Честнее не бывает

Глава вторая

Переодевшись в толстовку и джинсы, я отправился в отделение полиции, чтобы заявить о пропаже портсигара. Удивительно, но я совсем не огорчился, что его украли. Однако я знал, что Сидни очень расстроится, и поэтому решил: нужно вернуть портсигар. Хотя бы попытаться.

В приемной, пропахшей немытыми ногами, лежал, как и везде, толстый слой цементной пыли. На длинной скамейке у стены сидело человек десять детей: все чумазые, оборванные, угрюмые. Они внимательно смотрели, как я иду к дежурному сержанту.

Сержант был человек необъятных размеров, с лицом, похожим на шмат сырой говядины. Пиджака на нем не было, а пот, скатываясь по лицу, собирался в складках толстой шеи, где смешивался с цементной пылью. Сержант был занят тем, что катал карандаш по регистрационному журналу. Когда я подошел, он слегка привстал, чтобы выпустить газы.

Дети на скамейке захихикали.

Я рассказывал про портсигар, а сержант все катал свой карандаш. Затем он внезапно поднял взгляд, и его поросячьи глазки прожгли меня, словно паяльная лампа.

– Вы приезжий? – сипло спросил он. Такой голос бывает у любителей срываться на крик.

Я сказал, что да, только что приехал. Буду помогать мисс Бакстер из социальной службы.

Сдвинув фуражку на затылок, сержант какое-то время рассматривал карандашный огрызок. Потом вздохнул и выдал мне формуляр, а сам снова принялся катать карандаш.

Заполнив бланк, я протянул его сержанту. В графе «Стоимость украденного» было указано «1500».

Сержант углубился в чтение, и я заметил, что массивное лицо его окаменело. Подтолкнув формуляр в мою сторону, он ткнул грязным пальцем в графу «Стоимость украденного» и сипло осведомился:

– Это еще что?

– Стоимость портсигара, – ответил я.

Что-то пробурчав, он внимательно посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на формуляр.

– Пиджак порезали бритвой, – пояснил я.

– Да вы что? Пиджак небось тоже за полторы тысячи баксов?

– Костюм стоит триста долларов.

Сержант шмыгнул мясистым носом.

– Сможете описать ребенка?

– Лет девять. Копна черных волос, черная рубашка, джинсы.

– Гляньте на лавку. Есть он там?

Повернувшись, я взглянул на детей. Почти все одеты в джинсы и черные рубашки. Почти у каждого копна черных волос.

– Может, и есть. Они все одинаковые.

– Ага. – Сержант все смотрел на меня. – Не ошиблись со стоимостью?

– Нет, не ошибся.

– Ясно. – Он потер потную шею, а потом положил формуляр на стопку таких же формуляров.

– Если найдем, сообщим. – И после паузы: – Вы надолго?

– На пару-тройку месяцев.

– Помочь мисс Бакстер?

– Совершенно верно.

Сержант смерил меня пытливым взглядом, а потом расплылся в ленивой презрительной улыбке:

– Размечтались.

– Думаете, я так долго не продержусь?

Шмыгнув носом, он снова начал катать карандаш.

– Если найдем, сообщим. Полторы тысячи, да?

– Да.

Сержант кивнул и вдруг раскатисто заорал:

– Ну-ка сидеть смирно, мелкая мразь! Хотите, чтобы я к вам подошел?

Я направился к выходу. Открывая дверь, я услышал, как сержант говорит другому копу, подпиравшему грязную стену:

– Еще один чокнутый.

Было двадцать минут второго. Я поискал ресторан, но на главной улице ресторанов не было. Наконец я решился зайти в бар, битком набитый потными вонючими мужиками, где раскошелился на жирный гамбургер. Мужики с подозрением поглядывали в мою сторону и тут же отворачивались.

Потом, прогулявшись, я выяснил, что достопримечательностей в Люсвилле ровно две: грязь и бедность. Прошелся по району, отмеченному на карте Дженни как «сектор номер пять». Раньше я и не подозревал, что такие места существуют. Мне, жителю Парадиз-Сити, казалось, что я спустился в ад Данте. На каждой улице во мне тут же распознавали приезжего. Люди расступались в стороны, оглядывались на меня и перешептывались. Дети провожали меня свистом, а некоторые – громкими неприличными звуками. До четырех часов я гулял, а потом направился в офис. К тому времени я понял, что Дженни – исключительная женщина. После двух лет в безднах ада она не разучилась тепло и дружелюбно улыбаться. Как по мне, это большое достижение.

Когда я пришел, она сидела за столом и заполняла желтый бланк. Внимательно осмотрев меня, она улыбнулась. Да-да, той самой улыбкой.

– Так-то лучше, Ларри. Гораздо лучше. Присаживайтесь. Поговорим о безобразии под шутливым названием «система регистрации документов». Справитесь с пишущей машинкой?

– Справлюсь. – Я сел. Интересно, стоит ли рассказать про портсигар? Пожалуй, нет. Дженни говорила, что у нее множество своих проблем. Мои ей ни к чему.

Следующий час Дженни вводила меня в курс дела, показывала отчеты и картотеку. И все это время безостановочно звонил телефон.

В начале шестого она схватила несколько бланков, пару шариковых ручек и сказала, что ей пора.

– Закроетесь в шесть. А до шести, если можно, напечатайте вот эти три отчета.

– Хорошо. Куда вы собрались?

– В больницу. Нужно проведать троих старичков. Открываемся в девять утра. Я, наверное, появлюсь только в полдень. Нужно сходить в тюрьму. Действуйте по обстоятельствам, Ларри. И ничему не удивляйтесь. Не давайте себя облапошить. Будут что-то клянчить – помогите советом. Если совета недостаточно, скажите, что вам нужно переговорить со мной. – И она ушла, взмахнув на прощание рукой.

Я же напечатал отчеты, рассортировал их по нужным карточкам и убрал в картотеку. Удивительно, но телефон не зазвонил ни разу: словно чуял, что Дженни нет на месте. Я даже слегка расстроился.

Впереди у меня был весь вечер. Делать было нечего – разве что торчать в гостиничном номере. Поэтому я решил посидеть в кабинете и привести в порядок регистрационную систему. Должен признать, дело не заладилось: я увлекся чтением карточек. Такое ощущение, что передо мной первоклассный детектив. Преступность, нужда, отчаяние, людское горе – все на месте. Я начал понимать, что творится в пятом секторе этого города, утопающего в облаке смога. Когда стемнело, я включил настольную лампу и продолжил чтение, забыв о времени.

Так увлекся, что не слышал, как открылась дверь. С другой стороны, будь я менее увлечен, все равно бы не заметил. Дверь открывалась медленно, дюйм за дюймом. Лишь когда на стол упала тень, я понял, что в комнате кто-то есть.

Я перепугался. Разумеется, так и было задумано. Наверное, подскочил дюймов на шесть – с моими-то нервами. Выронил ручку, и она закатилась под стол. Я поднял взгляд и почувствовал, как напряглись мышцы живота.

Эту встречу я никогда не забуду. Тогда я не знал, кто передо мной стоит. На следующее утро рассказал все Дженни, и она объяснила: в гости к нам заходил сам Жупел Джинкс.

Представьте себе высокого тощего парня лет двадцати двух. Волосы до плеч, черные, спутанные и засаленные. Лицо цветом напоминает холодный бараний жир. Глаза как черные булавочные головки, посажены совсем рядом с узким носом. На красных губах – расслабленная глумливая улыбочка. Одет в грязную желтую рубаху и странного вида штаны, отороченные мехом. Руки – худые, но мускулистые – покрыты татуировками. На каждом запястье набиты похабные изречения. Талия – тоньше не бывает, а вокруг нее ремень шириной в семь дюймов, утыканный острыми медными шипами. Если хлестнуть таким по лицу, от лица ничего не останется. От парня исходил едкий запах известняка. Казалось, если он потрясет головой, на стол посыплются вши.

Я на удивление быстро справился с испугом. Отодвинул стул, чтобы в случае чего вскочить на ноги. Сердце мое колотилось, но я держал себя в руках. В памяти пронеслись слова Дженни: детишки в этом районе чрезвычайно злобные и особо опасные.

– Привет, – сказал я. – Ты что-то хотел?

– Ты ее новый помощник? – Голос у парня оказался неожиданно низкий. В нем слышалась угроза.

– Верно. Только что приехал. Чем могу помочь?

Он сверлил меня взглядом. За дверью что-то шевельнулось, и я понял, что парень явился не один.

– Пусть и другие войдут. Или стесняются? – спросил я.

– Им и там неплохо. Значит, ты ходил в участок. Верно, Дешевка?

– Дешевка? Решил так меня окрестить?

– Именно так, Дешевка.

– Ну ладно, пусть я буду Дешевка. А ты будешь Вонючка. Договорились?

Из коридора донеслось приглушенное хихиканье, и тут же смолкло. В крошечных глазках Жупела зажегся алый огонек.

– Ты у нас умник.

– Похоже на то, – сказал я. – Не глупее тебя. Верно, Вонючка? Чем могу помочь?

Жупел неторопливо снял ремень и со значением покачал им в воздухе.

– Таким, да по твоей наглой роже, Дешевка. Прикинь? – заметил он.

Резко отодвинув стул, я мгновенно вскочил на ноги и схватил портативную пишущую машинку.

– А вот этим, да по твоей наглой роже? – спросил я.

Пару часов назад я задавался вопросом, легко ли меня испугать. Теперь я знал ответ. Нет, нелегко.

Мы смотрели друг на друга. Потом он так же нарочито вернул ремень на место. Я – тоже медленно и многозначительно – поставил на стол пишущую машинку.

Похоже, мы вернулись к отправной точке.

– Ты тут не засиживайся, Дешевка, – сказал Жупел. – Мы тут таких, как ты, не любим. И к копам больше не ходи. Мы тут не любим, когда такие, как ты, к копам ходят. – Он швырнул на стол нечто, завернутое в промасленную коричневую бумагу. – Тот дебил не понял, что он золотой. – И Жупел ушел, не закрыв за собой дверь.

Я прислушивался, но они исчезли так же бесшумно, как появились. Похоже, нарочно передвигаются, будто призраки.

Что сказать, отрезвляющее приключение.

Развернув бумагу, я увидел свой портсигар. Вернее, то, что от него осталось. Кто-то сплющил его в поцарапанную золотую пластинку. Наверное, кувалдой долбил.

Той ночью, впервые с момента аварии, мне снилась не Джуди. Мне снилась пара глаз, как у хорька. Глаза шныряли по мне, а низкий голос угрожающе повторял:

– Ты тут не засиживайся, Дешевка.

Дженни пришла около двенадцати. Последние несколько часов я усердно трудился над картотекой. Проработал первые семь букв алфавита. Пять или шесть раз звонил телефон. Какая-то женщина мямлила, что ей нужно поговорить с мисс Бакстер, и вешала трубку. Еще у меня было три посетителя; все трое – пожилые дамы в потрепанной одежде. Они смотрели на меня разинув рот, а потом пятились к выходу, приговаривая, что им нужна мисс Бакстер. Я же сиял ярчайшей из своих улыбок и спрашивал, чем могу помочь, после чего они удирали, как перепуганные крысы. Примерно в половине одиннадцатого, когда я колотил по клавишам пишущей машинки, дверь распахнулась. За ней стоял тот самый парнишка, что порезал мой пиджак и украл портсигар. Он показал мне язык, презрительно фыркнул и был таков. Я решил за ним не гнаться.

Когда явилась Дженни, ее улыбка была уже не такой милой. Во взгляде ее читалось беспокойство, а прическа была готова рассыпаться в любой момент.

– В тюрьме большие проблемы, – сказала она. – Меня не хотят впускать. Одна из заключенных съехала с катушек. Ранены двое надзирателей.

– Круто.

Усевшись, Дженни посмотрела на меня.

– Не то слово. – Помолчав, она спросила: – Справляетесь?

– Конечно. Как будет свободная минутка, взгляните на картотеку. Готов поспорить, вы ее не узнаете.

– Все спокойно?

– Можно и так сказать. Вчера приходил тут один. – Я рассказал про вечернего гостя. – Не узнаете по описанию?

– Это Жупел Джинкс. – Дженни всплеснула руками, а потом беспомощно сложила ладони на коленях. – Быстро он. Фреда не беспокоил целых две недели.

– Фреда? Вашего друга-бухгалтера?

Она кивнула.

– Расскажите, как все было.

Я рассказал, но не стал упоминать про портсигар. Сказал, что Жупел посоветовал мне не засиживаться, мы попугали друг друга, а потом он ушел.

– Ларри, я вас предупреждала. С Жупелом шутки плохи. Лучше вам все бросить.

– А как же вы продержались тут два года? Он что, не пытался вас выжить?

– Конечно пытался. Но у него свой кодекс чести. Женщин он не трогает. К тому же я сказала, что ему меня не запугать.

– Меня тоже не запугать.

Она покачала головой. На лицо ей упала прядь волос, и Дженни нетерпеливо вернула ее на место.

– В нашем городе не стоит петушиться, Ларри. Если Жупел говорит, что вам здесь не место, лучше уезжайте.

– Вы что, серьезно?

– Абсолютно. Пожалейте себя, уезжайте. Я справлюсь. Не нужно все усложнять. Жизнь и так сложная штука.

– Никуда я не поеду. Ваш дядюшка рекомендовал мне сменить обстановку. Понимаю, это звучит эгоистично. Но меня больше волнуют мои проблемы, а не ваши. – Я улыбнулся. – С того момента, как я приехал в ваш город, почти не вспоминал про Джуди. Наверное, это к лучшему. Так что я остаюсь.

– Ларри! Вы можете пострадать!

– И что с того? – Решив сменить тему, я продолжил: – Приходили три старушки. Со мной говорить не захотели. Сказали, им нужна мисс Бакстер.

– Прошу, уезжайте. Говорю же: с Жупелом шутки плохи.

Я взглянул на наручные часы. Пятнадцать минут первого.

– Пора перекусить. – Я поднялся на ноги. – Скоро вернусь. Где у вас в городе подают приличную еду? Пока что мне попадались только гамбургеры.

Дженни озабоченно смотрела на меня, а потом развела руками, признав поражение:

– Очень надеюсь, Ларри, вы понимаете, на что напрашиваетесь.

– Вы говорили, что вам нужна помощь. Что ж, вы ее получите. И давайте не будем драматизировать. Так что насчет хорошего ресторана?

– Ну, как пожелаете. – Дженни улыбнулась. – На Третьей улице, через два квартала налево. Заведение называется «У Луиджи». Хорошим не назовешь, но неплохое. – Тут зазвонил телефон. Дженни переключилась на обычные «да» и «нет», а я ушел.

Съев посредственный обед – мясо было как подошва, – я отправился в отделение полиции.

На скамейке у стены сидел одинокий парнишка лет двенадцати. Под глазом у него был фингал, а кровь из носа капала на пол. Мы обменялись взглядами. В его глазах читалась лютая ненависть.

Я подошел к дежурному сержанту. Тот, сопя, по-прежнему забавлялся с карандашом.

Он поднял взгляд:

– Снова вы?

– Чтобы облегчить вам жизнь. – Я говорил в полный голос, будучи уверен: тот парнишка на скамье – из банды Жупела. – Портсигар у меня. – Я положил золотую пластинку на регистрационный журнал.

Сержант посмотрел на остатки портсигара, взял пластинку в руки, повертел ее в огромных потных пальцах и положил обратно.

– Вчера вечером его вернул Жупел Джинкс, – пояснил я.

Сержант все смотрел на искореженную пластинку.

– Говорит, не сразу понял, что он из золота, – невозмутимо продолжал я. – Видите, во что его превратили?

Не отводя глаз от золотой пластинки, сержант фыркнул:

– Значит, полторы тысячи?

– Да.

– Жупел Джинкс?

– Верно.

Отодвинувшись от стола, сержант сдвинул фуражку на затылок. Какое-то время он смотрел на меня своими поросячьими глазками, а потом спросил:

– Хотите написать заявление?

– А стоит?

Мы смотрели друг на друга. Я почти слышал, как скрипят жернова у него в голове.

– Жупел признался, что украл ваш портсигар?

– Нет.

Сунув мизинец в левую ноздрю, сержант извлек порцию цементной пыли. Рассмотрев добычу, вытер палец о рубашку.

– Кто-нибудь видел, как Жупел его принес?

– Нет.

Сложив руки на груди, сержант подался вперед и посмотрел на меня со смесью жалости и презрения.

– Знаете, мистер, – просипел он своим надсаженным голосом. – Если планируете задержаться в нашем проклятом городе, писать заявление не советую.

– Спасибо за науку. Значит, не буду. – Я сунул то, что осталось от портсигара, в задний карман брюк. – Решил, что вам следует знать: отныне мой портсигар не считается украденным.

Мы переглянулись, а потом сержант шепнул:

– Только между нами, мистер. На вашем месте я бы свалил куда подальше. Как бы мы ни старались, помощники у мисс Бакстер надолго не задерживаются. Только между нами, ясно?

– А этот, наверное, из банды Джинкса? – Я повернулся к пареньку. Тот слушал во все уши.

– Так точно.

– У него кровь идет.

– Ага.

– Что с ним случилось?

Сержант посмотрел на меня. В поросячьих глазках блеснул холодок.

– Вам какое дело? Если больше нечего сказать – давайте на выход. – И он снова принялся катать карандаш.

Я подошел к парнишке:

– Я работаю вместе с мисс Бакстер из социальной службы. Моя задача – помогать людям. Могу я чем-нибудь тебе…

Не успел я договорить, как парнишка плюнул мне в лицо.

В последующие шесть дней не случилось ничего существенного. Дженни вбегала в кабинет, швыряла на стол желтые бланки, с тревогой спрашивала, все ли у меня хорошо, и снова куда-то убегала. Я не понимал, как она может жить в таком темпе. Еще меня беспокоило, что она всегда носит одно и то же серо-коричневое платье и даже не пытается выглядеть получше.

Я печатал отчеты и продолжал приводить в порядок картотеку.

Должно быть, весть о том, что теперь я официально числюсь помощником Дженни, расползлась по округе. И ко мне потянулись все кривые, хромые и убогие, каждый со своими бедами. По большей части меня пытались облапошить, но я записывал адреса, краткую суть проблемы и говорил, что передам все Дженни. Как только до них дошло, что обдурить меня не получится, посетители стали лучиться дружелюбием. Следующие четыре дня мне это даже нравилось, но потом я понял, что болтовня отвлекает меня от полезных дел. Так что пришлось вести себя построже.

К моему удивлению, меня вполне устраивало быть частью этого мира, о существовании которого я раньше и не подозревал. Я очень удивился, получив письмо от Сидни Фремлина, написанное пурпурными чернилами. Он спрашивал, как у меня дела и не планирую ли я возвращаться в Парадиз-Сити.

Лишь прочитав письмо, я осознал, что и думать забыл про Парадиз-Сити, про Сидни, роскошный магазин и раскормленных богачей-клиентов. Не было смысла рассказывать, чем я занимаюсь в Люсвилле. Если Сидни об этом узнает, он сляжет от горя. Поэтому я написал, что постоянно его вспоминаю (эта фраза обязательно его порадует), все еще сильно переживаю, но поездка в Люсвилл помогла мне отвлечься, и вскоре я напишу снова. Такое письмо должно утихомирить Сидни примерно на неделю.

На шестой день обстановка переменилась.

Я, как обычно, явился на работу около девяти утра. Дверь кабинета была открыта. Взглянув на замок, я понял, что он сломан. Все мои труды последних шести дней пошли прахом. Аккуратно напечатанные отчеты и карточки грудой валялись на полу, залитые гудроном. Спасти бумаги было невозможно: от гудрона нет спасения.

На столе красовались печатные буквы, написанные моим же красным фломастером:

ВАЛИ ДОМОЙ, ДЕШЕВКА.

Моя реакция удивила меня самого. Думаю, любой на моем месте расстроился бы, впал в отчаяние и смирился с поражением. Но со мной было иначе: я весь похолодел и почувствовал, как по телу разливается волна ненависти. Это что-то новенькое. Я взглянул на плоды своих трудов, уничтоженные тупым озлобленным юнцом, и принял вызов.

Око за око.

Уборка заняла все утро. Я не хотел, чтобы о случившемся узнала Дженни, и действовал стремительно. К счастью, в тот день она ходила по семьям и должна была вернуться не раньше пяти вечера. Я взял канистру бензина и счистил гудрон с пола. Погибшие отчеты и карточки отправились в мусорную корзину.

Время от времени в кабинет заглядывали старушки. Я говорил, что занят и не могу с ними разговаривать. Они, раскрыв рот, смотрели на беспорядок и уходили. Одна, толстуха лет под семьдесят, остановилась в дверях и следила за тем, как я отчищаю пол.

– Позвольте мне, мистер Ларри, – сказала она. – Я к такому привычная.

Я посмотрел на нее, и она исчезла. Наверное, ее отпугнула злоба в моих глазах.

К четырем я все убрал. Звонил телефон, но я не отвечал на звонки. Усевшись, я снова взялся за картотеку.

В пятнадцать минут шестого в кабинет ворвалась Дженни. Она устало рухнула на стул с прямой спинкой, лицом к моему столу.

– Все в порядке? – Она принюхалась. – Бензин? Что случилось?

– Так, мелочи, – сказал я. – Как у вас дела?

– Как обычно. Люди начинают говорить о вас, Ларри. Старикам вы нравитесь.

– Значит, двигаюсь в правильном направлении. – Я откинулся на спинку стула. – Расскажите мне про Жупела. У нас есть его карточка?

Дженни напряженно смотрела на меня.

– Нет. Почему вы спрашиваете?

– Хоть какая-то информация есть? Например, где он живет?

Дженни не сводила с меня глаз.

– Зачем вам знать, где он живет?

Я изобразил непринужденную улыбку.

– Не идет он у меня из головы. Думаю, я мог бы установить с ним контакт, втереться в доверие, так сказать. Ну то есть подружиться. Как считаете?

Дженни покачала головой:

– Нет! Ни в коем случае! С Жупелом пока что никому не удавалось подружиться. Вы мыслите не в том направлении, Ларри.

Замолчав, она пытливо вгляделась мне в лицо:

– Что стряслось?

– Стряслось? – Я улыбнулся. – Просто думаю: вдруг мне удастся провести спасательную операцию. Если бы я мог поговорить с ним… Но сделаю, как скажете. Вам лучше знать.

– Вижу, что-то случилось! Я же его знаю! Прошу, расскажите!

– Ничего не случилось. Сказать, Дженни, в чем ваша беда? Вы склонны все драматизировать. – Я снова улыбнулся. Внезапно на меня накатило вдохновение. – Может, поужинаем вместе? Если у вас нет других дел.

Она широко раскрыла глаза:

– Поужинаем? С радостью.

По лицу Дженни я понял, что ее впервые приглашают на ужин в этом Богом забытом городе.

– Должно же быть место, где подают приличную еду. Только не «У Луиджи»: мне там не понравилось. Куда бы нам сходить? Ценник не вопрос.

Дженни хлопнула в ладоши:

– Что, правда? Ценник не вопрос?

– Чистая правда. У меня полно денег, и с приезда я толком не тратился.