Дикий Волк Диксон Гордон
Г.Смит
КОРОЛЕВА ВЕДЬМ ЛОХЛЕННА
Пегги О’Ши была моей любимой маникюршей. И это не потому, что она выполняла свою работу лучше других девушек, и не потому, что в этой части Лондона она имела самые великолепные ноги и носила самые короткие юбки. Делать у нее маникюр — не было тратой времени, а наоборот — сидеть здесь, в ее крохотном алькове в парикмахерской Анджело — значило получать истинно эстетическое наслаждение. Все, что я мог делать, это откинуться на спинку кресла, склонившись немного в сторону, и созерцать такой вид, который мог бы убить человека со слабым сердцем.
Это зрелище превосходило любое шоу в Голливуде и оправдывало то, что я теряю час или около того, отрывая этот час от работы в книжной лавке. В тот день, когда началось это странное дело, Пегги была необычно возбуждена, а мое сердце стучало так, что я едва мог удержать свои руки в ее руках.
— Ух! — шумно выдохнул я.
— В чем дело, мистер Дженюэр? — девушка удивленно посмотрела на меня. — Что-нибудь не так?
Впервые с тех пор, как я узнал Пегги, я заметил, что у нее черные волосы и глаза голубые, как озера Эрина. Я редко отрывал глаза от ее спектакля, и был весьма удивлен тем, что и остальное тоже приятно для обозрения.
— Что-нибудь не так, мистер Дженюэр? — повторила она. Возможно, она заметила капли пота у меня на лбу, и я был уверен, что она почувствовала дрожь моих рук.
— Нет, ничего, — сказал я, — только внезапная короткая боль в моем либидо.
— В чем? — Ум Пегги не был таким совершенным, как тело.
— Либидо. Это нечто, о чем говорил Фрейд.
Она наклонила голову.
— Я не знаю никакого мистера Фрейда. Он здесь подстригается?
— Нет, не думаю, — сказал я, скрывая улыбку. — Полагаю, что он носит длинные волосы.
— О, это, наверное, один из этих битников или хиппи, — заметила она, возвращаясь к моим ногтям.
— Да, что-то вроде этого, — согласился я. На полпути к ее бедру было небольшое пятно, которое выглядело, как ямочка. Это было неподходящее место для ямочки, и, казалось, она подмигивает мне и говорит о том, как приятно было бы дотронуться до нее. Но это было невозможным.
Пегги была девушкой типа «смотри-но-не-трогай». Спектакль, который она показывала, был не случаен, но он предлагался только как зрелище, Я понял это в первый же раз, когда оказался с ней за занавеской. Я позволил руке игриво опуститься на круглое колено Пегги, и тут же остроконечные ножницы больно укололи меня под ноготь другой руки.
— Когда же мы соберемся на прогулку, о которой говорили, Пегги? — спросил я.
— Не знаю, мистер Дженюэр. Мы не так уж хорошо знакомы и вы знаете, как относится к этому мой старик. Он считает, что я могу выходить на улицу только с приятными молодыми людьми — ирландцами, а я даже не знаю вашей национальности. Дженюэр отнюдь не звучит как ирландское имя.
— Нет, конечно, но я могу сменить его на О’Дженюэр, если ты считаешь, что это может помочь.
На некоторое время она серьезно задумалась, потом покачала своими черными локонами.
— Нет, не думаю, что ему понравится это. Звучит как ольстерское имя, когда вы ставите «О» перед ним, а он думает, что Дьявол родился и вырос в Ольстере. И если он подумает, что вы оттуда, то будет считать вас одним из демонов.
— Возможно, он ближе к правде, чем ты думаешь. А не можешь ли ты сказать ему, что собираешься на прогулку с подругой?
Пегги была шокирована.
— Я не могу сделать этого, мистер Дженюэр, ведь это ложь.
Я печально покивал головой. Позор, что столько добродетели и наивности заключено в тело, созданное для любви. Я считал своим долгом освободить его от этих ненатуральных уз, но временами сомневался, что когда-нибудь добьюсь успеха.
— И к тому же, как мы можем куда-нибудь пойти? — сказала она. — Ведь у вас даже нет машины. Как может человек, который хорошо одевается и имеет выгодное дело, обходиться без машины?
