Секрет тик-так Александрова Наталья

Под этим заголовком мелким шрифтом был набран какой-то список, но для того, чтобы прочесть этот список, ему пришлось бы поменять очки. А вот для того, чтобы разглядеть помещенные ниже фотографии, очки ему вовсе не понадобились.

Здесь была фотография браслета в виде платиновой змейки с изумрудными глазами, пресс-папье в форме серебряной совы, отделанной бирюзой и цветной эмалью, серебряных карманных часов и золотого медальона с бриллиантовым вензелем на крышке.

Того самого медальона, который держал в своей руке капитан Несгибайло.

– Ах она мерзавка! – выдохнул Петр Никифорович, утратив последние остатки веры в человечество.

– Не повторяйтесь, уважаемый! – оборвал его капитан. – Еще раз говорю – суд вряд ли поверит в вашу загадочную старушку! Вы знаете, какое большое внимание сейчас уделяется музейным кражам. Ими занимаются на самом высоком уровне, и вас могут сделать козлом отпущения!

Петр Никифорович похолодел. Он понимал, что капитан прав.

– А вот если вы поможете следствию…

– Что вам нужно? – В голубых глазах старичка затеплилась надежда. Ему явно хотят предложить какую-то сделку.

– Если вы дадите нам ценную информацию еще о какой-нибудь из украденных вещей, тогда, возможно, мы сможем поддержать вашу сомнительную версию о таинственной старушке… как считаешь, Ухорылов, сможем?

– Запросто, – подтвердил рыжий лейтенант. – Кто к нам по-хорошему, тому и мы поможем!

– Так как, Петр Никифорович? Видели вы какую-нибудь из этих вещей?

– Часы… – пробормотал старичок, моргая выцветшими глазками. – Эти часы я видел…

– Очень хорошо, – поддержал его капитан. – Расскажите поподробнее. Где видели, при каких обстоятельствах, где они сейчас…

– Я прогуливался здесь же… неподалеку от магазина… – начал Петр Никифорович.

– Удивительное у вас пристрастие к прогулкам в этом районе! – проговорил капитан. – Я бы даже сказал, странное пристрастие! Зелени здесь мало, воздух так себе… впрочем, на вкус – на цвет товарищей нет… продолжайте, уважаемый!

– Так вот, прогуливался я здесь и вдруг увидел расстроенного молодого человека…

– Видишь, Ухорылов! – Капитан повернулся к своему подчиненному. – Видишь, какие бывают на свете неравнодушные, отзывчивые люди! Вот ты, например, если бы увидел расстроенного молодого человека, наверняка прошел бы мимо!

– Если бы девушку, то, может, и не прошел бы… – вставил рыжий лейтенант.

– Вот ты какой! – вздохнул капитан. – Учись у Петра Никифоровича! Старая гвардия умирает, но не сдается… Впрочем, что-то я немного заговорился…

– Так вот, увидел я этого молодого человека, – продолжил старик. – И спросил, чем могу ему помочь…

– Какое человеколюбие! – всхлипнул капитан. – Продолжайте, продолжайте! Я умолкаю! У меня просто нет слов!

– Ну вот… а он сказал, что принес в этот магазин отцовские часы, но ему предложили слишком малую цену. Я взглянул на его часы и предложил вдвое больше. В общем, мы с ним договорились… так вот, это были вот эти самые часы! – И Петр Никифорович ткнул пальцем в журнальную фотографию.

– Вы уверены? – Капитан Несгибайло пристально уставился на старичка, как будто хотел заглянуть под его черепную коробку.

– Ну да… вы видите эту гравировку на крышке?

На крышке серебряных часов был отчетливо виден гравированный рисунок – скорпион, агрессивно выставивший вперед хвост с грозным жалом.

– М-да… интересная картинка… – неопределенно протянул капитан. – Итак, вы купили часы у этого молодого человека. Исключительно из человеколюбия. Значит, сейчас они у вас?

– К сожалению, нет! – Петр Никифорович потупился. – У меня их выпросила одна дама…

– Что значит выпросила? – удивился капитан. – Неужели вы делаете… м-м… знакомым женщинам ценные подарки? В ваши годы! Никогда бы не подумал!

