Гражданка Иванова, вас ожидает дракон Абалова Татьяна

Глава 45. Праздник удался!

— Я так рад, что в этот день все друзья и близкие рядом со мной! — Фольк Хариим Драгон поднял бокал. — Ожидание желанного ребенка — это чудо, особенно в семье, в которую объединилась истинная пара. Мне повезло как никому здесь.

Гости ответили дружным поднятием бокалов.

— За леди Хариим!

— За будущего наследника!

Выпили залпом и показали перевернутые бокалы, чтобы отдать честь главе рода.

Празднование, можно сказать, удалось, если бы лорду Ракону не сделалось вдруг плохо. Герцог извинился и попросил, чтобы супруге не говорили о том, что он вынужден удалиться к себе.

— Ничего страшного, просто закружилась голова, — Фольк, спускаясь с постамента, который занимали музыканты, ощутимо качнулся. Приложив руку к солнечному сплетению, он потер его и смущенно улыбнулся. — Еще желудок взбунтовался. Слишком много волнений и вина даже для дракона.

— Если бы я не знал, что ты мужчина, подумал бы, что ты залетел. Тошнота, головокружение — как все знакомо, — хохотнул Аравай-аба, не понаслышке знающий, какие напасти преследуют женщин в начале беременности. Поговаривали, что он сам сбился со счета своих детей.

— Сегодня не мой день, а моей супруги. Пусть Василиса получит внимание сполна, она заслужила. А я постою под водопадом и вернусь. Не надо ее беспокоить. Тем более, что сразу после приема мы собираемся отправиться в путешествие по мирам. Да-да, нас не будет долгих три месяца. За себя оставлю лорда Аль-леля.

Эльф, так и не выпуская из рук бокала и рискуя разлить содержимое, шутливо поклонился.

— И когда успел набраться? — брат Фолька, глядя на Индиса, презрительно скривил губы.

— Надо бы потихоньку вывести Аль-леля из дела, — отец герцога Хариима наклонился к самому уху старшего сына. — Раньше были игрушки, теперь все очень серьезно. Деньги должны оставаться в семье.

Бастард Солеро Драгон, слыша разговор родственников, лишь дернул уголком губы. Он слишком хорошо знал своих сородичей, поэтому старался держаться от них в стороне: не просил приглашений, должностей и денег. Он все получит сам.

Водопад лупил по голой спине. Фольк наслаждался ледяными струями. Чемоданы собраны — стоят горкой в гостиной, распоряжения отданы. Список-напоминание висит на двери ледокольницы, куда в первую очередь заглянет Индис, если забредет в хозяйские покои. Осталось дело за малым…

— Тебя ничему не учат ошибки, — произнес голос, до боли похожий на собственный. Фольк убрал с лица мокрые волосы, непонимающе моргнул. На берегу, у тихой заводи стоял он сам — такой же голый, но не мокрый. — Даже одежду потрудился снять, не придется раздевать твой труп.

— Все-таки решился окончательно заменить меня?

— Да. Сейчас спрячу твое тело в старой купальне, — тут незваный гость посмотрел куда-то сквозь толщу воды, Фольк краем глаза заметил крадущиеся к нему тени, — и отправлюсь к твоей милой супруге. Ребенок уже есть, поэтому никто не догадается, что не я его отец. Я сам выращу нового герцога Хариима. Спасибо, что отыскал сокровища и вывез их. Меньше забот.

— Ты не доберешься до хранилища. Кровь не та, даже если наденешь на пальцы все кольца рода Хариим.

— Магия? Ну что ж, мне и не придется. Я слышал, как лихо твоя жена открывает двери, лишь выпустив капельку крови. И это гарантия, что я сохраню ей жизнь. Девочки с именем шлюхи-нимфы мне нравится. В ней есть потенциал.

— Мне жаль, что тебе не хватало внимания родителей в детстве, и ты не знаешь, что такое настоящая семья. Ни создать самому, ни удержать.

— Поэтому я возьму твою.

Фольк скупо улыбнулся. Он спиной чувствовал, как к нему приближаются убийцы. Смерть будет быстрой — удар клинком. Вода смоет кровь.

