Последний койот Коннелли Майкл

7

Домой пришлось возвращаться той же длинной дорогой. Для этого Босху требовалось подняться по Сансет, а потом проехать по Четыреста пятой и Сто первой улицам. Движение было редкое, поскольку он просидел в баре дольше, чем планировал. По дороге он курил и слушал новостные каналы радио. Передавали, что после ремонта вновь открылся Гранд-Хай в Вэлли, где преподавала Сильвия. Прежде чем уехала в Венецию.

Босх устал. Кроме того, он опасался, что, если его остановят и потребуют подуть в трубочку, тест на алкоголь он не пройдет. Поэтому, проезжая по Сансет на пересечении с Беверли-Хиллз, он сбросил скорость до минимума. Он знал, что дорожные копы особенно зверствуют на Беверли-Хиллз, и не хотел, чтобы в его личном деле к постановлению об административном отпуске прибавился еще и рапорт о вождении в нетрезвом виде.

Свернув налево у Лаурель-каньон, он покатил по дороге, ведущей в гору. У Малхолланд следовало повернуть направо. Дожидаясь, когда загорится красный свет, перекрывавший движение слева, он посмотрел в этом направлении и увидел койота, который вышел из кустов, росших по краям оврага, и озирал перекресток. Других машин здесь в этот момент не было, и койота видел один только Босх.

Зверь был худым, потрепанным и облезлым. Видимо, борьба за выживание в пригородных холмах стоила ему немалых усилий. Поднимавшийся из оврага туман преломлял уличное освещение, и койота заливало призрачным голубоватым светом.

Некоторое время животное, казалось, внимательно рассматривало машину Босха; в его глазах отражались алые огни стоп-сигнала. На мгновение Босху показалось, что койот смотрит прямо на него. Потом зверь повернулся и скрылся в клубах поднимавшейся из оврага голубоватой мглы.

Сзади послышался звук клаксона, и Босх понял, что ему давно уже пора поворачивать. Махнув водителю рукой, он свернул на Малхолланд, проехал еще немного и, остановившись у обочины, выбрался из машины.

Вечер был прохладный, и Босх, направляясь через перекресток к тому месту, где он видел койота, почувствовал легкий озноб. Он и сам не знал, какого черта туда поперся, но счел это вполне естественным и нормальным. Видимо, ему просто захотелось взглянуть на животное еще раз. Он остановился на краю оврага и вгляделся в сгустившуюся внизу темноту. Со всех сторон его голубоватой стеной окружал туман. Мимо проехала машина. Когда звук мотора затих в отдалении, Босх прислушался и еще раз осмотрел темное пространство оврага. Но ничего не услышал и не увидел. Койот исчез. Босх повернулся и направился к своей машине. Проехав от Малхолланд к повороту на улицу Вудро Вильсона, он припарковал машину и пошел домой.

Позже, выпив еще несколько порций виски с пивом, Босх улегся в постель и закурил последнюю за день сигарету. Он не выключил свет, но мысли к нему приходили все больше мрачные и пессимистические. Выпуская вверх дым и глядя в потолок, он вспоминал увиденного им голубого койота и женщину с «неподсудным» лицом, пока оба эти образа, да и его самого, не поглотила тьма.

8

Босх спал мало и плохо и поднялся еще до восхода солнца. Сигарета, которую он вчера курил перед сном, едва не стала последней в его жизни. Он заснул, держа ее в руке, и вскочил среди ночи от пронзительной боли в обожженных пальцах. Забинтовав ожоги, он попытался было заснуть снова, но так и не смог. Пульсирующая боль в пальцах напомнила ему, сколько раз он расследовал смерть пьяниц, заснувших с горящей сигаретой в руке и погибших в пламени. А еще он думал о том, как отреагирует на подобное происшествие Кармен Хинойос. Ведь, с ее точки зрения, это был очередной симптом саморазрушения.

Когда в комнату просочился блеклый утренний свет, он понял, что заснуть уже не удастся, и встал с постели. Поставив на газ кофейник, Босх отправился в ванную и заново перебинтовал пальцы. Заклеивая марлю полоской пластыря, он посмотрел на себя в зеркало и заметил набрякшие мешки под глазами.

— Вот черт! — пробормотал он. — Что это со мной происходит?

Черный кофе он пил на веранде, поглядывая на просыпающийся город. Подул прохладный бриз и принес с собой запах эвкалиптов из долины. Дорогу внизу затянуло плотной пеленой пришедшего с моря тумана, сквозь который проступали темные силуэты гор. Босх наблюдал за рождением утра, завороженный разворачивавшимся перед ним величественным зрелищем.

Вернувшись в кухню, чтобы налить себе вторую чашку кофе, Босх увидел мигающий алый глазок автоответчика. Оказывается, за время его отсутствия на автоответчик поступили два сообщения, а он вчера вечером и не заметил. Подойдя к аппарату, он перемотал пленку и нажал на кнопку «Воспроизведение».

— Босх, звонит лейтенант Паундс. Время: вторник, пятнадцать тридцать пять. Хочу уведомить вас, что, пока вы находитесь в административном отпуске и ваш… хм… статус в управлении стоит под вопросом, вам необходимо вернуть служебный автомобиль в гараж подразделения «Голливуд». Передо мной лежит бумага, где сказано, что вы получили во временное пользование произведенный четыре года назад «шевроле-каприс» с номерным знаком: «один-адам-адам-три-четыре-ноль-два». Прошу вас немедленно передать указанный автомобиль работникам гаража и документально заверить акт передачи. Вышеизложенное распоряжение отдано на основании параграфа три-тринадцать «Стандартного руководства по практической деятельности». В случае нарушения означенного распоряжения к вам могут быть применены такие меры, как временное отстранение без сохранения содержания и/или увольнение со службы. Конец сообщения. Время: пятнадцать тридцать шесть. Рассматривайте эту телефонограмму как приказ. В случае возникновения каких-либо неясностей или недопонимания вы можете связаться со мной по служебному телефону моего офиса.

По данным автоответчика, сообщение было получено во вторник в шестнадцать часов. Вероятно, Паундс звонил ему перед тем, как отправиться домой. «Ну и черт с ним, — подумал Босх. — Эта машина в любом случае кусок дерьма — и ничего больше. Пусть забирает».

Второе сообщение надиктовал на автоответчик Эдгар.

— Гарри, ты дома? Это Эдгар… Давай забудем о том, что сегодня произошло, ладно? Согласимся с тем, что я был дерьмом и ты был дерьмом, мы оба вели себя как последнее дерьмо, и поставим на этом точку. Останешься ли ты моим напарником в будущем или мы больше не будем работать вместе, в настоящий момент не имеет значения. Я в любом случае многим тебе обязан, приятель. И если когда-нибудь об этом забуду, можешь снова послать меня к такой-то матери, как ты это сделал сегодня. Ну а теперь плохая новость: я проверил все файлы и картотеки, где могли оказаться записи о криминальном прошлом этого парня, Джонни Фокса. Но ничего на него не нашел. Ни в НСИС, ни в ДОДЖ, ни в ДПП, ни в департаменте исправительных учреждений, ни в федеральном отделе ордеров — нигде. Такое впечатление, что этот парень чист как стекло, если, конечно, еще жив. Ты говорил, что у него нет даже водительских прав. Ну а коли так, существует вероятность, что тебе сообщили вымышленное имя, но скорее всего этого типа давно уже нет среди живых. Вот, собственно, и все, что я хотел тебе сказать. Не знаю, что ты затеял, но если тебе понадобится моя помощь — звони. Сейчас десять часов семь минут, так что можешь позвонить мне домой, если…

На этом запись обрывалась. Эдгар превысил временной лимит. Босх перемотал пленку и налил себе вторую чашку кофе. Вернувшись на веранду, он вновь задумался о нынешнем местонахождении Джонни Фокса. Ничего не выяснив в транспортном управлении, Босх решил, что Фокс, возможно, находится в тюрьме, где водительские права не требуются и соответственно не выдаются. Но Эдгар не нашел его ни там, ни в других федеральных базах данных. Теперь Босху оставалось лишь предположить, что Фокс и вправду чист или, как предположил Эдгар, умер. Если бы Босху предложили заключить пари, он выбрал бы последнее. Люди, подобные Джонни Фоксу, просто не могут не нарушать закон.

