Домой Козлов Владимир

Славянское единство

Место: Прага, Европейский Союз

Дата: 10/11/2006

Время: 12:02

Музыка: нет

Я выпрыгиваю из трамвая, перехожу пути. У входа в «Новый Смихов» трутся бомжи и алкаши. Большую часть своей жизни они проводят, выпрашивая у прохожих мелкие кроны, а потом покупают на них в «Карефуре» вино в литровых картонных коробках и «роглики» на закуску. Иногда компанию им составляют тусовщики и музыканты.

Мне машет рукой «Динамит» – иммигрант из Минска, бывший барабанщик. Он играл в неофашистских группах, пока его не отмудохали здесь «милитант антифа». На этом фашизм «Динамита» закончился. Теперь он все время торчит у «Смихова». Здесь мы с ним и познакомились год назад – он попросил у меня мелочь, а я по инерции ответил по – русски.

Я достаю из кармана монетки, даю «Динамиту» две по десять крон. Он кивает и криво улыбается – некриво улыбаться после встречи с «антифа» он уже не может.

– Слышь, короче, прикол… – говорит он. – Навещал вчера папашу на «Радио Свобода» – ты же в курсе, что мои родоки трудятся на «Свободе»? Ну и, в общем, зашли мы с ним в конференц – зал или чтото типа того… Ну и там над сценой флаги висят. Куча разных флагов – ну, типа, те страны, в которых «Свобода» вещает. В общем, я начал рассматривать их и никак не могу врубиться – а где белорусский? И потом понимаю, что белорусского флага – ну, который ввел Лукашенко, как флаг БССР, только без серпа и молота, – там нет, зато есть «Пагоня» – флаг, который он тогда вот отменил…

– А гитлеровский флаг там есть?

– Не надо только подкалывать, ладно? Ты, вроде, не дурак, и знаешь прекрасно, что я не нацист, а фашист. Зверства режима Гитлера я не оправдываю и вообще считаю, что он извратил идею фашизма своим тупым национализмом. Ведь что такое фашизм?

– Ты у меня, что ли, спрашиваешь?

– Нет, это так, риторически. Фашизм – это сильное, социально ориентированное государство. Беларусь на сегодня – это сильное государство. И за это Лукашенко не любят в Европе. Потому что он построил государство…

– Хватит гнать – какое, на хер, социалистическое государство? Для меня Лукашенко – воплощение постсоветского менталитета. Такой вот человек без идеалов, без принципов и понятий. Путин – другой, он – кагэбэшник, пришедший в бизнес, и он действует по понятием бизнеса. Хорошо то, что хорошо для его бизнеса…

– Ты хочешь сказать, что быть президентом – это чтото вроде бизнеса?

– А что, разве нет? Он себя и позиционирует как менеджера. А Лукашенке наплевать на бизнес и все прочее. Он не коммунист и не антикоммунист, не верит ни в социалистическую экономику, ни в капиталистическую, не религиозный, но и не атеист…

На остановке чувак, спешащий к трамваю, врезается в тетку, выбивает у нее пластиковый стакан. Кофе коричневым пятном растекается по тротуару. Чувак извиняется жестом и вскакивает в трамвай. Двери закрываются. Тетка злобно смотрит на трамвай, качает головой.

Я говорю «Динамиту»:

– Ладно, давай, мне надо идти.

– Ну, давай.

Московские новости

Место: Прага, Европейский Союз

Дата: 12/11/2006

Время: 11:00

Музыка: Юго – Запад – «По разбитым бутылкам»

Телевизор работает без звука. Я щелкаю пультом, переключая каналы – у меня только четыре эфирных, к спутнику я не подключался. На «Нове» мелькает чтото российское. Я дотягиваюсь до компьютера, уменьшаю звук, пультом телевизора отключаю «mute».

