Запретное знание Дональдсон Стивен
Первый помощник хотела что-то ответить, но передумала. Некоторое время она все еще хмурилась, но потом заговорила уже более мягким тоном:
– Иди в лазарет. На мостике не появляйся, пока не приведешь себя в порядок. – Мика неожиданно отвела взгляд. – Будешь чувствовать себя лучше – будешь и думать лучше. Возможно, придумаешь, как восполнить причиненный ущерб.
Развернувшись, Мика покинула кают-компанию.
Минуту или две Мори оставалась с телом Орна. Она прислушалась к своим чувствам. Нет ли у нее к нему сострадания? Но нет. Мори жалела только об одном: о том, что не смогла разделаться с ним сама.
Наверное, нужно подчиниться Мике, тем более сейчас никто и ничто Мори не угрожает. Да и уничтожить результаты анализов, прежде чем отправиться на мостик, для нее проще простого. Кроме того, Мори необходимы стимуляторы – а их можно получить только в лазарете, – чтобы как-то поднять состояние своего духа. Мори еще не дошла до той степени безрассудства, чтобы для стимуляции собственного организма носить с собой пульт управления зонным имплантатом.
Мори покорно направилась в лазарет и легла на стол – кибернетические системы сами решат, какую оказать помощь.
Стимуляторы и анальгетики облегчили се страдания. Одно из лекарств даже притупило приступы тошноты, которые, кажется, стали постоянным явлением. Обрадовавшись неожиданному улучшению самочувствия, Мори едва не забыла взглянуть на результаты анализов прежде, чем их стереть.
То, что она узнала, поразило ее не меньше выходок Орна, вызвало чувство омерзения не меньшее, чем вызывал у нее Ник, и испугало не меньше, чем терроризировавший ее Энгус.
Из результатов анализов следовало, что она беременна. Ребенок – мужского пола. Компьютер точно определил его возраст: слишком большой, чтобы быть от Ника Саккорсо.
В своей утробе Мори носила, словно злокачественную опухоль, ребенка Энгуса Термопайла.
Вот и объяснение ее тошноты.
Это безумие. Беременность не входила в планы Мори. Большинство женщин, посвящающих себя космосу, стерилизуются, независимо от того, хотят они детей или нет. Жизнь в космосе слишком опасна. Любой риск для собственного здоровья означает риск для всего корабля. Во всяком случае, ни на одном корабле – за исключением, может быть, самых комфортабельных пассажирских лайнеров – не было детских инкубаторов. Большинство женщин находили для себя перспективу рожать в космосе ужасной. Если они хотели иметь детей, они рожали их на Станции.
Однако Мори оказалась в гораздо худшей ситуации. Как и «Мечта капитана», ее ребенок был обречен. Хотя конец – мучительный и ужасный – должен наступить не скоро. Как только компьютеры погаснут, корабль потеряет ориентацию. Само судно может путешествовать по Вселенной бесконечно долго. Люди на его борту погибнут от голода и жажды. Однако их смерть произойдет еще через многие месяцы. А до тех пор положение Мори будет только ухудшаться.
По мере увеличения сроков беременности Мори будет становиться менее привлекательной для Ника, а, следовательно, менее защищенной, в том числе физически. Чем ближе люди Ника будут приближаться к смерти, тем больше они будут винить Мори. По всей вероятности, она и ее ребенок умрут первыми.
Ребенок Энгуса Термопайла уже творит зло, как и его отец: если Энгус искалечил дух Мори, то ребенок отнимает у нее шансы на жизнь.
Но как Мори могла забеременеть? В Академии ей делали противозачаточные прививки. Каждая действует год. А последний раз ей кололи… Как раз прошел год.
Мори разрыдалась. Она совсем забыла сделать очередную прививку. После Академии она попала на «Повелителя звезд», влилась в команду своего отца, члены которой были единой семьей. На эсминце она не думала о сексе, поскольку с головой окунулась в новую работу.
Немедленно сделать аборт – вот единственно разумное решение. Кибернетические системы лазарета проведут его за считанные минуты. Однако Мори не могла заставить себя подать системам необходимые команды, не могла заставить себя лечь на операционный стол.
Внезапно Мори перестала плакать. На смену страху и отчаянию пришло оцепенение. Она ничего не чувствовала, словно находилась под действием зонного имплантата. Она слишком устала. Сначала покушение Орна, затем драка, угроза «Мечте капитана». Чересчур. Аборт выше ее сил.
К счастью, с абортом можно подождать. Не обязательно принимать окончательное решение сейчас. От плода можно избавиться в любое время.
Нельзя, чтобы кто-то узнал о ее положении. Уроки Энгуса не прошли даром. Стирать медфайл нельзя – слишком рискованно, могут возникнуть подозрения. Необходимо сделать новую запись. В случае чего – да, Мори была в лазарете, как ей и приказали. При этом никто не узнает ни о зонном имплантате, ни о беременности.
