Надежда маяка
Глава 1. Есть ли жизнь после смерти?
Боль не уходила, сознание упорно цеплялось за знакомые предметы двора. Занесенная снегом металлическая каруселька, качели, лавочка у подъезда и перевернутая хулиганьем урна с рассыпанными вокруг бычками, бумажками и мятой банкой из-под пива.
Как глупо вышло! До подъезда-то пара шагов осталась, и окно их квартиры вон кухонное светится на третьем этаже, бабуля, наверное, чаевничает под бормотание телевизора.
Бабушка Наденьки смотрела только новости, и обязательно под чай с конфетами или пирожными. На крайний случай еще твердая старушечья ручонка густо намазывала толстенным слоем варенья или джема кусочек свежего батона, поскольку, по заверениям пожилой родственницы, только обильная доза сахара сможет помочь перенести всю мерзость того, что скармливают гражданам с голубых экранов.
Так что, неторопливо идя к подъезду по обледенелой натоптанной тропинке, Надежда по сторонам не оглядывалась и не поняла, откуда в их дворе-колодце вынырнул из вечерней темноты этот тощий трясущийся тип. На его хриплое: «Гони деньги, корова жирная!» – среагировала как на обычное хамство. Фыркнув, проигнорировала и попыталась обойти, шагнув в сторону пятачка детской площадки. Это потом уже она вспомнила и трясущиеся руки, и расширенные зрачки бегающих глаз. Они с совершенно безумным выражением сверкнули в свете тусклой лампочки единственного на весь двор горящего фонаря, когда мужичонка, заступив дорогу, попытался выхватить из рук сумочку.
Надежда была дамой высокой и статной. Когда в тебе почти метр девяносто и твои габариты далеко ушли от модельных параметров, с коими обычно ассоциируется высокий рост, то пугаться плюгавого нападавшего и тем более отдавать сумку как-то не с руки. Только вот не ожидала она, что мужик, осознав тщетность попытки ограбления ввиду разных весовых категорий не в свою пользу, вдруг озлобленно толкнет ее в грудь.
Как не ожидала и резкой боли от сильного толчка, казалось бы, хлипкого индивидуума.
Где уж этот тип прятал свое оружие и почему она не заметила у него в руках то ли длинное шило, то ли остро заточенную отвертку, Надя не знала. Руки ослабли, и, падая на снег около покосившейся металлической карусельки, она выронила сумку, которую тут же подхватил нападавший, кинувшийся прочь во тьму арки вместе с добычей.
«Наркоман, наверное…» – отметилось машинально где-то в мозгу.
Надя попыталась крикнуть, но в груди как-то хлюпнуло, рот наполнился кровью, и все, что удалось выдавить из себя, это жалкий стон вперемешку с надсадным, болезненным кашлем.
Попытка приподняться на локтях или хотя бы перевернуться, чтобы ползти, тоже не увенчалась успехом. Смогла лишь попытаться зажать рану через куртку.
Боль нарастала, пульсируя, легкие горели, но спасительной потери сознания не было, хотя, наверное, это было к лучшему, так ведь потом можно не очнуться и истечь кровью, застыв на снегу. Надежда стискивала зубы, чувствуя, как путаются мысли и глохнут все звуки, кроме хриплого, натужного, булькающего сипа ее легких в попытке дышать. Мелькнула мысль: если бы хоть кто-то вышел из подъезда выгулять пса или до магазина, а может, наоборот, запоздало возвращался бы, как и она, с работы…
Мутнея сознанием, появившуюся словно из ниоткуда темную массивную фигуру Надя заметила плывущим зрением не сразу, а только когда мужчина в чем-то черном с капюшоном наклонился над ней.
Надя зашлась в кашле, зрение никак не могло сфокусироваться, сухие губы дрогнули, пытаясь выдавить «помогите». То ли у нее получилось это произнести, то ли незнакомец среагировал на кашель лежавшей навзничь женщины, но мужчина склонился ниже, вглядываясь в ее лицо. Зажимая одной рукой грудь, там, где пульсировала острая резкая боль при каждой попытке вздохнуть, и цепляясь за уплывающие остатки сознания, она изо всех сил пыталась молить о помощи случайного человека, который почему-то медлил, присев рядом на корточки.
«Я не хочу умирать…» – словно мантра билось в голове. Надя захлебнулась пошедшей горлом кровью и судорожно вцепилась немеющими пальцами одной руки в неожиданно тонкий для начала зимы рукав одежды незнакомца. Внезапно боль немного притупилась, словно этот человек одним своим присутствием смог ее отогнать. Мужчина не двигался, кажется, впал в ступор. Надежда, собрав последние силы, снова попыталась шептать немеющими губами, сипя и кашляя:
– Помогите, прошу…
Наверное, ей все же удалось выдавить из себя просьбу о помощи. Неизвестный отмер и, по-видимому испугавшись, попытался отцепить от себя ее пальцы, бормоча какую-то чушь про то, что он некромант и исцелять не умеет.
«Спятил, что ли, с перепугу?»
Разум вдруг обрел четкость, и в Наде даже зло вспыхнуло на этого тетеху, почти заглушив невыносимую боль. Такое веселое и яростное, когда понимаешь, что вот-вот сдохнешь, а какая-то сволочь в состоянии помочь, но даже не почешется в этом направлении! Что-то еще сказать не получалось, силы закончились, жизнь утекала по каплям, в глазах плыло, а от металлического привкуса во рту еще и тошнило. Однако мозг с какого-то перепугу вдруг начал соображать четко и логично, словно она сдавала нелепый экзамен на пригодность пожить еще и словно только от мысленного посыла в сторону этого случайного трусливого прохожего могло что-то измениться.
– Смешно! Некромант не может вызвать скорую? – Внутренняя язва в ней гордо вскинула голову, пытаясь высказать недотепе «спасателю» свое фе, а сама женщина снова закашлялась, выплюнув на снег темный сгусток и из последних сил зажимая одной рукой рану, а другой цепляясь за нервничающего мужика. Сил хватило ненадолго. Видно, это было какое-то чудо, последнее трепыхание организма в попытке жить. Надя чувствовала, что сознание начинает уплывать и помощи она, похоже, не дождется. Пальцы немели и разжимались. Она попыталась еще раз съязвить напоследок про себя, выплеснув всю боль и отчаяние на молчаливую темную фигуру, припомнив, что странный тип назвался некромантом.
– Некромант? – Кашель и боль путали мысли. – Забери меня тогда, некромант… кхе-кхе… туда, откуда ты пришел… кхе-кхе… Дай новую жизнь… Только я хочу остаться собой…
Она пыталась сфокусировать взгляд на невидимом во тьме лице незнакомого парня, рассмотреть. Тот чуть повернул голову, словно прислушиваясь, и даже, казалось, прекрасно слышал ее мечущиеся путаные мысли, а потом усмехнулся. В тусклом свете блеснули зубы с длинноватыми клыками.
– Ты странный… – Ей уже казалось, что никого рядом с ней и нет вовсе, она бредит. Обеими руками судорожно, до боли, Надя пыталась зажать грудь. – У меня бредовая галлюцинация… Кхе-кхе… прикус неправильный… Смерть?
Ее рассуждения, всплывающие в мозгу на грани потери сознания, снова прервал булькающий кашель, стрельнувший невыносимой болью. Руки все сильнее немели, и холод неумолимо подползал ко все медленнее бьющемуся сердцу.
