Незримые Академики Пратчетт Терри

– Утром кое-что появилось в газетах. У нас было не самое приятное утро, – сказал Думминг, таща их за собой в относительно безопасные университетские пределы.

– Сказали что-то плохое про мистера Натта? – уточнил Трев.

– Не совсем, – ответил Думминг. – Редактор «Таймс» явился сюда лично в ночи глухой и барабанил в дверь, требуя встречи с аркканцлером. Он хотел узнать все о вас, – эти слова были обращены непосредственно к Натту.

– Держу пари, это чертов Оттоми проболтался, – прорычала Гленда. – И что же они сделали?

– Ну, вы, разумеется, знаете, какой был переполох из-за Медузы в Страже… – начал Думминг.

– Да, но ведь вы, волшебники, все уладили, – сказал Трев.

– Но никому не хочется, чтобы его превратили в камень, пусть даже на полчаса, – Думминг вздохнул. – В «Таймс» напечатали очередную содержательную статью. Даже не слишком плохую. В ней приведены слова аркканцлера, который сказал, что мистер Натт – трудолюбивый представитель университетского персонала и никаких инцидентов по поводу оторванных ног еще не было.

– Они так и написали? – с широко раскрытыми глазами уточнила Гленда.

– Вы же знаете, как это бывает, если регулярно читаете газеты, – сказал Думминг. – Я всерьез думаю, что они считают своей обязанностью успокаивать людей, объясняя в первую очередь, отчего им надлежит волноваться и трястись.

– Да, именно так они делают, – подтвердила Гленда. – Каким образом люди разволнуются, если им об этом не сказать?

– Что ж, статья была не такая уж плохая, – повторил Думмингс, – но ее перепечатали несколько других газет и слегка… изменили кое-какие факты. «Любопытный» напечатал, что Натт тренирует футбольную команду.

– Это правда, – заметила Гленда.

– Но на самом деле это я. Я просто поручил ему эту обязанность! Надеюсь, это понятно? И потом, они напечатали комикс.

Гленда закрыла рукой глаза. Она ненавидела комиксы в газетах.

– Они нарисовали футбольную команду орков? – спросила она.

Думминг взглянул на нее почти с восхищением.

– Да, – ответил он. – И написали статью о том, что политика открытых дверей, которую проводит Витинари, вызывает ряд вопросов, но в то же время заметили, что слухи о том, будто мистера Натта приходится держать в цепях, сильно преувеличены.

– А «Вестник Танти»? – спросила Гленда. – Они печатают только истории про кровь и ужасные убийства… – Она помедлила и добавила: – И картинки девушек без лифчиков.

– О да, – ответил Думминг. – Они напечатали размытый рисунок одной юной особы с огромными арбузами.

– То есть… – начал Трев.

– Нет. Просто огромные арбузы. Зеленые. С бородавками. Она, если не ошибаюсь, победила на сельскохозяйственном конкурсе, но в заголовке сказано, что, по ее словам, она вряд ли сможет спокойно спать в собственной постели – теперь, когда в город приходят орки.

– Патриций Витинари намерен что-нибудь сделать по этому поводу?

– Не знаю, – ответил Думминг. – Кстати, «Куль» хочет взять интервью у мистера Натта. Написать статью об образе жизни, – он произнес эти слова так, словно держал их на расстоянии вытянутой руки.

– Игроки уже собрались на тренировку? – спокойно спросил Натт.

– Да. И буквально роют землю.

– Значит, мы пойдем и проведем тренировку, – сказал Натт. – Не беспокойтесь, я никому не оторву голову.

– Не надо так шутить, – попросила Гленда. – Я думаю, это было ужасно.

– Мы знаем, что в городе тревожно, – продолжал Думминг. – И ночью было много драк.

– По какому поводу?

– Кто будет с нами играть. – Думминг замолчал и осмотрел Натта с головы до ног. – Командор Ваймс вернулся в город. Он хотел тебя арестовать. Разумеется, в целях защиты.

– То есть запереть его там, где все его смогут найти? – уточнила Гленда.

– Я бы сказал, что у толпы весьма немного шансов ворваться в Псевдополис-Ярд, – сказал Думминг.

– Да, но вы собираетесь его запереть. Именно так и должно случиться. Натта посадят под арест, а копы сплетничают, как прачки. Орка посадили в тюрьму, и если людям не объяснить причину, они ее придумают сами, потому что таковы люди. Разве вы, волшебники, не можете что-нибудь сделать?

– Да, – сказал Думминг. – Мы можем сделать практически все, но мы не можем изменить людям головы. Мы не можем по мановению волшебной палочки сделать их разумными. Поверьте, если бы мы могли, то сделали бы это уже давным-давно. Мы можем сделать так, что люди перестанут драться, – и что потом? Нам придется непрерывно использовать магию, чтобы мешать им драться. Нам придется непрерывно использовать магию, чтобы мешать им делать глупости. И чем все закончится? Поэтому мы стараемся, чтобы ничего и не началось. Для этого существует университет, этим мы занимаемся. Мы сидим здесь и ничего не делаем, потому что в прошлом сотни раз было доказано, что, как только волшебник говорит «абракадабра», «вуаля» и превращает голубей в теннисные мячики, куда больше проблем возникает, нежели решается. Хватает и того, что теннисные мячики потом начинают вить гнезда на чердаке.

– Мячики вьют гнезда? – уточнил Трев.

– Я не хочу об этом говорить, – хмуро сказал Думминг.

– Помню, как один из вас проголодался ночью и наколдовал себе жареной картошки, – произнесла Гленда.

Думминг содрогнулся.

– Это был казначей. И он действительно вечно путает с десятичной запятой.

– Я помню все эти тачки, – продолжала Гленда, явно радуясь замешательству Думминга. – Потребовалось несколько дней, чтобы все вывезти. Я слышала, мы до отвала накормили всех городских нищих и на несколько недель снабдили кормом все свинофермы отсюда и до Сто Лата.

Думминг кашлянул.

– Да, да, и это объясняет, отчего мы должны быть осторожны.

– Но завтра, тем не менее, будет матч, и я бы хотел завершить подготовительную программу, – сказал Натт.

– Есть еще одна проблема. Вы помните, что патриций Витинари разрешил провести игру в Иппо? Часть команд уже тренируется там. Чтобы немного размяться, и все такое. Весь вопрос в том, кто будет играть с «Незримыми Академиками».

– Но это же другой конец города, – сказала Гленда.

– Командор Ваймс сказал, что Стража предоставит сопровождение. Безопасности ради, сами понимаете.

– Чьей безопасности? – уточнила Гленда. – Вы же видите, что происходит. Люди решат, что проблема в мистере Натте.

– О, все это очень весело, пока кто-нибудь не потеряет голову, – произнес голос у нее за спиной. Она узнала его – он неизменно звучал так, как будто пытался просочиться ей под блузку.

– Пепе? Какого черта ты тут делаешь?

– И как ты прошел в здание? – спросил Думминг. – Вокруг полно стражников!

Пепе даже не удостоил его взглядом.

– А ты что за умник?

– Я заправляю этим университетом!

– Тогда давай этим займусь я, потому что от тебя толку все равно не будет.

– Эта… личность вам знакома, мисс? – спросил Думминг.

– Э… да. Он, э, шьет одежду.

– Я законодатель мод, – возразил Пепе. – Я с одеждой такие штуки проделываю, какие вам и в голову не придут.

– Вот в это я верю, – сказал Трев.

– И я разбираюсь в толпах и бунтах.

В голове Гленды родилась идея, и она шепнула взбешенному Думмингу:

– Это большая шишка в гномьих кругах, сэр. Знаком со многими влиятельными личностями.

– Я тоже, – сказал Думминг. – Более того, я и есть влиятельная личность! – жалобно провозгласил он. – Но вчера мне пришлось проводить тренировку самому, а я не помню всех тех штук, которые придумал мистер Натт, поэтому я просто заставил их бежать на месте, но, по-моему, от этого мало пользы.

– В городе что-то назревает, – сказал Трев. – Я-то чую. Я схожу и кой-чего разведаю. Если я вам не нужен, конечно.

– Ты нужен мне, – отозвалась Джульетта.

Трев помедлил, но Натт ведь научил его, как это надо делать. Он вытянул руку, послал ей воздушный поцелуй и вышел.

– Вы видели? – спросила Джульетта. – Он послал мне воздушный поцелуй!

Гленда посмотрела на Пепе, который закатил глаза так, что виднелись одни белки – впрочем, красные.

Недолгое время спустя, когда большая часть университетской команды отправилась в Иппо, а Гленда и Джульетта шагали следом, как маркитантки, из разных укромных мест, куда они забрались покурить, показались с полдюжины стражников. Они двинулись за ними, делая вид, что просто прогуливаются в том же направлении.

«Трев был прав, – подумала Гленда. – Дела плохи».

Трев не успел уйти далеко, когда уличный инстинкт подсказал, что за ним следят. Он свернул пару раз в переулки и притаился в углу, чтобы встретить преследователя лицом к лицу… но никакого преследователя не было. Переулок у него за спиной был пуст с обоих концов. Трев понял это в ту же секунду, когда почувствовал, что кто-то прижал к его шее нечто весьма похожее на нож.

– Вспоминаю старые времена, – произнес голос. – Что приятно, я до сих пор помню здесь все закоулки.

– Я тебя знаю, ты Пепе, да? Ты гном? – спросил Трев, стараясь не оборачиваться.

– Ну, типа гном, – ответил Пепе.

– Но я с тобой не ссорился, – сказал Трев.

Что-то маленькое и блестящее мелькнуло в пределах зрения Трева.

– Образец лунного серебра, – объяснил Пепе. – Я даже разбитой бутылкой от шампанского мог бы причинить больше вреда – и причинял, поверь мне. Я бы не стал угрожать такому, как ты, ножом, раз уж к тебе неровно дышит эта девочка. Она, кажется, счастлива с тобой, а я хочу видеть ее счастливой.

– Что-то творится на улице, – сказал Трев.

– Что, прямо на улице? Может быть весело.

– Что-то не так.

Только теперь Пепе появился перед ним.

– Не моя проблема, – сказал он. – Но есть люди, которых я не люблю. Я их слишком много повидал, задир и мерзавцев. Если хочешь научиться бегать очень быстро, нужно родиться в этом районе с дизайнерским талантом и некоторыми другими предпочтениями. Патриций Витинари все неправильно понял. Он подумал, что сможет наложить руку на футбол, но ничего не получается. Это не Гильдия воров. С Гильдией воров все было просто. Потому что она организованна. А футбол нет. Если патрицию удалось одержать верх над капитанами команд, это не значит, что все послушно выстроятся в шеренгу. Вчера ночью по всему городу были драки. Ваших парней с их новеньким мячиком и в новенькой форме завтра раскатают тонким слоем. Размажут по булыжникам.

– Я думал, ты всего-навсего шьешь одежду, – сказал Трев.

– Я. Всего-навсего. Шью. Одежду. Всего-навсего?! Ну, нет. Я – Пепе, и я не шью одежду. Я создаю уникальные произведения искусства, которым лишь по чистой случайности требуется тело, чтобы на них можно было посмотреть. Одежду шьют портные. А я кую историю. Ты слышал про микрокольчугу?

– Ага, – ответил Трев.

– Хорошо. Что ты слышал про микрокольчугу?

– Что она, типа, не трет.

– У нее есть и еще парочка секретов… – сказал Пепе. – В любом случае не могу сказать, что у меня есть время знаться с волшебниками. Надменные типы. Но завтра будет не игра, а война. Ты знаешь парня по имени Энди? Энди Шенк?

У Трева сжалось сердце.

– А он тут при чем?

– Я просто слышал имя. Но, кажется, я могу представить, что это за типчик. Патриций Витинари сделал то, что хотел. Он разрушил футбол, но у обломков острые края, если ты меня понимаешь.

– Завтра там будет Стража, – сказал Трев.

– Ба! Ба! Уличный пацан вроде тебя радуется, что завтра где-то будет Стража?

– И много зрителей.

– Да, потому что будет очень весело, – сказал Пепе. – Знаешь, в этом городе люди охотно пойдут смотреть на смертную казнь и поднимут детишек повыше, чтоб было лучше видно. Поэтому я скажу тебе, что я сделаю. Я не стану тебя пугать – меньше всего завтра тебе будет нужен страх. Я дам тебе кое-что получше. В конце концов, ты сын Дэйва Навроде.

– Я не стану играть, – ответил Трев. – Я обещал мамаше.

– Ты обещал мамаше? – переспросил Пепе, даже не пытаясь скрыть презрение. – Думаешь, есть какая-то разница? У тебя в руках звезда, мальчик. Ты будешь играть, поэтому я скажу тебе, что я сделаю. Ты подойдешь к «Шобле» с черного хода – прости, по-гномьи это звучит лучше – примерно в полночь и постучишь ногой в дверь. Можешь прихватить с собой какого-нибудь приятеля, если угодно, но, черт возьми, приходи.

– Почему я должен стучать в дверь ногой? – уточнил Трев.

– Потому что в каждой руке у тебя будет бутылка лучшего бренди. И не благодари, я делаю это не для тебя. Я защищаю свои капиталовложения, и, кстати, твои в том числе. Ступай, мальчик, иначе опоздаешь на тренировку. А я? Да я, блин, долбаный гений!

Трев заметил вокруг еще больше стражников, шагая по городу. Они, конечно, бывали изрядными поганцами, но Сэм Ваймс не держал на службе копов, не умеющих читать улицу.

Стража нервничала.

Люк по кличке Пук жил у матери в подвале, пока та не сдала его семейству гномов, после чего он переселился на чердак, где летом было жарко, а зимой холодно. Люк выживал лишь благодаря тому, что стены были оклеены страницами «Луков и боеприпасов», «Красоток и купальников», «Анекдотов из подворотни», «Марок Стэнли Хаулера», «Еженедельного големского вестника» и «Современного лобзика». И это был только верхний слой. Защищаясь от стихий, Люк заклеивал старыми журналами самые большие щели и дыры в крыше. Насколько Трев знал, Люк никогда не увлекался ни одним хобби из своей более чем странной библиотеки дольше чем на неделю, за исключением разве что печально знаменитого увлечения, связанного с разворотами «Красоток и купальников».

Миссис Люк открыла Треву дверь и указала в сторону лестницы с радушным и гостеприимным видом, с которым обычно встречают непутевых друзей сына.

– Он болен, – заявила она, как будто это ее скорее забавляло, чем тревожило.

И это еще было мягко сказано. Один глаз Люка представлял собой разноцветное месиво, по лицу тянулся синий шрам. Трев заметил это не сразу, поскольку Люк упорно приказывал ему проваливать, но, поскольку ветхая дверь держалась на веревочке, достаточно было нажать плечом.

Трев уставился на парня, который съежился на своей чудовищной постели, как будто ожидая удара. Трев не любил Люка. Никто не любил Люка. Его невозможно было любить. Даже миссис Люк, которая теоретически должна была испытывать хотя бы минимальную привязанность к своему отпрыску, не любила Люка. Он был в высшей степени несимпатичен. Грустно было это признавать, но Люк, пукающий или нет, был прекрасным примером антихаризмы. Пару дней он мог вести себя сносно, но затем какая-нибудь дурацкая фраза, неуместный анекдот или совершенно нелепый поступок портили впечатление. Но Трев терпел его, подозревая, что и сам мог бы стать таким, если бы не был Тревом. Может быть, в каждом парне есть частичка Люка-Пука, думал Трев, но в случае с Люком это была не частичка, а целое.

– Что стряслось? – спросил Трев.

– Ниче.

– Эй, я Трев, я знаю, что такое «ниче». Тебе надо в больницу.

– Все не так страшно, как кажется, – простонал Люк.

Трев взорвался.

– Ты спятил, блин? Тебе ж чуть глаз не вынули!

– Я сам виноват! – возразил Люк. – Я разозлил Энди.

– Да, я понимаю, где тут твоя вина, – сказал Трев.

– Где ты был вчера вечером?

– Ты не поверишь…

– Тут, блин, была настоящая война!

– Я решил провести немного времени в Сто Лате. А здесь были драки, да?

– Все клубы подписались на этот новый футбол, а кое-кому это не нравится.

– Энди? – уточнил Трев и снова посмотрел на свежий сочащийся шрам. Да, похоже, Энди и впрямь был недоволен.

Трудно было сочувствовать такой неприятной личности, как Люк, но нельзя же пинать человека только потому, что у него на душе вытатуирована надпись «Пните меня в зад». Нельзя было обижать Люка. Это все равно что отрывать крылышки мухам.

– И не только Энди, – ответил Люк. – С ним заодно Глупс Аткинсон, Джимми Ложка и Ключ.

– Ключ? – переспросил Трев.

– И мамаша Аткинсон.

– Мамаша Аткинсон?!

– А еще Вилли Пилтдаун, Гарри Шлемобой и братья Колбассы.

– Что? Но мы их ненавидим. Их ненавидит Энди. Они ненавидят Энди. Стоит ступить на их улицу – и домой отправишься в мешке!

– Ну, знаешь, как говорят, – сказал Люк. – Враг моего врага – мой враг.

– По-моему, ты чего-то не понял, – заметил Трев. – Но я въехал, да.

Охваченнвый ужасом, он уставился в пустоту. Все перечисленные были Лицами. Чудовищно влиятельными в мире футбольных команд, а главное – среди фанатов. Они владели Толпой. Пепе был прав. Витинари думал, что главные – капитаны. А они вовсе не были главными. Главной была Толпа, а Толпой правили Лица[16].

– Завтра они соберут команду и уж постараются, чтоб там таких было побольше, – сказал Люк.

– Да, я слышал.

– Они хотят показать Витинари, что они думают об его новом футболе.

– Я не услышал имени О’Столлопов, – заметил Трев.

– Я слышал, их папаша каждый вечер заставляет их ходить на репетиции хора, – сказал Люк.

– Капитаны действительно подписались, – сказал Трев, – и им это не понравится. Но неужели мы думаем, что Энди и его дружкам на это не наплевать? – Он подался вперед. – У Витинари, конечно, есть Стража. А ты Стражу знаешь. Да, там есть приличная публика, если брать поодиночке, но если начнется заварушка, в ход пойдут большие, большие дубинки и большие, большие тролли, и им будет пофиг, кого они бьют, потому что они – Стража, а значит, все законно. А если их хорошенько разозлить, они скажут, что ты попортил им дубинки своим лицом. Кстати, о лицах, каким именно образом ты едва-едва избежал шанса получить белую трость?

– Я сказал Энди, что это не такая хорошая идея, – ответил Люк.

Трев не смог скрыть удивления. Такая смелость была чужда Люку.

– Ну, может быть, тебе даже повезло. Ты останешься лежать в постели и не окажешься между Старым Сэмом и Энди.

Он замолчал, услышав какой-то шорох.

Поскольку Люк клеил старые журналы смесью воды и муки, на чердаке обитали хорошо откормленные мыши. По какой-то причине одна из них только что прогрызла себе путь на свободу, и у прошлогодней Мисс Апрель появился третий сосок, который смотрел на Трева и шевелил усами. Это было зрелище, способное надолго отбить человеку аппетит.

– Что ты намерен делать? – спросил Люк.

– Все, что смогу.

– Ты знаешь, что Энди решил тебя достать? Тебя и того странного типа.

– Я не боюсь Энди, – ответил Трев. И это было полной правдой. Он не боялся Энди. Он испытывал смертельный ужас, внутренний трепет, как будто грудную клетку ему набили снегом.

– Все боятся Энди, Трев. Если они не идиоты, – сказал Люк.

– Слушай, Большой Пук, я же Тревор Навроде!

– Я так думаю, этого будет мало.

«Этого будет мало, – думал Трев, поспешно двигаясь через город. – Если даже Пепе знает, что улицы бурлят, значит, знает и Старый Сэм? Хм…»

Он поспешно бросился к задней площадке омнибуса и спрыгнул, прежде чем кондуктор успел подойти. Если тебя не поймали в омнибусе, значит, тебя вообще не поймали, и хотя кондукторы были вооружены большими блестящими топорами, призванными отпугивать безбилетных пассажиров, все знали, что, во-первых, они слишком боятся пускать их в ход, а во-вторых, количество проблем, которое их ждет, если они зарубят какого-нибудь уважаемого члена общества, слишком велико, чтобы рисковать.

Он выбежал переулком на Куроносную улицу, заметил очередной омнибус, трюхающий в нужном направлении, вспрыгнул на подножку и уцепился. На сей раз ему повезло. Кондуктор только взглянул на него, а потом перестал замечать.

Когда Трев достиг большого перекрестка, известного под названием Пять дорог, он пересек почти весь город со скоростью, превышающей среднюю скорость пешехода, и бегать ему тоже по большей части не пришлось. Почти идеальный результат для Трева Навроде, который не любил ходить, если была возможность прокатиться.

Прямо перед ним возвышался Иппо. Раньше здесь проходили бега, пока Иппо не оказался в дальней части Анка. Теперь это была всего лишь большая площадка, в которой нуждается каждый мегаполис, чтобы проводить ярмарки, время от времени бунтовать и, разумеется, устраивать вошедшие в моду распродажи, которые стали очень популярными у людей, желавших выкупить обратно свое имущество.

Сегодня Иппо был полон, притом нигде не было видно даже краденой лопаты. На всем поле люди гоняли футбольные мячи. Тревор слегка расслабился. Вдалеке маячили остроконечные шляпы, и, кажется, никто никого не убивал.

– Эй, как дела?

Трев слегка опустил взгляд.

– Здорово, Себя-Режу.

– Я слышал, ты вроде как связался с «Незримыми Академиками»? – спросил Себя-Режу-Без-Ножа Достабль, самый предприимчивый в городе, но при этом, как ни странно, наименее успешный делец.

– Только не говори, что ты пришел продавать пироги!

– Не-не, – ответил Достабль. – Сегодня тут слишком много дилетантов. Мои пироги не состряпаны из всякой дряни для кучи пьяных старых футбольных фанатов!

– Значит, твои пироги для… – Трев оставил вопрос висеть в воздухе, с незримой петлей на конце.

– И вообще, пироги – это вчерашний день, – уверенно заявил Достабль. – Я попал в струю с футбольными сувенирностями.

– Что это такое?

– Например, подлинные, подписанные игроками футболки и все такое. Вот, посмотри, – Достабль выудил с большого подноса, который висел у него на шее, уменьшенную копию нового футбольного мяча, с той разницей, что эта штука была вдвое меньше и кое-как вырезана из дерева. – Видишь эти белые участки? Это чтобы их можно было подписать у игроков.

– Ты собираешься раздобыть подписи?

– Нет-нет, люди захотят сделать это сами. Личный штрих. Понимаешь?

– Значит, это просто раскрашенные деревянные мячи и больше ничего? – уточнил Трев.

– Зато подлинные! – заявил Достабль. – Как и футболки! Хочешь? Для тебя – за пять долларов, и учти, я себя режу без ножа.

Он вытащил какую-то красную хлопчатобумажную тряпку и завлекающе ею помахал.

– Что это?

– Цвета вашей команды.

– Две большие буквы «О» спереди? Но это неправильно, на наших футболках две маленькие переплетенные «о» слева, как герб. Очень стильно.

– Да ладно, почти то же самое, – беззаботно отозвался Достабль. – Никто и не заметит. И так пришлось продавать детям дешевле.

Он придвинулся ближе.

– Что-нибудь можешь рассказать про завтрашнюю игру, Трев? Похоже, из всех команд соберется настоящая банда. В кои-то веки все будет не так, как хочет Витинари?

– Мы хорошо сыграем, вот увидишь, – ответил Трев.

– О да, невозможно проиграть, если на поле Навроде.

– Я просто помогаю. Я не стану играть. После того как умер папаша, я пообещал своей старухе.

Достабль окинул взглядом переполненный стадион. Казалось, у него на уме что-то еще, помимо желания стрясти лишний доллар.

– А что будет, если ваша команда продует? – спросил он.

– Это всего лишь игра.

– Да, но на кону репутация Витинари.

– Это игра. Одна команда выигрывает, другая проигрывает. Просто игра.

– Многие с тобой не согласятся, – заметил Достабль. – Витинари всегда выигрывает, – продолжал он, глядя на небо. – В том-то и магия, понимаешь? Все думают, что он всегда добивается своего. Что, по-твоему, произойдет, если он промахнется?

– Это всего лишь игра, Себя-Режу, всего лишь игра… Увидимся, – и Трев зашагал дальше. На одной стороне арены устанавливали деревянные трибуны, а поскольку дело происходило в Анк-Морпорке, два человека, сойдясь вместе, немедленно привлекали еще тысячу, которые просто любопытствовали, что случилось.

И там был мистер Думминг Тупс – он сидел за длинным столом вместе с некоторыми капитанами команд. Ах да, судейский комитет. Об этом шли разговоры. Пусть даже правила были записаны и половина из них была так же стара, как сама игра, несколько вещей все же нужно было прояснить. Трев подошел как раз вовремя, чтобы услышать слова Думминга:

– Послушайте, в новой игре просто не может сложиться такой ситуации, чтобы игроки околачивались рядом с чужими воротами!

– Раньше было, и все нормально, – сказал один из капитанов.

– Да, но теперь мячи летают. Один сильный удар – и мяч может перелететь половину стадиона. Если кто-то поймет, как это работает, у голкипера не будет и шанса.

– Значит, вы говорите, – сказал мистер О’Столлоп, бывший своего рода представителем капитанов, – что должно быть два парня из команды А перед парнем из команды Б, прежде чем он забьет гол?

– Да, примерно так, – сдержанно ответил Думминг, – и один из них – голкипер.

– Ну а что будет, если один из этих парней проскочит мимо него, прежде чем тот ударит по мячу?

– Тогда получится то, что традиционно называют офсайд, – сказал Думминг. – Без вариантов.

– Скорее без головы, – произнес кто-то. Поскольку это было хотя бы приблизительно смешно, послышался смех. – Если это так, парни только и будут бегать наперегонки и стараться сделать так, чтоб противник оказался в неразрешенном положении, причем мяч никто и не тронет. Так?

– И все-таки мы придерживаемся этого правила. Мы его проверили. Оно учитывает право свободного перемещения по полю. В старой игре для игроков не было исключением прихватить с собой ленч и экземпляр «Красоток и купальников», в ожидании, пока к ним прилетит мяч.

– Эй, Трев, как делишки? – Это был Энди, и он стоял за спиной у Трева.

«Здесь тысяча человек, – подумал Трев, очень медленно и с огромным облегчением. – И уйма стражников. Двоих я вижу прямо отсюда. Энди ведь не попытается ничего сделать, правда?»

Не исключено, что попытается, потому что это Энди. Маленькая пчелка, которая жужжала у него в мозгу, могла стукнуться непредсказуемым образом, и тогда Энди оставлял противника без лица. Ага, а еще неподалеку были Глуппс Аткинсон и его мамаша, которые делали вид, что прогуливались.

– В последнее время ты куда-то пропал, Трев, – сказал Энди. – Наверное, был занят?

– А я думал, ты залег на дно, – безнадежно произнес Трев.

– Ну, сам знаешь, как говорят. Рано или поздно все грехи прощаются.