Как-то невовремя вспомнился недавний разговор с Хочь-Убеем — тогда Фольк признался, что знает имя предателя. И он оказался прав.

Некоторое время назад

— Хозяйка лавки «Все для рукоделия» вынуждена была рассказать, что берет купил тот самый господин, с кем Василиса приходила к ней в первый раз. Признаться ее уговорила моя супруга, пообещав, что лорд Ракон не допустит, чтобы она пострадала. И потом, я был вправе выпроводить ее с острова за содействие врагу.

— Но вы не допустили, чтобы ее убрали, как опасного свидетеля? — Хочь открыто переживал за судьбу женщины, попавшей в переплет.

— Лавочница сейчас гостит в одном из моих домов в Эйропе, — Фольк налил из графина воды, жадно выпил. — Предатель взял с нее слово, что она забудет его визит. И еще дал пятьсот драков, поскольку хозяйка опознала крестьянку, которую выбрал на Забеге лорд Ракон.

— Тогда он еще не знал, что Василиса улизнет из его лап и вернется на остров, — Хочь покачал ногой в старомодном, но удобном ботинке. — Поэтому не боялся, что его покупку свяжут с бедами, обрушившимися на остров.

— В этот раз я опередил его и спрятал важную свидетельницу. Конечно, для меня было ударом, что берет в мой дом принес Солеро Драгон. Но и тут я уговаривал себя быть объективным. Разве он не мог купить подарок, чтобы сделать приятное моей жене? Она ведь так хотела… Но то, что Солеро оставил берет в библиотеке, навело еще на одну мысль — дядя видел эту книгу. И знал, что истинную пару нельзя разлучать. Они просто погибнут вдали друг от друга.

— Убить сразу двоих, не пачкая руки в крови, — задумчиво произнес Хочь-Убей. — Умно.

— Да, страшный поступок.

— Но какие основания у вашего дяди вам вредить? Вы перешли ему дорогу?

— Возможно. Если бы и я отказался от никчемного наследства, то претендовать на титул герцога мог он. Солеро — бастард и сильно ограничен в правах. А герцогство, пусть и захудалое, дало бы толчок к осуществлению его амбиций. Вот вы сказали, что Солеро сам может быть метаморфом, но я прекрасно знаю род своего деда и род Ферчуров, откуда произошла его мать. Достойные и чистые кровью.

— Раз все достойны, почему тогда Солеро оказался бастардом? Что не позволило вашему деду взять его мать замуж?

— Он уже был женат, но на старости лет безумно влюбился в молоденькую девушку. Дед выкрал ее. Да, драконы иногда совершают безумные поступки, — Фольк усмехнулся, вспомнив, с каким скандалом открылась измена деда. — Мать Солеро, к сожалению, умерла раньше, чем наша бабушка, поэтому ему никогда не светило сделаться сыном законных супругов. Его скрывали от семьи пятнадцать лет.

— Да, печальная история, — Хочь вздохнул. — Но я бы на вашем месте подумал над тем, что происходило с мальчиком все эти пятнадцать лет. Наши травмы идут из детства.

Фольк почувствовал прикосновение ножа к спине.

— Мой господин, — вдруг выкрикнул один из убийц. — Вам следует это видеть.

— Что еще?! — лже-герцог уже считал Фолька мертвым, а потому задержка вызвала волну раздражения.

Лорда Ракона насильно повернули спиной к двойнику. От шеи до самого копчика на его коже был выбит портрет Василисы. Рисунок оказался до того затейлив, что глава банды зашипел от неудовольствия.

— Что? Трудно будет повторить? — Фольк фыркнул, оценив затишье.

— Я сниму с тебя кожу, — выплюнул предатель.

— С меня тоже снимешь, да, дядя? — на веранде появился еще один герцог Хариим Драгон. Заминка стоила убийцам жизни. Полуголый Аравай-аба, появившийся из ниоткуда, скрутил одному из них шею, второго взял на себя Индис. Не желая снимать франтоватую одежду, он просто толкнул того под смертельные струи. Друзья давно знали, в какой части водопада не стоит купаться, если хочется и дальше наслаждаться жизнью. Вода там падает с такой силой, что ее напор можно было сравнить с действием молота.