– Вы меня не так поняли! – повысил голос старик.

Петр Никифорович обитал в отдельной двухкомнатной квартире в так называемом сталинском доме.

На одной площадке с ним проживала некая Марианна Валерьевна, приятная дама с обширными связями и знакомствами. Петр Никифорович старался поддерживать с соседями хорошие отношения и несколько раз делал своей соседке мелкие необременительные услуги. И был не очень удивлен, когда однажды вечером Марианна Валерьевна позвонила в его дверь.

Пришла она не одна, а со своей подругой, ухоженной дамой сорока с небольшим лет.

– У Людмилочки возникла небольшая проблема, – сказала соседка, познакомив Петра Никифоровича с подругой. – Ей нужен подарок мужу на день рождения… что-нибудь небанальное, неизбитое, оригинальное… думаю, вы меня понимаете! А у вас иногда бывают такие интересные вещи!

– И я пошел им навстречу, – с горестным вздохом признался Петр Никифорович. – Показал кое-какие вещицы… в том числе, эти часы! – И он снова указал на фотографию. – И эта Людмила сразу загорелась… дело в том, что ее муж по гороскопу как раз скорпион, так что подарок получился очень уместный…

– Значит, теперь часы у этой Людмилы, – констатировал капитан Несгибайло. – Надеюсь, вы понимаете, что в том случае, если вы умышленно ввели нас в заблуждение, ваше положение чрезвычайно усугубится?!

– Что вы! – Старичок уставился на капитана честными голубыми глазами. – Может быть, я не очень честный человек, но разве я похож на дурака?

– Не похожи! – вынужден был признать капитан.

После этого он уточнил домашний адрес Петра Никифоровича, выяснил все, что он знает о своей соседке и ее подруге Людмиле, и отпустил его на все четыре стороны.

Неприметная «девятка» отъехала, насмешливо фыркнув мотором, а Петр Никифорович остался на улице. В душе у него шевелились смутные сомнения. Капитан Несгибайло и его рыжий напарник казались ему какими-то ненатуральными.

– Не милиция это, – бормотал старичок, направляясь к ближайшей станции метро. – А если не милиция, то кто же.

Людмила Ивановна Откусенко убрала в нижний ящик стола коробку бельгийского шоколада и плотно набитый розовый конверт. Она машинально поправила волосы и громко произнесла:

– Следующий!

Дверь кабинета открылась, и на пороге появился очень приличный мужчина тридцати пяти – сорока лет с приятной, но не запоминающейся внешностью.

– Что у вас? – осведомилась Людмила Ивановна, снова поправив волосы. – Помещение в нежилой фонд хотите перевести?

– Нет, – смущенно проговорил посетитель, присаживаясь на самый краешек стула. – У меня другой вопрос… можно сказать личный… прямо даже не знаю, можно ли беспокоить такого занятого человека, как вы, по такой ерунде!

– Не смущайтесь. – Людмила Ивановна с интересом пригляделась к посетителю. – Вам нужна коммерческая аренда? Все зависит от цены вопроса!

– Цена вопроса – до пяти лет с конфискацией! – проговорил посетитель совершенно другим тоном и положил на стол перед Людмилой Ивановной раскрытое удостоверение. – Капитан Несгибайло, седьмой отдел!

– Это клевета! – выпалила Людмила, покрывшись холодным потом и незаметно скосив глаза на нижний ящик стола. – Курослепов сам себе дал взятку! Я тут абсолютно ни при чем!

В следующую секунду она прикусила язык: этот странный капитан еще ничего ей не сказал, а она уже наговорила лишнего… кроме того, ее начальник поддерживал хорошие отношения с проверяющими инстанциями, так что никаких неожиданных проверок у них не бывало… и вообще, что это за седьмой отдел?

– Что это за седьмой отдел? – осведомилась она, еще более внимательно приглядываясь к посетителю.

– Отдел по хищениям художественных ценностей, – доверительно сообщил тот, убирая удостоверение во внутренний карман пиджака. – Недавно образован в связи с известными событиями…

– А причем тут я? – искренне удивилась Людмила Ивановна, мысленно перекрестившись.

