Упал, отдался!
– Ну, я пойду, наверное, – снова появилась Света в дверном проеме в этот раз уже в пальто и с сумочкой в руке.
– Ты куда? – округлились мои глаза. – Мы же только начали.
– А кончишь ты уже без моей помощи, – поиграла она бровями и многозначительно посмотрела на задницу парня, которого я умывала.
– Света… – сузила я предупреждающе глаза.
– Всё-всё! – затанцевала она на месте. – Я ушла, меня нет. Пока, дорогая, и еще раз поздравляю с началом новой жизни.
Всем своим видом попыталась выразить тонну непечатного мата, но Света, все равно, выбежала из квартиры, хлопнув на прощание дверью.
В сердцах ответила парню подзатыльник
– Наклонись ниже. Я пытаюсь глаза тебе помыть, а не себе подмышки, – рявкнула на него и мыла его глаза до тех пор, пока молоко совсем не кончилось.
– Дальше что? – спросил он, выпрямившись, пока я аккуратно прислоняла полотенце к его лицу, чтобы не раздражать активным трением ожоги. – Сметана? Взбитые сливки?
В коридоре хлопнула дверь.
– Мне конец! – шепнула я, глядя в заплывшие глаза нахала.
– Мам, ты дома? – послышался голос сына из прихожей.
– Мам?! – выдохнул Вяземский вопросительно. – У тебя есть ребенок?!
– Заткнись! – шикнула я и накрыла его рот ладонью, лихорадочно пытаясь сообразить, как выйти из безвыходной ситуации.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Глаза, как бешеные тараканы, бегали по кафельной стене ванной комнаты, словно там, в швах, был начертан выход из сложившейся ситуации.
– Я в ванной, Саш. Сейчас выйду, – крикнула так, чтобы голос казался спокойным, расслабленным, чтобы никому в голову не пришло, что я прямо сейчас зажимаю ладонью рот абсолютно голому парню.
– Гмгм! Гм! – возмущенно слюнявил мне ладонь Вяземский, который больше походил на голого крота, которого каким-то образом занесло в мою нору.
– Заткнись! – шикнула я на него. Свободной рукой включила воду в раковине и прошипела. – Стой здесь, и чтобы ни звука. Я отвлеку сына. Понял?
– Угу, – после секундного замешательства кивнул парень.
Настороженно отняла ладонь от его рта, но, к счастью, парень оказался не совсем идиотом, продолжив стоять ровно так, как я его оставила и даже с закрытым самостоятельно ртом. Воду оставила включенной, чтобы был повод снова вернуться в ванную, не вызывая подозрений.
Открыла дверь ровно настолько, чтобы можно было просочиться и не засветить перед сыном незваным «голяком». Вход в ванную комнату располагался ровно напротив входной двери в квартиру, около которой снимал ботинки мой сын.
– Как сходил? – мой голос больше походи на писк.
– Нормально, – протянул Саша и чуть нахмурился, глядя на меня, как прокурор. – Это у тебя из-за шампанского такой странный голос или я тебя заразил?
– Это… – помялась на месте, заложив руки за спину, словно по ним можно было понять, что я бессовестная лгунья. – Просто шампанское было сильно холодным.
– Ну, да, – кивнул сын согласно и оставил куртку на крючке. – Тётя Света говорила, что в морозилке его держала.
– Точно-точно! – уцепилась я за спасательный круг. – Много домашней работы задали? – поймала я второй спасательный круг, когда Саша подцепил лямку своего рюкзака, с которым ходил в гости к однокласснику.
– Много. Придётся все выходные заниматься, – печать обреченности отразилась на его лице. Взъерошил свою чёлку, которая и так вечно стояла торчком и посмотрел на меня с подозрением. – Что-то ты какая-то странная. Тётя Света ушла?
– Ушла. Ей там позвонили… и, в общем…
Что я несу?! Впервые в жизни так нагло и так много вру сыну. Меня сейчас стошнит.