— Ну вот, все-таки намочился, — эльф брезгливо стряхнул с волос капли воды. В другой руке он так и продолжал держать наполненный вином бокал. Отсалютовав им, лорд Аль-Лель произнес: — Привет, Солеро!

Хрустнув костяшками пальцев, повертев шеей, словно она затекла, лорд Солеро Драгон вдруг начал меняться — по коже пошли пятна, напоминающие змеиный рисунок.

— Вот только не надо нас пугать, — сказал тот Фольк, что еще стоял на веранде. Именно на нем, как на настоящем герцоге сосредоточил внимание Солеро. Герцог ни за что не позволил бы исполосовать кожу пошлым рисунком, это считалось привилегией низшего класса.

Дядя хищно улыбнулся, когда второй Фольк схватился за пуговицу рубашки.

— Не успеешь… — прошипел он, обладая телом, еще сохранившим правильные конечности, но с головой ящера. В непомерно раздутой груди Солеро клокотал огонь, а за спиной лихорадочно тряслись зачатки крыльев, которые разворачивались точно первые весенние листочки. — Ис-пе-пе-лю!

— Фу, какая гадость, — произнес Индис, отхлебывая из бокала. — Никогда не любил смотреть, как идет превращение в дракона.

— Ха-а-а-а! — выпустил Солеро первую, самую мощную струю огня, но на удивление не попал, хотя видел, как расширились от ужаса глаза племянника.

— Охолонись, — проворчал кто-то сильный, кто вцепился когтями в недоизмененное тело и, вздернув на головокружительную высоту, поболтал из стороны в сторону, уклоняясь от острых зубов чудовища.

Море встретило Солеро бурно. Закружило недоящера, стукнуло об скалу и потащило на дно. Голова дракона оказалась слишком тяжела, чтобы хилые руки смогли выгрести наружу.

Как не раз убеждались предки рода Хариим, не все члены рода драконов, сброшенные со скалы, успевали за время падения обратиться в ящеров.

— Выплывет? — Индис обсасывал косточку оливки. Стоя у края обрыва, он с любопытством наблюдал за пенными волнами, которые, если смилостивятся, вынесут Солеро на камни.

— Навряд ли, — Аравай-аба быстро растирался полотенцем. Замерз, пока скрывался за струями водопада. Это Индис отказался входить в холодную воду и поджидал убийц за валуном, а гоблин предпочел быть ближе к Фольку.

— Спорим, что он нам еще попортит кровь? — эльф выплюнул косточку и проследил, как она меняет траекторию полета, ударяясь о камни. — На пятьдесят тысяч драков.

— Откуда у тебя столько? — удивился Аравай. — Недавно и двух не было.

— Фольк премию выдал.

Гоблин задрал в небо голову и погрозил краснокрылому дракону кулаком. Тот лишь сделал кульбит в воздухе

— Зря сердишься. Он тебе тоже отправил. Завтра посмотри счет, — эльф прищурил один глаз. — Ну так что, спорим?

— Нет, — гоблин сплюнул в море. — Этот подлец, как пить дать, всплывет. Не сейчас, так потом. Что метаморфу превратиться в рыбку?

Тот Фольк, что стоял на веранде, подошел к друзьям и обнял их, провел рукой по мощной спине гоблина.

— Хочь, кончай меня лапать, — дернул плечом Аравай. — Ты бы лучше пошел и посмотрел на пруд в Малой Руссее. Вдруг отыщешь свою богиню там.

— Завтра же с утра отправлюсь. Вот провожу Фолька и Василису, и пойду глянуть, что за Застава там образовалась.

— А Фольк никуда не едет, — Индис сожалением взглянул на пустой бокал. Чтобы не таскаться с ним, и его зашвырнул в море. — У нас здесь дел полно. Это он Солеро подталкивал к решительным действиям. Мол, или сейчас, или неизвестно когда.

— И дядя клюнул, — подытожил Хочь, становясь самим собой. Костюм, что только что ладно обнимал сильное тело, висел на худосочной фигуре сдувшимся шариком.

Дракон в небе, сложив крылья, сиганул в море.

— Пойдем. Фольк с другой стороны вынырнет. Он там оставил одежду.

Глава 46, заключительная, в которой развязываются последние узелки

Герцог Хариим стоял, плечом облокотившись о дверной косяк, и наблюдал за Василисой. Она в белом платье, румяная от смущения и счастья, слушала добрые пожелания. Еще нет и намека на живот, а в ней уже чувствовалась будущая мать.

Фольк не знал, любил ли он когда-нибудь так сильно, как сейчас. Все бывшие любовницы, хоть и оставили след в его жизни, отошли в тень, сделались почти забытыми, со стершимися чертами лица. Он был благодарен им за науку, ведь с каждой из них постигал азбуку любви, алгоритм отношения с женщиной. Но появилась Василиса и все вокруг осветила внутренним светом.

Лорд Ракон не мог определенно сказать, за что полюбил ее. Наверное, за бесхитростность, даже за наивность, за веру в хорошее, за сомнения, что до сих пор бродят в ее голове и требуют ответа.

Увидев рисунок на спине Фолька накануне праздника, Василиса фыркнула:

— Тату? Фу, как пошло!

— Зато я теперь один такой, меня не подделаешь. Не каждому опытному мастеру удастся так передать твою красоту.

— Как «так»?

— Смотри, если я сведу лопатки, твое лицо нахмурится, а если выгну спину — вытянется от удивления.

Фольк пошевелил плечами, чтобы нарисованная Вася подергала бровями.

Герцог Хариим улыбнулся. Доверчивая. Не знает, что рисунок будет держаться до тех пор, пока Фольк не превратится в дракона.

Заметив сына, ему помахала мать. Леди Драгон смирилась с выбором Фолька и обещала ни словом, ни действием не обижать сноху. Иначе ей доступ на остров будет закрыт.

— Но она бывшая рабыня, совсем не леди! — попыталась усовестить сына леди Драгон. Фольк, не жалея чувств матери, показал ей кристалл, что едва не привел к войне.

— А это твой выбор. Качерцы пошли на все, чтобы уничтожить остров и меня. Даже подобрали двойника, чтобы заморочить тебе и остальным гостям голову. Не уверен, что царевна близко подпустила бы тебя к себе. Здесь всем заправлял бы Веримир.

Внимательный взгляд телохранительницы Индиса отвлек от размышлений. Она, заметив, что герцог смотрит на нее, закрыла один глаз. Не подмигнула легкомысленно, а именно закрыла и открыла. Мол, все под контролем, можете не беспокоиться. Эльфийка сидела в одном броске от Василисы. Вынужденная надеть платье, воительница долго пристраивала под ним оружие, а теперь была готова воспользоваться им в любой момент.

Василиса громко чему-то рассмеялась. Смущенно закрыла ладонью рот. Милая.

Он не расскажет ей, как погиб Солеро, чей обезображенный труп отыскал в море, но не смог его у моря забрать. Пусть думают, что бастард Драгон уехал далеко и надолго.

Сам дядя позаботился о том, чтобы все вокруг узнали об его планах. Он подготовил письма, где пространно изъяснялся, что устал находиться в роли никому ненужного бастарда и хочет испытать свою судьбу в Оушении — далеком и малоисследованном континенте. Так Солеро хотел оправдать свое исчезновение, когда вступит в роль лорда Ракона, а получилось, что сам же скрыл свою гибель. Осталось только эти письма разослать.

Фольк никогда не скажет Василисе, что главным злодеем был его дядя. Пусть думает, что ее муж просто ревновал, поэтому противился ее общению с Солеро. Лучше свалить вину за многочисленные преступления, что случились на острове, на тех, чьи трупы сейчас переносят в старые купальни.

Воргал — бывший управляющий борделем Радуга, хоть и привел новоиспеченного герцога в бизнес похоти и считался его другом, так и не вышел из тени, где крутятся «серые» деньги. Фольк помнил тот день, когда Воргал заимел на него зуб: он не простил, что хозяин острова спалил его заведение в назидание всем остальным нарушителям закона.