Мне не понравился такой оборот беседы. Я не любил говорить о машинах или о чем-нибудь механическом. Это было одной из причин, почему я ходил в парикмахерскую к Анджело. Для моих волос он никогда не использовал ничего, кроме старинных ножниц. Ни электрических машинок, ни прочих приспособлений…
— Как мы пойдем, мистер Дженюэр? Я никогда не видела вас в машине.
— Я им не доверяю. Разве ты не чувствуешь их взглядов, когда поворачиваешься к ним спиной?
Ее голубые глаза превратились в блюдца.
— Машины смотрят на меня? Зачем они это делают?
— Они выжидают возможность напасть на тебя. Ты замечала их зубы, похожие на клыки, которые люди считают решеткой?
— О, я ничего не знаю о вас, мистер Дженюэр. Вы такой странный.
— Думаю, что мы все такие, такими делает нас судьба. Неужели нет такого местечка, куда тебе, Пегги, очень хотелось бы пойти?
— Понимаю, — протянула она. — Мне бы хотелось побывать в Лас-Вегасе. Мне нравится смотреть, как эти маленькие колеса вертятся и вертятся, и выпадает твой номер.
— Да, ты должна быть счастливой, — сказал я. — Я чувствую вибрацию твоего счастья.
Теперь она заинтересовалась. Впервые я предложил ей что-то интересное. Я подумал об этом серьезно. Может, рискнуть на поезде? Ведь, в конце концов, поездка на нем, это не то, что на автомобиле… Или то же самое? И вдруг у меня мелькнула мысль, что в поезде мы будем ехать очень долго, а это значит, что мы проведем там ночь.
— Возможно, мы проведем вместе всю ночь, — заметил я. — Как ваш отец отнесется к этому?
— Проведем всю ночь? — Она села очень прямо и попыталась опустить юбку насколько могла. — Почему?
— Ты же знаешь, что путешествие на поезде занимает много времени.
— Путешествие на поезде? Зачем? Мы же можем долететь туда за полчаса или около того.
Я постарался овладеть собой, но чувствовал, что сильно побледнел.
— О, нет… Нет, мы не можем лететь.
— Почему? Это стоит не так дорого, а я знаю, что вы швыряетесь деньгами.
— Да. Я истрачу на вас столько денег, сколько вы захотите. Но мы не можем лететь, потому что у меня есть своя теория насчет самолетов.
— Какая?
— Думаю, что они притворяются, когда ты по-настоящему подумаешь о них. Я имею в виду — когда посмотришь на них… Они огромны. Как ты думаешь, сколько они весят?
— Не знаю.
— Я тоже, но, должно быть, много тонн. Я уверен, что нет такой силы ума, которая могла бы оторвать их от земли и перенести через весь континент со скоростью сотни миль в час.
— Мистер Дженюэр, они используют реактивные двигатели. Они переносятся не силой ума, это делают двигатели. — Пегги нервно щелкнула ножницами.
— Знаю. Так говорят. Но это смешно. В действительности нет силы, естественной или сверхъестественной, которая могла бы поднять ДС-8 в воздух и перенести его за три часа в Нью-Йорк.
— Но, мистер Дженюэр, это происходит каждый день, сотни раз в день. Если вы пойдете в международный аэропорт, то увидите, что самолеты вылетают каждые полчаса. Шум стоит такой, что едва можно устоять на ногах.
— Да, знаю, как это выглядит, и именно это имею в виду, когда говорю, что все они большие притворщики. Они убедили всех, что умеют летать. Это вид массового гипноза. Это слово применяется, когда говорят о волшебстве, массовой иллюзии.
Пегги выглядела так, будто хотела вскочить и убежать:
— Даже если вы правы, почему вы боитесь летать? Думайте о них так же, как все остальные люди.
— Потому что это… это опасно. В один прекрасный момент все одновременно поймут, что эти штуки не умеют летать, и тогда все они разобьются.
— Ну… тогда… — Она выпустила мои руки. — Все готово, мистер Дженюэр, вот и все.
Я неохотно оторвался от чудес но го зрел ища, поднялся, положил деньги в карман ее халатика и почувствовал при этом теплую упругость вздымающейся под ним груди.
— Увидимся в следующий раз, — сказал я.
