что перестал хрипеть, но все еще сучил ногами. Слесарь разжал онемевшие пальцы, обхватил ледяную трубу и медленно съехал вниз, до самого пола. Шагая на ватных, ослабевших от страха ногах, он медленно прошел к своему вагончику, заменявшему кабинет. Нагнувшись, нашарил под раскладушкой железный ящик, заполненный старыми железками всех форм и размеров. Погремев барахлом, Сергей выудил из него полиэтиленовый пакет, весь в желтых разводах машинного масла. Вынув из него пачку денег, слесарь взвесил ее на руке, поднялся на ноги.

— Казань — хороший город, — решительно сказал Сергей Геннадьевич и зашагал к выходу.

Алексей положил подбородок на холодный подоконник, выглянул из-за черного керамического горшка с геранью и бросил взгляд вниз. На противоположной стороне улицы все было по-прежнему — черный автомобиль с тонированными стеклами стоял на бортике тротуара, а мимо него тек бесконечный поток прохожих, давно привыкших к хамству водителей. Серое крыльцо у распахнутых стеклянных дверей тоже не пустовало — посетители заходили в офис, выходили, покуривали на крыльце у блестящих урн. В целом обстановка была спокойной, все шло по плану — наглому, безумному, идиотскому плану, построенному на русском авось и оттого крайне притягательному.

Краем глаза Кобылин уловил странное мерцание у закрытой шторы, дернулся, повернул голову… И медленно отвернулся, возвращаясь к своему нудному занятию.

— Предупреждать надо, — только и сказал он.

Черноволосая девчонка в джинсах, появившаяся из ниоткуда у тяжелых бархатных штор, фыркнула, сложила руки на груди.

— Как дела? — спросила она. — Бдишь?

— Это у тебя надо спросить — как, — буркнул Кобылин. — Почему ты не можешь увидеть его?

— Потому что он скрыт от меня, — девчонка нахмурилась. — Я уже говорила об этом.

— Ну а, например, глазами других? — не сдавался Кобылин. — Его охрана, посетители, прохожие…

— Если кто-то умрет у него на руках, то, может быть, и увижу, — недовольным тоном отозвалась Смерть. — Я не сижу на плече у каждого живого существа на этой планете. И не смотрю их глазами. И не слушаю их ушами. И не нюхаю…

— Понял, понял, — Кобылин прикрыл один глаз, рассматривая черный «мерс». — А как дела у остальных?

Силуэт девушки расплылся в воздухе, сделался прозрачным, потом снова обрел четкость и привычные очертания.

— Сейчас, — бросила Смерть и растворилась в воздухе.

Кобылин дернул плечом, словно пытался согнать муху, и с раздражением уставился на черную машину. Что-то здесь было не так. Ему что-то не нравилось, но он никак не мог понять, что именно, и это злило его все больше и больше.

По-хорошему, тут все было неправильно, начиная от самого плана и кончая его исполнителями. Больше всего Алексея смущало то, что все построено на непроверенной информации, полученной из весьма сомнительного источника. Кобылин отдавал себе отчет, что вся их затея — безумие чистой воды. Но он не видел другого выхода и потому держал сомнения при себе. Гриша почему-то лучился оптимизмом, граничащим с жизнерадостным идиотизмом, и Алексею было как-то неловко выступать в роли зануды, предрекающего всяческие беды. Гришиных настроений он не разделял, но и другого плана действий предложить не мог. Об Ироде им ничего не было известно, похоже, охотникам не доводилось сталкиваться ранее с подобными существами. Или доводилось, но они не удосужились оставить об этом записи. В конце концов, в мировой истории было достаточно жестоких правителей, пытавшихся претендовать на мировое господство. Может, это были дальние родственники Ирода или его предки? Так или иначе, то, что проникло сейчас в город, нужно было остановить, и как можно скорее. Современные транспортные линии и средства связи позволят этой гадине в мгновение ока осуществить то, на что у Чингисхана, например, ушло бы полжизни.

Воздух у бархатных занавесок, сдвинутых в угол окна, снова замерцал, но Кобылин на этот раз не повернул головы. Лишь скосил глаза, как раз в тот момент, когда девичья фигурка обрела плоть и радостно махнула рукой.

— Один есть, — выпалила она. — Твоя подружка уделала младшенького. Я держу его. Держу!