Второй, вполне ожидаемо, трактирщик из «Пасти». Фольк совсем недавно вышвырнул его с острова. Смотри ж ты, вернулся, чтобы отомстить. Еще одно доказательство, что Солеро и есть господин Дэ.

— Ваша Светлость, — за спиной Фолька появился человек из Сыска. Герцог приложил палец к губам, чтобы тот молчал.

— Пойдем в библиотеку.

— Ваша Светлость, меня прислали сообщить, — затараторил сыскарь, как только закрылись двери, — что мы нашли место, где готовили дурман и черные свечи! В доме Воргала вскрыли тайный подвал с магическими приспособлениями.

— Но Воргал не был магом, — лорд Ракон нахмурился. — Ищите пособника с искрой дара.

— В его доме кроме слепой старухи никого нет. Соседи говорят, что она ему не родня, и даже не служанка, а так, приживалка. Но по записям, — сыскарь полез в карман и вытянул потрепанную книжицу, — в аккурат выходит, что старуха появилась на острове в то самое время, как мы получили первое сообщение о дурмане похоти.

— Где она сейчас?

— В Сыск забрали. В доме Воргала все перевернули вверх дном и даже вскрыли полы. Слепому там находиться опасно.

— Поехали.

Старуха была неряшливо одета. Волосы всклочены и давно забыли, что такое гребень. От нее густо пахло табаком, и это даже спасало, иначе под кислым облаком окружающие давно различили бы более неприятный дух нестиранной одежды.

Она мяла большим пальцем табак в трубке, но запалить ее не решалась. Прислушивалась к звукам вокруг себя. Беспокойной птицей вертела головой.

— Как вас зовут? — Фольк пододвинул стул ближе, но так, чтобы запах не отвлекал его чувствительный нос.

— О, пожаловал сам Драгон! — прошамкала она, безошибочно повернув лицо в его сторону. — Еще живы?

— А я должен был умереть?

Она засмеялась, показав всего два целых зуба.

— Мой мальчик шел к этому всю свою жизнь. Так ты убил его?

— О каком мальчике вы говорите? Их было несколько, — Фольк не хотел признаваться, что мертвы все трое: Солеро, Вокан и трактирщик. Ему нужно было знать, кого из них старуха считает своим.

— О, да! Он легко мог стать Соловейко, господином Дэ или даже герцогом Хариимом, — слепая явно гордилась воспитанником. — Все его лики даже благоухали по разному. Соловейко сладкими духами и женщинами, господин Дэ грозовым дождем, а от вас, милорд, всегда пахнет морем.

— Кто вы ему? Нянька?

Старуха неопределенно качнула головой. Сунула в рот трубку, но спохватившись, вынула и вновь принялась приминать табак пальцем. Это ее успокаивало.

— Я уже знаю, что после смерти матери, ее заменила старая нянька. Я был в том поместье где вырос Солеро, и где его держали взаперти. В его детской комнате всюду магические цепи. Это страшно для взрослого, не говоря уже о ребенке.

— А как иначе можно удержать несмышленыша? Услышав лай, он становился собакой, карканье — вороном. Не доглядишь, вспорхнет птицей и поминай, как звали. А если свалится к ногам отца котенком, а потом, возьмет да обернется человеком? Как бы мы объяснили лорду, что это и есть его сын? Моей бедной дочери… да, я бабушка Солеро, не смотрите так, милорд, ваш взгляд оставляет ожег на моем лице.

Фольк невольно отвел глаза от слепой женщины.

— Моей бедной дочери пришлось пойти на страшное, лишь бы ваш дед никогда не узнал, кем является его сын.

— Вы лжете. Метаморфы не отмечались ни в роду Драгонов, ни в роду Ферчуров. Я досконально проверил.

— Вы уверены? — допрашиваемая с беспокойством пощупала карман, распухший от пачки табака и всякой мелочи. Это все, что у нее осталось. Ни дома, ни родных, ни средств к существованию. Пока Солеро Драгон будет значиться в живых, его имуществом не посмеют распорядиться. И доказать свою кровную связь с ним старуха уже не сможет.

