Эйя

Глава 1

Природа стремительно увядала, и даже редкие, безоблачные погожие деньки больше не создавали иллюзию лета. Осень на планете Мист была короткой, сменяя летний зной на обжигающий зимний холод в считанные дни. Яркие лучи заходящей за горизонт единственной звезды Амиран, согревающей Мист своим теплом, последний раз осветили верхушки полуголых деревьев древнего, как сама земная твердь, леса и быстро погасли, принося за собой белесый, словно молоко, густой и липкий туман.

«Нужно было вернуться до наступления сумерек», – поежившись от холода, корила себя Айвен, плотнее укутываясь в шерстяной плащ, давно потерявший свой цвет от старости и уже не спасавший ее от влаги и ледяного ветра. Еще на заре девушка отправилась на склон холма за корнем велеса – редким растением, облегчающим предсмертные страдания покидающей бренное тело души. А еще своими «чудодейственными» свойствами оно отпускало душе все прегрешения, и после смерти человек прямиком отправлялся в загробное царство Вечного блаженства. Впрочем, если в первое еще можно было хоть как-то поверить, то второе утверждение было более чем сомнительным. Айвен всегда считала это сказкой старой Иериель, придуманной ею специально для доверчивых и наивных женщин – дуаг, которые с завидным постоянством заглядывали к ведунье за советом или целебными травами и снадобьями. Что-что, а на выдумки она была мастерица.

Иериель принимали за могущественную волховку, живущую на белом свете уже тысячу лет, и слухи об ее магических способностях распространились далеко за пределы этих мрачных, суровых мест. Но Айвен-то знала, что это не так. Старуха была простой травницей, ведающей немножко больше, чем все остальные, да и вечность – слишком суровое наказание для жизни в Запретных землях.

Вот уже семнадцать лет, как девушка жила со старухой в полуразвалившейся ветхой избушке на опушке Синего леса – тюрьме для отверженных – несчастных изгнанников королевства Дуаг, осмелившихся нарушить Священный Закон Шайях.

Старуха не приходилась Айвен ни бабкой, ни теткой, ни, тем более, матерью. Девушка вообще никогда не знала своих родителей. Семнадцать лет назад Иериель нашла завернутую в грязную тряпку малышку в болотной канаве, многострадальная душа которой уже готовилась покинуть обессиленное детское тельце.

Каждодневная борьба за выживание наложили на нее свой отпечаток – старуха не отличалась добротой. Сострадание и душевная теплота не были ей присущи. Мучения ребенка могли бы так и остаться без внимания, но Иериель привлекли удивительные глаза ребенка, так не по возрасту мудро и внимательно смотревшие снизу-вверх на ее перепачканное грязью, старое морщинистое лицо, совершенно потерявшее свои человеческие черты. Не только цвет глаз, но и кожи также ввел в ступор старуху и на долгую минуту заставил застыть в немом изумлении. На нее смотрели глаза, так похожие на ее собственные, но при этом совершенно удивительного бирюзового, как цвет морской волны, оттенка. Нежная, как бархат, кожа сияла белизной. Это было свидетельством настолько очевидного, насколько и невероятного факта, что в это невозможно было просто поверить!

«Кто она? Как она здесь оказалась?» – сотни вопросов и мыслей невидимым роем кружили в голове у старухи. Бледный цвет кожи, светлые волосики четко говорили о том, что ребенок не принадлежит к расе дуагов. Темные волосы, смуглая, почти коричневая кожа и неизменно зеленые глаза являлись отличительными чертами этих людей. Догадка пришла сама собой и еще больше поразила старую ведунью. Найти в болоте младенца давно покинувшего эту часть материка племени Аннерии было почти непостижимым для ее разума.

Живущая много лет, Иериель все еще хорошо помнила, что, ввиду малочисленности, каждый ребенок аннерийской расы являлся благословением для семьи и, с момента рождения до достижения им двадцатого цикла, находился под бдительной охраной своего рода. Не существовало причин для того, чтобы мать и отец, или весь их род в целом, отказались от дитя и бросили его на верную смерть. Более того, даже не имея кровных связей, ни один аннериец не посмел бы оставить дитя, по каким-либо обстоятельствам лишившегося родителей, и в любом случае взял бы на себя заботу о нем. Исключением не стала… и старуха. Кровь откликнулась, напомнив ей о страшной тайне, которую она хранила в себе столько лет, и грозно потребовала взять на себя этот долг.

Раса людей, именуемых себя дуагами, населяла большую часть этой маленькой планеты. Но была еще одна, имя которой уже очень много лет дуагам было запрещено даже произносить вслух. Аннерийцы. Сотни лет королевства Дуаг и Аннерии враждовали между собой. Никто из старожилов по обе стороны уже и не мог вспомнить, что послужило причиной кровавого, затяжного конфликта. Бесконечные войны и грабежи опустошали скудную природу Мист и уносили тысячи жизней, пока, пятьдесят лет назад, наконец, был принят единый для всех Священный Закон Шайях.

Мир был заключен. Но какой ценой? Основополагающим правилом нового свода законов запрещались любые контакты между аннерийцами и дуагами. Нельзя было даже просто смотреть друг на друга. Нарушение Священного Закона для дуагов каралось изгнанием в Запретные земли – болотистый темный лес на самой северной границе королевства, и лишало бедолаг всякой поддержки со стороны соплеменников, а также права когда-нибудь вернуться домой. В большинстве своем преступники умирали быстро. Мало кто мог приспособиться к новой для них жизни в месте, где за каждым поворотом тебя поджидает смерть. Иериель прочувствовала это на себе. Когда-то она тоже посмела ослушаться, по велению сердца сделав «неправильный» выбор. Много лет назад. За что и жестоко расплачивалась до сих пор.

Старуха назвала малышку Айвен, что в переводе с аннерийского означает «загадка». Ведунья не питала надежд и была готова к тому, что ребенок не выживет, когда дрожащими, крючковатыми пальцами аккуратно закутывала мокрый, испачканный в болотной тине, комочек в свои рваные лохмотья. Но, девочка, будто цепляясь крохотными ручонками за невидимую нить своей судьбы, выжила, быстро окрепла и росла, практически, не досаждая старухе плачем и капризами. К семнадцати годам никто не усомнился бы в расовой принадлежности девушки, так как время превратило ее в истинную, удивительной красоты, аннерийку. Только вот… глазки так и остались того же странного бирюзового цвета, а не изменились в льдисто-голубой, как у всех представителей Аннерии. Невысокого роста, хрупкая, с длинными волосами цвета расплавленного золота и большими миндалевидными глазами на круглом белоснежном личике – она так походила на ту девушку, которой когда-то давно была сама Иериель. Всегда, глядя на нее, предательская память возвращала старуху в родную Аннерию, в пахнущий изумительными свежевыпеченными булочками милый дом, где мама каждое утро бережно расчесывала и заплетала ее длинные золотистые волосы в косы, ласково называя своим сердечком. Айвен стала для нее настоящим подарком судьбы, отдушиной, раскрасившей ее серое и жалкое существование яркими красками.

