Республика воров Линч Скотт

Из Медного моря путь их лежал в устье Кавендрии – широкой и полноводной реки, усмиренной непознанным искусством Древних и вполне пригодной для прохода морских судов. Кавендрия брала начало в Амателе, озере Драгоценностей, на берегах которого стояли два древних города – Картен и Лашен. Именно в Лашене приятели собирались обзавестись титулами, но из-за недостатка средств укротили свои честолюбивые намерения и теперь просто хотели пополнить запасы и отплыть на север, в Балинель.

Коварный яд дал о себе знать в тот самый день, когда яхта вошла в устье Кавендрии.

Поначалу Локк не обращал внимания на легкое головокружение и пелену, время от времени застилавшую глаза. Несколько дней яхта медленно шла вверх по реке. Внезапно у Локка открылось кровотечение из носа, а когда они наконец прибыли в Лашен, то скрывать охватившую его слабость стало невозможно. Как Локк ни упирался, Жан снял апартаменты в гостином дворе и, вместо того чтобы пополнять припасы, занялся поисками целительных снадобий.

Преступный мир Лашена оказался весьма обширным, хотя и много меньше каморрского. Жан, не гнушаясь подкупа и прочих действенных мер убеждения, посетил местных отравителей, знахарей и черных алхимиков, однако все они удрученно мотали головами, восхищались искусством неведомого мастера и единогласно утверждали, что не в силах ни остановить, ни даже просто замедлить действие этой удивительной отравы. Локку пришлось перепробовать сотни различных слабительных средств, настоев и эликсиров, один другого гаже и дороже, но все они оказались бесполезны.

Жан обзавелся подобающим нарядом и принялся обивать пороги лекарей и магистров врачевания, умоляя оказать срочную помощь «доверенному лицу» некоего важного и состоятельного господина; под этим расплывчатым определением мог скрываться кто угодно – и фаворит, и тайный убийца. Лекари, выражая сочувствие, смешанное с профессиональным любопытством, от лечения воздерживались и чудесного исцеления не обещали, по большей части предлагая болеутоляющие и успокоительные средства. Жан прекрасно понимал, что это означает, но всеобщего пессимизма не разделял, а лишь беспрекословно выплачивал требуемую сумму, выпроваживал за дверь очередного лекаря и отправлялся к следующему по списку.

Деньги быстро исчезали. Вскорости Жан продал яхту (вместе с котенком – залогом удачного плавания), выручив за нее половину стоимости.

А теперь и эти деньги были на исходе. Эркемар Зодешти оставался единственным лекарем в Лашене, который еще не объявил Жану о том, что положение Локка безнадежно.

– Ничего нового, – сказал Малькор. – Те же яйца, вид сбоку. Не вижу особых причин для беспокойства. Не падайте духом.

Толстопузый старик с курчавой седой бородой, грозовым облаком клубящейся у щек, был собачьим лекарем, то есть врачевателем-самоучкой, не имеющим разрешения на профессиональную деятельность; от остальных своих собратьев он отличался лишь тем, что потреблял спиртное в умеренных, а не в чрезмерных количествах.

– Ну это навряд ли, – хмыкнул Локк. – Кстати, премного вам благодарен за рукоблудие. Я вполне удовлетворен.

Малькор наложил на кончики Локковых пальцев медовую припарку, загущенную мукой, и аккуратно обмотал каждый палец бинтами, превратив руку в бесполезную пухлую подушечку.

– Ха! Что ж, боги благоволят тому, кто свои беды с усмешкой принимает.

– Беды – занятие скучное. А коли вдрызг напиться не дают, то волей-неволей захохочешь.

– По-вашему, кровотечение – не дурной признак? Хуже ему не стало? – спросил Жан.

– Новое неудобство, только и всего. – Малькор замялся, неуверенно пожал плечами. – Трудно сказать, чем вызвано отторжение сангвинического гумора. Может быть, имеет смысл повторно исследовать урину…

– Нет уж, если вам понадобилась плошка мочи, то черпайте из своих запасов. Я по приказу ссать умаялся.