— Я точно знаю, что мой дед выкрал Луизу Ферчур по обоюдному с ней согласию, — Фольк старался говорить мягко. Ему было жаль эту неухоженную женщину. — Я лично читал письмо-объяснение, где она написала родным, что выбрала для себя иной путь: жить вне брака, но с любимым. Мать Луизы Ферчур жива, я встречался с ней не так давно. Зачем вы выдаете себя за нее? Вы нисколько не похожи на бабушку Солеро.

— Ферчуры лгуны. Они объявили всем, что их дочь вышла замуж и уехала с мужем в его далекое имение в Кракольяке. Это чужая неприветливая страна, где царят суровые нравы. А на самом деле они вычеркнули Луизу из своей жизни.

— Так кто вы такие? Вы и ваша дочь?

Старуха немного помялась, пожевала бесцветные губы.

— Моя дочь, Лакота, работала у юной Луизы служанкой. Природа допустила оплошность, наградив Лакоту схожей с Луизой внешностью. Именно это обстоятельство и сыграло с ней злую шутку. Однажды Луиза уговорила мою дочь притвориться ею, накраситься, как она, надеть ее одежду. Она увлеклась офицером из империи, и их полк как раз проводил учения недалеко от поместья Ферчуров. Но на беду, ночью у леди Ферчур случилась мигрень, и за Луизой послал ее отец. Лакоте ничего не оставалось, как полностью превратиться в Луизу. Когда она вернулась в свою комнату…

— Там ее поджидала настоящая Луиза, — догадался Фольк.

— Моей дочери пришлось признаться, что она метаморф. Вы, должно быть, слышали, что после восхождения на престол одного из наших сородичей и последующего его разоблачения, метаморфы подверглись гонениям, поэтому мы вынуждены были скрывать свою суть, — старуха вздохнула. Для успокоения пососала незажженную трубку. — Лакота уже готовилась, что ее вышвырнут, но Луиза предложила то, от чего она не смогла отказаться.

— Молчание в обмен на услугу?

— Хуже. Луиза готовилась сбежать с офицером, но боялась, что их поймают. Родители ни за что не отдали бы дочь сыну торгаша, подыскали бы более выгодную партию. А ее избранник и в армии не хватал звезд. Ферчуры не были богаты, но ценили свою кровь.

— Любовь слепа.

— Жить в неге и богатстве или вновь плутать по городам, таща за собой немощную мать… Да, я тогда уже была старой, — трубка вновь попала в щель рта. Речь старухи сделалась невнятной. — Она даже не думала над выбором. Моя девочка заняла место юной леди Ферчур. Первые балы, первые женихи. Будущее казалось радужным, если бы мы не помнили свою суть. Лакота взяла меня в дом вместо уволенной служанки. Ее мать не понимала выбора, но видя, как я трясусь над ее дочерью, смирилась.

Старуха немного помолчала.

— Когда ваш дед начал оказывать ей знаки внимания, она смутилась. Древний род, дракон — он бы не отступился, пока не добился своего. И она ответила.

— Лакота любила моего деда?

— Любила, раз решилась родить. Его предложение презреть условности и стать его любовницей возмутили бы настоящую леди Луизу, но не мою дочь. Тогда она и написала то письмо. Мы рассудили, что Ферчуры постараются замять скандал, что и случилось. Ваш дед откупился большими деньгами, заставил лгать, чтобы скрыть свою любовницу, устроил их сына на службу к императору.

— Он сейчас главный судья.

— Да, а моя дочь лежит в могиле.

— Ферчуры безутешны. Они не могут простить себе, что вычеркнули падшую дочь из своей жизни.

— Солеро и Лакоты нет, вашего деда тоже, — старуха подняла лицо, и на мгновение Фольку показалось, что она видит и без глаз, — может быть, пора Ферчурам открыть тайну?

Она перехватила трубку в другую руку и скрюченными от времени и болезней пальцами полезла в карман. Пошарив в нем извлекла склянку из темного стекла, крепко закупоренную пробкой, и протянула лорду Ракону.

— Вытяните записку. На ней адрес и нынешнее имя Луизы. У нее двое детей.

— Я подумаю, — герцог спрятал бутылочку. — Как погибла ваша дочь? Дед говорил, что она сгорела от лихорадки.