– Вы приобрели для своего мужа такие часы. – Капитан выложил на стол глянцевый лист с несколькими цветными фотографиями и ткнул кончиком карандаша в одну из них – серебряные карманные часы с изображением скорпиона на крышке. – Вы хотели сделать подарок ему на день рождения, поскольку он у вас скорпион…

– Какой подарок! – Людмила Ивановна всхлипнула. – Какой день рождения! Никакой он не скорпион, а самый настоящий козел!

Людмила Ивановна увидела истинное лицо мужа совсем недавно, буквально на прошлой неделе, и причиной этого стало совершенно ничтожное событие.

В ее кабинете меняли шторы.

Кто-то из спонсоров их серьезного и уважаемого учреждения выделил средства на новые занавески – отличные занавески из плотной французской ткани с модными креплениями, так называемыми люверсами, то есть металлическими кольцами, запрессованными в ткань. Теперь бригада, развешивающая эти самые занавески, переходила из кабинета в кабинет, и вот очередь дошла наконец до комнаты, занимаемой старшим инспектором Откусенко.

Кто-то может подумать, что шторы – незначительная, маловажная деталь интерьера и тратить на них спонсорские деньги глупо и расточительно. Но, во-первых, деньги все равно спонсорские, то есть дармовые, а во-вторых, хорошие шторы – это важнейший элемент кабинета всякого уважающего себя чиновника. Потому что эти самые шторы должны надежно закрывать все, что происходит внутри этого кабинета, от глаз не в меру любопытной общественности. Поэтому они должны быть особенно плотными, непроницаемыми для постороннего взгляда. Иначе какой-нибудь житель расположенного напротив двенадцатиэтажного дома может случайно увидеть, как Людмила Ивановна убирает в нижний ящик стола коробки и конверты.

Итак, как только в кабинет Людмилы Ивановны заглянули две жизнерадостные тетки и парень со стремянкой, она собрала свои вещи и отправилась домой.

Она решила использовать свободный день, чтобы провернуть внеплановую стирку, а потом посетить парикмахершу-надомницу Тамару Васильевну, проживающую в соседнем доме, потому что в преддверии мужниного дня рождения следовало привести себя в порядок, в частности, покрасить волосы.

Поднявшись на свой этаж, Людмила Ивановна достала ключи и один за другим открыла все многочисленные замки. При этом ей показалось, что из квартиры доносятся какие-то странные звуки.

Решив, что у соседей работает телевизор, она вошла в прихожую, скинула плащ, туфли и потянулась за своими домашними тапочками.

Однако ее любимых тапочек на месте не оказалось.

Это были замечательные мягкие тапочки в форме двух очаровательных собачек – с глазами, ушами и темным носом. Эти тапочки подарила ей в прошлом году на Восьмое марта подруга Марианна. Утром Людмила Ивановна оставила их на привычном месте, в коридоре под вешалкой, она была в этом совершенно уверена, но теперь их на этом месте не было.

Больше того, вместо любимых мягких тапочек под вешалкой стояли совершенно незнакомые уличные туфли примерно тридцать девятого размера.

Людмила Ивановна не сразу поверила своим глазам. Ее сознание в целях самосохранения некоторое время не допускало до нее страшную истину.

И тут до нее снова донеслись те же странные звуки из спальни четы Откусенко, которые она слышала перед дверью квартиры.

Людмила Ивановна, как была без тапочек, двинулась на источник шума.

Дверь спальни была полуоткрыта.

На широкой супружеской кровати находились муж Людмилы Ивановны Сергей Петрович и паспортистка из жилконторы Елизавета. Причем они находились в такой сложной акробатической позиции, какую смог бы повторить далеко не всякий цирковой артист.

Людмила Ивановна застыла как громом пораженная.

Больше всего возмутил ее не сам факт супружеской измены. И даже не то, что ее муж, обычно предпочитавший заниматься этим в темноте и под одеялом, а из всех известных позиций практиковавший только самую традиционную, развлекается с Елизаветой при свете дня и в такой невероятной цирковой позе. И даже не те возмутительные звуки, которые он при этом издает.

Больше всего ее возмутил вид любимых мягких тапочек, тапочек с трогательными висячими ушами и выразительными собачьими глазами, небрежно брошенных возле кровати. У этих тапочек был такой невинный, такой растерянный и оскорбленный вид, что Людмила Ивановна окончательно лишилась дара речи. Заниматься такими безобразиями при этих тапочках казалось ей таким же возмутительным, как… как делать это при детях.

– Козел! – завопила Людмила, когда прошло первое оцепенение и она смогла двигаться и говорить. – Я тебя кормлю, пою и воспитываю, а ты приводишь в дом девок! Мало того что ты кувыркаешься с ними в нашей супружеской постели, так они еще надевают мои тапочки! Мои любимые тапочки!

– Ка… какие тапочки? – пробормотал Сергей Петрович, с трудом выкарабкавшись из объятий Елизаветы и безуспешно пытаясь натянуть на себя одеяло. – Причем здесь тапочки? Людмила, ты все неправильно поняла… и почему ты говоришь о ней во множественном числе? Елизавета… она зашла, чтобы объяснить нам порядок перерасчета платы за механическое обслуживание дома…

– За техническое обслуживание, – басом поправила Елизавета, приняв горизонтальное положение и натянув одеяло до подбородка. – Эта плата рассчитывается исходя из специального норматива…

– У нее, наверно, сороковой размер ноги! Она наверняка разорвала мои тапочки! – вопила Людмила, оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого.

– Всего только тридцать восьмой! – возмущенно отозвалась Елизавета, выпустив конец одеяла, которое тут же перетянул на себя Сергей. – Нужны мне ее тапочки!

– Причем здесь какие-то тапочки? – недоуменно воскликнул неверный муж. – Я не понимаю… и потом, ты же знаешь, я вовсе не иждивенец! Я сам работаю… у меня собственный бизнес!

– Да я только и делаю, что выплачиваю твои долги! Этот твой бизнес у меня уже вот где! Лучше бы ты дома сидел и хозяйством занимался! – взвизгнула Людмила. Наконец на глаза ей попалась дорогая немецкая ваза, она схватила ее и с размаху швырнула на пол. Паркет покрылся мелкими осколками цветного фарфора, как земля в саду покрывается цветочными лепестками.

– Я, пожалуй, пойду, – пробасила Елизавета, осторожно выбираясь из кровати и собирая с полу свою разбросанную одежду. – Я, кажется, не вовремя… вы тут разговаривайте, а мне еще в семнадцатую квартиру нужно зайти… по поводу перерасчета…

Она попыталась всунуть ноги в сиротливо валяющиеся тапочки, но Людмила коршуном бросилась на нее, вцепилась в волосы и принялась таскать по комнате, приговаривая:

– Вот тебе техническое обслуживание дома! Вот тебе расчет по нормативу! Вот тебе камасутра! Вот тебе чужие тапочки!

Работа в жилконторе закаляет морально и физически, поэтому Елизавета довольно быстро сумела вырваться из рук Людмилы Ивановны и с боем пробилась к выходу из квартиры. Правда, одеваться ей пришлось на лестничной площадке под восхищенным взглядом бабушки Никифоровой, которая припала к глазку соседней двери. Так что через несколько часов событие стало известно всей общественности дома и даже целого микрорайона.

Для Людмилы Ивановны происшествие имело следующие серьезные последствия.

Во-первых, ей приходилось проскальзывать домой и из дома тайком, как агенту иностранной разведки, поскольку все окрестные кумушки провожали ее пристальными взглядами и шушукались за спиной. Во-вторых, ей пришлось выбросить любимые тапочки с трогательными ушами, потому что надеть их после случившегося она больше не могла. И, в-третьих, она решила не праздновать день рождения проштрафившегося мужа и не делать ему ценных подарков.

Собственно говоря, только это последнее Людмила Ивановна и сообщила капитану Несгибайло, здраво рассудив, что ее семейные неурядицы совершенно не касаются сотрудника загадочного седьмого отдела.

– Значит, часы остались у вас, – констатировал настойчивый капитан.

– Нет… – протянула Людмила Ивановна. – А вообще, почему вас так интересуют эти часы?