– Эй, дамочка, нормальный прикус. Я не галлюцинация, тролль я. А в твоем мире вообще дух, и ты меня даже видеть не должна! – вдруг громко возмутился мужчина, а потом торопливо принялся бормотать какую-то невообразимую чушь про сердце башни, его зарядку, словно речь шла о мобильнике, историю про какую-то девицу из камня, которая в ней ждала любимого, а в завершение вдруг предложил: – Башня магическая, может, если станешь ее сердцем, то она тебя вылечит? Согласишься стать сердцем древнего маяка? Тогда попытаюсь забрать тебя с собой…
Обрывки фраз долетали словно сквозь вату, а последняя опалила жаром, словно на Надю вылили котел кипятка. На глаза навернулись слезы.
«Останусь жить?.. Да…» – пронеслось в голове Надежды, она поняла, что, похоже, ее уже никто не спасет. Перед глазами все залило багровой тьмой, грудь сдавило тисками так, что вздохнуть еще разочек она уже не смогла.
А потом боль прошла, и стало страшно. Она почему-то бежала, бежала, бежала…
Серый лес… Надя помнила этот сон! Сейчас она четко осознавала, что опять вернулась в кошмар своего детства, после которого всегда просыпалась с криками и в слезах. Мрачный лес с буреломом и колючим кустарником. Отовсюду следят чьи-то злобные глаза, в тенях мелькают размытые силуэты неизвестных хищников, следующих за ней по пятам, а она несется вперед, не разбирая дороги, слышит шумное дыхание и треск погони, паникует, продирается сквозь кусты и неожиданно выскакивает на небольшое открытое пространство, в центре которого, занимая собой весь свободный от лесной растительности пятачок, возвышается гигантская мрачная каменная башня.
Вот эта самая башня всегда была не спасением, а ее самым жутким кошмаром. Сколько Надежда себя помнила, просыпаясь, она еще какое-то время видела перед глазами темную щель приоткрытой двери и ощущала леденящий ужас оттого, что за этой дверью как раз прячется самое страшное чудище этого леса! Осознание, что ее гонят в ловушку, чтобы накормить это чудище, доводило маленькую девочку до слез, и бабушка потом долго успокаивала заплаканную Наденьку, обещая, что плохой сон никогда не сбудется, и сетуя на свою дочь, мать-кукушку, которую винила в неустойчивой психике внучки.
Сейчас, будучи уже взрослой женщиной, Надежда опять бежала или летела в заросшем кустами и деревьями пространстве. По знакомому кошмару ее несло против воли, ноги ей совершенно не подчинялись, затормозить или свернуть она не могла.
– Это сон! Я точно знаю, значит, я проснусь и все будет хорошо, – уверяла себя она, озираясь по сторонам. Страх от осознания этого факта улетучился, но Надя все же попыталась ущипнуть себя за руку, чтобы точно в этом убедиться.
Боли ожидаемо не было, но вот окровавленные руки, оставившие на рукаве куртки темно-красные отпечатки, вдруг всколыхнули в памяти предшествовавшие события.
– Я умерла? Мой детский кошмар – это моя смерть и в башне за дверью меня ждет старушка с косой? Какая чушь! – Надя повертела головой, помахала руками, отмечая, что они-то, в отличие от ног, ее слушаются, да и для раненной в грудь особы ей на удивление легко дышится. Она не задыхается ни от раны, ни от стремительного бега. – Ну, по крайней мере сейчас мне не страшно, и можно досмотреть сон до конца. Или я в коме? Надеюсь, что тот тип мне не пригрезился и все же вызвал скорую. Не думаю, что так нелепо выглядит человеческое посмертие…
Определиться со своим состоянием Надежда не успела, поскольку ее вынесло на знакомую полянку с башней. Она встала как вкопанная и с подозрением уставилась на неожиданно плотно закрытую дверь.
– Это что-то новенькое. Кошмарик меня не ждал? Или мой детский страх сам испугался, увидев вместо малышки с косичками высокую барышню средних лет и немаленьких размеров? – с каким-то исследовательским интересом заметила она, разглядывая на потемневших от времени толстых досках, обитых металлическими полосами, внушительные царапины от чьих-то когтей.
– Сюр какой-то. Наркоман-грабитель, рана, мужик с клыкастым прикусом, назвавшийся некромантом, а теперь башня из кошмариков. Что там этот глюканутый дядька мне плел? На что я там согласилась? – Она задумалась, вспоминая, пока разглядывала мрачную громадину с уходящей в серый туман верхушкой. – Какому-то маяку нужно сердце, и он меня вылечит… или я сердце и вылечу магическую башню…
Рассуждала она вслух, была у Наденьки Крохалевой такая привычка еще с младших классов школы.
В ответ на ее рассуждения за спиной раздался хриплый многоголосый вой, а дверь в каменной стене широко распахнулась, явив темное и словно бездонное нутро башни. Женщину как в воронку урагана закрутило и всосало в провал входа, понесло по коридорам вверх, неожиданно больно приложило головой о мутный стеклянный мелкогранный шар размером с тумбочку, возникший непонятно откуда, тряхнуло напоследок и безжалостно шмякнуло об пол.
– Божечки, как же больно! – Наденька, кашляя, пыталась встать на четвереньки. Под руками был грязный и холодный каменный пол, перед лицом валялась потрепанная книга или толстая тетрадь в темном кожаном переплете. К горлу опять подступил кашель, и на и так замурзанный, истрепанный жизнью томик плюхнулся кровавый сгусток.
– Мамочки!
Она судорожно схватилась за грудь. Засохшая кровавая корка на куртке не дала усомниться в том, что ее действительно пытались убить, возможно, даже убили.
Впрочем, опять закашлявшись и выплюнув еще несколько сгустков, Надя поняла, что все же дышит нормально, без боли, сипа и мерзкого хлюпанья. Все тело болело, но словно от долгой тяжелой работы, а в груди, где должна была находиться рана, никакой боли совсем не было.
– Да что происходит-то?! – Надя завертела головой по сторонам, осматривая мрачный зал с высоким потолком и рисунок на полу вокруг себя. Выглядело это так, словно начитавшиеся фэнтези подростки попытались провести дурацкий магический ритуал, разрисовав для этого пол заброшенного старого здания.
– Так, начнем по порядку! Я в каком-то помещении, это факт! На куртке и руках засохшая кровь, и еще дырка вот. – Она поковыряла пальцем небольшую прореху посреди кровавого пятна. Раскладывать все по полочкам ее приучила бабушка, в свои уже семьдесят с хвостиком сохранившая ясный ум и как семечки щелкающая кроссворды. Здоровье, к слову, у сухонькой, похожей на бесцветную моль в очках старушки было железное, только вот зрение подвело да суставы на погоду болели. Внучку она растила в строгости, памятуя об ошибках молодости в воспитании дочери, которую разбаловала после скоропостижной гибели мужа.
– Раз кровью откашлялась, значит, рана была серьезная, задето было легкое… наверное… – Дрожащими пальцами Надя рванула молнию на куртке, задрала свитер и уставилась на небольшой свежий багровый рубец с расползающимся вокруг него синяком.
– Ай… – Попытка потрогать вышла болезненной. – Значит, это не сон и не кома. Больно ведь! Предположим, меня действительно смертельно ранили, а потом кто-то вылечил и притащил сюда. Зачем? И куда сюда?
Надя поднялась на ноги и покачнулась, голова тоже отозвалась тупой болью. Пощупав макушку, она обнаружила здоровенную шишку. Осматривая зал, где очутилась, и задрав голову к потолку, Надежда увидела слегка светящийся шар, тот самый, о который ее стукнуло головой «во сне», когда тащило в башню.
– Так! Спокойно! Начнем сначала! – Она снова села на пол в пыльных грязных разводах, подстелив под попу испорченную кровью куртку. – Я Надежда Крохалева, мне тридцать пять лет, продавец в кондитерском магазине, не замужем. Одежда моя. Рана у меня была. Я в зале, где под потолком висит шар, о который меня стукнуло головой во сне, и сейчас у меня на голове шишка, а на месте раны шрам и здоровенный синяк! Что еще? А, ну да! Мужик! Тот, который типа некромант, обещавший меня забрать и вылечить, если я стану сердцем… Забрать в башню маяка. Точно! Ну нет! Не могла же я… Я теперь что, какое-то сердце маяка? – Наденька тихонько нервно хихикнула от нелепости такого предположения. Она же современная взрослая дама! Какое сердце башни?! Так и до драконов с феями можно доразмышлять…
Периферическое зрение уловило сбоку яркую вспышку.
– Еще интереснее… – Заляпанный ее кровью ветхий томик, неведомо кем брошенный посреди огромного зала, вдруг засветился, словно в него были встроены незаметные до этого светодиоды. – Это что за светопредставление? С виду было похоже на книжку. А может, это планшет?
Окрыленная мелькнувшей идеей, Надя вскочила и бросилась к светящейся вещице. В ее руках потрепанная книжица – а это была именно она, а не желанный гаджет – погасила освещение и распахнулась, явив на желтоватом листе косые, в завитушках каракули, гласившие, что теперь она хранитель маяка ордена братства, магическое сердце, которое должно противостоять злу, не давая ему распространяться.
– Прекрасные новости! Особенно мне нравится про магию. – Надя потрясла ни в чем не повинный томик, как нашкодившего котенка. – Я теперь что, магичка? Ведьма? Колдунья?
– Ну, абракадабра тогда! – Надежда взмахнула руками, но, разумеется, ничего не произошло. – В чем смысл – непонятно. Может, тут скрытая камера где-то? Точно! Может, это было шоу и я попала? Вкололи что-то галлюциногенное, а теперь снимают реакцию и ржут, сволочи! Притащили куда-то! Наверняка блогеры какие-нибудь, у них вечно контент-деньги-контент.
Надежда встала и решительно направилась к единственной двери, ведущей из зала с рисунком и шаром под потолком.
– Ну, погодите у меня! Я вас там сейчас найду, с камерами вашими, и в суд подам! Сволочи! – Она решительно дернула на себя ручку. – Я вам что, малолетка какая-то, мечтающая попасть в телеящик?! Еще и куртку испортили почти новую, гады!
Глава 2. Осознание и эмоции
Выскочив за дверь, Надежда, особо не раздумывая, кинулась вниз по винтовой каменной лестнице, но через пару ступенек неожиданно замерла. Свет тут был странный, словно светилась сердцевина строения, вокруг которой спускалась лестница, сама стена.
Светилась неярко, чуть-чуть, как шар в зале, воспоминание о котором отзывалось болью в макушке. Надя коснулась стенки, провела по ней рукой, и вслед за ее движением на каменной поверхности прочертились световые полоски поярче, а пальцы выпачкались пылью и даже зацепили липкие нити, похожие на паутину.
– Брр… Грязища тут и паутина, хотя пауков не видно, – разглядывала светящиеся отпечатки своих пальцев Наденька. – Может, уже и нет пауков, мухи ведь тоже не жужжат. Чем восьминогим питаться? И при этом освещение такое креативненькое, дорогое наверное. Только почему тут грязь тогда? Для антуража? И следов вон полно.
Несмотря на тускловатое освещение, на грязной поверхности лестницы явственно виднелись следы от чьей-то обуви. Надя наклонилась, разглядывая отпечатки на ступенях, и опять пришла в замешательство. Складывалось впечатление, что наверх прошествовала целая делегация, а вот обратно никто не спустился.
– Улетели, что ли? Или там наверху есть комната, откуда они за мной наблюдают? – Круто поменяв направление, Надежда снова вернулась в зал с узорчатым полом.
На этот раз она не озиралась по сторонам, а внимательно, с дотошностью доморощенного Шерлока Холмса, шла по следу. Повезло, что до этого она тут почти не натоптала. И хотя основная масса отпечатков вела на странный рисунок чокнутых оккультистов, Надя в полном шоке обнаружила новые неизвестные следы, взявшиеся как будто из воздуха. Вели они к рисунку и обратно, а еще были местами затерты, словно из разрисованного круга туда, где все резко обрывалось, тащили что-то тяжелое и габаритное, возможно крупного человека.
– Это что же выходит? Кто-то сюда зашел, а потом из воздуха появились еще люди, которые этих вторженцев отсюда утащили? – Надя потрясла головой, еще раз аккуратно ощупала болючую шишку на голове, недовольно глянула на шар, мерцающий почти как стенка у винтовой лестницы, только ярче и на приличной высоте, и вздохнула. – Ничего не сходится. Даже если предположить галлюцинации, то почему болит шрам на груди и шишка на голове? Глюки бывают болезненные?
Откровенно говоря, в медицине Наденька Крохалева практически не разбиралась, поскольку нужды не было. Здоровье у нее было прекрасным, да и у бабульки ее, несмотря на преклонный возраст, тоже с этим все было в порядке настолько, насколько это возможно.
Окончательно запутавшись, Надя вдруг обратила внимание на то, что не заметила раньше. Вдоль стены шла лестница из темного металла, которая, несомненно, вела куда-то наверх.
– Следов, идущих туда, нет, – задумчиво пробормотала она себе под нос. – Но что мешает там кому-то прятаться и наблюдать? И если это какое-то шоу, то вести скрытую съемку оттуда как раз удобнее всего!
Нахмурившись, Надежда подошла к узкой лесенке, рассматривая ее с некоторым сомнением. Вокруг все казалось очень старым и запущенным, а значит, та могла проржаветь, обветшать, расшататься и, учитывая габариты нашей барышни, быть небезопасной для восхождения к люку в потолке. Все же высота зала была приличная, как минимум пара обычных этажей.
– Вроде прочная, – подергала Надя кованые перильца. Беседа вслух с самой собой ее успокаивала, ведь бродить в этом странном месте в тишине и слышать только собственные шаги было как-то не по себе.
Пока Надежда Крохалева, развив бурную деятельность, пыталась понять, куда ее занесло, и осторожно карабкалась по лесенке к люку в потолке, в МАСМ – Магической академии существ мира – состоялся весьма странный разговор.
В столовой за столиком, находящимся в некромантском секторе для преподавателей, сидела парочка в черных форменных комбинезонах, подчеркивающих их принадлежность к опасной и непредсказуемой профессии некромантов. Одним был серокожий совершенно лысый гигант с крупными чертами лица и чуть выступающей вперед из-за некрупных клычков нижней челюстью, а вторым – представитель своеобразного и очень закрытого народа пустошников в надвинутом до бровей капюшоне и полумаске, закрывающей нижнюю часть лица.
Если пустошник, сидя в столовой, ничего не ел, то тролль наворачивал еду с энтузиазмом оголодавшего после спячки медведя. Часть тарелок, заставлявших всю поверхность круглого столика, уже была старательно очищена им от содержимого, а остальная дожидалась своей очереди, радуя глаза и обоняние аппетитной едой.
– Слушай, Винни, я что хотел спросить. Что за странный труп ты использовал для ритуала? Нашли какую-то измененную гадость? Хотя выглядело оно как бледная дама в непривычной одежде, только с немного нестабильными контурами, словно плохо прорисованная.
Фшен Шатос щелчком прижал эйши-скорпиончика, вздумавшего переместиться на тыльную сторону ладони. Эти живые татуировки усеивали все его тело после весьма опасного ритуала, проводимого над каждым младенцем пустошей в гнездах черных скорпионов. Эйши были охраной, оружием, разведчиками и даже транспортом-тари, но помимо пользы привносили в жизнь владельца множество неудобств и социальных ограничений.