Повернувшись, Кобылин окинул долгим взглядом улыбающееся личико Смерти, ее девчачьи тонкие губы, хрупкий гладкий подбородок, торчащие розовые ушки… Нет, он не понимал — почему именно этот облик. Не мог понять. Но подозревал.

Подняв руку, он коснулся пальцем гарнитуры за ухом.

— Гриша, — позвал он. — Как там, есть новости?

— Пока нет, — бодро отрапортовал охотник, держащий под парами свой четырехколесный агрегат. — А, погоди! СМС!

Кобылин затаил дыхание, слушая, как где-то внизу Борода щелкает кнопочками второго мобильника и что-то бормочет себе под нос.

— Порядок, — наконец раздался голос Гриши. — Лена уделала первого гада. Выдвигается к крысюкам, ее немного поцарапали.

— Понял, — бросил Кобылин и отключил канал.

Улыбка на хрупком женском лице медленно погасла, словно кто-то уменьшил ее яркость. Карие глаза медленно потемнели, уголки рта опустились, миг — и на охотника взглянуло нечто, что только при очень большом желании можно было выдать за девчонку шестнадцати лет.

Кобылин медленно отвел взгляд и посмотрел на улицу. Машина была на месте. Крыльцо тоже. И двери. Все шло по плану и вместе с тем — наперекосяк.

— Как они это делают? — бросил Кобылин, чтобы разбить гнетущую тишину, воцарившуюся в комнате.

— Что — это? — мягко переспросила Смерть.

— Все это влияние… Вчера он был никем, а завтра — главарь банды. Послезавтра — миллионер с личной армией.

— Их сила постепенно растет, — немного рассеянно отозвалась Смерть, словно думая о чем-то другом. — Сначала это просто физическая сила и дар убеждения. Потом возрождаются магические навыки и растет зона влияния.

— Что? — переспросил Алексей. — Какая зона?

— Влияния, — медленно повторила девчонка. — Если эта тварь подойдет к человеку на расстояние вытянутой руки, то такой человек будет загипнотизирован. Он будет готов что угодно сделать ради своего нового хозяина, своего нового бога.

— Вот черт, — буркнул Кобылин, невольно касаясь приклада винтовки. — А магические навыки? Это еще что?

— Они могут управлять предметами на расстоянии, — отозвалась Смерть, бесшумно перемещаясь к серванту на другой стороне комнаты. — Это как телекинез, понимаешь? Вскинул руку, поднял шкаф и уронил его на тебя.

— Понял, — коротко отозвался Кобылин, кося глазом в сторону девчонки в джинсах, что смотрелась в зеркало, встроенное в дверцу шкафа. — А раньше нельзя было сказать?

— Незачем было, — задумчиво отозвалась та. — Самый опасный и сильный — вот этот. Тот, которого вы прозвали Иродом. Но ты, как я понимаю, не собираешься близко подходить к нему.

— Не собираюсь, — подтвердил Кобылин, облизнув пересохшие губы. — Но, чисто ради интереса, сколько метров?

— У него? — рассеянно переспросила Смерть, разглядывая в зеркало свои плечи. — Десять. Пятнадцать. Это нельзя измерить точно. Да и эта сила растет с каждым днем. Зависит от того, насколько хорошо эта тварь себя чувствует. Давно ли был последний ритуал. Ранена она или нет.

— Понятно, — хрипло отозвался Кобылин. — Значит, не подходить.

Смерть вдруг резко обернулась и в мгновенье ока очутилась за спиной Кобылина, присевшего у подоконника. Ее холодные белые руки легли на плечи охотника, она наклонилась, и длинные черные локоны защекотали ухо застывшего Алексея.

— Кобылин, — тихо прошептала Смерть. — Ты мне не веришь? Почему ты переспросил Гришу насчет той девчонки?

Алексей прикусил нижнюю губу, но так и не оторвал взгляда от черной машины за окном. Холодные руки на его плечах внезапно стали теплыми. Очень теплыми — такими, что он почувствовал их сквозь куртку.

— Не верю, — тихо отозвался он, наконец. — Я никому не верю.

— Ты думаешь, я тебе солгала? — прошептала Смерть. — Вчера, при нашем разговоре?

— Я думаю, — медленно произнес Кобылин, — я думаю, что ты не сказала всей правды. Ты сказала мне то, что я хотел услышать. То, что я мог бы понять и принять.

Руки на его плечах стали еще горячее. Алексею показалось, что он чувствует запах горелых ниток, но он так и не шевельнулся. Не отвел взгляда от машины, не поднял глаз, не взглянул в знакомое белое лицо давно умершей девушки…

— Я по-прежнему не знаю, кто ты, — хрипло выдохнул Кобылин. — Ты — охотник. Но ты не только охотник. Мы зовем тебя Смерть, но ты не та, что приходит с косой. Я не знаю, кто ты и чего ты хочешь.

Затаив дыхание, Алексей ждал ответа. Но его не последовало. Горячие руки медленно поднялись с его плеч, звук шагов подсказал, что девушка вернулась к зеркальному шкафу. Только тогда Кобылин снова начал дышать.

— А почему ты думаешь, что я не сказала тебе всю правду? — совершенно спокойным тоном осведомилась Смерть, накручивая на тонкий указательный палец белую прядь.

— Потому что я бы на твоем месте поступил именно так, — хрипло выдохнул Кобылин.

Он так и не отвел взгляда от черной машины. Лишь на секунду с облегчением прикрыл глаза, когда за спиной раздался звонкий девчачий смех.

— Смотри в оба, охотник, — произнес звонкий веселый голос. — Я отойду. Кажется, началось.

И Кобылин всей кожей ощутил, как комната за его спиной опустела. И только тогда он позволил себе вскинуть руку и вытереть со лба холодный пот.

Парковка в торговом центре располагалась на восьмом этаже, целиком отведенном для автомашин. Несмотря на это, выглядела она точно как подземный гараж — низкий потолок, огромное пустое пространство с редкими бетонными стенами, желтая разметка на сером от пыли полу. Машин на стоянке было много — в полутьме тянулись целые ряды полированных бортов, на которых играли блики от маленьких светильников, расположенных у стен. Кое-где зияли провалы — пустые места, еще не занятые торопливыми водителями, стремившимися втиснуться на любое свободное пространство.

В самом центре огромного гаража, утопавшего в полутьме, было светло — здесь стояли белые стены, за которыми скрывались лифтовые шахты, ведущие в торговый центр. Ряд железных дверей, пылающих отраженным от ярких ламп светом, тянулся вдоль всей белой стены. Этот островок света так и притягивал внимание, именно к нему обычно и спешили водители, удачно втиснувшие свое авто на свободное местечко. Их было немного — двое пришли из правой секции, и еще один подошел из левой, небрежно помахивая на ходу борсеткой.

Кнопки у лифтов полыхнули одинаковым красным светом, прочертив алую полосу на белой стене, и водители сгрудились у одной из дверей, ожидая кабину. Она не замедлила явиться — тихо звякнул колокольчик, и железные двери расползлись в стороны, открыв круглый стакан из полупрозрачного стекла, залитый ярким светом.

Из света наружу одновременно шагнули двое плечистых ребят в одинаковых черных костюмах и белых рубашках. Решительно, но вежливо они оттеснили в стороны водителей, собравшихся загрузиться в лифт, и только тогда на парковку шагнул человек в длинном черном плаще. Он был абсолютно лыс, а на худом лице застыло озабоченное выражение, придавая человеку вид странной алебастровой статуи. В правой руке он сжимал черный «дипломат», казавшийся невесомым. Быстрым шагом он миновал освещенную площадку, и его охранники устремились следом — к дальнему углу, где был припаркован большой внедорожник с тонированными стеклами.

Водители дружно загрузились в освободившуюся кабину. Обладатель борсетки, здоровенный парниша в зеленой куртке, злобно глянул вслед охранникам, расправил плечи, словно сообщая — мол, если бы не торопился, еще бы посмотрели, кто кого отодвинул бы с пути. Но двери лифта закрылись, и кабина с тихим звонком нырнула в мир торговых павильонов.

Лысый человек с охранниками за спиной целеустремленно шагал к машине, полностью погрузившись в свои мысли. Грохот шагов волнами расходился по всему огромному залу, отражался от стен, возвращался обратно, накладываясь на звуки новых шагов. Казалось, по бетонному полу марширует целая армия.

Когда до машины оставалось метров десять, водительская дверь распахнулась, и из нее выбрался на бетон коротко стриженный парень в черном костюме — точная копия тех, что высились за плечами босса. Лысый бросил на встречающего косой взгляд, оглянулся по сторонам… и сбился с шага. Он увидел, что недалеко от них, за соседним рядом машин, страстно обнимается парочка. Высокий чернявый детина с могучими плечами профессионального пловца облапил, словно медведь, хрупкую рыжеволосую девчонку, прижал ее к себе, впившись в губы страстным поцелуем. Та отвечала не менее жарко, сомкнув свои тонкие белые руки на шее кавалера. Казалось, еще миг, и они набросятся друг на друга, сдирая одежду в попытке стать еще ближе.

Ноздри лысого раздулись, словно у собаки, берущей след. Белое как мел лицо перекосила гримаса отвращения и страха.

— Убейте их! — рявкнул лысый и, отбросив кейс, бросился к машине.

Охранники лишь на секунду замешкались, сбитые с толку внезапным приказом. Но затем, как послушные механизмы, синхронно достали пистолеты из кобуры под левым плечом, шагнули вперед, одновременно пытаясь прикрыть собой босса… И все-таки опоздали.

Огромный детина развернулся, оттолкнув подружку, и в его руке блеснул пистолет. Он выстрелил первым — и попал точно в грудь одного из охранников, что с криком повалился навзничь. Его напарник успел выстрелить, и пуля пробила куртку на плече громилы. Тот, не дрогнув, выстрелил в ответ, и его выстрел смешался с грохотом выстрелов рыжей подружки, что легла на крышу ближайшего «Логана» и открыла пальбу по бегущему лысому человеку.

Детина, промахнувшийся по охраннику, нырнул за капот «Логана», и охранник успел выстрелить пару раз, но пули лишь разворотили лобовое стекло легковушки. Громила выглянул из-за капота и пальнул в охранника, сообразившего, что торчит, как мишень, посреди пустого зала, и метнувшегося к ближайшей машине.

Первый выстрел киллера выбил из-под ног убегавшего телохранителя бетонную крошку, взметнувшуюся пыльным облачком. Второй — пробил бампер синей «Мазды», за которую нырнул охранник. Детина в полный голос чертыхнулся, но его никто не услышал — над головой у него гремела перестрелка рыжей подружки с водителем джипа.

Тот, прикрывая бегущего босса, выстрелил пару раз в рыжую девку, что стреляла по лысому человеку с крыши «Логана». Та выпалила в ответ лежа, с двух рук, и водитель юркнул за свой джип. Сам босс в два прыжка долетел до задней двери, рванул ее на себя, упал на колени, и две пули, пущенные ему в спину девчонкой, юркнули внутрь машины, прошив водительское кресло и расколотив приборную панель.

— В машину! Едем! — рявкнул он, ужом проскальзывая на заднее сиденье. — Быстрей!

Водитель сгоряча пальнул еще раз в сторону девчонки, что спрыгнула с крыши «Логана», рванул на себя водительскую дверцу и прыгнул за руль. Тотчас следующая пуля разбила вдребезги заднее стекло и с визгом прошила лобовое, пролетев всего в паре сантиметров от водительского кресла. Водила сполз чуть ли не до самых педалей, утопил палец в кнопку заведения движка, и тот ответил привычным рыком.

А следом, за спиной, раздавался грохот перестрелки.

Телохранитель, спрятавшийся за «Маздой», прекрасно видел рыжую бестию, выскочившую из своего укрытия и прицелившуюся в джип, стоявший к ней задом. Она целила сквозь стекла — в водителя. Она даже успела выстрелить — наугад, сквозь тонировку — и промахнулась. Охранник перекатился за переднее колесо, высунулся из-за бампера и навскидку выстрелил в рыжую бестию. Та дернулась, когда пуля, пролетая сквозь куртку, обожгла плечо, и ее второй выстрел лишь прошил насквозь багажник джипа, что тронулся с места и, набирая скорость, задним ходом поехал прямо на рыжую. Девчонка, не обращая внимания на охранника за «Маздой», встала, широко расставив ноги, сжала пистолет обеими руками, вскинула его, целясь в надвигающуюся машину. Она была идеальной мишенью, и охранник, прятавшийся за колесом, даже дыхание на секунду затаил, прежде чем послать пулю ей в сердце.

Вдохнуть он уже не успел — над головой раздался удар, грохот и скрежет прогибающегося металла. Охранник дернулся, зацепил рукой за бампер, но успел лишь поднять голову, да и то только для того, чтобы увидеть огромного чернявого детину, вспрыгнувшего на крышу «Мазды» и смотрящего на охранника сверху вниз, поверх пистолетного ствола. Дульный срез, казавшийся черным колодцем, взорвался ослепительной вспышкой, и больше охранник не видел уже ничего.

Рыжая девчонка даже не оглянулась на своего спасителя — медленно выдохнув, она застыла перед надвигающимся черным джипом, как тореадор перед быком, а потом плавно нажала на спуск. Серебристый пистолет, отличная копия американского «кольта», выплюнул смертельный цилиндрик, и водитель, получивший пулю в затылок сквозь спинку кресла, завалился набок, ткнувшись пробитой головой в пассажирское сиденье. Руль вырвался у него из рук, машину занесло, и джип, описав полукруг, с грохотом въехал в ряд авто, перегородив узкий проезд между рядами припаркованных машин. Издав восторженный вопль, рыжая бросилась к продырявленной и разбитой машине.

— Вера! — отчаянно крикнул Вадим, стоявший над телом охранника и пытавшийся выдрать опустевший магазин из пистолета. — Назад!

Волчица не услышала — она, как настоящий зверь, шла по кровавому следу жертвы. А та, почуяв приближение охотника, попыталась спастись.

Дверь джипа распахнулась, и лысый человек выкатился на бетон по другую сторону машины, пытаясь прикрыться ею от наступающей рыжей бестии. Вскочив на ноги, он бросился вдоль ряда машин, пытаясь укрыться в спасительной темноте. И это ему почти удалось — почти. Рыжая одним прыжком взлетела на крышу джипа и выстрелила вслед лысому, почти не целясь, навскидку. Тяжелая пуля ударила в спину беглеца, бросила его на бетон, и он закувыркался по полу, оставляя за собой кровавые пятна. Вера восторженно взревела, вскинула пистолет, теперь уже тщательнее прицеливаясь в беспомощную жертву, распластавшуюся на бетоне в паре метров от нее, и вдруг замерла. Лысый человек вскинул испачканную пылью руку, протянул ее, словно в безмолвной мольбе к рыжей убийце, и резко сжал кулак.

Вадим, бросившийся к джипу и на ходу загнавший новый магазин в рукоятку пистолета, не поверил собственным глазам. Вера, только что прочно стоявшая на крыше разбитой машины, вдруг взлетела в воздух и всем телом с хрустом ударилась о бетонный потолок стоянки. Она даже вскрикнуть не успела — та же невидимая сила швырнула ее обратно, вниз, на крышу машины. От удара металл прогнулся, тело рыжей девчонки вдавило в салон чуть ли не до сидений, и только тогда она взвизгнула, коротко, отчаянно, как собака, получившая удар.

— Вера! — заорал Вадим, бросаясь к развороченному джипу.

Тело рыжей волчицы соскользнуло с крыши в сторону лысого, скрывшись из глаз проводника, объятого пламенем бешенства и отчаяния. Взревев, Вадим одним прыжком очутился около джипа, намереваясь перемахнуть его с разбега, но за спиной раздался грохот выстрела, и что-то тяжелое, словно кувалда, ударило его в плечо. От толчка Вадима развернуло, и он, крутнувшись на месте, с размаха влетел спиной в бок джипа, промяв своим телом заднюю дверь. Боль застилала глаза туманом, но проводник все же увидел, кто стрелял — первый охранник, получивший пулю в грудь, умудрился перевернуться на живот и проползти между машин. За ним тянулся густо-багровый кровавый след, один глаз был закрыт, но он все еще сжимал пистолет, направленный в грудь своему убийце… Вадим зарычал, вскинул руку с оружием, и оба выстрела грянули одновременно.

Пуля проводника разбила голову охранника, как гнилой арбуз, но обрадоваться этому Вадим не успел. Пуля, предназначавшая ему, также нашла свою цель. В грудь словно тараном ударили — воздух с хрипом вылетел из легких, и проводник лишь тихо засипел, пытаясь позвать Веру. Голоса не было, в глазах потемнело, и Вадим почувствовал, как сползает по мятому боку машины, не в силах удержаться на ногах. Его тело грузно опустилось на грязный бетон, завалилось набок, и Вадим лишь хрипло вздохнул, чувствуя, как темнеет в глазах. Боль, сжигавшая его мутировавшее тело все это время, внезапно отступила. Ненадолго, всего лишь на миг, показавшийся Вадиму часом блаженства… А потом ринулась в атаку с удвоенной силой, сжигая в адском пламени исчезающее сознание бывшего человека.

Лысый человек, еще месяц назад бывший обычным бухгалтером обувной фабрики, медленно встал на колени, уперся одной рукой в бетон, а потом рывком поднялся на ноги. Его белое лицо было лишено красок, а теперь еще и формы. Оно превратилось в подтаявшую восковую маску — все черты немного сдвинулись, сгладились, словно пытаясь превратиться в гладкую поверхность. И все же даже на этой уродливой маске можно было прочитать выражение злорадства и торжества.

— Прочь! — хрипло каркнул он, распрямляясь и размахивая руками, словно отгоняя невидимых птиц. — Прочь! У тебя нет власти надо мной!

Бросив взгляд на поле боя, он попытался улыбнуться, но восковые губы искривило лишь отдаленное подобие ухмылки. Кровь, толчками исходящая из раны, уже перестала течь. Силы постепенно возвращались в это хилое тело. Еще немного, и проклятая слабость от неведомого яда пройдет. Все будет хорошо, все будет как раньше.

После грохота выстрелов в гараже воцарилась тишина. Она скоро схлынет, когда прибежит попрятавшаяся охрана торгового центра, но перед этим…

На негнущихся ногах лысый сделал пару шагов обратно к разбитому джипу. У его заднего колеса лежало хрупкое женское тело с разметавшимися по бетону рыжими волосами. Девчонка тихо постанывала, а правая рука, распростертая на бетоне, все еще сжимала блестящий пистолет. Окровавленные пальцы дрогнули, плотнее стиснув рукоять, и лысый вскинул руку, ткнул пальцем в сторону распластанного тела убийцы. Запястье рыжей с хрустом изогнулось под немыслимым углом, и пистолет, выпавший из разжавшихся пальцев, глухо звякнул о бетон.

— Живучая, сучка, — прохрипел лысый, останавливаясь над телом девушки. — Ты мне еще пригодишься.

Рыжая, не открывая глаз, застонала, ее здоровая рука судорожно сжалась, словно пытаясь что-то удержать. Это не укрылось от сумрачного взгляда лысого человека.

— У нас еще есть пара минут, — прохрипел он, — прежде чем придется уладить местные дела. Сначала рука. Потом твои лапки, чтобы ты не смогла убежать. Итак…

Покачиваясь, лысый человек навис над хрупким телом рыжеволосой, опустил свою руку, словно примериваясь, за что в первую очередь схватиться. Свободной рукой он оперся о блестящий борт джипа, и в тот же миг искореженные дверцы машины с грохотом взорвались, швырнув лысого человека на бетон.

— Нет, — вскрикнул он, поднимая руку, — нет!

Скрежет металла заглушил низкий звериный рев — там, в развороченной машине, от салона которой остались лишь железные ошметки, ворочалось что-то большое, сильное и — невероятно взбешенное.

— Прочь! — вскрикнул лысый, выбросив руку вперед.

От невидимого удара джип качнулся, а истерзанная крыша сорвалась с машины, с грохотом чиркнула по потолку и словно лист, упавший с осеннего клена, спланировала на соседний ряд машин. Из развороченного салона джипа с ревом поднялась серая фигура, возвышаясь над распростертым на земле одержимым. Это чудовище было похоже на оборотня, но лишь чуть — скорее, оно походило на человека, застывшего посреди превращения в серого пса. Огромная волчья голова с пылающими огнем глазами, раззявленная пасть с длинными клыками, широченные человеческие плечи, поросшие серой шерстью, длинные человеческие руки штангиста, полуметровые когти, мощный человеческий торс и огромные собачьи ноги…

— Вон! — рявкнул лысый, вскидывая руку.

Невидимая сила ударила в монстра, но тот лишь покачнулся, как от сильного порыва ветра. Взревев, он оттолкнулся задними ногами от машины и прыгнул на свою жертву. Огромные когти вонзились в тело лысого человека, клыки вонзились в плечо… Одержимый завопил, вскинул руки, вспыхнувшие огненным сиянием, попытался сжать ладонями голову волка… Но тот терзал свою добычу, как кошка терзает мышь — возил ее по полу, швырял из лапы в лапу, кусал, драл, тряс. Оторванные куски мяса разлетались в разные стороны, кровь пару раз плеснула фонтаном и унялась — словно кончилась, — а лысый все отчаянно вопил, пытаясь добраться до глаз монстра. Его огненные руки оставляли паленые следы на серой шерсти, пламя пару раз вспыхивало на волчьей спине, но монстр, даже объятый огнем, не обращал на это внимания. Из его брюха текла тонкая струйка крови, смешиваясь с кровью жертвы, но оборотень не обращал внимания и на раны. Он обнял жертву, и они оба катались по полу под животный рев, пытаясь одолеть друг друга.

— Вадим! — пронзительный крик словно бритвой полоснул по звериному реву.

Монстр вскинул лохматую голову, оторвавшись от жертвы. Одержимый с радостным воплем ухватился обеими руками за шею монстра, стиснул уцелевшие пальцы на густой шерсти и сдавленно зашипел, выплескивая черные слова. Оборотень заскулил, подался назад… И в тот же миг ударил выстрел, за ним еще один, и еще. Тело лысого содрогнулось, принимая пулю, раз, другой. Бывший бухгалтер приподнялся, вскинул руку, словно пытаясь заслониться от чьего-то взгляда, устремленного на него сверху, с потолка, и застонал.

Сияние, окутавшее его тело, угасло. Руки разжались, бессильно упали на бетон и тут же рассыпались в пыль, словно были сделаны из пепла. Следом за ними распалось и изуродованное лицо — сначала осыпался нос, потом щеки, нижняя челюсть… Миг — на бетонном полу остался лишь пустой черный плащ, в котором затерялась горстка серого праха.

Монстр, возвышавшийся над мятой одеждой, тяжело вздохнул и повалился вперед, прямо на плащ. Его тело скрутила судорога, потом вторая, и прямо на глазах он стал уменьшаться, сжиматься, корчиться, пока не превратился в огромного серого пса, бессильно распростершегося на одежде врага.

Вера, пошатываясь, тяжело поднялась на ноги. Правую руку, пылавшую огнем, она держала подальше от тела, стараясь ничего ею не задеть. В левой она сжимала серебристый пистолет с опустевшей обоймой. Хромая и шипя от боли на каждом шагу, она подошла к серому псу, неловко опустилась на колени и швырнула пистолет на бетон.

— Вадим, — тихо позвала она, приглаживая лохматую холку. — Вадим…

Пес вскинул голову и жалобно заскулил. Поймав взгляд рыжей волчицы в облике человека, он тяжело задышал, вздрогнул и рывком поднялся на ноги.

— Вот так, — похвалила его рыжая. — Молодец. Ну-ка, покажи животик…

Ее здоровая рука скользнула по груди пса, и тот тихо зарычал.

— Ничего, ничего, — быстро сказала Вера. — Уже заживает. Это ты здорово придумал — обратиться. Это же не серебро. Все заживет. Но придется тебе пока побегать на четырех лапах…

Пес, размером с небольшого теленка, встряхнулся, словно только что вылез из воды, и зарычал, уставившись в темноту желтыми глазами.

— Ты прав, — задумчиво сказала Вера, поднимаясь на ноги. — Надо уходить. Поедешь на заднем сиденье. И не вздумай высунуть морду в окно, как в прошлый раз! Мне и так с одной рукой будет неудобно… Все. Пошли.

Развернувшись, рыжая быстро зашагала в темноту — туда, где был припаркован автомобиль ее брата — черная обтекаемая «Ауди» со служебными номерами. Пес коротко рыкнул в темноту, в сторону загудевшего лифта, потом развернулся и потрусил следом за подругой, припадая на правую заднюю лапу. Через миг оба растворились в темноте автостоянки.

Уловив краем глаза легкое движение у бархатных штор, Кобылин вскинул голову. Силуэт темноволосой девчонки пропал, словно его никогда и не было. Алексей покачал головой, привстал… И тут же сел обратно, когда у штор замерцало зыбкое марево.

— Что? — свистящим шепотом спросил он у переливающегося пятна. — Есть?

— Двое, — раздался в ответ тихий голос, колеблющийся так же, как и изображение владельца. — Пока держу. Поторопись, Алексей.

Охотник коротко кивнул, привстал, поднимаясь над подоконником, взял в руки винтовку. Сквозь распахнутое окно он прекрасно видел и ступеньки перед зданием, и часть асфальтовой дорожки, и черный «Мерседес», замерший на линии парковки. Поднимать оружие Кобылин не спешил, не хотел, чтобы случайный блик привлек к нему внимание. Он знал — успеет еще вскинуть и выстрелить. Тут и говорить нечего, позиция идеальная, это вам не ночью под дождем выцеливать оборотня, сидящего на крыше пятиэтажки.

Зыркнув в сторону штор, Алексей нахмурился. Его вечная спутница опять исчезла, канула в свой иной мир, где пыталась навести подобие порядка. Он даже представить не мог, что и как делает сейчас эта бледная копия старой знакомой. Да, конечно, она говорила, что будет сдерживать натиск двух чужих душ и блокировать попытки Ирода связаться с ними. И при этом делать еще тысячи дел одновременно по всему миру, своих странных неотложных дел, о которых, честно говоря, и задумываться страшно.

— Кобылин, — шепнул ему в ухо Борода.

— Как там? — отозвался охотник. — Все целы?

— Помяли ребятишек, но все живы, — бросил Гриша. — Теперь, Леха, дело за тобой. Все, связь закончил.

Алексей повел плечом, размял шею и уставился на распахнутые стеклянные двери наверху серых каменных ступеней. Никакой суеты. Некоторые посетители входят, некоторые выходят, большинство просто проходит мимо — серой, одинаковой толпой, спешащей по своим делам. Внутри, за стеклянными стенами, виднеется силуэт охранника, что неторопливо перемещается от дверей к стене и обратно, без всяких признаков паники.

Спохватившись, Кобылин взглянул на часы. Сколько прошло? Уже пять минут? Алексей прикусил губу, зло глянул на застывший, словно памятник, «Мерседес». Он не мог ошибиться. Ирод должен был почувствовать исход своих подручных и предпринять меры для спасения собственной шкуры. На этом и строился расчет — на том, что Ирод попытается убраться подальше от суеты, в спокойное и знакомое место, чтобы исключить возможность нападения и провести ритуалы для возвращения ушедших. Ирод просто обязан сорваться с места и как можно скорее отбыть в загородную резиденцию, где обычно проводил ночи. Именно там в последнее время и обосновался этот гаденыш — в одном из дорогущих коттеджных поселков, скрытых в лесу. Гриша зуб давал, что там его гнездо. Туда были закрыты все входы и охотникам, и даже милиции, это вам не канализационная труба, куда может завалиться случайный свидетель. Ирод просто обязан выйти и отправиться в более безопасное место именно сейчас — в нарушение обычного порядка, неподготовленным, встревоженным. И потому — доступным.

— Не выйдет, — вдруг прошептал Кобылин, чувствуя, как у него волосы становятся дыбом. — Не выйдет.

Словно в подтверждение его слов «Мерседес» вздрогнул, тронулся с места и стал медленно выворачивать на проезжую часть, пытаясь вклиниться в железный поток машин.

Алексей быстро оглянулся по сторонам. Потом, наплевав на все, высунулся из окна, бросил взгляд на дальний угол здания… Нет, он не увидел — почувствовал.

— Гриша! — рявкнул он, подхватывая винтовку и бросаясь к двери: — Заводи!

— Что там? — забеспокоился Борода. — Попал, нет? Я ничего не слышал…

— Он выйдет из другой двери, — выдохнул Алексей, распахивая дверь ногой и устремляясь к лестнице. — Видимо, там есть запасный выход или служебный. Жди меня у подъезда и готовься нажимать на газ.

Не обращая внимания на старушенцию, опасливо выглянувшую из крайней двери, охотник подбежал к лестнице, размахивая винтовкой, и бросился вниз, перескакивая через ступеньки. Дробно стуча каблуками, Кобылин скатился с третьего этажа в подъезд, с размаху навалился на железную дверь, распахнул ее и выскочил на крыльцо.

Белая «шестерка» с распахнутой дверцей стояла у самого подъезда, утробно порыкивая движком. Охотник с разгона запрыгнул в машину, швырнул винтовку на заднее сиденье, и «жигуленок» рванул с места, прежде чем Кобылин успел захлопнуть дверь.

— Куда? — бросил Борода, вихрем проносясь по сонному внутреннему дворику. — Видел, куда он свернул?

— Туда, — махнул рукой Кобылин, — в сторону центра.

— Плохо, — процедил Гриша и обеими руками крутанул руль.

«Шестерка», заложив крутой вираж, взвизгнула шинами, пролетела сквозь арку и выскочила на дорогу, чуть не протаранив шарахнувшуюся в сторону «Мазду».

— Вон он! — крикнул Кобылин, оборачиваясь. — Вон, уходит в центр…

— Не уйдет, — хладнокровно произнес Гриша, не обращая внимания на отчаянно сигналившую «Мазду», подрезанную его «шестеркой».