Можно было, конечно, отправиться в муниципальный отдел записи актов гражданского состояния и поискать там свидетельство о смерти Фокса. Однако без даты смерти это было все равно что искать иголку в стоге сена. На это могло потребоваться несколько дней. Поэтому, прежде чем наводить справки в муниципалитете, Босх решил испробовать более легкий путь и обратиться в «Лос-Анджелес таймс».

Вернувшись в дом, он набрал номер репортера Кейши Рассел. Она была новым человеком в отделе криминальных новостей и стремилась сделать себе имя. Несколько месяцев назад она даже пыталась использовать Босха в качестве своего источника в ПУЛА. Обычно репортеры начинали с того, что кропали многочисленные статейки по мелким делам, не заслуживавшим большого внимания. Однако в процессе расследования они вступали в контакт с детективами, которые вели следствие, и втирались к ним в доверие в надежде в будущем получать от них информацию по другим, более интересным и крупным делам.

Рассел написала за неделю пять статей об одном деле, которое расследовал Босх. Это было так называемое домашнее насилие. Некий муж, которому властями было запрещено подходить к новому жилищу своей супруги, решившей пожить от него отдельно, нарушил это постановление и отправился к ней с визитом на улицу Франклина. Затащив ее на балкон пятидесятого этажа, он сбросил ее вниз, после чего последовал за ней сам. Пока Рассел писала свои истории, она несколько раз беседовала с Босхом. В результате с каждой новой статьей они у нее стали получаться более полными и глубокими. Ее последние тексты понравились Босху, и он даже проникся к ней некоторым уважением. Однако он нисколько не сомневался, что эта женщина рассматривала статьи, написанные с его подачи и с упоминанием его имени, а также свое повышенное внимание к его особе как своеобразный строительный материал для создания долговременных отношений типа «репортер — следователь». С тех пор не проходило и недели, чтобы она не позвонила Босху под каким-нибудь благовидным предлогом и, пересказав полученные из других источников последние департаментские сплетни, не задала краеугольного для каждого уголовного репортера вопроса: «Какое-нибудь интересное дельце наклевывается?»

Кейша взяла трубку после первого же гудка, и Босху оставалось только гадать, с какой стати она поднялась в такую рань. Он-то всего-навсего планировал оставить ей устное сообщение на автоответчике.

— Кейша? Это Босх.

— Привет, Босх. Как поживаешь?

— Насколько это возможно, хорошо. Полагаю, ты обо мне уже слышала?

— Не все. Знаю только, что тебя отправили в административный отпуск. Но никто не объяснил мне почему. Ты об этом хочешь поговорить?

— Не совсем. То есть, я хочу сказать, не сейчас. Я собирался попросить тебя об одолжении. Если дело выгорит, я дам тебе материал для статьи. В прежние времена репортеры охотно соглашались на такого рода сделки.

— Что я должна сделать?

— Отправиться на прогулку в морг.

Она издала протяжный стон.

— Я имею в виду газетный «морг». У тебя в «Таймс».

— Уже лучше. Что конкретно тебе нужно?

— У меня есть одно имя. Из прошлого. Этот парень был ходячим собранием всех пороков в конце пятидесятых и, возможно, в начале шестидесятых. Но с тех пор я потерял его след и полагаю, что он уже умер.

— Так тебя интересует некролог?

— Сомневаюсь, что мой герой относится к тому типу парней, о которых «Таймс» стала бы печатать некрологи. Это был во всех отношениях мелкий человечек. Я просто думаю, что если его смерть была безвременной, «Таймс» могла поместить по этому поводу небольшую заметку.

— «Безвременной»? Ты хочешь сказать, если ему вышибли из револьвера мозги?

— Ты правильно понимаешь ситуацию.

— Хорошо, я займусь этим делом.

Босху показалось, что в её голосе прозвучала некоторая заинтересованность. Кейша явно считала, что такого рода услуга с ее стороны упрочит их отношения и принесет ей дивиденды в будущем. Босх решил не рассеивать ее иллюзии.

— Итак, его имя?

— Его зовут Джон Фокс. Но обычно его называли Джонни. Последние мои данные на него относятся к тысяча девятьсот шестьдесят первому году. Он был сводником, подонком, отбросом общества.

— Это белый, черный, желтый или коричневый парень?

— Это был белый подонок.

— Ты знаешь, когда он родился? Это облегчит поиски, если вдруг обнаружится, что в газете упоминаются разные Джонни Фоксы.

Босх назвал год, месяц и день рождения Фокса.

— О'кей. Как мне тебя найти?

Босх продиктовал ей номер своего мобильника. Он знал, какая это отличная наживка. Можно было не сомневаться, что этот номер мгновенно перекочует в персональный компьютер Кейши в файл «Полицейские контакты». Она накапливала и берегла подобные сведения с таким же упорством и старанием, с каким иная дама собирает и хранит ювелирные изделия. Ничего удивительного: обладая номером его мобильника, она могла связаться с ним практически в любое время. Ради такой добычи стоило порыться в газетном «морге».

— Ладно, Босх. Я встала сегодня так рано, потому что у меня на утро назначена встреча с редактором. Но после этого я сразу же отправлюсь в наш газетный архив. И как только обнаружу там что-нибудь любопытное, сразу же тебе перезвоню.

— Если там найдется что-нибудь любопытное.

— Будем надеяться.

Повесив трубку, Босх съел немного кукурузных хлопьев из коробки и прослушал новости по радио. Он перестал подписываться на газеты из-за строительного инспектора Гауди, для которого оставленная на пороге почта являлась свидетельством проживания в назначенном на слом здании. Ничего из услышанного по новостным каналам его особенно не заинтересовало. По крайней мере о новых убийствах в Голливуде не сообщалось. Значит, он ничего не потерял.

Впрочем, одна новость, прозвучавшая после сообщения о положении на дорогах, привлекла его внимание. Обитавший в городском аквариуме в Сан-Педро осьминог вырвал щупальцами трубу из цистерны, обеспечивавшей циркуляцию воды в аквариуме. Вода вытекла, и осьминог умер. Активисты из организаций, боровшихся за сохранность окружающей среды, назвали это самоубийством. По их мнению, осьминог таким радикальным способом выразил протест против своего содержания в неволе. «Подобное только в Лос-Анджелесе возможно», — мрачно подумал Босх, выключая радио. Это такое жуткое, неприспособленное для жизни место, что даже морская тварь не выдержала и убила себя.

Потом Босх отправился в душ и долго стоял под его упругими струями, зажмурившись и подставляя падающей сверху воде лицо. Заканчивая бриться перед зеркалом в ванной, он снова отметил набрякшие мешки под глазами. Сейчас они казались ему даже более заметными, чем прежде, и отлично гармонировали с покрасневшими от недосыпа и вчерашней выпивки глазами.

Он положил бритву на край раковины и наклонился к зеркалу. Кожа была сероватой, как изготовленная из вторичного сырья бумажная тарелка. Оценивая мысленно свою внешность, он подумал, что когда-то считался весьма привлекательным мужчиной. Но больше таковым не является. Теперь он выглядел как сломленный и основательно потрепанный жизнью неудачник. Казалось, прожитые годы все ниже пригибали его к земле. Босх подумал, что сейчас напоминает одного из тех одиноких стариков, которых находят в постели мертвыми. Тех, что живут в полуразрушенных, загаженных домах или вообще не имеют определенного места жительства и ночуют в картонных коробках. Вот и он, Босх, больше походит на мертвеца, нежели на живого человека.

Он открыл аптечку со встроенным в дверцу зеркалом, и отражение исчезло. Исследовав содержимое стеклянных полочек, он наконец нашел то, что искал. Взяв флакончик мурина, Босх закапал в глаза щедрую порцию лекарства, вытер полотенцем заструившиеся по щекам слезы и вышел из ванной, не закрыв шкафчика, чтобы не поддаться искушению снова на себя взглянуть.

Он надел свой лучший, серого цвета, костюм, белую рубашку с воротничком на пуговках и повязал красно-коричневый галстук с узором в виде гладиаторских шлемов. Это был его самый любимый галстук. И самый старый. От времени и частой носки он протерся по краям, но Босх все равно повязывал его два-три раза в неделю. Он купил его десять лет назад, когда только начинал работать в убойном отделе. Он прикрепил галстук к планке рубашки золотым зажимом с номером 187 — принятым в Калифорнии цифровым обозначением убийства. И, закончив одеваться, неожиданно почувствовал, что самообладание постепенно к нему возвращается. Он снова, пусть ненадолго, стал сильным и цельным человеком. Кроме того, в нем возродился былой боевой дух. Иначе говоря, он был готов выйти в большой мир вне зависимости от того, способен ли этот мир его принять.

9

Прежде чем войти через заднюю дверь в полицейский участок «Голливуд», Босх расправил плечи и поправил галстук. Пройдя по коридору, он зашагал по проходу между столами в ту его часть, где сидел в своем офисе лейтенант Паундс, поглядывая на детективов сквозь стеклянную стену, отгораживавшую его владения от остального помещения. Когда Босх шел по проходу, парни, сидевшие за столом с табличкой «Ограбления», подняли головы и с удивлением на него посмотрели. То же самое секундой позже сделали парни, сидевшие за столами с табличками «Разбой» и «Убийства». Босх шел вперед быстро и целеустремленно, ни с кем не здороваясь. Только раз он едва не сбился с шага — когда заметил на своем месте за столом с табличкой «Убийства» другого человека. Бернса. Эдгар сидел на привычном месте спиной к проходу и Босха не видел.

Но Паундс увидел его сквозь стеклянную стену. Заметив, что Босх приближается к его офису, он вышел из-за стола и вперил в него свой оловянный взгляд.

Подойдя ближе, Босх отметил, что стеклянную панель в стене, которую он разбил неделю назад, уже заменили. Подобная оперативность показалась ему странной — особенно в их управлении, где на замену продырявленного пулями ветрового стекла патрульной машины обычно уходило не меньше месяца. Пока шла переписка между различными инстанциями, патрульные раскатывали с разбитым стеклом, залепив дырки от пуль красным скотчем. Хотя исправность патрульных машин считалась в этом учреждении делом первостепенным.

— Генри! — гаркнул Паундс. — Зайди ко мне.

Старик, сидевший за первым столом и отвечавший на городские телефонные звонки, вскочил с места и побежал тряской рысью в стеклянный офис. Это был вольнонаемный из гражданских. В полицейском участке работало несколько таких человек, в основном пенсионеров. Полицейские называли их «сонной командой».

Босх вслед за стариком вошел в офис и поставил свой портфель на пол.

— Босх! — вскричал Паундс. — Здесь свидетель. — Он ткнул пальцем в старого Генри, а потом в зал за стеклянной стеной. — И там тоже свидетели.

Под глазами у Паундса все еще багровели пятна из-за лопнувших капилляров, хотя отек уже спал. Босх подошел к столу и сунул руку в карман пальто.

— Свидетели чего?

— Любых ваших действий.

Босх повернулся и посмотрел на старика.

— Можешь идти, Генри. Мне надо поговорить с лейтенантом.

— Нет, Генри, останься, — скомандовал Паундс. — Я хочу, чтобы ты все слышал.

— Думаете, он что-нибудь запомнит, Паундс? Он даже не в состоянии переадресовать звонок на нужный стол. — Босх выразительно посмотрел на Генри и начальственным тоном произнес: — Выйди и закрой дверь с той стороны.

Генри бросил смущенный взгляд на Паундса, как-то сразу заторопился и выскользнул из офиса, прикрыв за собой дверь в соответствии с полученной инструкцией. Босх повернулся к Паундсу.

Лейтенант осторожно, словно кошка собаку, обошел Босха и опустился в свое кресло. Из предыдущего опыта он знал, что, оказавшись с Босхом лицом к лицу, безопаснее сидеть, нежели стоять. На столе перед Паундсом лежала какая-то книга. Гарри быстро перевернул ее, чтобы взглянуть на обложку.

— Готовитесь к экзамену на чин капитана, лейтенант?

Молниеносное движение Босха заставило Паундса отшатнуться и вжаться в кресло. Между тем Босх увидел, что перед его боссом лежит вовсе не пособие для сдачи экзамена на новый чин, а научный трактат по обеспечению необходимой мотивации у служащих, написанный профессиональным баскетбольным тренером. Босх рассмеялся и покачал головой:

— Паундс, вы нечто. Я хочу сказать, что вы по крайней мере забавны. Этого у вас уж точно не отнимешь.

Паундс выхватил у него книгу и сунул в ящик стола.

— Что вам угодно, Босх? Надеюсь, вы знаете, что вам здесь находиться не полагается? Вы в отпуске.

— Но вы же сами мне позвонили, помните?

— Я вам не звонил.

— Как же не звонили? А по поводу машины? Сказали, что она вам очень нужна.

— Я сказал, что вы должны вернуть ее в гараж. Приходить сюда я вас не просил. Так что проваливайте!

Босх заметил, как на лице сидевшего напротив него человека расцвели алые пятна гнева. Босх же остался холоден как лед и понял, что его стресс идет на убыль. Вынув руку из кармана, он продемонстрировал Паундсу ключи от машины и бросил их на стол.

— Машина припаркована на заднем дворе участка. Если она вам нужна, можете ее забрать. Но заполнять бумаги в гараже вам придется самому. Копы такими вещами не занимаются. Это занятие для бюрократа.

Босх отвернулся от Паундса и поднял свой портфель с пола. Он шагнул к выходу и распахнул дверь с такой силой, что та ударилась ручкой о стеклянную стену, но, к счастью, ее не разбила. Обходя стол телефониста, он буркнул: «Извини меня, Генри», — но на старика не взглянул. Через несколько минут он уже стоял на тротуаре перед зданием участка и ждал такси, которое вызвал по мобильнику. Серый «каприс», как родной брат похожий на тот автомобиль, что он оставил у заднего входа в участок, подкатил к нему и остановился. Босх наклонился, чтобы увидеть водителя. Это был Эдгар. Он ухмыльнулся и опустил стекло.

— Тебя подвезти, крутой парень?

Босх забрался в машину.

— Контора «Херц» на Ла-Брю, недалеко от бульвара.

— Я знаю…

Несколько минут они ехали молча, потом Эдгар расхохотался и покачал головой.

— Ты чего?

— Да так, пустяки… Ох уж этот мне Бернс. Пока ты выяснял отношения с Паундсом, я думал, он наложит в штаны. Он боялся, что ты выскочишь из офиса, схватишь его за шиворот и стащишь со своего места за столом. До чего же он был в тот момент жалок…

— Черт! Вообще следовало бы. Я как-то об этом не подумал.

В машине снова повисло молчание. Они ехали вверх по Сансет в направлении Ла-Брю.

— Похоже, Гарри, ты совершенно не можешь сдерживаться в присутствии Паундса.

— Боюсь, что так.

— А что у тебя с рукой?

Босх поднял руку и посмотрел на свои забинтованные пальцы.

— Ушиб на прошлой неделе, когда работал на веранде. Болит черт знает как сильно.

— Я бы на твоем месте вел себя осмотрительнее, не то Паундс черт знает как сильно на тебя насядет.

— Он уже на меня насел.

— Приятель, это же ничтожный, мелочный тип. И дурак. Какого черта ты его злишь? Сам знаешь, твое положение…

— Ты сейчас говоришь как та баба-психолог, к которой меня направили. Может, мне не с ней, а с тобой надо побеседовать? Ты сегодня свободен?

— Это хорошо, что ты к ней ходишь. Может, хотя бы ей удастся тебя вразумить.

— Может, мне надо было взять такси?

— Полагаю, тебе давно уже пора решить, кто твои друзья, и прислушиваться к словам этих людей.

— Мы уже приехали…

Эдгар притормозил у входа в агентство по аренде автомобилей «Херц». Машина еще толком не остановилась, а Босх уже вылез из салона.

— Гарри, задержись на минутку…

Босх повернулся и посмотрел на него.

— Слушай, что за суета вокруг этого типа Джонни Фокса? Кто он вообще такой?

— Не могу пока тебе этого сказать, Джерри. Так будет лучше.

— Ты уверен?

Босх услышал, как у него в портфеле зачирикал мобильник. Он посмотрел на портфель и снова перевел взгляд на Эдгара.

— Спасибо, что подвез.

С этими словами он захлопнул дверцу.

Звонила Кейша Рассел из «Таймс». Сказала, что нашла в «морге» небольшую заметку, касающуюся Джонни Фокса, но передать ее Босху она может только из рук в руки. Он знал, что это тоже часть затеянной ею игры. Посмотрев на часы, он подумал, что заметка все-таки стоит некоторых временных затрат, и пригласил репортершу на ленч в ресторанчик «Пэнтри» в нижней части города.

Сорока минутами позже Кейша Рассел уже сидела в отдельном закутке рядом с кассой. Босх расположился на диванчике напротив.

— Ты опоздал, — укорила Кейша.

— Прости. Был очень занят — арендовал автомобиль.

— У тебя в полиции забрали машину? Значит, дело серьезное.

— Ну, этого мы сейчас касаться не будем.

— Ясное дело, не будем. Кстати, ты знаешь, кому принадлежит это заведение?

— Знаю. Мэру. Ну и что? От этого еда здесь не стала хуже, верно?

Она брезгливо скривила рот и огляделась с таким видом, будто помещение кишело муравьями. Мэр был республиканцем, «Таймс» же считалась рупором демократов. Однако больше всего Кейшу возмущало то, что мэр поддерживал руководство полицейского управления Лос-Анджелеса. Репортеры из «Таймс» этого не одобряли. Это было скучно. Им хотелось, чтобы городская ратуша, «Сити-холл», превратилась в поле боя различных влиятельных сил, где все сражались бы против всех. По их мнению, жизнь в городе стала бы от этого более интересной и наполненной.

— Извини, — сказал Босх. — Надо было пригласить тебя на ленч в «Горкиз» или в какое-нибудь еще более либеральное заведение.

— Ладно, не переживай. Я просто над тобой подшучиваю.

По мнению Босха, репортерше едва исполнилось двадцать пять. Это была очень привлекательная темнокожая молодая женщина. Босх не знал, откуда она родом, но был почти уверен, что не из Лос-Анджелеса. У нее имелся легкий карибский акцент, над искоренением которого она, возможно, работала, но пока не слишком успешно. Но Босху было на это наплевать. Ему даже нравилось, как она выговаривает его имя. В ее устах оно обретало непривычное экзотическое звучание. Его не волновало, что Кейша была почти вдвое младше его и обращалась к нему исключительно по фамилии.

— Откуда ты приехала, Кейша?

— А что?

— Да так, просто интересно. Коли у нас с тобой завелись общие проблемы, хочу знать, с кем имею дело.

— Мы местные, Босх, из Лос-Анджелеса. Мои родители перебрались сюда с Ямайки, когда мне было пять лет, и я посещала здешнюю школу. А сам ты откуда родом?

— Я-то? Да я всю жизнь здесь прожил.