Идет сюжет о заказных убийствах. На экране – архивная хроника: еще лето, зеленые деревья и легко одетые люди. Ментовские машины, менты с суровыми рожами, труп уже убрали, только на асфальте, там, где он лежал – обведенный мелом контур. Закадровый голос говорит об убийстве в третьесортной, никому не известной компании. В кадре появляется чех – корреспондент на фоне Кремля, начинает рассказывать: «По сообщению правоохранительных органов, убийство связано с профессиональной деятельностью. Ктото в компании хотел либо сам занять эту должность, либо посадить на нее коголибо из своих родственников или друзей, а полюбовно договориться не удалось. За последний год при подобных обстоятельствах в Москве убито несколько десятков менеджеров среднего звена. Большинство преступлений, которые в милиции называют не иначе как «офисная бытовуха», тем не менее, остаются нераскрытыми, потому что сотрудники офисов не афишируют своих намерений, а родственные и прочие связи тщательно скрываются, чтобы не вызвать подозрений».

Начинается следующий сюжет – о девушках, которые жрут свои волосы для того, чтобы похудеть. Я нажимаю на «mute», пододвигаюсь к компьютеру. В «аутлуке» – новое письмо.

«От: Сергей Староградцев

Ре: письмо от Алексея Сухарева

привет леха!

рад был твоему письму. прага – это хорошо, я люблю прагу. помню свою первую поездку – девяносто третий год, я – еще студент. пиво крушовице, свиная нога… но это как бы лирика. твою ситуацию я в общем понял и могу тебе сразу сказать, что отношения к ней не имею. но обязуюсь по своим каналам пробить. в любом случае думаю что ты можешь приехать и на месте понять что к чему. приезжай в москву, все обсудим. только сразу хочу сказать, что на некоторые вопросы отвечать я не буду – все, что касается того дела пятилетней давности. ну ты понял, о чем я.

до связи

сергей»

Олимпиада-90

Место: Родина

Дата: 06/12/1990

Время: 19:04

Музыка: нет

Районная олимпиада по русскому проходила в четырнадцатой школе. Я бы никогда не пошел на нее, но призеров брали на филфак без экзаменов. Я надеялся попасть в призеры.

Нас посадили по одному в кабинете географии. Я успел захватить последнюю парту. Передо мной сел чувак с длинными волосами – в нашей школе с такими прическами воевали. До девятого класса я сопротивлялся, а потом на это забил.

Волосатый повернулся ко мне.

– Привет, ты из какой школы?

– Из восемнадцатой.

– А я из второй. Меня зовут Сергей.

– Леша.

– Будем знакомы. А почему ты пошел на русский – твоя же школа с английским уклоном. Ты что, и поступать будешь на русский? В наш пед?

– Ну ты даешь – неохота. Я вот в Москву собираюсь… На филфак, само собой, потому что больше вообще ничего не знаю, а читать вот люблю. В МГУ буду пробовать или хотя бы, в пединститут. А ты что, совсем не хочешь в Москву?

– Не знаю еще.

– Москва – это вещь, не то, что наша вонючая дырка…

Перед ним сидела девушка в черном свитере. Темные волосы были собраны в хвост резинкой ядовито – зеленого цвета – такие мы брали у поляков и потом «сдавали» в своей школе. Серега кивнул на девушку, сделал жест – как будто щупает ее. Я улыбнулся.

– Да, Москва – есть Москва, – продолжал Серега. – Хоть и говорят, что скоро – все, пинцет перестройке, будет военное положение, диктатура, в Москве все равно…

Я и Серега вышли на крыльцо. Изза туч показалось солнце. Я остановился, вынул из кармана пачку «Бонда», протянул ему.

– Не, спасибо, не курю. И тебе не рекомендую – все это бессмысленное дело, только здоровье портить…

Сзади хлопнула дверь. Вышла девушка, сидевшая перед Серегой. На ней было длинное синее пальто из плащевки. Я щелкнул зажигалкой, прикурил. Она прошла мимо нас, даже не глянув.

– Сигареты – говно. А вот бабы, это да… – Серега кивнул головой в ее сторону. – Ты бы эту трахнул?

– Ну да…

– И я бы тоже. Пила, что надо… Скоро новый год, обязательно комунибудь вставлю. У меня седьмого ноября было классно – познакомился с одной на демонстрации, из четвертой школы. А у меня как раз квартира свободная, родоки отвалили на праздники. Ну, я привел ее, по рюмке польского ликера и – по полной программе. Потом сидели, видик смотрели – фильм новый с Жан – Клодом Ван Даммом, забыл название… Хотя я такое кино не люблю, это все тупо. Так, в некоторых случаях…

– А какое ты любишь?

– Разное, но не тупое. Тарковского например. Знаешь, Тарковского?

Следующая станция – «Московская»

Место: Прага, Европейский Союз

Дата: 13/11/2006

Время: 11:59

Музыка: нет

Трамвай подъезжает к метро. Раньше станция «Андел» называлась «Московская». Внутри до сих пор висит табличка: совместное строительство с московским «Метростроем». И сама станция своей безликой серостью напоминает поздние московские.

Трамвай останавливается, открываются двери. Заходят два мужика лет по сорок, у одного – путеводитель по Праге на русском.

– Прага – супер, – говорит один. – Все дешево, и пиво вкусное, а чехи сами – говно, распиздяи.

– Чем тебе они не угодили?

– Хуй их знает, какието не такие…

– Ладно, не такие, ну и что с того?

– А как смотрят они на нас, на русских – ты видел?

– На меня никто никак не смотрит, это, может, на тебя…

– Ну, по меньшей мере, раза два мне показалось, что увидели, что русский, и сразу нос скривили.

– Ну а что ты думал, что они должны любить всех русских? После того, что с ними сделали?

– А что с ними сделали? Мы их от немцев освободили.

– А про пражское восстание ты слышал? Да, это мы освободили всю Европу. Но и они не сидели, не ждали, пока их освободят. Зато смотри, что потом было?

– Ну и что потом было? Кормили их сорок лет или сколько, и никакой благодарности…

– Уж чехи точно ни в какой кормежке не нуждались, у них и до войны еще все было – и экономика, и государство сильное. Про культуру я не говорю…

– Офигенно у них было сильное государство, если так просто легли под Гитлера…

– Пошли сядем – вон места освободились.

– Ну, сесть, конечно, можно, только…

У моего сиденья стоят три девушки лет по двадцать. Одна говорит по – русски:

– А мне вчера знаете, какой фильм принесли? «Горбатая гора».

– Это что, про пидарасов? – спрашивает вторая. – Что, много там ебли в жопу?

– Да нет, не то чтобы. Практически нет вообще. Это ж не порно тебе. Особо такого ничего не показывают…

– Нет, вот вы мне объясните, зачем мне смотреть на пидарасов? – спрашивает третья. – Что в пидарасах может быть интересного?

– А хуй их знает, – говорит первая. – Ладно, хуй на них, на пидарасов. Пойдете к Рустаму на день рожденья?

Моя остановка. Я встаю, выхожу, сворачиваю на В Туних. Везет мне сегодня на соотечественников. Три года я почти не общался здесь с русскими – ни с иммигрантами, ни, тем более, с туристами. Так получилось, да особенно и не хотелось. Почти все они вызывают раздражение. Иммигранты до сих пор живут в том времени, в которое уехали – в семидесятых, восьмидесятых, девяностых. А туристы почти все – ходячие стереотипы, на каждом шагу показывают свою тупость и колхозность. Экспаты часто надо мной прикалываются – странный ты какойто, Алекс, не похож на русского вообще. Ну и насрать. Или, может, за три года я действительно настолько изменился? Нет, все это херня, меня волнует вообще не это. Ехать или нет? Ловушка? Западня? Навряд ли. Я там на хер никому не нужен. Если б хотели, то давно нашли бы. Или я им нужен для какихто непонятных мне раскладов? Тогда зачем вообще все это надо? Живи, как жил, достаточно комфортно и уютно. И не сказать, что так уж скучно. Даже…

Женский день

Место: Родина

Дата: 06/03/1991

Время: 16:04

Музыка: нет

Я прошел за Ирой в ее комнату, остановился у стола. Над столом висел новый плакат – группа «Кино». «Модерн токинга» под стеклом уже не было. Ира присела на валик дивана. Я открыл сумку и вынул туалетную воду в темно – красной коробке, поставил на стол.

– Это тебе. Подарок к восьмому марта.

– Спасибо, но… Не надо… я не возьму, не могу.

– Почему? Что здесь такого? Это ж ничего не значит, просто мой подарок…

– Нет, я не хочу…

– Чего ты не хочешь?

– Ну, чтобы ты думал, что это может чтото изменить…

– Я что, похож на дурака? – Я хмыкнул. – Подарок ко дню рождения ничего не изменил, и к Новому году… Ты что, тупым меня считаешь, вроде Василевского? Это он может подумать… Ну, что если там подарит чтото, в кабак, домой вернуться на «моторе», то ему ктото чтото должен…

Ира помолчала, поболтала ногой в сером носке и коричневом шлепанце. Шлепанец слетел с ноги, глухо стукнул по ковру. Я спросил:

– А вообще, как ты думаешь, чтото может измениться? Ну, может, не сейчас, а когданибудь потом?

– Не знаю, но, скорей всего, нет… У тебя есть сигареты?

– Да.

– Пошли тогда…

На балконе было мокро. В углу таяла куча грязного снега. Ира вышла, как была – во фланелевом халате с коротким рукавом. Я прикурил себе и ей, затянулся.

– Ты все еще его любишь?

– Это тебя не касается.

– Он ходит с Марьиной из десятого «б»…

– Какая разница, кто с кем ходит? Если ты пришел говорить мне гадости, то можешь забрать свой подарок и уйти.

– Не заберу.

Я сбросил пепел за балкон, взялся за ржавые перила. Ира тоже подошла к перилам. Я заметил, что она дрожит.

– Тебе холодно, да?

– Нет, не холодно.

– Ты же дрожишь?

– Ничего я не дрожу.

– Забудь про него. Он – урод. Получил, что хотел, и бросил тебя… Но я еще с ним разберусь…

Она размахнулась и дала мне пощечину – больно, со всей силы, потом – еще две. Я стоял, не двигаясь. Щека горела. Ира заплакала.

– Пошел вон! Я не хочу тебя больше видеть… Никогда, ясно? Никогда! Уходи! Вон отсюда!

Я затянулся, выбросил бычок за балкон, обнял ее за плечи. Она вырвалась, швырнула свой бычок под ноги.

– Ты что, не понял, что я сказала? Уходи, чтобы я тебя больше не видела. И подарок свой сраный забери… Подари комунибудь другому…

По дорожке вдоль дома, тарахтя, проехал «Запорожец», тормознул у крайнего подъезда. Из него вылез, опираясь на палку, дед – инвалид. Я открыл пачку, достал еще одну сигарету. Ира протянула руку.

Последние танки в Праге

Место: Прага, Европейский Союз

Дата: 16/11/2006

Время: 06:30

Музыка: нет

– Куда собрался? – Марек кивает на сумку и рюкзак.

– В отпуск.

– Что, домой, в Россию?

– Да.

– А я помню ваши русские танки…

– Ну а я здесь при чем? Какое отношение я имею к танкам? Я еще тогда не родился…

– Как – какое? Это ж были русские танки, ну и ты тоже русский. И вообще, все русские…

Я больше не слушаю его, перехожу улицу к трамвайной остановке. Только такие придурки, как он, заговаривают здесь со мной про танки. Сколько можно про это вспоминать? Почти сорок лет прошло. Все давно поменялась, чехи движутся туда, куда хотят – на Запад. Одно только чмо вроде Марека, у которого в жизни ничего не меняется, может, лет двадцать, который торчал в жопе при коммунистах, торчит в жопе сейчас и будет торчать до конца жизни, вспоминает про танки.