– Женщина? – Тролль не донес до рта очередной вкусно пахнущий кусочек мяса с зажаристой золотисто-коричневой корочкой. Мысль о еде напрочь вылетела у него из головы, что для его расы было невообразимо. Особенно если учесть факт отсутствия пищи в целительской, где ему пришлось проторчать ночь и большую часть дня после всех их недавних приключений, которые тоже пришлось пережить на голодный желудок. – Какая женщина? Как она выглядела? Ты хорошо разглядел?
Он схватил пустошника за комбинезон на груди и тряхнул, словно грушу. Эйши-скорпионы моментально обрели объем и высыпали из складок свободного одеяния хозяина, угрожающе подняв жала, на что невменяемый от волнения Винни даже внимания не обратил. Перед его глазами опять как наяву стояло искаженное болью лицо незнакомки, струйка крови в уголке рта, ее кашель, рука, вцепившаяся в его рукав, и вторая, зажимающая грудь, где расплывалось по одежде бурое пятно.
– Да что с тобой? – отшатнулся Фшен, чуть не опрокинувшись назад вместе со стулом, и попытался отцепить от себя пальцы неожиданно сбрендившего приятеля. – Думаешь, мне было когда разглядывать? Там портал госпожи д'Азфир трещал так, что в любой момент мог схлопнуться и размазать всех окружающих в пыль откатом! И это фейский портал, который ректор поддерживала драконьей магией стихий с использованием специальных стабилизирующих энергокристаллов академии! Да и откуда там взяться женщине? С вами ведь больше не было никого. Она, как мне показалось, просто возникла на полу рядом с какой-то тетрадкой. До этого никого не было… Что ты всполошился? Померещилось, может, на нервах, или тени так легли… хотя…
– Как она выглядела?! – Тролль, совершенно безумным взглядом впившись в невидимое под маской и капюшоном лицо пустошника, уже рычал. – Отвечай!
– Ну… человеческая тетка средних лет, кажется… Крупная, но меньше тебя, с темными волосами, в каком-то толстом, как из пухового одеяла, пиджаке с кровавым пятном, бледная. Похожа на покойника, но какая-то ненастоящая.
Фшен задумался, пытаясь вспомнить и не понимая, что происходит с его обычно флегматичным и рассудительным другом.
– Неправильный труп или не труп… Ты чего? Винни?! Может, вернуться к целителю Бяо? Ты совсем на себя не похож, – но эта его фраза была сказана уже в стремительно удаляющуюся широкую спину.
Проигнорировав совет и отпустив комбинезон приятеля, тролль вскочил, опрокинул свой стул и огромными скачками кинулся на выход из столовой, совершенно забыв про еду, что было немыслимо для его расы. Никогда ни один представитель троллей не был замечен в подобном вопиющем поведении, ибо неторопливость, философское спокойствие и любовь к еде были характерными чертами этой расы.
Понятно, что Фшен Шатос не раздумывая кинулся за приятелем, пытаясь его догнать и выяснить, что так повлияло на обычно спокойного Винни. Догнал он тролля только в секретарской ректора.
В кабинет же ректора, Эртонизы д'Азфир, ворвался очень запыхавшийся тролль, а вслед за ним – гораздо менее запыхавшийся и недоумевающий пустошник. Такое поведение даже для профессоров академии было чересчур. Все же грозовая драконица не то существо, дверь в логово которого можно так запросто открыть чуть ли не с ноги.
Стройная женщина с пушистыми шелковистыми волосами всех оттенков фиолетового и лилового лишь слегка вопросительно изогнула бровь, словно появление таким возмутительным образом аспиранта некрофакультета и давнего выпускника того же факультета было совершенно обычным делом. Она с интересом ждала, чем мужчины оправдают такое нарушение всех мыслимых правил вежливости и личной безопасности, а заодно играла сама с собой в любимую «угадайку».
За парнями в дверь проскользнул крупный плюшевый осьминог бирюзового цвета, трансформировавшийся в привлекательного мужчину без определенного возраста. Это был секретарь ректора морф Лэри. Он не успел встать на пути разогнавшегося тролля и теперь очень переживал.
– Она… она перенеслась. – Винни тяжело дышал и с трудом подбирал слова. – Я не знал. Я духом был… ритуал… и предложил, но думал, не вышло… вы меня забрали!
Винни находился в панике, он и представить не мог, что все же перенес незнакомку из ее мира, чтобы спасти на самом деле, но она осталась в башне посреди фронтира совершенно одна. Ему все не пригрезилось в мире духов, все действительно произошло в каком-то чужом реальном мире, по-настоящему! Раненая женщина перенеслась на маяк вместе с ним, только как-то позже, с сильной задержкой. Конечно, башня, приняв ее как свое сердце, вылечит переселенку, но древнее строение совершенно не приспособлено для жизни. К тому же местность вокруг крайне опасна для любого существа, насколько бы сильным оно ни было, а уж для ничего не подозревающей незнакомки из другого мира – особенно.
– Она там совсем одна! Я спасал! Она умирала… – пытался он короткими фразами между рваными вдохами дать максимум информации.
– Шатос? – Драконица перевела взгляд на второго вломившегося в ее кабинет участника этой истории. – Может, вы поясните хоть что-то, пока ваш приятель приведет в норму свое физическое состояние и сможет сформулировать возникшую у него проблему? Как я понимаю, что-то еще произошло на маяке ордена магического братства? Что-то, чего мы не знаем и упустили из виду при вытаскивании компании наших студентов под предводительством этого безголового тролля?
Пустошник поежился под пристальным взглядом глаз с уже вытянувшимся в ниточку зрачком. Проследив за сиреневыми чешуйками, появившимися вдоль виска на идеальной коже мадам, он плюхнулся на стул, который подоткнул ему сзади под колени секретарь. Винни также разместили в кресле, и Лэри сунул ему в руку стакан с водой, которую некромант сейчас жадно пил.
– Честно говоря, госпожа д'Азфир, я понятия не имею, что происходит и о чем речь, но могу рассказать предысторию этого забега по этажам нашей славной академии, – попытался пошутить Фшен, чтобы немного разрядить обстановку.
Иронию его никто не оценил. Эртониза, кивнув, просверлила его внимательным взглядом, а Винни набычился, как на врага. Видимо, для тролля все было слишком серьезно и совсем не являлось поводом для шуток.
Пересказ происшествия в столовой не занял и пяти минут, а потом опять заговорил Винни. Он попытался объяснить про ритуал ордена, путешествие духом в какое-то странное место и найденную там умирающую женщину, которая его почему-то видела.
– Все это очень странно. – Ректор хмурилась все сильнее. Ее прическа, электризуясь, встала вокруг головы пушистым помпоном с маленькими, посверкивающими между волосками молниями, выдавая замешательство драконицы. – Мне вот что интересно. Вы считали все это реальностью духов и своеобразным испытанием перед тем, как вам, возможно, дадут ответы на вопросы. Так почему же вы предложили ей стать сердцем башни? Никогда, насколько я помню хроники, сердцем не становилось живое существо. Предметы, жертвенные животные, духи в кристаллах-вместилищах, но вы почему-то решили пообещать умирающей даме новую жизнь. Почему?
На серокожем лице тролля проступило выражение глубочайшей задумчивости. Волнение и паника отступили, видимо, водичка, всученная ему секретарем, была не так проста. Теперь Винни мог здраво поразмыслить, хотя тревога за незнакомку все еще грызла его где-то внутри.
– Я не знаю. – Тролль сцепил руки в замок и, наклонившись вперед, упер локти в колени, разместив на кистях подбородок, так ему легче думалось. – Сначала я был в шоке, что она меня не только видит, но и смогла дотронуться. Она в рукав мне так вцепилась, что оторвать было невозможно! Откуда у слабой умирающей женщины только силы взялись? Она просила спасти ее, даже, кажется, иронизировать пыталась… Но с такой раной ведь невозможно разговаривать? Такая сила духа и такое желание жить… Наверное, таким и бывает настоящее, здоровое и чистое сердце.
Тролль с надеждой посмотрел на ректора, словно ожидая, что драконица сейчас возьмет и развеет все его сомнения. Может, даже скажет, что им с Фшеном все померещилось! Хотя, опять вспоминая бледное запрокинутое лицо, темные вьющиеся волосы, рассыпанные по снегу, и отчаянную жажду выжить в глазах незнакомки, Винни чувствовал, что очень хотел бы увидеть ее снова, а еще защитить и знать, что у женщины все в порядке. Словно во время ритуала он взял на себя ответственность за ее жизнь, а может, и не только это…
Эртониза была в замешательстве. Шаманские ритуалы были не той областью, в которой она была компетентна, да и изучать эти древние обряды, причем, надо сказать, все еще весьма поверхностно, начали в академии на факультете некромантии факультативно всего с десяток лет назад. Кстати, как раз по вине вот этой сидящей перед ней парочки и еще некоторых необычных персонажей. Впрочем, Винни, даже успокоившись, никак не годился для прояснения ситуации, а значит, придется побеспокоить профессора Рорха, да и, вероятно, не только его.
В этот момент она обратила внимание, что ее собственный секретарь с каким-то странным исследовательским интересом разглядывает широкий затылок тролля.
– Лэри? Что-то не так? – Голос ректора прошелестел по кабинету едва слышно и настороженно.
Морфы были очень опасны в гуманоидной форме, а сейчас ее секретарь был именно в такой и вел себя не совсем обычно.
– Знаете, госпожа д'Азфир, я, конечно, не разглядывал пристально аспиранта Винни Шкарха с такого ракурса, но могу поклясться, что раньше его затылок был совершенно чист от каких-либо символов и знаков, – снова приняв форму большого пушистого осьминога, сообщил Лэри, глядя на начальницу большими ярко-голубыми глазами с милыми пушистыми ресничками. – И мне почему-то кажется, что эти символы связаны с очень древними шаманскими ритуалами тролльего народа и их, прошу прощения, брачными традициями. Хотя я могу ошибаться…
– Чего-о-о?! – раздался рев вскочившего и с ужасающим грохотом опрокинувшего массивное кресло Винни.
Запрыгнувший с ногами на свой стул пустошник пытался разглядеть на макушке вопящего приятеля неведомые знаки, Лэри щупальцами одновременно поднимал кресло и запихивал туда машущего руками возмущенного тролля. Спокойный голос Эртонизы д'Азфир, обращенный к новым посетителям, вошедшим в кабинет, перекрыл весь этот гвалт и мигом привел всех в чувство.
– Вот видите, чем может обернуться присутствие нечисти в академии, да еще в компании кого-то с фамилией Лисовская, профессор Рорх. Рада вас видеть, Мария Спиридоновна, и вас, профессор Кронов, тоже. – Драконица вежливо указала посетителям на свободные кресла у окна и, пока они рассаживались, заметила: – Похоже, история с маяком братства магов не то что не закончилась, а только началась. Если я хоть что-то поняла из недавно сказанного, то наш аспирант посредством шаманского ритуала умудрился притащить в башню существо женского пола из неизвестного мира и обзавестись брачной меткой на затылке. Женщина была тяжело ранена и согласилась стать сердцем маяка. И не спрашивайте меня, как такое возможно! Я пока знаю не больше вашего.
Невысокая полноватая блондинка с приятным круглым лицом в легких лучиках морщин у ярких голубых глаз ахнула, всплеснула руками и большими бирюзовыми крыльями, с которых тучкой сорвалась радужная пыльца и вихрем прошлась по кабинету. Фейская магия привела в порядок стулья, усадив даже секретаря, организовала чай и, ласково потрепав тролля по затылку, заодно спроецировала рисунок с него над столом ректора.
Сейчас бывшая бабулька с Земли Мария Спиридоновна Кунина, а теперь фея – комендант общежития некромантов умела и такое. Все же за столько времени многому можно научиться, особенно имея пытливый ум русской женщины и понимание того, что в хозяйстве все должно приносить пользу.
– Очень древние символы помолвки духов, наносимые на младенцев, – прищурившись, определил профессор Рорх. – Насколько помню, они появлялись во враждующих кланах, если духам было угодно немедленно прекратить вражду. Пока дети росли, взрослые привыкали к мысли об объединении семей. Очень давно не встречалось, поскольку войн между троллями нет уже несколько веков, да и кланы немногочисленны и расселились достаточно далеко друг от друга. А у кого вторая?
– А вот этого мы как раз не знаем, – пожала плечами ректор. – Мой секретарь уверяет, что на Винни до этого он никаких знаков не замечал.
– Думаю, их и не было, – тут же авторитетно подтвердил мнение Лэри профессор Кронов, эффектный пепельный блондин с темными глазами, красно-коричневыми, словно переспелые вишни. – Ниле и Эм уж точно заметили бы, поскольку давно облюбовали макушку нашего новоиспеченного жениха в качестве средства передвижения. Так что рисуночек совсем свежий, и мне тоже интересно, кто та счастливица.
– Знаете, Генрих Викторианович, не стоит так иронизировать! На мальчике лица нет, столько потрясений зараз! А любовь? А бедная женщина в башне совсем одна? Шутки сейчас совсем не уместны! – рассердилась на Кронова бабушка Маша. – А та девочка, которую Винни перенес, не тролльей расы, случайно? Может, это она?
Мария Спиридоновна искренне переживала за добродушного гиганта, который вместе с другими некромантами, проживающими во вверенном ее заботам общежитии, давно и прочно занял место в ее сердце.
– Предлагаю перестать гадать, а посмотреть самим, – встал и подошел к троллю рыжеватый, высокий и худой как щепка профессор Рорх, доставая из кармана небольшую черную коробочку. Еще будучи личем, он изобрел прибор, помогающий переводить воспоминания в проецируемые или записывающиеся мыслеформы, что существенно облегчило приемные экзамены. – Возможно, мы что-то упускаем из виду, что-то важное! А учитывая оставшуюся во фронтире одинокую раненую попаданку, время идет даже не на дни, а на часы!
Черные шарики со чпоком присосались к вискам Винни, и он закрыл глаза, сосредоточенно уносясь в воспоминания о проводимом ритуале, нарисованном круге со старым дневником, провале темного двора чужого мира с тусклым фонарем, странными железяками и женской фигурой, распластавшейся на окровавленном истоптанном снегу.
Глава 3. Надо что-то делать
Одиночество – крайне неприятное чувство, но особенно остро оно ощущается, когда ты торчишь одна-одинешенька на самом верху непонятного сооружения, а вокруг куда ни глянь расстилается мрачная чащоба в тумане и облака.
– Вертолет? Да не! Дорого же таким макаром меня сюда тащить, а дорог не видно.
Наша попаданка, все еще надеясь, что это какая-то дурацкая шутка, осматривалась по сторонам.
Откуда-то снизу, из леса, словно посыпанного пеплом и затянутого дымным туманом, раздавалось рычание, протяжный вой, повизгивание и прочие звуки активно живущей там фауны. Но в этом странного ничего не было, на то он и лес. А вот что было странным, так это небо. Точнее, не само небо, а аккуратное, круглое, словно вырезанное из хмурых свинцово-серых туч, пятно точнехонько над башней. Красивенькое и голубое, но совершенно не подчиняющееся, по мнению Крохалевой, никаким законам природы.
– Может, тут аномалия какая-нибудь? Но я-то тут при чем? – размышляла Надя. – Интересно, что внизу тогда творится?
Высоты она не сильно боялась, но когда ты находишься на верху не новенькой, а совсем даже откровенно древней постройки, торчащей посреди леса как Останкинская телебашня, то топать к краю во весь рост, чтобы удовлетворить свое любопытство, – глупость несусветная.
– Никто меня не видит, а значит, можно и так, – рассудила Надежда и, встав на четвереньки, медленно и аккуратно подползла к краю, а у самого парапета вообще распласталась на пузе. – Пуховик все равно грязный и испорченный, а я еще жить хочу. Ого! Все-таки, похоже, и правда аномалия!
Увиденное Надей на земле почти зеркально отражало ситуацию на небе, только идеальный круг был образован зеленой растительностью, которая кардинально отличалась от остального леса.
А еще где-то у границы круга она разглядела непонятное шевеление. С такой высоты было только понятно, что внизу какое-то очень крупное существо. Словно почуяв взгляд Наденьки, шевелящееся в зарослях нечто неожиданно заныло и захныкало с таким пронзительным всхлипом и так громко, что у нее заломило виски и закружилась голова. Если бы Надя не лежала на животе или высунулась чуть дальше, лететь бы ей вниз, поскольку сознание начало уплывать, словно ей стукнули по голове.
Резкий рывок назад привел Надежду в чувство и вызвал очередной шок. Что произошло, она не понимала, но сейчас неведомая сила прижимала ее спиной к чему-то вроде очень пыльной стеклянной колонны, внутри которой, выплывая из отверстия снизу, поднимался едва светящийся граненый шар из зала с напольным рисунком.
Разглядывать странное явление через плечо было неудобно, и Надя попыталась развернуться. Невидимое нечто, что оттянуло ее от края крыши, повернуться позволило, но отойти от штуковины посреди крыши больше чем на шаг не дало. Наденька словно в стену упиралась, мягкую, пружинящую и совершенно невидимую стену.
Надежда потерла рукавом куртки мутное стекло и, разглядывая кристаллическую сферу, недовольно пробурчала:
– Ну спасибо! Прыгать я точно не планирую, как и падать. Не спятила еще пока! – Она вглядывалась в мелкие, чуть мерцающие тускловатые грани. – Может, это камера? Или много камер? Эй вы! Вы где? Где я? Что вам от меня надо?
В центре шара, словно там услышали ее призыв, неожиданно начала разгораться крошечная, как огонек свечи, яркая точка. Наденька как завороженная, не моргая, смотрела на огонек, а потом ослепительная вспышка, словно раскаленная спица, пронзила ее мозг, и Надя закричала, срывая связки. Слезы лились, руки судорожно рвали ворот куртки, пытаясь дать доступ к кислороду задыхающимся легким.
Когда Надежда пришла в себя, то обнаружила, что снова находится в зале. Лежит навзничь в центре рисунка, а над головой темнеет граненый кристалл. Сейчас этот шар почти не светился, израсходовав практически весь магический резерв, который накопил во время шаманского ритуала Винни с компанией студентов из академии.
Круг свободного от фронтира пространства вокруг старого маяка опять сузился, но зато магическая башня смогла на миг подключиться к сознанию своего нового живого сердца и теперь замерла в ожидании.
Сердце должно было выполнить свою работу: пробудить в маяке жизнь, очистить магию и навечно изгнать поселившееся тут зло.
Только вот это сердце, очнувшаяся Надя, сейчас тихо истерило, рыдая взахлеб и поскуливая от страха и безысходности. Осознание того, где она и кто она теперь благодаря магии, пришло к ней настолько явственно, что не верить этому причин не осталось. Надежда была в шоке и ужасе. Принимать действительность не хотелось, хотелось надеяться, что это кома, сон или глупый розыгрыш.
– Какая работа? – всхлипывала она, сжавшись в комок на грязном каменном полу. – Какая магия? Какое зло? Я только обычная женщина! Что я должна делать? Я ничего не умею!
А незримое зло башни, конечно, не дремало и, упиваясь отчаянием напуганной попаданки, с удовольствием комментировало ее причитания:
– Бесполезная и бестолковая. Жаль, что не свалилась с крыши. У меня был бы прекрасный свеженький труп, и если удалось бы его заполучить, то добраться до нужной мне магии фронтира не представляло бы труда. Но ты даже сдохнуть мне на пользу не можешь, тупая самка человеческого рода!
Киорензир О'Лоорген завис над лежащей на полу женщиной. Злобный дух древнего мага, творца химер и кадавров, создателя серой фронтирской магии и разжигателя межрасовых войн, бесновался от собственного бессилия. Все, что мог полукровка эльфа и дроу, взявший от родительских рас худшие черты и пороки, так это изливать на оказавшуюся в башне попаданку словесный яд. К счастью, мерзкого духа давно почившего садиста и маньяка Надежда не видела и не слышала.
Она паниковала от перспективы торчать одной в древней магической постройке, абсолютно не зная, чего от нее хотят. Единственное, что она поняла, так это что «помог» ей оказаться в этой ситуации тот самый некромант, которого она молила о помощи. И надо сказать, что сейчас никаких теплых чувств к «спасителю» Наденька не испытывала.
– Лучше бы я умерла, – рыдала она. – Как теперь жить-то? А бабушка? И где этот притащивший меня придурок? Попадись он мне только!
Эмоции отчаяния, хлеставшие из женщины, неожиданно произвели странный эффект. Кристалл башни помутнел еще сильнее, и в зале стало темнее.
Киорензир О'Лоорген взлетел к шару и просиял.
«Отличное сердце! Просто шикарное! Лучше, чем вещь или жертва, и гораздо лучше, чем дух. Они упрямые твари и практически неуязвимые. – Злобная сущность мертвого мага лучилась довольством и надеждой. – Оказывается, и от этой тупой и отвратительно живой твари есть польза! Ее страдания и жалость к себе, ненависть к кому-то, отчаяние и прочие прелестные эмоции высасывают остатки магических запасов проклятой постройки! Скоро это будет просто груда камней, и моя желанная живительная серая магия хлынет ко мне».
Впервые за несколько столетий Киорензир О'Лоорген обрел надежду воскреснуть и воплотить в жизнь свои прерванные орденом братства магов кошмарные планы.
Только вот рано он радовался, поскольку, как известно, истерика русской женщины заканчивается так же быстро, как и начинается, отчаяние перерастает в твердую решимость выжить во что бы то ни стало, а такая решимость приводит к энергичной и кипучей деятельности.
Пока дух предавался мечтам о свободе и наполеоновским планам, Наденька Крохалева успокоилась, встала с грязного пола, отыскала в кармане куртки мятый носовой платок, утерлась, шумно высморкалась и приняла важное для себя решение.
– Раз уж я сюда попала и мне здесь жить, то сначала надо как-то устроиться. – Этим мудрым мыслям вторила трель голодного желудка, а еще чесался под выпачканной одеждой шрам на груди, вызывая мысли о необходимости раздобыть воды, и если не помыться, то хотя бы обтереться, а еще что-то придумать с курткой и кофтой, заскорузлыми от засохшей крови.
– Может, этот гад, который меня сюда притащил, хоть о чем-то позаботился, – ворчливо рассуждала Наденька сама с собой, выйдя из зала и спускаясь по лестнице. – Должен же он был мне обеспечить хоть какой-то комфорт проживания или нет? Хотя говорил, башня вылечит, башня то, башня сё…
Надя провела пальцами по потускневшей, еле мерцающей цилиндрической стене, вокруг которой вилась лестница.
– Башня, башня… Она, старушка, вон сама еле живая, – внезапно пожалела Надя древнюю постройку. – Никто за ней не ухаживает, и еще она что-то делать должна. Вот найду, где водички взять, и отмою что смогу! Мне все-таки здесь жить. А этот горе-спасатель пусть только заявится с проверкой, уж он у меня тут ремонтом займется!
Почему-то Наденька была теперь уверена, что некромант появится, чтобы проверить, как она выполняет свою «работу», расплачиваясь за спасение жизни.
К слову сказать, бедный Винни и сам рвался в башню, правда не с проверкой, а спасти недоспасенную женщину, забрав ее из опасного места.
Разумеется, тролля отпускать туда никто не собирался, но и попаданку без помощи тоже решили не оставлять.
– Видимо, судьба у этой девочки там побыть, пока что-то не выполнит, – печалилась Мария Спиридоновна. – Мир ведь этот если притянул да путь ей назначил, маши, не маши крыльями, не улетишь.
Бабушка Маша знала это как никто. Столько ей самой пришлось пережить, пока свое место в мире не нашла. Даже феей стать хоть и не желала, но пришлось.
Эртониза д'Азфир решила не созывать полный совет педагогического состава для организации помощи попаданке. К этой миссии помимо феи Марьи, которая после просмотренных воспоминаний тролля утверждала, что женщина точно землянка, были привлечены еще профессора некромантии Рорх и Кронов, профессор артефакторики О'Валинтер и завхоз академии Пафнутий Саврасович Шнырь. Все они обсуждали доставку в башню продовольствия, вещей и по возможности средства связи, которое сможет работать в условиях блокировки обычных магических сигналов фронтирским серым магофоном.
Пока педагоги разрабатывали свой план, Винни брел по парку в сторону некромантского общежития. Фшен, убедившись, что тролль вменяем, не спятил и, успокоившись, ведет себя адекватно, ушел искать Дерека Вольтецкого. Пустошник собирался рассказать ему про родственную связь и незавершенный ритуал, а заодно решить, как теперь быть и не грозит ли все произошедшее бедой семье Вольтецких.
Поэтому Винни брел один, занимаясь самоедством и ругая себя за глупость и неосторожность при проведении ритуала.
«Дед бы знал. Наверное, гонял бы меня палкой своей по всему стану, – размышлял тролль. – Не посмотрел бы, что я взрослый, выпорол бы на площади как тролленка, что чужие ульи на пасеке объедать полез, да попался».
Поселение троллей одной семьей на несколько домов называлось стан. Даже поговорка бытовала: «Где тролль встал, там и стан, где прилег – там и дома порог». Стан мог насчитывать и до десяти – пятнадцати отдельных домов, главное, что жили там кровные родичи.
– Винни, Винни! – отвлекли его от мрачных мыслей звонкие девичьи голоса. – Тебя уже выпустили от целителя Бяо? Мы тебя в столовой искали…
К троллю вприпрыжку бежали по тропинке две девушки. Худенькая русоволосая природница с тонкими чертами лица в комбинезоне цвета горького шоколада со множеством карманов и невысокая черноволосая брюнетка-боевичка с круглыми глазами и короткими косичками, в ярко-розовом комбинезоне. За барышнями, смешно переваливаясь на коротких лапах, пыхтя и ворча под нос насчет спешки и суеты из-за какого-то тролля, спешил здоровенный колючий зверь темно-малинового цвета с зеленоватыми пятнами, как будто облепленный плесенью. Это был фронтирский метаршигл, говорящая нечисть и питомец Ильмары Лисовской. Тот самый, из-за любопытства и авантюризма которого они и попали на фронтирский маяк, вместо того чтобы веселиться на ежегодном балу в честь поступивших первокурсников.
– Это ты во всем виноват! – раненым зверем взревел моментально разозлившийся при виде Шуршегрема тролль, но девушки, сообразив, что что-то не так, тут же загородили зверька собой.
– Винни, ты чего? Все виноваты! Мы могли бы его и не слушать. Тем более все хорошо, никто не пострадал, и нас спасли, – заступаясь за питомца, сердито стала выговаривать огромному приятелю Илька. – Ты же мог всех отговорить или не ходить с нами. Мы все могли. Грема только ключ нашел и картинку. Он же не знал, что там портал в то жуткое место. Даже госпожа д'Азфир про портал не знала, а академия тут находится уже не одно столетие! И вообще, все закончилось! Чего ты вдруг взъелся ни с того ни с сего?
Винни стало немного стыдно. И правда, чего это он? После осознания того, что нечаянно натворил, готов в любом видеть виноватого. Тролль помрачнел и нехотя рассказал о том, что недавно узнал от пустошника.
– Теперь вот она там совсем одна. Без вещей, без еды, а вокруг фронтир и его твари! И все из-за меня! Но я не знал, не думал… – поделился он своими тревогами.
– Ну вот! А на меня-то попер дуром.
Из-за спин девушек метаршигл позволил себе ехидное бурчание в адрес тролля.
– Хотя… – Плюхнувшись на упитанный зад, Грема вдруг вспомнил и озвучил одну важную деталь: – Еды-то ты там ей точно оставил, не помрет! А может, и еще чего. Я точно помню, что ты в одной комнатушке на стол из пространственника кучу всего вперемешку вывалил, а потом Хмышов заухал, девчонки завопили. Так и остались твои вещички в башне. Там, надеюсь, ничего ценного не было? Одну булочку я съел, вкусная была, точно помню.
У Винни частично отлегло от сердца. Ведь и впрямь он там много чего достал, и еды было достаточно даже троллю, а значит, женщина должна ее найти и продержаться, пока ее не спасут.
– А оружия там, кажется, не было, – меж тем продолжал припоминать наблюдательный Шуршегрем. – И если та тетка выйдет наружу, то ее, наверное, съедят.
Разглагольствования метаршигла некроманту не понравились, да и девушки зашикали на зверя, а Винни предложили передать попаданке что-нибудь подходящее для защиты, мало ли какая нечисть сможет в башню забраться.
– Ой, а вдруг она ничем пользоваться не умеет? – Гульсия вытащила из внутренних ножен в складках комбинезона небольшой стилет и ловко прокрутила в пальцах. Пока еще весьма упитанная, боевичка была довольно неуклюжа, но некоторым бесполезным в бою, но эффектным приемам уже научилась.
– Вряд ли разрешат отправить что-то стоящее, – взгрустнул Винни, вспоминая любимую дубинку. – Да и как она будет этим пользоваться?
– Пф-ф-ф! Подумаешь! – раздался тоненький голосок сверху, и на плечо огромного приятеля приземлилась крошечная фейка с серебристыми крылышками и пепельными волосами. – Вот у бабушки Маши помните какая поварешка? Она сама по себе и защитит, и отмутузит кого хочешь, уметь ничего и не надо!
– Бабуля поварешку не даст! Да и не будет та у чужой женщины работать, тем более, Ниле, у нее магии нет совсем, – еще больше опечалился здоровяк. Идея с поварешкой ему понравилась.
Впрочем, сбить Ниле с толку не получилось. Доброй фейке было жаль неизвестную тетеньку, да и Винни тоже, а еще она прекрасно помнила, как они с Эмом оживили чайный сервиз, который сейчас в полном составе жил в доме-крежне кикиморы Манефы Ауховны.
– Так мы сами зачаруем что-нибудь подходящее и отправим, – предложила фейка. – Тоже что-то кухонное, чтобы женщина пользоваться могла. Будет и помощник, и защитник. И можно не одну вещь, а несколько на всякий случай. Надо только, чтобы хорошие были, с характером, но добрые.
– О! У меня же из дома есть кочерга с ухватом, правда, там еще куча ленточек, и все запутано, – оживилась Илька. – Они и без магии отличное оружие, мамка как-то по огороду отца два часа гоняла за то, что про ее именины забыл. Там точно характер будет, да и злыми они не могут быть, они же наши, семейные.
– Ну, я не совсем это имела в виду, – задумалась Ниле. – Что-то попроще, не такое крупное.
– Я найду! Я куплю! – Винни огляделся по сторонам, не подслушивает ли кто. – Только не надо никому рассказывать, а то вдруг ректор запретит. Надо просто положить как инвентарь, типа там нет его в башне.
– Бабуля все равно догадается, почует родную магию! – заявил вредный метаршигл. – И много все равно отправить не дадут! Еще ведь неизвестно, как они отправлять собираются!
– Помолчи, Грема! – осадила Шуршегрема Гульсия. – Пусть Винни купит что-нибудь простое, типа скалки или сковородки. А если получится, то и кочергу с ухватом отправим. Главное, чтобы фейская магия правильно сработала и они хорошими получились, не вредными, как ты!
– Да мы с Эмом уже такое умеем! И с бабушкой Машей договоримся. Такое сотворим, что ух… – Ниле, взлетев, сделала пируэт в воздухе. – Вечером встречаемся на кладбище за склепом Рорха, там и помагичим над тем, что принесете. Хороших помощников сделаем, не одна она там будет.
К слову, мысль про использование фейской магии как самой подходящей и наиболее надежной в данном случае пришла не одной Ниле. Мария Спиридоновна в своем мирке у волшебного прудика под бубнеж упитанной золотой рыбки Карпа Поликарпыча и под любопытным взглядом загорающей на травке русалки Ульяши создавала уникальный в своем роде фейский артефакт-переговорник, который, по ее задумке, должен был работать внутри старинного маяка.
Глава 4. Находки, незамеченная магия чистоты и посылка с небес
– Ничего себе кладовочка! Точнее, так-то кухонька, и странно чистенькая в этой пылище и грязище. – Надежда заглянула в очередную комнату, попавшуюся ей во время спуска, и глазам своим не поверила.
Небольшое помещение с каменными стенами и полом, немудреной мебелью в виде шкафчиков с разделочной поверхностью с одной стороны и сундуками и ящиками с другой и правда выглядело как только что прибранное. Но больше всего попаданку здесь манило небольшое окошко, углубленное в стену, такая своеобразная ниша с широким подоконником, и добротный стол, на котором лежало много чего в ее ситуации завлекательного.
– Только вот золотистая мерцающая пленочка над всем этим добром меня настораживает, – рассуждала она все так же вслух сама с собой, медленно подходя в первую очередь к массивному деревянному столу, стоящему посреди помещения. – Вдруг я сунусь, а меня током каким-нибудь шарахнет или поджарит? Хотя ради вон той колбаски, что торчит из-под какой-то мохнатой шкуры, кажется, даже и не страшно. Не для того же меня сюда забросило и вылечило, чтобы тут же ухлопать? Я же башне зачем-то здоровая нужна и, надеюсь, вменяемая.
Надежда обошла вокруг стола с грудой наваленных вперемешку на столешнице соблазнительных вещей и продуктов, над которыми мерцало золотистое марево непонятного свойства. Очень хотелось есть, а еще радовала и одновременно настораживала чистота в помещении. Ведь это тоже было странно и совершенно необъяснимо.
Наденька понятия не имела, что до ее появления здесь побывала кучка студентов-магов, нечаянно попавших в ловушку древнего портала. Они и вытащили из пространственного кармана, имевшегося у двоих из них, множество полезных вещей, боясь, что их магия опять исчезнет, как было до попадания внутрь башни. А бывший в составе компании второкурсник бытовик машинально наложил простейшее заклинание сохранения на все, что оказалось на столе, и очистил помещение, где они собирались есть.
Компании недоучек повезло, к ним смогла пробиться помощь, а нашей Надежде досталось все, что они тут оставили. Тоже в своем роде везение.
Правда, она хоть и обрадовалась странным подаркам судьбы, но отнеслась к ним настороженно, решив поискать в помещении что-нибудь подходящее, а не лезть руками.
– Рук у меня всего две, и они мне еще пригодятся! Надо найти что не жалко, например вот эту штуку. – Из шкафчика в углу с потертыми, щербатыми, но чистыми кастрюльками и мисками Надя вытащила что-то похожее на гигантские щипчики с зубчатыми краями. – Не знаю, зачем была нужна бывшим хозяевам башни эта фиговина, но мне, если что, она на кухне не понадобится, – решила она, и нет, не ткнула странным предметом в подозрительное мерцание, а попыталась метнуть как копье.
Откровенно говоря, копье из старинных щипцов для гигантских моллюсков – раньше вокруг маяка был не лес, а плескались морские волны – было так себе. Хотя задачу свою они выполнили: краем, уже падая, задели магическую пелену и заставили бытовое заклинание замерцать и схлопнуться. Так вели себя все неподпитываемые заклинания бытового стазиса и тепличные купола природников.
Впрочем, Наденька оставалась настороже – все же прожитые годы и память о любимой пословице бабули про бесплатный сыр наложили свой отпечаток и не дали сразу же кинуться проверять, чем она теперь может поживиться. Наша попаданка подобрала уже опробованные щипцы и, неловко держа их двумя руками, попыталась подцепить ранее замеченный кусок колбасы, аппетитно торчащий из-под пятнистого меха. Жирненькая колбаска никак не цеплялась, еще и меховая пакость мешала. В итоге, прикусив кончик языка и пыхтя, Надежда ухватила-таки одним из тупых зубчиков здоровенного кухонного прибора веревочку на конце, при этом дернув и сбив на пол пятнистую меховушку. Та оказалась нелепой ушанкой, словно сшитой из домашнего Мурзика. Шапчонку Надя проигнорировала и все же рискнула взять колбаску руками. А вдохнув умопомрачительный копченый запах с дымком и специями, наплевала на все и напрочь забыла про осторожность.
Желудок взвыл дурниной и отправил в нокаут все имеющиеся мозги. Организм восстанавливался и хотел есть – даже не есть, а жрать! И скажи сейчас кто-нибудь Наденьке Крохалевой, что эта ароматная мясная колбаса отравлена, она бы даже не услышала доброхота.
– В натуральной оболофефьке. М-м-м… – с наслаждением вгрызаясь в сочную жирненькую добычу, пробурчала она, причмокивая, и была потеряна для мира на ближайшие пять минут и ровно одну треть отвоеванного у шапки колбасного батончика. Потом набитый желудок сыто впал в спячку и позволил очнуться мозгам, которые, осознав некоторые моменты, пришли в ужас.
Первое, что сделала Надежда, это внимательно и с удовольствием осмотрела груду на столе, перед тем как начать ее разбирать. Следовало найти скоропортящиеся продукты, подходящую одежду и как минимум освободить стол. Потом она внезапно осознала, что ее руки явно не эталон чистоты, а сейчас это еще усугубилось колбасным жиром.
– Божечки, я так, пожалуй, одичаю и помру от какой-нибудь дизентерии! – Надя с ужасом оглядела себя и поняла, что помимо засохших следов крови она еще и пыли с грязью на себя собрала, лазая по башне. – Так! Срочно нужна вода и переодеться!