Так же, как и Энгус, Ник отсоединил кибернетические системы лазарета от электронного бортового журнала фрегата. Следовательно, медфайлы не копировались.
Изменив содержание своего медфайла, Мори покинула лазарет.
Возможно, ей следовало пойти в свою каюту и забрать пульт. Ник мог ждать от нее помощи, чтобы справиться с вирусом Орна, а ей не побороть оцепенение без посторонней помощи. С другой стороны, оцепенение тоже полезно. Используй она зонный имплантат, чтобы стимулировать свой мозг, ее мысли будут крутиться только вокруг беременности.
Стараясь ни о чем не думать, Мори отправилась на мостик.
Ник сидел на своем месте, нервно барабаня пальцами по клавишам командного пульта и ожидая, пока его люди проверят свои системы. При виде Мори он улыбнулся. Весь его вид говорил о том, что он не сожалеет об убитом Орне, что он готов на все ради спасения корабля. Шрамы Ника налились кровью, но не потому, что на мостике появилась Мори. На этот раз они не обезображивали, а напротив, подчеркивали мужественность Ника.
Затем Ник переключил внимание на подчиненных.
Мори взглянула на экраны в надежде обнаружить хоть какую-то информацию, однако они были пусты. Возможно, при такой скорости корабля их использование не оправдано. Мори оглядела мостик.
Пустовало лишь одно место: Вектор и его помощник, вероятно, находились в рубке управления двигателями.
– Доложить обстановку, – веселым тоном приказал Ник, старательно скрывая нетерпение.
Его настроение передалось всему мостику. Страх, который Мори наблюдала в людях Ника в кают-компании, здесь отсутствовал. Даже Макерн, впервые занявший место Орна Ворбалда, сумел освоиться и, видимо, чувствовал себя весьма уверенно.
– Экраны локаторов чисты, – почти сразу доложила Кармель. – Координаты корабля определены.
– Эфир чист, если не считать небольших помех, – доложил Линд.
– Системы наведения в норме, – скучно доложила женщина по имени Мальда Верони. При имевших место обстоятельствах ее системы были наименее важны для жизнедеятельности корабля.
Ник кивнул.
– Провожу диагностику с помощью антивирусных программ, – склонившись над пультом, доложил Макерн. дергая себя за усы. – Пока ничего.
Ник покачал головой.
– Ори знал, что делал, – сказал он. – Он бы не внедрил вирус, который можно легко обезвредить.
– Готово, – словно в подтверждение своих слов сказал Макерн. – Система чиста.
Кармель презрительно фыркнула. Остальные промолчали.
В следующий момент заговорил человек с хриплым, слегка испуганным голосом и со скошенным подбородком:
– Извините за задержку, но прежде, чем начать проверку, необходимо было подключить к рулевой системе Вектора, чтобы не сойти с курса, если у меня произойдет сбой.
– Хорошо, – небрежно обронил Ник.
– Проверка рулевой системы завершена, – продолжал тот же человек. – Всем системам зеленая улица. Кроме тахионного двигателя, конечно.
Ник снова кивнул. Мори посмотрела на приборную доску и увидела, что все индикаторы горят зеленым светом.
Вирус Орна все еще дремал.
Ехидно улыбаясь, Ник вместе с креслом повернулся к Мори.
– Твои предложения? – поинтересовался он
Да, конечно. Мори должна помочь спасти корабль. Но она находилась в оцепенении, почти ни на что не реагировала, словно где-то внутри нее созревало важное решение. До сих пор она не задумывалась над тем, как помочь кораблю.
– В Академии, – отрешенно ответила Мори, – в случае обнаружения компьютерного вируса меня учили двум вещам: изолировать системы друг от друга – отсоединить связывающие их провода, – чтобы вирус не мог распространиться, и вызвать службу поддержки.
Ник саркастически хмыкнул.
– Неплохая идея.
По всей вероятности, Нику не нужна была ее помощь. Он чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы самостоятельно противостоять трудностям. Ему нужны были зрители, а не совет.
– Линд, ты понял?
– Из службы поддержки не отвечают, – с усмешкой ответил тот. – Должно быть, ушли на обед.
Ник еще раз радостно хмыкнул и повернулся к экранам.
– Вы слышали даму. Изолировать системы.
Ему поспешили подчиниться.
Тем временем Мори сделала над собой усилие, чтобы обдумать ситуацию. По ее оценкам, на «Мечте капитана» находилось семь главных компьютеров: один, чтобы управлять внутренними системами корабля (лифтами, вентиляцией, внутренней гравитацией, утилизацией отходов, внутренней связью, отоплением, водоснабжением и т.п.); пять компьютеров, чтобы управлять пятью внешними системами корабля (локатором, системой наведения и стрельбы, связью, рулевой системой и системой внешнего обеспечения), и один командный компьютер для объединения первых шести. Такая конфигурация была безопаснее и совершеннее конфигурации с одним центральным мега-процессором.
Необходимо срочно определить местонахождение вируса Орна и при этом не допустить его распространения.
Хотя, конечно, он мог запустить вирус не в один компьютер, а в два. Или во все.
Если бы Мори не чувствовала себя отрешенной от всего происходящего, возможно, ее охватил бы ужас от масштабов стоящей перед ними задачи. Никто на борту не знал, как устранить вирус при его обнаружении. Если бы удалось проследить его во всех семи компьютерах…
Ник снова повернулся к Мори. Казалось, кровоподтеки на его лице усиливали выразительность взгляда.
– В твоем предположении о том, что я агент Бюро по сбору информации, есть маленькая неувязка, – сказал он, словно продолжая только что прерванный разговор.
Слова Ника прозвучали для Мори словно издалека, но она поняла их смысл. Мори словно получила удар в живот. Зачем поднимать этот вопрос, причем именно сейчас? Что происходит? Что она не учла?
Какие еще напасти на нее свалились?
И, наконец, что станет с ее ребенком?
Видя ее смятение, Ник снисходительно улыбнулся.
– У меня нет денег, – сказал он, словно его слова все объясняли.
Линд, Кармель и рулевой осклабились. Нет, не потому, что не поверили Нику, а потому, что постоянное отсутствие денег уже давно стало предметом шуток.
Мори молчала, пытаясь побороть оцепенение. Всем своим видом она демонстрировала непонимание.
Ник некоторое время любовался выражением ее лица и, наконец, снисходительно заговорил:
– Там, куда мы направляемся, не работают задарма. Человек, который там заправляет, называет себя «Купюрой», потому что берет деньги вперед. А я на нуле. «Мечта капитана» на нуле. Денег хватит только на стыковочный сбор. На починку тахионного двигателя денег нет. Но сначала нам надо добраться до цели, что весьма проблематично. Пока целы маршевые двигатели, функционирует жизнеобеспечение, работает локатор, у нас есть шансы. Я могу в уме составлять алгоритмы, так что из меня выйдет хороший навигатор. Кроме того, там, куда мы направляемся, курсируют патрульные катера, чтобы такие люди, как мы, не проскочили мимо своей остановки. – Последняя фраза также была шуткой, понятной для членов экипажа, но недоступной для Мори. – Но никто не будет иметь с нами дело без денег.
– И все же, я не понимаю, при чем здесь я, – сказала Мори.
– Если я тайный агент Бюро, – продолжал Ник, широко улыбаясь, – какого черта я здесь торчу? Почему у меня нет денег? Почему всемогущий Хэши Лебуол рискует мной, в то время как ему надо только направить к нам посыльный катер, набитый деньгами?… Ты не понимаешь одного, – Ник придал своей улыбке еще более приятное выражение, – я не работаю на тех, кто не платит.
Всех, кто находился на мостике, разбирал смех. Мори по-прежнему терялась в догадках.
– Я не понимаю, – произнесла она, не в силах думать о чем-либо другом, кроме ребенка Энгуса. Мысли о нем, казалось, вновь заняли ее полностью. Она не видела никакой другой опасности, пока ее не ткнут в нее носом. – О чем речь? Зачем все это, если мы в любом случае не можем позволить себе ремонт?
Положительно, Ник получал удовольствие от разговора, наверное, не меньшее, чем в койке с Мори.
– У меня нет денег, – повторил он. – Но у меня есть, что продать.
Мори затаила дыхание, боясь даже предположить, что имел в виду Ник.
– Я могу продать тебя.
Наконец-то. Вот она, правда. Вот почему Ник захватил и удерживал Мори на корабле. Чтобы оплатить ремонт двигателя.
– Ты служишь в полиции, – продолжал Ник, – следовательно, владеешь ценной информацией. Пока ты жива и в здравом уме, ты стоишь не меньше, чем новый корабль.
Всего лишь несколько часов назад Мори набросилась бы на Ника. Он хочет ее продать, как какой-то груз. Все ее жертвы ради собственной безопасности оказались напрасными. Но теперь Мори не почувствовала ни сильного отвращения, ни когда-то душившей ее ярости. «Через какое-то время, – недавно говорила она Мике, – становится настолько плохо, что не хочется жить». Кроме того Мори беременна. Беременна сыном Энгуса. Внуком ее отца. Во всем огромном космосе у нес нет другой семьи – она убила всех.
Как только у нее появится возможность, она отделается и от плода. Он, как опухоль внутри нес, самец, несущий смерть. Она спустит его в канализацию. Почему она должна обращаться с ним лучше, чем она обошлась со своим отцом, лучше, чем обращался с ней Энгус?
Между тем, ребенок – единственное, что у нее осталось. Если она его не защитит, он погибнет. Или будет использован против нее. Так или иначе, ее жизнь и смерть будут не в ее руках. Но ребенок сейчас в ее руках, и ей решать, жить ему или умереть. Если она откажется от права на этот выбор, она сама может ложиться и умирать.
Мори снова заплакала. Теперь это был единственный доступный ей способ защитить своего ребенка.
Она услышала вокруг себя смех, но не обратила на него внимание. Ей было все равно. Ее волновала лишь реакция Ника.
Ник также не обратил внимания на смех. Он все еще продолжал улыбаться, но игривость в его взгляде пропала. Вместо нее появилась потерянность, даже некоторая неуверенность, словно Ник сам почувствовал себя несчастным.
– Я не имею в виду тебя, – произнес он ровным голосом. – Речь о той информации, которой ты владеешь. О твоем личном жетоне, о кодах доступа. Вот, что я хочу продать. Это моя цена за твою жизнь.
Вдруг Ник пришел в ярость.
– Я не работаю ни на Хэши Лебуола, – почти крикнул он, – ни на какого другого вшивого полицейского! Отныне ты тоже ни на кого не работаешь. Ты моя! И, черт возьми, ты мне это докажешь, когда придется торговаться. – Уже более мягким тоном Ник добавил: – Тогда я смогу починить корабль.
Пытаясь унять рыдания, Мори стала кусать себя за руку. Плач делает ее некрасивой. Нельзя позволять себе выглядеть дурнушкой перед Ником Саккорсо. По крайней мере, не сейчас. Может быть, даже никогда. Но сердце Мори по-прежнему разрывалось от страданий.
Она беременна. В ее чреве ребенок.
Сначала ее горе казалось ей столь велико, что она не могла утешиться. Но потом она почувствовала на языке кровь и, подавив рыдания, взяла себя в руки.
– Что ж, доставь нас туда, – просто сказала она, глотая последние слезы. – Я сделаю, что от меня требуется.
Это было самое искреннее обещание, которое она когда-либо давала Нику.
Ник резко отвернулся от Мори, словно не мог больше спокойно смотреть на выражение ее лица. Его кулаки нервно сжимались и разжимались.
Успокоившись и вновь напустив на себя безразличие, Ник оглядел мостик.
– В следующий раз, космическое отродье, когда вам захочется над ней посмеяться, помните, что вы смеетесь и надо мной.
При этих словах Линд вздрогнул, а Мальда Верони за пультом наведения втянула голову в плечи.
Наступила зловещая тишина.
В этой тишине Ник нажал клавишу устройства внутренней связи и произнес:
– Мика, ты нужна, если у тебя есть время.
Внутренняя связь не работала. Ник забыл, что отключил ее.
Эта маленькая ошибка, казалось, восстановила его равновесие. Его взгляд вновь стал веселым.
– Мори, перестань ныть, – небрежно сказал он. – Ты меня отвлекаешь.
Напряженная атмосфера на мостике быстро рассеялась.
В следующую минуту на мостике появилась Мика Васак собственной персоной. На поясе у нее висела переносная рация и свернутый трос с магнитной присоской – снаряжение на случай исчезновения внутренней гравитации. Как всегда, вид у нее был хмурым.
– Ну как, полегчало? – поинтересовалась она у Мори, увидев ее распухшие глаза и мокрое от слез лицо.
Мори вытерла с губ кровь и кивнула.
– Оно и видно, – заметила Мика.
Оставив Мори в покос, она подошла к Нику.
– Мы готовы, – доложила Мика. – Вторая вахта в ядре системы. Связь по рации. Звезд с неба они не хватают, но сброс сделать смогут. Если нужно, они изолируют все системы.
Ник кивнул.
– Хорошо, начнем, – скомандовал он, выпрямившись в кресле. – Чем раньше мы обнаружим вирус, тем больше времени у нас будет для, его устранения. В процесс жизнеобеспечения вмешиваться не будем. Все оборудование – с фиксированным монтажом. – На мостике к монологу Ника относились спокойно: мысли, выраженные вслух, принимали для него законченную форму, – В худшем случае, сделаем общий сброс. Но если произойдет потеря данных, мы потеряем все программное обеспечение, включая накопленную нами информацию. Это означает, что мы потеряем последние наши деньги. – На лице Ника заиграла свирепая улыбка. – Система жизнеобеспечения останется работать, но «забудет», сколько на корабле человек (следовательно, отопление и вентиляция будут несбалансированными), и утратит контроль за расходом запасов продовольствия… Кроме того, корабль потеряет ориентацию, – продолжал Ник. – Но это не самое худшее. В случае нападения мы не сможем использовать оружие. Связь не будет реагировать на наши кодировки, что значительно затруднит переговоры с кем бы то ни было. Однако наиболее уязвимы локатор и система внешнего обеспечения. Компьютеры не смогут обрабатывать поступающую от локатора информацию. И мы лишимся всего, что необходимо для астронавигации: координат звезд, карт, направления на Рудную Станцию, маршрутов. Черт возьми, мы даже не сможем определить, где запретное пространство.
Первый помощник Ника громко хмыкнула. Остальные присутствовавшие сдержали свои эмоции.
– Мы не можем скопировать информацию на бумагу, бумаги у нас мало. Не хватило бы даже запасов Рудной. Кроме того, чтобы вновь ввести эту информацию в компьютеры, потребуются месяцы – так нам все равно не решить наши проблемы. Если вирус останется, он просто снова уничтожит все данные, как только мы их восстановим… Итак, поступим следующим образом. Я введу несколько команд. Если мой пульт окажется выведенным из строя, задача упростится. Мы воспользуемся вспомогательным мостиком. Возможно, так мы сможем даже уничтожить вирус… Если мой пульт из строя не выйдет, по одной подсоединим другие системы, пока не обнаружим зараженную… Вопросы? – спросил Ник. – Комментарии? Возражения?
Локаторщик и рулевой покачали головами. Остальные молчали.
Во рту у Мори пересохло. Стало трудно дышать, словно система жизнеобеспечения на корабле уже дала сбой. Любое космическое судно зависит от компьютеров. Страх Мори перед потерей «Мечтой капитана» всех данных был даже больше, чем страх перед разгерметизацией или взрывом на борту, больше, чем страх перед вакуумом. Она знала: этот страх с ней разделяли все.
Однако Мори предполагала, что командный пульт из строя не выйдет. Ори не из тех людей, которые подкидывают простые задачки. Скорее всего, вирус находится в самом компьютере внешнего обеспечения, где он может нанести максимальный вред. Кроме того, именно к этому компьютеру Орн имел наибольший доступ.
Поэтому Мори не удивилась, когда пульт Ника, как ни в чем ни бывало, продолжал работать. В режиме моделирования Ник включал реверс, бросал корабль то влево, то вправо, открывал каналы связи, выключал внутреннюю гравитацию, вел артиллерийский огонь, проводил спектрографический анализ ближайших звезд – все работало.
– Чертов сукин сын, – добродушно выругался Ник. – Хитрая бестия! – Однако Ника не так просто было обескуражить. – Хорошо, – проговорил он. – Рулевая система в относительной безопасности. Оставим ее в покое. – Его глаза загорелись азартом. – Посмотрим, что будет, когда я выключу отопление в ядре системы.
Мальда нервно засмеялась. Кармель широко открыла глаза.
– Понижение температуры будет незначительным, – сказал Макерн. – Все-таки, вокруг – толща всего корабля.
– Поэтому эксперимент и безопасен, – вставила Мика.
– Макерн, у тебя нет чувства юмора, – заметил Ник. Он уже снова стучал по клавишам, вводя команды управления. Через минуту или две все было готово.
Самочувствие Мори так и не улучшилось. По-прежнему было тяжело дышать. Уже не в первый раз она подумала об оставшемся в каюте пульте. Нужно успокоиться. Волнение плохо сказывается на ребенке…
– Пристегнуться, – последовала резкая команда Ника. Его люди проверили ремни. Мори и Мика одновременно ухватились за подлокотники кресла Ника.
Ник обвел взглядом мостик. Потом скомандовал:
– Отключить отопление в ядре системы.
И нажал пару кнопок…
Отдаленный гул серводвигателей стих, «Мечта капитана» прекратила вращение.
В тот же момент сбылись самые худшие предположения Мори.
Электропитание мостика отключилось.
Индикаторы, панели приборов, освещение – все погасло. Корабль погрузился в кромешную тьму.
Мори снова залилась слезами, словно она стала свидетелем новой беды, настигшей «Повелителя звезд», словно она вновь погубила его и всех тех, кого любила.
Дополнительная информация
«Интертех»
«Интертех» – мощная научно-исследовательская и поисково-разведочная компания, располагавшаяся на Внешней околоземной станции, – стала как очевидной причиной, так и главной жертвой одного из ярких явлений в истории человечества – гуманитарных бунтов.
С одной стороны, научно-исследовательский и поисково-разведочный виды деятельности компании едва ли сочетались между собой, с другой стороны, они естественно дополняли друг друга. Конечно, первоначально компания создавалась как исключительно научно-исследовательская организация. Однако применение новейших космических технологий раскрыло перед ней широкие возможности. Специализируясь в области биологии и генетики, компании удалось создать бактерию, питающуюся пластмассой и превращающую в удобрения самые разнообразные полимерные материалы. Это достижение решило вопрос утилизации отходов и борьбы с загрязнением Земли. Более поздние разработки компании помогли лечить такую распространенную болезнь, как смоговая лейкемия. Еще один проект был связан с созданием омолаживающих и продлевающих жизнь лекарств. Однако самым значительным достижением компании стало создание катехоламинового ингибитора – в народе прозванного «ступором», – вскоре заменившего большинство транквилизаторов, а также триптофан-производные, успокоительные и литийсодержащие препараты при лечении стрессов, бессонницы, нервного возбуждения и депрессии.
Один лишь «ступор» приносил такую прибыль, что «Интертех» смогла значительно развить поисково-разведочную деятельность.
Поисковая разведка имела перед научными исследованиями свои преимущества. Благодаря совершенствованию тахионного двигателя оказалось доступным огромное количество звездных систем, а с ними новые химические элементы и материалы. Один из первых, запушенных компанией «Интертех», корабль-разведчик «Надежда» доставил на Землю новый радиоактивный изотоп (получивший название «харбингиум» в честь химика-ядерщика Малькольма Харбингера, находившегося на борту «Надежды» и открывшего этот изотоп), который удивительным образом влиял на рекомбинантную ДНК. В результате облучения полимеразы этим изотопом, нуклеотиды в рибонуклеиновой кислоте связывались. Таким образом, стало возможным перейти к практической стадии генетических разработок, которые до того времени оставались исключительно теоретическими.
Акции «Интертех» росли. Росли до тех пор, пока не начались гуманитарные бунты.
Гуманитарные бунты хорошо продемонстрировали страх человечества перед генетическими экспериментами над собой. Человечество всегда не доверяло чужеродному, и как вид, как биологический продукт своей планеты, считало себя неприкасаемым.
Самый громкий голос подали основные господствовавшие на Земле религии. Жизнь на Земле такова, какой она должна быть. Результаты эволюции не вызывали сомнений, а их пересмотр считался аморальным и оскорблял достоинство человека. Консерваторы, защитники окружающей среды и животных занимали в отношении этого вопроса одну позицию с исламом, индуизмом и христианством. Обычная хирургия была разрешена, генетическое вмешательство, решавшее те же проблемы, что и хирургия, – нет.
Чего стоит один лишь пример. Человеческое общество не отвергало своих солдат с лазерными резаками, встроенными в указательный палец, или приборами ночного видения, вмонтированными в череп. С другой стороны, человечество категорически возражало против генетически модифицированных солдат, обладавших более быстрыми рефлексами, более значительной, чем у обычного человека, силой или преданностью. В конце концов, приборы ночного видения и лазерные резаки – просто артефакты, технические приспособления, но вот быстрые рефлексы, необычная сила и преданность являлись преступлением против природы.
По причине всего вышесказанного генетические исследования проводились в строжайшем секрете – частично для того, чтобы уберечься от промышленного шпионажа, но в основном, чтобы защитить исследователей от общественного порицания.
Однако, когда о «преступлении против природы», совершенном компанией «Интертех», стало известно, реакция человечества пошла куда дальше общественного порицания. Возникли так называемые гуманитарные бунты.
Все началось с того, что очередной корабль-разведчик «Странник», запущенный компанией, доставил на Землю послание Амниона.
Послание представляло собой мутагенную субстанцию, заключенную в криогенной капсуле. По мнению ученых, мутагенная субстанция являлась попыткой со стороны Амниона установить контакт. В то время обнаружение капсулы именно зондом компании «Интертех» все считали благоприятным стечением обстоятельств: в конце концов, только «Интертех» могла расшифровать мутаген и разгадать его природу. Однако вскоре оказалось, что открытие несло в себе угрозу для всего человечества.
Генетики обнаружили, что мутаген способен производить глубокие генетические изменения: реструктурировать нуклеотиды, перестраивать РНК, трансформировать ДНК. Таким образом, любая земная жизненная форма, подвергнутая действию мутагена, могла стать амнионной.
Поскольку контакты с внеземными цивилизациями едва ли можно хранить в секрете, «Интертех» была вынуждена изучать мутаген под пристальным наблюдением со стороны. Опыты ставили на крысах, обезьянах, собаках и других животных – все они вскоре становились столь же чужеродными, как и сам мутаген. Человечество заволновалось. Когда же компанией было принято решение проверить мутаген на людях, человечество пришло в крайнюю степень возмущения.
Когда результаты эксперимента были приданы огласке – когда женщина-доброволец была трансформирована, как животное, и умерла в ужасных муках, – начались гуманитарные бунты.
Смерть генетике и генетикам.
Смерть «Интертех».
Смерть всему, что угрожает сакраментальности жизни на Земле.
Когда бунты закончились, престиж компании «Интертех» был полностью подорван.
Кроме того, компания столкнулась с новыми проблемами. Амнион по-прежнему существовал, необходимость изучать мутаген не исчезла. «Интертех» стала главным участником галактической драмы – противоборства между человечеством и Амнионом. Именно в лице этой разорившейся компании искали защиту от того, чье послание доставил на Землю корабль-разведчик «Странник».
При сложившихся обстоятельствах у «Интертех» не было другого выхода, кроме как искать новые формы существования компании. Скрепя сердце, пришлось влиться в Концерн рудных компаний. Концерн заплатил столь необходимые компании деньги, однако в общий устав было внесено изменение, запрещавшее Концерну проводить генетические опыты и обязывавшее его защищать человечество от генетической агрессии со стороны Амниона.
Сохрани «Интертех» свою независимость, история ближнего космоса могла бы сложиться по-другому.
Энгус
Доставленный посыльным катером из Департамента полиции приказ Службе безопасности Рудной станции подвергнуть Энгуса Термопайла заморозке был подписан Хэши Лебуолом, директором Бюро по сбору информации.
Энгус неожиданно приобрел статус особого заключенного.
Даже Майлс Тэвернер терялся в догадках о том, почему приказ пришел именно сейчас. Кто бы ни обсуждал с ним этот приказ – его начальник, офицеры безопасности, представители Центра и члены Совета Рудной станции, – все задавали одни и те же вопросы.
– Вы знали о приказе?
Нет, Майлс ничего не ведал. Он мог честно в этом признаться. С тех пор, как Энгуса арестовали и выдвинули обвинение, в Департаменте на него едва ли обращали внимание. Да, запросы на материалы о его деле поступали, но и только. Даже информация о том, что лейтенант полиции Мори Хайленд прибыла с Энгусом и улетела с Ником Саккорсо, ни у кого не вызвала особой реакции, включая Мин Доннер, которая слыла в Подразделении специального назначения заботливым начальником. Никаких действий после обвинения, сделанного Мори Хайленд, о причастности Рудной станции к диверсии на борту «Повелителя звезд», предпринято не было. Обращения Службы безопасности за разъяснениями в отношении лейтенанта Хайленд игнорировались.
Почему вдруг возникло такое внимание к пирату?
У Майлса не было ответа и на этот вопрос. Энгус Термопайл – не Бог весть какая персона. Имевшаяся у него информация о разбоях, контрабандных операциях, подпольных верфях, торговцах, прятавших у себя краденую руду, конечно, представляла ценность, но не большую, чем обычно.
Что же все-таки произошло? Неужели заморозка являлась первоначальной целью полиции, и дело оставалось лишь за полномочиями?
Вполне вероятно, откровенно отвечал Тэвернер. Несомненно, теперь такие полномочия у полиции появились. Согласно недавно принятому Акту о преимущественном праве весь ближний космос, включая Службы безопасности отдельно взятых станций или компаний, переходил под юрисдикцию Департамента полиции. До принятия Акта полиция могла лишь попросить Службу безопасности Рудной станции о сотрудничестве. Теперь Хэши Лебуол – или любой другой директор того или иного полицейского управления – мог потребовать подвергнуть криогенной заморозке любое количество осужденных.
Правда, принятие Акта о преимущественном праве не проливало свет на причины, по которым в Департаменте полиции заинтересовались именно этим осужденным.
Хорошо. Можно предположить, что в Департаменте им интересовались всегда, просто у них не было полномочий прибрать его к рукам. Но зачем подвергать его криогенной заморозке? Зачем такие траты? Почему просто не надеть на него наручники и не отправить с первым же кораблем на Землю?
Может быть, чтобы обезопасить его?
Зачем? Кому нужны такие люди, как Энгус Термопайл?
Майлс не находил четкого ответа. Приходилось довольствоваться предположениями.
Осужденного хотят просто отослать?
Зачем такие сложности? В наручниках и при соблюдении определенных предосторожностей заключенного можно переправить куда угодно с той же степенью безопасности, которую обеспечивает криогенная капсула.
Большинство людей, с которыми разговаривал Майлс, волновал именно последний вопрос. Больше всех он раздражал начальника Тэвернера.
Зачем? Зачем его замораживать?
Майлс чувствовал, что у него нет выбора, и решился на долю откровенности. Внутренне поежившись, он ответил:
– Возможно, чтобы он и дальше молчал. Департаменту полиции на руку, что нам не удалось его расколоть. Они нам не доверяют и не хотят, чтобы мы знали лишнее.
Оказалось, начальник Майлса пришел к тому же выводу. Дымя сигаретой, тот сказал:
– Черт возьми, и все-таки я не понимаю. Этот мерзавец портил всем жизнь с тех пор, как я себя помню. На его совести столько преступлений, а с него, как с гуся вода. Тошно становится. Если его кто и заставит заговорить, то только мы.
Едва ли Майлс хотел услышать эти слова. Наоборот, чем быстрее он избавится от Энгуса, тем лучше.
– Что вы собираетесь делать? – спросил Тэвернер с напускным безразличием.
– Говорить с Центром, – просто ответил начальник Майлса. – Говорить с Советом. Меня поддержат, по крайней мере, в первое время. Они недовольны так же, как и я… Все этот чертов Акт о преимущественном праве. Но можно изобразить непонимание. Можно, в конце концов, заявить, что мы не знаем соответствующих процедур. Можем даже потребовать подтверждения. Долго, конечно, тянуть с ответом не станут, но мы выиграем немного времени… Черт возьми, Майлс, заставь, наконец, этого мерзавца говорить!
– Я попытаюсь, – пообещал Майлс, внутренне содрогнувшись.
Тэвернер передал содержание разговора со своим начальником заинтересованным людям и с удвоенной силой взялся за Энгуса.
Конечно, сам Энгус оставался в неведении относительно разворачивавшихся вокруг него событий. Неожиданно для него его стали больше бить, чаще вводить наркотики, угнетающе действовавшие на его психику, и лишать сна. Причину всего этого ему не объяснили и предоставили самому делать выводы из перемены в обращении с ним.
Тем не менее, несмотря на жестокое обращение, бессонницу, побои и страдания, Энгус упорствовал в своем молчании, демонстрируя редкий героизм. Он считал, что как только его мучители получат то, что им надо, они его прикончат. Единственный способ сохранить себе жизнь – держать рот на замке.
Энгус заключил с Мори Хайленд пакт – правда, на словах, но Термопайл, тем не менее, его не нарушил. Мори покинула Рудную станцию вместе с Ником, не предав Энгуса. Он знал об этом, потому что никто не обвинил его в имплантации в нее зонного имплантата. Кроме того, никто не обвинил его в преступлении, из-за которого его преследовал «Повелитель звезд». Если бы Мори осталась на Станции, Термопайл был бы теперь мертв – и не обязательно потому, что Мори свидетельствовала бы против него. Самый простой анализ выявил бы наличие в ней зонного имплантата. Итак, Мори также не нарушила сделку. Поэтому и Энгус ее не предал.
Впрочем, хранить молчание Энгусу помогал и определенный жизненный опыт. Прожитые им годы научили его гораздо большей жестокости, чем та, с которой его охранники к нему относились. Избиения и электрошок, доводивший его до приступов рвоты, причиняли не больше страданий, чем он испытал в детстве, юности или последующей жизни. Возможно, годы истощили его тело, но они не изменили его представлений о боли, не ослабили его стремления выжить. Привычный к лишениям, он был прочнее своих мучителей. Чем больший он испытывал страх, тем лучше он себя чувствовал. Страх перед своей беспомощностью делал его почти сверхчеловеком.
Кроме того, необычайная прозорливость Энгуса в конце концов помогла ему догадаться о причине ужесточения пыток: Служба безопасности Рудной станции неожиданно оказалась в цейтноте, и если они в скором времени не заставят его говорить, они уже никогда не смогут этого сделать. Теперь в значительной степени прояснялась и роль Майлса Тэвернера в столь затянувшемся допросе.
Основное обвинение против Энгуса было сфабриковано. Еще до ареста Энгус узнал, что Ник Саккорсо связан со Службой безопасности. И, конечно, Ник не смог бы использовать груз Станции, чтобы подставить его, Энгуса, без потворства изнутри, без помощи двойного агента в Службе безопасности. Поведение Тэвернера на протяжении многих месяцев допроса позволило Энгусу догадаться, кто двойной агент. Энгус интуитивно чувствовал, когда ему задают вопросы, на которые не хотят получить ответ.
Итак, несмотря на жестокое обращение, Энгус продолжал хранить молчание, ожидая, когда заместитель начальника Службы безопасности Рудной исчерпает свой лимит времени.
Между тем Энгус разыгрывал из себя потерявшего волю и приготовившегося к смерти человека. Охранники, впрочем, ему уже не верили, но Энгусу было все равно. Он лишь старался сохранить силы и ждал.
Несколькими месяцами ранее Термопайл тоже притворялся, но с другой целью.
Сначала, сразу после ареста – во время предварительных допросов, суда и вынесения приговора, – в притворстве не было нужды. Любой вызов в адрес Энгуса, любой приказ разбивался о его агрессивность. Если в Энгусе что-то и оставалось помимо черной ненависти, то только чувство облегчения: ему удалось избежать высшей меры наказания. Энгус хорошо понимал, что обязан этим Мори Хайленд.
Однако вскоре Энгусу сообщили, что «Красотку» разберут на запчасти. Когда он узнал, что его корабль – его корабль! – будет распилен, перестанет существовать, внутри него все перевернулось. То, что хотя бы отдаленно напоминало облегчение или благодарность, растворилось в кипящем водовороте страха и ярости. Он завыл, как зверь, и впал в неистовство.
Читать бесплатно другие книги:
