Путешествие к центру Земли. Вокруг света в восемьдесят дней Верн Жюль
Отсюда и пришли к заключению, что причина высокой температуры кроется не в этом новом источнике тепла. Возможно, что дневное светило в ту эру не было еще в состоянии выполнять свою блестящую роль. Разделения на климаты еще не существовало, и палящий зной распространялся по всей поверхности земного шара равно как у полюсов, так и у экватора. Откуда же этот зной? Из недр земного шара.
Вопреки теориям профессора Лиденброка, в недрах сфероида таился вечный огонь, действие которого чувствовалось в самых верхних слоях земной коры. Растения, лишенные благодетельных лучей солнца, не давали ни цветов, ни аромата, но корни их черпали мощную силу в горячей почве первозданного мира.
Деревьев встречалось мало, лишь травянистые растения, зеленый дерн, папоротники, ликоподии, сигиллярии, астерофиллиты и другие редкие семейства, роды которых в то время насчитывались тысячами, покрывали земную поверхность.
Именно этой обильной растительности обязан своим возникновением каменный уголь. Растения, унесенные водою, образовали мало-помалу значительные залежи.
Тогда стали действовать естественные химические силы. Растительные залежи на дне морей превратились сначала в торф. Затем, под влиянием газов и брожения, происходила полная минерализация органической массы.
Таким путем образовались огромные пласты каменного угля, которые все же должны истощиться в течение трех столетий из-за чрезмерного потребления, если только промышленность не примет необходимых мер.
Так думал я, обозревая угольные богатства, собранные в этом участке земных недр. Богатства эти, конечно, никогда не будут разработаны. Разработка этих подземных копей требовала бы слишком больших усилий. Да и какая в том надобность, если уголь еще можно добывать в стольких странах у самой поверхности земного шара? Стало быть, эти нетронутые пласты останутся в таком же состоянии, покуда не пробьет последний час существования Земли.
А мы все шли и шли. Весь уйдя в геологические наблюдения, я не замечал времени. Температура явно стояла на той же шкале, что и во время нашего пути среди пластов лавы и сланцев. Только мой нос ощущал сильный запах углеводорода. Я тотчас же понял, что в этой галерее скопилось значительное количество опасного, так называемого рудничного газа, столь часто являвшегося причиной ужасных катастроф.
К счастью, у нас был остроумный прибор Румкорфа. Имей мы неосторожность осматривать эту галерею с факелом в руке, страшный взрыв положил бы конец нашему существованию.
Наше путешествие по угольной копи длилось вплоть до вечера. Дядюшка едва сдерживал свое нетерпение – он никак не мог примириться с горизонтальным направлением нашего пути. Мрак, столь глубокий, что за двадцать шагов ничего не было видно, мешал определить длину галереи, и мне начинало казаться, что она бесконечна, как вдруг, в шесть часов, мы очутились перед стеной. Не было выхода ни направо, ни налево, ни вверх, ни вниз. Мы попали в тупик.
– Ну, тем лучше! – воскликнул дядюшка. – Я знаю теперь по крайней мере, что следует делать. Мы сбились с маршрута Сакнуссема, и нам остается только вернуться назад. Отдохнем ночь, и не пройдет трех дней, как мы снова будем у того места, где галерея разветвляется надвое.
– Да, – сказал я, – если у нас хватит сил!
– А отчего же нет?
– Оттого, что завтра у нас не останется ни капли воды.
– И ни капли мужества? – сказал профессор, строго взглянув на меня.
Я не осмелился возражать.
Глава двадцать первая
На следующий день, на рассвете, мы пошли обратно. Необходимо было спешить. Мы находились в пяти днях пути от перекрестка.
Я не буду распространяться о трудностях нашего возвращения. Дядюшка выносил все тяготы, внутренне негодуя, как человек, вынужденный покориться необходимости; Ганс относился ко всему с покорностью, свойственной его невозмутимому характеру. Что же касается меня, сознаюсь, я предавался сетованиям и отчаянию, теряя бодрость перед лицом такой неудачи.
Как уже упомянуто, вода у нас совершенно вышла к исходу первого дня пути. Нам приходилось для утоления жажды довольствоваться можжевеловой водкой; но этот адский напиток обжигал горло, и даже один его вид вызывал во мне отвращение. Воздух казался мне удушливым. Я выбивался из сил. Порою я готов был лишиться чувств. Тогда делали привал. Дядюшка с исландцем старались ободрить меня. Но я заметил, что сам дядюшка изнемогал от мучительной жажды и усталости.