С каждым годом красота девушки распускалась, как редкий цветок ирбиса, озаряя своим сине-зеленым сиянием темные, лесные лощины, но оценить ее по достоинству могли лишь дикие звери, да старый дуаг Тронвилль – товарищ Иериель по несчастью и живший по ту сторону холма. Новых изгнанников в этих местах не было очень давно. Закон был строг. Видимо, из дуагов больше никто не горел желанием умереть от голода или холода, сгинуть в болотах или быть растерзанным хищниками по неосторожности.

Женщины – дуаги, по большой нужде заходившие к старой знахарке, не подозревали об Айвен. Едва приметив незваных гостей, старуха непременно, под тем или иным предлогом, выпроваживала девушку из дома. Сама же Иериель давно превратилась в существо странного вида, смутно напоминающее человеческую особь женского пола. Ей опасаться было уже нечего. Никто и никогда в жизни не признал бы в ней сейчас чистокровную аннерийку. Очень много лет прожила она на этом свете. Время, как будто насмехаясь, было к ней особенно беспощадно.

Особенный день был и сегодня. Едва забрезжил рассвет, как желторотые птички-крикуньи велейки, разбуженные чьим-то посторонним присутствием, стали взволнованно перекликаться в густом перелеске, передавая всему Синему лесу тревожную весть, что в доме чужак. Наспех накинув на худенькие плечики Айвен старый плащ и сунув в руки пустую плетеную корзинку с горбушкой черствого хлеба из овсяной муки, Иериель отправила ее за велесом и строго-настрого запретила возвращаться в хижину до заката.

***

В последний раз окинув грустным взглядом быстро темнеющее небо, девушка поспешила со склона холма к ручью, мелкой змейкой изгибающемуся на самой границе лесной чащи. В животе жалобно урчало, напоминая Айвен, что она ничего не ела с самого обеда.

«Успею собрать немного ягод овьедо до темноты? А может, повезет поймать большущую рыбу? Вот Иериель обрадуется!» – думала Айвен, широко улыбаясь и бодро шагая к ручью. – «Ну, если не рыба, то уж овьедо у нас на ужин будет непременно!»

Как-будто прочитав мысли девушки, ветер усилился и, подгоняя ее в спину, заставил ускорить шаг, попутно обрывая последние желтые листья с высоких деревьев и оставляя сиротливо трепетать голые ветви.

Глава 2

Данталиан Вейн Руасу, первый принц Дуаг, тихо злился. Кстати, как и всегда на занятиях по мирозданию достопочтенного магистра Ангра. Монотонная речь придворного веда выводила его эмоции из равновесия. Но, не бесконечные выговоры отца или угроза наказания розгами все еще заставляли юношу сидеть за этой дурацкой детской партой, а слезы матери, – королевы Мойры, которые, он знал, она обязательно пустит вход, убеждая его исправиться. Он вдруг вспомнил излюбленное ее выражение: «Подумай о своем поведении, попроси у богини Сайи прощения и встань на путь истинный, сынок». Юноша подавил нервный смешок. Вот эти слезы, вперемешку с наставлениями, раздражали наследного принца больше всего. А будучи раздраженным, он подолгу не мог собрать воедино разум и сознание.

Стоит признать, что учеба никогда не давалась Данталиану легко. Два цикла назад, когда, наконец, он с горем пополам осилил последний год обучения, Сайя действительно получила от него хвалебную речь в свою честь. Да что там учеба! Плести интриги и мелко пакостить придворному окружению он с малых лет научился мастерски, чем очень гордился. Не это ли его призвание? Чего только стоит выражение злобной ярости на лице его брата Галариана, второго наследного принца Дуаг, когда вчера он все-таки догадался, кто стоит за пропажей его любимицы – кошурки Лийны. Ради таких веселых моментов и стоит жить. Всегда приторно вежливый, спокойный и улыбчивый, Галариан был просто вне себя от гнева.

«Это было мило», – довольно ухмыльнулся Данте, вспомнив последнюю свою выходку. – «Как же легко пустить рябь разрушающих эмоций по незрелой душе такой мелочью! Подумаешь, запер мерзкое животное в псарне на несколько дней. И что? Лийна провела время с пользой – обновила, так сказать, волосяной покров. Стоило поднимать столько шума?»

А вот наказание, как он искренне считал, было несоразмерным его маленькой проказе. Галариан постарался в отместку. Лучше бы его заставили чистить навоз в ландиньих стойлах в качестве расплаты, чем в сотый раз мучительно слушать эти бредни!

– Данталиан Вейн Руасу! – громкий окрик заставил выйти принца из таких сладких для него воспоминаний.

«Что опять!?..», – недовольно прошипел про себя Данте, но все же поднял на веда карие глаза.

– Что я только что сейчас сказал? – все тем же монотонно-противным голосом задал вопрос магистр Ангр.

– А что вы только что сейчас сказали, достопочтенный вед? – лучезарно улыбнулся ему в ответ принц.

Лишить душевного равновесия достопочтенного магистра Ангра было сложнее, чем всех остальных дворцовых вед вместе взятых. По мнению Данталиана, старый вед обладал прескверным характером, и юноша прекрасно знал, что всплеска недовольства и уж тем более наказания за невнимательность, сейчас не последует. Ангр будет мучить его до победного конца.

– Данталиан, снова витаешь в облаках? Я сказал, что планета Мист является девятой по счету от своей звезды и совершает свой полный оборот вокруг нее за четыреста суток. Раз в одну тысячу лет Мист сближается со своим близнецом – планетой Астерис. В результате соединения двух космических энергий в этих мирах рождаются новые души. Как мириады маленьких светлячков, они на короткое время заполняют все видимое небесное пространство, а затем медленно разлетаются, чтобы начать свой долгий путь по просторам безграничной Вселенной. Познать сущность Бытия – вот их конечная цель! – как-то уж слишком торжественно закончил свою речь Ангр, и которую Данте слышал, кажется, бессчетное количество раз.

– Достопочтенный магистр Ангр, не сочтите за дерзость, но я нахожу ваш предмет полнейшей чушью, – мягким, снисходительным голосом произнес Данте. – И я никогда, слышите, никогда не устану вам это повторять.

Ангр поджал толстые губы и неодобрительно покачал седовласой головой, а принц, манерно выдохнув, откинулся на жесткую спинку стула и закинул руки за голову, скрестив кисти на затылке.

– Ваш урок по мирозданию закончился ровно одну секунду назад, – снова произнес юноша теперь уже с наигранной озабоченностью. – Кто я такой, чтобы задерживать вас более? Нет, я не имею права быть настолько жестоким! Прошу! Идите!

Встав со стула, Данте резким движением откинул назад густые каштановые волосы до плеч и медленно подошел к окну, тем самым указывая старому веду на дверь. К его нагловатому поведению Ангр давно привык и вряд ли обидится. Скорее, снова молчаливо его пожалеет. Так оно и случилось. Не прошло и минуты, как вед, не говоря ни слова и, тяжело шаркая ногами, удалился восвояси.

Открыв настежь ставни, Данталиан позволил холодному воздуху проникнуть в маленькую комнату самой высокой башни, расположенной в западном крыле родового замка Вейн Руасу – главной резиденции королевской династии Дуаг. Цитадель из голубого гранита представляла собой поистине величественное строение. Многочисленные остроконечные башенки, венчающие его, устремлялись высоко вверх, прорезая своими пиками границы облаков. Построенный почти на отвесной скале, с одной стороны его простиралась плодородная долина, с другой же зиял глубокий обрыв, и Данте был почти уверен, что там, внизу, не росла даже травинка. Большую часть времени ущелье покрывал густой, серый туман. Высота скалистого отвеса была настолько огромной, что различить с этого места невооруженным глазом рельеф каменистого подножия даже в солнечные дни не представлялось возможным.

