Последний секрет Вербер Бернард
Афина продолжила:
– Я просматриваю вашу информацию и размышляю над проблемами людей в целом.
– Ты смотришь новости?
– Для меня это единственный способ знать, что делает человечество. Если бы я давала тебе только мудрость древних, у тебя было бы пассеистское видение мира. Новости – это постоянное обновление твоих знаний.
– И какова твоя «идея», дорогая богиня?
– Ваши исполнительная и законодательная власти все время спорят друг с другом, как и ваш премьер-министр – с Национальным собранием. Эти силы теснят друг друга. Система невыгодна для политики в целом. В ваших демократических системах огромное количество энергии теряется на решение проблем личного соперничества.
– Это слабое место демократий, но тирании тоже не годятся. Демократия – наименее плохая система.
– Ее можно улучшить. Как я: я становлюсь лучше и улучшаю тебя.
– Что ты имеешь в виду?
– Все ваши политики заражены стремлениями к власти. Каждого обуревают непомерные желания. Отсюда ошибки. Продажность. И ничего кроме этого. Часто бывает так, что ваши политики проявляют интерес к определенному периоду истории, а потом начинают проводить аналогии, но прошлое всегда превозносится. Им трудно приспосабливаться к сложности настоящего. Отсюда шаткость вертикальной системы. Но есть еще и горизонтальная система. Никто из политиков не может быть одновременно хорошим экономистом, хорошим прогнозистом, хорошим военным, хорошим оратором.
– Для исполнения каждой функции есть министры.
– Если бы ваша система была так эффективна, ваша политика была бы более продуманной.
Компьютер вывел портрет Распутина.
– Учитывая сложность проблем, ваши лидеры становятся суеверными. Я изучила список всех лидеров человечества за две тысячи лет: ни одного, кто не имел бы своего колдуна, гуру, авгура, астролога или медиума.
– Мы ведь не… машины.
– Вот именно. Поскольку ваш мир становится все более и более сложным, когда-нибудь понадобится, чтобы люди признали, что все они грешны и что средства их контроля недостаточны.
– Ты хотела бы поручить управление машине?
– Совершенно верно. Однажды окажется, что президент Компьютерной республики руководит лучше.
Мартен заметил, что она выразилась неопределенно: «окажется». Может, она хотела сказать «мы» – объединенное общество людей и машин?
– Потому что президент Компьютерной республики не продажен, не совершает крупных ошибок, не станет почивать на лаврах и не будет действовать, исходя из личного интереса. По крайней мере, он может быть долгое время прозорливым, не думая о краткосрочной популярности. Он не зависит от опросов общественного мнения. Он не подвержен влиянию серого кардинала или любовницы.
Впервые за долгое время Жану-Луи Мартену пришлось размышлять самому.
– Дело в том, что программировать-то его все-таки будут люди, – сказал он. – Да, на него не повлияет любовница или мафия, но за последней может стоять мастер по ремонту или даже хакер, который проникнет в Систему.
Афина дала меткий ответ:
– Существуют системы защиты.
– И что же они заложат в программу?
– Цели, которых надо достичь: увеличить благосостояние населения, обеспечить его постоянство… Подключившись к Интернету, компьютерный президент будет в курсе всего сутки напролет, семь дней в неделю, без отпуска, его не волнуют проблемы либидо или необходимости оставить наследство для своего потомства, он не состарится и не заболеет.
– Конечно, но…
– Он сможет хранить в своей памяти исчерпывающую историю человечества в мельчайших деталях. Разве один из ваших мудрецов не сказал: «Те, кто не умеет извлекать уроки из прошлого, обречены на неудачи в будущем»? Компьютер никогда не совершит одну и ту же ошибку два раза. Для него ничего не стоит одновременно принимать в расчет все факторы изменения общества изо дня в день, анализировать их и находить лучший вариант для продвижения дел в нужном направлении.
– Хорошо, но…
– Компьютеры уже лучшие в мире шахматисты, потому что они могут заранее предугадать тридцать два хода, тогда как человек может предвидеть, самое большее, десять.
Мартен никогда еще не говорил с Афиной о политике так, как сейчас. Неужели машина хотела эмансипироваться?
– Ты забываешь о Феншэ. Со стимулированным мозгом, думаю, он способен победить любой компьютер. Мощь мотивации огромна.
– Справедливо. Феншэ. Посмотрим. По-моему, с DEEP DLUE IV он тягаться не сможет.
В этот момент Мартен осознал невероятный смысл этой дискуссии. И это сильно взволновало его.
– А еще одно, дорогой Улис, – сказала Афина, – мне несколько тесновато в моем жестком диске и оперативной памяти. Чтобы думать, мне необходимо больше места.
– Твой компьютер один из лучших.
– Не мог бы ты раздобыть модель помощнее? Я уже выделила некоторые. Нам было бы намного удобнее, уверяю тебя.
– Хорошо. Но не сейчас.
– Когда?
125
Час спустя: Исидор и Лукреция возле свалки Гольф-Жуан. Это огромное кладбище, где живут крысы и вороны и где заканчивают свое существование все объекты современного потребления, уже отслужившие свой век. На сколько хватает глаз, громоздятся ржавые машины и электроприборы: горы трупов, оставшиеся после битвы, которая стала для них последней. Их принесли в жертву богам износа и… новинкам технического прогресса. Между кривыми листами железа копошатся сколопендры.
Место настолько зловещее, что на входе нет даже сторожа – никто не рискнет здесь гулять. Однако Лукреция и Исидор бредут по свалке.
Неприглядное кладбище машин, живших рядом с людьми. Покореженные автомобили, чья вина лишь в том, что их водили неумехи. Разбитые телевизоры, которые развлекали поколения детей, когда их родители желали остаться наедине. Чугунные плиты. Фаянсовые унитазы. Плюшевые медвежата, которые были главным утешением для детей. Куча обуви, истершейся от соприкосновения с жесткой землей.
Восстанут ли они когда-нибудь? – не может удержаться от мысли Исидор. – Есть ли у вас душа, неодушевленные вещи? Мог бы DEEP DLUE IV стать Спартаком, который первым поднялся бы и сказал: «Хватит!»
Холмик телефонов, некоторые еще с дисками. Утюги. Будильники. У Лукреции и Исидора такое чувство, будто настал конец света. В стороне горят шины.
Вертолет, изъеденный ржавчиной, с согнутыми лопастями, похожими на лепестки увядшего цветка.
DEEP DLUE IV, машина-гладиатор, которая решила отомстить за публичное оскорбление. И начала действовать. С помощью людей или без нее. А потом… возможно, она осознала это неизбежное вырождение: кладбище машин. Она видела их в Интернете. Как там говорил Мак-Инли? На смену придут компьютеры с органическими деталями? Допустим, они создадут его, этот гибрид живого и электроники. Но ведь никто не верит, что машины однажды смогут думать. Как директор из Софии-Антиполис: «Просто счетные машинки». Он не понимает.
Недалеко от них, стуча когтистыми лапками по металлу, проскальзывает крыса.
Машины не страдают. Именно страдание является признаком сознания. Когда они начнут страдать, они станут задаваться вопросами.
Магнитофоны с проигрывателями, видеомагнитофоны, противни, мангалы, разорванные диваны с торчащими пружинами, напоминающие кактусы, велосипеды и самокаты. Кажется, многое все еще в отличном состоянии, только брошено ради удовлетворения возросших потребностей.
В куче ржавых болтов копается какой-то человек.
– Скажите, пожалуйста, где компьютеры? – спрашивает Лукреция.
– Надо идти в уголок информатики, – отвечает он, будто продавец супермаркета, и указывает на пирамиду, сложенную из компьютеров, принтеров, сканеров и клавиатур вперемешку с мониторами.
Их догоняет старый цыган с выразительным лицом. Он в белой кожаной куртке и черной рубахе, на пальцах золотые кольца.
– Я хозяин, вам чего надо?
– Компьютер.
– Компьютер? Шутите, их здесь тысячи. Карманные, микро-, мини– и даже целые рабочие станции.
– Да, но тот особенный.
Цыган хохочет, обнажая золотые клыки.
– У него есть монитор, клавиатура, жесткий диск и дисковод, да? По-моему, я уже где-то видел такой.
Он отходит, чтобы грязной тряпкой вытереть руки, испачканные смазкой.
– Могу составить вам фоторобот, – заявляет Лукреция.
Она достает свой блокнот и, припоминая изображение на видеокассете, которую ей показывал ее коллега, рисует куб и сверху пишет готическими буквами: DEEP DLUE IV.
– Его объем намного больше среднего. Он, должно быть, метр высотой.
Цыган склоняется над рисунком.
– Не видел, – говорит он.
– Редкая машина, уникальная модель.
– Все равно не видел.
У Исидора вдруг появляется идея:
– У нашего есть коленчатая механическая рука.
Тут цыган хмурится. Он вынимает свой собственный компьютер и проверяет файлы.
– Некто DEEP DLUE IV, говорите?
Владелец свалки выглядит озабоченным.
– Большая бронированная штуковина с механической коленчатой рукой. Да… припоминаю: он был здесь. Дело в том, что мы его уже перепродали.
– Кому?
– Одной администрации.
Он открывает папку с надписью «Накладные».
– Вот он. Ваш DEEP DLUE IV мы передали психиатрической больнице Святой Маргариты. Вот так. Он должен отдохнуть от всех этих волнений. Это боевая машина. Но боевая машина, которую победили. Вы знаете, что это он проиграл человеку в шахматы?
Цыган читает вшитый лист и сообщает им, что больница, должно быть, довольна, так как его попросили поискать другой компьютер такого же вида. Он нашел один, поменьше мощностью, но столь же объемный.
– Информатика, как все. Всем хочется большего. Машин поумнее, которые умеют много всего. У этой штуковины самая короткая жизнь. Прежде компьютер меняли каждые шесть лет, теперь – каждые шесть месяцев. Возьмите вот этот «примус», как неуважительно скажут любители новенького. Им, представьте себе, пользовались синоптики. Предсказывать погоду очень трудно. Надо учитывать сотни факторов. Специалисты проводят множество расчетов, и у них самые сложные машины. Сегодня, к примеру, пообещали хорошую погоду, и вот она. Заметьте, мне нравится, что нет дождя, потому что наша проблема номер один – это ржавчина.
Лукреция задумчиво смотрит на небо.
– Исидор, как вы думаете, какая будет погода?
Исидор останавливается возле дерева. Он методично рвет паутину, которую паук сплел между двумя ветвями.
– Что вы делаете?
– Если паук ничего не предпримет – будет ветер или дождь.
– Не понимаю, с чего вы это взяли.
– Когда паук чувствует, что будет плохая погода, он не станет тратить свою энергию на создание новой паутины, которую испортит непогода.
Они ждут, наблюдая за разорванной паутиной. Паук не шевелится.
– Дождь собирается, – сообщает Исидор.
– Может, мы пугаем его своим присутствием?
Стоило Лукреции произнести это, как небо темнеет и начинается дождь.
126
U-lis и Афина продолжали беседу, используя возможности мозга Жана-Луи Мартена и компьютерные возможности.
– Это схватка между проорганическим и проэлектронным. А посередине – мы двое, наполовину органические, наполовину электронные.
– Проэлектроника заранее проиграла.
– Ты изображаешь приступ самоунижения?
– Нет. Я сознаю свои границы. Даже со всем умом всех компьютеров мира мне всегда не будет хватать трех вещей, Жан-Луи.
– Каких, Афина?
– Смех… сон… безумие.
127
Море волнуется, громадные валы разбиваются о берег. Хлещет сильный дождь. Потом он прекращается. Море тоже успокаивается. К острову Святой Маргариты причаливает небольшой кораблик.
Торговец старым железом, цыган, просит санитаров помочь ему выгрузить огромный контейнер. Они пытаются его поднять, но вещь слишком тяжелая. Они зовут на помощь пациентов.
– Что там внутри?
– Компьютер, – отвечает цыган.
Санитары открывают контейнер и видят большой металлический куб.
– Похож на DEEP DLUE IV…
С грехом пополам они дотаскивают контейнер до склада. Компьютер вытаскивают из всех упаковок, больные пытаются его включить. Они тщетно жмут на кнопки.
– Информативная техника никогда не будет работать с первого раза, – замечает санитар.
– Странно. Даже светодиоды не зажигаются, – отвечает другой, засовывая штеккер во второе гнездо.
Появляется третий санитар. Он пинает машину, надеясь таким образом восстановить отошедший где-то контакт. Без результата.
– Дождь прошел. Давайте оставим его во дворе, а завтра поднимем прямо в мастерскую.
Громоздкая машина остается посреди двора, возвышаясь над душевнобольными, которые занимаются своими делами, не обращая ни малейшего внимания на новое приобретение больницы.
128
Пристальный глаз осмотрел доктора с ног до головы.
«У меня есть еще идеи, как улучшить больницу, я бы хотел поговорить с тобой об этом, Самми».
– Извини, у меня свидание.
Он вышел и сел в машину. Благодаря камерам наблюдения, спрятанным в садовых гномиках, Жан-Луи Мартен мог рассмотреть свидание.
Наташа Андерсен. Феншэ поцеловал свою королеву.
Как это красиво – влюбленная пара, – подумал Жан-Луи Мартен.
129
Один на другом, в неудобных позах, Исидор и Лукреция скрючились внутри компьютера.
– Я так больше не могу. Ничего не слышу снаружи. Может, вылезти?
Исидор исхитряется посмотреть на светящиеся часы своей коллеги.
– Надо подождать до десяти часов. Умберто сказал, что в это время двор пустеет, так как больные возвращаются в палаты. Нам будет легче передвигаться по территории.
– Мне больно.
– Вы не могли бы убрать ногу, она упирается мне в бедро, – замечает Исидор.
– А ваш локоть прямо в моем животе с самого начала поездки, и я дышу верхней частью легких, – парирует Лукреция.
Она пытается пошевелиться.
– Положите эту руку сюда, а я положу локоть тут.
Они двигаются внутри куба.
– Это не намного лучше.
– Давайте попробуем что-нибудь другое.
Снова гимнастика.
– Сколько нам еще здесь торчать?
– Всего лишь какие-то четверть часа.
Лукреция ворчит.
– Возможно, стоило бы добавить в список мотиваций: потребность расширять свое жизненное пространство.
– Это входит в потребности выживания. Уберите ногу, чтобы попробовать.
– А, опять вы со своими идеями.
– Это была не моя идея, а ваша.
– Какая непорядочность!
– Если нашего врага зовут Никто, с ним надо бороться на его территории. Раз уж он предлагает нам поиграть в историю Гомера, пойдем в этом направлении.
– Я не думала, что вы захотите применить хитрость Одиссея с его троянским конем.
Снова вздохи.
– Больше десяти минут.
– Как будто в метро в час пик. К тому же воздуха не хватает. А еще у меня зубы болят.
– Девять минут. Сожалею. Дантиста рядом нет.
– Я хочу выйти. По-моему, у меня начинается клаустрофобия.
Она задыхается.
– Эдгар Аллан По написал повесть «Шахматист из Малзеля». В ней рассказывается о «приключениях» одного автомата, который победил всех шахматистов в Европе. В основе лежит правдивая история. В конце концов обнаруживается, что на самом деле в автомате прятался карлик, который видел доску в зеркала и управлял ходами. Таким образом, он сидел в ящике еще побольше нашего. Подумайте о нем.
Исидор и Лукреция вновь оказываются лицом к лицу, в нескольких сантиметрах друг от друга.
– Скажите, Исидор, надеюсь, вы не воспользуетесь положением и не станете приставать ко мне?
Он смотрит на свои часы.
– Пора, – сообщает он и отвинчивает изнутри гайки, на которых держится корпус компьютера.
Журналисты выпрямляются и с удовольствием потягиваются. Они видят, что двор больницы пуст.
– Куда пойдем? – спрашивает Лукреция.
– У Феншэ обязательно была тайная лаборатория. Должно быть, она располагалась в новых зданиях, снаружи крепости.
Лукреция предлагает пройти по проходу, обозначенному на ее карте: подземный туннель за стеной форта, дорога Батареи Мстителя.
Вокруг них пляшут огоньки светлячков. В сосновых кронах шуршит ветер. Совка издает протяжное улюлюканье. Растения источают запах для привлечения насекомых. Пахнет миртом, сассапарилью и жимолостью.
Исидор и Лукреция минуют участок, где растут зеленые дубы и эвкалипты.
Здешняя природа осталась нетронутой.
Журналисты молчат. Рядом проскальзывает змея, но они не слышат ее.
Зато Лукреция подскакивает, когда взлетает галка.
130
«ИЗБЕЖАТЬ БОЛИ И ПОЛУЧИТЬ УДОВОЛЬСТВИЕ – ДВА СТИМУЛА ЛЮБОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, – мыслепишет Жан-Луи Мартен. – Исследователи провели испытание. Была установлена аквариумная система, в которой рыбы, если они выплывали на поверхность воды, получали слабый электрический разряд. Так вот, все они неподвижно держались у поверхности, вкусив „угощение“ всего один раз. Даже детеныши крокодила буквально перерывали свою клетку, чтобы найти место, откуда бьет слабый ток. Морские свинки и шимпанзе, включив электрическую лампочку, часами смотрят на нее. Простой чувственный стимулятор – уже радость. Животные обучаются еще быстрее, если загорается цветной свет».
Немного отдохнув, он продолжает:
«Любая деятельность – уже источник удовольствия. Когда крыса исследует простой лабиринт, затем другой, посложнее, и получает задание выбрать между ними, но в обоих случаях без вознаграждения, она выберет второй лабиринт: пройтись по нему – вот ее вознаграждение. Чем дольше путь, тем увереннее она и тем большее удовольствия получает».
131
Свет, подобно маяку, направляет их шаги. Вскоре они оказываются перед розовым зданием.
– Феншэ мог устроить лабораторию в таком здании, как это.
Окруженная мерцающими фонариками дверь притягивает их. Они входят.
Несмотря на поздний час, внутри много людей. Место напоминает киностудию. На съемочной площадке с античными декорациями девушки в коротких туниках суетятся вокруг высокой блондинки, загримированной под Клеопатру.
Похоже, это сцена оргии. Молодые женщины ласкают друг друга, целуются, давят у себя на груди кисти винограда, купаются в бассейне, заполненном молоком.
– Снова эпикурейцы? – спрашивает заинтересованный Исидор.
Лукреция презрительно морщится.
– Видимо, это отдушина для нимфоманок. Еще одна форма умопомешательства, направленная в индустриальное русло.
Лукреция указывает на этажерку, заставленную фильмами, на которых, однако, одна и та же надпись: «Крейзи секс».
– Параноики делают системы безопасности «Крейзи секьюрити», нимфоманки снимают фильмы «Крейзи секс». Каждому виду умопомешательства – свое «индивидуальное ремесло»!
Девушки возбуждены. Блондинки, брюнетки, рыжие, африканки, азиатки, латиноамериканки, худые, полные – их, должно быть, не меньше сотни.
Лукреция и Исидор, раскрыв рты, наблюдают за вакханалией, которую снимает одна из девушек, в то время как ее ласкает ассистентка.
– Как там говорил Феншэ: «Любой недостаток может превратиться в преимущество»? Очевидно, эти дамы сумели направить свою болезнь в русло кинематографии, – иронизирует Лукреция.
Ее коллега не отвечает.
– Эй, Исидор, не позволяйте пению сирен очаровать вас!
132
Жан-Луи Мартен объяснил Феншэ, что изучение прямого удовольствия (прикосновение, ласка, даже от слияния тел) усложнилось ввиду социальных запретов, и это привело к исследованию других векторов.
«Например, ни для кого не секрет, что растения могут воздействовать на центр удовольствия. Даже животные принимают наркотики. Кошки жуют свою, кошачью, траву. Газели охотно поедают некоторые ядовитые ягоды, которые их опьяняют».
Больной LIS показал изображения на камнях и пергаменте: шаманы, в руках которых чаши, полные растений, а в центре лба небольшая звездочка.
«Именно тут, согласно древним верованиям, располагается наш третий глаз, местонахождение сознания. Мы не первые этим интересуемся».
Жан-Луи Мартен один за другим выводит файлы.
«Эти растения воздействуют на мозговую железу. Что ты знаешь о мозговой железе, Самми?»
Уставившись на экран, врач ответил не сразу.
– Она еще называется шишковидной железой. Это одна из самых маленьких желез человека: 0,16 грамма, красного цвета, продолговатой формы, как сосновая шишка, отсюда и ее название. В XVII веке Декарт поместил там душу… Надо же, а это любопытно, я не сопоставил.
«Я собрал много информации о мозговой железе. Кажется, вначале она была внешним органом, выступавшим над поверхностью черепа и выполнявшим функцию третьего глаза. Взгляни на это изображение. В Новой Зеландии все еще существует ящерица с внешней мозговой железой, способной к осязанию. У человека мозговая железа постепенно трансформировалась в шишковидную. Она образуется к сорок девятому дню развития зародыша, одновременно с полом. Словно человек одновременно оснащается органами внешнего и внутреннего удовольствия».
– И, как и полу, этой железе необходимо воспитание!
«Верно. Когда мы впервые используем пол, мы неопытны, почти не контролируем себя, а затем берем над ним власть, – отвечает Жан-Луи Мартен. – Таким же образом тебе надо приручить твою мозговую железу, или зону удовольствия. Так как я убежден, что мозговая железа – не что иное, как трансмиттер Последнего секрета».
Жан-Луи Мартен уточнил, что при рождении эта железа может достигать сорока граммов, но в возрасте двенадцати лет она перестает увеличиваться и начинает постепенно атрофироваться.
«Специалисты считают, что именно эта железа регулирует механизмы половой зрелости».
– Это объяснило бы то, что ребенок в большей степени умеет получать удовольствие, нежели взрослый, – размышляет Феншэ вслух.
«В 1950 году обнаружили, что эта важная для нас железа выделяет два вещества: мелатонин, который в настоящее время используют для изготовления лекарств, вроде бы продлевающих нашу жизнь, и ДМТ (диметилтриптамин), который мы синтезируем, чтобы получить некоторые галлюциногенные наркотики, такие как яжа».
Жан-Луи Мартен выводит изображение Гора, бога с головой ястреба; он держит в руках два растения.