– Потому что они краденые! – строго проговорил капитан и отогнул верхнюю часть журнального листа, которая до этого не была видна Людмиле.

– Перечень экспонатов, похищенных из музея ювелирного искусства, – прочитала она набранный крупным шрифтом текст.

– Вы же знаете, какое внимание сейчас уделяется музейным кражам, – проговорил Несгибайло, перегнувшись через стол. – Извиняюсь, тут никакие связи не помогут!

– Ой! – воскликнула Людмила, отшатнувшись.

– Но если вы поможете нам вернуть часы в музей, мы пойдем вам навстречу, – пообещал капитан. – Мы ведь тоже люди… понимаем, что у вас семейные неприятности…

– Но у меня нет этих часов! – выдохнула Людмила.

– То есть как нет? – строго проговорил капитан. – Ведь вы приобрели их для мужа…

– Ну да, а когда передумала дарить ему, хотела получить обратно свои деньги… а тут ко мне зашла двоюродная сестра, сказала, что ее Лешенька хорошо сдал экзамены и она хочет сделать ему подарок… ну, я ей и предложила эти часы…

– Лешенька? – недоверчиво переспросил капитан Несгибайло. – Но ведь сейчас осень, никаких экзаменов нет…

– Ну, у него были хвосты, и он их сейчас сдал…

– Странный подарок для молодого человека… – проговорил капитан, постукивая пальцами по столу. – Ну, в конце концов, меня это не касается. Мне нужно вернуть эти часы в музей. Итак, как зовут вашу двоюродную сестру и где она живет?

– Записывайте. – Людмила Ивановна с облегчением поняла, что визит капитана скоро завершится.

Двоюродная сестра Людмилы Александра Борисовна была женщина увлекающаяся. Ее муж Николай много и тяжело работал, обеспечивая ей спокойную и довольно безбедную жизнь, а Александра увлеченно занималась воспитанием своего единственного и обожаемого сына Лешеньки.

Она считала, что у него должно быть все самое лучшее.

«На детях нельзя экономить!» – повторяла она вслед за каким-то умным человеком, которому за эту фразу хорошо заплатили производители товаров для детей.

Сначала у Лешеньки была самая лучшая коляска, самые дорогие ползунки и погремушки, потом самые лучшие игрушки. Понемногу игрушки становились все дороже и сложнее. Вскоре это был уже прекрасный компьютер с целым набором игровых приставок.

«Лешенька будет учиться, играя! На детях нельзя экономить!» – говорила Александра мужу, когда он удивлялся тому, как дорого стоит вся эта техника.

Правда, играть-то сын играл, но учился все равно не очень хорошо, скорее даже плохо, и Александре Борисовне то и дело приходилось бегать в школу с дорогими подарками для учителей, чтобы те вывели ее чаду приличные оценки.

«На детях нельзя экономить! – повторяла она. – Особенно на их образовании!»

Время шло очень быстро, и Александра Борисовна не успела глазом моргнуть, как Лешенька закончил школу (правда, с не очень хорошими результатами, несмотря на все ее усилия) и пришло время устраивать его в институт.

«На образовании детей нельзя экономить! – произнесла она свою коронную фразу. – У моего Лешеньки, конечно, должен быть самый лучший диплом!»

Она нашла институт с очень красивым названием. Судя по рекламе, выпускники этого института сразу после его окончания должны были стать как минимум послами, причем в самых приличных странах с хорошим здоровым климатом.

Правда, Александру Борисовну немного насторожило то, что таких стран на земном шаре не слишком много, а выпускников институт готовит многие сотни каждый год. Впрочем, судьба всех этих сотен выпускников ее не слишком волновала, а для ее Лешеньки приличная страна, наверное, найдется…

Несомненным плюсом этого института было то, что вступительные экзамены были достаточно легкими. Гораздо более тяжелым был вступительный денежный взнос.

Когда Александра Борисовна, немного волнуясь, назвала сумму этого взноса мужу, тот невольно крякнул.

Но Александра повторила свою любимую фразу:

«На детях нельзя экономить, особенно на их образовании! Инвестиции в образование – это инвестиции в будущее!»

После такого заявления мужу ничего не оставалось, как отложить давно запланированный отпуск и перечислить деньги на расчетный счет института.

Правда, как выяснилось, платить нужно было непрерывно: за каждый семестр, за каждый зачет, за каждый экзамен…

Кроме того, выяснилась еще одна довольно неприятная деталь.

Студенты в Лешином институте были в основном из обеспеченных, даже богатых семей, по сравнению с которыми достаток Александры Борисовны был явно недостаточным. У Лешеньки была слишком скромная машина (подержанный «Опель», а не «Порше», «Лексус» или на крайний случай «Мерседес»), одевался он в приличных магазинах готовой одежды, а не у известных дизайнеров… в общем, он чувствовал себя ущемленным, о чем постоянно говорил матери. Александра Борисовна выговаривала своему мужу, а тот, и без того измотанный, старался просто пореже бывать дома.

Кроме того, прочие студенты оказывали на Лешеньку отрицательное влияние. Они употребляли наркотики (хорошо, если только легкие), посещали ночные клубы, казино и прочие сомнительные заведения…

Александра Борисовна тяжело вздыхала, видя по телевизору, какая в наше время существует распущенная молодежь, и слушая ужасные рассказы знакомых на ту же тему.

«К счастью, – говорила она, когда до нее доходила очередь. – К счастью, мой Лешенька совсем не такой! Он такой чистый, трепетный, бескорыстный мальчик! Никакая грязь к нему не пристает! Вот что значит – уделять много внимания воспитанию ребенка и никогда на нем не экономить!»

Лешенька всегда был очень вежлив. Он никогда не хамил матери, говорил ей «спасибо, мама!», выходя из-за стола, трогательно благодарил ее за подарки. В общем, он ничего от нее не требовал… он просто рассказывал об обновках своих однокурсников, об их новых машинах и прочих приобретениях, и глаза у него делались грустными-грустными… Александра Борисовна хваталась за сердце и нажимала на мужа.

Больше всего она переживала, как бы Лешенька не почувствовал себя обделенным и это чувство не толкнуло бы его на скользкую дорожку криминала. Ведь примеров вокруг многие тысячи!

Поэтому, когда к ней на улице возле продовольственного магазина подошел мужчина лет тридцати пяти – сорока с приятной, но не запоминающейся внешностью и показал красную книжечку с фотографией, Александра Борисовна схватилась за сердце и воскликнула дрогнувшим голосом:

– Лешенька! Что с ним случилось?

– Пока ничего, – обнадежил ее незнакомец. – Но все может случиться. Вы можете уделить мне несколько минут? – И он пригласил ее на заднее сиденье стоящей рядом машины.

– Капитан Несгибайло, – представился мужчина, устроившись рядом с испуганной матерью.

– Товарищ капитан! – взволнованно воскликнула Александра Борисовна, схватив собеседника за руки. – Не скрывайте от меня правду, я должна знать все! Лучше страшная правда, чем красивая ложь! Что с моим Лешенькой?

– Уверяю вас, пока он в полном порядке, – успокоил ее капитан. – Но я хотел спросить вас вот о чем. По имеющимся у нас сведениям, вы купили для него серебряные часы.

– Ну, купила. – Александра Борисовна удивленно взглянула на капитана. – Я никогда не экономила на ребенке. Все лучшее – детям… но я не понимаю…

– Сейчас поймете. – Капитан Несгибайло достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо журнальный лист и развернул его перед Александрой Борисовной:

– Эти часы?

– Да, эти, – отозвалась та, разглядев фотографию. – Но я все равно ничего не понимаю… Лешенька хорошо сдал экзамены… точнее, он их пересдал, но это не имеет значения… разве я не могу делать подарки своему ребенку?

– Смотря какие, – отозвался капитан, раскрывая перед испуганной женщиной заголовок статьи.

– Перечень экспонатов, похищенных… – прочитала Александра Борисовна, и ей стало дурно.

– Но я ни при чем! – воскликнула она, подняв взгляд на капитана. – Это Людмила… это она…

– Я не сомневаюсь в вашей невиновности, – успокоил ее мужчина. – Я только хочу предупредить возможные неприятности. Ведь эти вещи не просто украдены, они украдены из музея! А вы знаете, как серьезно сейчас к этому относятся! Что, если вашего сына задержат с этими часами? Чисто случайно, на улице или, допустим, на дискотеке… я, конечно, знаю, что он невиновен, но не все мои коллеги так щепетильны… кому-то захочется быстро «раскрыть» дело, найти виновного… и ваш сын может оказаться самым удобным кандидатом…

– Ой! – простонала Александра Борисовна. – Что делать? Что делать? Помогите мне!

– Постараюсь сделать, что смогу, – пообещал ей капитан. – Но для этого мне понадобится ваша помощь. Скажите, Александра Борисовна, где сейчас может быть ваш сын?

Несчастная мать тяжело вздохнула и сообщила, что ее сын в данный момент занимается английским языком у своего однокурсника Максима Беленького. И даже сообщила адрес этого Максима.

Подойдя к квартире Максима Беленького, Маркиз (в данный момент выступающий под именем капитана Несгибайло) услышал доносящийся из-за массивной металлической двери рэп. Текст был англоязычный, так что можно было с некоторой натяжкой считать, что в этой квартире действительно занимаются английским.

Леня надавил на кнопку звонка.

Музыка гремела оглушительно, и неудивительно, что на звонок никто не отзывался. Маркиз позвонил еще несколько раз, и наконец за дверью послышались шаги.

– Иду, иду! – прозвучал недовольный голос. – Это ты, что ли, Дашка? Где ты столько времени пропадала?

Замки загромыхали, дверь распахнулась, и перед Маркизом предстал хозяин квартиры.

Максим Беленький оказался жгучим брюнетом высокого роста в узких выбеленных джинсах и кашемировой водолазке. Нетвердая походка, мутный взгляд и красный кончик носа говорили о том, что он только что принял некоторое количество спиртного и не одну дозу кокаина.

– Эй, мужик, а ты кто? Ты не Дашка! – проявил Максим удивительную сообразительность.

– Доставка пиццы! – ответил Маркиз и вставил носок ботинка в дверной проем, предупредив попытку Максима захлопнуть дверь.

– Мы никакую пиццу не заказывали! – ответил парень, пытаясь вытолкнуть незваного гостя на лестничную площадку.

– Да что ты? – усмехнулся Леня. – Ну, тогда полиция! – И он ткнул под нос хозяину квартиры раскрытое удостоверение. – Капитан Несгибайло!

– Слышь, ты, капитан! – процедил Максим, на глазах трезвея. – Да ты знаешь, чья это квартира? Да ты знаешь, кто мой отец? Тебе что – служба надоела? Ты, капитан, никогда не будешь майором!

– Ой, как страшно! – усмехнулся Маркиз. – Щас в обморок упаду! Но мне вообще-то ты не нужен. Занимайтесь своим… английским. Мне нужен Алексей Сусеков.

– Леха? – переспросил Максим. – Ну не хотел же я его сегодня приглашать! От него вечно одни неприятности!

Он обернулся в глубину квартиры и громко крикнул, перекрывая рэп:

– Леха! Выйди! К тебе тут пришли! Сам разбирайся, мне твои кореша надоели!

Почти сразу в прихожей показался невысокий бледный парень в узких кожаных брюках и расстегнутой белой рубашке. Его нос тоже хранил признаки употребления кокаина, на шее виднелись свежие следы помады, и обладательница этой помады, тщедушная полуодетая девица, тащилась следом, приговаривая:

– Лешка, подлец, куда ты прешься? Мы же с тобой только приняли… сейчас самый кайф начнется…

– Эй, – проговорил Леша, приглядываясь к Маркизу. – Я же сказал Миксеру, что расплачусь! Вы чего, блин, совсем озверели? Мы же с ним договорились, что он подождет до понедельника!

– С ним договорились, а со мной забыли! – ответил Маркиз и выразительно мигнул хозяину квартиры.

Сообразительный Максим моментально покинул прихожую, прихватив по пути полуодетую подругу Алексея и оставив своего приятеля один на один с «капитаном Несгибайло».

В ту же секунду рэп стал значительно громче.

Маркиз притворил за собой входную дверь и как следует встряхнул Лешу. Он был убежденным противником насилия, но бывают такие случаи, когда небольшой встряски не удается избежать.

– Эй, ты чего! – вскрикнул Алексей, клацнув зубами. – Мы же с Миксером все обсудили!

Доносящийся из глубины квартиры рэп стал еще громче.

– Это вы с миксером все обсудили, – негромким, убедительным голосом сообщил Маркиз. – А с тостером не успели!

– С каким еще Тостером? – удивленно переспросил парень. – Не знаю никакого Тостера!

– Твое счастье, – проговорил Маркиз и сунул ему под нос удостоверение. – Капитан Несгибайло, седьмой отдел!

– Так ты мент? – презрительно процедил Алексей. – Так бы сразу и сказал! У Миксера с вашими все улажено…

– Я тебе повторяю: мне на твоего Миксера наплевать с останкинской телебашни! Я к тебе по другому вопросу! – И «капитан» сунул под нос парню порядочно истрепавшийся за время поисков глянцевый журнальный лист.

– Где эти часы?

– Ты чего, мужик, совсем сдурел? – обиженным голосом прогнусил Алексей. – На фига мне это старье? Это мамаша мне такую дрянь подсовывает, как будто я ботаник какой-нибудь… хорошо, что Миксер у меня их принял за хорошую цену! Я ему так и так должен, но он за эти часы скостил сотку баксов и согласился остальное до понедельника подождать… так что ты, мужик, обратился не по адресу! Иди, с Миксером разбирайся! – И он хохотнул, довольный тем, как ловко отделался от назойливого мента.

– Хорошую цену, говоришь? – Леня смерил Лешу сочувственным взглядом. – Эти часы стоят немерено, а самое главное – краденые они, и не откуда-нибудь, а из музея… так что тебя вполне могут назначить крайним, а тогда тебе светит знаешь, какая статья?

– Я тут не при делах! – взвизгнул Алексей. – Это все мамаша! Вечно мне какие-то стариковские вещи дарит! Думает, что с ними я солиднее стану! Вот, блин, и доигралась! С ней и разбирайтесь, она где хочешь подтвердит, что я не виноватый!

– Э, нет! – процедил Леня, прижав его к стене и ловко выудив из заднего кармана кожаных штанов дорогой навороченный мобильник. – Ты на мать стрелку не переводи! Сейчас ты нам со своим Миксером организуешь встречу на высшем уровне… и чтобы без фокусов, а то я тебя из-под земли достану!

Алексей, жалобно пыхтя, нажал нужную кнопку, откашлялся и проговорил:

– Миксер, здорово! Это я… ну да, хочу тебе раньше все отдать! Мать деньжат подкинула… давай через час в «Юркином парке»!

Через час Маркиз спускался по ступенькам в подвальчик, известный местному населению под названием «Юркин парк».

Официально это заведение носило гордое название «Парк юрского периода», и стены его были украшены изображениями динозавров, нарисованными сильно пьющим художником Архипычем в период короткого промежутка между двумя запоями. Даже в короткие периоды трезвости Архипыч никак не мог обойти вниманием любимую алкогольную тему, и с динозаврами на стенах соседствовали изображения всевозможных бутылок с крепкими спиртными напитками. Толстые серьезные бронтозавры паслись среди квадратных бутылок виски «Джонни Уокер», усыпанный грозными костяными шипами стегозавр удивленно разглядывал огромную бутыль рома «Гавана клаб», а хищный тираннозавр, поднявшись на задние лапы, в передних сжимал запотевшую бутылку водки «Русский стандарт».

Бармен Юрик, в честь которого заведение получило свое имя, по десятому разу перетирал бокалы, внимательным взглядом окидывая подконтрольную территорию.

В подвальчике было малолюдно. Только двое бедных студентов из соседнего института в ожидании стипендии скучали над кружками пива, да за угловым столиком в одиночестве сидел тощий тип с маленькими полусонными глазками и сальными зализанными волосами неопределенного цвета.

Именно к этому типу уверенно направился Маркиз.