ООО «Остров»

Место: Родина

Дата: 08/04/1992

Время: 13:06

Музыка: нет

Я и Батон вылезли из его «БМВ» с проржавевшими крыльями, подошли к киоску. Я постучал в боковую дверь. Открыл продавец – кучерявый пацан среднего роста, в поддельных джинсах «levi’s» и кофте от спортивного костюма «reebok». Я спросил:

– Ну, что, побазарил с хозяином?

– Да.

– И что?

– Ничего. Не будет он брать. Ваша поповская водка – говно, паленая. Ей люди травятся.

– С чего ты взял?

– Это хозяин так сказал. Я за что купил, за то и продаю. Я – что? Я – продавец, мое дело маленькое. Можете сами с ним побазарить…

– Не хуй с ним базарить, – сказал Батон. – Сам, бля, прибежит. На коленях, сука, приползет.

Он открыл багажник, вынул арматурину. Я сделал шаг назад.

– Э, пацаны, вы что? – Кучерявый высунул голову в дверь. – А я тут при чем?

Батон размахнулся и ударил по стеклам. Осколки посыпались на асфальт, вперемежку с пачками сигарет, жвачками, «марсами». Из разбитых бутылок выливалась водка и пиво. Пятна расплывались по потрескавшемуся тротуару. Кучерявый выскочил из киоска, стряхивал с кофты осколки. Батон ударил еще несколько раз и бросил арматурину в багажник.

– Вот увидишь, он сегодня позвонит и скажет: извините, пацаны, я понял, что не прав, будем вашу водку брать.

– Думаешь?

– Хули тут думать? Когда…

«БМВ» подъехал к воротам в заборе Никольской церкви. Батон просигналил. Из двери рядом с воротами вышел поп невысокого роста, в рясе, забрызганной белой краской, помахал нам рукой и открыл ворота. Мы проехали во двор, остановились у склада. На другой стороне двора несколько попов белили стену.

В складе уже копошились, подоткнув рясы, два попа – отец Дмитрий и отец Петр. Петр был высокий и крепкий, а Дмитрий – щуплый и маленький, оба – с длинными патлами и бородами. Они перетаскивали с одной полки на другую ящики с иностранными буквами. Под рясой у Петра были старые вытертые джинсы, а у Дмитрия – спортивные штаны «adidas». Мы поздоровались за руку.

– Гуманитарка опять пришла, только что там – не можем понять, – сказал Петр. – Не по – нашему написано. – Он посмотрел на меня. – Ты ж, вроде, Леша, понимаешь по – ихнему?

Я подошел, поглядел на коробки.

– «Флаур» значит «мука».

– Ясно. – Петр наклонился и поднял коробку. – Может, хлебозавод возьмет мелким оптом. В киоск или магазин несподручно… А как у вас? Что порешили насчет водочки?

– Возьмем пока два ящика. Этот, ну, который ООО «Остров» – чтото не хочет брать. Но, может быть, передумает. Есть такая вероятность…

– На все воля божья, – сказал Петр. – А в «Рассвет» не заезжали?

– Завтра заедем.

Я вынул из кармана деньги, отсчитал, отдал купюры Дмитрию. Он сунул их в карман штанов, застегнул молнию на кармане.

– В баньку с нами сходите? – спросил Дмитрий. – Как раз вот натопили…

– Можно и сходить, – сказал Батон. – А что там в бане, какая…

Я и Дмитрий сидели в предбаннике. За дверью Петр хлестал Батона веником.

– Ух, бля, заебись, вот так, да, хорошо! – орал Батон.

– Нехорошо матом ругаться, нехорошо… – Дмитрий покачал головой.

– Здесь же не церковь, а баня. – Я хмыкнул. – Или, по – вашему, в бане тоже нельзя?