— Да, но… может, я уйду ненадолго в отпуск. — Она достала из кармашка деньги и посмотрела на них — их было достаточно, чтобы вызвать ее улыбку. — Думаю, что мы увидимся в следующий раз.
— А как насчет того, чтобы увидеться раньше? — спросил я. — Мы можем пообедать у меня, с бутылкой шампанского и спокойной музыкой.
— Не знаю… — с сомнением сказала она. — Если бы вы были молодым ирландцем, все было бы просто, а так…
— Соглашайся, Пегги, мы не будем делать ничего предосудительного, только держаться за руки, а этим мы занимаемся все время.
— Да, но…
— Я позвоню завтра вечером.
— Хорошо. А я узнаю, как старик отнесется к этому.
Я был доволен, что она сказала «может быть» вместо равнодушного «нет», как это бывало раньше, и забыл обо всем.
Я уже направился к креслу парикмахера, где стоял Анджело, поджидая меня, как вдруг спохватился и подошел к Пегги, доставая из кармана маленький бумажный конверт.
— Я почти забыл, — сказал я, подавая ей конверт.
— Да и я тоже, — ответила она и, достав маленькую щеточку, аккуратно собрала все обрезки ногтей в конверт и подала его мне.
— Спасибо, Пегги, — поблагодарил я, пряча конверт в карман, и улыбнулся, глядя на ее озабоченное лицо.
— Как дела, Анджело? — спросил я, усаживаясь в его кресло.
— Не так уж плохо, мистер Дженюэр. А как книжный бизнес?
— Очень хорошо. Продолжаю оставаться акционером.
— Не понимаю, как вам это удается, мистер Дженюэр. Многие книжные лавки вдоль бульвара Голливуд гораздо больше, чем ваши, но, кажется, они не обеспечивают своим владельцам такого уровня жизни, как ваш.
— Я скажу вам, Анджело, почему. У меня есть побочное занятие. По вечерам я делаю прически, хотя и не вхожу в союз парикмахеров. Но вы никому не говорите об этом, хорошо?
— Ну, на этом вы не разбогатеете! — засмеялся он, но потом стал серьезным. — Хорошо, что вы пришли сегодня.
— Почему?
— Потому что утром здесь был парень, который расспрашивал о вас. Здоровый парень, в каскетке и с короткой стрижкой, как у немецких злодеев из шпионских фильмов.
— Да? — моя шея вытянулась и вовсе не потому, что в это время ножницы бегали по моей голове вверх-вниз. — Чего же он хотел?
— Он пришел сюда около половины девятого, сразу после открытия. Сказал, что хочет побриться. Я ответил, что бритьем не занимаюсь, что многие парикмахеры теперь отказываются от бритья. Он кивнул в знак того, что все понял, но не ушел, а стал расхаживать по салону и болтать о погоде и так далее. Наконец сказал, что пришел сюда потому, что его друг, парень по имени Дюффус Дженюэр, ходит сюда. Я заявил ему, что вы один из лучших моих клиентов, на это он ответил, что хороший клиент должен ходить часто. Я сообщил ему, что вы действительно часто бываете у меня. Тогда ему захотелось узнать, насколько часто, стрижете ли вы волосы, делаете ли маникюр и что вы еще делаете.
Я кивнул и Анджело продолжал:
— Он хотел знать, есть ли у вас определенный день недели, когда вы приходите к нам, и я высказался в том духе, что вы приходите тогда, когда чувствуете в этом необходимость, а иногда, когда у вас много работы, можете не приходить довольно долгое время.
— Это все? — мои пальцы стиснули под белым покрывалом ручки кресла.
— Да… Хотя, вот еще что, он говорил о том, что волосы в парикмахерских собирают и хотел знать, что я делаю с ними.
— И что же вы ему ответили?
— Сказал, что выбрасываю их вместе с мусором.
— И…
— О, я не сказал ему, что вы собираете свои волосы в мешочек и уносите с собой.
— Это хорошо, Анджело.
— И я не сказал ему, что вы уносите с собой и обрезки ногтей.
— Очень хорошо, Анджело, я вам очень благодарен, — сказал я и протянул пятидолларовую бумажку, после того, как он закончил работу.
— Благодарю, мистер Дженюэр. Считаю, что на этот раз ваша прическа получилась весьма удачно.