Подняв смуглое, худощавое лицо навстречу заходящим лучам, Данте, как всегда, увидел на горизонте догорающие в пурпурном закате розовые руины замка прежних королей Аннерии. Главный город этого проклятого и заброшенного королевства – Велидия – располагался в непосредственной близости от столицы Дуаг – Санры, и это говорило о том, что было когда-то время, в котором два народа жили в мире и согласии друг с другом. Но, неизвестно какими причинами вызванная вражда, положила этому конец на века. И вот, пятьдесят лет назад, аннерийцы признали поражение, и в один прекрасный день покинули эти земли навсегда, отдав все свое королевство на милость победителя. С тех пор никто из дуагов не видел в здешних местах ни одного представителя Аннерии. Куда они ушли и где обосновались? А может, их и вовсе больше нет? Этого не знал даже его отец – король Вейн Руасу.

Из книг юноша знал, что это абсолютно беспринципный, коварный народец, не гнушающийся ничем ради достижения своих подлых целей. Белокожие и светловолосые, с глазами цвета голубого льда и правильными чертами лица, они привлекали от природы наивных дуагов сладкими обманчивыми речами. Одурманивая невероятной красотой, быстро превращали своих прошлых соседей в покорных рабов, идущих на все, ради любви своего господина, и до такой степени, что готовы были отдать ему самое ценное, что имели в жизни, – душу.

Бросив последний взгляд вниз, на ущелье, Данте с грустью подумал, что расстаться с душой ради любви ему совершенно не грозит. Ни одна девушка – дуага, или же будь-то пресловутая, призрачная аннерийка, по иронии судьбы никогда не познают его любви.

С этими тяжелыми мыслями он закрыл ставни. Холодало. Мистерийская зима, стремительно приближаясь, совсем скоро запечатает реки и усыпит природу на шесть долгих месяцев.

– Что ж, пора повидать дорогое семейство, – тихо произнес себе под нос юноша, поправил идеально выглаженные накрахмаленные манжеты на рукавах батистовой рубашки и застегнул темно-бордовый казинетовый сюртук на все четыре серебряные пуговицы. Натянув на лицо проказливую мальчишескую улыбку, Данталиан пружинистой походкой быстро покинул учебный класс и направился в малый зал замка.

Глава 3

Галариан Вейн Руасу, второй принц Дуаг, закинув нога на ногу, сидел напротив своей матери – королевы Мойры, из вежливости проявляя притворный интерес к ее беседе с наперсницей, леди Орейей Митах Крист, о красоте привезенных из-за моря Спокойствия и только что доставленных ко двору глийских тканях. Как и брату, в двенадцатый день летнего месяца льеж, ему минуло семнадцать лет, но, пожалуй, только возраст объединял двух таких разных и смутно похожих друг на друга близнецов.

Галариан и Данталиан были единственными детьми леди Мойры – наместницы и хранительницы Варны, тринадцатого и последнего княжества, объединенного с землями прежних соседей, земель Дуаг и Вейна Руасу – единоличного правителя всего королевства. С первого взгляда тем, кто не был знаком с родовым древом семьи Руасу, и в голову не могло прийти, что эти два парня могут быть связаны узами кровного родства.

Данте родился на двадцать минут раньше брата и по праву наследия являлся первым претендентом на королевский трон. Имеющий ничем не примечательную внешность по меркам красоты: глубоко посаженные карие глаза на худощавом квадратном лице, прямой узкий нос и чувственные губы, – обычно он не выражал никаких эмоций, кроме презрения или скучающего безразличия. С детства отличался отвратительным и заносчивым характером. Все его развлечения сводились к одному: как бы напакостить кому-то, в особенности брату. Причем «безобидные» шутки, как он сам их называл, Данте проворачивал виртуозно и перед няньками, а потом – родителями, почти всегда выходя сухим из воды, что так обижало младшего брата.

Галариан был полной его противоположностью. Высокий юноша, с иссиня-черными волосами и живыми зелеными глазами, всегда производил чарующее впечатление на окружающих. Легкий характер, природное обаяние и доброта вкупе с безукоризненными манерами делали его душой любой компании, самым желанным гостем в домах благородных семей Санры, да и всех близлежащих поселений, где имелись девушки на выданье, и не только. Ровесники мечтали водить с ним дружбу.

Тяжелая деревянная дверь в малый зал с резким, скрипучим звуком отворилась, заставив присутствующих вздрогнуть и посмотреть на незваного гостя. Оборвав на полуслове разговор с леди Орейей, королева Мойра величаво привстала с обитой голубым бархатом софы и широко улыбнулась своему первому сыну, протягивая руку и приглашая его присоединиться к их обществу.

Еще питая неприязнь к брату из-за последнего инцидента со своим питомцем, Галариан все же мысленно поблагодарил его за то, что тот пришел и избавил от необходимости участвовать в обсуждении «голого» платья леди Грейи на прошлом приеме в честь дня окончания сбора урожая. Но не подал этому вида. Будто не обращая на него совершенно никакого внимания, он сосредоточенно рассматривал свои ухоженные, длинные, смуглые пальцы с аккуратно подстриженными на них ногтями. Впрочем, Данте сделал то же самое, лишь коротко кивнув матери и леди Орейе в знак приветствия и бесцеремонно плюхнувшись в свободное кресло.

– Как прошел твой день, сынок? – мягко обратилась леди Мойра к сыну.

– Прекрасно, мама, – ответил Данте, подарив ей свою самую подкупающую улыбку, на которую был способен. Но тут же с легкой грустью в голосе добавил:

– Но мне совсем нечем вас удивить, – намекая на то, что сегодня скучный уклад замка им потревожен не был, и городским сплетникам не о чем будет почесать свои длинные языки на досуге.

– Я с самого утра усердно заучивал основы мироздания с досточтимым ведом Ангром в классной комнате. И все думал, думал и думал…, – юноша в спешке пытался придумать, окончание фразы, сдерживая мстительную ухмылку.

– Что я больше так не буду себя вести! Я очень долго думал и понял, что думать полезно! – насилу нашелся, что сказать, Данте.

Сделав вид, что не заметила в его словах язвительной иронии, леди Мойра довольно поджала нижнюю губу и заговорщицки перевела взгляд зеленых глаз на леди Орейю. Та же, как будто одобрительно давая свое согласие на что-то, несколько раз моргнула и взяла в руки шитье.

– Дорогая, – мягко обратилась королева к леди Орейе, – я знаю, что ваш брат, сир Гватем Крист, вчера прибыл в столицу. Какие новости он привез из земель чудесной Глии? Правду ли говорят, что его дочь, юная Фрейя, стала настоящей красавицей?

– Так и есть, моя королева, – довольно ответила леди Орейя. – Фрейя расцвела за прошедшее лето. Скажу без преувеличения, – ее красота затмевает Амиран в самый яркий летний день.

