Жизненный план
Пытаюсь возразить, но он прижимает палец к моим губам, добиваясь молчания.
– Я не говорю, что ты не способна действовать, я говорю, что ты боишься. Послушай, милая, ты не можешь прогуливать четыре дня подряд. Это не прежняя работа в рекламе, когда ты могла временами манкировать своими обязанностями.
– Манкировать? – Чувствую, как волосы на голове зашевелились. Он считает должность директора по маркетингу пустячной! Но хуже того, что и это место мне не удалось сохранить. – Ты не представляешь, через что я прошла. Могу я позволить себе на пару дней погрузиться в горе?
– Эй, я всегда на твоей стороне. Просто хочу помочь вернуться в игру.
Сжимаю пальцами ноющие виски.
– Я знаю. Прости меня. Просто все три дня я не в себе. – Эндрю встает, но я удерживаю его за край пиджака. Надо сказать ему правду! План, казавшийся мне отличным во вторник вечером, не сработал из-за того, что мама меня уволила, и теперь я пытаюсь набраться храбрости и объяснить все Эндрю.
– Останься сегодня дома. Пожалуйста. Мы могли бы вместе…
– Прости, малыш. У моего клиента проблемы с доставкой груза. – Он освобождается из моих рук и разглаживает полу пиджака. – Постараюсь освободиться пораньше.
Признайся же. Немедленно.
– Подожди!
Эндрю останавливается почти у порога и бросает на меня взгляд через плечо.
Сердце трепещет в груди.
– Мне надо тебе кое-что сказать.
Он поворачивается и смотрит на меня в упор так, словно привычное лицо его девушки внезапно изменилось. Наконец, возвращается, усаживается на прежнее место и целует меня в макушку, словно я пустоголовая пятилетняя девчонка.
– Прекрати заниматься ерундой. Прежде всего тебе необходимо вытащить свою задницу из постели. Ты должна управлять компанией. – Эндрю нежно щиплет меня за щеку и, прежде чем я успеваю открыть рот, исчезает из комнаты.
Слышу хлопок закрываемой двери и падаю лицом в подушку. Черт возьми, что же мне делать? Я не президент «Боулингер косметик». И даже не директор по рекламе и маркетингу. Я безработная неудачница, перепуганная возможной реакцией на мое признание парня со статусом и положением.
Я не была удивлена, когда Эндрю рассказал мне, что он родом из Даксбери – зажиточного пригорода Бостона. Он обладал всеми атрибутами богатого человека – носил итальянскую обувь, швейцарские часы и ездил на немецкой машине. Однако от разговоров о детстве всегда уклонялся. Я знала только, что у него есть старшая сестра. У отца было небольшое дело. Мне казалось странным, что больше он ничего не рассказывал.
После трех месяцев и двух бутылок вина Эндрю наконец вывалил на меня правду. Злой и красный оттого, что вынужден признаться под моим давлением, он поведал, что отец его весьма посредственный столяр с амбициями, намного превышающими его достижения. Мать всю жизнь простояла за прилавком магазина «Сейфуэй» в Даксбери.
Эндрю никогда не был богатым отпрыском, но сделал все, чтобы таким казаться.
Я ощутила прилив тепла и уважения к Эндрю, которого не испытывала раньше. Он не был обласканным судьбой наследником, он всего в жизни добился сам, боролся и работал для достижения успеха. Тогда я поцеловала его в щеку и сказала, что горжусь им, а его происхождение из трудовой семьи заставляют меня любить его еще больше. Вместо улыбки на его лице отразилось презрение. Я уже знала, что Эндрю не видит ничего увлекательного в низком происхождении, а жизнь в среде богачей оставила на его сердце глубокий шрам.
Внезапно меня охватывает паника.
Мальчик, выросший в бедности среди представителей элиты, всю сознательную жизнь пытается окружить себя успешными и богатыми людьми, надеясь забыть о своем скромном происхождении. Интересно, может, я для него просто одна из них?
Рассматриваю с дороги живописный Кейп-Код, выбранный для жизни Джеем и Шелли. Постриженные в линию кустарники, выложенные камнем тротуары, желто-оранжевые ящики для цветов. В душе поднимается волна столь несвойственной мне зависти. Они устроили для себя роскошное ложе, мягкое и уютное, в то время как моя постель жесткая и кишит клопами.
Стою на каменном тротуаре и заглядываю в утопающий в бурной растительности двор дома. Мой племянник увлеченно играет в мяч, но задирает голову, как только хлопает дверца машины.
– Тетечка Бвет! – бросается он ко мне.
Прижимаю к себе Тревора, и мы кружимся и хохочем, пока я могу устоять на ногах. Впервые за три дня мое лицо освещает искренняя радость.
– Что за мальчишка сделал меня счастливой? – спрашиваю я и щекочу животик племянника.
Прежде чем он успевает ответить, в патио появляется Шелли, волосы собраны в высокий хвост почти на самой макушке. На ней, как мне кажется, джинсы Джея, подвернутые несколько раз.
– Привет, сестричка, – говорит она мне. До того как она вышла замуж за моего брата, мы с Шелли были подругами и жили в одной комнате в колледже. Мы до сих пор с удовольствием дурачимся, называя друг друга сестричками.
– Привет. Ты сегодня дома.
Она идет мне навстречу, шаркая вязаными тапочками.
– Я уволилась.
Смотрю на нее во все глаза:
– Не может быть. Почему?
Шелли наклоняется, чтобы вырвать сорняк.
– Мы с Джеем решили, что будет лучше для детей, если один из нас останется с ними дома. После получения наследства мы не нуждаемся в деньгах.
Тревор извивается, силясь освободиться, и я опускаю его на землю.
– Я же мать. Так разумнее.
– И ты сдалась. Так просто?
– Да. К счастью, женщина, что замещала меня во время беременности, согласилась занять мое место. – Обрывает с одуванчика засохшие листья и бросает на землю. – Они провели вчера собеседование, и сегодня она вышла на работу. Мне даже не придется ее натаскивать. Все сложилось просто замечательно.
Ощущаю некоторую натянутость интонаций и понимаю, что не все так замечательно, как хочет уверить меня по друга. Шелли работала логопедом в клинике СенФренсис, в реабилитационном отделении, обучала взрослых, перенесших черепно-мозговую травму, не только заново говорить, но и думать, рассуждать и общаться с людьми. Она любила хвастаться, что это не только ее профессия, но и призвание.
– Прости, но я не могу представить тебя сидящей дома мамашей.
– Это будет здорово. Почти все мои соседки сидят с детьми. Каждое утро они собираются в парке, занимаются йогой вместе с малышами, играют в песочнице. Ты не представляешь, скольких важных вещей были лишены мои дети, пока ходили в детский сад. – Оглянувшись, находит глазами Тревора, бегающего кругами, расставив руки, изображая самолет. – Может быть, эта безработная наконец научит говорить собственного ребенка. – Шелли хихикает, но замолкает, не находя поддержки с моей стороны. – Тревор до сих пор не может произнести… – Она замолкает и смотрит на часы. – Постой, но ты ведь должна быть на работе.
– Не должна. Кэтрин меня уволила.
– О боже! Позвоню няне.
К счастью для нас, у Меган Уитерби, гипотенузы в нашем дружеском треугольнике, было хобби торговать недвижимостью, без особой, стоит заметить, надежды продать дом. И к счастью для Меган, она была почти помолвлена с защитником «Чикаго буллз» Джимми Нортрупом, считавшим комиссионные агента вещью необязательной. Посему, когда мы с Шелли позвонили ей по дороге в кафе «Френч пресс», она уже была там, словно предчувствовала кризис.
«Френч пресс» стало нашим любимым из всех безалкогольных кафе в округе – классное и очень уютное местечко, всегда заполненное желающими поболтать, что обеспечивало иммунитет от подслушивания. Теплый сентябрьский день манил на улицу, где за кованым столиком и расположилась Меган, одетая в черные легинсы и свитер с глубоким вырезом, облегающий, по ее собственному утверждению, «классные сиськи». Ее бледные голубые глаза подчеркнуты серыми тенями в стиле «смоки айс» и, кажется, тремя слоями туши. Светлые волосы перехвачены серебристой заколкой, на щеках угадываются розовые румяна. Меган, с одной стороны, напоминает девушку по вызову, с другой – в высшей степени женственную молодую даму – сочетание, которое, по-видимому, мужчины считают идеальным.
Увлеченно разглядывающая нечто на экране айпада, она даже не замечает, что мы подходим к ее столику. Удерживаю Шелли за локоть:
– Не будем мешать. Смотри, она же работает.
Шелли качает головой:
– Делает вид. – Заставляет меня подойти ближе и тычет пальцем в экран компьютера.
– Смотри. Perezhilton.com.
– А, вот и вы, – говорит Меган и убирает со стула очки от солнца, чтобы на них не уселась Шелли. – Только представьте! – Мы со своими маффинами и латте устраиваемся рядом с Меган, и она пускается в повествование о последнем скандале Анжелины и Брэда и диковинной вечеринке по поводу дня рождения Сури. Затем она переключается на Джимми. – «Ред лобстер»[5] Представляете? На мне утягивающее платье от Эрве Леже, едва прикрывающее задницу, а он ведет меня в это «Ред-чертов-лобстер»!
Думаю, у каждой должна быть такая безумная, самоуверенная подруга, которая одновременно подавляет и заряжает энергией, подруга, чьи грубые оценки способны довести до истерики, заставляя при этом озираться с опаской, что вас кто-нибудь услышит. Меган именно такая подруга.
Мы познакомились с ней два года назад через младшую сестру Шелли, Патти. Патти и Меган жили в одной комнате в Далласе, когда учились в школе стюардесс «Американ эрлайнс». Но во время одного из последних занятий Меган не смогла достать сумку с багажной полки над сиденьем. Ее руки оказались коротки для такой работы, сейчас Меган буквально одержима идеей исправить этот дефект. Убитая горем, она сбежала в Чикаго с целью стать риелтором, и во время первой же сделки встретила Джимми.
– Не буду врать, я обожаю бисквиты в «Ред лобстер», но все же!
Наконец Шелли не выдерживает и прерывает подругу:
– Меган, я же говорила тебе, Брет нужна помощь.
Меган демонстративно отодвигает айпад и кладет руки на стол.
– Ладно, я слушаю. Что за проблема, Чика?
Я еще не все сказала о Меган – она прекрасно умеет слушать. Если судить по сосредоточенному взгляду и сложенным на столе рукам, Меган предоставляет мне слово. Спешу воспользоваться возможностью и подробно рассказываю о выходке моей мамы, решившей окончательно испортить мне жизнь.
– Вот так. Ни работы, ни денег. Только десять жизненных целей, которые необходимо достичь за следующий год.
– Да, дело дрянь, – резюмирует Меган. – Скажи этому адвокату, чтобы убирался к черту. – Она вытягивает лист из моих рук. – Родить ребенка. Завести собаку. Купить лошадь. – Поднимает очки «Шанель» и смотрит на меня в упор. – О чем только думала твоя мать? Ты собираешься замуж за фермера Мака?
Не могу не улыбнуться в ответ. Меган эгоистична до крайности, но в нужный момент всегда способна рассмешить хорошей шуткой, и я не променяю подругу и на дюжину таких, как мать Тереза.
– Да и Эндрю совсем не похож на фермера Мака, если ты заметила, – говорит Шелли, высыпая в кофе второй пакетик сахара. – Что он обо всем этом думает? Он готов? Подарит тебе ребенка?
– А лошадь купит? – добавляет Меган и пронзительно смеется.
– Он все сделает. – С интересом рассматриваю ложку. – Я уверена в нем.
В глазах Меган пляшут чертики.
– Извини, но не представляю, куда ты денешь лошадь в городской квартире. В доме разрешают держать животных?
– Смотрю, тебе очень весело, Мэг. – Опять тру виски. – Мне начинает казаться, что мама была не в себе. Какая четырнадцатилетняя девчонка не хочет иметь лошадку? Или стать учительницей, родить детей и жить в красивом доме?
Шелли многозначительно поднимает указательный палец:
– Давайте-ка еще раз прочитаем весь список. – Передаю ей листок, и она начинает быстро бормотать себе под нос: – Сохранить дружбу с Кэрри Ньюсом, влюбиться, сохранить хорошие отношения с папой. – Поднимает глаза. – Это же проще простого.
Мои глаза становятся круглыми.
– Папа умер, Шелли.
– Значит, она хочет, чтобы ты о нем помнила. Сходи на кладбище, посади цветочки. Смотри, семнадцатый пункт ты уже выполнила, влюбилась. Ты влюблена в Эндрю, правильно?
Киваю, но внутри почему-то холодеет. Честно говоря, я уже и не вспомню, когда мы произносили фразу: «Я тебя люблю». Впрочем, это естественно. Это само собой разумеется, когда вы вместе четыре года.
– Отправляйся в офис мистера Мидара и сообщи ему. А вечером найди в «Фейсбуке» Кэрри Ньюсом и напиши ей что-нибудь. Вот вы опять друзья. Бинго! Еще одно очко.
Дыхание мое сбивается. Я не разговаривала с Кэрри с тех пор, когда она, обидевшись, ушла из моего дома восемнадцать лет назад.
– А номер двенадцать? «Помогать бедным». По-моему, это просто. Пожертвую что-нибудь в ЮНИСЕФ. – С надеждой смотрю на подруг. – Что скажете?
– Молодец, – восклицает Меган. – Ты кончишь быстрее, чем сексуально озабоченный подросток.
– Но этот чертов ребенок… – Тру переносицу. – И еще преподавательская работа. Клянусь, ноги моей больше не будет в классе.
Меган сжимает свое запястье и тянет – считает, что это сделает руки длиннее. Ее привычка время от времени тянуть себя за руки очень раздражает.
– Забудь о работе учителя. Устройся куда-нибудь на подмену на несколько дней или пару недель – и вуаля! Еще одно очко в твою пользу!
Погружаюсь в размышления.
– На подмену? Мама не упоминала, что я должна обязательно работать в штате. – Постепенно мои губы растягиваются в улыбку. – Отлично, девочки. В понедельник с меня мартини. Когда получу конверт или даже парочку от мистера Мидара.
Глава 5
Направляясь в понедельник утром в офис мистера Мидара, останавливаюсь у цветочного магазина и покупаю букетик полевых цветов. Решаю, что буду баловать себя таким маленьким подарком после достижения каждой новой цели, поставленной когда-то той девчонкой.
Неожиданно покупаю еще один букет для мистера Мидара. Поднимаюсь в лифте на двадцать второй этаж, возбуждение и предвкушение бурлят во мне тысячами пузырьков. Не представляю, какое у него будет лицо, когда я расскажу о своих достижениях. Однако когда я врываюсь в шикарную приемную и мчусь к столу Клэр, она смотрит на меня как на сумасшедшую:
– Вам нужно увидеть его немедленно? Но это совершенно невозможно. Он работает над сложнейшим делом.
Собираюсь уходить, и тут из кабинета, словно черт из табакерки, выскакивает Мидар. Он окидывает взглядом приемную и расплывается в белоснежной улыбке при виде меня:
– Мисс Боулингер! Мне показалось, я слышал ваш голос! Входите.
Клэр, разинув рот, смотрит, как мы проходим в кабинет. Вручаю ему букет.
– Это мне?
– Хочется быть щедрой.
Мидар усмехается:
– Спасибо. На вазу вы все же решили не тратиться, а?
Обезоруживающе улыбаюсь в ответ:
– Купите сами. Я же безработная, как вам известно.
Мидар долго выбирает вазу и, наконец, останавливается на керамической, в которой стоят цветы из шелка.
– Да, вот уж незадача. Ваша мама играет жестко. – Выбрасывает искусственные цветы в мусорную корзину. – Пойду принесу воды. Я мигом.
Мидар удаляется с вазой в руках, оставляя меня одну, давая возможность освоиться в новой обстановке.
Оглядываю его массивный стол красного дерева. На нем три внушительные стопки папок, компьютер и чашка с коричневыми разводами. Ищу глазами фотографию хозяина кабинета в компании красавицы жены, очаровательного малыша и золотистого ретривера, но вместо этого нахожу снимок женщины среднего возраста, сидящей на борту яхты рядом с мальчиком-подростком. Прихожу к выводу, что это его сестра и племянник. Замечаю еще одну фотографию самого Брэда, стоящего в шапочке и мантии между мужчиной и женщиной, которых определяю как родителей.
– Все в порядке.
Поворачиваюсь на звук голоса и вижу Мидара, закрывающего ногой дверь. Он проходит в кабинет и ставит вазу с цветами на мраморную поверхность стола.
– Очень красиво.
– У меня для вас хорошие новости, мистер Мидар.
– Прошу вас, – указывает на стоящие напротив друг друга кожаные кресла, искусственно состаренные для придания большей солидности. – Нам предстоит год работать вместе, поэтому зовите меня Брэд.
– Хорошо. Тогда я Брет.
Он садится напротив меня.
– Брет. Мне нравится ваше имя. Кто его придумал?
– Разумеется, Элизабет. Она была увлечена американской литературой, и назвала меня в честь леди Брет Эшли, героини романа Хемингуэя «И восходит солнце».
– Прекрасный вкус. А Джоад? Из романа «Гроздья гнева» Стейнбека?
– Вы понятливы. А Джея назвали в честь Джея Гэтсби из романа Фицджеральда.
– Образованная женщина. Жаль, что я знал ее так мало.
– Мне тоже.
Он дружески касается моего колена:
– Вы в порядке?
Киваю, сглатывая ком.
– Пока не вспоминаю о ней.
– Понимаю.
Вновь, как и в прошлый раз, взгляд его затуманивается. Хочу спросить об этом, но останавливаю себя, боясь показаться бестактной.
– У меня две новости. – Расправляю плечи. – Я выполнила две намеченные цели.
Брэд вскидывает брови, но молчит.
– Номер семнадцать. Я влюбилась.
Он резко выдыхает:
– Довольно быстро.
– Вовсе нет. Мой парень, Эндрю… мы вместе уже четыре года.
– И вы его любите.
– Да. – Наклоняюсь, чтобы снять прилипший к туфле листик. Конечно, я люблю Эндрю. Он умный и целеустремленный. Он отличный спортсмен и очень красив. Почему же у меня такое чувство, что я кого-то обманываю?
– Поздравляю. Позвольте вручить вам конверт.
Брэд встает и направляется к столу.
– Номер семнадцать, – бормочет он, перебирая конверты. – Ах, вот он.
Встаю, чтобы скорее получить конверт, но Брэд прижимает его к груди.
– Ваша мама просила…
– Бог мой, что еще?
– Извините, Брет. Она взяла с меня слово, что каждый конверт я буду открывать лично и зачитывать вам вслух все, что написано.
Плюхаюсь обратно в кресло, надуваю губы, складываю руки на груди и принимаю позу обиженного подростка:
– Давайте же, открывайте.
Кажется, он целую вечность открывает конверт и достает письмо. Изнемогая от любопытства, занимаю себя тем, что разглядываю его левую руку, надеясь увидеть платиновое кольцо, но вместо этого вижу чистую кожу, покрытую темными волосками. Брэд достает из нагрудного кармана очки и набирает в грудь больше воздуха.
– «Привет, Брет, – начинает читать он. – Мне жаль, что тебе пришлось тащиться через весь город, чтобы сообщить, что ты влюблена в Эндрю. Видишь ли, я жду, что с тобой случится такая любовь, когда замирает сердце, когда жизнь готов отдать за дорогого тебе человека».
Вскидываю руки:
– Она сумасшедшая! Такая любовь существует только в сериалах на канале «Лайфтайм». Это известно каждому идиоту.
– «Мы часто выбираем отношения, похожие на те, что имели место в прошлом. Ты выбрала Эндрю, потому что он напоминает тебе отца, хотя знаю, что ты с этим не согласна».
Непроизвольно вскрикиваю. Сложно представить двух более не похожих друг на друга мужчин. В отличие от Эндрю, умеющего ценить сильных женщин, папа был раздавлен маминым успехом. Многие годы он старался преуменьшать ее заслуги, посмеивался, называя дело ее жизни «хобби». Заказы поступали быстрее, чем она успевала их выполнить. Мама арендовала помещение и наняла сотрудников. Она жила исполнением мечты. Вот тогда их брак и распался.
– «Как и твой отец, Эндрю амбициозный и неуправляемый, однако скупой на чувства, неужели ты не согласна? И, ах, мне больно смотреть, как ты делаешь все, чтобы заслужить его одобрение, как поступала и в отношениях с отцом. Боюсь, что в борьбе за любовь ты позабыла о своем истинном «я». Поэтому ты считаешь себя недостойной собственной мечты?»
Слезы обжигают глаза, усиленно моргаю. В голове всплывает картина из прошлого. Раннее утро, рассвет. Отправляюсь на ежедневное занятие плаванием, со страхом вхожу в темную воду, движимая лишь желанием заставить отца гордиться мной. Не вполне преуспевающая в учебе, изо всех сил стараюсь найти нечто общее с человеком, одобрения которого, как я вскоре понимаю, никогда не заслужу.
– «Я желаю тебе счастья. Если ты уверена, что Эндрю и есть твоя единственная любовь, тогда расскажи ему об этом жизненном плане. Если он пожелает вместе с тобой идти к достижению всех целей, я пойму, что это настоящая любовь, и приму исполнение этого пункта. Но вне зависимости от результата помни: любовь – единственная вещь на свете, не приемлющая компромиссов. Возвращайся, когда найдешь истинную любовь, милая. Это того стоит».
Обхватываю руками горло, стараясь придать лицу счастливое выражение.
– Отлично. Я очень скоро вернусь.
Брэд поворачивается ко мне:
– Полагаете, он пойдет на это? Ребенок? Собака?
– Несомненно, – отвечаю я и начинаю грызть ноготь большого пальца.
– «Я люблю тебя», – произносит Брэд.
Вздрагиваю, но понимаю, что он продолжает читать.
– «P. S. Может, хочешь начать с пункта восемнадцать и заняться исполнением реприз? Ты всегда любила пошутить, искрилась радостью и весельем. Куда она подевалась, та беззаботная хохотушка?»
– Что? Это было сто лет назад! Сейчас я ненавижу быть в центре внимания, и ей это известно. Кроме того, я уже давно разучилась смешить людей.
– Возможно, вы просто давно не практиковались.
– Послушайте, мне плевать, что я не похожа на чертову Эллен Дедженерес[6], я ни за что не стану комедианткой. Переходим к плану «Б».
– Но, Брет, плана «Б» не существует. Если вы хотите исполнить волю мамы и получить наследство, вы обязаны выполнить все пункты.
– Нет! Вы не поняли? Мне нет дела до ее воли!
Он встает и отходит к окну. Профиль на фоне небоскребов, спрятанные в карманы руки – его поза напомнила мне греческого философа, созерцателя, постигшего тайны жизни.
– Элизабет убедила меня, что поступает вам во благо, напоминая о давних целях. Она предупреждала, что вы можете сопротивляться, но я не верил. – Проводит рукой по волосам и поворачивается ко мне: – Простите.
Мягкость его голоса и обеспокоенность заставляют пойти на попятную.
– Откуда вам было знать? Она сама верила, что действует во благо. Это была последняя попытка изменить траекторию моей жизни.
– Она считала, что вы несчастны?
Опускаю глаза.
– Вовсе нет, это же глупо. Мама всегда видела меня улыбающейся. Она любила повторять, что я родилась с улыбкой на лице.
– Но что скрыто за улыбкой?
Мягкие интонации, прямой вопрос застают меня врасплох. Решаю держать язык за зубами. Внезапно вспоминаю маленького Тревора, красного от счастья и радостно хохочущего. Как-то мама сказала, что маленькая я была точной копией Тревора. Интересно, куда оно ушло с годами, это состояние благословенного счастья? Вероятно, туда же, куда уходит детство и юность.
– Я совершенно счастлива. Почему должно быть иначе?
Брэд печально улыбается в ответ.
– Конфуций говорил, что путь к счастью лежит через комедийные репризы.
Улыбаюсь тому, как смешно он изображает китайский акцент.
– Ха-ха. И еще Конфуций говорил, что женщинам без чувства юмора лучше держаться подальше от комедийных шоу.
Посмеиваясь, Брэд возвращается на место. Он садится на самый край кресла и наклоняется ко мне так близко, что его руки почти касаются моих.
– Я вам помогу, – произносит он, – если хотите, я буду рядом.
– Вы? – Смотрю на него так, словно он только что согласился на двойное самоубийство. – Но зачем вам это?
Он откидывается в кресле.
– Это будет бомба.
– Вы предлагаете выступать… дуэтом?
Брэд смеется:
– Боже упаси! Я буду рядом, но в качестве зрителя – стану смотреть на вас из зала.
– Опа! – Глаза едва не вылезли из орбит.
– Вы правильно поняли.
– Почему вы так добры ко мне? Мама внесла это в договор? Она вам заплатила?
Я ожидала, что он рассмеется, но этого не произошло.
– В каком-то смысле. Понимаете, в марте Элизабет принимала участие в сборе средств фонда борьбы с болезнью Альцгеймера, а я был одним из организаторов. Так мы и познакомились. Три года назад моему отцу тоже поставили страшный диагноз.
Так вот откуда эта грусть в глазах.
– Мне очень жаль.
– Да, мне тоже. Уже казалось, что мы ничего не сможем сделать, но ваша мама пожертвовала внушительную сумму и помогла продлить ему жизнь.
– И вы чувствуете себя обязанным? Это же глупо. Мама очень часто совершала подобные поступки.
– На следующей неделе мне доставили пакет с мылом, шампунями, лосьонами и прочими штуками от «Боулингер косметик». Он предназначался моей маме.
– Маме? Погодите, кажется, вы сказали, что отцу…
– Все верно.
Я не сразу смогла сложить все кусочки головоломки воедино.
– Ваша мама тоже стала жертвой болезни Альцгеймера.
– Именно. Она плакала, когда я передал ей пакет. Пока она заботилась об отце, совсем позабыла о себе. Элизабет хотела подарить маме радость.
– Да, мама была такой. Самая добрая и внимательная из всех женщин на свете.
– Она святая. Потом она попросила меня стать ее душеприказчиком и в деталях рассказала о своем плане. Я дал слово, что исполню все до последней детали. – На лице появилось выражение непоколебимой убежденности. – И поверьте мне, я сдержу слово.
Глава 6
Читать бесплатно другие книги:
