Остров везения Поллок Марта
Рыба оказалась потрясающе вкусной. Стемнело. Они вместе сидели за столом на улице и ели ее руками, запивая вином. В кустах смачно хрустел рыбьими головами кот.
Маргрит вздохнула и облизнула жирные пальцы. В это время в лесу внезапно раскричались сойки.
– А я-то думала, что Стокгольм шумный.
– Шум бывает разный.
– Ты, конечно, предпочитаешь деревенский.
– А ты нет?
Птичий концерт прекратился так же внезапно, как начался.
– Пожалуй, нет, – пробормотала Маргрит. – Городской шум теперь у меня в крови. Кроме того, в Стокгольме меня ждет моя работа.
Почти беззвучно – она уже привыкла к этому – Густав встал.
– Пойдем, пора сполоснуть, – мягко позвал он.
– Что сполоснуть? Тарелки?
– Себя сполоснуть, – донеслось до нее из-под стаскиваемой через голову рубашки.
– Ты шутишь!
– С чего ты взяла? Не раздумывай, ныряй.
Или, может, спрячешься в кустах и опять будешь за мной подглядывать?
– Вот еще!
Маргрит перекинула ногу через скамью и встала. Густав уже стаскивал брюки, и она с облегчением увидела, что в этот раз он в плавках.
– У меня нет купальника.
– По-твоему, это меня когда-нибудь смущало?
– Обстоятельства слегка изменились, – ехидно напомнила молодая женщина.
– Ты думаешь?
Подозрительно ласковый тон заставил ее помедлить у кромки воды, но руки были такими неприятно липкими, а озеро, в котором уже отражались звезды, таким манящим… Густав Бервальд рассекал поверхность воды почти без всплеска, но Маргрит все мешкала, чем дальше, тем сильнее ощущая волнение, будто вернулась в отроческие годы и смотрит на него, притворяясь, что ловит рыбу.
– Мне тебя что, силой тащить? – спросил он. Его голова темным пятном виднелась футах в десяти от берега.
– Купаться после еды опасно.
– Еще опаснее стоять и ждать, пока я за тобой приду, – усмехнулся Густав.
Маргрит сделала несколько шагов и бросилась в воду как была, в шортах и майке. Вода была шелковистая, заметно теплее вчерашней.
Молодая женщина перевернулась на спину. Потом забралась на надувной матрас и задумалась. Уже давно у нее не возникало желания быть с мужчиной. Конечно, она не хотела Густава Бервальда – в этом смысле. Маргрит опустила руки в воду и сделала несколько энергичных гребков.
– Эй, помедленнее, водяная ведьма! – послышался сзади низкий голос.
Она повернула голову, потеряла равновесие, сползла с матраса и, неуклюже барахтаясь, погрузилась в воду. Но тут же оказалась на поверхности. Упираясь твердыми пальцами ей в ребра, Густав поддерживал Маргрит в вертикальном положении и смеялся, согревая своим дыханием ее мокрое лицо.
– Видно, зря я все это затеял. Думал, ты увереннее держишься на воде.
– Я держусь на воде замечательно! – отфыркиваясь, заявила Маргрит. – Ты меня просто напугал, вот и все.
В ушах оглушительно стучал пульс. Она и так бултыхала ногами сильнее, чем нужно, а когда Густав обвил их своими, отчаянно забилась, стараясь высвободиться.
– Что с тобой, солнышко? Разве ты не умеешь плавать? Вы, Вестберги, всегда казались мне настоящими тюленями.
– Разумеется, я умею плавать… – Маргрит чуть не задохнулась от возмущения, поэтому слова вышли едва слышными.
Густав засмеялся.
– В чем же тогда дело? Или ты боишься, что я опять возьмусь за старое, вот так?
Прежде чем она успела увернуться, он притянул ее к себе и в тусклом мерцании звезд безошибочно отыскал ее рот. Маргрит ощутила приятный вкус озерной воды и некоторую твердость его нижней губы.
Она рванулась и сразу почувствовала, что уходит под воду с головой. Густав не ослабил хватки и не оторвал рта от ее губ. Он оттолкнулся от дна, и, когда они снова всплыли на поверхность, руки Маргрит отчаянно сжимали его плечи, а его язык настойчиво пытался найти лазейку в ее рту.
Вдобавок он плотнее обвил ее ноги своими, и теперь они были настолько тесно прижаты друг к другу, что молодая женщина ощущала малейшее движение его мышц.
Она неистово вцепилась в него, пытаясь вывести из равновесия и улизнуть. Их разделяла только ее тонкая хлопчатобумажная майка, и Маргрит с болезненной остротой чувствовала его твердый живот, грудью ощущала волосы на его коже, а губами – его приглушенный смех.
Молодая женщина удвоила усилия. Ей совсем уже удалось выскользнуть, но Густав одной рукой обхватил ее за плечи и вновь привлек к себе. Его страсть невероятно возбуждала Маргрит, но она упрямо пыталась обрести свободу. Однако только наглоталась воды.
Его руки чуть разжались.
– Так лучше? – прошептал он.
– Густав, милый, не…
Он не дал ей договорить, и Маргрит пришлось молча подчиниться его соблазнительно-настойчивому желанию. Темная неподвижная вода разомкнулась, когда его рука соскользнула с ее спины и проникла спереди под майку.
Поводив пальцами по затвердевшему, как нераспустившаяся почка, соску, Густав накрыл грудь всей ладонью. Ее тело мгновенно отозвалось на ласку.
– Густав… – только и выговорила Маргрит тихим срывающимся голосом.
Он убрал руку и стал подгребать ею к берегу, другой придерживая молодую женщину и не давая ей плыть самой. Когда Густав вновь остановился, стало ясно, что сам он стоит на твердом дне, но для нее здесь было еще глубоко. Оставалось только ухватиться за него, но руки скользили по гладкой мокрой коже, хотя Маргрит и вдавливала кончики пальцев в его упругие мышцы. Ее ноги висели свободно, и Густав, опустив руку, обвил их вокруг себя. А потом эта же рука легла ей на поясницу и, чуть помедлив, протиснулась под шорты.
От этого интимного прикосновения Маргрит снова забилась и всхлипнула в бессвязном протесте.
– Маргрит, Маргрит, радость моя, перестань, – хрипло произнес он. – Ты утопишь нас обоих.
Отвернув голову, она стала брыкаться, стараясь вырваться из его рук.
– Не надо, Густав, ну!
– Да ты и впрямь струсила, – изумленно пробормотал он и неохотно отпустил ее.
Отплыв подальше от него, Маргрит запоздало огрызнулась:
– Мне лучше знать!
Наконец ее ноги коснулись дна, и молодая женщина, скользя по мягкому вязкому илу, выбралась на берег.
– У меня на тебя рефлекс. Не забывай: я видела тебя в действии!
С ее ресниц капала вода. В темноте Маргрит зацепилась за железную жаровню и громко выругалась.
Густав, неслышно подкравшись сзади, шлепнул ее.
– Выбирай выражения, девочка!
Она резко повернулась к нему лицом.
– Я не играю в такие игры, Густав Бервальд.
Если это все, что у тебя на уме, будь добр, держись отсюда подальше, пока я не вернусь в Стокгольм.
Повисла гнетущая тишина, и Маргрит не успела вовремя отбросить прочь возникшие у нее сомнения. Итак, он стал к ней приставать.
Но пусть не рассчитывает заняться своим любимым «водным» видом спорта. Ничто не заставит ее на это пойти! Здесь она должна решить свою судьбу и в личном, и в профессиональном плане, а для этого надо как следует сосредоточиться. Вряд ли пойдет на пользу ночь с мужчиной, который, по его же словам, предпочитает случайные связи.
Густав навис над ней, поблескивая мокрой кожей. Маргрит почти физически ощущала исходящие от него волны раздражения. Он схватил ее, притиснул к своему холодному твердому телу, и в этом прикосновении не было уже никакой ласки.
– Твоя ошибка в том, что ты смешиваешь меня с другими мужчинами, Маргрит, – процедил он. – Но если ты думаешь обо мне только так, если такое впечатление ты пронесла через все эти годы, то мне, пожалуй, лучше поддержать свою репутацию!
Отчаянно пытаясь защититься, Маргрит не стала церемониться.
– Все эти годы? – презрительно усмехнулась она. – Какой же ты, однако, самонадеянный! Да я забыла, что ты и на свете-то существуешь!
Это была явная ложь, но Маргрит уже не владела собой.
Его мокрые волосы серебрил свет луны, на гладких плечах посверкивали капельки воды.
Как завороженная, она не отрывала глаз от его лица, пока оно темным пятном не заслонило звездный небосвод. Густав приблизил рот к ее мягким беззащитным губам, и агрессивный язык попытался прорвать их слабую оборону.
Это было безмолвное первобытное единоборство: его мужское начало стремилось утвердить свое превосходство над женским.
Наконец Маргрит выдохлась, обмякла в его руках, признавая свое поражение, и почувствовала, что и его мышцы становятся мягче, а натиск постепенно ослабевает. Правда, ей показалось, что ослабевает он слишком уж медленно, что губы его все не могут оторваться от ее рта, а руки что-то уж очень неохотно отпускают ее тело… Но все это Маргрит приписала своему воображению. Она была чересчур потрясена, чтобы сердиться, слишком измотана, чтобы почувствовать облегчение. – Прежде чем уйти, Густав коротко выругался, потом столь же коротко извинился, но она не услышала ни того, ни другого. Он направился к своему грузовичку, развернулся на поляне и уехал в ночь.
Маргрит долго не могла заснуть, потом все же забылась тяжелым сном. Едва пробудившись, она тотчас вспомнила о Густаве, но решительно прогнала от себя эти мысли. Сегодня лучше не давать себе ни минуты покоя. Иногда полезно заняться самоанализом, но было совершенно ясно, что сейчас не тот случай.
Дорога до деревеньки Зюдерхольм заняла чуть больше четверти часа, и пролегала она по красивейшим местам острова. Проезжая мимо въезда на ферму Густава Бервальда, Маргрит машинально снизила скорость. Ферма раскинулась на берегах небольшой бухты, и молодая женщина всегда видела только ту ее часть, что просматривалась с дороги. Но ей никогда не приходило в голову поинтересоваться, велико ли хозяйство на самом деле…
День прошел великолепно, Маргрит такого даже не ожидала. Она бродила по полузабытым улочкам, заглядывала в лавочки, посетила старую церковь, где ее поразило качество резьбы на дверях. Живя и работая в Стокгольме, она как-то совсем забыла о них.
Краткий визит в отделение банка напомнил ей, что она не может вечно баловать себя. Рано или поздно ей придется вернуться в Стокгольм, а там либо выйти замуж за Александра, либо расстаться с работой. В последнем случае все нужно будет начинать с нуля.
Впрочем, на раздумья у нее еще оставалось несколько дней. А пока обо всем этом следовало забыть. С подобными решениями лучше не спешить. Гораздо проще избежать неприятностей вначале, чем долго и мучительно разбираться с ними потом.
Добравшись до дому и выйдя из машины, Маргрит сразу почуяла запах дыма, услышала какое-то шипение и только после этого заметила, что между деревьев стоит знакомый грузовичок.
– Привет! А я начал готовить мясо, как только услышал, что открываются ворота. Надеюсь, ты не потеряла аппетит по дороге?
Густав стремился встретиться с ней взглядом, его глаза были красноречивее слов.
К своему удивлению, Маргрит поняла, что уже совсем на него не сердится, а испытывает скорее облегчение. К тому же, едва вдохнув дивный аромат жарящегося на углях мяса, она вспомнила, что совсем забыла про обед. Как же, черт возьми, презирать его, когда она с голоду умирает?
– Сегодня падает атмосферное давление, и я решил, что клева не будет. А с твоей комплекцией один раз пропустишь еду – и исход может быть летальным.
Его зубоскальство пошло ей на пользу: Маргрит расслабилась. Даже внимательный, оценивающий взгляд Густава нисколько ее не задел.
– Надеюсь, к мясу будет что-нибудь еще? – поинтересовалась она, скрыв под дежурной улыбкой остатки настороженности.
– Могу предложить сладкий лук и красное вино. Устроит?
Бросив сумочку на стол рядом с двумя великолепными тарелками и ножами для бифштексов, Маргрит ответила:
– Чудесно! Я как раз пропустила обед.
– Судя по твоему виду, даже не один, сдержанно заметил Густав, переворачивая над жаровней большие куски мяса.
– Вот сейчас за все и наверстаю, – пообещала она. – Что мне терять?
Мясо оказалось превосходным. С нежной мякотью лука могло сравниться только самое спелое яблоко. Вино было чуть крепче, чем она предпочитала, но сегодня и такое казалось отличным.
– Откуда у тебя это вино? – спросила Маргрит, допивая третий бокал.
– Моя экономка где-то достает. Правда, она самая бездарная кухарка в мире, так что, мне кажется, у нее есть тайный поставщик. Я не спрашивал.
– Контрабандный товар. Звучит заманчиво!
Густав расплылся в радостной улыбке.
– От запретных удовольствий тебя просто за уши не оттянешь!
На западе небо почти непрерывно озаряли молнии, высвечивая кроны сосен, высящиеся над озером.
От напряжения, возникшего между ними накануне, не осталось и следа. Густав держался дружелюбно и раскованно.
– Пойду согрею воды, чтобы вымыть тарелки, – произнесла Маргрит неохотно.
– Не беспокойся. – Густав встал, собрал посуду, сложил ее в плетеную корзину, которую привез с собой, и, разлив остатки вина в хрустальные бокалы, подал один ей.
– Ммм… Это мне напоминает наши прошлые пикники с родителями. Мы всегда брали на берег моря и хрусталь, и даже полотняные салфетки.
– Я помню. Вкуса старикам Вестбергам было не занимать, – улыбнулся Густав. В этот момент в нем неразрывно слились дружеская доброжелательность и обаяние мужской силы. Маргрит так неудержимо потянуло к нему, что она едва усидела на месте. – Да и тебе тоже, – тихо добавил он.
Простое «спасибо» было бы сейчас как раз к месту, но Маргрит почему-то не смогла выговорить это. Напряжение накатило вновь – и куда только подевалось самообладание, хоть иногда раньше приходившее ей на выручку?
Она нервно вскочила и пробормотала что-то насчет свитера.
– Если хочешь, будем пить кофе в доме. Сей, час все равно налетят комары. Кстати, можешь сполоснуть руки в ведре, пока я не пошел заливать угли.
Густав протянул ей полотенце, а она ломала голову, под каким бы предлогом свернуть вечеринку. Мясо на улице – это одно, а кофе вдвоем при свечах в маленькой комнатке… О, она совсем не была уверена в себе.
Несколько минут спустя в шаге от нее Густав уже нащупывал на столе спички, а она так и не могла ничего придумать.
– Может, лучше зажжем фонарь, а свечу побережем на потом? – спросил он, поднимая стекло «летучей мыши», из которой вился легкий дымок: это горела пыль. – Вполне уютно, – заметил Густав, обозревая тускло освещенную комнату.
Висевшее на гвоздике белье мигом исчезло.
Чемодан с одеждой был мгновенно затолкнут ногой под кровать.
– Сколько лет хожу сюда рыбачить и купаться, а вот ночевать в доме ни разу не приходилось.
– Трудно в это поверить, – язвительно произнесла Маргрит.
Густав мягко засмеялся, усаживаясь на стул.
– Ах да, моя репутация покорителя девичьих сердец! – В его словах не было вчерашней колкости. – Пожалуй, от нее мне нелегко будет избавиться, да?
Молодая женщина пожала плечами, глядя, как за окном сверкают молнии.
– К чему беспокоиться? Раз нет жены, то какая разница?
– Ну, это совсем не понравилось бы кое-кому из моих друзей, – с намеком произнес он.
– Не могу себе этого представить.
– Неужели? – Нотка ироничной снисходительности в хрипловатом голосе едва скрывала волнение: Густав начал рискованную игру. – Не станешь же ты отрицать, что тебе-то есть до этого дело.
– Но я вряд ли отношусь к твоим друзьям.
Густав встал, подошел к плите, поставил на огонь кофейник и принялся расставлять на столе чашки.
– Ничего, если я здесь покурю? Иногда это успокаивает нервы.
Возникшее было напряжение вновь рассеялось.
– Пожалуйста, кури… Только не думай, что я хоть на минуту поверила, будто у тебя нервы не в порядке, – насмешливо добавила Маргрит.
Маленькое пламя от спички на мгновение высветило его резкие черты, на лице затанцевали причудливые тени. Густав выпустил в открытое окно струйку дыма и поудобнее устроился на груде подушек, которые Маргрит свалила на вторую кровать.
– Наверное, я занервничал только сейчас, когда кто-то разом открестился от нашей дружбы.
Склонив голову набок, Маргрит удивленно воззрилась на него.
– Кто, я?
– Ты, – ровным тоном подтвердил он.
– Но я же совсем не то имела в виду. Я не хочу сказать, что мы с тобой недруги. Просто ты был намного меня старше… то есть, конечно, не очень намного… Ну, в общем, у тебя были совсем другие интересы, чтобы обращать внимание на…
– На большеглазую, лопоухую, длинноногую малявку, которая вечно совала нос куда не следует, – мягко, с ноткой великодушия закончил за нее Густав.
– Если и совала, так только потому, что ты со своим гогочущим гаремом распугивал мне всю рыбу, а заодно и всех стрекоз с бабочками и кузнечиками Однако она и сама, не удержавшись, прыснула. Густав был абсолютно прав. Его шашни занимали ее тогда куда больше, чем рыбная ловля.
– Наверное, ты считал меня своим проклятием. Как только тебе удавалось доводить свои романы до конца?
– У нас близ фермы есть небольшой пруд, пояснил он. – Но ловить рыбу всегда считалось лучше в море или здесь, а уж гулять с друзьями – тем более.
Густав встал, разлил кофе, подал ей чашку и вернулся на свое место.
– Скажи мне, Маргрит, что у тебя за жизнь такая, если от тебя остались кожа да кости? Да и нервы явно не в порядке. Не сказал бы, что ты создана для города…
Маргрит вдруг почувствовала дикое желание свалить свои проблемы на плечи любезного и услужливого Густава Бервальда. Она уже готова была взорваться, но он еще не закончил свои обстоятельные наблюдения.
– Ты стала чересчур раздражительной. И не психоаналитику видно, что с тобой творится что-то неладное. Раз все в порядке с работой, значит, это личное, и, если тебе надо выговориться, не стесняйся. Меня мало чем можно поразить.
– О нет, не стоит, – поспешно запротестовала Маргрит. – Но, конечно, спасибо.
И она просияла ослепительной улыбкой – постоянной палочкой-выручалочкой, скрывающей ее истинные чувства. Свет фонаря заострил ее скулы, заставил сверкать большие выразительные глаза.
С минуту Густав не сводил с нее взгляда, будто впервые увидел, потом пожал плечами и встал.
– Ты сама себе доктор. На всякий случай я буду к тебе заглядывать, чтобы убедиться, что все в порядке. Если что понадобится, ты знаешь, где я живу.
4
Назавтра Маргрит и в голову не пришло безмятежно провести день на озере с удочкой или в лодке. На этот раз она отправилась в деревушку, намереваясь заглянуть к тете Биргитте и купить чего-нибудь вкусненького в кондитерской лавочке.
Чувствуя смутную потребность связаться с Александром, молодая женщина притормозила у почты и взяла бланк телеграммы. Но что можно уместить на нем? «Чудесно отдыхаю.
Жаль, тебя здесь нет…» А что еще написать?
Его предложение Маргрит пока не готова была ни принять, ни отвергнуть.
Когда она наконец добралась до ухоженного белого домика в зарослях шиповника, где жили дядя и тетя, то выяснилось, что дверь заперта. Для полной уверенности Маргрит обошла дом, чтобы проверить, стоит ли позади машина.
Машины не было. И Маргрит поймала себя на том, что даже рада этому. Нужно было, конечно, проведать родных, но разговаривать с ними ей не хотелось. Проснувшись сегодня утром, она ощутила на своих плечах бремя совершенно новых забот, и ни к чему доискиваться до причин этого.
По правде говоря, ей давно уже следовало позвонить Александру, а не отделываться телеграммой. Он всегда с большим терпением относился к ее нервным срывам. В отличие от Карла, который терпеть не мог каких бы то ни было проявлений эмоций со стороны жены.
После нескольких месяцев брака с ним Маргрит чувствовала себя такой опустошенной, что требовалось время, чтобы перебороть себя и снова принять настойчивые ухаживания Александра.
Помимо этого ее беспокоили адвокаты, занимающиеся имуществом Карла Сергеля. Когда они вызвали ее к себе и огорошили новостью, что Сергель скончался в одночасье от сердечного приступа и все оставил ей, она была ошеломлена. Одно из двух: либо бывший муж предвидел ее реакцию и сделал это нарочно – у него был талант к утонченной жестокости, либо просто забыл изменить завещание после развода. В любом случае потрясение было ужасным. В конце концов она отказалась тогда обсуждать этот вопрос и ушла.
Наследство, как выяснилось, не ограничивалось одними коллекциями, имелись еще и ценные бумаги, и большая сумма денег в банке. Теперь Маргрит знала, как ей поступить, и эту заботу можно было пока выбросить из головы. Впрочем, по сравнению со всеми другими проблемами это была капля в море.
Как это ни странно, на таком расстоянии простым и надежным выглядел именно Александр. Она питала огромное уважение к его интеллекту, к его деловой хватке. Более того, он отлично умел сдерживать свои эмоции. Возможно, он не всегда был достаточно приветлив, однако ни разу не позволил себе резких выражений, которые то и дело отпускал в ее адрес Карл, прежде чем она научилась не обращать на них внимания.
Александр вначале не пытался давить на нее.
Только когда у нее начались нервные припадки, он перевел их отношения на более личный уровень.
Он был привлекательным, но далеко не таким красивым, как Карл Сергель. У него были хоть и приятные, но маловыразительные черты лица, довольно бледные голубые глаза, а мягкие светлые волосы начали уже редеть. Однако он был высок, сладкоречив, а горький опыт научил молодую женщину не доверять неотразимо обаятельным мужчинам.
Александр сделал ей предложение как раз в тот день, когда она впервые побывала у адвокатов мужа и всю дорогу до галереи не могла прийти в себя. Когда Александр вошел к ней, она сидела за своим заваленным бумагами столом, уставившись в стену, и по ее щекам текли слезы. Он отвлек ее, успокоил, а потом все выпытал. Она упрямо повторяла, что ей не нужна эта проклятая коллекция и вообще ничего от мертвого Карла Сергеля не нужно. И тут он предложил жениться на ней и взять на себя все ее заботы.
Ого! Для нее это уже успех – сосредоточенно размышлять о своем положении в течение двух минут, и даже дольше. Еще совсем недавно она просто не могла думать об Александре или о свалившемся как снег на голову наследстве.
– Теперь все не так просто, – пробормотала Маргрит, поморщившись при воспоминании о том дне.
Она миновала кондитерскую лавочку, даже не взглянув в ее сторону. Если она откажет Александру, с любимой работой, по всей видимости, придется распрощаться. Но почему она все время обдумывает только вариант отказа? Ведь он очень ей нравится и ладят они прекрасно…
Но вот хочет ли она вообще замуж? Нужен ли ей еще один мужчина в качестве мужа? Она вполне может себя содержать, а что касается секса, то этот аспект брака слишком преувеличивают. Что такое секс? Многие без него прекрасно обходятся!
Вскоре после полудня приехал Густав. Маргрит расположилась на надувном матрасе на берегу озера и следила за его приготовлениями к рыбалке. Устроившись рядом, он налаживал снасти, потом, будто невзначай, коснулся ее локтя.
Словно обжегшись, Маргрит отдернула руку. И Густав понимающе ей улыбнулся и подмигнул, чем едва не вывел ее из себя.
Потом отступил на несколько шагов и забросил крючок.
– Нужно поставить себя на место рыбы, – доверительно сообщил он молодой женщине. – Я всегда тщательно выбираю приманку, бросаю неподалеку от намеченной жертвы и жду своего часа.
О чем это он? Всегда говорит намеками и двусмысленностями…
Маргрит со все возраставшим нетерпением смотрела, как блесна погружается в воду и поверхность вновь становится зеркальной. Густав не спешил сматывать леску.
– Ты не собираешься что-нибудь делать? – спросила она наконец.
Он покачал головой. Его губы вновь тронула столь раздражающая ее улыбка.
– Не надо опережать события. К чему рисковать, отпугивая жертву, пока крючок еще не опустился? – Он приподнял кончик удилища и чуть подтянул провисшую леску. – Можно дернуть разок, поддразнить, заинтриговать.
Заодно проверить, не зацепилась ли рыбка.
Они ждали вдвоем. Густав не сводил глаз с лески, спокойно лежащей на поверхности воды и указывающей, где затонула приманка. Маргрит затаила дыхание, сознавая, что ее внимание направлено не на леску, а на стоящего рядом мужчину.