– Что ж, как вам будет угодно… – Малькор встал, стариковские суставы заскрипели, как ржавые петли. – Обойдемся без мочи. В таком случае я оставлю вам весьма действенное средство, которое принесет вам облегчение часов на двенадцать, а то и на целые сутки и, вполне вероятно, поможет восстановить истощенные запасы гуморальных соков…

– Великолепно, – вздохнул Локк. – Ваше чудодейственное средство опять состоит в основном из толченого мела? А из сахара нельзя? Если честно, то хотелось бы чего-нибудь послаще.

– Эй! Язык-то придержи! – вскинулся Малькор; морщинистые щеки старика побагровели. – Может, я в коллегиях не обучался, но всеми богами клянусь, обманывать больных – не в моих обычаях.

– Да будет вам, успокойтесь! – Локк закашлялся и потер глаза незабинтованной рукой. – Я знаю, вы мне зла не причините, но и пользы от ваших снадобий не будет.

– Через пару часов повязки надо сменить, – обиженно сказал Малькор, натягивая поношенный сюртук, заляпанный подозрительными темными пятнами. – И спиртными напитками не увлекайтесь, вино водой разбавляйте.

– Не волнуйтесь, мой верный друг за мной ухаживает много лучше, чем иная дуэнья за своей непорочной подопечной.

– Прошу прощения, – вздохнул Жан, провожая Малькора к выходу. – Мой приятель становится несносен при малейшем недомогании.

– Ему дня три осталось, не больше, – предупредил старик.

– С чего вы взяли…

– С того и взял. Он слабеет на глазах, кровотечение усиливается, соотношение гуморов непоправимо нарушено. Весьма вероятно, что мочеиспускание также сопровождается выделением крови. Подбадривать его бесполезно – он и сам прекрасно понимает, к чему все идет.

– Но…

– И вы тоже должны это понять.

– Неужели с этим никто не сможет справиться?

– Только боги.

– Ох, если б Зодешти согласился…

– Зодешти? – хохотнул Малькор. – Не тратьте денег попусту. Он признает только два недуга – богатство и знатность. На вашего приятеля он и взглянуть не соизволит.

– И это все? Вам больше нечего предложить?

– Позовите священников, пока он еще в сознании.

Жан с таким отчаянием уставился на старого лекаря, что тот невольно приобнял его за плечи.

– Послушайте, я не знаю, как называется яд, который медленно умерщвляет вашего друга, но вас, молодой человек, убивает надежда.

– Благодарю вас, – процедил Жан, вытряхивая из кошелька горсть серебра. – Если мне и в дальнейшем не обойтись без ваших ценных замечаний…

– За сегодняшний визит мне хватит и одной дувесты, – заявил Малькор. – Я понимаю, вы очень расстроены, но помните, что к моим услугам вы можете обращаться в любое время. Увы, страдания вашего друга лишь усилятся, и его ждет весьма мучительная кончина.

Солнце зашло, в домах и на городских башнях загорались огоньки, сверкая в сгустившемся сумраке. Жан, угрюмо глядя вслед Малькору, изнывал от желания кого-нибудь поколотить.

На следующий день, во втором часу пополудни, небо затянули клубящиеся серые тучи, грозившие с минуты на минуту разразиться проливным дождем.

– Добрый день! – сказал Жан, подходя к садовой калитке. – А я к вам все с той же просьбой…

– Какая неожиданность, – ехидно ответил старик.

В саду все так же раздавались веселые голоса, смех и какие-то размеренные шлепки и хлопки, – похоже, что-то швыряли о каменную стену.

– Ну что, я со временем подгадал? Или досточтимый магистр все еще…

– …занят важными исследованиями. Молодой человек, неужели наша вчерашняя беседа совершенно стерлась из вашей памяти?

– Прошу вас, внемлите моим мольбам, сударь, – с искренней дрожью в голосе начал Жан. – Хороший человек лежит при смерти и отчаянно нуждается в помощи. Ведь в Коллегии досточтимый магистр наверняка приносил клятву врачевателя…

– Его клятвы вас не касаются. И в Лашене, и в Картене, и мало ли еще где хорошие люди лежат при смерти и отчаянно нуждаются в помощи. По-вашему, мой господин должен немедленно седлать коней и отправляться на выручку?

