Чаша гнева Казаков Дмитрий

"Можешь спросить брата Анри, он тебе расскажет" – вспомнились Роберу слова брата Гильома, который остался в Иерусалиме, и молодой рыцарь решился.

– Брат Анри, – сказал он, – а правда… а правда, что вы победили при Хаттине благодаря огню, упавшему с небес?

– Так, – лицо де Лапалисса неожиданно потемнело, а голос из мягкого стал напряженным, звенящим. – И кто же тебе такое сказал?

– Я слышал разговор двух людей в Иерусалиме, – Робер не стал врать, ибо всякая ложь запретна для рыцаря Храма. – И они говорили именно об этом.

– Не стоит принимать на веру все, что говорят люди на улицах, – осторожно проговорил брат Анри, и лицо его чуть посветлело. – Не так ли?

– Истинно так, сир.

– Мы тогда победили действительно благодаря чуду, – продолжал рассказывать де Лапалисс, и взор его был отстраненным. Перед глазами рыцаря, должно быть, мелькали картинки двадцатилетней давности, когда он еще молодым участвовал в одной из самых кровопролитных битв последнего времени. – И чудо это было в наших сердцах, в том, что мы выстояли там, где должны были пасть, и сражались тогда, когда обязаны были сгинуть среди песков… Я не могу сказать тебе всего, брат, клянусь Святым Отремуаном, – тут брат Анри обратил темные глаза на спутника, и во взгляде его было предостережение. – Ты сам все узнаешь, в свое время. И мой тебе совет – не расспрашивай более никого о той битве. Никто не скажет тебе больше, чем сказал сейчас я. Ты ведь понял меня, не так ли?

– Да, сир, – кивнул Робер. Он не знал, что и думать. Его восприемник в Ордене просто ушел от ответа на вопрос, оставив молодого рыцаря в еще больших сомнениях.

5 июня 1207 г. Левант, Турмус-Айя – Наблус

Засушливые взгорья Иудеи остались позади, и отряд тамплиеров двигался по равнинам Самарии. Пейзаж тут был более приятным для глаза. По сторонам от дороги простирались поля, засеянные льном, часто встречались рощи плодовых деревьев и виноградники.

Касалии, заселенные как арабами, так и колонистами из Европы, попадались через каждые несколько лье. Проезжающих рыцарей облаивали собаки, любопытная детвора таращила на них глаза. Взрослым же, занятым обыденными делами, не было до путешественников никакого дела.

Переправились через небольшую речку, текущую на запад, к морю, и вскоре показался Наблус. Небольшой городок, не так сильно укрепленный, он ничем не отличался от десятков точно таких же, разбросанных от Бейрута до Айлы [99] , если бы не его срединное положение, которого так не хватало Иерусалиму. Да, Святой Град оставался столицей, там жил патриарх, но король предпочитал находиться тут, в самом сердце своих земель. Сюда же съезжались бароны, образуя парламент [100] для решения важнейших вопросов. Так было в 1120, когда установили первые кутюмы королевства, в 1171, когда королевству грозила опасность гибели от полчищ Саладина, в 1186, во время междоусобицы, когда решался вопрос о престолонаследии.

Королевский замок стоял чуть в стороне от города, и к нему вела отдельная дорога.

– Городом управляет королевский виконт, – сказал брат Анри Роберу в тот момент, когда авангард отряда свернул к замку, а магистр со свитой направился в город, к командорству Ордена. – Но должность эта наследственная, и передается она в семье Мильи уже почти столетие.

Королевский замок оказался небольшим. На его донжоне, над каменными зубцами, лениво колыхалось в вышине королевское знамя с желтым крестом, который был почти не виден. У ворот, в тени, застыли вооруженные стражники.

Брат Анри спешился, о чем-то поговорил с начальником караула. Довольно быстро к рыцарям вышел богато одетый круглолицый человек лет сорока. Их разговор с де Лапалиссом был недолог. После чего круглолицый удалился, а брат Анри забрался в седло.

– Уфф, – сказал он, – клянусь Святым Отремуаном, я лучше полезу в змеиное гнездо, чем соглашусь служить при королевском дворе! А ты только что видел Жана д'Ибелена, бальи королевства, и лучшего знатока его кутюмов. Мы с ним договорились об аудиенции. Король будет ждать магистра вечером. Поехали.

Наблус оказался скучным пыльным городом с обязательным для поселений Леванта рынком, расположенным в центре. Из всех достопримечательностей в нем был колодец Иакова, около которого Иисус разговаривал с самаритянкой. Рассказывали также о красивой церкви в резиденции местного епископа, но она лежала в стороне от пути к командорству Ордена, а идти куда-то по такой жаре не было никакого желания.

Знойный вечер отличался ото дня только тем, что яркость солнечного света несколько поубавилась. Пустынные днем улицы Наблуса наполнились народом, и рыцарям, направлявшимся в королевскую резиденцию, пришлось пробираться сквозь настоящую толпу.

Большая часть людей Ордена, приехавших из Иерусалима, остались в командорстве, Жак де Майи взял с собой только великих бальи и несколько простых рыцарей, в число которых попал и Робер.

Пока они ехали до дворца, юношу переполняли противоречивые чувства. Он знал, что короли редко соответствуют идеалу, описанному в "Песни о Роланде", но сегодня он должен был увидеть светского правителя Святой Земли, владыку страны, находящейся под непосредственным покровительством самого Сына Божьего!

Мысли метались под сводами черепа как слабенькие зарницы в темной пещере.

У широко распахнутых ворот замка пылали, распространяя запах горелого дерева, факелы. Доспехи и наконечники копий, принадлежащих страже, мерцали багровыми бликами.

Рыцари спешивались один за другим. Тесной группой, держась близко друг к другу, они прошли через двор, и вступили в пределы обширного, пристроенного к донжону, здания, которое и служило королевской резиденцией.

На широкой лестнице, украшенной роскошным ковром, гостей встретил бальи Жан д'Ибелен. Он поклонился магистру, и далее они шли вместе, любезно беседуя. Робер смотрел на напряженное лицо брата Анри, и невольно потел. Не столько от жары, сколько от волнения.

Широкие двери парадного зала распахнулись беззвучно. Рыцари переступили порог, и все, как один, опустились на одно колено, склонив головы. Лишь Жак де Майи остался стоять, но поклон его от этого не сделался менее учтивым.

– Можете приблизиться, – проговорил ломкий юношеский басок.

Подняв голову, Робер увидел в дальнем конце зала стоящее на возвышении парадное кресло, которое здесь, судя по всему, замещало трон, оставшийся в Иерусалиме. Тем не менее, это кресло стоило столько, сколько сотня обычных, расположенных в парадных покоях баронов. Оно было выполнено из дорогого черного дерева, украшено инкрустациями из золота и драгоценных камней.

Долговязый юноша, восседающий на кресле, выглядел на этом фоне нелепо.

Испугавшись подобной мысли, Робер поспешил за собратьями, стараясь не отстать. Подойдя ближе, он смог хорошо рассмотреть короля. Русые волосы его охватывал золотой обруч с зубцами, а на доверчивом, почти детском лице выделялись румяные щеки и светлые наивные глаза.

– Мы рады видеть вас, магистр, – проговорил Амори Второй, милостью Божией правитель Иерусалимского королевства. – Легок ли был ваш путь?

Жак де Майи вступил в вежливую беседу, а Робер тем временем разглядывал облачение короля. За последнее время нормандский рыцарь притерпелся к скромным одеяниям братьев и отвык от настоящей роскоши. Тем сильнее она бросалась в глаза.

Перепоясанное сюрко [101] было шито из тисненого бархата глубокого синего цвета. Выглядывавшая из-под него котта переливалась голубым атласом, а пуговицы на длинных, с разрезами, рукавах, представляли собой два ряда жемчужин. С плеч Амори небрежно свисал плащ-мантель, подбитый баснословно дорогим горностаевым мехом.

Филипп, король Франции, которого Роберу доводилось видеть несколько раз, одевался куда проще [102] .

Светская беседа все продолжалась. Король интересовался состоянием дел в Ордене, вестями из его европейских провинций, и магистр вынужден был отвечать. Робер же, пропуская разговор мимо ушей, продолжал рассматривать обстановку.

Около трона, как и положено, расположилась свита. Тут были вельможи, соперничающие друг с другом роскошью нарядов. Могучей статуей возвышался старец в темной ризе. Крест, висящий на его груди, был из золота, а драгоценных камней, украшавших его, хватило бы на то, чтобы содержать десяток рыцарей в течение года.

– Епископ Наблуса, – прошептал брат Анри, который, как оказалось, смотрел в том же направлении. – Жирный жадный ворон…

Епископ точно услышал эти слова. Голова его шевельнулась, а взгляд, полный затаенного беспокойства, обратился к рыцарям Храма.

– А вон тот – тощий, – продолжал комментировать де Лапалисс. – Эймар де Лейран, маршал королевства.

А затем в его голосе прорезалась ненависть.

– Вот они – рыцари Святого Иоанна, – проговорил он тихо. – Не иначе, они тоже не против занять какой-либо замок в Заиорданье. Вот только их магистр, Жоффруа ле Ра, не приехал. Поэтому они и проиграют…

Рыцари в алых плащах с белыми крестами держались отдельной группой, и во взглядах, которые они бросали на тамплиеров, было мало дружелюбия.

Беседа о пустяках тем временем подошла к концу.

– Мы полагаем, что вы проделали столь длинный путь не только для того, чтобы выразить нам свою преданность, – проговорил Амори после многозначительных покашливаний бальи королевства Жана д'Ибелена. – Мы просим вас высказать ваши пожелания ясно и без промедления, во имя Божьей Матери!

– Да, сир, – ответил магистр. – Речь пойдет о землях, находящихся под монаршей опекой…

И Жак де Майи заговорил о тяжком положении трансиорданской сеньории, о набегах сарацинских разбойниках, и о том, что гарнизон опытных и умелых воинов помог бы укрепить королевскую власть в тех местах, обезопасить дороги, и тем самым увеличить потоки паломников, для которых, как известно, и существует королевство…

– Вы все говорите правильно, брат Жак, – прервал магистра Амори. – Но то же самое сообщил нам чуть ранее бальи Ордена Святого Иоанна Иерусалимского Рено де Бру.

Последовал легкий кивок в сторону госпитальеров.

– Кажется нам, что вы просите того же самого, что и они – один из замков Горной Аравии.

– Истинно так, ваше величество, – магистр Ордена Храма поклонился. – И я верю, что вы примете правильное решение, доверив защиту укреплений тем, кто более достоин. Но помните при этом, что не люди Госпиталя склонили чашу весов на нашу сторону двадцать лет назад, когда у берегов Тивериадского озера решалась судьба королевства!

Среди иоаннитов разнесся гневный ропот.

– Зато не мы начали братоубийственную свару десять лет назад! – крикнул кто-то из них.

– Молчать, сеньоры! – спокойно и жестко сказал король, неожиданно обнаруживая способность приказывать. – Вы оскорбляете меня своими дрязгами, во имя Господа! Стыдитесь!

Рыцари умолкли, но взгляды, бросаемые ими друг на друга, сталкивались в воздухе с металлическим звоном.

Жан д'Ибелен наклонился к уху короля и принялся что-то шептать. Венценосный юноша внимательно слушал, одновременно покачивая головой. Когда бальи замолчал, Амори кивнул еще раз, словно соглашаясь с собственными мыслями, и только потом заговорил. Голос его звучал твердо и решительно. Впечатление наивного простака, порожденное внешностью, таяло, как утренний туман.

– Воистину, доблестны воины, оказавшиеся сегодня при нашем дворе, – последовал вежливый кивок сначала в сторону госпитальеров, затем – тамплиеров. – И не нам решать, кто из них, во имя Господа, богаче доблестью и заслугами перед делом Христа. И посему мы решаем отдать под защиту Ордена Храма замок Села, расположенный в Заиорданских землях.

Брат Анри довольно улыбнулся, среди иоаннитов разнесся гневный ропот. Но король, не обращая на него внимания, продолжал:

– Орден же Госпиталя возьмет под защиту укрепление Валь-Муаз, расположенное в тех же местах.

Иоанниты разразились приветственными криками.

– Хитро, – покачал головой брат Анри. – Вместо одного замка, содержание которого частично лежало на казне королевства, он избавился сразу от двух!

Жак де Майи медленно поклонился:

– Мудрость вашего величества достойна восхищения, – в голосе магистра не было радости.

Бальи Ордена Святого Иоанна Рено де Бру тоже поклонился и пробормотал нечто невразумительное.

– Не смею вас задерживать, – сказал Амори с улыбкой. – Вам нужно отдать распоряжения. Но завтра я жду вас, монсеньор Жак, и вас, монсеньор Рено, у себя. Надеюсь, что хорошая кухня и выдержанные вина послужат вам поводом для примирения.

– Да, сир, – де Бру поклонился.

Его примеру последовал и де Майи.

Пятясь, рыцари выбрались из зала. Вместе с ними вышел и д'Ибелен.

– Мессиры, – сказал он. – Как я понимаю, нет нужды беспокоить королевских гонцов. Указ будет подписан сегодня, его привезут вам в командорства. И я думаю, что вы сами доставите его в Крак де Монреаль [103] .

– Истинно так, – в один голос отозвались магистр Храма и бальи Госпиталя.

8 июня 1207 г. Левант, Иерусалим – берег Мертвого моря у селения Эйн-Геди

Дорога все время шла вниз, ухитряясь при этом петлять по ущельям. Вокруг громоздились безжизненные, голые горы, а впереди из-за скал время от времени появлялось белесое зеркало Мертвого моря.

Отряд командора заиорданской провинции насчитывал чуть больше полусотни человек. Полтора десятка рыцарей, двадцать сержантов, остальные – свита командора, оруженосцы, слуги, несколько братьев-ремесленников.

– Что, не так велико войско? – спросил брат Анри с улыбкой, когда заметил на лице спутника недоуменную мину.

– Неужели его хватит на целую провинцию?

– Не забывай, что у правителя сеньории тоже есть свои отряды, и воинов в них немало, – ответил де Лапалисс. – Кроме того со дня на день свой гарнизон в Горную Аравию отправят и госпитальеры. Валь-Муаз – небольшой замок, но и там их будет несколько десятков человек.

– Но ведь неверных – многие тысячи!

– Если бы все решала только численность, клянусь Святым Отремуаном, – брат Анри рассмеялся, – то королевство давно бы рухнуло. Наша сила – вера в Спасителя и Матерь Божию! Именно ей мы держимся против орд сарацин! Помни о том, что король Балдуин [104] завоевал земли от Мертвого моря до залива Акаба, имея всего сотню рыцарей!

– Но завоевать легче, чем удержать! – возразил Робер.

– Это верно, – согласился брат Анри. – И все же мы попробуем это сделать!

– Мы будем только охранять замок? – поинтересовался молодой рыцарь с тоской в голосе. Размеренная караульная служба его совсем не привлекала.

– Не бойся, скучно тебе не будет, – де Лапалисс усмехнулся. – Уж неверные об этом позаботятся!

12 июня 1207 г. Горная Аравия, окрестности замка Крак де Монреаль

Робер никогда не думал, что где-то может быть еще жарче, чем в Иерусалиме.

Как выяснилось, он ошибался.

Зной, царивший в пустынной местности южнее Мертвого моря, был невообразим. С неба, на которое больно было смотреть, лились волны удушающей жары, а воздух был таким сухим, что дышать им было неприятно. Он царапал горло и вызывал отрывистый, резкий кашель. Пулены и воины Храма, прожившие в Леванте много лет, переносили это спокойно, а вот рыцарю, недавно прибывшему из прохладной и сырой Нормандии, приходилось несладко.

Пот выступал на коже, чтобы тут же высохнуть, лицо сек горячий ветер. Робер уже третий день ощущал себя так, словно его ударили по голове. Перед глазами периодически все плыло, и он начинал шататься в седле. Более-менее сносно он чувствовал себя рано утром, до восхода солнца, когда над пустыней царила прохлада.

К его удивлению, и здесь была своя жизнь.

Встречались оазисы, в которых смуглые и бородатые крестьяне ухитрялись выращивать финики и еще что-то.

– Это сарацины? – поинтересовался Робер, с изумлением увидев в одном из селений, через которое они проезжали, стройный силуэт мечети.

– Колонистов сюда ничем не заманишь, – ответил тогда оказавшийся рядом брат Андре. Из всех, кто плыл с Робером из Европы, только он и брат Готье (не считая командора) оказались с молодым нормандцем в одном отряде. – А эти могут выжить и среди песков. Они платят подати из расчета хараджа [105] , как и до прихода пилигримов. Так что им все равно, кто собирает подати – шейх или князь [106] .

Робер кивнул, даже не удивившись. То, что выглядело странным еще несколько недель назад, теперь воспринималось как совершенно нормальное.

Там, где оазисов не было, но имелись ровные пространства, поросшие травой, двигались племена бедуинов. Маршруты их кочевий были проложены сотни лет назад, и возникновение христианских государств почти ничего не изменило в жизни обитателей пустыни.

– Бедуины находятся под прямым покровительством короля, – пояснил брат Анри, когда Робер спросил, почему кочевникам дозволено свободно пересекать границы. – И платят ему особую подать. А некоторые из племен в союзе с христианами нападали на других неверных. Так что любой, кто посмеет обидеть бедуинов, будет иметь дело с королевской армией! Ги де Лузиньян, который этого не понял и ограбил одно из племен, моментально был лишен титула бальи! Вот так!

На третий день путешествия по пустыне появились первые признаки того, что тут живут не только неверные. Рыцарям встретился двигающийся на север караван, ведомый иерусалимскими купцами. Когда дорога пошла вверх, взбираясь на гряду невысоких гор, протянувшихся с юга на север, тамплиеров догнал отряд воинов. Как оказалось, это был разъезд, высланный сеньором Трансиордании, Жосленом Храмовником, на запад, к границе. Пропыленные воины, облаченные в легкие доспехи, некоторое время ехали вместе с рыцарями Ордена, а затем, пересев на заводных лошадей, умчались вперед.

Дорога вилась по холмам, точно по спинам гигантских животных, покрытых желтыми растрескавшимися панцирями, и после очередного подъема из жаркого марева впереди проступил замок. Возведенный на вершине, бывшей выше всех прочих, он гордо смотрел на окрестности глазами бойниц. Ведущие к нему откосы были круты, а путь возможным врагам преграждал ров.

– Крак де Монреаль, – проговорил брат Анри, чей конь вслед за жеребцом Робера взобрался на вершину, – или Замок Королевской Скалы [107] , отстроенный королем Балдуином почти сто лет назад [108] . Сколько у него было хозяев – Ромен де Пюи, Филипп де Мильи, Онфруа Третий Торонский, Рено де Шатийон…

– А сейчас здесь правит сын Рено, Жослен Храмовник, – закончил Робер. – Кстати, почему у него такое прозвище?

– Он сын, родившийся вне брака, бастард, – пояснил брат Анри. – Де Шатийон не знал об отпрыске очень долго. А самого Жослена воспитал и сделал оруженосцем рыцарь из нашего Ордена. Более того, он уже пятнадцать лет – собрат нашего Ордена.

– Ясно.

Замок был виден отчетливо, но для того, чтобы добраться до него, пришлось преодолеть еще не одно лье по дороге, пыльной лентой ползущей через кручи и пропасти. Чем ближе становился Крак де Монреаль, тем величественнее смотрелись его укрепления. Серые каменные блоки стен и башен выглядели несокрушимыми, от них веяло холодной мощью. С западной стороны холма расположился зеленый оазис, к которому прилепилась небольшая деревушка.

Дорога, ведущая к воротам, обвивала замок кольцом, и рыцарям пришлось подниматься, подставляя под возможный обстрел правую, не защищенную щитом, сторону тела. На стенах виднелись воины, искорки играли на наконечниках копий.

Ворота оказались широко распахнуты. Проезжая по опущенному подъемному мосту, Робер поразился глубине рва. Тот уходил в сухую, ссохшуюся почву не менее, чем на десять туазов [109] .

За воротами их встретил невысокий, плотно сбитый человек в белых, покроем похожих на орденские, но только лишенных креста, одеждах. Темные глаза его возбужденно блестели, а седая шевелюра курчавилась, как руно барашка.

– Монсеньор Анри! – вскричал он с окситанским акцентом, увидев въезжающего во двор де Лапалисса.

– Монсеньор Жослен! – с искренней радостью отозвался тот, спрыгивая с коня.

– Вот так сюрприз, во имя Господа! – сказал хозяин замка, широким жестом обводя двор. – Клянусь посохом Моисея, вы не сбежите от моего гостеприимства!

– На это я и не надеюсь, во имя Господа, – ответил брат Анри, смеясь. – Но, как видишь, я к тебе не просто с дружеским визитом. Я привел отряд и привез королевский указ…

– Что? Неужели? – Жослен широко распахнул глаза, на живом, подвижном лице его объявилась недоуменная мина. – Его величество Амори прислушался к моим просьбам?

– Истинно так, – кивнул брат Анри. – Командорство Ордена Храма будет теперь в замке Села, а…

– Добрая весть, клянусь посохом Моисея! – возликовал Жослен.

– … командорство Ордена Госпиталя в замке Валь-Муаз.

– А вот эта – не очень добрая, – Храмовник вдруг погрустнел. – С одной стороны – это снимет с меня тревоги за два замка, а с другой – моя власть, власть "милостью королевской управителя Хеврона и Горной Аравии", станет еще меньше…

– Не печалься, – сказал, пожав плечами, брат Анри. – Если король отберет у тебя это княжество, найдешь себе другое, как это сделал твой отец [110] , или вступишь в наш Орден…

– Ты прав, клянусь мечом архангела! – вновь возликовал Жослен. – Ладно, о делах поговорим потом. Сейчас вам всем нужно в баню… А потом мы закатим пир! Вы наверняка были в пути и не справляли Пятидесятницу. Так вот мы это исправим…

15 июня 1207 г. Горная Аравия, Крак де Монреаль – замок Села

Третий день Робер просыпался на молитву первого часа с тяжелой от выпитого вчера вина головой. Жослен Храмовник действительно оказался гостеприимным хозяином. Подвалы его замка ломились от редких вин, а повар ("захваченный во время набега у одного из арабских князей" – как сообщил владелец замка) умел готовить так, что хотелось проглотить собственный язык. К распорядку жизни, установленному в Ордене, Жослен относился легкомысленно, и если бы не твердость брата Анри, братья за эти дни, наверняка, отвыкли бы молиться.

Но сегодня все должно было закончиться. Вчера де Лапалисс твердо заявил, что они должны ехать дальше, исполнять волю магистра и короля. Вопреки ожиданиям, Храмовник не стал никого удерживать. "Ладно – сказал он. – Поедете завтра. Я дам в сопровождающие своего коннетабля. Но помните, мы теперь – соседи…".

Этим напоминанием разговор и закончился.

Спустившись в замковую часовню, Робер обнаружил, что все братья уже там. Опустившись на колено в последнем ряду, он принялся слушать службу. Губы привычно шептали молитву, а в голове роились мысли о будущем. Несмотря на обещание брата Анри, оно виделось унылой чередой одинаковых дней, проведенных в пустыне…

Служба закончилась. Рыцари вышли во двор, где их уже ждали оседланные лошади и нагруженные телеги. Жослен снабдил тамплиеров достаточным количеством провианта для того, чтобы те могли продержаться в своем замке несколько месяцев.

Сам хозяин вышел проводить гостей:

– Счастливо, монсеньоры, – сказал он, улыбаясь. – Пусть сохранит вас в пути Божья Матерь. Но мы, я думаю, скоро увидимся! Я сам приеду к вам в гости!

– Этого не избежать, – ответил брат Анри, и дернул поводья.

Проехав несколько лье на восток, рыцари выбрались на идущую с юга на север дорогу, мощеную огромными каменными плитами [111] . Ехать по ней оказалось удобно, колеса повозок скрипели, копыта равномерно цокали, а от удушающей жары хотелось спать.

Останавливались только для молитвы и для того, чтобы напоить животных.

Когда солнце отвисшим желтым боком коснулось западного горизонта, на юге, по правую руку от дороги, показался стоящий среди скал замок.

– Это Валь-Муаз, – сказал брат Анри. – Здесь пророк Моисей [112] ударом посоха извлек из камня воду. Но нам дальше.

Городок Петра и стоящий рядом с ним замок Села стали видны, когда солнце почти зашло. К воротам замка храмовники подъехали уже в полной темноте.