— Я тоже так думаю, — засмеялся я, — но это относится не к прическе, а к тому, как вы ответили на вопросы этого типа.
— Да, — ответил он, — но вы же знаете, что я не из болтунов.
В ответ я улыбнулся, но ничего не сказал. Анджело был так же болтлив, как и все парикмахеры, но мой маленький секрет он сохранил. Он собрал обрезки моих волос и положил их в бумажный мешочек. Я внимательно все осмотрел, нашел три или четыре пряди, которые он пропустил, и тоже положил их в мешочек.
— Знаете, мне даже любопытно, что вы делаете с волосами, которые уносите, — поинтересовался Анджело.
— Скажу вам, — ухмыльнулся я, — если пообещаете хранить тайну.
— Да, сэр, конечно. Мой рот будет на замке.
Я подвинулся к нему и понизил голос.
— Я собираю волосы, чтобы сделать из них подушку со своей монограммой.
Он посмотрел на меня, не зная, засмеяться или принять это всерьез.
— И еще, Анджело…
— Да, сэр?
— Если этот парень придет опять…
— Да?
— И если он будет постригаться, то оставьте немного его волос. Мне бы хотелось положить их в подушку. За это получите десять долларов.
— Да, сэр, обязательно! — Его лицо расплылось в улыбке.
Я вышел из парикмахерской и направился к себе. Мой дом представлял собой комбинацию книжной лавки и квартиры и располагался в нескольких кварталах отсюда на бульваре Голливуд.
Прокладывая путь сквозь толпы туристов, рассматривающих имена кинозвезд на тротуаре, и хиппи, ждущих подачек от туристов, я с беспокойством оглядывался назад.
Кто-то проявлял интерес к моей особе, что мне очень не понравилось.
Но в настоящий момент было что-то другое. Я понял это как только собирался шагнуть на «зебру» перехода, и быстро обернулся. На меня смотрел автомобиль. Это был большой, зловеще выглядевший «кадиллак» с копьевидными выступами сзади. В его взгляде чувствовалась злоба. Похожая на зубы облицовка радиатора зловеще ухмылялась, а тигриные лапы повернулись к тротуару, готовясь к прыжку.
Волна страха пробежала по мне, но я овладел собой. В такие моменты нельзя показывать ужас. Я сжал в руке свою окованную сталью трость и шагнул к автомобилю.
— Я знаю о тебе все, — заявил я. — И я не такой, как все, так что тебе никогда не застать меня врасплох.
Ненависть сразу же погасла в его фарах. Я давно заметил, что машины сразу трусят, если посмотришь на них в упор. Я пожал плечами и пошел дальше. Мне известно, что они ненавидят меня, но я не позволяю им запугать меня. Они потому и ненавидят меня, что знают обо мне, и убьют меня, если я предоставлю им шанс. Но я его, конечно, не предоставлю, потому что я обладаю известной мощью. Я, видите ли, волшебник, маг.
Конечно, в этом мире, который мы зовем Землей, ни одно из моих заклинаний по-настоящему не действует, но мне известно, что я маг и обладаю мощью. Вот почему все механические вещи ненавидят меня.
Я могу справиться с этой ненавистью или устранить ее, убрав машины, но теперь начинается что-то еще. Кто-то, кто занимается, очевидно, тем же, чем и я, выказывает явный интерес ко мне. Они послали человека со шлемовидной головой вынюхивать и задавать вопросы в парикмахерской, и мне это не понравилось.
Мне это совсем не понравилось, потому что я, как и рассказывал парикмахеру, имел побочное занятие, но это вовсе не стрижка волос и не занятия магией. В этом нереальном мире, в котором мы живем, бесполезно быть магом, так что я имел другое дело.
Меня можно назвать частным детективом, но я не такой детектив, которых можно увидеть в телефильмах. Я никогда не стреляю из пистолета, так как пистолеты, как и автомобили, ненавидят меня, не бью в живот женщин и вообще ни одной не ударил, за исключением женщины-волка на пляже в Санта-Монике, но это была самозащита в чистом виде.
Меня зовут Дюффус Дженюэр. И я специалист по всему загадочному, закрученному и странному. С большей охотой я ношу с собой книгу заклинаний, чем пистолет, и единственный синдикат, который меня беспокоит, это синдикат Сатанистов. Мои проблемы связаны больше с Черной магией, чем с Черной рукой.
Если вам окажутся нужными мои услуги, можете найти меня в маленькой грязной лавочке в конце бульвара Голливуд. Она называется Малифациум, и с десяти до шести буду счастлив служить вам. Но не приходите после шести, так как потом я, возможно, буду потягивать джин в коктейль-баре напротив, через улицу, или в саду за магазином буду пытаться вспомнить заклинание, которое мне однажды продал персидский маг, заверяя в том, что оно сделает любую женщину неспособной сказать «нет».
Но по дороге от Анджело до лавки я не думал о заклинаниях против девственности, я думал о человеке, который интересуется обрезками моих волос и ногтей. Одной этой мысли было достаточно, чтобы я содрогнулся, несмотря на жаркое солнце, палившее на неподдельную славу бульвара Голливуд.
Я открыл дверь Малифациума и вошел. Могу ли я сказать, что он запущен? Нет, это слабое и невыразительное определение. Он покрыт плесенью и паутиной, того и гляди, что где-нибудь в углу увидишь привидение. И мне немалых усилий стоит содержать его в таком виде. Люди, которые приходят сюда покупать книги, продаваемые мной, были бы шокированы, обнаружив новенький, модерновый магазин. Это разрушило бы мой образ, а в моем бизнесе образ даже важней, чем в телевидении.
Войдя, я стал пробираться между пыльными шкафами и стеллажами с книгами, пока не оказался в туалетной комнате. Здесь я достал оба пакетика с волосами и ногтями и спустил их содержимое в унитаз. Конечно же, я нр собирал их для подушки, но я не хотел никому давать возможности их заполучить и позволить кому-то считать, что он имеет магическое оружие, которое можно использовать против меня. Заклинания здесь, на Земле, не действуют, но кто знает? Я уверен, что являюсь могущественнейшим магом в Северной Америке. И у меня ни одно заклинание не действовало. Но всегда есть вероятность, что появится кто-нибудь сильнее меня и у него заклинания сработают.
Убедившись, что мои волосы и ногти находятся вне пределов досягаемости даже супермага, я вернулся в магазин дожидаться первого клиента. Она уже была здесь. Высокая, стройная женщина выглядела совсем не на месте в моей лавочке. Мои обычные клиенты были людьми совсем другого сорта. Красивые, извращенные женщины не читают книг, по крайней мере тех, которые продавал я. Я был уверен, что никогда прежде не видел этой женщины, но почему-то мне были знакомы эти зеленые глаза, высокие скулы и медно-золотистые кудри волос. Она великолепно выглядела в простом, но дорогом и хорошо сшитом костюме.
— Мне нужна книга, — сказала она гортанным голосом. — Можете ли вы мне помочь?
— Конечно, — ответил я, принимая важный вид предпринимателя, который всегда сам принимает в магазине.
— Вы… У вас есть книга «География ведьмовства» Монтегю Саммерса?
— Думаю, есть. — Я повернулся к шкафу, достал с верхней полки книгу и протянул ей.
Она немного постояла, осторожно держа книгу в одной руке и перелистывая страницы другой. Маленькая морщинка пробежала по ее гладкому лбу, и она посмотрела на меня с легкой улыбкой на полных губах.
— Мне кажется, что эта книга трудна для чтения.
— Нет, если, конечно, этот предмет действительно интересует вас, — ответил я, доставая другую книгу. — Но вы можете найти более интересной книгу Теды Кеньон «Ведьмы еще живут».
Она посмотрела на книгу с красной надписью, потом на меня. Зеленые глаза расширились.
— Они живут? Я имею в виду… действительно живут?
— Думаю, вам лучше сесть и самой рассказать мне об этом, мисс… мисс…
Ее зеленые глаза стали еще шире.
— Вы не узнаете меня? — спросила она.
— Ваше лицо мне знакомо, но…
Ее огненные волосы взметнулись, когда она тряхнула головой и рассмеялась.
— Ну, конечно! Я бы не удивилась, если бы меня не узнали где-нибудь в долине Озарк или на пустынном островке в Тихом Океане, но здесь, на бульваре Голливуд? От вас я этого не ожидала!
— Мне показалось, что я видел вас в кино, — сообщи, я, — но вы должны меня простить, мои интересы лежат несколько в иной плоскости.
— Вижу, — сказала она, с содроганием окинув взглядом книги по ведьмовству, вампирам, лекантропии, некромании, а также коллекцию предметов, использующихся на Земле для магии и служения Дьяволу.
— Я — Морган Лейси. Это что-нибудь говорит вам?
— Да, конечно, — ответил я, — она была суперзвездой кино и ее имя проникло даже в мой уединенный образ жизни. — Могу ли быть чем-нибудь полезен, мисс Лейси? Кроме продажи книг?
— Да, но… — она с сомнением посмотрела на шумный бульвар. — Нет ли у вас более уединенного места?
— Пожалуйста, сюда, — пригласил я и повел ее в свой кабинет, расположенный за рядами книжных шкафов. Морган Лейси села, взяла рюмку хорошего коньяка, который я берегу для лучших клиентов, и заговорила:
— Видите ли… все, что я хочу сказать, очень странно… А может быть, я сошла с ума. Знаю, что не существует ни колдовства, ни магии, но…
— Считайте, что я ваш друг-психиатр, — подбодрил я ее.
— Попытаюсь…
Она глубоко вздохнула и посмотрела на меня сквозь опущенные ресницы. В ее лице был слабый свет, а высокая, резко очерченная грудь учащенно поднималась и опускалась. При взгляде на нее мой пульс учащался, Она была очень хороша, эта Морган Лейси. Ее глаза были глубокими зелеными морями, волосы имели цвет новоанглийской осени, а ноги были длинными и стройными.
— Вы, конечно, догадались, что я пришла не за книгами. Я пришла, потому что вас порекомендовал человек, которому я верю. Мистер Дженюэр, я пришла к вам, как к последней надежде. — Она умолкла, ее язык нервно облизал верхнюю губу. — Я очень-очень боюсь и пришла задать вопрос, который уже задала: живут ли сейчас ведьмы? Может ли женщина в Голливуде быть ведьмой? Реальны ли ее силы? Может ли она использовать их, чтобы убить меня?
— Здесь гораздо больше, чем один вопрос.
— Да, но мне сказали, что вы можете ответить на все вопросы.
— Могу. И ответ будет всего в двух словах — да, но…
— Это мне ни о чем не говорит. Что вы имеете в виду?
— Да, ведьмы существуют. Они были всегда. Они обладают силой и могут убивать. Но ведь это не то, что думают о них суеверные люди. У них есть сила, но эта сила, насколько мне известно, сродни психологическому терроризму. Они могут убивать, но не сверхъестественными способами, а ужасом. Они ничего не смогут сделать, если принять защитные меры.
Морган с облегчением вздохнула.
— Я рада тому, что вы сказали… я просто уверена, что нахожусь в опасности. — После некоторой паузы она продолжала: — Есть женщина, которая хочет убить меня, и она говорит, что добьется этого колдовством.
— Почему она хочет убить вас, мисс Лейси?
— Очень странная история, заставляющая меня считать, что я сошла с ума.
— Расскажите. Почему она говорит, что хочет убить вас?
— Хорошо… Потому что два человека меня с кем-то перепутали… Возможно, они готовили какой-то грандиозный розыгрыш, мистификацию или бог знает что…
— Я не совсем понимаю.
— Говорит ли вам что-нибудь название Лохлэнн?
Я покопался в памяти.
— Да. Лохлэнн — название кельтского потустороннего мира или одного из них. В кельтской мифологии встречаются десятки стран, находящихся под землей или в небе. Тир э Бэо, Тирн Этх, Маг-Мор, Тир Онан-ог, Анивн и другие. Лохлэнн — это подводная страна. Считается, что это жилище ведьм и колдунов.
— Значит, это не реальное место? И оно не существует в нашем мире?
— Только в старинных кельтских легендах.
— Значит и королевы не существует? Значит, нет королевы Лохлэнна, которую послали в наш мир в виде молодой девушки, а память ее изменили?
Я уселся поудобнее.
— Лучше, если вы расскажете мне все.