– Я вас умоляю… – простонал Жан, потряхивая новым пухлым конвертом, в котором призывно звенели монетки. – Ради всех богов, передайте досточтимому магистру это послание…

Лакей с презрительной ухмылкой протянул руку за решетку. Жан, отбросив конверт, ухватил старика за шиворот, впечатал в прутья садовой калитки и помахал у него перед носом кулаком, между пальцами которого торчал невесть откуда взявшийся тычковый нож самого что ни на есть устрашающего вида – длиной в ладонь и загнутый, будто коготь.

– Видишь? – прошипел Жан. – У такого ножа одно-единственное применение. Пикнешь или дернешься – кишки фартуком выпущу. Открывай калитку. Ну, кому говорят!

– Ты за это поплатишься! – пролепетал лакей. – С тебя кожу сдерут и в соленой водице живьем сварят.

– Ага, и будет тебе утешение, – фыркнул Жан, приставив нож к животу старика. – Отпирай, иначе ключи у покойника забирать придется.

Лакей дрожащими руками отомкнул замок. Жан пинком распахнул калитку, снова ухватил старика за шиворот и, повернув спиной к себе, приставил нож к пояснице.

– А теперь веди меня к своему господину. И не дергайся. Объяснишь ему, что весьма состоятельный вельможа отчаянно нуждается в его услугах.

– Досточтимый магистр в саду… А ты… Вы сумасшедший? Близкие друзья моего господина – весьма влиятельные особы…

– Да-да, как же иначе, – хмыкнул Жан и чувствительно уколол старика кончиком ножа. – А ты сейчас сведешь очень близкое знакомство с моим влиятельным другом.

В глубине сада невысокий коренастый мужчина лет тридцати пяти оживленно беседовал с юной красавицей, одетой, как и ее спутник, в свободные панталоны и шелковую сорочку. Толстые кожаные перчатки защищали руки милой парочки. Жан сообразил, что досточтимый магистр и его гостья приятно проводили время за игрой в пурсаву, именуемую также «погоня за партнером», – изысканной версией ручного мяча.

– Сударь, сударыня, тысяча извинений, – запинаясь, произнес лакей, подбадриваемый острием Жанова ножа. – Дело очень срочное.

Сам Жан стоял в полушаге от старика, так что ни Зодешти, ни его очаровательная спутница не видели, с помощью чего он проник в сад.

– Да неужели? – лениво процедил Зодешти, тряхнув взмокшей от пота копной черных кудрей; в голосе его слышался великосветский веррарский акцент. – Кто проситель?

– Благородный друг, – ответил Жан. – Сами понимаете, в присутствии посторонних имен называть не принято…

– Ох, ради всех богов, в моем собственном саду я решаю, что принято, а что не принято! Лоран, что это за наглец?! Ты же прекрасно знаешь мои предпочтения. Неужто дело и впрямь важное?

– Очень важное, сударь, – подтвердил старик.

– Что ж, возьмите у него рекомендательные письма, я с ними попозже ознакомлюсь. Пусть зайдет после ужина, я сообщу, возьмусь ли за это дело.

– Нет уж, решение придется принять немедленно. Так будет лучше для всех, – сказал Жан.

– Да что ты себе позволяешь, наглец! Начхать мне на твою срочность! Лоран, выпроводи его…

– Сударь, я вынужден презреть ваш отказ… – любезно отозвался Жан, повалил Лорана на лужайку, а спустя мгновение мощной рукой сдавил горло лекарю и наставил острие ножа на юную красавицу. – Сударыня, если вы намерены звать на помощь, то смерть досточтимого магистра будет на вашей совести.

– Я… вы… – ошарашенно выдохнула она.

– Лепетать лепечите, а вот визжать не советую. А вы, уважаемый… – Жан посильнее сжал горло лекаря, и тот с надрывом втянул в себя воздух. – Похоже, вежливого обращения вы понимать не желаете. Жаль, конечно. Я бы вам щедро заплатил. Увы, придется обучить вас новому, весьма действенному способу вести дела. Надеюсь, у вас имеется обширный набор противоядий и все необходимое для осмотра больного?

– Да-да, – с трудом выдавил Зодешти. – В кабинете.

– В таком случае мы сейчас все неторопливо пройдем в дом… Лоран, а ты чего разлегся? Поднимайся! Магистр, карета и кучер у вас есть?

– Разумеется…

– Тогда пошли. Не волнуйтесь, все будет в полном порядке. А если хоть один из вас рыпнется, то, клянусь всеми богами, я преподам досточтимому магистру урок полевой хирургии.

К счастью, Жановы заложники вели себя смирно, и все четверо под изумленными взорами кухарки и поваренка беспрепятственно прошли в кабинет Зодешти. Жан тут же запер дверь кабинета на засов и с улыбкой обернулся к лакею:

– Лоран, а теперь…

Увы, старик не придумал ничего лучшего, как броситься на Жана с кулаками. Жан разочарованно вздохнул и, не желая причинять большого вреда, саданул лакея в челюсть. Верный слуга обмяк и без чувств повалился на пол. Зодешти метнулся к письменному столу и лихорадочно выдвинул один из ящиков. Жан схватил лекаря за шиворот, отшвырнул на середину комнаты, бросил взгляд в ящик и рассмеялся.

– Вы вот этим обороняться вздумали? Канцелярским ножом? Ох, вы б еще пилочкой для ногтей вооружились! Ладно, присядьте пока. И вы, сударыня. – Жан кивнул на два кресла, стоявшие у дальней стены.

Зодешти и его спутница послушно, как два нашаливших школяра, заняли указанные места и сидели не шевелясь. Жан сорвал с окна тяжелую штору, разрезал ее на ленты и швырнул их Зодешти.

– Простите, а…

– Видите ли, присутствие вашей очаровательной гостьи несколько осложняет мою задачу, – пояснил Жан и учтиво поклонился девушке. – Не в обиду вам будь сказано, сударыня, с одним заложником справиться не так-то просто, а с двумя – гораздо труднее, чем с одним. Особенно когда заложники к своим ролям непривычные, не знают, как себя вести полагается. Так что придется вам, сударыня, посидеть в уютной кладовой, где вас обязательно найдут – но не сразу, а через некоторое время.

– Что вы себе позволяете?! – возмутилась юная красавица. – Да будет вам известно, мой дядя…

– Время не ждет, сударыня. А нож у меня очень острый, – напомнил Жан. – Итак, когда кто-нибудь из слуг заглянет в кладовую, что он там обнаружит? Ваш хладный труп? Или вы предпочитаете остаться в добром здравии?

– В добром здравии, – пролепетала она.

– Заткните ей рот, магистр, – велел Жан. – И свяжите покрепче по рукам и ногам. Имейте в виду, узлы я лично проверю. А как закончите, проделайте то же самое с Лораном.

Пока Зодешти затягивал узлы на руках своей гостьи – судя по всему, их отношения не ограничивались игрой в пурсаву, – Жан сорвал с карниза вторую штору и, разрезая ее на ленты, окинул взглядом застекленные шкафы. На душе у него потеплело при виде полок, уставленных толстыми томами, набором странных хирургических инструментов и множеством стеклянных сосудов с целебными травами и алхимическими порошками. Если способности лекаря под стать его обширной коллекции, то есть надежда, что он поможет Локку.

– Приехали, – сказал Жан.

– Микель! – Зодешти выглянул из окна кареты. – Останови.

Карета, прогрохотав по булыжникам мостовой, остановилась. Кучер спрыгнул с облучка и подбежал к дверце. Жан, спрятав нож за широким обшлагом камзола, подтолкнул Зодешти к выходу. Лекарь схватил в охапку кожаный саквояж, сгреб кипу одежды и послушно вышел из кареты.

Тяжелые тучи затянули небо, накрыв город сумрачной пеленой, а моросящий дождь прогнал с улиц редких прохожих – самая что ни на есть распрекрасная погода для похищений, лучшего и желать нельзя.

Карету Жан остановил в двух кварталах от гостиного двора, у неприметной улочки, разделявшейся на десятки извилистых проулков.

– Досточтимый магистр на пару часов задержится. – Жан вручил кучеру сложенный листок пергамента. – Жди нашего возвращения вот по этому адресу.

На листке был записан адрес кофейни в торговом квартале, в полумиле от гостиного двора.

Кучер недоуменно посмотрел на Зодешти:

– Ваша милость, вы же к ужину не поспеете…

– Ничего страшного, Микель, – раздраженно ответил лекарь. – Делай, как велят.

– Слушаюсь, ваша милость.

Как только карета скрылась за поворотом, Жан втолкнул Зодешти в переулок.

– Ну, может, все еще и обойдется. А теперь одевайтесь, и побыстрее.

В кипе одежды оказалась изрядно помятая шляпа и старый плащ Лорана – лакей был одной комплекции со своим господином. Едва Зодешти накинул плащ на плечи, Жан вытащил из кармана обрывок шторы.

– Ох, это еще зачем? – спросил лекарь.

– А вы думали, что я вас прямиком на место отведу? Нет уж, выбирайте – с завязанными глазами или в бессознательном состоянии.

Зодешти без дальнейших возражений позволил завязать себе глаза. Жан натянул ему на голову капюшон плаща, нахлобучил поверх шляпу. Теперь разглядеть повязку на глазах было невозможно – лицо скрывали широкие поля шляпы и тень, отбрасываемая капюшоном.

Из саквояжа Жан извлек бутылку, ранее обнаруженную в кабинете, вытащил пробку из горлышка, щедро спрыснул магистра вином, вылил остатки в канаву и вложил пустую бутылку в правую руку Зодешти. Через миг Жан вдохнул пьянящий аромат и с сожалением осознал, что вылитое вино было неимоверно дорогой камелеоной.

– Итак, вы – мой подвыпивший приятель, и я заботливо провожаю вас домой. Нет-нет, головы не поднимайте, – предупредил Жан и вручил лекарю саквояж. – А я вас за плечи придержу, чтобы вы ненароком не споткнулись. Вы, главное, о ноже не забывайте, вот он, чувствуете?

– Вариться тебе в котле на медленном огне, сукино отродье!

– А вот матушка моя, святая женщина, здесь совершенно ни при чем. Ну, пошевеливайтесь.

До гостиного двора они добрались спустя десять минут, без особых осложнений – редкие прохожие не обращали внимания на двух подвыпивших гуляк. В апартаментах Жан усадил Зодешти на стул, запер входную дверь на засов и сказал:

– Ну вот, здесь нам никто не помешает. Предупреждаю: если вы попытаетесь сбежать, позвать на помощь или еще как-нибудь поднять тревогу, то я вас покалечу.

– Да слышал я уже ваши угрозы! Лучше скажите, где больной?

– Минуточку…

Жан заглянул в спальню, убедился, что Локк не спит, и подал ему условный сигнал: «Обойдемся без имен».

– Я пока еще в здравом уме, – буркнул Локк. – Ясное дело, что по своей воле он к нам не явился бы.

– С чего ты…

– Ты надел походные сапоги, а не башмаки и вдобавок вооружился до зубов.

Жан хмыкнул, снял повязку с глаз Зодешти и избавил его от плаща и шляпы.

– Прошу вас, приступайте.

Лекарь подхватил саквояж, с ненавистью покосился на Жана, несколько минут пристально разглядывал Локка, а потом подтащил к кровати стул и уселся поудобнее.

– Ух ты, камелеоной пахнет, – заметил Локк. – А на мою долю осталось?

– Увы, ваш приятель по дороге все расплескал. В основном на меня, – сказал Зодешти, пощелкал пальцами перед глазами Локка, проверил пульс на обоих запястьях. – Весьма прискорбное состояние. Значит, вы считаете, что вас отравили?

– Нет, – ответил Локк и закашлялся. – Нет, я с лестницы упал. Разуй глаза, болван.

– Слушай, ну хоть раз ты можешь с лекарем вежливо обращаться? – вмешался Жан.

– А кто его похитил? Я, что ли?

– Поскольку выбора у меня нет, – заметил Зодешти, – я осмотрю больного. Приятных ощущений не обещаю и жалоб не приемлю.

Первичный осмотр занял четверть часа. Лекарь, не обращая внимания на протесты Локка, разминал, тыкал и щипал сначала руки, а потом ноги больного.

– Чувствительность в конечностях утрачена, – объявил он чуть погодя.

– И как вы это определили?

– Пару раз вонзил скальпель в большие пальцы ваших ног.

– А зачем меня лишний раз дырявить?!

– Из вас и так кровь ручьями хлещет. Ну, потеряете еще пару капель, ничего страшного. – Зодешти извлек из саквояжа шелковый футляр, достал из него пару очков с толстыми линзами, нацепил их на нос, раздвинул Локку губы и внимательно осмотрел десны.

– Я теге не ошадь… – сказал Локк.

– Помолчите. – Зодешти на несколько секунд прижал к деснам Локка чистый край льняного бинта, потом задумчиво наморщил лоб. – Десны тоже кровоточат. И ногти подстрижены…

– И что с того?

– Надеюсь, вы их стригли в Покаянный день?

– Да не помню я!

– Стрижка ногтей в любой другой день, кроме Покаянного, ослабляет кровеносную систему. Кстати, после того как появились признаки отравления, вы не сообразили принять внутрь аметист?

– А откуда мне было его взять? Я же не знал, что мне аметист понадобится.

– Вы не имеете ни малейшего представления об основных принципах врачевания. Впрочем, меня это не удивляет: судя по говору, вы родом из восточных земель, а все тамошние жители невежественны, как свиньи.

После этого Зодешти осматривал Локка еще час, совершая совсем уже непонятные обряды и запутанные процедуры. Жан встревожился и, заподозрив какой-то подвох в действиях лекаря, ни на миг не спускал с него глаз. Наконец магистр со вздохом вытер окровавленные руки о Локкову простыню и встал со стула.

– Случай действительно любопытный, – заявил Зодешти. – Должен признать, что впервые в моей практике я сталкиваюсь с ядом, который, к прискорбному сожалению, мне совершенно неизвестен, хотя Теринский коллегий наградил меня перстнем магистра алхими…

– Плевать мне на твои цацки! – не выдержал Жан. – Говори быстрее, как его вылечить?!

– Если бы принять действенные меры сразу же после попадания отравы в организм, то, полагаю, возможно, удалось бы добиться некоторых успехов. А сейчас слишком поздно… – Магистр пожал плечами.

– Ах ты гад! – Жан ухватил Зодешти за грудки, приподнял и стукнул о стену. – Наглый шарлатан! Пустоголовый выскочка! И тебя еще величают лучшим врачевателем Лашена? ДА СДЕЛАЙ ЖЕ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ!

– Не могу, – твердо произнес лекарь. – Хотите верьте, хотите нет, но в этом случае мое искусство бессильно. А раз уж я не способен его исцелить, то и никто другой с этим не справится.

– Отпусти его, – простонал Локк.

– Должно же быть какое-то средство…

– Отпусти его! – Локк поперхнулся, сплюнул кровь и зашелся кашлем.

Жан оттолкнул Зодешти, и лекарь поспешно отскочил в сторону, злобно глядя на своего мучителя.

– Как я уже сказал, – неохотно начал он, – если бы больной обратился ко мне сразу же после попадания отравы в организм, я бы прописал ему слабительное или молоко с пергаментной кашицей, а также частые кровопускания, чтобы ослабить действие яда, частично выводя его из тела. Увы, с тех пор прошло слишком много времени. – Зодешти осторожно уложил лекарские инструменты в саквояж. – При отравлении известными науке ядами по истечении определенного срока ущерб, нанесенный внутренним органам и гуморам, становится необратимым. Никакие противоядия не восстановят отмершую плоть. А после отравления неизвестным ядом… Невозможно даже предположить, что именно происходит. Если больной истекает кровью, никто не в силах вернуть ее обратно в тело.

– О боги, – прошептал Жан.

– Надеюсь, всем ясно, что смертельный исход неизбежен. Вопрос заключается лишь в том, когда именно это произойдет, – заявил Зодешти. – Слушай, ты, урод! Хоть меня сюда и против моей воли привели, я свой долг врачевателя выполнил безупречно.

– Понятно, – вздохнул Жан, медленно подошел к столику у окна, взял глиняную чашку и наполнил ее водой из кувшина. – У тебя, кстати, не найдется какого-нибудь снотворного? На случай, если боль и страдания усилятся?

– Есть, конечно, – кивнул Зодешти и вытащил из саквояжа бумажный пакетик. – Вот, раствори в воде или в вине, он моментально уснет крепким сном.

– Погодите-ка… – вмешался Локк.

– Дай сюда! – Жан взял пакетик, высыпал его содержимое в чашку с водой, разболтал на весу. – И сколько продлится сон?

– Несколько часов.

– Отлично! – Жан протянул чашку Зодешти и взмахнул ножом. – Пей.

– Зачем?!

– Чтоб к констеблям за помощью не рванул, как только я тебя отсюда выведу.

– Да не собираюсь я от тебя сбегать…

– А мне без разницы. Пей, не то руки переломаю.

Зодешти торопливо выпил воду.

– Ничего, я еще повеселюсь, когда тебя поймают, сучье отродье! – сказал он, бросив чашку на кровать, и уселся спиной к стене. – Все лашенские судьи – мои пациенты. Твой приятель так слаб, что с места двинуться не может. Никуда вы не денетесь. Вас обоих схватят, если твой дружок доживет, конечно… его у тебя на глазах четвертуют, а потом и те… бя… казня…

Голова лекаря поникла, и он безмятежно засопел.

– Может, он притворяется? – спросил Локк.

Жан воткнул нож в икру вытянутой правой ноги Зодешти, но лекарь даже не шевельнулся.

– Что ж, хоть и без всякого удовольствия, но придется сказать: «Я же говорил!» – ухмыльнулся Локк, откинувшись на подушки и скрестив руки на груди. – Ой, что это я? С удовольствием, конечно. Кстати, от вина я не откажусь, только водой его не разбавляй…

– Я схожу за Малькором, – вздохнул Жан. – Пусть на ночь с тобой останется. Тебе нужен постоянный уход.

– Тьфу ты! Жан, очнись! – Локк закашлялся, постучал кулаком по груди. – Мы что, ролями поменялись? Помнишь, в Вел-Вираццо я жаждал смерти, а ты мне мозги вправил. А теперь я на самом деле умираю, а ты совсем разум потерял.

– Есть еще…

– Жан, хватит уже! Никаких больше магистров, никаких врачевателей, алхимиков и собачьих лекарей. На чудо надеяться бесполезно, ты и так уже горы свернул…

– Да? А ты так и будешь валяться, как снулая рыба на берегу? Покорно и без малейшего сопротивления?

– Ну, я могу потрепыхаться для виду, если тебе так больше нравится.

– Серый король из тебя телячью отбивную сделал, и ничего – ты пришел в себя, как миленький, и даже вдвойне несноснее стал.

– Так он же меня рапирой проткнул, а если колотые раны зеленью не загнивают, то спокойненько затягиваются. Закон природы. А вот черная алхимия – совсем другое дело.

– Что ж, вина я тебе налью, только водой на две трети разведу, как Малькор велел. И накормлю хорошенько. Съешь, сколько можешь, сил наберись.

– Ладно, я поем, чтоб вино в пустом желудке не плескалось. Жан, да пойми ты, бесполезно все это. Исцеление мне не грозит.

– В таком случае придется тебе перетерпеть – глядишь, действие яда и прекратится, как лихорадка.

– Боюсь, этот яд меня переживет… – Локк закашлялся, утер рот краешком простыни. – Жан, зря ты этого хорька сюда приволок. Надеюсь, ты понимаешь, что нас теперь ждут крупные неприятности.

– Ну, следы я замел…

– Сам посуди, лицо твое он запомнил. Лашен – город маленький. Слушай, забирай-ка оставшиеся деньги и уноси отсюда ноги, пока цел. Найдешь себе занятие по душе, ты же умный, четыре наречия знаешь. Разбогатеешь, заживешь в свое удовольствие…

– Больной бредит… – Жан присел на край кровати, осторожно отвел взмокшую от пота прядь волос со лба Локка. – Несет какую-то ахинею, ничего не понять.

– Жан, я же тебя знаю. Если тебя разозлить, ты полквартала убьешь и слезинки не проронишь, а вот спящему, который нам зла не причинил, горло ни за что не перережешь. Рано или поздно сюда констебли заявятся. Прошу тебя, исчезни, а?

– Вот не надо было мне противоядие в вино подмешивать. Я за последствия отвечать не собираюсь, ты сам виноват…

– Ничего подобного! Дай тебе волю, ты бы в меня противоядие насильно влил. Просто я тебя опередил, вот и все… О боги, да мы с тобой выясняем отношения, как сварливые супруги! – Локк, закашлявшись, согнулся пополам. – Уж не знаю, чем ты перед богами провинился, что они тебя так сурово покарали. Тебе же со мной нянчиться пришлось, – негромко добавил он. – И не единожды, а дважды.

– Ой, да я как в десять лет с тобой нянчиться начал, так до сих пор и продолжаю. Если тебе какая хрень в голову взбредет, ты целые королевства с карты сотрешь, а вот дорогу в одиночку перейти не сможешь, обязательно под телегу угодишь. Потому тебе нянька и нужна.

– Ну, теперь уж недолго осталось. Конечно, было бы лучше, если б я под телегу угодил…

– Эй, ну-ка, посмотри сюда! – Жан вынул из кармана туго перевязанный локон темных кудрявых волос и тряхнул им перед носом Локка. – Вот это видишь, ублюдок ты эдакий?! Помнишь, чье это? Хватит с меня одной утраты, я больше никого терять не собираюсь. Слышишь?! Не собираюсь, и все тут. И нечего передо мной нюни распускать, на жалость давить. Ты не на сцене, а я тебе не зритель, два медяка не платил, чтобы над твоими героическими предсмертными монологами слезами обливаться. Фиг тебе, а не предсмертный монолог, понятно? Ну выхаркаешь крови бадейку, так я опорожню. Сам знаешь, я сыздетства приучен бадейки таскать. И если бешеным псом завоешь, тоже стерплю. Нет, ты у меня не отвертишься – будешь есть, пить и проклятый яд перебарывать.

Немного помолчав, Локк криво ухмыльнулся и вздохнул:

– Ну раз уж ты такой упертый болван… Помнится, меня кто-то поить обещал. Откупоривай бутылку, придурок.

Жан отволок Зодешти в переулок в трех кварталах к западу от гостиного двора, уложил мирно посапывавшего лекаря под стену и хорошенько завалил мусором и его самого, и его драгоценный саквояж. Когда досточтимый магистр проснется, ему это вряд ли понравится, но тут уж ничего не поделаешь.

За ночь Локку не стало ни лучше, ни хуже – спал он урывками, сделал несколько глотков вина и неохотно сжевал хлебный мякиш и кусочек разваренной говядины. Кровотечение не прекращалось. Жан, уснув за столом, ненароком залил пивом бесполезные трактаты о ядах. В общем, ночь прошла как обычно.

Целые сутки над городом висела пелена дождя. Вечером, когда невидимое солнце клонилось к закату, Жан отправился в город пополнить запасы съестного. В десяти минутах ходьбы от гостиного двора была лавка, где в любое время дня и ночи можно было купить необходимый товар.

Вернувшись, Жан внимательно оглядел входную дверь, но не заметил ничего необычного и, только переступив порог, увидел лужу на полу в прихожей.

На него тут же набросились со всех сторон. Врагов было слишком много, корзинкой с едой и вином от них не отобьешься. Жана свалили с ног. Он отчаянно сопротивлялся, пинал и лягал противников, вслепую саданул кому-то в лицо, ощутив, как под кулаком хрустнул чей-то нос, но добраться до топориков за спиной так и не смог.

– Стоять! – раздался повелительный голос.

Жан приподнял голову. Дверь в спальню была распахнута, кровать Локка окружали какие-то незнакомцы.

– Не троньте его! – завопил Жан.

Четверо мужчин схватили его за руки и отволокли в спальню, где у кровати стояли еще пятеро. Один прижимал полотенце к окровавленному носу.

– Извини, – просипел Локк. – Ты как ушел, так они и заявились…

– Молчать! – приказал главарь – бритоголовый крепыш, чуть постарше Локка и Жана, с расплющенным носом и многочисленными бойцовскими шрамами на скулах и подбородке; под длинным черным плащом виднелся кожаный доспех. – Леон, ты как там?