– Так почему бы нам не пригласить ее ко двору?! – негромко воскликнула леди Мойра и тут же многозначительно добавила:

– Уверена, что Данталиан будет очень рад познакомиться с такой удивительной девушкой.

В первый день весны состоится традиционный праздник по случаю Возрождения жизни, и мы хотели бы видеть вашу племянницу на нем. Более того, пусть приезжает пораньше. Может быть, Фрейя сможет заставить моего старшего сына выйти из пеленок? – королева укоризненно посмотрела на юношу.

– Уверена, Фрейя сочтет это за честь, – польщенно ответила леди Орейя. – Я передам семье Гватем Крист ваше приглашение.

Данте удивился. Конечно, как и любой юноша его возраста, он не чурался общества красивых леди. Но, до сих пор его мать не приглашала в королевский замок юных девиц. Тревожные подозрения овладели его разумом. Тут явно что-то затевалось, и это что-то уже совсем ему не нравилось.

В присущей ему дерзкой манере он воскликнул:

– Мама, до праздника Возрождения жизни еще шесть месяцев! Возможно, леди Фрейя подурнеет к тому времени! А я весьма разборчив в женской красоте. Не слишком ли ты торопишь события?

На мгновение опешив от такой дерзости сына, леди Мойра ответила:

– К следующему лету ты станешь уже достаточно взрослым, и мы, посоветовавшись с отцом, приняли решение о поиске достойной тебя спутницы.

Последнее слово королева произнесла с придыханием и растянулась в кокетливой улыбке.

– Но мне всего семнадцать! – еле сдерживая праведный гнев, бросил Данте. – Я – еще ребенок!

– Это окончательное решение, сын. Недоразумение исправимо. Пора взрослеть, – безапелляционно отрезала мать, в мгновение ока сменив милость на гнев и всем своим видом показывая, что его аргументы будут лишь пустым сотрясанием воздуха. Все уже решено.

Прямо сейчас леди Мойра поставила своего старшего сына перед фактом – не пройдет и года, как его женят.

Все это время, не принимавший участия в занимательном разговоре Галариан, заметив на лице брата нескрываемое гневливое раздражение, сочувственно скривил губы. Он и не догадывался до сих пор, какие планы вынашивала мать. По праву первородства Данталиан должен первым скрепить связь с душой женского сосуда. Но в его случае это произойдет без любви и будет означать полнейшую зависимость. Сознание брата будет полностью управляемо душой чужого человека, которую он никогда не сможет полюбить.

Дуаги верили, что души – дети великой богини Сайи – матери всего Сущего. В момент рождения ребенка душа приходит в мир Праха, проникая в разум младенца и заполняя собой его сознание, позволяет ему обрести цель и смысл существования. В телесном сосуде душа взрослеет и набирается опыта, проходит через калейдоскоп событий по своему жизненному пути и в конечном итоге покидает человека со смертью, переходя на новый уровень своего развития. Дуаги считали незримые души даром, благословением великой богини Сайи. Только вот… телесный сосуд Данте был пуст.

На протяжении семнадцати лет, каждый месяц в ночь полных лун королева-мать неизменно проводила обряд жертвоприношения, призывая Сайю подарить душу Данте и наполнить его жизнь смыслом. Каждое утро после этого она всматривалась в глаза сына, в надежде увидеть там зеленые проблески, свидетельствующие о наличии бессмертной души. Но его глаза упорно оставались карими. Море слез выплакала она, снова и снова повторяя древние, как человеческий мир, молитвы. Но великая богиня как-будто не слышала ее.

Так, окончательно не смирившись с тем, что глаза сына никогда не загорятся зеленым огнем, королева-мать, с детства окружавшая мальчика чрезмерной опекой, приняла решение, которое, по ее мнению, было способно наполнить сердце Данте любовью и вернуть ему «потерянную» душу. То ли кто-то подсказал Мойре, то ли она сама придумала и поверила в то, что, обручившись с ее сыном в день, когда природа сбрасывает с себя ледяные оковы зимы, душа девушки исправит эту жестокую несправедливость. Самое страшное было в том, что мать смогла убедить в этом отца. В данном случае, юноше оставалось лишь одно – принять неизбежное.

Поняв, что спорить с матерью бесполезно, Данте безжизненным голосом произнес:

– Как пожелаете, ваше величество.

Он спешно поднялся со своего места и, не попрощавшись с присутствующими, быстрым шагом направился во внутренний двор замка. Обуздать гнев на родителей, примеривших на себя роль вершителей его судьбы, ему всегда помогал свежий, прохладный воздух.

«Прогуляюсь», – решил юноша и, накинув поверх сюртука дорожный плащ из домотканой шерсти, пешком направился в город.

– Брат! Подожди! – окликнул его Галариан, догоняя у главных ворот. – Куда ты направляешься?

– Подышать ароматным запахом сточных канав. Мне это сейчас жизненно необходимо! – в ответ огрызнулся Данте.

– Мне тоже, – устало сказал Галариан, перебирая в голове варианты, как же усмирить гнев брата и хоть немного поднять ему настроение.

Оба юноши, молча, направились по широкой, мощенной каменной брусчаткой дороге, прочь от крепостных стен, туда, где с приходом темноты начиналась беззаботная жизнь, полная пьяного веселья и сладострастия.

Глава 4

Шум городских улочек Санры не угасал даже с приходом ночи. Кое-где еще попадались благочестивые прохожие, спешившие по домам к своим семьям. Но, совсем скоро фонари осветят своим красным светом темную сторону жизни города и примут в свои объятия всех желающих.

Данте спускался в город нечасто. Ему, выросшему в роскоши и никогда не знавшему нужды, до омерзения были противны узкие лабиринты с обшарпанными стенами домов и бесконечными лужами нечистот под ногами. И эти, толпами снующие полуголые девицы, готовые продать свое тело любому проходимцу за половину медяка! Тошнотворное зрелище!

Ему вспомнилось, как однажды, несколько месяцев назад, он, ведомый скукой, также спустился в город. У порога какой-то дешевой харчевни на глаза ему попалась девочка, с виду совсем еще ребенок, не более восьми лет отроду. Ее тоненькая ручка тянулась вверх каждый раз, едва рядом появлялся какой-нибудь, идущий по своим делам, человек. Грязные, набитые паразитами темные волосы спутанными прядями свисали до плеч, закрывая почти все смуглое личико, и его черты невозможно было рассмотреть. Жалкие отрепья, отдаленно напоминающие тунику, едва прикрывали худенькие, в мелких царапинах синюшные ножки. На них не было даже башмаков. Ребенок явно рос в крайней нужде, перебиваясь, в лучшем случае, объедками с чужого стола.

Поддавшись, Сайя знает, откуда налетевшему порыву жалости, юноша положил в протянутую к нему ладонь одну золотую монету. В тот момент он, кажется, впервые за всю свою жизнь был искренне рад, что смог помочь той, кому не повезло родиться с золотой ложкой во рту. На следующий день Данте вернулся на то самое место, не сомневаясь, что не увидит ее снова. Но юноша ошибся. Девчушка снова просила милостыню.

«Значит, неслыханной щедрости отпрыска королевских кровей тебе было недостаточно, чтобы перестать попрошайничать?» – с негодованием подумал он. – «Да служанки в замке получают такую же сумму за месяц работы!»

Данте стало любопытно: кто или что заставляет ее делать это вновь? Во второй раз он подал ей уже две золотые монеты. Затем каждый день увеличивал подать на одну монету. И все ждал, когда же девчонка перестанет попрошайничать, ведь на ту внушительную сумму золота, которую он тайком перетаскал для нее из отцовской казны, она могла бы скромно жить в добротном домике с кучей прислуги где-нибудь в самом центре Санры, обеспечивая всем необходимым всю свою семью минимум полвека. И уж тем более не выпрашивать сейчас жалкие гроши у сердобольных горожан на кусок хлеба! Почти месяц юноша неизменно встречал девчонку около ступеней того же грязного, обшарканного порога, у которого увидел ее впервые. Она, как верный пёс, не пропустила ни одного дня. В конце концов, Данте не выдержал и прямо спросил у нищенки, почему она продолжает просить милостыню, ведь он обеспечил ей сытую жизнь на годы вперед? Ее ответ обескуражил юношу. Она сказала, что часть денег отдает хозяину забегаловки за кусок хлеба и миску супа из стеблей аниса для себя и своей больной матери. Оставшиеся же монеты раздает таким же нищим детям, как и она, позволив прожить еще один день и не умереть от голода.

– Но почему? – искренне недоумевал Данте. – Я подарил тебе возможность прожить жизнь не задумываясь о том, что ты будешь есть завтра. Я не понимаю причин твоего поступка!

Пристально посмотрев на принца своими зелеными глазами, девочка тихо ответила:

– Так велит мне сердце.

У него тоже было сердце, и оно прекрасно поняло, о чем хотела сказать ему эта маленькая побирушка. Каждый день она спасала десятки жизней, а он – принц, не мог спасти даже себя. Боль от этого осознания теперь постоянно саднила в груди. Больше Данталиан никогда не приходил к порогу той харчевни.

Два брата молча бродили по ночным лабиринтам Санры, и каждый думал о своем. Первым прервал тягостное молчание Данталиан.

– Ответь мне, Гал, будь ты первым по старшинству, то послушал бы отца с матерью? Связал бы свою душу с девушкой, которую для тебя выбрали? Принял ее дар, если бы твое сердце велело тебе поступить иначе?

Вопрос озадачил Галариана всего на секунду.

– Мой долг связать себя с дочерью одного из подходящих мне по статусу домов королевства, Данте. Как и твой. Это предрешенная судьба. Мы не вправе ее изменить.

– Разве, брат? Кто решил, что я не могу выбирать по велению сердца?

– Ты переживаешь, что у леди Фрейи редкие волосы и косые глаза? – попытался пошутить Галариан. – Я мельком видел ее две зимы назад, будучи на охоте вместе с отцом в провинции Глия. Премиленькая особа, скажу я тебе. Она…

Юноша уже было открыл рот, чтобы расписать прелести леди Фрейи во всей красе, но хмурый взгляд брата заставил замолчать его на полуслове.

– Она никогда не будет со мной счастлива. Все, что я могу для нее сделать – это через пару лет оставить вдовой.

– Не говори так! Вдруг мама окажется права, Данте? Вдруг в праздник Возрождения жизни Сайя благословит и тебя?

– Я не верю в эту чепуху.

– Ты богохульствуешь?!

– Нет. Но я уверен, что ни одна девушка не сможет сделать для меня то, что задумала мать. И ты тоже об этом знаешь, – тихо прошептал Данте.

Галу нечего было на это возразить. Он и сам с трудом верил матери.

Спустя некоторое время, Данте снова спросил его:

– Что ты слышал о Запретных землях, Гал?

– Я знаю не больше твоего, – хмыкнул юноша. – А почему ты спрашиваешь?

Галариан ухватил брата за плечо и медленно развернул к себе.

– Ты думал о том, о чем думаю сейчас я?!

– Ты читаешь меня, как раскрытую книгу, – улыбнулся Данте.

– Нет!.. – тихо воскликнул Гал.

– Да… – также тихо не согласился с ним тот.

– Ты не в себе! Там доживают свои последние зимы дуаги, нарушившие Священный Закон Шайях. Они прокляты и наказаны за связь с аннерийцами и не смеют возвращаться в родные земли. Никто не рискнет даже заговорить с ними!

– Но, может быть, кто-то из них знает, как мне помочь? Они обменивались душами…

– Да ты просто свихнулся, брат! – неверящим голосом перебил второй принц. – Начитался сказок перед сном? Здесь никто уже достоверно не помнит, что они в действительности делали со своими душами. Может, и вовсе ничего.

Данте понизил голос до шепота:

– В библиотеке магистра Ангра я нашел весьма занимательный манускрипт. В нем было написано, что только с аннерийской душой дуаг составляет гармоничное целое…

– Все, хватит! То, о чем ты говоришь – безумие! Я не могу это больше слышать! Прошу тебя, одумайся. Мы привыкли к твоим выходкам. Отец с матерью спускают тебе с рук почти все, но это уже слишком! Мало того, что твоя затея не сулит ничего хорошего, так она еще и смертельно опасна!

– Так ты поможешь мне? – как ни в чем не бывало, будничным тоном спросил Данте. – Обещаю, это будет самым незабываемым впечатлением во всей твоей жизни.

Галариана обуревали противоречивые чувства. На одной чаше весов находились любовь к брату и искреннее желание помочь ему вернуть «потерявшуюся» душу, а на другой – боязнь за его жизнь и тяжелый проступок, который уже никто не сравнит с безобидной детской шалостью. Сделать выбор оказалось труднее, чем он думал.

Понимая, что ответа он не дождется, Данте обиженно произнес:

– Что ж, уверен, я справлюсь и без твоей помощи. Только прошу сохранить это втайне.

Данте специально сделал ударение на последнее слово и выразительно посмотрел на брата.

– А то тебя ненароком посчитают сообщником преступления.

Галариану был знаком этот взгляд. Если первый принц задумал что-то, то непременно доведет до конца. И думать о последствиях он будет потом, если вообще он когда-нибудь задумывался о них раньше.

Больше они не разговаривали. До ворот замка добрались уже заполночь. Каждый был поглощен своими тяжелыми думами.

Глава 5

Запретные земли представляли собой непроходимые болотные топи с редкими островками твердой поверхности, постепенно переходящей в темный лес, настолько густой, что в самый яркий день сквозь кроны деревьев не пробивались лучи теплого Амирана. Кое-где пейзаж разбавляли невысокие скалистые холмы, на вершины которых так любила взбираться Айвен. Там, вглядываясь далеко в бесконечный горизонт, девушка предавалась мечтаниям о том, как когда-нибудь они вместе с Иериель покинут это место и отправятся навстречу новому, так манящему ее, неизведанному миру.

Айвен никогда не страшил Синий лес. Она знала его вдоль и поперек. С детства девушка обожала бродить в его лесных сумерках, подкармливая редких маленьких обитателей тем, что успела стащить из, и без того скромных, запасов старухи. Айвен собирала травы, а ее кормилица варила целебные отвары и обменивала их на еду, одежду или мелкие предметы обихода у женщин – дуаг. Отчаяние и страх за жизнь близких людей гнали их к порогу ведуньи с приличной регулярностью. И даже Единый Закон Шайях не останавливал.

В последнее время Иериель редко бывала в хорошем расположении духа. Чаще молчала. Тихо грустила о чем-то, пребывая в глубокой задумчивости. Редкие ненавязчивые попытки Айвен разговорить ее не приносили результата. Но, когда тревога отступала, старуха рассказывала ей необыкновенные истории о прекрасной и вечно цветущей благодатной земле, где никогда не бывает снега. Там, в теплых, ласковых водах полно рыбы, а в густых, зеленых лесах табунами бродит дичь. Люди живут, радуясь каждому дню, не зная бед и лишений. Их настоящий дом. Иериель и Айвен. В такие моменты по-детски наивное сердечко замирало от восторга, представляя удивительно сказочную страну, райский сад, где ее давно заждались и уже приготовили большущий кусочек счастья, дом, где ее, Айвен, все непременно полюбят.

Однажды девушка осмелилась спросить кормилицу, почему они не могут отправиться домой прямо сейчас? Простой вопрос так сильно расстроил Иериель, что она горько проплакала всю ночь, так и не дав ответа. А утром хриплым страдальческим голосом клятвенно пообещала, что они вместе обязательно вернутся в родную Аннерию, когда придет «время». И она, Иериель, сделает для этого все возможное и невозможное. Доверчивая Айвен поверила и теперь нетерпеливо ждала, когда же, наконец, придет это самое «время».

Разве могла старуха, вглядываясь в бирюзовые глазки, открыть девушке правду? Нет. В Аннерии отступницу больше никто не ждал. Когда-то, очень давно, она не смогла противостоять велению сердца и пошла против семьи ради человека, которого запрещено было любить. Не послушав ни отца, ни мать, она, ослепленная любовью, с высоко поднятой головой гордо последовала за тем, кто в итоге… предал ее. Страх быть отвергнутым своим народом убил в нем нежные чувства, и любовь супруга растворилась в воздухе, едва пара добралась до королевства Дуаг. Брошенная и опозоренная, Иериель могла бы вернуться в родной дом. Его двери для нее, и таких же, как она, всегда были открыты, но пресловутая гордость не позволила ей сделать это. Ведь в глубине ее голубых глаз, несмываемым никакими слезами позором, налились зеленым цветом бутоны чуждой для аннерийцев природы, которые впоследствии так и остались пустой завязью.

Много месяцев скиталась она по окраинам враждебного королевства, прячась от людей, пока не добрела до его холодных северных границ, где доживали свой век изгнанные за такое же преступление дуаги.

Соорудив на опушке шаткую лачугу, ей ничего не оставалось, как назвать Синий лес новым домом. Девушка, а затем и женщина, жила почти в одиночестве. Питалась съедобными кореньями, собирала и сушила лекарственные травы. Из людей – дуагов ее не боялся только странного, полудикого вида мужичок Тронвилль, захаживавший к ней изредка, чтобы проведать и выпить целебного отвара для здоровья. Он болтал без умолку, рассказывая смешные небылицы, и хоть как-то скрашивал ее однотонные будни. А также безвозмездно помогал по дому и, как итог, – они подружились. Именно от этого пустомели и пошли слухи об ее глубоких познаниях во врачевании, о которых теперь было известно далеко в округе.

Шло время. Женщина состарилась и поседела. Лицо ее, некогда прекрасное, теперь было испещрено морщинами, а глаза, потерявшие от времени свой блеск, уже не поражали своей небесной, в зеленую крапинку глубиной. Узнать в ней аннерийку благородной крови теперь было невозможно. Женщины – дуаги без тени сомнения принимали ее за свою.

Айвен же, с ее золотыми волосами и светлой кожей, могла бы посеять ненужные подозрения среди гостей старухи и лишить их весомой части пропитания. Вот и приходилось отсылать девчонку из дома под любым предлогом. Как смогла, Иериель вырастила ее и воспитала в традициях Аннерии. Старуха и не заметила, как девушка стала почти взрослой. Она исполнила перед ней долг – передала свои знания, научила всему, что знала сама, и настало время вернуть девушку в истинный дом. Откладывать неизбежное расставание не имело больше смысла. Только как ей сказать о том, что для ее кормилицы нет обратной дороги? Этот вопрос не давал ей покоя. Но не только это беспокоило ведунью.

Старуха была уверена, что с девушкой что-то не так. Открыто выражать свои эмоции было не свойственно для взрослых представителей их расы, а она осталась все такой же непосредственной, доброй и наивной малышкой, которой была в детстве. Айвен жила не разумом, а сердцем. Аннерийцы давно научились не следовать сердечным порывам, пряча свои чувства глубоко внутри. Следовали голосу сердца только дуаги.

В их убогой избушке девушка казалась лишней, неизвестно какими ветрами или силами принесенной прямо в руки старухи. Даже износившееся старенькое платье, из которого она давно выросла, не могло умолить ее необычайной красоты. Казалось, ее излучала каждая частичка. Все помыслы Айвен были открытыми и чистыми. От того она была еще более очаровательной.

Сородичи примут Айвен, без сомнения. Даже бирюзовые глазки не станут препятствием на ее пути к дому. Умная девочка со временем разгадает эту загадку сама. Осталось только научить ее некоторым правилам, по которым жила Аннерия. И уже весной она сможет навсегда покинуть Синий лес.

Старуха, наконец, решилась оторвать дорогое дитя от сердца и тяжело вздохнула, помешивая непонятного цвета варево в черном от копоти чугунном котле. Ее нехитрое занятие прервал легкий, едва различимый стук в дверь.

«Хм, кого еще принесло?», – недовольно подумала Иериель, тяжело поднимаясь с насиженного места и ковыляя ко входу.

Несчастная почти вдова покинула хижину несколько часов назад, а до заката было еще далеко, поэтому Иериель не ждала Айвен так скоро. К тому же, девушка, заходя в дом, обошлась бы без стука. Ожидая увидеть очередную дуагу с полными немой мольбы глазами, Иериель распахнула еле державшуюся на ржавых петлях створу. Подернутый черной пеленой силуэт незваного гостя заставил ее оцепенеть от ужаса. Опустив к полу выцветшие глаза, старуха молча выслушала свой приговор.

– Хоз-з-зя-я-ин жде-е-ет, ан-н-не-е-ри-и-йка. Вре-е-мя-я-я пр-р-и-шло-о-о… – противным голосом, словно скрип промерзшей жухлой листвы под ногами, прошелестел гость и медленно растворился в воздухе.

Дрожащими руками старуха прикрыла дверь. Она прекрасно поняла, чье послание только что принесла ей Тень, но не ожидала, что это произойдет так скоро. Ведь у нее еще остались дела на этом свете!

Смерть неумолима, и как бы аннерийка не силилась ее оттянуть, она все равно настигнет в ведомый только ей одной час. Жнец оказал ей честь, приглашая на аудиенцию. Пришел за ней лично. Значит, ее жизнь все-таки чего-то стоила. В свои последние минуты она горько сожалела лишь о том, что не успела правдиво рассказать Айвен о двух других, почти незнакомых ей мирах, предоставив теперь ее самой себе.

Подбросив побольше хвороста в догорающий очаг, чтобы избушка не успела остыть до возвращения девушки, она накинула на сутулые плечи дырявую шерстяную шаль и, не оглядываясь, шатающейся походкой покинула свое, бывшее многие зимы ей домом, жилище.

Глава 6

Легкий морозец приятно щекотал нежные щечки девушки. Айвен, довольная собой и своей, на редкость богатой добычей, бодро семенила по узкой тропинке, петляющей через чащу осеннего леса к дому. Сумерки сгустились, но она прекрасно знала дорогу и совсем не боялась быстро надвигающейся темноты. Кроме того, сегодня три луны, и они, как верные спутницы, не дадут ей заблудиться. Ловко подбрасывая себе в рот ягоды овьедо, она весело напевала под нос песенку, уже представляя себя с кружкой ароматного травяного чая возле теплой печи.

Через редеющие ветви деревьев уже виднелась знакомая лесная опушка. Осталось всего несколько поворотов, и она будет на родных до каждой трещинки каменных ступенях. Иериель наверняка ее заждалась и, скорее всего, будет недовольна, что та задержалась до ночи. Но Айвен не сомневалась, что содержимое корзинки, которое и заставило ее вернуться позже обычного, быстро поднимет кормилице настроение.

Внезапно лес охватила какая-то гнетущая и вместе с тем пугающая тишина. Айвен насторожилась и остановилась, внимательно оглядываясь по сторонам. Всем своим хрупким телом девушка ощутила присутствие чего-то странного и чуждого этим местам. Вековые деревья так же, как и она, словно замерли в немом ожидании. Не было слышно даже марьек – маленьких прожорливых грызунов, почти круглосуточно снующих по лесу в поисках еды.

Усилием воли, сбросив с себя оцепенение, на минуту сковавшее ее тело, девушка, не оглядываясь, бегом заспешила в сторону дома. Ее сердце неистово колотилось. Добежав до небольшого перелеска, она остановилась, чтобы перевести дух. От быстрого бега ноги подгибались, и Айвен присела на корточки, упершись влажными ладошками в холодную землю. Золотистые волосы совсем растрепались и выбились из-под капюшона, беспорядочными прядями свисая до самой земли. Когда стук сердца немного замедлился, она решила продолжить свой путь и было уже собралась подняться, как ее внимание привлекло едва различимое движение чуть поодаль от нее. В нескольких десятках шагов от того места, где она сидела, за колючими кустами шипки Айвен увидела очертания одиноко стоящей высокой фигуры, закутанной в белые одеяния. Первобытный страх тоненькими ручейками начал медленно разливаться по ее венам. А ноги будто одеревенели и словно вросли в землю. Фигура тоже заметила ее и плавно начала движение по направлению к ней.

«Кто это? Лесной зверь? Отверженный? Мужчина или женщина?» – мысли, как в дикой пляске, судорожно метались от одной догадки к другой. Приказав разуму обуздать нервы, она попыталась встать с колен, но у нее ничего не получилось. А фигура, подойдя к ней на расстояние нескольких шагов, просто остановилась. Айвен не решалась поднять глаза. Взгляд девушки сфокусировался на ногах существа, обутых в бежевые замшевые сапоги необыкновенно искусной работы.

«Таких не шьют дуаги», – про себя отметила девушка.

Белые одежды на деле оказались светло-серым плащом, изнутри подбитым каким-то длинным густым мехом.

«Это человек. Мужчина», – с облегчением подумала Айвен.

Он откинул с головы глубокий капюшон и, распахнув полы плаща, протянул девушке затянутую в тонкую кожаную перчатку большую ладонь.

«Может, этот человек заблудился в темноте и нуждается в помощи?» – выдал очередную догадку разум.

Айвен уже было мысленно подбирала слова, как начать разговор с незнакомцем и, возможно, предложить ему свою помощь, как внутренний голос резко оборвал мысли, надрывно закричав: «Не прикасайся к нему, беги сейчас же!»

Девушка испуганно вздрогнула. Без сомнения, она бы так и поступила, молнией полетев сейчас в гущу леса, но оглушительную тишину меж ними нарушил низкий, ласкающий слух, мужской голос.

– Тебе холодно?

«Звезды! Это просто мужчина, а я не трусиха!» – мысленно одернула себя Айвен, отгоняя прилипчивый страх. Если бы этот незнакомец хотел навредить, то давно бы сделал это.

Не приняв руки и самостоятельно поднявшись с колен, она отряхнула с шерстяной накидки мелкие соринки, подняла голову и пристально посмотрела в лицо незнакомца. Их взгляды встретились, заставив обоих ошеломленно замереть. Мужчина неотрывно, с жадностью, разглядывал девушку. Впрочем, Айвен делала то же самое, не в силах отвести от него глаз. Даже в ночных сумерках она хорошо разглядела его. Незнакомец поразил ее воображение. Никогда еще Айвен не видела такого удивительно красивого человека. Его длинные белые волосы гладким и блестящим водопадом струились ниже плеч. Прямой нос, высокие скулы и квадратный подбородок с четко очерченными, слегка полными губами на бледном лице, являли собой безупречную гармонию линий. Он был очень высок. Ее макушка едва доходила ему до середины груди. Весь его мужественный образ источал какую-то мощную, порабощающую силу и власть.

Мужчина медленно опустил оставшуюся без внимания руку и тихо спросил:

– Как тебя зовут, милое создание?

– А…, Ай…, Айвен, – растеряв зачатки храбрости и запинаясь ответила девушка.

Казалось, весь воздух вышел из ее груди, когда она произносила свое имя. Таким сильным было ее волнение. Она отметила, что лицо мужчины было достаточно молодым, но в тоже время и довольно зрелым. Определить его возраст она так и не смогла, но что-то подсказывало ей, что он успел многое повидать на этом свете. Незнакомец медленно улыбнулся, обнажив ряд ровных белоснежных зубов, и она на мгновение забыла, как дышать. Полностью очарованная, девушка вдруг неожиданно спросила себя:

«Какой на ощупь оказалась бы его ладонь, прикоснись я к ней?» – но тут же смутилась, мысленно благодаря темноту за то, что, должно быть, сейчас мужчине не видны ее запылавшие алым цветом щеки. Как-будто прочитав ее мысли, мужчина улыбнулся еще шире. Сняв тонкую кожаную перчатку с левой руки, он снова протянул ее к ней и вкрадчиво произнес:

– Молодой девушке не стоит гулять одной в столь позднее время. Ты живешь одна в этом лесу? Кто знает, каких опасных тварей таит он в своих потайных глубинах. Не бойся меня. Пойдем. Я провожу тебя до твоего дома.

Его пленяющий глубокий голос послал по ее телу мелкую дрожь. Айвен сравнила его с тихими водами лесного озера Дис, медленно кружащими опавшие листья в своих опасных водоворотах, чтобы следом навечно похоронить их в бездонных черных глубинах.

Девушка ничего не ответила и не двигалась, продолжая стоять на месте и пристально рассматривать незнакомца. Словно устав от долгого ожидания, мужчина вздохнул и сам обхватил ладонью маленькую холодную кисть девушки. От прикосновения его длинных, изящных пальцев Айвен показалось, что она напрочь лишается рассудка. Стучащий по вискам бдительными молоточками внутренний голос почему-то сразу затих, словно окончательно смирился с неизбежным. Необычайное умиротворение заполнило все ее естество.

Склонив золотоволосую голову, девушка посмотрела на их соединенные руки и тихо промолвила:

– Я знаю все потаенные уголки Синего леса и уверяю вас, в нем нет ни одного живого существа, способного причинить мне вред.

– Возможно, я с тобой соглашусь в этом… – загадочно ответил мужчина, не разрывая их телесный контакт. – Но все равно провожу тебя… сквозь темноту. Ты можешь звать меня Нэем.

Он легонько подтолкнул девушку, безмолвно прося вести его за собой.

– Так ты живешь здесь, светозарная Эйя… Айвен? – снова задал тот же вопрос мужчина. – Одна?

Вопрос насторожил девушку, и она, вновь беспорядочно кружа в потоке мыслей, сказать ли ему правду или же утаить ее за маленькой безобидной ложью, выбрала второе.

– Мои родители давно ждут меня дома. И, наверняка, ужасно волнуются. Синий лес является мне и моим четырем старшим братьям домом с рождения.

«Кто знает, что у этого Нэя на уме», – подумала Айвен, оправдывая себя. – «Иериель, будь на моем месте, солгала бы не задумываясь».

Мужчина, словно раскусив ее, понимающе улыбнулся.

– Иногда одна маленькая ложь во имя мнимого блага способна полностью разрушить твою жизнь, Айвен. – Немного помедлив, ответил Нэй.

Девушка стыдливо втянула голову в плечи, а он снова продолжил:

– На этой планете ты не можешь прожить жизнь дважды. Так устроен этот мир, юная аннерийка. Как и не можешь прожить ее вдвоем с… твоим другом в одном смертном теле. Позволь вам обоим пройти свой собственный путь. Отпусти того, кого ты так ревностно оберегаешь.

Совершенно сбитая с толку от непонятных слов Нэя, Айвен замедлила шаг, пока они оба полностью не остановились на опушке леса, где в свете лун отчетливо виднелась глиняная крыша ее с Иериель скромного жилища. Нэй приблизился к ней вплотную и, не спеша, легонько провел ладонью по ее раскрасневшемуся личику. От его прикосновения теплота начала медленно заполнять все уголки ее тела.

– Проснись, Эйя. Разве «это» – твой выбор?

Внезапный порыв пронизывающего, ледяного ветра вернул Айвен чувство реальности.

«О чем говорит этот человек!?» – она не поняла абсолютно ничего из того, что он только что сказал.

– Мне нужно идти, Нэй, – дрожащим голосом произнесла девушка и выдернула ладошку из его мягкого захвата. – Прощайте.

Айвен побежала в сторону дома так ни разу и не обернувшись. Однако, ее новый знакомый пристально смотрел ей вслед, не пряча на своем лице загадочного, предвкушающего выражения.

– Нет, не прощай, а здравствуй, Эйя…

Глава 7

– Я пе-е-ре-да-а-ал Винта-а-ата-де Юй ва-а-ш-ши-и сло-ва-а, хозяи-и-ин, – шипящим голосом произнесла Тень и спряталась за спину Нэйланда Мор – Тант, Жнеца смерти и второго хранителя планеты Мист. – Она-а при-де-е-е-ет…

– Я знаю, Карас.

Нэйланд Мор – Тант, жестокий палач и Собиратель душ из смертных сосудов, стоял на вершине крутого холма и задумчиво взирал вниз – на простирающийся до самого горизонта уснувший лес, заботливо укрытый ночной пеленой, словно одеялом. Всякое живое существо, сотканное из праха, боялось его прихода. Но смерть для них неизбежна. Следуя вселенскому закону мироздания – ничто не вечно.

Однажды, аннерийка по имени Иериель решила поиграть со смертью. Тогда, семнадцать лет назад, его верный слуга Карас принес ему абсурдную весть о том, что некая старуха посмела пойти наперекор своей судьбе и в назначенный час Предвестник не смог отметить для Жнеца ее душу. Дерзкая человечка каким-то образом оттянула свое жалкое существование. Пусть всего лишь на короткую вереницу событий, но этот факт впервые разозлил Жнеца не на шутку. Ведь тогда следовало признать, что он ошибся с расчетами. Братья засмеяли бы его, больно ужалив гордость и унизив достоинство. Ведь он – Нэйланд Мор – Тант – негасимая душа в бессмертном, триедином теле, один из четырех хранителей планеты и страж храма Судеб, рожденый энергией самой Мист сотни тысяч циклов назад! Великолепный, всемогущий и всеведущий! И он никогда не ошибается!

Бесконечный поток жизней и смертей проносился перед его глазами, но Иериель из королевского рода Винта-а-ата-де Юй оставила в его памяти неизгладимый след. Потому, что напоминала ему о своем существовании непростительно часто за эти семнадцать лет! Чем злила до умопомрачения! Возомнила себя творцом, спасая от него никчемные, дуагские душонки! Ведь это делала именно она, а он просто… устал. И только поэтому ошибался снова и снова, приходя за некоторыми дуагскими душами раньше положенного срока. Конечно, он мог бы спросить у брата – Вершителя судеб и Владыки кармы Антигона Гая, в чем дело, но это значило наступить себе на горло и признать свою несостоятельность! Такого позора допустить было нельзя.

Обозленный на весь мир, Жнец почти перестал приходить за людскими душами, все чаще отправляя делать свою работу Караса – Тень и Предвестника смерти, а сам терпеливо ждал, когда последняя строка жизни Иериель дойдет до жирной точки. И вот, наконец-то, эта ночь настала! Разве мог он не прийти за ней лично? Не мог! И да, он так захотел. Ее жизнь – ничтожная песчинка в неиссякаемом потоке Бытия, а смерть – логическое завершение еще одного перерождения заключенной в ней души. Ему было любопытно посмотреть на эту дерзкую пигалицу, прежде чем отправить ее в новый путь. И пусть она только посмеет обмануть его вновь!

Но не только простая душа аннерийки занимала сейчас его мысли. Он думал о девушке, которую случайно встретил сегодня в чаще ночного леса. И сейчас, воскрешая в памяти ее розовые от смущения щеки, на горделивом лице то появлялась, то исчезала едва заметная, нежная улыбка. Впервые, за очень долгий промежуток своего существования, он не мог определить точно, какое чувство заставило его черствую душу радостно встрепенуться, напоминая через глухую преграду сознания, что она у него все же есть.

Бамако Инлос – Безмолвный Созидатель и Проводник душ в мир Праха, четвертый хранитель и страж храма Судеб, наверное, довольно позлорадствовал, почувствовав сейчас исходившие от него живые эмоции. Но, ведь только он и мог ответить на мучивший его вопрос.

Девчонка оказалась не проста. Еще совсем малышка, а носила в себе такой большой и весьма неожиданный секрет. Ее тело взращивало в себе новорожденную дуагскую душу. Только вот не это удивило знавшего практически все законы Вселенной Жнеца. А то, что брезгливо оттолкнуло его, как безродного щенка, и не позволило к себе даже прикоснуться.

Видимый только его глазу ярчайший свет искрящимся темно-голубым ореолом окружал стенки человеческого сосуда, чем сразу привлек его внимание. Ее выбивающаяся через края чистая, непорочная энергия, как путеводная звезда посреди черной пустыни, освещала все вокруг! Подобного на Мист он не видел никогда прежде и, как привязанный, незримо следовал за девушкой по пятам под сенью ночного леса.