Но вот, не в силах больше лежать спокойно, она приподнялась было. Однако Густав жестом приказал ей не шевелиться.
– Берет, – прошептал он, и Маргрит с изумлением увидела, как Густав быстрым, рассчитанным движением отпускает леску. – Пусть поиграет с наживкой. Рыба только чуть тронула ее, не зная, нужна ли она ей. Но ей стало уже интересно, и это наше первое достижение.
– А дальше!
– Дальше… Если я сумею не вызвать подозрений, рыба снова тронет наживку в самом безопасном, по ее мнению, месте, потом еще немножко подумает и начнет поворачивать ее ртом. Окунь заглатывает жертву с головы.
Внезапно вода забурлила. Густав резко подсек, тут же отпустил леску и быстро подбежал к кромке воды, занимая удобную позицию. Конец удилища согнулся, катушка громко затрещала, бешено вращаясь. Маргрит с восхищением наблюдала за борьбой, и через несколько минут Густав ухватил сачком огромного окуня.
– Просто не верится, – выдохнула она. – Я могла бы, поклясться, что сегодня клева не будет. А ты с первого же заброса…
– Плыви прочь, старый знакомый, – усмехнулся Густав и, опустив сачок в воду, дал рыбе уйти. – А вот деревенские навыки ты совсем, как я погляжу, растеряла. Но ничего, я научу тебя, как не умереть с голоду, пока ты здесь.
– Ты его опять отпустил?
Маргрит все еще глазела на круги, которые пустил по воде окунь ударом широкого хвоста.
Потом повернулась и уставилась на того, кто невозмутимо собирал снасти.
– Слушай, меня бы вполне устроила жареная рыба!
– А пироги с рыбой, домашняя ветчина и мороженое на десерт тебя устроят?
Все еще таращась на него, Маргрит судорожно сглотнула.
– Почему ты не сказал, что у тебя есть еда?
Я тут целый час потратила, глядя на твое шоу!..
Сегодня по молчаливому соглашению ужинали в доме. Они дружно расправились с содержимым плетеной корзины. При этом бокалы ни на миг не оставались пустыми.
– После ветчины я всю ночь буду хотеть пить, – сказала Маргрит, осушая третий бокал.
– О простых удовольствиях можно много сказать хорошего, – произнес Густав прищурившись. – Но, сдается мне, они тебе уже наскучили и ты нацелилась обратно на запад, где тебя ждет полный соблазнов Стокгольм с ресторанами и ночными клубами.
Эффектной фразой он захватил инициативу в разговоре. Маргрит не возражала и легко подчинилась. Ей нужно было кому-то выговориться, а кто бы здесь подошел лучше Густава Бервальда, простого парня из глубинки? Он был частью ее уютного прошлого, к теперешней ситуации не имел никакого отношения, значит, мог быть совершенно объективен.
В тишине комнаты, освещенной мягким светом фонаря, говорить было легко. Снаружи не доносился ни гул транспорта, ни резкий вой сирен – только слышался вечерний хор сверчков. Само по себе отсутствие назойливого городского шума действовало на нее подобно вакууму, вытягивая слова все расширяющимся потоком, пока молодая женщина не излила наконец все, что наболело на душе.
– Ну, с наследством долгой возни не будет, – сказал Густав после некоторого молчания, пока Маргрит приходила в себя, сбросив с плеч непосильную тяжесть. – Когда завещание официально утвердят, коллекцию можно или продать, или подарить какому-нибудь музею, а ценные бумаги пойдут на уплату налогов и юридических услуг. Для этого от тебя не потребуется ничего, кроме подписи.
– Александр предложил заняться этим за меня, – пробормотала Маргрит, позволяя себе на минуту смежить веки.
– Ах да, Александр, – делая вид, будто только что вспомнил о нем, вздохнул Густав. Его рубашка была небрежно распахнута, и пламя свечи освещало его могучую грудь. – Это, я полагаю, следующий вопрос повестки дня. Ты его любишь?
Из глаз Маргрит тут же потекли слезы, и она отвернулась.
– Откуда я знаю? Я думала, что и Карла люблю. Что мне вообще известно о любви?..
– Гмм… такое чувство мне знакомо, – задумчиво произнес он. – Ну а что у вас с сексом? Тебе с ним хорошо?
Читать бесплатно другие книги:
