Крик петуха Крапивин Владислав

1

Каменный коридор был высокий, но тесный, не шире метра. Он полого уходил вниз, под толщу горного склона. Почти сразу стало темно. Витька вынул из нагрудного кармана плоский фонарик-зеркальце. Эта штучка работала без батарейки, от тепла руки. Слой похожих на бисер микролампочек давал рассеянный, но яркий свет. «Зеркальце» Витька держал в левой руке, а правой взял Люсю за холодные пальцы. Она молчала.

Стены и свод были грубо выбиты в камне, но пол устилали ровные плиты. Кое-где даже со следами стершегося узора. Было сухо и чисто, словно только что подмели. И запах – словно не в подземелье, а от камней, согретых солнцем.

Но скоро стало прохладно. Люся передернула плечами. Вниз повели крупные, плохо отесанные ступени. Витька знал – их шестнадцать. Потом опять пошел наклонный туннель.

Дыхание слышалось громко, а слова, наоборот, почему-то вязли в глухоте коридора. Люся сказала виновато:

– Мне под землей всегда не по себе. Кажется, будто она осядет и навалится.

– Тыщу лет не оседала, а теперь вдруг, как нарочно, да? – очень бодро и насмешливо отозвался Витька.

– Вить, а кто это вырыл?

– Точно не известно… То есть вообще ничего не известно.

– А ученые-то что говорят?

– А они ничего не знают про это. Не добирались сюда.

– Почему? Это же совсем рядом!

– А то, что рядом, их мало волнует, – уклончиво сказал Витька. – Потрошат и атомы, и галактики, а простых вещей до сих пор не знают.

– Каких, например?

– Ну… например, почему человеку ни с того ни с сего бывает то весело, то грустно… Или почему сосульки вкуснее мороженого.

– Да ну тебя, я серьезно…

– А я, думаешь, нет?

– Ай!.. – Люся дернулась назад. Из глубины коридора кто-то смотрел широко расставленными глазами.

– Не бойся. – Витька потянул ее вперед.

Коридор уперся в стену. На стене была мозаика – большой портрет старого человека с прямыми седыми волосами. Человек положил узловатые пальцы на широкую перекладину меча, подбородком уперся в головку рукояти и устало, но пристально смотрел на подошедших. Белки его глаз были выложены из кусочков перламутровых раковин и белели свежо и чисто. А зрачки – глубокие и грустные. Глаза – в темных впадинах, да и все лицо темное… Местами тускло-цветные камешки мозаики осыпались, одна щека совсем исчезла. От этого лицо казалось еще печальнее. Но суровости в нем не было.

– Это кто? – прошептала Люся.

– Наверное, один из Хранителей…

– Кто?

– Это… ну, понимаешь, есть такие легенды всякие, истории… О людях, которые спасали и защищали других людей. В общем, о тех, кто всю свою жизнь этому отдали. В некоторых странах они считаются как святые, им даже храмы строят.

– Никогда не слыхала…

– Услышишь… если захочешь…

Каким-то нехорошим получился этот ответ – с излишней важностью и хмуростью. И Витька сказал уже иначе, веселее:

– Скорей всего, это портрет Первого Командора. Он жил в древности на каком-то средиземном острове. Он считается главным Хранителем детей… Вот, значит, и нас с тобой. Годится?

Люся отозвалась без улыбки:

– Какой-то… неласковый… Но все равно интересно.

– Здесь еще в тыщу раз интереснее будет! Пошли!

Слева был прямоугольный проход. И опять несколько ступеней вниз. И там – большая квадратная комната.

– Ох… – выдохнула Люся, и это «ох» разнеслось под высоким сводчатым потолком.

Здесь не было полного мрака. В полукруглые, прорезанные у потолка окна проникал желтоватый рассеянный свет – словно много раз отраженные и потерявшие силу солнечные лучи.

– Вить, откуда это? – Люся недоуменно смотрела вверх. – Мы же под землей!

Он сказал как можно беззаботнее:

– Я тоже думал: откуда? Потом догадался. Наверх идут каналы, они выложены стеклом или перламутром от раковин. И получаются световоды. Древние строители много хитростей знали…

Витька придумал это объяснение на ходу. Едва ли были какие-то каналы. И откуда свет – неясно. Витьку, однако, эта неясность не пугала, он видел и не такое. А Люся боится непонятного, пусть думает, что световоды. Пока…

– Смотри, сколько тут всего! – Зеркальцем-фонариком Витька провел по стенам. Сумрачные фрески расцветали на свету. Переплетенные деревья, белые птицы, размахнувшие на полстены крылья; вздыбленные кони, воины среди зубцов крепостной стены. И лица – старые и совсем детские (но все равно неулыбчивые)…

– А вот опять Хранитель…

Высокий безбородый старик – с тем же мечом, что на первой мозаике, в темно-вишневом плаще – стоял среди сумрака и созвездий. Прямой, со сжатым ртом. Одной рукой опирался на меч без ножен, другую выкинул над собой – ладонью вверх и вперед. Он будто останавливал какую-то идущую из пространства опасность.

Старик защищал не себя, он держал руку над мальчишкой.

Мальчик – худенький, с проступившими под кожей ребрами – был беззащитен в своей наготе, как бледно-желтый росток на кромке гранитного обрыва. Но он не боялся. Он верил в оберегающую силу Хранителя. Он, в отличие от всех других, кто был здесь на стенах, даже слегка улыбался. Лицо мальчишки было запрокинуто. Встав на цыпочки, он тянулся вверх и сплетал над головой пальцы своих ладоней. Словно прикрывался от невидимых лучей и в то же время стремился им навстречу.

– Красиво… сделано, – скованно сказала Люся. И Витька догадался: ей неловко при нем смотреть на голого мальчишку, хоть это и картина.

Кое-где кусочки мозаики вывалились, и тело мальчика словно пробито было кубическими пулями. Но он все равно был беззаботный и живой.

– Гляди на его руки, – быстро сказал Витька. – Видишь, как они соединяются? Одна ладонь вверх, другая вниз. Это символ кольца Мёбиуса.

– Да?

– Да… Древний знак соединенных пространств.

– Красиво, – опять сказала она. И добавила, помолчав: – Древние люди были настоящие мастера, верно?

– Еще бы! Они уже тогда знали, что здесь Меридиан. Поэтому и поставили обсерваторию.

– Я думала, это храм.

– И храм, и обсерватория… Пойдем. – Он потянул ее за руку, уловив еле ощутимое сопротивление. Впрочем, тут же она шагнула следом.

За коротким коридором было еще одно помещение. Вот уж действительно храм! Большой восьмиугольный зал. Точнее, квадратный, но со срезанными углами – четыре стены широкие и четыре узкие. В узких были прорезаны окна-щели, в них тоже сочился отраженный от камней свет. Широкое, как желтое одеяло, пятно от фонарика опять пошло по стенам, выхватывая лица, крылья, лошадиные головы и складки одежд. Потом в нише у самого пола заблестели громадные стеклянные колбы. Разбитые.

– Здесь были большие песочные часы…

– Жаль, что разбились, – послушно сказала Люся. – А там что?

В другой нише отражала желтые блики метровая медная дуга с делениями, а рядом лежало черное, видимо чугунное, колесо.

– По-моему, это старинный гироскоп… – Витька хотел еще объяснить, почему он так думает и что такое гироскоп на Генеральном меридиане.

– А-а… – сказала Люся и посмотрела вверх. Витька повел туда фонариком. Стены, сужаясь, переходили в сводчатый потолок. Однако в центре храма потолка не было – пространство уходило вверх широкой цилиндрической пустотой. Как в церкви с круглой башней, увенчанной куполом. Но от края зала, от стены, всю внутренность башни и купола было не разглядеть. Видны были только нижние края узких окон, в которые шел все тот же нерешительный полусвет.

– Высотища, – вздохнула Люся.

– Да. Теперь идем. – Витька решительно повел ее к центру. – Смотри под ноги, не запнись.

Посреди храма поднимался круглый постамент из камня. Высотой Витьке до колен. Или телескоп здесь когда-то стоял, или, может, статуя Хранителя… Витька вспрыгнул, потянул Люсю. Она ойкнула: оказывается, шла с закрытыми глазами.

– Теперь смотри вверх.

Витька ожидал, что она вскрикнет. Или хотя бы охнет негромко. Но она только прижалась к его плечу. Помолчала и спросила шепотом:

– Вить, а как это сделано?

Он слегка отодвинулся.

– Это не сделано. Это по правде…

2

Купола не было. Вместо него – небо. Высокое, густо-черное, как в середине августовской ночи. С россыпью переливчатых далеких звезд.

Далеких – но по-разному. Одни виднелись просто далеко, другие – в страшной космической глубине. Некоторые, казалось, вот-вот взорвутся от избытка своего белого или голубого света. Но таких было не очень много. Больше – просто ярких. И не очень яркие были. И совсем крошечные искорки, они еле проклевывались сквозь великое пространство космоса. А всех вместе – громадное множество. Кое-где клочками светлого дыма висели звездные туманности…

– Но мы же под землей… – тихо, потерянно сказала Люся.

– Ну… мы-то да… А храм уходит вверх. Сама видишь, какая высота.