– А воду почему не выключила? – глянул он на дверь ванной комнаты за моей спиной.
– Я… Я там кое-какую мелочь просто стираю.
Ну, вот! Пулемет лжи запущен.
– Понятно, – чуть сузил Саша глаза. Он точно о чем-то догадывается! – Я тогда пойду к себе.
– Да-да, сынок, иди. И прими обязательно все лекарства, – выдохнула я почти с облегчением.
– Сам? – остановился он на полпути к своей комнате и округлил глаза.
– Конечно. Ты уже почти неделю принимаешь эти лекарства. Наверняка, запомнил последовательность и количество.
– Ну, ладно. Приму.
– Только сиропа от кашля много не пей. Приду-проверю, – пришло время включить строгую мамочку и хоть сколько-нибудь мозг.
– Хорошо, – бросил он, войдя в комнату.
Метнулась в кухню, которая был слева от ванной и быстро взяла аптечку, чтобы Саша не приближался к эпицентру лжи и идиотизма, в центре которого стоял слепой и голый идиот.
– Вот, держи, – влетела в комнату сына вихрем, оставила на его рабочем столе аптечку и на выходе тоном грозной мамочки отчеканила. – Через минуту вернусь, чтобы всё принял. И температуру обязательно проверь.
– И всё за минуту? – округлились его глаза.
– Две, – показала два пальца (надеюсь, их было два) и вышла из комнаты сына, плотно прикрыв за собой дверь.
Трусцой добежала до ванной, где обнаружила стоящего по стойке смирно голого «солдатика».
– Это ты? – шепнул он, пытаясь меня разглядеть.
– Это я. Заткнись, – взяла его за руку и потянул на себя к выходу. Выглянула из-за двери, чтобы убедиться в том, что сын всё ещё в своей комнате. – Значит так, – повернулась к парню, который, за каким-то чертом, почти прижимался ко мне. Мягко оттолкнула его. – Сейчас я быстро выкидываю тебя из квартиры, и ты так же быстро валишь из подъезда. Понял?
– Куда я, блять, повалю?! – ощетинился он раздраженно. Кажется, ситуация перестала казаться забавной даже ему. – Я слепой, голый и заплаканный!
– А нечего шляться голым, где попало! Тебя сюда никто не звал! Всё, вали и молча.
Вяземский-младший хотел было что-то ответить, но вместо слов озлобленно поджал губы и запрятал яйца вместе с «инструментом» в ладонях.
Открыла дверь ванной и потянула его за собой к выходу из квартиры.
Дело за малым: вытолкать его к чертям из квартиры и закрыть перед его носом дверь. Дальнейшее его голозадое путешествие – не моя забота.
Подвела парня к двери и, к моему ужасу, в ней щелкнул замок раньше, чем я успела поднести к нему руку.
Чёрт! Мама!
Резко остановилась, отчего Вяземский врезался в меня и приглушенно спросил:
– Что ещё?
– Моя мама, – повернулась к нему и, положив ладони на его голые теплые плечи, развернула в сторону своей комнаты, открыла в неё дверь и закинула парня внутрь, как тряпичную куклу. – Сиди тихо и не дыши вообще!
В темноте комнаты, будучи слепым, он попытался одной рукой ощупать помещение. Не знаю, что он там искал, но выглядел и странно, и забавно одновременно.
Закрыла дверь и сразу наткнулась на маму, входящую в квартиру с чрезмерно нахмуренным лицом.
– Что-то ты рана, мама, – с трудом натянула легкую улыбку. – Сериал уже кончился?
– Да, нет, – строгим взглядом прошлась она по прихожей, словно выискивая улики. – Просто мне позвонила наша соседка, Людмила, из соседней квартиры и наплела какую-то чушь про голого мужчину. Якобы он ломился к нам, потом вы со Светой что-то ему сделали, и он… Короче, ничего не поняла. Она мне полчаса мозги орошала какой-то ерундой… К нам кто-то пришёл, да?
– Я пришёл, вообще-то, – вышел Саша из своей комнаты с двумя таблетками в ладони и меланхолично прошёл в кухню, чтобы привычно запить их стаканом воды.
– Ну, старая, видимо, совсем того, – помаячила мама многозначительно рукой у своей головы и повернулась к двери, чтобы, вероятно, и очень на это надеюсь, уйти. – Я тоже подумала, что она, как обычно, сочиняет, но на всякий случай решила проверить. Вдруг, Светка твоя опять чего выкинула.
Ага, Светка.
– А сейчас ты куда? – спросила я осторожно и прикусила ноготь большого пальца правой руки, начиная нервничать.
– Обратно к Марине. Я на время рекламы отошла проверить, что тут у вас, да и турецкий кофе как раз под турецкий сериал сейчас сварится.
– А, ну, тогда ладно, – выдохнула я с облечением и даже махнула рукой уходящей маме.
– Выключи воду в ванной. Не миллионеры, – бросила она напоследок нравоучение и хлопнула дверью.
Выдохнула с колоссальным облегчением. Будто только что сдала самый сложный в жизни экзамен.
– Спокойной ночи, мам, – сказал за спиной сын, а я подпрыгнула так, словно раздался взрыв.
Я совсем забыла, что он уходил из своей комнаты в кухню, а теперь возвращается со стаканом воды.
– Спокойной, Саша, – улыбнулась сыну и поймала на себе его строгий сканирующий взгляд.
– Ты тоже, мама, поспи.
– Да, конечно, – активно закивала и с деланной легкостью прошла в ванную комнату, не забыв почти машинально взъерошить сыну густые волосы. – Споки.
– Угу, – ответил сын и вошёл в свою комнату, закрыв за собой дверь.
В ванной выключила воду, помыла раковину и выбросила пустой пакет из-под молока. Погасила свет в ванной и в кухне, и, наконец, вошла в свою комнату, где с удивлением не обнаружила ни одной голой задницы.
– И где он? – шепотом обратилась сама к себе, настороженно поглядывая на окно, которое было закрыто.
Вряд ли он осмелился бы сигануть с третьего этаже, да еще перед этим, как полагается воспитанному джентльмену, закрыл за собой окно.
– Где ты, идиот? – шепнула чуть громче.
– Я здесь, – донеслось приглушенное из шкафа.
В два шага дошла до шкафа и сдвинула в сторону створку. На дне, вероятно, со шпильками моих туфель в своей заднице сидел слепой краснорожий индюк.
– Нахрена ты сюда залез?
– Хрен тебя знает! Может, сейчас ещё муж твой явится, – огрызнулся слепыш.
– А ты раньше об этом подумать не мог? – уперла я руки в бока. – Перед тем, как голым ко мне являться, не мог в своей башке прокрутить этот вариант?
– Откуда мне было знать?! – шипел он озлобленно, думая, что смотрит на меня своими заплаканными глазами. – Кольца у тебя нет, на лбу не написано, что у тебя тут семеро по лавкам. Думал, у тебя только ебаришка какой-нибудь полудохлый есть и всё. Я, конечно, тот еще придурок, но не совсем отморозок, чтобы разбивать семьи. Повезло ещё, что я залез в шкаф, в котором, судя по запаху, только твои вещи. Сын, мама… кто ещё придёт?
Почти восхищенно застыла. Надо же! Кто бы мог подумать? Придурок, но не отморозок.
– Никто. Если только мама через час вернется от подружки из квартиры сверху.
– А муж?
– Не твоё дело, – осадила его, съезжая с темы. – Где твоя одежда?
– В машине всё.
– Ты что, придурок, голый от машины до подъезда шёл? – выпучила я глаза, чувствуя, как на затылке волосы встали дыбом от картины, которую нарисовало мне воображение за долю секунды.
– От машины я дошёл в трусах до твоей двери.
– И где они?
– Кто они?
– Трусы, блин! – зашипела я и тут же оглянулась на дверь, боясь, что Саша услышит. Хотя он сейчас, скорее всего, в наушниках привычно грает в войнушку перед сном.
– В букете. Я в них ключи от тачки завернул.
– В букете? – мои брови поползли вверх. – В твой коварный план входил пункт того, что я понюхаю букет вместе с твоими трусами?
– Дыа, – довольный собой ухмыльнулся нахал.
– Дебил, – шлепнула его ладонью по лбу и метнулась к букету разноцветных цветов, из которого выцарапала синие трусы.
– Под цвет твоих глаз, кстати, подбирал.
– Что?
– Трусы.
– Придурок, – вздохнула я безнадежно и швырнула в его лицо его же трусы, предварительно вынув из них ключи от машины. – Надо было под цвет своих выбирать.
– Коричневые что ли? – поморщился парень, на ощупь выискивая, где у его трусов перед, а где зад.
– Красные. Ты, вообще, видел себя?
– Где я что-то увижу? Ты же мне глаза выжгла нахрен!
– Не ори на меня своим громким шепотом, понял? – ткнула в него пальцем, пока он вываливался из моего шкафа, натягивая на голый зад трусы.
– Понял, – выплюнул он озлобленно и, щелкнув напоследок резинкой натянутых на свой зад трусов, сложил руки на груди и как обиженный мальчишка отвернулся от меня.
В полумраке комнаты заметила, как его плечи покрылись мурашками.
Утипути! Кто-то замерз и обиделся?
Подошла к кровати, взяла с нее свой плед и, расправив его, накинула на плечи непозволительно высокого парня, который пугливо дрогнул и отпрянул.
– Ты чего? – пытался он разглядеть меня наполовину открытым глазом.
– Ничего. Прикройся.
Настороженно расправил плед на своих плечах и обнял себя.
Что ж, теперь и выгонять его можно. Кроссовки есть, носки с трусами тоже. Не пропадёт
– Вообще ничего не видишь? – спросила я шепотом после минутного молчания.
– Только размытые силуэты. Глаза слезятся и до сих пор щиплет, – ответил Вяземский без свойственных ему шуточек и дурачества.
– Ясно, – прикусила нижнюю губу, прикидывая варианты его ухода. – Минут двадцать еще можешь посидеть, пока глазам станет легче, а потом свалишь и больше, чтобы и близко тебя около моего дома не проходило и не проезжало.
– Нахрен надо?! – пробубнил он в ответ. – На твоей улице собаки, поди, срать боятся. Я сюда, вообще, больше ни ногой.
– Вот и договорились, – облегченно выдохнула и прочесала свои волосы пальцами. – Можешь пока полежать на моей постели.
– А ты куда? – спросил он почти испуганно.
– В кресле посижу.
– Ладно, – произнес парень и пошёл в противоположную моей постели сторону.
– Боже, – взмолилась я потолку и поймала пацана за руку, потянув на себя. – Аккуратно. Не наступи на меня.
– Кстати, – улыбнулся он неожиданно тепло и еще более неожиданно положил ладонь второй руки мне на макушку. – Так и знал, что ты без каблуков носом мне в грудак должна утыкаться.
– Ничего я тебе не должна, – смахнула его руку со своей головы. – Заткнись и сиди тихо, иначе я снова применю баллончик.
– Спасибо, что не страпончик, – иронизировал Вяземский, аккуратно укладываясь на край моей постели.
Время тянулось как жвачка, наматывающаяся на палец нимфетки. По ощущениям прошло часа полтора, по факту – пятнадцать минут.
Звуки в комнате Саши утихли. С характерной мелодией был выключен его ноутбук, и почти сразу послышалась лёгкая ругань сына. Да-да, кто-то опять сдал себя с потрохами: играть допоздна в ноут – наше недавнее табу. Раньше было позволено, но, когда сын стал просыпаться в школу и на тренировки разбитым, небольшая вседозволенность в этом вопросе сошла на нет. Теперь игры разрешена только до одиннадцати вечера, а затем и по шапке можно получить.