Неестественная смерть

Глава 5

Сплетни

И этот вечный гомон болтовни.

С. Батлер. Гудибрас

– Значит, вы подумываете о том, чтобы поселиться в Лихэмптоне, – сказала мисс Мергатройд. – Очень мило. Надеюсь, вы приживетесь в нашем приходе. У нас не так много людей бывает на службах по будням – такое равнодушие теперь царит кругом, да еще этот протестантизм. Ох! Петлю пропустила. Какая досада! Наверное, это мне знак: не отзываться предосудительно о протестантах. Все в порядке – я ее подхватила. А где вы думаете искать дом, мисс Климпсон?

– Да вот не знаю, – ответила мисс Климпсон. – Арендная плата в наше время так высока, а купить дом, боюсь, мне будет не по карману. Надо не спеша осмотреться и обдумать вопрос всесторонне. Я бы, конечно, предпочла присоединиться к этому приходу и поселиться по возможности ближе к церкви. Может быть, викарий знает, нет ли тут чего подходящего?

– О, он, безусловно, сможет вам что-нибудь посоветовать. Тут такая приятная для жизни округа. Уверена, вам понравится. Постойте-ка, кажется, миссис Тредгоулд говорила, что вы сейчас живете на Нельсон-авеню?

– Да, у миссис Бадж, в ее «Фэйрвью».

– Уверена, что она вас хорошо устроила. Очень славная женщина, только не замолкает ни на минуту. У нее никаких идей по поводу вашего жилья нет? Не сомневаюсь: если какие-то новости на этот счет появились, мимо миссис Бадж они не прошли.

– Ну, – начала мисс Климпсон, оценив открывшуюся возможность со скоростью, которая сделала бы честь и Наполеону, – она говорила что-то насчет дома на Веллингтон-авеню, который, как она считает, вероятно, вскоре будет сдаваться в аренду.

– На Веллингтон-авеню? Вы меня удивили! Мне казалось, что я здесь знаю всех. Может, это Парфитты наконец взаправду переезжают? Они говорят об этом уже лет семь, и я, признаться, начала думать, что все это только разговоры. Миссис Писгуд, вы слышали? Мисс Климпсон говорит, что Парфитты наконец-то действительно уезжают!

– Бог ты мой! – воскликнула миссис Писгуд, поднимая свои слегка выпученные глаза от какого-то рукоделия и направляя взгляд, словно театральный бинокль, на мисс Климпсон. – Вот это новость. Наверное, это из-за ее брата, который гостил у них на прошлой неделе. Видимо, он собирается жить теперь вместе с ними, и это, конечно, все объясняет: в таком случае им не обойтись без еще одной спальни, когда девочки вернутся из школы. Очень разумное решение, я бы сказала. Насколько я знаю, он вполне состоятелен, и для детей так будет гораздо лучше. Интересно, куда они переедут? Вероятно, в один из тех новых домов на Уинчестер-роуд, хотя тогда им непременно придется обзавестись машиной. Впрочем, думаю, он в любом случае захочет, чтобы они ее купили. А скорее купит ее сам и позволит им ею пользоваться.

– Не думаю, что речь шла о Парфиттах, – поспешно вставила мисс Климпсон. – Даже точно – нет. Это была какая-то мисс… миссис Бадж упоминала, кажется, некую мисс Уиттакер.

– Мисс Уиттакер?! – в унисон воскликнули обе дамы. – Не может быть. Вы уверены?

– Не сомневаюсь, что мисс Уиттакер сказала бы мне, если бы собралась переезжать, – заявила мисс Мергатройд. – Мы с ней большие друзья. Думаю, миссис Бадж что-то не так поняла. Люди порой придумывают бог знает что на пустом месте.

– Я бы не была столь категорична, – укоризненно возразила миссис Писгуд. – В этом может что-то быть. Мисс Уиттакер не раз говорила мне, что хотела бы приобрести птицеферму. Осмелюсь предположить, что она не распространялась об этом направо и налево, но мне она всегда доверяла. Так что, вполне вероятно, именно это она и хочет сделать.

– Миссис Бадж не говорила, что мисс Уиттакер уезжает, – торопливо поправилась мисс Климпсон. – Она только сказала, кажется, что после смерти какой-то родственницы мисс Уиттакер осталась одна, и она, миссис Бадж, не удивилась бы, если бы той стало одиноко в опустевшем доме.

– Ох уж эта миссис Бадж! – заметила миссис Писгуд, многозначительно качая головой. – Чудесная женщина, но иногда все истолковывает превратно. Хотя такая мысль и мне приходила в голову. Я только на днях сказала бедняжке Мэри Уиттакер: «Не одиноко ли вам в этом доме, дорогая, теперь, когда не стало вашей дорогой тетушки?» Уверена, ей пошло бы на пользу, если бы она куда-нибудь переехала или взяла кого-нибудь к себе пожить. Неестественно для молодой женщины оставаться совершенно одной, так я ей и сказала. Я, знаете ли, мисс Климпсон, из тех, кто предпочитает говорить начистоту.

– О, я тоже, миссис Писгуд, – подхватила мисс Климпсон, – именно это я и сказала тогда миссис Бадж. «Правильно ли я понимаю, что было нечто странное в смерти пожилой дамы?» – спросила я ее, потому что она упомянула о каких-то особых обстоятельствах, а мне, видите ли, совсем не хотелось бы жить в доме, о котором идет дурная слава, я бы чувствовала себя в нем весьма неуютно. – Последнюю фразу она произнесла совершенно искренне.

– Да нет же, ничего подобного! – воскликнула мисс Мергатройд с таким энтузиазмом, что миссис Писгуд, которая замолчала лишь на секунду, чтобы сменить выражение лица и напустить на себя зловещую таинственность, прежде чем ответить на вопрос, оказалась оттесненной на обочину разговора. – Это просто ужасная история. Смерть была естественной, совершенно естественной, и для бедняжки больной она стала счастливым избавлением от страданий, которые в последние дни были невыносимыми. Скандал вокруг всей этой истории молодой доктор Карр (который, признаться, никогда мне не нравился) раздул просто для того, чтобы придать себе больше веса. Как будто какому-то врачу дано точно назвать день, когда Господу будет угодно призвать страдальца к себе! Гордыня и тщеславие человеческие могут иметь самые шокирующие последствия, мисс Климпсон, когда они бросают тень подозрения на невинных людей только из-за нашей приверженности предвзятым суждениям.

– Ну, на этот счет может существовать и другое мнение, мисс Мергатройд, – произнесла миссис Писгуд. – Выскажу то, что думаю я, мисс Климпсон: с моей точки зрения, тут необходимо расследование. Я стараюсь не отставать от времени и считаю, что доктор Карр – очень способный молодой человек, хотя, конечно, он не похож на старомодного семейного врача, каких любят пожилые люди. Очень жаль, что уволили милую сестру Филлитер, – эта новенькая Форбс оказалась сплошной головной болью, как выражается мой брат. Не думаю, что она хорошо знала свое дело.

– Сиделка Форбс была очаровательной женщиной, – вскинулась мисс Мергатройд, покраснев от негодования за то, что ее причислили к пожилым людям.

– Может, конечно, и так, – огрызнулась миссис Писгуд, – но как быть с тем фактом, что она чуть не убила себя однажды, по ошибке приняв девять гранул каломели вместо трех? Она сама мне об этом рассказывала. А если она сделала это один раз, могла сделать и второй.

– Но мисс Доусон не давали пить никаких лекарств, – возразила мисс Мергатройд. – И уж во всяком случае, сестра Форбс все свое внимание посвящала пациентке, а не флиртовала с врачом. Я всегда считала, что доктор Карр затаил на нее злобу из-за того, что она заняла место его подруги, и ничто не доставило бы ему большего удовольствия, чем навлечь на нее неприятности.

– Вы хотите сказать, – вставила мисс Климпсон, – что он отказался подписывать свидетельство о смерти и поднял всю эту бучу только для того, чтобы досадить новой сиделке? Уверена, что ни один врач не пошел бы на это.

– Разумеется, нет, – согласилась миссис Писгуд, – и никому, кто имеет хоть каплю здравого смысла, такое ни на минуту и в голову не пришло бы.

– Ну, премного вам благодарна, миссис Писгуд! – воскликнула мисс Мергатройд. – Большое спасибо. Не сомневаюсь, что…

– Я говорю то, что думаю, – отчеканила миссис Писгуд.

– Тогда я чрезвычайно рада, что у меня нет таких немилосердных мыслей, – ответила мисс Мергатройд.

– Не сказать чтобы ваши собственные мысли отличались таким уж милосердием, – парировала миссис Писгуд.

К счастью, в этот момент мисс Мергатройд, разволновавшись, резко взмахнула рукой, и с зажатой в ней спицы соскользнуло сразу двадцать девять петель. Жена викария, издали почуявшая, что назревает ссора, предприняла отвлекающий маневр, поспешив к ним с блюдом коржиков. Мисс Климпсон, упрямо претворяя в жизнь свою миссию, и ей подкинула тему дома на Веллингтон-авеню.

– Ну, я-то ничего об этом не знаю, – сказала миссис Тредгоулд, – но только что появилась сама мисс Уиттакер. Пойдемте со мной, я вам ее представлю, и вы лично сможете с ней поговорить. Уверена, вы друг другу понравитесь, она у нас такая труженица. О, миссис Писгуд, мой муж очень хочет посоветоваться с вами насчет собрания церковного хора мальчиков. Они как раз обсуждают сейчас это с миссис Файндлейтер. Не будете ли вы любезны присоединиться к ним и поделиться своим мнением? Мой муж очень его ценит.

Таким образом милая дама тактично развела спорщиц и, благополучно поместив миссис Писгуд под крыло викария, подвела мисс Климпсон к креслу возле чайного стола.

– Дорогая мисс Уиттакер, хочу познакомить вас с мисс Климпсон. Она – ваша ближайшая соседка, пока временно живет на Нельсон-авеню. Надеюсь, вы уговорите ее поселиться среди нас.

– Это было бы восхитительно, – ответила мисс Уиттакер.

Первым впечатлением мисс Климпсон от встречи с мисс Уиттакер было ощущение, что та абсолютно не вписывается в собравшуюся на чаепитие компанию прихожан Святого Онисима. С ее красивыми, резко очерченными чертами лица и властным видом, эта женщина куда уместнее смотрелась бы в каком-нибудь офисе в Сити. Она отличалась приятными сдержанными манерами; ее элегантный костюм был сшит не то чтобы на манер мужского, но все же с тем строгим изяществом, которое скрадывало волнующую женственность красивой фигуры. Имея долгий и грустный опыт наблюдения над несостоявшимися женскими судьбами, унылая череда которых проходила перед ней в дешевых пансионах, мисс Климпсон сразу же отмела мысль, начавшую смутно складываться у нее в голове. Перед ней была отнюдь не страстная натура, втиснутая обстоятельствами в образ стареющей женщины и стремящаяся освободиться от него, чтобы найти себе пару, пока молодость еще не ушла. Такой тип мисс Климпсон знала прекрасно и могла диагностировать его с убийственной точностью с первого взгляда, по тону, которым произносили: «Рада познакомиться». Встретив взгляд ясных светлых глаз Мэри Уиттакер из-под красиво очерченных бровей, она испытала острое чувство узнавания – правда, иного рода. Этот взгляд она уже видела, хотя не могла сразу вспомнить, где и когда. Непринужденно болтая о своем приезде в Лихэмптон, знакомстве с викарием, преимуществах хэмпширского воздуха и песчаных почв, мисс Климпсон напрягала свой проницательный ум, пытаясь найти ответ. Однако воспоминание упрямо не желало выходить из тени где-то на периферии сознания. «Оно всплывет ночью, – заверила себя мисс Климпсон, – а пока не стоит заговаривать о доме; при первом знакомстве это может показаться слишком напористым».

Но последовать этому благоразумному решению ей тут же помешала сама судьба, и весь эффект от дипломатии мисс Климпсон чуть не оказался сорван одним махом.

На сей раз мстительные эринии приняли обличье юной экзальтированной мисс Файндлейтер, которая оживленно подлетела к ним со стопкой пеленок в руках и плюхнулась на край дивана рядом с мисс Уиттакер.

– Мэри, дорогая! Почему ты мне не сказала? Оказывается, ты всерьез собираешься заняться разведением кур. Я понятия не имела, что ты так далеко зашла в своих планах. Как могло случиться, что я узнаю об этом от посторонних? Ты обещала все рассказывать мне первой.

– Но я и сама этого не знала, – холодно ответила мисс Уиттакер. – Интересно, кто пустил этот удивительный слух?

– Как же, миссис Писгуд сказала, что она слышала от… – Мисс Файндлейтер осознала, что оказалась в затруднительном положении. Она еще не была представлена мисс Климпсон и не могла сообразить, как назвать ее в ее присутствии. «Эта дама» говорят только продавщицы в магазинах; «мисс Климпсон» тоже не подходило, поскольку официально она как бы еще не знала ее имени; сказать «новая постоялица миссис Бадж» в сложившейся ситуации было невозможно. Мисс Файндлейтер запнулась, а затем, бросив лучезарный взгляд на мисс Климпсон, завершила фразу: – …Нашей новой помощницы. Позвольте мне представиться. Я так ненавижу формальности, но ведь принадлежность к сообществу приходских волонтеров – это уже своего рода знакомство, вы согласны? Вы, как я понимаю, мисс Климпсон? Рада знакомству. Мэри, это правда, что ты сдаешь дом мисс Климпсон и открываешь птицеферму в Элфорде?

– Насколько мне известно, нет. Мы с мисс Климпсон только что впервые встретились. – Тон мисс Уиттакер предполагал, что эта первая встреча может оказаться и последней, если это будет зависеть от нее.

– О, дорогая! – воскликнула юная мисс Файндлейтер, белокурая, коротко стриженная и по-детски веселая. – Похоже, я совершила промах. Мне показалось со слов миссис Писгуд, что это решенный вопрос. – Она вопросительно посмотрела на мисс Климпсон.

– Вовсе нет! – горячо возразила та. – Боже, что подумает обо мне мисс Уиттакер?! Разумеется, я не могла сказать ничего подобного. Я лишь упомянула невзначай, что ищу – даже скорее собираюсь поискать – дом в окрестностях церкви… Чтобы удобно было ходить на ранние службы и дни святых, и кто-то предположил – только предположил, я даже забыла кто, – что вы, возможно (всего лишь возможно), когда-нибудь подумаете о том, чтобы сдать дом. Уверяю вас, вот и все. – В своем изложении событий мисс Климпсон не слишком лицемерила, хотя была и не совсем точна, весьма иезуитски оправдываясь перед собственной совестью, что при той ответственности, которая на ней лежит, лучше всего занять позицию, ведущую к миру. – Мисс Мергатройд, – добавила она, – тут же поправила меня, сказав, что вы, конечно же, ни о чем подобном не помышляете, поскольку сообщили бы ей об этом первой.

Мисс Уиттакер рассмеялась.

– С какой стати? – сказала она. – Первому я сказала бы об этом моему агенту по недвижимости. Вообще-то, такая мысль у меня действительно была, но я не предпринимала пока никаких шагов.

– Значит, ты все-таки подумываешь об этом? – воскликнула мисс Файндлейтер. – О, надеюсь, что так, потому что в этом случае я попрошу тебя найти мне работу на твоей ферме! Я просто мечтаю сбежать от всех этих дурацких теннисных партий и всего такого прочего и поселиться на земле, поближе к исконным ценностям жизни. Вы читали Шейлу Кей-Смит?[18]

Мисс Климпсон призналась, что не читала, но очень любит Томаса Харди.

– Жить в таком городе, как этот, просто ужасно, – не умолкала мисс Файндлейтер. – Тут слишком много, знаете ли, фикусов и сплетен. Вы даже представить себе не можете, мисс Климпсон, как любят позлословить в Лихэмптоне. Уж ты-то, Мэри, дорогая, ощутила это на себе как никто. Чего только не говорили люди с подачи этого надоедливого доктора Карра. Неудивительно, что тебе хочется избавиться от этого дома. Не думаю, что ты смогла бы когда-нибудь снова почувствовать себя в нем уютно.

– Да почему же? – беспечно произнесла мисс Уиттакер. Не слишком ли беспечно? В ее взгляде и голосе мисс Климпсон сразу распознала инстинктивную защитную реакцию обделенной вниманием старой девы, которая старается всех убедить, будто никакие мужчины ей не нужны.

– Ну, мне всегда казалось, что печально жить там, где кто-то умер, – пояснила мисс Файндлейтер. – Милая мисс Доусон… хотя для нее, в сущности, это было милосердным избавлением от мук… но тем не менее…

Она явно старается свернуть тему, подумала мисс Климпсон. Атмосфера подозрительности, окружавшая смерть старой дамы, ей хорошо памятна, но она боится ворошить ее.

– Мало есть на свете домов, в которых никто бы никогда не умирал, – сказала мисс Уиттакер. – Не понимаю, почему людей это должно беспокоить. Думаю, надо просто научиться не думать об этом. Нас ведь не трогают прошлые жизни людей, которых мы не знали. Так же как эпидемии и несчастные случаи, происходящие где-то далеко от нас. Кстати, мисс Климпсон, вам не кажется, что эта китайская история может иметь последствия? Похоже, тут все относятся к ней слишком беззаботно. Если бы подобные бунтарские и большевистские настроения охватили Гайд-Парк, шуму было бы куда больше.

Мисс Климпсон ответила так, как от нее ожидали. А вечером написала лорду Питеру:

«Мисс Уиттакер пригласила меня на чай. Она заявила, что, как бы она ни любила активную сельскую жизнь с определенными обязанностями, она испытывает глубокую привязанность к дому на Веллингтон-авеню и не может заставить себя с ним расстаться. Похоже, она очень старается создать именно такое впечатление. Надеюсь, не будет несправедливым с моей стороны сказать, что «Мне кажется, королева наобещала слишком много»[19]. Принц Датский даже мог бы добавить: «Шапка горит только на воре»[20], – уж не знаю, позволительно ли так выразиться о даме. Какое же чудо этот Шекспир! У него всегда, на любой случай можно найти цитату».

Глава 6

Найдена мертвой

Кровь временами засыпает, но никогда не умирает.

Дж. Чапмен. Вдовьи слезы

– Послушай, Уимзи, по-моему, ты сел в лужу, – заметил мистер Паркер. – Не вижу ни малейшего повода предполагать, будто в смерти этой женщины, Доусон, было что-то подозрительное. У тебя ведь ничего нет, кроме личного мнения тщеславного врача и кучи глупых сплетен.

– А у тебя формальный склад ума, Чарлз, – ответил ему друг. – Твоя профессиональная страсть к доказательствам постепенно иссушает твой блестящий интеллект и подавляет интуицию. Ты слишком цивилизован, в этом твоя беда. По сравнению с тобой я – дитя природы. «Среди нехоженых дорог, где ключ студеный бил, ее узнать никто не мог и мало кто любил»[21] – это про меня. И я знаю, что в этом деле что-то не так.

– Откуда?

– Откуда? Да оттуда же, откуда я знаю, что что-то не так с тем знаменитым лафитом урожая семьдесят шестого года, который этот чертов Петтигрю-Робинсон на днях имел наглость опробовать на мне. У него был мерзкий привкус.

– К черту привкус. Нет ведь никаких свидетельств насилия или яда. Ни у кого не было мотива расправиться со старушкой. И нет никаких возможностей доказать что бы то ни было в отношении кого бы то ни было.

Лорд Питер выбрал сигару «Боливар» из своего сигарного ящика и с элегантным артистизмом раскурил ее.

– Послушай, давай заключим пари, – сказал он. – Ставлю десять против одного, что Агата Доусон была убита, двадцать против одного, что это сделала Мэри Уиттакер, и пятьдесят против одного, что докажу это еще до конца года. Идет?

Паркер рассмеялся.

– Я человек бедный, ваше величество, – пошутил он, стараясь выиграть время.

– Вот! – победно воскликнул лорд Питер. – Ты сам не уверен. Был бы уверен, старина, сказал бы: «Деньги ваши – будут наши» – и без малейших колебаний заключил пари.

– Я достаточно повидал на своем веку, чтобы знать, что ни о чем нельзя говорить с абсолютной уверенностью, – возразил детектив, – но готов поспорить… на полкроны по каждому пункту, – осторожно добавил он.

– Да даже если бы ты сказал на полпенни, я бы простил тебе долг, принимая во внимание твою мнимую бедность, но семь с половиной шиллингов тебя не обогатят и не разорят. А уж я постараюсь доказать свои утверждения.

– И что ты намерен предпринять? – саркастически поинтересовался Паркер. – Затребуешь ордер на эксгумацию, чтобы поискать яд, невзирая на заключение эксперта? Или похитишь мисс Уиттакер и подвергнешь ее допросу третьей степени на галльский манер?

– Ничего подобного. Я человек современный и буду использовать современные психологические методы. Наподобие персонажей Псалмов, расставлю ловушки, я ловец душ и подтолкну предполагаемую преступницу к тому, чтобы она сама себя выдала.

– Ну, удачи! Ты ведь у нас лучший, так? – усмехнулся Паркер.

– Именно так. Установленный психологический факт: преступники не могут отрешиться от того, что сделали. Они…

– Возвращаются на место преступления?

– Не перебивай, черт бы тебя побрал. Они предпринимают ненужные действия, чтобы скрыть якобы оставленные следы, и таким образом последовательно навлекают на себя Подозрение, Расследование, Доказательство, Осуждение и Плаху. Выдающиеся авторы юридических трудов… нет, только, чур, не заикайся о святом Августине. В любом случае, чтобы не метать бисер своего красноречия перед свиньями, я предлагаю разместить это объявление во всех утренних газетах. Полагаю, хоть что-то из продукции нашего века блистательной журналистики она читает. Таким образом мы одним камнем убьем двух птичек.

– Вспугнем двух зайцев, хочешь ты сказать, – проворчал Паркер. – Дай сюда.

Берту и Ивлин Гоутубед, бывших прежде в услужении у мисс Агаты Доусон из «Дубравы», Веллингтон-авеню, Лихэмптон, просят связаться с м-ром Дж. Мерблсом, поверенным, в Стэпл-Инн, В ИХ СОБСТВЕННЫХ ИНТЕРЕСАХ.

– Неплохо придумано, правда? – сказал Уимзи. – Рассчитано на то, чтобы вызвать подозрения даже у самых неискушенных умов. Бьюсь об заклад, что Мэри Уиттакер клюнет на это.

– Каким образом?

– Не знаю. Это-то и интересно. Надеюсь, с милягой стариком Мерблсом ничего неприятного не случится. Очень не хотелось бы его потерять. Он – идеальный семейный адвокат. Хотя человек его профессии должен быть готов к риску.

– Глупости! – сказал Паркер. – Хотя согласен: если ты действительно хочешь узнать, что происходило в доме Доусон, добраться до этих девушек полезно. Слуги всегда все знают.

– Дело не только в этом. Помнишь, сестра Филлитер сказала, что девушек уволили незадолго до того, как она сама покинула дом? Так вот, оставляя в стороне странные обстоятельства увольнения сиделки – историю о том, будто мисс Доусон отказывалась принимать пищу из ее рук, хотя это не было следствием перемены общего доброго отношения старушки к своей сиделке, – не кажется ли тебе заслуживающим внимания тот факт, что девушек под надуманным предлогом удалили из дома примерно через три недели после того истерического припадка, который случился с мисс Доусон? Не выглядит ли это так, что всех, кто мог что-то помнить о том эпизоде, просто убирали с дороги?

– Ну, для того чтобы избавиться от девушек, конкретный повод имелся.

– Разбитый фарфор? В наши дни не так легко найти хорошую прислугу. Хозяйкам приходится гораздо терпимее относиться к нерадивости горничных, чем в былые времена. И потом – насчет того припадка. Почему мисс Уиттакер обеспокоила мисс Доусон подписанием каких-то нудных несрочных документов именно в тот момент, когда весьма проницательная сиделка Филлитер отправилась на прогулку? Или они были срочными? Если она знала, что они могут расстроить старушку, почему не позаботилась о том, чтобы рядом был человек, способный ее успокоить?

– Ну, мисс Уиттакер и сама опытная медсестра. Она вполне была способна без посторонней помощи позаботиться о тетке.

– Не сомневаюсь, что она вообще очень способная женщина, – многозначительно сказал Уимзи.

– Да брось. Ты необъективен. Но объявление в любом случае разместить нелишне. Вреда от этого не будет.

Лорд Питер протянул было руку к звонку, но вдруг замер. Челюсть у него слегка отвисла, придав удлиненному лицу чуть глуповатое неуверенное выражение, свойственное героям произведений мистера П. Г. Вудхауса.

– Ты не думаешь, что?.. – начал он. – А, к черту! – Он нажал кнопку звонка. – Вреда не будет, как ты сказал. Бантер, позаботьтесь, чтобы это объявление появлялось во всех газетах, указанных в этом списке, каждый день вплоть до особого распоряжения.

Первый раз объявление было напечатано во вторник утром. В течение следующей недели не произошло ничего особенного, если не считать письменного сообщения мисс Климпсон о том, что юной мисс Файндлейтер удалось наконец уговорить мисс Уиттакер предпринять некоторые шаги относительно птицефермы. Вместе они отбыли осматривать хозяйство, о продаже которого узнали из «Новостей птицеводства», и намеревались отсутствовать несколько недель. Мисс Климпсон опасалась, что в сложившихся обстоятельствах не сможет продолжать расследование с эффективностью, оправдывающей его слишком щедрое вознаграждение. Однако она подружилась с мисс Файндлейтер, и та обещала держать ее в курсе всех их дел. Лорд Питер ответил ей ободряющим письмом.

В следующий вторник, когда мистер Паркер, как всегда, пререкался со своей приходящей домработницей, имевшей неприятное обыкновение варить ему на завтрак копченую рыбу до тех пор, пока та не начинала напоминать просоленную мочалку из люфы, настойчиво зазвонил телефон.

– Это ты, Чарлз? – послышался в трубке голос лорда Питера. – Мерблс получил письмо насчет той девушки, Берты Гоутубед. Она исчезла в прошлый четверг, ее домохозяйка, увидев объявление, обеспокоилась и едет сейчас к нам, чтобы рассказать все, что знает. Можешь в одиннадцать подъехать в Стэпл-Инн?

– Не знаю, – немного раздраженно ответил Паркер. – У меня дела. Не сомневаюсь, что ты справишься и без меня.

– О да! – капризно произнес голос в трубке. – Но я подумал, что тебе это будет самому интересно. Какое же ты неблагодарное существо, Чарлз. Не проявляешь ни малейшего интереса к делу, черт тебя побери.

– Но ты же знаешь, что я в это дело не верю. Ладно, не ругайся, не оскорбляй слух телефонистки на коммутаторе. Я постараюсь. В одиннадцать? Хорошо. Да, послушай!..

Клак – щелкнуло в трубке.

– Отключился, – недовольно сказал Паркер. – Берта Гоутубед. Гм-м. Могу поклясться…

Он протянул руку через стол, взял «Дейли йелл», прислоненную к банке джема, и, поджав губы, прочел заметку, жирный заголовок которой привлек его внимание как раз перед ссорой с домработницей по поводу рыбы.

ОФИЦИАНТКА НАЙДЕНА МЕРТВОЙ

В ЭППИНГСКОМ ЛЕСУ

––

В сумке – 5

––

Он поднял трубку и назвал номер Уимзи. Ответил дворецкий:

– Его светлость в ванной, сэр. Соединить его с вами?

– Да, пожалуйста, – сказал Паркер.

Снова раздался щелчок. Наконец послышался отдаленный голос лорда Питера:

– Алло!

– Квартирная хозяйка не говорила, где работала Берта Гоутубед?

– Говорила. Официанткой в «Корнер-Хаусе». А почему вдруг такой вопрос? Сначала отшиваешь меня, потом не даешь спокойно принять ванну. В чем дело?

– Ты газет еще не читал?

– Нет. Это глупое занятие я оставляю до завтрака. А что случилось? Поступил приказ выступать на Шанхай? Или с подоходного налога сняли шесть пенсов?

– Заткнись, болтун, дело серьезное. Ты опоздал.

– Куда?

– Берту Гоутубед сегодня утром нашли мертвой в Эппингском лесу.

– Боже милостивый! Мертвой? Как? От чего она умерла?

– Понятия не имею. Яд или еще что. Может, сердечный приступ. Никаких следов насилия. Или ограбления. Никакой зацепки. Я ед в Ярд разбираться.

– Прости меня, Господи. Знаешь, Чарлз, а у меня ведь появилось какое-то дурное предчувствие, когда ты сказал, что от объявления не будет вреда. Мертва. Бедная девочка! Чарлз, я чувствую себя убийцей. Черт! Еще и мокрый весь. Ощущаешь себя таким беспомощным. Слушай, поезжай в Ярд, расскажи там все, что знаешь, а я присоединюсь к тебе, как только смогу. В любом случае теперь сомнений нет.

– Но послушай, это же может быть что-нибудь совсем другое, не имеющее отношения к объявлению.

– Ну да, а свиньи могут летать. Включи здравый смысл. Ох! Да, Чарлз, а о ее сестре ничего не известно?

– Известно. На теле найдено письмо от нее, по нему-то Берту и опознали. Она вышла замуж в прошлом месяце и уехала в Канаду.

– Это спасло ей жизнь. Если она вернется, то окажется в страшной опасности. Мы должны с ней связаться и предупредить ее. А также выяснить, что ей известно. До свидания. Мне нужно что-нибудь на себя надеть. Вот черт!

Щелк! На линии снова повисла мертвая тишина, и мистер Паркер, безо всякого сожаления оставив рыбу нетронутой, выскочил из дома и помчался по Лэмбз-Кондуит-стрит к остановке трамвая, идущего в Вестминстер.

Шеф Скотленд-Ярда сэр Эндрю Макензи был старинным другом лорда Питера. Он очень любезно принял молодого человека и со вниманием выслушал его несколько путаную историю о раке, завещаниях, таинственном нотариусе и объявлении в газете.

– Странное совпадение, – сказал он снисходительно, – и я могу понять, почему вы так расстроились. Но можете успокоиться. У меня есть отчет полицейского врача, который совершенно уверен, что смерть Берты Гоутубед наступила по исключительно естественным причинам. Нет никаких признаков какого бы то ни было насилия. Конечно, будет проведено расследование, но я думаю, что нет ни малейшей причины подозревать, что имело место преступление.

– Но что она делала в Эппингском лесу?

Сэр Эндрю слегка пожал плечами.

– Разумеется, это надо выяснить. Однако молодые люди, знаете ли, имеют обыкновение бродить. У нее есть жених. Работает где-то на железной дороге, кажется. Коллинз отправился допросить его. Или она могла прийти туда с кем-нибудь другим.

– Но если смерть была естественной, никто бы вот так просто не оставил девушку, которой стало плохо, а тем более умирающую.

– Это вы не оставили бы. А представьте себе, что там произошла какая-то ссора – в результате грубых развлечений, – и девушка упала замертво, так бывает при сердечном приступе. Ее спутник мог испугаться и сбежать. Разве такое не случается?

Лорда Питера его слова, судя по всему, не убедили.

– Сколько времени прошло с момента смерти, когда ее нашли?

– Дней пять или шесть, по мнению наших экспертов. Ее и нашли-то случайно; в этой части леса мало кто бывает. А тут какие-то ребята, гуляя с собаками, забрели в это пустынное место, и одна из собак учуяла труп.

– Тело лежало на виду?

– Не совсем. В кустах – знаете, в таком месте, где любят порезвиться шаловливые парочки.

– Или где убийца может поиграть с полицией в прятки, – добавил Уимзи.

– Ну-ну. Можете думать что вам угодно, – сказал сэр Эндрю с улыбкой, – но если это убийство, то разве что отравление, поскольку, как я уже сказал, ни малейших следов борьбы и никаких ран на теле не обнаружено. Я пошлю вам отчет о вскрытии. А пока, если хотите побывать вместе с инспектором Паркером на месте, где был найден труп, мы вам окажем любую помощь. И если вы что-нибудь найдете, пожалуйста, дайте мне знать.

Уимзи поблагодарил и, зайдя в соседний кабинет за Паркером, потащил его по коридору на выход.

– Не нравится мне все это, – говорил он ему на ходу. – То есть хорошо, конечно, что наши первые шаги в области психологии принесли, так сказать, плоды, но, видит бог, я не хотел, чтобы эти плоды были такими горькими. Лучше нам сейчас же поспешить в Эппинг, с квартирной хозяйкой можно поговорить и позже. Кстати, у меня новая машина, тебе понравится.

Одного взгляда на черного продолговатого монстра со щегольским корпусом и сверкающей сдвоенной выхлопной трубой мистеру Паркеру хватило, чтобы понять, что единственный способ добраться до Эппинга без вмешательства полиции – это принять как можно более официальный вид и размахивать своим служебным удостоверением перед носом каждого постового в синем мундире. Превозмогая внутреннее сопротивление, он втиснулся на пассажирское сиденье и испытал скорее нервозность, чем облегчение, когда машина уже в следующий миг оказалась в голове транспортного потока, причем с поразительно тихим, едва слышным журчанием мотора вместо ожидаемого им оглушительного рева.

– Новый «Даймлер Твин-Сикс», два блока по шесть цилиндров, – объяснял лорд Питер, искусно обгоняя грузовик, даже не глядя на него. – С гоночным кузовом. Специальной сборки… куча полезных технических новинок… никакого шума – ненавижу шум… как Эдмунд Спарклер[22]… он очень не любил шум… «Крошка Доррит»… помнишь книгу… зову ее «Миссис Мердль»[23]… по этой причине… увидишь, на что она способна.

Это обещание было исполнено еще до прибытия на место, где нашли тело. Их появление произвело настоящий фурор среди группы людей, собравшихся кто по служебной обязанности, кто из любопытства. На лорда Питера тут же набросились четыре корреспондента и целый сонм фоторепортеров, которых его присутствие обнадежило: не исключено, что эта тайна выльется в полноценный трехколонник с иллюстрациями. Паркера, к его великому неудовольствию, засняли в позорном виде: когда он, скрючившись, пытался вылезти из «Миссис Мердль». Суперинтендант Уолмсли услужливо пришел ему на помощь и, отогнав зевак, повел к месту происшествия.

Тело уже увезли в морг, но по вмятине, оставшейся во влажной почве, нетрудно было понять, где оно лежало. Взглянув на нее, лорд Питер издал сдавленный стон.

– Черт бы побрал эту теплую весеннюю погоду, – с чувством произнес он. – Апрельский дождь… солнце и вода… что может быть хуже? Тело сильно пострадало, суперинтендант?

– Весьма, милорд, особенно в местах, не прикрытых одеждой. Но личность установлена точно.

– Не сомневаюсь. Как лежало тело?

– На спине, в спокойной и естественной позе. Одежда не смята, ничего такого. Похоже, она сидела, когда ей стало плохо, и просто откинулась на спину.

– М-м-м. Дождь смыл все следы и прочие отпечатки на земле. И трава здесь густая. Эта трава – просто проклятье, да, Чарлз?