На грани вызова Бланк Эль

© Эль Бланк, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Пролог

Грохот над головой оглушал. Сиденье подрагивало и вибрировало, идеально попадая в ритм работающих с перегрузкой двигателей. Датчики контроля за состоянием щита истерично мигали, пытаясь донести до меня степень той ужасающей огневой мощи, что сейчас лавиной обрушивалась на корабль. Я же учащенно дышала и неотрывно смотрела лишь на одну шкалу – ту, что показывала уровень затрат энергии.

Семьдесят процентов. Для работы защитного экрана хватит и десяти. Так что терпимо, кабы не одно «но». Уменьшается столбик катастрофически быстро. И если скорость расхода не изменится, то…

Быстро завела в программу вильюрера параметры и ужаснулась: полчаса – это в лучшем случае, с большей вероятностью – минут пятнадцать, в худшем… Лучше не думать.

– Медея, – отвлек от расчетов строгий голос отца. Удивительно спокойный для ситуации, которая вовсе не была рядовой. Впрочем, как и ожидаемой. – Иди к матери.

– Зачем? – возмутилась я, вцепляясь в подлокотники кресла, словно меня из него уже выдергивали. – Папа, я здесь нужна! Это мое место! Я же всегда тебе помогала. Ты один не справишься!

– Мне встать и тебя отвести? – охладил мою горячность жесткий ответ.

Посмотрела на лицо, закрытое непроницаемым щитком шлема, на напряженную фигуру, склонившуюся к соседней консоли, и сникла. Бесполезно. Отец у меня непробиваемый, особенно если что-то окончательно решил.

Да и мы сейчас не в том положении, чтобы вести дискуссии – обзорный экран не просто так подернут мертвенно-сиреневой пленкой защитного покрытия. За ним, почти неразличимые, видимые лишь смутными темными силуэтами, но от этого не менее страшные, корабли рарков. И та самая огневая мощь, которую едва сдерживает щит нашего дискоида, идет именно от них, появившихся так неожиданно, что сформировать синхро-канал и вывести нас из-под удара папа просто не успел. А теперь он лавирует на крошечном кусочке космического пространства, отыскивая среди окруживших нас крейсеров слабое звено, которое можно разорвать и выбраться из западни. Мешать ему и отвлекать – чревато.

Расстегнув ремни, удерживающие меня в кресле, я встала и тут же вцепилась в спинку. Пол кренился, вибрация из мелкой, тряской, превратилась в резкую, рваную. Дойти до выхода из рубки и удержаться на ногах оказалось делом непростым. Впрочем, путь по коридору тоже не был легким и прямолинейным. Я дважды приложилась плечом к ребристым стенам, прежде чем добралась до лаборатории.

– Все плохо? – встретил меня беспокойный голос мамы и руки, поддержавшие как раз в тот момент, когда я готова была упасть, перешагнув через порог.

– Ага, – вздохнула я. Пробираясь следом за родительницей между, к счастью, накрепко зафиксированным на полу оборудованием, удивилась: – Мы куда?

– Папа приказал залезть в стабилизационную капсулу.

Ответ оказался настолько ошарашивающим, что я остановилась, глядя в затылок с собранными в пучок седыми, когда-то каштановыми волосами.

Капсулу? Она же герметична и неразрушима, а это значит… Просто страховка или другого способа спастись нет?

– Медея? – обернулась мама, хватаясь одной рукой за ближайший агрегат, чтобы не упасть от нового толчка, а другой вцепляясь в мое предплечье. – Идем!

– Мы не можем его оставить! – рванула я обратно, однако пальцы держали крепко.

– Прекрати истерику! – прикрикнула родительница. – Твой отец просто не хочет волноваться за нас. Он справится! Не смей даже сомневаться.

Я бы с радостью, да только паника, почти незаметная в начале и нарастающая по мере осознания происходящего, сводила на нет все мои усилия под грохот, теперь напоминающий бомбовые удары.

Сдвинув внешнюю обшивку, мама отстранилась, непререкаемым жестом приказывая мне залезать. Если у меня и были возражения, кому из нас идти первой, то они разбились о суровый карий взгляд и плотно сжатые губы. Слова застряли в горле, руки послушно раздвинули внутренние листки капсулы, тело протиснулось сквозь эластичный материал.

Оказавшись в темноте, я включила подсветку наручного коммуникатора и обернулась.

– Мама? – позвала, когда вместо ожидаемого движения следом увидела неподвижные сомкнувшиеся створки. – Мама! – рванулась обратно, наталкиваясь на сопротивление пленки, закрывшей ставшую герметичной обшивку. Царапая упругую массу и падая на колени, всхлипнула: – Мама…

– Ты права, дочка, – донесся до меня ее голос из коммуникатора. – Я твоего отца не оставлю. Если все обойдется, то не о чем было и переживать. Если нет… Я разделю его судьбу. Да и смерти я не боюсь – мы долго прожили и много видели в своей жизни. А ты молодая, тебе надо жить.

– Нечестно! – выкрикнула я в отчаянии, в десятый раз пытаясь достучаться до датчика разблокировки двери, который уперто отказывался срабатывать. – Неправильно! Выпусти меня! С ума сошли?! Я все равно погибну в этом герметичном «гробу». Лучше уж с вами…

– Глупая, – оборвал мои причитания не то вздох, не то хриплый смешок. И это был уже не мамин голос. Отца. – Не погибнешь. И вообще, лучше умереть поздно, чем рано… Лидея, – неожиданно позвал маму, – таймер на замок поставь, и ко мне.

– Не дрейфь, дочурка, – отозвался теперь уже ее голос. – Иду, Эдер.

Я без сил рухнула на покрытие. Ну вот. Теперь мне не выйти, пока не сработает счетчик. Даже в таких экстремальных условиях родители все просчитали, включая то, что я ни за что бы их не оставила и добровольно не пошла бы в капсулу одна.

Обман… Ради спасения. Разумом это можно было понять, чувствами – нет. Потому, борясь с жутким коктейлем надежды, злости, отчаяния и ожидания, я прислушивалась к себе. Звуки сюда не проникали, амортизаторы гасили удары, а коммуникатор выключился, более не сообщая о происходящем снаружи. Для анализа мне оставались лишь ощущения положения тела и веса. И пока они не менялись, можно было верить, что все закончится хорошо.

Глава 1

Смертельная ловушка

– Плотнее друг к другу. Не пропускать его. Держать окружение!

Приказы – резкие, жесткие, не оставляющие надежды тем, кто невольно стал объектом для атаки, – срывались с губ командора Лейса, гулким эхом отражались от экранов и стен рубки флагманского крейсера, уходили в эфир и послушно исполнялись капитанами флотилии. Они с той же фанатичностью, что и их главарь, жаждали лишь одного – уничтожить попавших в западню. Раздавить. Смять. Испепелить…

– Какой же у него запас прочности? – рыкнул стоящий рядом с командором офицер, не отрывая взгляда от диска – уворачивающегося от искрящих залпов, озаряющегося призрачным сиреневым светом при косых попаданиях и отчетливо содрогающегося при прямых.

– Какой бы ни был, – презрительно хмыкнул адъютант и предрек с предвкушением: – Навечно его не хватит. Спечется.

Судя по одобрению, которое читалось в глазах находящихся в рубке, полагал так не он один. Лишь сам командор щурился, приподняв верхнюю губу и обнажив белые зубы. Видимо, были у него какие-то сомнения. Подозрения. Предчувствия. И они оправдались.

Загнанный в ловушку диск неожиданно резво, набирая скорость, рванул в сторону одного из кораблей, стоящих на траверсе флагмана.

– «Зигар», обходной маневр. Третье звено, сомкнуться! Остальным прикрыть брешь! – мгновенно отреагировал Лейс, рассчитывая вынудить добычу снова оказаться на линии огня.

Однако у тех, кто управлял диском, планы были иными. А когда суть и смысл маневра стали ясны, предпринимать ответные действия было поздно – разогнавшийся корабль на полной скорости протаранил идущий на перехват крейсер. Огненный шквал рванул из изувеченного борта, куски обшивки полетели в стороны, двигатели полыхнули максимальным по силе всплеском – ходовая часть среагировала на удар активацией.

– Идиот, – процедил сквозь зубы командор. И осталось непонятным, то ли он имел в виду командира-неудачника, допустившего столкновение, то ли бесстрашного пилота, решившего пойти на таран, то ли самого себя, не предотвратившего потерь.

Выяснять это никто не рискнул. Адъютант молча пожал плечами, пилоты уткнулись в мониторы, капитан флагмана пристально следил за медленно, но увеличивающим скорость кораблем. То есть, по сути, уродливой конструкцией из двух кораблей, спекшейся в единое целое, вращающейся, но при этом неотвратимо стремящейся к наползающей на боковой обзорный экран планете.

– Щ-щ-щедар! – заорал Лейс. Резко подался вперед, впечатывая ладони в гладкую поверхность консоли. – Шестое и пятое звенья! На перехват! Стрелять! Уничтожить! На куски порвать! Не дать войти в атмосферу! Гр-р-р!..

Слова у него закончились, лицо побагровело, и командор, оттолкнувшись, упал в кресло, стоящее позади.

Причину его состояния понять было не сложно – под завязку начиненный боекомплектом, с практически не израсходованным запасом топлива на маршевых двигателях, пусть и поврежденный, но покрытый прочной броней крейсер имеет все шансы не просто долететь до поверхности, не сгорев в атмосфере, но еще и взорваться, погребя в руинах не одно поселение. А за такое виновник, пусть и косвенный, может запросто головы лишиться. Если, конечно, его не пощадят.

Лейс ложных иллюзий не питал, потому, взяв себя в руки, вновь сосредоточился на командовании.

«Ускориться», «усилить огонь», «бить на разрушение» – приказы летели один за другим, а следом – заряды, которыми эскадра уничтожала собственного собрата, не думая о судьбе экипажа, который еще мог быть жив. Куски обшивки, носовая часть, сорванные орудия – фрагменты крейсера с той же поспешностью отрывались от становящейся все более бесформенной громады.

Однако и планета не оставалась в стороне от процесса. Массивная, огромная, она с жадностью тянула к себе все, что оказывалось в ее гравитационном поле. И этому уже не мог никто помешать. Белесая дымка атмосферы принимала падающие куски и разогревала, заставляя вспыхивать огненными метеорами. Коричневый грунт, покрытый серыми пятнами растительности, раскрывал для них свои объятия, взметывался вверх пылевыми тучами и опадал каменным дождем.

– Район Рагнаир. Местность почти незаселенная. Ущерб будет минимальным, – отчитался офицер, отмечавший точками места падений на виртуальной карте.

– Эвакуация? Зачистка? – коротко поинтересовался адъютант, услужливо раскрыв перед командором матрицу для связи с наземными службами.

– Не вижу смысла, – поморщился Лейс, отталкивая полупрозрачное переплетение голографических линий. – Спасать некого. Нарушитель уничтожен… А кто в Рагнаире наместник? – спохватился, оборачиваясь к адъютанту.

– Дьер Шайхот, – немедленно откликнулся тот. Шевельнул остроконечными ушами, скользнувшими по покрытым короткими светлыми волосами вискам, и предупредил: – Один из сыновей правящей тетрады. Лучше его все же поставить в известность.

– Г-р-рашш-ш-ш, – зашипел командор. Резким движением дернул отворот белого мундира, ослабляя ткань. Тяжело дыша, прищурился, опираясь на консоль. Наконец, все же подтянул к себе матрицу, а когда перед ним возникло изображение хмурого темноволосого мужчины, мрачно взглянувшего на абонента, выпрямился, закладывая руки за спину и выпячивая грудь.

– Мы у тебя намусорили, – сообщил без предисловий. – Но ситуация требовала решительных действий, дагон Дьер…

Тишина и темнота. Жуткое сочетание, когда итог неизвестен. Что творится там, за прочными стенками капсулы? Родители сумели вывести диск из окружения и сбежать? Или погибли, и он, разрушенный, летит мертвой глыбой в безжизненном космическом пространстве?

Невольно всхлипнув, я скользнула пальцем по коммуникатору. Цветной индикатор вспыхнул и погас, чтобы напрасно не расходовать энергию. Однако этого хватило, чтобы понять – сижу я запертой двадцать минут.

Всего двадцать! Но они кажутся мне вечностью. И ведь ничего не происходит… Стоп.

Сила тяжести изменилась – я словно стала меньше весить, возникло ощущение невесомости. Не так уж сильно выраженное, приглушенное защитными механизмами, но отчетливое.

Очередная волна паники родилась в груди, скрутила живот, мелкой дрожью ушла в мышцы. Сердце суматошно заколотилось, заставляя дышать чаще и цепляться холодными потными ладонями за складки упругой стабилизационной массы – набухшей, вязкой, в которую меня неожиданно сильно вжало… и отпустило.

М-м-м… Что произошло?

Строить гипотез не стала. Изводить себя можно до бесконечности, но будет ли от этого лучше? Потому я просто лежала, пока не поняла, что пространства в капсуле стало больше. Покрытие сдулось, освобождая доступ к консоли, и я поднялась, чтобы до нее добраться.

Сработал механизм не сразу, может, заклинило его, а может, время на таймере не вышло. Однако, наконец, струя свежего воздуха рванула в щель раскрывающейся обшивки, и я, растянув складки внутренней оболочки, высунула голову наружу.

Ой-ей…

Едва удержалась, чтобы не спрятаться обратно, потому что прямо перед моим носом раскачивалась гибкая коричневая ветка, покрытая мелкими серыми листьями, а на ней, глядя на меня огромными глазами, сидел… сидела… в общем, жуткое что-то сидело, темно-серое, тонколапое, пушистое, размером с ладонь.

Узрев меня, существо еще сильнее выпучило глаза, противно крякнуло, оттолкнулось, расправило необычные гофрированные крылья и рвануло в воздух. Подальше от потенциальной опасности в моем лице. Испугалось, видимо. А я так и не поняла, птица это была или насекомое. Впрочем, я же не биолог, мне простительно. Это моя мама могла с одного взгляда принадлежность любой тварюшки определить. Она-то в этом спец… Была…

Водная пелена размыла картинку. Я зажмурилась, чувствуя, как слезы покатились по щекам, но все же взяла себя в руки и, судорожно вдохнув, их размазала. Нельзя мне раскисать, не для того родители собой жертвовали, чтобы я, как клуша, сидела и ревела. Тем более не факт, что я в безопасности!

Последняя мысль оказалась действенной: забыв о слезах, я полезла наружу, костеря куст, который закрывал собой путь. Веток старалась не касаться – может, они и безопасные, но лучше не рисковать, – потому пробиралась осторожно. Сползла с покрытой копотью обшивки, еще горячей, но, к счастью, уже не обжигающей. Перелезла через изуродованный оплавленный кусок невесть чего. Спрыгнула на рыхлую коричневую почву, оказавшись в яме, оставленной ударом. Чертыхаясь, выбралась наверх по осыпающемуся склону и лишь тогда позволила себе осмотреться.

И снова ой…

Планета, на которую мне «повезло» приземлиться, глаз не радовала. Небо – белесо-голубое, туманное, без облаков. Местность холмистая, с парой-тройкой гор на горизонте, местами пустынная, местами заросшая серолистными кустиками и толстоствольными деревьями с широкими кронами. Совсем недалеко, за грядой валунов, поднимается вверх столб черного дыма – видимо, там горит что-то. А буквально в паре метров от меня еще один небольшой кратер, в котором наполовину зарылся в грунт кусок обшивки. В общем, не я одна сюда падала.

Я невольно обернулась. Капсула, ничуть не изменившая своей сферической формы, лежала в яме. Тот самый куст, через который я пробиралась, оказался уцелевшей частью кроны поваленного дерева – оно не так уж близко от места падения росло, корни цеплялись за самый край воронки. И такое растение тут было не одно, просто большинство остальных превратилось в щепки и древесный мусор. Удар был неслабым.

В растерянности я опустилась на землю. Села, ничуть не заботясь о чистоте комбинезона, потому как тот и без того уже испачкан в саже. Непроизвольно зарылась пальцами в рыхлый грунт, напоминающий песок, набрала горсть и пересыпала из руки в руку.

Вот и что мне теперь делать? Да, я жива, но… Сколько я тут протяну без воды и пищи? Ладно хоть температура приемлемая, комфортная даже. Однако достаточно ли этого для выживания? Тем более помощь я вызвать не могу – для дальней связи мой коммуникатор не предназначен, а в пределах его действия банально некого звать. Мы одни летели, без страховки.

Но даже если найду способ себя обеспечить, что меня ждет? Какое будущее? Эта планета не необитаема, тут заправляют рарки, а от них ничего хорошего ждать не приходится, судя по тому… гм… приему, который они нам оказали. Ведь стрелять начали без предупреждения!

Перед глазами снова возникли подрагивающие звезды, какими они всегда становились, когда дискоид выныривал из временной ямы. Темные силуэты кораблей, которые оказались в той же точке пространства и времени, что и мы. И леденяще-синяя вспышка, озарившая нос ближайшего корабля и рванувшая к дискоиду – тот самый первый залп, который поразил меня до глубины души.

– За что?! – сорвалось тогда с моих губ возмущенное восклицание. – Мы же ничего им не сделали!

Искрящий разряд растекся по защитному экрану, который развернулся за долю секунды до удара.

– Видимо, сделали, раз они стрелять начали, – пробормотал папа, сосредотачиваясь на управлении. – И, скорее всего, счеты давние.

– А поговорить хотя бы для начала? Ситуацию прояснить? – растерялась я, не понимая, какие претензии могут быть у рарков к тем, кого они в глаза никогда не видели.

– Зачем, если выводы на наш счет у них однозначные? – буркнул отец и закрыл дискуссию: – Не отвлекай, дочка.

Выводы… И папа, и рарки что-то для себя решили относительно друг друга. А я? Я могу хоть какие-то предположения набросать? Могу. У меня ведь тоже есть информация.

Все, что я слышала о рарках, – характеризует их как очень неприятную расу. Неуживчивую, амбициозную и конфликтную до безумия. Так что, весьма вероятно, проявленный негатив лично к нам никакого отношения не имеет, и они просто уничтожают всех, кто оказывается на их территории. Оттого к ним в гости и в друзья никто и не рвется. Это мы… попали. То есть я попала.

И снова слезы размыли очертания окружающего мира. Да, хочется плакать. Нет, не так. Хочется волком завыть, лечь и исчезнуть, чтобы не думать, не помнить, не рвать душу…

Шмыгнула носом, стряхнула с ладоней пыль и вытерла тыльной стороной кисти глаза. Не время горевать. И не место. И вообще надо думать шире, а не хвататься за то, что лежит на поверхности!

Неуживчивые? Конфликтные? Два раза «ха»! Это не повод стрелять во всех без разбора! Наверняка есть еще что-то, иначе бы папа не сказал «давние счеты». И это «что-то» с высокой степенью вероятности может быть связано с тем необычным явлением, которое мы обнаружили.

И снова мысли мои ушли в прошлое, в деталях припоминая все, что в тот момент не казалось мне таким уж важным, а теперь…

– Я сделала, – торжествующе улыбаясь, протянула отцу накопитель и села в кресло напротив. Дожидаясь, когда он подключит флеш и развернет над столом экран, окинула взглядом кабинет – вроде привычный, однако в нем всегда можно было найти что-то новое.

Вот и сегодня на полочке, которую обычно занимала коробка с микросхемами, стояла широкая ваза с маленькими голубыми цветочками, обрамленными столь же крошечными веточками зелени. Ну а о том, кто именно мог вырастить для папы такую красоту, для открытого космоса, несомненно, экзотическую, можно было даже не спрашивать.

– Нравятся? Забери к себе, – заметив мое внимание, предложил отец. – Мама не обидится.

– Нет, что ты! – замахала я руками. – Они, конечно, изумительные, но ты же знаешь, что я больше люблю…

– Технику, – опережая меня, кивнул папа, разворачивая на экране карты, которые я составила по его просьбе. – Так, посмотрим.

Между нами сформировался виртуальный куб, заполненный яркими точками-звездами. Несколько минут я следила, как уверенно руки отца совмещают с ними сделанные мной плоскостные изображения и постепенно рождается единая картина.

– Любопытно… – рассматривая ее, сощурились серые глаза. Папа откинулся на спинку кресла, потирая рукой подбородок.

– Что? – заинтересовалась я, едва ли не носом утыкаясь в границы изображения, а в ответ получила веселый смех:

– Ты не вблизи смотри, издали лучше видно.

Издали так издали. Я послушно отодвинулась. Оценила размер временных деформаций, похожих на рельефные воронки, зависшие между звездами, ухватилась за их подозрительную регулярность, обнаружила явную тенденцию к угасанию и снижению временных промежутков…

– Ничего не напоминает? – подтолкнул меня папа.

– Круги на воде, – высказала я предположение. – Чем дальше, тем «яма» больше диаметром, но менее глубокая. Получаются прерывистые волны, которые расходятся по нарастающей от исходной точки. Действительно интересно, – поняла, наконец, реакцию родителя, – мы же думали, что такие деформации явление спонтанное и между ними связи нет, а выходит наоборот?

– Выходит, так. А точка… – рука отца потянулась к виртуальной панели, увеличила изображение и коснулась звезды, которая визуально попадала в центр, свободный от временных искажений. – Звезда Лидвот, – прочитал он пояснение, появившееся на боковой панели экрана.

– И чем же эта звезда такая особенная?

– Вроде как ничем. Обычная звезда спектрального класса G. Таких в галактике миллиарды, и временных провалов около них не наблюдается.

– Но ведь эта система обитаема, – встрепенулась я, углядев рядом с названием звезды значок заселенности. – Кто нам мешает полететь к местным жителям и спросить напрямую? Мол, так и так, тут у вас вот такие непонятные штуки. Может, они сами их изучают.

– Там живут рарки, – вздохнул отец, – С ними трудно налаживать контакт. Задаешь, казалось бы, нейтральный вопрос, а они его воспринимают как претензию и прямое обвинение. В указаниях совета по контактам с внеземными расами рекомендовано к ним не соваться. Так что просто продолжим изучение. У нас еще один сектор остался незакрытым. Видишь, вот здесь. – Палец обвел область девственно чистого космического пространства, действительно смазывающего цельную картину. – Вдруг зависимость не совсем кольцевая, а, например, эллиптическая. Или параболическая. Есть же варианты. Тогда и рарки ни при чем окажутся.

– Ну да… – согласилась я, прикидывая, насколько должно быть сильным напряжение сингулярности, чтобы временной дефект существовал в пространстве так долго. В тот момент меня куда больше интересовала природа необычного явления, нежели те, кто невольно оказался в его эпицентре.

Невольно?

Нехорошее предчувствие, в общем-то ни на чем конкретном не основанное, заставило ахнуть и ужаснуться собственной несообразительности.

А вдруг эти временные ямы имеют искусственное происхождение? Вдруг рарки нашли способ искажать течение времени в локальных точках пространства! И все эти ямы – их рук дело! Тогда понятно, почему они нас обстреляли – не хотели, чтобы об их открытии узнал кто-то еще. И это они каким-то неведомым способом накачивали энергию, чтобы ямы не схлопнулись!

Хлоп!

Я вздрогнула, испуганно оглядываясь. Вот и реальность о себе напомнила, заставляя отвлечься от воспоминаний и предположений.

К счастью, ничем страшным звук не оказался – просто летучая тварюшка вернулась. С хлопком, как оказалось, у нее крылья складываются, а вместо веток поваленного дерева на этот раз в качестве посадочной площадки выбрала она прогалину между невысокими кустарничками. Покосилась на меня, изумленно выпучив глаза, и принялась склевывать маленькие черные ягодки.

Я же заметку сделала – возможно, они и для меня съедобные. Правда, проверять совсем не хочется, но, если выбора не останется, и на это решусь. Мне же есть совсем нечего, так какая разница от чего умирать: от отравления или голода?

А вот воду добыть можно. В стабкапсуле несколько блоков работают на водородном топливе, а его получают из воды фотолизом. Так что…

Так что я поднялась, осторожно сползла обратно в воронку, добралась до технологического люка, едва заметного на гладкой, пусть и покрытой копотью поверхности. В коммуникаторе отыскала электронный ключ – сама же прошивки к капсуле делала. Через несколько секунд уже закачивала обратно в бак драгоценную влагу, ушедшую из топливной системы. Отсоединила канистру, поболтала, прикидывая, на сколько же мне ее хватит.

Два литра. Значит, пару суток продержусь. Если буду экономить, то неделю. М-да, негусто… И все же это лучше, чем ничего.

Осталось хоть какую-то жизненную стратегию выработать. Решить, куда идти – ведь просто сидеть и ждать, когда меня найдут, точно не вариант. Не факт, что найдут до того, как я умру с голоду, – это раз. А если найдут и поймут, кто я такая, то или убьют, или заточат где-нибудь навечно – это два. Мне же жить хочется. И вернуться домой тоже.

Да, Лидвот от Солнечной системы в трех тысячах парсек, это невообразимо далеко, но ведь рарки в космос летают! И двигатели у них, пусть менее мощные, уступают земным в скоростях, но мне этого хватит. Главное – найти такой корабль. И угнать! А уж как именно на нем лететь, разберусь. Я все же техник.

Аккуратно закупорила канистру и положила на рыхлый грунт. На всякий случай залезла снова внутрь капсулы. Пусть она и не предназначена для длительного пребывания, потому в ней нет неприкосновенного запаса, но, возможно, мама успела положить внутрь хоть что-то. Пару упаковок пищевого концентрата. Или оружие какое.

Я знала, что это маловероятно. Спешка. Отсутствие в лаборатории еды. Да и оружие хранилось в сейфе – мы же не на войну летели, у нас исследовательская миссия была. Но неистребимое «а вдруг!» не давало покоя.

Увы, сколько бы я ни перебирала мягкие складки, подсвечивая для верности фонариком коммуникатора, ничего не нашла. Зато поняла, что снова плохо вижу из-за новой порции слез – паника и отчаяние накатили с новой силой, словно не я пять минут назад убедила себя в бессмысленности душевных терзаний.

Я поспешила обратно. Меня не учили быть сильной, не готовили к выживанию в экстремальных условиях, но все же я не настолько глупа, чтобы не найти правильной стратегии самостоятельно.

Итак. Первое. Никто не должен предположить, что на планету проник нелегал. Значит, капсулу придется уничтожить – она внутри целехонькая, сразу наводит на подозрения.

Таймер на отсрочку, канистру в руки, лихорадочный подъем вверх по склону, десяток шагов в сторону для безопасности, пара минут ожидания…

Яростное шипение и искры, родившиеся в технологическом отсеке, быстро сменились гулом и белесым дымом, повалившим из люка самой капсулы. А потом и огонь с треском вырвался наружу, напугав насторожившееся птиценасекомое, которое потрясенно крякнуло и вспорхнуло, тяжело отлетая подальше от беспокойного места кормежки.

Проследив за ее полетом, я снова вернулась взглядом к обгоревшим останкам, которые больше не выдавали моего присутствия. С этим всё.

Второе. Нужен запас потенциальной еды. Может, ягодки и ядовиты, но вдруг я даже такого пропитания больше нигде не найду? Ведь не просто так «птичка» настойчиво сюда рвется. Вон опять вернулась и устроилась на краю делянки. А потому…

Расстегнуть верх комбинезона, снять футболку, снова надеть курточку. Завязать узлом низ, соорудив мешок с рукавами-ручками, – удобно нести будет. В него ягод набрать: плотных, сладко-пахучих, чем-то напоминающих чернику.

Наверное, мне повезло, что я пока не голодна. Мы ведь из деформации выходить начали, едва я пообедать успела. Я прямо из столовой к отцу в рубку побежала, а спустя час, когда искажение окончательно сошло на нет, стало понятно, что мы в этой точке пространства-времени не одни.

Вздохнула, поднимаясь с колен, когда ягод набралось достаточно. Осмотрела белесое небо и открытое пространство, где по-прежнему не наблюдалось никакого движения. Тут я точно одна. А это значит, мои шансы на выживание сомнительны.

И потому третье. Самое проблемное. Карт местности у меня нет, но решить, куда идти, надо. Мне добраться до какого-нибудь поселения нужно, дальше уже действовать по обстоятельствам.

Долго я не раздумывала, побрела в сторону самого высокого холма. Если с него обзор будет недостаточный, придется к горе пробираться через заросли растений, которые там кажутся гуще, и на самый верх взбираться, в надежде оттуда хоть что-нибудь заметить.

– Пока, птичка, – пройдя пяток метров, все же обернулась, не удержалась, очень уж любопытно было.

Животное сидело на песке, нахохлившись, сердито сверкая глазами и жутковато перебирая в воздухе тонкими лапками. Словно ткало невидимую паутину проклятий, в отместку расхитительнице личных угодий.

Чушь, конечно. Это нормально, что мозг, не имея готового решения, старается снять с себя груз неизвестности, радостно принимая невероятные объяснения. Но я все же ученый, прагматик, не верю в мистику, магию и прочие ненаучные штучки. Так что, помахав местному обитателю рукой, удобнее перехватила канистру, поправила «ручки» импровизированной сумки, которую надела на плечо, и сосредоточилась на маршруте.