— Хорошо. — Она поставила стакан на стол, и я налил ей еще немного коньяку. — Все началось несколько недель назад. Я была в Кармеле в доме одного знакомого, он из породы людей, коллекционирующих странные характеры, как другие коллекционируют редкости. На один из уик-эндов явилась эта странная пара — лорд Сион и леди Крейрви. Эти имена поразили меня. За исключением «лорда» и «леди» — ничего английского.
— Возможно, это имена уэльские, а, может, кельтские. Как они выглядели?
— Очень странно. Более странно, чем хиппи и дети-цветы, которых любят разглядывать туристы. Лорд Сион выше шести футов, очень тонкий и прямой. У него большая черная борода,
Одет в большую черную мантию, а на шее — цепь с каким-то символом. Женщина исключительно красива, на ней такая же мантия, только короче, на ногах — сандалии, а волосы длинные, до самых бедер. Но меня встревожило не их появление, а мгновение, когда эти двое увидели меня. Они смотрели на меня, как парализованные. Затем бросились ко мне и — вы не поверите — упали передо мной на колени. Они обращались со мной, называя королевой Морриган. Сейчас мое имя Морган Лейси, и я вовсе не пользуюсь именем Морриган, хотя оно было дано мне при рождении. Откуда они его знают?
— А что произошло потом?
— Естественно, я сказала им, что не понимаю, о чем они говорят. Мужчина сказал, что, возможно, мой разум поврежден, и я не помню, что я королева Лохлэнн, Морриган. Видите ли вы, мистер Дженюэр, во всем этом какой-либо смысл?
— Нет. Если в Лохлэнне и была королева, то я не помню ее имени.
— О… это было так жутко, особенно когда они стали уговаривать меня уехать с ними. Думаю, вы понимаете, что я убежала оттуда, как только смогла.
— Как они вас звали? Что они говорили?
— Они говорили что-то о моем отце, короле Аравии, который умер, и теперь необходимо мое обязательное присутствие в Лохлэнне до Биллтэйнского празднества, потому что… — как они это назвали? — да, дети Ллира рвутся в ворота Кэр Ригора.
Я записал несколько названий. Она сделала паузу и посмотрела на написанное.
— Во все этом есть хоть какой-нибудь смысл?
Я пожал плечами.
— Дети Ллира в кельтской мифологии — народ моря. Ллир — бог моря, что-то вроде Нептуна. Кэр Ригор — королевский дворец или что-то вроде этого. Ваши друзья хорошо эрудированы в кельтской мифологии.
— Я была уверена, что они задумали какую-то мистификацию, а, может, и похищение. Поэтому и сбежала оттуда.
— Вы видели их еще раз?
— Не наяву, — ответила она дрожащим голосом.
— Что вы имеете в виду?
— Мне снилось, что они пришли ко мне в спальню, сначала мужчина, потом женщина, и опять начали уговаривать меня вернуться в Лохлэнн. Они говорили, что если я покину Лохлэнн в то время, когда я нужна ему, он перестанет существовать, что Ну, водяная пучина, поглотит его, дети Ллира будут гулять по улицам Кэр Ригора, Клас Мирдина и Рот Фейла, а колесо света никогда больше не посмотрит в лица людей.
— Говорили вы с ними во сне? — меня начало интересовать это дело.
— Да, я спросила лорда Сиона, существуют ли они или только снятся?
— И они ответили…
— Он сказал, что они в Кармеле, но он появился здесь при помощи заклинания таг хаирм. — Она вопросительно посмотрела на меня.
— Таг хаирм — это вызов издалека, одно из заклинаний, используемое кельтскими магами.
— Он говорил о моем народе, который называл Фомориане. Он сказал, что они правят Лохлэнном с сотворения мира и ведут битву с Ллиром, королем зла, потому что он хочет разрушить Лохлэнн. Только если я, королева Морриган, вернусь в Кэр Ригор и буду коронована на Биллтэйнтском празднестве, дети Ллира будут отброшены от ворот Лохлэнна.
— Говорил ли он, как вы попадете в Лохлэнн?
— Говорил, но я мало что поняла. Я буду перемещаться частично по морю, а частично с помощью чего-то, что он назвал Кэр Педриван.
— Кэр Педриван, Вращающийся Замок. Или вы, или ваши друзья весьма внимательно прочитали кельтские сказания.