Идти по плотной почве оказалось легко. Мои полуботиночки, предназначенные для перемещения по кораблю, пусть и не походные, но легкие, мягкие, с упругой нескользящей подошвой, ног от длительной ходьбы не натирали, и чувствовала я себя в них комфортно. Одежда тоже не доставляла проблем – она и от перегрева защищала, и от ветра, который становился все сильнее, по мере того как я медленно приближалась к пологому холму.

Почва под ногами постепенно превратилась в песок. Песок сменился мелким гравием, затем крупным каменным крошевом, а на ровной как стол вершине мне пришлось прыгать по крупным валунам, между которыми было немало глубоких расщелин. С учетом порывистого ветра, надвигающихся сумерек и моей ноши, занятие казалось не самым безопасным. И все же я с настырным упорством сосредоточилась на цели – самом крупном валуне, возвышающемся над остальными и похожем на обелиск. А когда забралась и осмотрелась…

Н-да… Перспектива мне открылась не радостная. Насколько хватало глаз, в три стороны вдаль простиралась все та же холмистая местность, где не было никаких намеков на постройки. С четвертой стороны пейзаж становился разнообразнее – поднятия сближались и заканчивались внушительным горным хребтом, который я, из-за удаленности и неудачного ракурса места посадки, приняла за несколько небольших гор. В общем, идти туда бессмысленно. Обратно не выберусь.

Сползла с камня, выбрала подветренную сторону и разместилась на отдых. Какой бы удобной ни была обувь, а я все равно устала. Ведь почти шесть часов шла без остановок – короткие, глотнуть воды, не в счет. Да и стемнело быстро.

Последнее выглядело странно, ведь местное солнце в белесо-голубом туманном небе так и не появилось. Я не сразу разобралась, что светится сама атмосферная дымка, и потому, когда постепенно она растаяла, наступила ночь, погрузившая окружающий мир в непроницаемый мрак. Даже появившиеся над головой звезды его не смягчали. Видимость оказалась нулевой, как и моя надежда увидеть огни поселений.

Сколько времени это продлится, я не знала, но продолжать путь с риском провалиться в расщелины было опасно. Оставалось ждать. Всматриваться в непривычный рисунок неведомых созвездий и гадать, виден ли тот кусочек космического пространства, где необозримо далеко находится Солнце. Эх, жаль, я не навигатор…

Впрочем, не о чем жалеть. Даже специалист, не имея звездных карт, вряд ли решил бы эту задачу, разве что предположение сделал, с высоким процентом ошибки. Не по силам человеку все запомнить, для того и существует техническая поддержка. А у меня ее нет. Коммуникатор не в счет, по сути, это всего лишь идентификатор, средство связи и органайзер с ограниченным объемом памяти.

Вспомнив о последнем, развернула маленький экран и настроила на экономный режим. Спать не хотелось, а занять себя хоть чем-то нужно. Вот и начала перебирать сохранившиеся записи: напоминания, комментарии, заметки…

«С днем рождения, подружка! Поздравления прими, отмечая двадцать три. Но не стоит забывать, что формально – тридцать пять!

Твоя Ви. 4 ноября 2147 года».

Электронная открытка заиграла радужными переливами, окатила меня приятным перезвоном и рассыпалась цветными искрами. Я ее сохранила, потому что она была последней, полученной от моей названой сестры.

Ви рано потеряла родителей, ей едва годик исполнился, и мы стали для нее приемной семьей. Мне тогда было четыре года, но я, как сейчас, помню зареванную синеглазую малышку, с которой потом играла, училась, ссорилась, мирилась, проказничала. У нас оказалось много общего, и самое главное – увлеченность техникой. Виола, хоть и младше меня, но сумела убедить моих родителей забрать нас из высшей школы в ее почти тринадцать – мои едва шестнадцать, а не в положенные двадцать. Именно благодаря ей мы доучивались дистанционно и проходили учебную практику на корабле моего отца, помогая ему исследовать структуру подпространственных туннелей. И из-за нее попали в первую временную деформацию, которая выбросила нас в другой точке пространства через… два года, в то время как для нас прошел всего месяц! А потом были и другие «ямы», «съевшие» в общей сложности около двенадцати лет, которых мы не заметили. Вот и получается, что и у меня, и у Ви, и у моих родителей официальный возраст не совпадает с биологическим.

Наверное, мы бы и дальше путешествовали вместе, но отец категорически отказался брать ее в очередной полет. Виола осталась на Земле, а мы… Мы еще четыре года провели в космосе. То есть год. Остальные три незаметно исчезли из нашей жизни, принесенные в жертву науке – нашим попыткам на собственной шкуре проверить места расположения временных ям.

«17 марта 2128 года – появились искажения привычных показателей, измеряемых в ходе полета: нестандартно меняется блеск переменных, наблюдается ускорение смещения навигационных светил, нехарактерное для наших скоростей.

19 апреля 2128 года – явления, наблюдаемые в течение месяца, исчезли. Показатели пришли в норму.

20 апреля 2128 года – установлен канал связи с Землей для передачи информации. После автоматической синхронизации с земным временем, выяснилось: сегодня 28 мая 2130 года».

Вот она – первая временная яма. Мы из нее благополучно выбрались, сами того не подозревая.

В Институте Космоса, который принял наше сообщение, едва с ума не сошли. Потребовали всех мыслимых и немыслимых отчетов, данных, координат… Едва не заставили нас вернуться на Землю, но папа все же настоял на продолжении полета, пообещав провести полноценное исследование.

В общем, на родную планету я попала, став уже совсем взрослой. И поняла, что с Землей меня мало что связывает. Дом, в котором я проводила совсем мало времени, потому что во время учебы жила в школьном пансионе, казался чужим. Друзья теперь не были моими ровесниками и давно устроили свою жизнь – мне в ней не было места. Новых серьезных знакомств завести как-то не получилось, хотя я и попыталась.

«31 декабря 2147 года.

Медея, надеюсь на встречу на новогоднем маскараде.

Пират Флинт (с попугаем)».

Я грустно улыбнулась, скользнув пальцем по появившейся голографии улыбчивого парня в смешной шляпе-треуголке, с виртуальной птицей на плече и в идеально пошитом новеньком наряде, который вряд ли могли носить флибустьеры прошлого.

Мое первое приглашение на свидание… Разве я могла его удалить? Ну и пусть закончилось все ничем – кавалера, которого на самом деле звали вовсе и не Флинт, а Георгий, хватило лишь на две недели ухаживаний, даже до поцелуев дело не дошло. Но все равно приятные воспоминания остались.

А вот последующие «любовные послания» я не сохраняла: не нашлось никого, кто заставил бы меня потерять голову. Мне достаточно было пары-тройки встреч, чтобы понять – ничего общего у нас нет. Мама сокрушалась из-за моей привередливости, а папа добродушно усмехался и говорил, что некуда торопиться, все еще впереди…

Почувствовав накатившее раздражение, я погасила экран.

Нет никакого «впереди». Шансы, что экстремальный квест на выживание закончится на Земле, стремятся к нулю. Значит, не будет у меня прогулок под луной, томных вздохов, страстных поцелуев и счастливой семейной жизни.

Поежилась, потому что ставший прохладным ночной ветер начал менять направление и задувать сбоку. Подвинулась, чтобы снова казаться под защитой валуна, привалилась к нему и закрыла глаза.

Наверное, даже задремала, потому что, когда открыла, от ставшего уже привычным резкого хлопка, вокруг было светло. Не солнечно, не ярко, примерно как туманным утром до восхода Солнца.

– Привет, птичка, – поприветствовала усевшееся на соседний камень настырное создание.

В ответ получила приоткрывшийся рот, судорожный взмах передних лапок и пристальный взгляд огромных черно-зеркальных глаз, в отражении которых я даже себя видела.

Со стоном потянулась, только теперь сообразив, что ночь на жесткой поверхности для моего организма даром не прошла. Поднялась, подхватила «мешок» и канистру. Посмотрела на нахохлившуюся птицу-насекомое и вытащила несколько ягод.

– Ешь, – вздохнула, оставляя угощение на плоской поверхности камня.

Еще раз осмотрелась, проверяя, не появилось ли чего нового, и начала спускаться. Направление я выбрала единственно возможное – в обход горного массива. Идти по холмистому плато бессмысленно, заблудиться и потеряться там легче легкого. А горы – хоть какой-то точный ориентир.

Вот только толку от этого «ориентира»… Я упрямо шла, делая лишь небольшие остановки и стойко не обращая внимания на голодное недовольное бурчание желудка, а вздымающиеся вверх пики, уходящие в туманное небо по левую руку от меня, так и не сменились на что-то новое. Как и холмистая местность справа. Растительность на ней то совсем исчезала, то становилась гуще. Иногда мне приходилось продираться через плотные заросли какого-то кустарника, обходить густые сплетения ветвей низкорослых деревьев. А вот тех самых ягод, что набрала в запас, я больше так и не встретила.

Еще одну ночь я провела, свернув к горам и забравшись повыше. Оставаться в низине не хотелось, да и с надеждой увидеть хоть что-то с высоты я не расставалась, пусть даже каждый раз, осматриваясь, видела лишь темнеющую даль. А утром… Утром поняла, что идти дальше не в состоянии. Ноги казались огромными и тяжелыми, мышцы слабыми, во рту пересохло, веки я едва смогла поднять. Воды в канистре осталось пару глотков, но даже после них хотелось лишь лечь обратно на камни и умереть.

И я решилась. Забралась рукой в «мешок», достала горсть ягод и отправила в рот. Нет смысла оттягивать неизбежное, если оно все равно меня ждет. Как и нет смысла доводить себя до полного истощения в случае съедобности инопланетного продукта.

Ягоды оказались на вкус приятными. Сладкими, с легкой, едва ощутимой кислинкой. Внутри не сочными, а, скорее, желеобразными, с похрустывающими на зубах семенами. В общем, вкусными. Что, впрочем, ядовитости вовсе не исключало. Как и привлекательности для моей спутницы, которая, снова громко хлопнув крыльями, приземлилась напротив и уверенной вальяжной походкой направилась ко мне.

– Кажется, теперь ты от меня не отстанешь, – невесело засмеялась я, поднялась и снова опустилась на камни, почувствовав нарастающее головокружение.

Рот наполнился слюной, к горлу подкатила тошнота. Рвоты не было, но сознание подернулось той самой дымкой, что заполняла атмосферу. Я, словно в дурмане, видела, как моя рука, по-прежнему сжимающая ягоды, упала на землю. Пальцы раскрылись, черные горошинки покатились, на радость «птичке», тут же устремившейся к желанной добыче.

Я, едва дыша, наблюдала, как она их неторопливо заглатывает, смакуя каждую и поглядывая на меня с таким выражением, будто точно знает, насколько я беспомощна. И в этот момент короткие покряхтывания, с которыми существо глотало, точно сопровождались бурчанием:

Жадина… Оставила бы ягоды и шла себе дальше… Так нет же, спрятала… Разлеглась… Так, я все съела?

Она огляделась, присела, заглядывая под камень и убеждаясь, что туда ничего не закатилось. Шумно вздохнула и вспорхнула. А я задохнулась, потому что в этот момент какая-то неведомая сила оторвала меня от земли и дернула следом за летящим существом. То есть одновременно с ним. Или же вообще в нем?! Я словно чужими глазами увидела стремительно удаляющиеся камни, себя, лежащую на них, и горы, ставшие стеной на пути.

Разворот. Крен, видимо вызванный потоком воздуха. Холмистая даль, затянутая белесой дымкой. Плавное скольжение над возвышенностями. Тщательное изучение того, что стремительно проносится подо мной, – песка, травы, зарослей. И новая порция ворчания:

Пусто, пусто… Вчера точно здесь было… Кто сожрал? Я ж здеся одна на всю территорию… Может, опять ушастые воры нагрянули? Ходют тут, ходют, мало им своих угодий.

Набор высоты, и горизонт еще сильнее отодвинулся. Открылись новые просторы: мутно-коричневая даль за границей последнего холма, обрыв, а внизу под ним, в обрамлении серой растительности… дома.

Поселение! Невысокие постройки, то ли покрашенные в белый цвет, то ли построенные из белого материала. По форме они напоминали кубики с угловатыми крышами, собранными из стволов выбеленных деревьев. Впрочем, мне, сверху, эти бревна казались соломой, а сами домики – коробками, между которыми петляла желтая дорога, а по ней шли люди. Нет. Рарки. Насколько они похожи на людей, я осознала, лишь когда моя «носительница» опустилась на одну из крыш и деловито осмотрелась.

Рядом с домом обнаружилась небольшая площадка, вымощенная камнем. На ней, вернее, на расстеленной серой ткани неторопливо раскладывала черные ягоды молодая темноволосая девушка с кудрявыми волосами, собранными в низкий хвост. Лица я не видела, но фигура была совершенно человеческая, одетая в темно-коричневую длинную юбку и белую блузку с короткими рукавами.

Кажется, девушка даже напевала что-то, но я слов не разбирала из-за новой порции ворчания:

Так и знала. Ворье на ворье… Настоящее бедствие… Можно подумать, им жрать нечего… А если и нечего, я тут при чем? Что я есть-то буду?

– Кыш! Кыш отсюда! Уходи! – спохватилась девушка, заметив гостью. Взмахнула рукой, прогоняя, а потом, видимо посчитав это недостаточным, сдернула со стены еще один кусок ткани и замахала им, чтобы устрашающий маневр выглядел внушительнее.

Толчок, и снова полет. На этот раз прочь от поселения, вдоль обрыва, вверх, снова вниз.

Нахалка. Эгоистка… Та, пришлая, лучше. Завтра снова ее найду, пусть кормит…

Слушая ее, я удивлялась. Полету, в который меня отправили местные ягодки. Складности мыслей на первый взгляд неразумного существа. Внятности слов и отсутствию языкового барьера. Наконец, тому, что лицо девушки, радеющей за сохранность своего труда, выглядело совершенно обычным. Человеческим. В нем не было ни намека на что-то чужеродное.

Может, все это нереально и у меня банальные галлюцинации? Бред голодающего, помноженный на наркотическое действие плодов инопланетных растений?

Сделать с этим я ничего не могла и оставалась пассивным наблюдателем до тех пор, пока… Пока картинка вдруг не стала дергаться, неожиданно меняясь, словно лишившаяся целостности голопленка.

Поляна – гора. Кустики – камни. Серый лист – туманное белесое небо, ставшее совсем светлым.

Последнее задержалось перед глазами надолго. Настолько, что я поморгала, пытаясь его прогнать, и от неожиданности ощущения своего тела, о котором совершенно забыла, дернулась и села.

Голова больше не кружилась, не тошнило, чувство голода притупилось. Не исчезло, но стало менее явным. Да и я себя ощущала уже не такой уставшей. Возможно, питательных веществ в ягодах оказалось достаточно, а, возможно, сил мне придало понимание – цель, к которой я стремилась, не так уж далеко. Просто находится ниже уровня видимости.

Тянуть я не стала. Поднялась, бросив пустую канистру в расщелину между камнями. Забросила на плечи импровизированный мешок, в котором еще оставалось немного ягод. Припомнила картинку, которая привиделась моему внутреннему взору. И направилась перпендикулярно своему прежнему маршруту. Эх, надеюсь, я не заплутаю и поселение на самом деле существует…

Сомнения у меня оставались, очень уж мистическим был эффект моего завтрака. Но я все равно предпочла ему довериться, ведь нет у меня альтернативы. К тому же я прекрасно помнила папины слова: «Не проверишь – не узнаешь…»

Проверять пришлось долго – к обрыву я вышла, уже когда начало темнеть. Зато какое облегчение почувствовала, увидев огни! Вернее, светящуюся дымку, которая словно сползлась к домам и окутала их почти дневным светом.

Удивительное явление. Не менее интригующее, чем ягоды, связывающие сознания тех, кто совместно их дегустировал. Интересно, сколько еще сюрпризов преподнесет… Хм. Я ведь даже не знаю, как планета называется.

Зато теперь появился шанс это выяснить. Только для начала нужно вниз спуститься, не привлекая к себе внимания.

К счастью, сумерки еще не лишили меня возможности осмотреться в поисках тропинки, по которой рарки поднимались на плато, – не зря же «птичка» возмущалась. Да и ягоды они только здесь могли собрать. Наверное, поэтому дорога сыскалась быстро: метрах в двухстах левее места, где я подползла к обрыву, откос был не таким крутым. И на нем отчетливо просматривалась светлая полоса, похожая на серпантин.

При всем моем желании побыстрее оказаться внизу, я все же не торопилась, дождалась, когда темнота начнет поглощать окружающий мир. Лишь после этого начался утомительный спуск.

Шаг. Второй. Держать равновесие. Следить за тем, чтобы подошвы плотно вставали на плотный песок, норовящий сползти под действием силы тяжести. Дышать равномерно. Внимательно смотреть под ноги. Не пропустить поворот. Присесть, передохнуть. Новый виток…

Я потеряла счет времени, забыла о мыслях, ощущениях, обо всем, что могло отвлечь и лишить меня жизни, когда цель так близка! Ступив на траву, растущую внизу, вздохнула с облегчением, едва ли не бегом бросаясь к светлому пятну, окружающему постройки.

Добралась!

Радостная эйфория все же не до такой степени завладела мной, чтобы напрочь лишить осторожности. Бежала я отнюдь не на открытое пространство, где меня могли заметить, а в обход крайнего дома, чтобы спрятаться в его тени и растущих рядом кустах. Я ведь понимала – нельзя свое присутствие афишировать. По крайней мере, до тех пор, пока не станет ясно, как действовать дальше.